От досады и боли я застонал, и это тут же отметил стоящий ближе всех Валек.
   – Вай! Козел брыкнулся! – ликующе сообщил он остальной банде.
   – Это хорошо! – не скрывая радости, откликнулся Мишаня. – Сейчас мы ему роги заломаем. Я ему, змею, все вспомню.
   – Только после меня, – категорично вмешалась Федько. – Сначала с ним поговорю я, а потом делайте что хотите.
   – А почему ты тут распоряжаешься? – встрял мордоворот Гриша. – Это мы его захомутали, нам и решать, что с ним делать дальше. Умная какая, да если б не мы, то еще неизвестно, что бы с тобой было! Кто ты такая, мокрощелка дешевая?
   – Ты за свои слова дорого мне ответишь! – процедила сквозь зубы Наталия. – Тебе это даром не пройдет, так и знай!
   – Ой-ой-ой! Какие мы сердитые, да я таких, как ты, на … нанизываю, поняла? Мишаня мне шепнул, как ты тут у него чмокала, шалава непотребная.
   – А твой Мишаня тебе не шепнул, у кого чмокал он? – торжествующе расхохоталась Федько. – Забыл, наверное, так я напомню!
   – Что ты гонишь?! Ну что ты гонишь?! – задохнулся от гнева уличенный в постыдном деле Мишаня. – Да я тебя, суку, за такие слова сейчас здесь урою!
   – Как бы тебя не урыли, недоносок. Одного моего слова будет достаточно, чтобы тебя забили палками, мальчик-лизун!
   – Не верь ей, братан, туфта это! – истово взмолился Мишаня.
   – Туфта?! А мы сейчас у Гончарова спросим, – истерично зашлась Наталья. – Он врать не будет, ему смысла нет. Правда, Гончаров?
   Все вопросительно уставились на меня, как будто от меня зависело решение высшего суда. Всего лишь секунда общей заминки, а Федько уже резво неслась по тропинке к заветной лодке, надеясь, что вторая ее попытка будет более удачной.
   Опомнившись, свистя и улюлюкая, следом понеслась вся банда, и даже увечный Боря крабом заковылял следом.
   – Милка, – тихо позвал я, – ты как?
   – Как всегда, – глухо и обреченно ответила она. – С тобой по-другому не бывает. В какой грязи ты купаешься? Кошмар! Что они с нами теперь сделают?
   – А ничего, – бодро ответил я. – С минуты на минуту должен явиться Макс, и эти подонки будут иметь бледный вид.
   – Макс не явится, – тускло и безразлично обронила она.
   – Вот еще! Ухов меня никогда не подводил.
   – Он бы и сейчас не подвел, но его в срочном порядке откомандировали в Дагестан.
   – Откуда ты знаешь? – неприятно пораженный, задал я глупый вопрос.
   – Потому что я не могла сбросить их с хвоста и поехала в отряд, а там омоновцы уже грузились в автобус. Макс только помахал мне рукой, откуда ему было знать, что я пришла к нему за помощью. Так он и уехал, а я села в машину, не зная, что там меня уже подстерегает этот мерзкий Валек. Он вывернул мне шею и забросил на заднее сиденье, а потом подъехал этот урод на «Москвиче», и меня привезли назад на птицефабрику. Там зашвырнули в лодку, и вот мы здесь. Такие-то дела, мой дорогой.
   – Значит, надо как-то выбираться самим! – жизнеутверждающе воскликнул я.
   – Как? Я не могу пошевелить головой, кажется, он сдвинул мне позвонок. Доигрались мы с тобой в Соловья-разбойника.
   – Чепуха, Милка, не из таких передряг выпутывались, все будет нормально!
   – Блажен, кто верует, а только кажется мне, что это последний тайм.
   – Вот еще чего! Лежи не двигайся, тебе вредно дергаться. Я сам попробую.
   Поднатужившись, я попытался хоть немного ослабить кисти рук, круто заломленных за спину. Не тут-то было, путы не подались даже на миллиметр, зато в затылке зашумела и громко застучала какая-то хреновина. Кажется, на этот раз Милка права, похоже, что самим, без посторонней помощи, нам отсюда не выбраться.
   – Костя, что там происходит? Ты слышишь?
   Еще бы мне не слышать. На берегу возле лодки поднялся страшный гвалт, и он нарастал с каждой минутой, пока не достиг своей наивысшей точки, и вдруг стих, чтобы через минуту возобновиться с новой, еще большей силой.
   – Что там, Костя, они ее убивают?
   – Похоже, а жаль, нам она могла принести кучу денег.
   – Ну какие деньги, какие, к черту, могут быть деньги, когда мы одной ногой стоим в могиле. Если нам на этот раз повезет и удастся выжить, обещай мне, Костя, что это твоя последняя авантюра. Обещай!
   – Конечно же обещаю, – с готовностью согласился я, чутко прислушиваясь к наступившей на берегу зловещей тишине; она была тревожна, звеняща и непонятна.
   Немного погодя мне удалось разобрать приближающиеся к нам возбужденные голоса. Они принадлежали только мужикам, и из этого можно было заключить, что Наталию Николаевну Федько я больше не увижу никогда. «Скоты! Стая шакалов!» – в бессильной ярости дернулся я, и почти сразу же ответом мне стал ее вопль, раздавшийся совсем рядом. Именно она и выскочила на прогалину первой. Вид ее был ужасен. Мокрая рваная блузка лохмотьями прилипла к голому телу. На торчащие груди и живот из разбитого носа обильно стекала кровь, которую она безуспешно пыталась остановить левой рукой, потому как в правой держала палку тоже ярко-красного цвета. Более того, ее руки также были по локоть в крови. Мокрые слипшиеся волосы змеиными жгутами торчали во все стороны, глаза были безумны, и она хохотала.
   Она хохотала над понуро бредущими мужиками, но почему-то их было трое. Шли они со связанными руками, и Гришани между ними я не увидел. Секундой позже среди веток я разглядел два бронзовых торса, следующих на некотором отдалении. С их молчаливого согласия и даже одобрения Наталия Николаевна Федько, с видимым наслаждением наносила палочные удары своим бывшим холопам.
   – Андрей! – узнав в своих спасителях ребят с пристани, заорал я с такой силой, что поперхнулся болью.
   – Ага, Гончаров, мы самые будем, – наклоняясь надо мной, ощерился он. – Не слабо они вас расквасили. А это что за связанная баба?
   – Моя жена. Развяжите нас, только не упустите ту стерву с палкой.
   – Ничего не понимаю. Гарик, присмотри за ними, пока я тут…
   Два взмаха ножа, и я освобожден. Со всеми предосторожностями, боясь лишний раз потревожить Милкину шею, я сам принялся ее распутывать, попутно слушая Андрея и отвечая на его вопросы.
   – Откуда здесь столько народу? – недоумевающе оглядев толпу, спросил он. – Макс мне сказал, что на острове трое. Потом приехали вы, значит, всего должно быть четверо, а здесь аж семь человек. Откуда?
   – Пришли на выручку своим дружкам, – осторожно переворачивая Милку на спину, пояснил я. – А в качестве залога еще и мою жену прихватили. Чуть шею ей не свернули. Вас-то каким ветром сюда занесло?
   – А мы на катере невдалеке прогуливались. Макса нет до сих пор, от вас никаких известий, вот и решили прогуляться. А с середины фарватера я в бинокль глянул и ахнул – четверо мужиков голую бабу топят. Дал я полный газ и успел точка в точку. Они ее уже веслом по голове стали нахлобучивать. Так что с нее причитается. Успели девку спасти.
   – И как же вам удалось четверых одолеть?
   – По-всякому, – смутился Андрей.
   – А где же четвертый? Их ведь четверо было?
   – Разве? Да нет, вы путаете. Их всего было четверо. Три мужика и одна баба.
   – Ты прав, я ошибся, но что подумают его дружки?
   – Они видели, как он уходит за бугор, и все. И достаточно.
   – Андрей, уже темнеет, пора бы отсюда выбираться.
   – Ага, только где же Макс? Он человек слова.
   – Макса не будет: срочная командировка в Дагестан.
   – Ясно, – тихо обронил Андрей. – Ну что делать будем? Куда их транспортировать?
   – Сначала доберемся до катера, а там решим.
   Первым делом мы соорудили прочные, добротные носилки. Уложив на них Милку и оставив пленников на попечение Гарика, мы с Андреем отнесли ее на берег под дерево. Потом, уже втроем, туда же погнали остальных.
   Яркий прожектор ослепил нас, когда мы уже выходили из леса. С только что причалившего катера спрыгнула чья-то тяжелая и грузная фигура. В ней, при контровом освещении, я не сразу признал Ефимова. Фигура подбежала и склонилась над носилками. Медвежий рев, и я сразу сообразил, кто вновь прибывший.
   – Костя! Костя, что с тобой? – заорал он так, что дрогнул остров. – Костя, ты жив?
   – Жив! Не орите, – отозвался я, выбегая навстречу.
   – А если жив, падла, то получай!
   За последние три дня меня часто били, но такого удара я что-то не припомню. Даже из глаз ничего не посыпалось, а просто я, отделяясь от земли, бешеным штопором ввинтился в черное небо. Очнулся оттого, что меня, словно щенка, кто-то кунает в воду.
   – Живой али как? – испуганно гудел полковник, держа меня за шиворот.
   «Живой», – хотел ответить я, но вместо этого получилось – «фыфой». Кажется, дорогой тестюшка выставил мои передние зубы.
   – Ну и черт с тобой, – подтолкнув меня на берег, опять разозлился он. – Что это за банду ты собрал? – кивнул он на связанных, лежащих на земле мужиков.
   – Это мальчики Наталии Николаевны Федько.
   – Так эта голая шлюха и есть Федько?
   – Так точно, господин генерал.
   – Кто из них лично покалечил мою дочь?
   – Тот, что посередине, – указывая на Валька, ответил я и вскоре очень об этом пожалел.
   Ефимов подошел к нему просто и устало. Перевернул на живот уже орущее тело, наступил ногой на шею и, взявшись за ремень, резко дернул вверх. Крик оборвался внезапно и сразу. В наступившей тишине негромко взвизгнула Федько, закурили Андрей с Гариком и застонала Милка.
   – Ну что? Кто следующий? – наступая на вертящиеся коконы Мишани и педераста Бори, захрипел полковник. – Говори, не стесняйся.
   – Начальник, мы тут ни при чем, – проглотив судорогу, заверил Боря. – Это все Наташка подстроила, с ней и разбирайтесь.
   – Не волнуйся, мертвяк, с ней у меня будет разговор особый, а для начала я хочу потолковать с вами.
   – Да чего с ними толковать, господин генерал, – торопливо и сбивчиво вклинилась Федько. – Какой разговор может быть с этими подонками. Камни им к ногам, и концы в воду. Верно говорю, а уж с вами-то мы всегда поладим.
   – Поладим, говоришь? – усмехнулся тесть. – Посмотрим.
   – Обязательно поладим! – жарко пообещала она.
   – Костя, – отводя меня в сторону, негромко пробубнил Ефимов, – парни надежные?
   – Абсолютно, если бы не Андрей, то вы застали бы здесь два трупа. Они друзья Макса.
   – Тогда вот что: сажай эту голую шлюху в моторку и вези на нашу дачу, там сбрось в погреб и жди меня. Утром я приеду, и мы все обсудим.
   – А как же вы? Как Милка?
   – О Милке ты уже побеспокоился! Делай, что тебе велят.
   – Слушаюсь. Последний вопрос: как вы узнали, что мы здесь?
   – Перед отъездом позвонил Макс.
* * *
   Наталия Николаевна Федько за время нашего водного путешествия, а оно продолжалось больше получаса, замечаний не имела, вела себя хорошо и лишь жаловалась на холод. От того места, где я причалил лодку, и до тестевой дачи было не меньше километра. Это по дороге напрямик, а если идти по оврагу, то в два раза меньше. Однако на пересеченной местности было больше соблазнов и возможностей от меня сбежать. Но и вести по дороге полуголую девицу показалось мне занятием рискованным.
   Оставалось одно – привязав ее к себе веревкой, идти оврагом. Надев на нее аккуратный, любовно вывязанный ошейник, я второй конец обмотал вокруг пояса. Взял ее на самый короткий поводок, практически уцепился за ошейник и, подталкивая таким образом, пустился в путь.
   Когда мы наконец прибыли на место, у меня просто не хватило хамства сбрасывать ее израненное, полуживое тело в погреб. Открыв дачу, я сопроводил ее на веранду, и она тут же без сил повалилась на пол. Привязав веревку к газовой плите, я занялся приготовлением еды. Не мудрствуя лукаво, просто сварил рожки и заварил чай. Порывшись в тайничке, нашел почти полную бутылку водки и занялся сервировкой стола, а когда все было готово, пригласил стерву разделить со мной скромную трапезу.
   – Мисс, а вы довольно прожорливы, – вскользь заметил я, ненароком заглядывая ей в тарелку. – Никогда бы не подумал, что вы можете откушать кило лапши, причем ничем не приправленной.
   – Оставьте зубоскальство, Гончаров, я два дня ничего не ела.
   – Вы лжете, днем я скормил вам бутерброд с маслом, а уже вечером вы навалились на пустую лапшу. К баланде привыкаете?
   Поперхнувшись, она отбросила ложку и с ненавистью прошипела:
   – В таком случае вы не получите от меня ни единого цента!
   – Мисс, а не хотите ли глоток доброго виски? – пропустив ее угрозу мимо ушей, галантно предложил я. – Очень бодрит.
   – Давай, – встрепенулась она и сама потянулась к бутылке.
   – Э нет, так не пойдет, позвольте, я поухаживаю за вами сам. Бутылка в руках преступницы – вещь опасная, а мой череп удивительно слаб.
   – Зря я тебя сразу же не прикончила.
   – А я, напротив, весьма вам за это благодарен, и в знак искренней признательности позвольте мне предложить вам добавочную порцию макарон. Или вы уже сыты?
   – Накладывай, дурак, и давай сюда свою водку.
   – Прошу, мадам, – пододвигая ей пластмассовый стаканчик, ответил я.
   – Послушай, Гончаров, – выпив водку, затеяла она разговор, – если реально, то сколько ты хочешь? Только реально.
   – Свою сумму я вам уже называл и менять ее не намерен. Извините, мисс, но это не в моих правилах. Кушайте тюрю, молочка-то нет.
   – Ну и прохвост же ты, Гончаров! Вымогатель!
   – А вы главарь банды убийц и грабителей. Так кто из нас хуже?
   – Это еще нужно доказать, – заносчиво ответила она и драматично дернула ошейник. – Меня и выпустили за недоказанностью.
   – А мы докажем, – успокоительно похлопал я ее по плечу. – На этот раз докажем.
   – Хрен вам с маком! Не на ту нарвались, да и власть нынче другая. Не выйдет!
   – Поживем и увидим. Вы, Наталия Николаевна, понапрасну не расстраивайтесь, сердца не рвите. Лучше выпейте еще стаканчик, да я поведу вас в опочивальню.
   – Куда это еще? – насторожилась она, нервно дергая подбородком.
   – Да тут недалеко. Уютный погребок. Тепло и сыро!
   – Мне и здесь неплохо, – вцепилась она в столешницу. – Совсем неплохо!
   – Мне тоже, но джентльмену спать под одной крышей со столь благородной дамой просто непозволительно. Это кинет тень на ее репутацию.
   – Ничего, я позволяю джентльмену эту ночь провести со мной. А что будет утром?
   – Об этом мы узнаем только тогда, когда сюда приедет тот большой и добрый дядя.
   – Добрый? – нервно расхохоталась она. – Он убийца!
   – Вот как? Как вы только могли такое ляпнуть! Ужас!
   – Чего тут ляпать, когда я своими глазами видела, как он крякнул Валентина.
   – Господи, у вас, наверное, плохо со зрением, но ничего, в тюремном госпитале вам глаза подлечат, и тогда вы будете видеть истинное положение вещей. Пойдем, сука!
   – Не надо, кажется, я уже начинаю прозревать.
   – Трудно поверить. Не может слепой в одночасье стать зрячим, но, как бы то ни было, все одно ночевать ты пойдешь в погреб.
   Кинув ей для комфорта старый матрас и полковничью шинель, я захлопнул погреб, а сам, во избежание неприятностей, улегся сверху.
   Рано утром она попросилась в туалет, угрожая в противном случае испортить нам капусту и прочие скудные припасы, собственноручно выращенные тестем. Пришлось подчиниться. При свете дня вид ее был комичен и ужасен. С растопыренными лохмами, фиолетовыми синяками и в полковничьей шинели, я повел ее в летний сортир. Определив ей необходимое время, я уселся в ожидании под яблоней и собрался закурить.
   Тесть приехал тихо и неожиданно. Я заметил его, когда он уже входил в калитку, и его хмурый вид не предвещал ничего хорошего.
   – Ну что? – вскакивая ему навстречу, только и спросил я.
   – Козел ты, Костя, – негромко заметил он. – Зачем ты ее в это дело втянул?
   – Так получилось, вы же знаете… Что с ней?
   – Ничего хорошего.
   – Где она? Я еду к ней немедленно.
   – Да успокойся ты, ничего страшного. Жить будет.
   – Так какого же черта вы мне тут драму устраиваете? – разозлился я.
   – А такого черта, что Милка на всю жизнь может остаться кривошеей.
   – Да и ладно!
   – Ладно, говоришь? А будешь ты с ней, с кривошеей, жить?
   – Конечно, буду, если она согласится жить с беззубым Гончаровым, чей фасад, кстати, повредили вы.
   – Будешь! Все так поначалу говорят, а потом тихо-тихо – и на сторону.
   – Пока у вас нет причин ставить мои слова под сомнение.
   – Посмотрим, – закуривая, хмуро отозвался тесть. – А это что за маскарад? – тыча еще не зажженной сигаретой в сторону выплывающей из сортира Федько, заорал он. – Кто позволил? Я вас спрашиваю: кто позволил?
   – Так уж Бог нас устроил, Алексей Николаевич. По утрам даже бездомные кошки отправляют свои естественные потребности.
   – Молчать, Гончаров! Я не про то. Я спрашиваю, кто ей напялил мою шинель?!
   – Так ведь холодно, товарищ полковник, а в погребе особенно, – неуверенно оправдывался я. – Вот я и побоялся, что околеет она у нас раньше времени.
   – Тогда дал бы ей свою куртку со штанами и не поганил полковничьи погоны, – уже не так грозно проворчал он. – У нас есть что-нибудь пожрать?
   – А как же, отварная лапша и сто граммов водки.
   – Возьми в машине консервы с хлебом, а эта сучка пусть умоется и приходит тоже.
   Плюнув, он протопал в дом, а я, выполняя приказание, повел свою подопечную в душ.
   – Что он хочет со мной делать? – тоскливо и без прежнего гонора скулила она, подпрыгивая следом. Надо заметить, что от ее прежней наглости за последние сутки не осталось и следа. – Что он, черт старый, задумал?
   – Можешь не радоваться, насиловать он тебя не собирается. Просто пожурит немного и отпустит с миром, чтоб ты и впредь творила свои грязные дела.
   – Нет, ну я всерьез спрашиваю. Он такой страшный.
   – Не страшнее тебя, – вталкивая ее в душевую кабинку, успокоил я. – Шампунь и мыло на полочке, а полотенце потом выбросишь. Когда помоешься, позовешь.
   Задвинув засов, я замотал его на проволоку и отправился за провиантом, размышляя о том, что в итоге с ней собирается делать полковник. С ней и с двумя оставшимися дебилами Борисом и Мишаней. Лично я на сей счет ничего путного придумать не мог. Оставлять их на свободе было равносильно самоубийству, отдавать же в руки правосудия – значило сознаться в убийстве Валентина и, естественно, Гришани.
   Этими мыслями я и поделился с полковником, когда принес ему хлеб и консервы.
   – А я и сам не знаю, – честно признался он. – Заварил ты кашу, а мне приходится расхлебывать. Зря я, конечно, тому придурку шею свернул, но что теперь говорить! Наверное, я и во второй раз поступил бы так же. Я как увидел Милкины глаза, готов был всех вас там перестрелять. Ну ладно, кончаем лирику, веди сюда эту лахудру.
   Лахудра мыться уже закончила и теперь молча и старательно пыталась открыть дверь изнутри, используя в качестве отмычки большую расческу с выломанными зубьями. Заметив меня, она убрала расческу и возмутилась:
   – Ну сколько же можно вас звать, я уже замерзла!
   – Сейчас мы тебя согреем, – зловеще пообещал я. – Сейчас тебе станет тепло, как в аду. Сейчас ты проклянешь тот день, когда впервые притащила меня в свой бар.
   – Садись и ешь, – хмуро приказал ей полковник и пододвинул ногой табурет.
   – Спасибо, – пролепетала она, совершенно сбитая с толку таким приемом и потому не двигаясь с места. – Спасибо, я не голодна.
   – Как хочешь. Упрашивать не станем, – равнодушно решил полковник и, поднявшись во весь свой богатырский рост, подошел к ней вплотную: – Что будем делать?!
   – Не знаю… – сжалась под его взглядом Федько. – А что нужно делать?
   – Вот и я сам не знаю, как мне с тобой поступить.
   – А вы меня отпустите, – отступая на шаг, несмело предложила она. – Я ведь ничего не знаю, я ничего не видела…
   – А что ты могла видеть?! – Бешеные глаза полковника пронзительными угольками впились в ее, ошалелые от ужаса.
   – Я ничего не видела… не видела, как вы его убили… вот… – Она облизала губы и, сообразив, что сморозила глупость, заторопилась ее исправить: – То есть я вообще ничего не видела и не слышала и вас я вижу сегодня впервые.
   – А как же ты здесь оказалась? – гаркнул полковник, по-прежнему держа ее в наивысшей степени напряжения. – Как ты попала на мою дачу?
   – Меня сюда насильно привез Гончаров.
   – С какой целью он тебя сюда привез?
   – Он хотел меня пытать, добиваясь, чтобы я вернула ему какую-то валюту.
   – Откуда он тебя привез?
   – С острова.
   – Что вы делали на острове?
   – Там была большая разбираловка.
   – Кто, кроме тебя, там был?
   – Майкл, Борис… Мила…
   – Все это ты расскажешь следователю, – оборвал ее полковник.
   – Нет! Я сказала вам не всю правду, – затряслась Федько от неправильно сделанного хода. – Я здесь оказалась потому, что уже давно являюсь любовницей Константина Ивановича Гончарова. Мы давно друг друга любим и втайне встречаемся здесь.
   – Уже лучше. А кто такие Майкл и Борис?
   – Да черт их знает, иногда заглядывают ко мне в бар, да и только. Подонки и мерзавцы, но клиент есть клиент.
   – А что это там за остров в километре от пристани?
   – Какой остров? Я понятия о нем не имею.
   – Где ты пропадала все эти дни?
   – Так здесь же, с Костей на даче.
   – На троечку, но экзамен ты выдержала. Цена этого экзамена – твоя жизнь. Только не думай, что все так просто и мы мелкие фраера и дырявые лопухи.
   – Я никогда так не думала, – отряхивая перышки, приободрилась Федько. – Я всегда считала Константина Ивановича и вас…
   – Заткнись и сядь, – досадливо оборвал ее Ефимов. – Сейчас поговорим о главном. Ешь, я же вижу, что ты голодна. Налей ей, Костя. Поговорим о главном, конечно, если ты хочешь выбраться отсюда живой. Я тебя не пугаю, Федько, просто получился такой расклад, при котором либо ты принимаешь все условия нашей игры, либо я буду вынужден тебя умертвить. Поэтому выслушай и все взвесь. Первое и непременное, что ты должна сделать, – это вернуть марки и доллары, и если этот первый пункт нашей программы ты выполнить отказываешься, то говорить нам больше не о чем. Учти, я не шучу, вы на всю жизнь покалечили мою дочь, и канителиться я долго не намерен. Итак, за тобой слово.
   – Я уже поместила их в дело, – пробуя почву, прошептала она белеющими губами.
   – У меня нет больше слов, – сожалея, ответил полковник. – Доедай паштет, и…
   – Что «и…»? Что значит ваше «и…»? – чуть не подавившись, вскричала она. – Что «и…»?!
   – Костя, принеси из сарая два полиэтиленовых мешка, тех, из-под удобрения.
   – Я понял, полковник, только мочить я ее не буду, прибрать – пожалуйста: и заверну, и перевяжу, и перенесу, и закопаю.
   – Не волнуйся, сам управлюсь, не первый год замужем, иди за мешками, а я тем временем все улажу. Мне уже терять нечего. Иди!
   – Умоляю, не надо! – наконец-то взвыла доведенная до отчаяния Наталия Николаевна. – Я все скажу, я все отдам.
   – Когда? – бесцветно спросил тесть.
   – Завтра, – моментально начиная лукавить, выпалила она.
   – Нет, только сейчас, а если не можешь, то это уже не наша вина. Костя, иди за…
   – Не надо, я могу отдать сейчас.
   – Что и требовалось доказать. Как ты намерена это сделать?
   – Я поеду и привезу, можно вместе с вами.
   – Нет! – решительно возразил я, достаточно хорошо зная ее подлую натуру. – Так у нас дело не пойдет. По тому адресу, который ты укажешь, поеду я один, а ты тем временем трепетно и истово будешь ждать моего появления под бдительным оком полковника, который, в случае моего невозвращения, таки открутит тебе голову. Резонно?
   – Абсолютно, – одобрил Ефимов. – Наталия Николаевна, придется согласиться с такой постановкой вопроса.
   – Но без меня там деньги могут не отдать, – опять что-то прикидывая, засомневалась стерва. – Даже наверняка не отдадут, а тем более они хранятся в двух местах.
   – Тогда тебе придется написать твоим хранителям такие письма, чтобы они встретили меня с почестями, а деньги отдали с радостью. Полковник, я прав?
   – Только таким я вижу решение всех наших проблем. А каково ваше мнение, уважаемая Наталия Николаевна? Думаю, оно аналогично?
   – Ну хоть немного, хоть десять процентов вы мне оставьте, – вдруг жалко скривив побитую рожу, заканючила она.
   – Не можем, уважаемая, при всем нашем желании не можем, потому как эти деньги мы сегодня же вернем в банк.
   – Не надо вешать мне на уши лапшу, я ею уже объелась! – обретая некоторую уверенность, засмеялась она. – Эти сказки мне еще в детстве рассказывал дядя Вова. Не верю я в такие подвиги.
   – Как тебе будет угодно, да и, собственно говоря, к делу это не относится. От тебя требуется написать соответствующие письма и ждать освобождения в том случае, если Константин Иванович привезет деньги.
   – А если не привезет?
   – Мешки готовы.
   – А если он не привезет по причинам, от меня не зависящим? – вспотела Федько.
   – Тогда проанализируем ситуацию и примем решение на месте, но лично для тебя было бы куда лучше, чтобы все сложилось по писаному.
   – Хорошо, давайте бумагу и оставьте меня на десять минут в покое.
   – Обязательно, но только не выходя из этой комнаты.
   Выдав ей все необходимые письменные принадлежности, мы с тестем отошли к двери, вполголоса обсуждая правильность выбранного нами пути. После недолгого совещания мы пришли к выводу, что иного выхода у нас просто нет, а кроме того, полковник намекнул, что в запасе у него для Наталии Николаевны есть большой сюрприз, но об этом я узнаю позже.