Петров Михаил. Гончаров приобретает популярность

   – Вы их получите в милиции нашего района.
   – А нельзя ли без милиции? Все решить, так сказать, между собой.
   – Нельзя, – категорически отрезал я и открыл дверь. – Подготовьте документы. Мы с господином полковником заедем к вам завтра.
   – Подождите, но где гарантия, что вы отвезете деньги в милицию, а не присвоите себе? – Неожиданно резво вскочив, Ищенко ухватился за ефимовский рукав.
   – Вы ненормальный? – спросил я и вышел в приемную.

* * *

   Санька Медведев проживал на самом краю города в частном секторе. Награбленное он хранил между помидорными кустами в неглубокой ямке. Потребовалось копнуть несколько раз, чтобы на свет появились два пластиковых пакета, перетянутых синей изоляционной лентой. Отодрав ее, мы убедились, что деньги в сумме двухсот сорока тысяч сохранились в неприкосновенности. Санькина мать, увидев, что прятал непутевый сынок у нее в огороде, пришла в ужас.
   – Да где ж ты взял такую кучу денег? – суетливо, по-мышиному крестясь, запричитала она. – Я в жизни столько не видела. Ты их нашел, да?
   – Не голоси, мать, – остановил сын взъерошенную старуху. – Где взял, там их уже нет.
   – Беда-то какая… Недаром я сердцем недоброе чуяла, сто раз тебе говорила – не водись со своими дружками.
   – А я и не водился.
   – Как же, только что опять приезжали.
   – Кто приезжал? – вклинился я в разговор. – На чем приезжали?
   – На белой машине. Три парня в очках. Саньку спрашивали.
   – Мама, в следующий раз скажи им, что нет больше Саньки, вышел весь.
   – Да что ж ты такое говоришь, вахлак ты окаянный!
   – Мама, я говорю тебе серьезно – скажи им, что меня забрала милиция, а деньги конфисковала. Так и скажи, только не забудь.
   – Товарищи начальники, да что ж он такое говорит?
   – Он говорит вам правду, – ответил тесть и, не желая затягивать душещипательную сцену, повел Санька к машине.
   Сейф Ильи Мамедова находился у него на даче в двухкубовой емкости для полива. Оттуда мы выловили три трехлитровые банки, набитые деньгами, с привязанными к ним для тяжести грузиками.
   Только в седьмом часу, уставшие и вымотанные, мы добрались до приемной начальника милиции, подполковника Шутова Юрия Александровича. Несмотря на бурный протест припозднившейся секретарши, мы прямым ходом ворвались в его кабинет и, не обращая внимания на его негодующие взгляды, плюхнулись в кресла. Шла какая-то оперативка или просто обмен мнениями. Присутствующие мне были незнакомы. Два подполковника, майор и трое в штатском смотрели на нас удивленно и непонимающе. Лишь один невзрачный мужичонка, неприметно примостившийся в углу, удосужился поздороваться с тестем – своим бывшим шефом.
   – Алексей Николаевич, какими судьбами? – негромко поинтересовался он.
   – Волею Всевышнего, Николай Михайлович, – громко, на весь кабинет ответил Ефимов. – А вы тут как живете?
   – Позвольте, может, вас не затруднит объяснить, что все это значит? – не выдержал Шутов.
   – А может, и объясним, – развязно ответил тесть, – если ты напоишь нас чаем и нальешь по тридцать капель.
   – Здесь не чайная, – озадаченный нашей наглостью, осторожно вякнул Шутов. – В чем дело? Вы нам мешаете, подождите в приемной, пока я освобожусь.
   – Некогда нам ждать, мы тебе привезли налетчика, а ты нас выгоняешь. Пусть тебе же будет хуже. Поехали, Костя!
   – Какого еще налетчика? О чем вы говорите?
   – Одного из тех, кто ограбил банк «Энерго», но я вижу, вам это не нужно, так что мы с Костей отвезем его завтра прямо в прокуратуру, наверняка она занимается этим делом. Надеюсь, там проявят больший интерес.
   – Вы меня не разыгрываете? – Не зная, как реагировать, Шутов растерянно посмотрел на притихших подчиненных, швыркнул носом и переспросил: – Вы не шутите?
   – Нет, мы не товарищ Шутов, мы не шутим.
   – А мы только что это обсуждали, – неуверенно сообщил он. – Вообще-то дело ведет областная прокуратура, но нас долбят каждый день.
   – Вот видишь, а ты нас плохо встретил и невежливо разговаривал.
   – А где он? – игнорируя ефимовское замечание, тихо и задушевно спросил Шутов.
   – В надежном месте и под бдительной охраной, – авторитетно ответил тесть.
   – А сказали, что привезли, – разочарованно протянул он. – Еще курочка в гнезде…
   – Спокойно, начальник, у тебя кто-то есть, кто мог бы оприходовать деньги?
   – Какие еще деньги?
   – Те самые. Деньги, которые налетчики сняли в банке.
   – Вы это серьезно?
   – Серьезнее не бывает. Нужно оформить акт приема-сдачи на четыреста восемьдесят тысяч рублей. Вы готовы?
   – Ну, кто их оприходует – это мы найдем, было бы что оприходовать. Где деньги? Или опять в надежном месте под бдительной охраной?
   – А как же без бдительной охраны? Короче, деньги в Костиной машине. Но подождите! – остановил он рукой разом вскочивших ментов. – Сначала я хочу обговорить условия ареста нашего подопечного.
   – Какие еще, к черту, условия! – раздраженно заерзал Шутов, горя нетерпением тотчас вцепиться в жирную добычу. – На ночь оставим его здесь в «собачьем ящике», а утром будет видно. Он у вас тоже в машине?
   – Нет, и ты его не увидишь, пока не пообещаешь мне выполнить несколько условий.
   – Да вы что? С ума посходили?! Я буду расценивать это как укрывательство!
   – Ты опять за свое? – многозначительно посмотрел ему в глаза тесть.
   – Ну хорошо, говорите.
   – Во-первых, он напишет вам чистосердечное признание, что должно расцениваться как явка с повинной, а это на самом деле так и есть. Вы согласны?
   – Предположим, – неохотно кивнул начальник, выпуская из своих рук крупного сазана.
   – Во-вторых, в дальнейшем вы определите его в приличную камеру, потому как он не убийца и единственный оставшийся в живых преступник и свидетель в одном лице. А это обязывает вас держаться с ним вежливо и корректно. Вы согласны?
   – Согласен, – выдохнул Шутов и, посмотрев на офицеров, заржал: – Ну что, мужики, свистать всех наверх, готовить пятизвездный «собачий ящик»! Как вам нравится такая идиотская сделка?
   – Нормально, – сипло ответил майор. – Главное то, что налетчик пойдет от нас.
   – Уговорили. Давайте, господин Ефимов, подвозите вашего клиента, встретим его по высшему разряду! Из скольких человек выделить вам эскорт? Одних я вас не пущу.
   – А мы никуда и не собираемся. Пойдите и возьмите сами. Все у Кости в машине. Только не разорвите его на части.
   – Юрий Александрович, – откашлялся тесть, когда возбужденная толпа покинула кабинет, – учти один момент – при допросах особенно не усердствуйте. Это я к тому, что он действительно не знает, кто убил Кондратова с Голубевым и куда подевалась валюта. Мы крутили его на этот счет так, сяк и наперекосяк и пришли к выводу, что он в это не был посвящен. Ему отводилась второстепенная роль.
   – А кто же был на первых ролях?
   – Петр Голубев, – вместо тестя ответил я. – Он уволок валюту и прикончил на месте своего подельника Кондратова. Это мое предположение, но ты с ним согласишься, когда послушаешь Медведева.
   – Тогда кто же прикончил его самого и где следует искать остальные деньги?
   – Медведев этого не знает, а я постараюсь ответить тебе через несколько дней.
   – Ты в себе уверен?
   – Нет, потому и говорю – постараюсь.
   – Обещай мне, что первым, кто об этом узнает, буду я.
   – Изволь, пусть будет так.
   Еще раз, со всеми вместе, выслушав исповедь Медведева и оформив некоторые документы, в десятом часу мы вышли из райотдела. За это время изменилась Санькина судьба и погода на улице. Проливной дождь шел единой белесой стеной, так что по ту сторону дороги ничего не было видно. Даже расстояние до машины, стоящей в десяти метрах от нас, показалось нам рискованным, а козырек над входом – единственным безопасным островком.
   – Ну и что ты думаешь? – протягивая сигарету, спросил Ефимов.
   – Ничего. Я устал и хочу спать. Сегодня утром вы мне этого не дали.
   – А может быть…
   – Нет, никуда заходить я не буду и даже водки не хочу.
   – Костя, а ты не заболел? – участливо спросил он и потрогал мой лоб. – Слушай, а ведь и в самом деле ты весь горишь, как моя совесть. Что случилось?
   – Не знаю, но чувствую себя хреново. Наверное, простыл.
   – Не хватало тебе слечь, и особенно сейчас.
   – Не слягу, – успокоил я его. – Мне завтра к вечеру понадобится Макс.
   – Зачем? В прошлый раз мы отлично справились без него.
   – Завтра не тот случай, и ваша благообразная седина не поможет. Мне нужен Макс.
   – Как скажешь. У него завтра дежурство, я его подменю сам. Поехали, кажется, дождь утихает. Напьешься горячего чая с малиной. Говорят, помогает.

* * *

   Бабка – существо недоверчивое и подозрительное, а если она работает в таком престижном месте, как бар «Ночная фея», то и подавно. Просто так в доверие к ней втереться трудно, подчас и невозможно. Здесь нужно действовать исподволь, по заранее разработанному плану, и желательно не в одиночку. Уличные лоботрясы за бутылку водки согласились содействовать мне в моем некрасивом предприятии. И теперь, сидя на скамейке неподалеку от бара, я ждал появления главного действующего лица, чтобы вполне оценить актерские способности моих наймитов.
   Уборщица, посудомойка и просто хороший человек Анастасия Леопольдовна Вагнер на горизонте появилась в половине двенадцатого. Кивнув в ее сторону, я дал моим хулиганам условный знак.
   Загородив аллею, они обступили ее плотным кольцом и, гнусно улюлюкая, пустились в дикий пляс. Бедная старушка! Сначала она оторопела, а после, охваченная паникой, начала кидаться из стороны в сторону, тщетно пытаясь найти выход. Отличными артистами оказались оболтусы, чисто по Бертольту Брехту изобразили действо. Но пора было идти на помощь шалеющей от страха бабульке, не ровен час – кондрашка хватит.
   – Кретины, идиоты! – заорал я, подбегая. – Что вы делаете? Немедленно прекратите!
   – Канай отсюда, мужик! – войдя в раж, совершенно серьезно посоветовал мне конопатый детинушка, с которым я и договаривался. – Ну, кому я говорю!
   Бунт на корабле нужно гасить в самом его зародыше, иначе он грозит перейти в обширный пожар всего судна. Свято помня об этом, я затушил конопатого ударом ладони по горлу. Захрюкав, он заскучал и сломался пополам, а три остальных полудурка тут же сиганули в кусты.
   – С вами все в порядке? – поддерживая трясущийся старухин остов, участливо спросил я. – Негодяи, и откуда они только взялись! Как вы себя чувствуете?
   – Ой, плохо, батюшка. Ну и сученята! Ой, сейчас сердце выпорхнет!
   – Давайте-ка я провожу вас на скамеечку, – ворковал я, заботливо подталкивая пострадавшую. – Посидите, отдохнете малость.
   – Ой, спасибо, батюшка. И что б я без тебя делала? – сокрушалась Анастасия Леопольдовна, в изнеможении откидываясь на скамейке. – Да что ж они такое творят-то?
   – Играют они, бабушка. Досуг свой так проводят, – нагло фарисействовал я. – Мы-то такими не были, а нынешняя молодежь…
   – Так ведь помереть от таких игрушек можно. Вон как дух зашелся, посейчас не отпускает. Чертенята сучьи!
   – Может быть, глоточек коньяка вам поможет? – осведомился я, услужливо протягивая ей стеклянную фляжку.
   – Ой, что ты, батюшка, нельзя мне, – замахала она руками и захлопотала личиком, – начальница у меня строгая! Разве что немножко? Граммулечку?
   – Можно и граммулечку, можно и немножко, – покладисто ответил я, передавая ей коньяк. – А где вы работаете, что так боитесь начальницу?
   – Так в баре, батюшка. – Глотнув добрую толику, она промокнула морщинистую гузку рта. – Посуду я там мою, полы тоже, да и так подмогаю.
   – Вы, наверное, видели, как недавно грабили банк?
   – Ох, страсти-то какие! Нет, родненький, такого не видала. Выходные мы были.
   – Ну а по рассказам? Что говорят те, кто в ту ночь гулял в вашем баре?
   – Вот и я говорю, что гуляли ночью, а начальница, что тебе ослица, уперлась. Не было, говорит, никого, и баста. А как же не было, когда я на следующий день пришла, а столик у окошка неубранный. Дура я, что ли? Я же помню, как во вторник, а верно будет сказано – в среду, в пять утра все перемыла, все почистила. Откуда же грязному взяться? Разве еще глоточек сглотнуть? Ох, грехи наши тяжкие.
   – А не много ли будет? – бесцеремонно отбирая фляжку, задал я бестактный вопрос. – Как бы тебе, бабуля, совсем не поплохело. Дуй на работу!
   Высосав из нее всю нужную мне информацию, я сделался грубым и веселым. И было с чего. Подтвердилось то, о чем я думал с самого начала и о чем говорил мне Санек Медведев. В момент ограбления в баре кто-то был. Сам по себе этот факт ничего преступного в себе не несет, но вот почему его с таким завидным упорством отвергает Наталия, это уже непонятно, если не сказать больше. Это наводит на некоторые размышления и заставляет серьезно задуматься.

* * *

   В десять часов вечера я сидел у стойки бара «Ночная фея» и непринужденно беседовал с полуголой проституткой, величавшей себя Коти. Макс расположился в полутемном углу через зал. Он дул пиво «Три Толстяка», заедал его рыбными бутербродиками и был бесконечно счастлив неожиданно свалившимся на него выходным.
   Из проведенной заранее рекогносцировки я знал, что Наталия Федько в данное время находится в служебной половине у себя в кабинете и ее покой охраняет крепкий нагловатый малый, очень напоминающий мне одного из пассажиров белой «Нивы». Мое состояние к вечеру опять ухудшилось. Вместе с температурой пришло раздражение, а ватная слабость заложила уши.
   – Костик, а ты невнимателен, – противно липла девка. – У меня давно закончился «Торнадо», а ты этого не замечаешь.
   – Бармен, повторите даме коктейль, – отстраняясь от ее душного тела, распорядился я, краем глаза отметив, как многозначительно посмотрел на меня Ухов.
   – Костик, а давай мы с тобой пересядем за столик, – капризно заявила проститутка. – Я уже на этом шесте всю попу себе отсидела.
   – Тебе не привыкать, – бестактно ответил я, напряженно рассматривая в зеркале двоих только что вошедших посетителей.
   Сомнений быть не могло – светловолосый парень в темных очках, стоящий за моей спиной, был мой вчерашний знакомый, наблюдатель и охотник за грешной душой Медведева Санька. Известив Макса, что его подозрения верны, я углубился в дегустацию паршивого коктейля, затылком наблюдая за действиями вошедших.
   – Витек, ты что-нибудь будешь? – спросил светловолосый у своего спутника, классически звероподобного типа со скошенным черепом и выдающейся мандибулой.
   – Не, Сивый, что-то не хочется. Может быть, после. Возьми мне чего-нибудь попить. Сушняк замучил.
   – Жорик! – подходя к стойке, щелкнул пальцами Сивый. – Мне как всегда, а Витьку стакан коки. Меня Фея не спрашивала?
   – Спрашивала, – выполняя заказ, ответил бармен. – Сказала, чтоб сразу же зашел.
   – Подождет, не на девятом месяце.
   Забрав напитки, Сивый направился к столикам, а я, рассмеявшись, приобнял Коти за плечи и шепнул ей на ушко:
   – Ты знаешь чего я сейчас хочу больше всего? Да так, что сил моих нет. Угадай!
   – Угадаю, – кокетливо пообещала она. – Больше всего ты хочешь меня.
   – А вот и не угадала. Больше всего я сейчас хочу в сортир! – на весь бар заржал я и, поднявшись, нетвердой походкой отправился в служебную половину.
   Из небольшого тамбура расходились три двери. Правая вела на кухню, центральная в складскую комнату, а третья открывалась в небольшой коридорчик, святая святых этого заведения, в конторку мадам Федько. Там расположился служебный туалет, бухгалтерия и ее кабинет, а в самом тупичке стоял стол охранника. Именно этот коридорчик и был моей вожделенной целью, именно сюда я и сунул свой любопытный нос.
   – Сюда нельзя! – нагло преграждая мне путь, дыхнул малый чесноком.
   – Ты ошибаешься, мальчик, мне везде можно, – обаятельно улыбнулся я и что есть моченьки хлопнул его ладонями по ушам, а когда он, схватившись за голову, истошно заорал, я выключил его точным ударом под ложечку. Сломавшись пополам, он замолчал и покатился по полу. Резко распахнув дверь кабинета, я чуть было не зашиб притаившуюся за ней хозяйку. Видимо, ее немного встревожили вопли поверженного стражника, и она хотела закрыться на замок. Не успела, родненькая.
   – Вы?! – бледнея, воскликнула она. – Что вам здесь нужно?
   – Соскучился я без вас, мамзель. Вы даже не представляете, как после той нашей встречи мне вас не хватает. Сколько бессонных ночей я провел, думая о вас, Ночная Фея или попросту Наталия Федько, Эн Фэ, одним словом!
   – Уходите, мне некогда. – С негодованием она затопотала ножками.
   – Как это нелюбезно с вашей стороны. Человек страдает, а вы с ним так жестоки.
   – Что вам от меня нужно?
   – Правды, правды и еще раз правды. Присаживайтесь пока, – подталкивая ее к дивану, разрешил я, – разговор у нас предстоит долгий.
   – Не о чем мне с вами разговаривать, я сейчас крикну своих парней, и тогда вы в самом деле будете иметь открытые переломы обеих ног.
   – Не утруждайте себя. Одного я вырубил, а двое мирно и смирно лежат в зале. Наверное, перепили, бедняги. Короче говоря, рассказывайте, как оно было.
   – Не понимаю, что вы от меня хотите.
   – Когда поймешь, будет поздно. Стерва, ты же мне врала, когда говорила, что в ночь ограбления в баре никого не было. Теперь я знаю точно, здесь были люди, а значит, и ты находилась здесь, потому как ключи от бара имеешь только ты и уборщица. Ты будешь говорить или нет?
   – Она говорить не будет. Говорить будем мы, – торжественно сообщил мне вошедший Сивый и, пропуская своего спутника вперед, распорядился: – Разберись с ним, Витек.
   Хорошими манерами Витек не блистал, и нормы этикета ему были неведомы. С трудом отразив пару его ударов, на третий отреагировать я не успел. Отыграв затылком о пластиковую панель, я дохлой селедкой сполз на пол возле двери. А жаль, я надеялся продержаться немного больше.
   – Что с ним? Кажется, шандец, отпрыгался косой. Куда его теперь? – оценивая работу своего дружка, деловито спросил Сивый и потрогал меня ногой.
   – Он еще живой. Пусть пока лежит здесь, – решительно заявила Фея. – Ночью погрузите в машину, а под утро, когда гаишников поменьше, отвезете и бросите в Волгу.
   – Нельзя ему нынче купаться, – врываясь, возразил Ухов, попутно сворачивая Сивому челюсть. – Ему это противопоказано. Простыл он, господа хорошие.
   – Помогите! – бросаясь к двери, истошно завопила Фея.
   – Поможем. Отчего же не помочь? – рассудительно отозвался Ухов и, прихлопнув ее ладошкой, отшвырнул на диван к скулящему там Сивому. – Ну что, брат, последний ты у меня остался, – пошел он на ощетинившегося под окном Витька. – Может, сам ляжешь, добром прошу, а то ведь покалечу я тебя.
   – Стоять, сука! – просовывая в дверь пушку, но сам благоразумно оставаясь за порогом, заорал не добитый мной охранник. – Кому говорю!
   Кажется, пришло мое время, да и позиция у меня наивыгоднейшая. Сгруппировавшись, я изо всех сил двинул ногами по двери. Может, я перебил ему кости, а может, и нет, но орал он так, словно из него вытягивают душу. Отлетевший ко мне пистолет я использовал по назначению. Направив его на Витька, я замогильным голосом пожаловался на плохое самочувствие тела и психическое расстройство души. Парнем он оказался рациональным, трезво оценил обстановку и безропотно позволил Максу защелкнуть на нем наручники. Пока он то же самое проделывал и с остальными, я закрыл на замок дверь коридорчика и приволок из него воющего стражника. Пообещав, что будет еще больнее, я пожаловался на головную боль и попросил его заткнуться хотя бы на некоторое время.
   Когда все четверо были стреножены и аккуратно приторочены к стульям, я позвонил Ефимову, сообщил, что все в порядке, и велел через час присылать машину.
   – У кого есть какие-нибудь документы? – кладя трубку, спросил я.
   – Ты мне еще за это ответишь! – зашипела Наталия Федько, наблюдая, как я ковыряюсь в ее сумочке. – На коленях будешь ползать, козел!
   – Макс, она заставляет меня нервничать, скажи ей, что так нехорошо.
   – Да ну ее к собакам, духами от нее воняет, а у меня на них аллергия.
   Документы оказались у всех, кроме Витька. Очаровательная Наталия Николаевна Федько оказалась двадцатисемилетней незамужней женщиной, прописанной в нашем городе. Местную прописку имел и покалеченный мною страж, двадцатидвухлетний Владимир Желтков, а вот Сивый, по паспорту оказавшийся Сергеем Владимировичем Крутько, меня очень огорчил, потому как городской прописки он не имел, а значился гражданином села Белое.
   «Кажется, мы попали в десятку», – подумал я, еще раз перечитывая его реквизиты. И если еще три минуты назад меня мучили некоторые сомнения и опасения за возможную ошибку, то теперь я вздохнул легко и свободно.
   – Сергей Владимирович, а ведь я с твоим дедушкой знаком, – радостно сообщил я хмурому ублюдку. – Прекрасной души человек. Он, знаешь ли, меня от верной смерти спас. Откопал из ямы, в которой ты меня похоронил. Наверное, это историческая диалектика. Родители всегда стараются исправить ошибки своих детей. Ты куда дел церковные цацки? Говори, сучонок, а то удавлю.
   – Нн-мне-тне-мээ, – промычал он что-то нечленораздельное, и тут только я разглядел, как восхитительно разнесло его харю. На славу постарался ОМОН.
   – Макс, он же говорить не может, вправь ему челюсть взад.
   – Костя, а она сломана, – удивленно сообщил он через некоторое время. – Точно я говорю, сломана, причем в нескольких местах, и два зуба вылетело.
   – Ну да и черт с ним, быстрее подохнет, в тюряге беззубых не любят. Оставь его в покое, нам все расскажет Наталья Николаевна. У нее должно получиться. Правда?
   – Ничего я вам говорить не стану, потому что ничего не знаю, но на вас я буду жаловаться. Вы за свое хулиганство и зверское избиение ответите перед законом!
   – Ну и не надо, подумаешь, какая сердитая. Обойдемся без тебя. Нам все доложит Володенька. Правда, Володенька?
   – Я ничего не знаю, – уставившись в пол, пробубнил балбес, а Макс, потеряв терпение, предложил мне на пять минут выйти прогуляться.
   Когда я вернулся минут через десять, кроме Ночной Феи, говорить со мной хотели все. Вытащив Вовочку, как самого младшего и перспективного стукача, в коридорчик, чтобы его не смущали остальные, я велел ему говорить.
   – Мы в ту среду, когда ограбили банк, собрались здесь, чтобы отметить день рождения Витька, – торопливо зачастил Желтков. – Пьем-закусываем, байки травим, ловим кайф – две телки с нами, ну и Наталия Николаевна тоже. Нормально, путем сидим, никого не трогаем. А тут вдруг Серега по плечу меня хлопает и на окно показывает. Он, как и я, у окошка сидел. Отдернул я немного штору и офонарел. Смотрю, а из банка два пацана мешок прут! Сами понимаете, что можно ночью из банка в мешке выносить. Я сдуру-то ляпнул: милицию надо звать, а он рассмеялся и говорит, что обойдемся без милиции. А тут белая «десятка» подкатила. Вылез из нее какой-то дядя и зашел в банк, а потом там хлопнул выстрел и заорала сирена. Мужик с мешком выскочил, сел в свою тачку и сквозанул, а Серега записал номер машины, приказал потушить свет и всем идти на склад, потому что там нет окон. Дождались мы утра, и незаметно, по одному расползлись в разные стороны. А на следующий день Серега мне позвонил и сказал, что есть новое дело. Ну, собрались мы втроем, и Наталия Николаевна нам сообщила, что банк ограбил сам управляющий Голубев.
   – Почему она была так уверена?
   – Она специально ходила к нему на прием и опознала в нем того грабителя, что последним подъехал. Тогда Серега предлагает: проучить его надо, но не с помощью милиции, а своими силами. Я согласился, а через день вечером мы взяли его в оборот. Проводили до дома, а там и нахлобучили. Стукнули палкой по темечку, когда он вылазил из своей тачки. Отвезли его в лес, привязали к дереву, и Витек сказал ему, что мы все видели и он должен те деньги полностью отдать нам. Он долго не сознавался, Витек почти два часа его отрабатывал. Но ничего, раскололся потом, а куда бы он делся? У Витька все становятся разговорчивыми и покладистыми.
   – Подонок, а зачем же ты его убил? – на арапа спросил я.
   – Я не убивал! – испуганно воскликнул Желтков и торопливо доложил: – Это все Витек с Сергеем. Говорят, опасно оставлять раненого шакала, может укусить. Накинули ему удавку, перебросили через сук и вдвоем начали тянуть. Долго он в воздухе плясал, все никак повеситься не мог. А потом ничего, затих.
   Бабки он дома хранил, сказал, что они на кухне под подоконной панелью в кирпичном углублении. Ну, мы сразу-то не пошли, подождали, пока все успокоится, когда его похоронят, а потом поутрянке и двинули. Его баба, дура, дверь сразу же открыла, даже не спросила, кто и зачем. Витек ее вырубил, чтоб не мешалась, и на кухню. Мы за ним. Отодрали панель, и точно – не соврал нам начальник, деньги были там. Забрали мы их и хотели уже уходить, а тут Серега опять за свое. Нельзя, говорит, бабу оставлять живой. Закозлит, и нам крышка. Ну тогда Витек пошел и ее транзитом к мужу отправил.
   – Врешь, сначала вы ее изнасиловали, потом пытали утюгом, искали уже другие деньги, и только после этого убили. Так было?
   – Ну так, – нехотя согласился он. – Но только я опять не участвовал. То Серега с Витьком. Они и дворника убили и его собаку, а я просто смотрел.
   – А за что вы замочили Илью Мамедова?
   – Это все они, все им денег было мало. Когда пытали Голубева, то он сначала хотел подставить пацанов. Назвал их имена-фамилии и сказал, что все деньги у них. Ну и немного погодя отловили мы этого Илью и тоже в лес его отвезли. Сначала подобру-поздорову просили отдать деньги, а он упертый, ни в какую. Тогда Витек за него взялся, да только твердым орешком он оказался, не по зубам даже Витьку. Пришлось нам его тоже повесить. Серега сказал, что ничего страшного, бабки мы все равно возьмем. У нас, говорит, в запасе еще один есть, дружок его, он на похоронах обязательно появится, тогда мы его и накроем. Выследили мы его, как положено, да только какой-то хмырь его из-под самого носа увел. Мы гнались за ним, но он от нас ушел. Вот и все.