Питерс Элизабет. Не тяни леопарда за хвост

   — Вот именно — там. Там, Гаргори! — рявкнула я. — Полагаю, бесполезно и спрашивать, куда отправился ваш профессор?
   — За инструмен... О, мадам! Он ведь не это... он что же...
   — Неужели догадались? Он как раз то самое!
   — Прошу прощения, мадам, — в ужасе простонал бедняга. — Может, догоним?
   — Благодарю, Гаргори. Поздно. Профессора и след простыл. Вы уж простите, что я вас обозвала.
   Самая большая идиотка в этом доме — это я. Не волнуйтесь. Уверена, с профессором все будет в порядке. Дайте мне несколько минут, чтобы успокоиться, и пригласите детей к чаю. Я скоро спущусь.
   Истерики не было. Глаза мои были сухи. Разумеется, я не собиралась сидеть сложа руки и дожидаться возвращения Эмерсона. Еще чего! Неизвестно, куда его черти... куда он умчался, но, судя по беседе в библиотеке, в своем расследовании мы с ним шли одним путем. Как он догадался? — вот в чем вопрос. Айшу он слышать не мог, а я, само собой, не открыла ему главного, что узнала со слов египтянки. С другой стороны, если Эмерсон смог сделать столь важный вывод, что впервые в жизни решился физически убрать меня с дороги... то уж я-то, располагая всеми фактами, тем более не ошибусь!...
   Однако дедукция требует времени, которого у меня сейчас не было, — снизу уже неслись детские голоса. «Чайная церемония» радовала меня не больше, чем профессора, только в отличие от Эмерсона я никогда не позволяла себе манкировать хозяйскими обязанностями. Пора было спускаться, пока Виолетта не истребила все дневные запасы сладостей.
   К моему появлению барышня успела-таки умять полблюда бисквитов. Положив конец обжорству, я быстренько рассадила детей по местам.
   — Как прошел день? Чем занимались?
   — Гуляли в парке, тетя Амелия, — отчитался Перси. — Я ловил бабочек!
   — Пончики, — простонала Виолетта. — Там продавали пончики. Горячие пончики, сладкие пончики, вкусные пон...
   — Ну и как? Повезло тебе с бабочками? — обратилась я к Перси. Справляться, повезло ли его сестре с пончиками, — только утруждать себя понапрасну. Девицу разносило буквально на глазах.
   — Я очень доволен, тетя Амелия. Попались два махаона, но это так полезно — бегать с сачком по парку! Очень укрепляет здоровье.
   — Рада за тебя. А ты, Рамсес? Помогал кузену?
   — Трудно поверить, что ты задаешь такой вопрос, мамочка, поскольку тебе известны мои взгляды на бессмысленное уничтожение живых существ. Позволю себе сменить тему, которая меня ни в малейшей степени не занимает.
   — Если ты о папе, Рамсес, то могу ответить сразу. Да — папа ушел. Нет — я не знаю куда. Он не обязан перед нами отчитываться за свои действия.
   — С точки зрения закона — не обязан, — глубокомысленно кивнул мой отпрыск. — Но существуют моральные обязательства, мамочка, и я крайне удивлен, что папочка, будучи личностью столь высоких моральных...
   — Рамсес!
   — Да, мамочка. Я понял.
   Недолгую паузу прервал Перси:
   — Могу ли я спросить вас о чем-то, тетя Амелия?
   — Слушаю, Перси. О маме беспокоишься?
   — Нет, тетя Амелия. Я хотел задать... теоретический, как говорит Рамсес, вопрос. Вот если, например, один человек узнал, что другой человек сделал что-то такое, чего ему делать нельзя...
   М-да. А я-то еще сетую на речи Рамсеса. Наш сын по крайней мере выучил больше полусотни слов и умеет связно излагать свои мысли.
   — Если этот другой человек сделал что-то плохое, — продолжал Перси. — Что-то действительно плохое. То должен ли первый человек об этом рассказать?
   — Непростой вопрос, Перси. Моральные проблемы всегда трудно решать. Ответ зависит от многих обстоятельств. К примеру, связан ли «первый человек» обетом молчания? Тайна исповеди...
   — Совсем не исповедь, тетя Амелия, — быстро вставил Перси.
   — Серьезность провинности тоже имеет значение. Если это безобидная шалость...
   — А если нет? Если другой человек сделал что-то по-настоящему плохое? Очень, очень пло...
   Рамсес соскочил с дивана и вцепился брату в глотку.
   Боже, что это была за сцена! До сих пор без дрожи вспомнить не могу. Мальчишки катались по полу, точно разъяренные волчата. Я бросилась их разнимать — не тут-то было. Получив хороший пинок — уж не знаю, чьим именно ботинком, — я решилась на крайние меры. Вода в чайнике чуть подостыла, но все еще была достаточно горячей, чтобы драчуны с воем разлетелись по углам гостиной.
   Обозрев поле брани и пощипанных противников, я, признаться, была приятно удивлена. Едва ли не на голову ниже своего кузена, Рамсес не уступил ему ни на йоту. Похоже, папочка исполнил обещание насчет уроков бокса. Если у моего чада был всего лишь расквашен нос и руки в ссадинах, то Перси досталось — будь здоров. На лбу уже вздулась громадная шишка, губа лопнула, перекошенная физиономия посинела.
   Под шумок очистив блюдо с бисквитами, Виолетта с тем же рвением обрушилась на другой объект.
   — Гадкий! — верещала барышня, дубася Рамсеса кулачками по груди. — Гадкий, гадкий, гадкий!
   Одной рукой притянув к себе сына, который даже не пытался дать девице сдачи, лишь спрятал лицо в ладонях, второй я вцепилась в кружевной ворот Виолетты, оторвала от пола и запустила на диван.
   — Довольно!
   На помощь звать не пришлось. Привлеченные грохотом и криками, миссис Уотсон и Гаргори сами прибежали в гостиную. Поручив зареванную барышню экономке, а ее распухшего братца — дворецкому, я повернулась к сыну:
   — Итак...
   — Отправляться к себе в комнату и не сметь оттуда ни шагу. — Рамсес шмыгнул носом и вытер рукавом кровь с подбородка.
   — Именно. — Я смахнула с черных кудрей чаинку. — Помощь нужна?
   — Нет, мамочка. Мне не хотелось бы тебя утруждать. Как видишь, кровотечение прекратилось. Холодные примочки...
   — И не жалей воды, Рамсес.
   — Да, мамочка. — Он поплелся к двери, но на полпути остановился. — Если позволишь, один вопрос, мамочка.
   — Сегодняшнее безобразие мы обсудим позже. В данный момент меня волнует...
   — Понимаю, мамочка. Отсутствие папочки, учитывая, что тебе неизвестно его местонахождение...
   — Рамсес!
   — Да, мамочка. Но я хотел справиться о мисс Минтон. Она исчезла.
   — Знаю. Мисс Минтон утром покинула наш дом.
   — Мисс Минтон покинула наш дом ночью, мамочка. Кроме того, она оставила все свои вещи.
   — Ничего удивительного. Видимо, решила, что пожитки горничной ей ни к чему.
   — Наверное, ты права, мамочка. И все же я посчитал необходимым проинформировать тебя...
   — Что ты и сделал. Благодарю. Отправляйся к себе.
   Так-так. Любопытно. И что же предпринять в свете этих новых фактов? Я не долго размышляла. Черкнув несколько строк, вызвала Гаргори, попросила доставить письмо по адресу и дождаться ответа. Если ответ подтвердит мою догадку — а так оно, уверена, и будет, — то нужно заранее подготовиться.
   Я потянулась к звонку:
   — Миссис Уотсон! Будьте любезны, подайте мне ужин в спальню. Поскольку профессора нет, я могу лечь пораньше.
   Экономка, добрая душа, одобрила мое решение отдохнуть после стольких неприятностей".
   Оставалось только ждать. Я почти не сомневалась, что мои выводы верны, за несколько часов ничего не должно случиться... А пока неплохо бы лишний раз все взвесить и обмозговать план действий. Я достала из ящика листок с заметками — тот самый, на который Эмерсон так и не удосужился взглянуть.
   Два пункта остались неисполненными. Что ж. На них уже нет времени. Однако в связи с последним пунктом возникает вопрос: вызывать полицию — или не вызывать?
   Остановимся на компромиссе. Мне известен один-единственный полицейский, который, возможно... повторяю — возможно, примет во внимание более чем оригинальное мнение частного лица, да к тому же дамы. Записка мистеру Каффу заняла немало времени. Едва я поставила подпись, как в дверь постучали.
   — Разрешите, мадам? — Встревоженный дворецкий протянул мне листок. — Надеюсь... Надеюсь, хорошие новости?
   — Ничего особенного, Гаргори. Ответ как ответ. Благодарю вас. И спокойной ночи.
   Итак, мисс Минтон дома не появилась. Отправилась в наряде горничной прямо к бабушке-герцогине? Маловероятно. Приняла руку помощи Кевина О'Коннелла или мистера Уилсона? Никогда!
   Вывод? Айша имела в виду именно мисс Минтон. «Он нашел другую, и завтра ночью...»
   Он схватил другую. И теперь я знаю, где он ее спрятал, — в полуразрушенном крыле Моулди-Мэнор, за массивной дверью, замок которой был смазан так недавно и так обильно, что я испачкала руки маслом, пытаясь отодвинуть засов.

Глава 14

   Когда прислуга отправилась ужинать, мне удалось незамеченной выскользнуть из дому. Признаться, я не доверяла Гаргори. Мало ли... Вдруг они спелись с профессором настолько, что дворецкий у меня перед носом запрет дверь, а ключ выбросит? Одно плохо — не пришлось узнать у Гаргори, где можно добыть пистолет... Ну да ладно. Пояс при мне, зонтик тоже. Прорвемся!
   Погода выдалась — лучше некуда. Для моих целей, разумеется. Над городом сгустились фиолетовые тучи, где-то вдали уже слышались раскаты грома.
   Путь предстоял неблизкий, но оно и к лучшему. Под мерное цоканье копыт и скрип колес кеба я еще и еще раз обдумывала предстоящие действия.
   А заодно и безобразное поведение Эмерсона. Каким образом он догадался о назначенной на эту ночь церемонии? Каким образом, черт побери?
   Отпустив кеб на повороте к поместью, часа за два до полуночи я оказалась у стен Моулди-Мэнор. В сторожке мерцал свет; о том, чтобы пройти через ворота, не могло быть и речи. К счастью, еще во время первого нашего визита я обратила внимание на очень удобный вяз, распростерший ветви прямо над стеной.
   Первый этап позади. Используя каждое дерево как прикрытие, я короткими перебежками пересекла двор, пробираясь к дальнему, полуразрушенному крылу особняка. Полуразрушенному? К несчастью, первое впечатление оказалось обманчивым. Я осторожно двинулась вдоль стены, пробуя замки на каждой двери (их было три) и каждом окне, в надежде, что хоть какой-нибудь поддастся. Не вышло. В тот миг, когда я уже взялась за зонтик, чтобы попытаться сбить щеколду с двери, у моих ног что-то сверкнуло. Луч света блеснул и пропал, но и этой подсказки мне было достаточно. Кто-то двигался с фонарем по подземному переходу... куда можно было попасть сквозь небольшое окошко в стене, у самой земли.
   Процедура далась мне большим трудом. Признаться, в какой-то момент я отчаялась, решив, что застряла в этом распроклятом... как сказал бы Эмерсон, лазе.
   Слава богу, все обошлось. Едва ноги коснулись пола, я выпрямилась, напрягая слух. Тишина. Тьма кромешная. Сырость и ощутимый запах плесени. Прекрасно понимая, что в любой момент могу себя выдать, я все же чиркнула спичкой: двигаться в темноте, не оценив обстановку, было бы безумием. Отлично! Кажется, само Провидение указывает мне путь. Достаточно сделать несколько шагов из узкой, длинной ниши, где я оказалась, чтобы попасть в коридор, который наверняка ведет... Тсс! Голоса!
   Слева от меня из-за распахнутой двери доносились не только голоса, но и вполне узнаваемый аккомпанемент — бульканье жидкости, звон хрусталя. Личность с фонарем заявилась из винного погреба, не иначе.
   Спиной ощущая каменный холод стены, я продвинулась на несколько шажков и забилась в самый угол, за дверь.
   — Времени полно! — произнес странно знакомый голос. — Еще по бокалу?
   — Или по бутылке. — Заливистое хихиканье не оставило сомнений в том, кто сделал столь щедрое предложение. — Без виски никуда, верно, Фрэнк?
   — Я же здесь, — буркнул неизвестный мне Фрэнк. — В отличие от остальных. Где они?
   — Отказались, — снова хихикнул граф Ливерпуль. — Трусливые душонки!
   — Зато мыслят здраво, — пробормотал первый. Теперь я узнала голос мистера Барнса. — Давай прекратим, Нэд. Нас слишком мало...
   — Достаточно, достаточно. Я обратился к тем парням — ты с ними знаком...
   — Что?! — возмутился Барнс. — Черт возьми, Нэд, зачем?! Да они же нас выдадут... или начнут шантажировать... Как ты мог? Договорились же развлечься только со своими, проверенными!
   — Развлечься?! — Ливерпуль, должно быть, выронил бокал. Или швырнул в стену — на пороге блеснули осколки. — Для тебя это развлечение, Фрэнк? Забыл, что это значит для меня? Жизнь! Или смерть...
   — Нэд, дружище, я все понимаю, но...
   — Но ничего не получится, скажешь? У него ничего не выйдет? Сомневаешься в его силе? Отвечай, Фрэнк!
   — А ты? Ты не сомневаешься?
   Юный граф ответил не сразу.
   — Я должен верить, Фрэнк, — шепнул он так тихо, что я едва разобрала слова. — Должен. Я на все пойду. На все!
   — Отлично. В таком случае, я с тобой, старина.
   — Ха-ха-ха! — гнусаво отозвался Ливерпуль. — Еще бы. Думаешь, не понимаю, что тебя держит? Мой толстый кошелек... дружище! У меня был один настоящий друг, да и тот... Ай, да ладно тебе дуться. И не дрожи. Им нас не вычислить. А если и узнают, так что? По-твоему, старушка на троне позволит каким-то там паршивым полицейским схватить своего внучатого племянника? Дуй мое виски, Фрэнк, и положись на меня. Пора начинать.
   Судя по звукам, Барнс последовал совету графа.
   Предупреждение Ливерпуля пришлось кстати. Я скорчилась в углу, но молодые люди, к счастью, даже не взглянули в мою сторону. Пройдя по коридору, они скрылись за черным занавесом. Лиц я так и не увидела: оба были в масках.
   Как только собеседники исчезли из виду, я бесшумно проскользнула в оставшуюся открытой дверь. Занятная комната... На одной стене — длинный ряд крючков с белыми балахонами. На другой — полки со множеством самых разных масок. Здесь вам и ибисы, и бабуины, и львы — одним словом, в наличии все боги Древнего Египта. Правда, из папье-маше, но зато искусно раскрашенные.
   Кошмар... Мой ночной кошмар, который я почти забыла, вдруг стал явью. Именно там я видела все эти звериные головы... Неужели от меня будет зависеть жизнь Эмерсона?!
   Сорвав с себя плащ, я зашвырнула его в самый дальний угол и сунула голову в прорезь одного из белых балахонов. Одеяние, явно рассчитанное на человека гигантского роста, накрыло меня полностью. Слава богу. Можно не волноваться из-за обуви. Во-первых, все сандалии, которые я обнаружила в громадном сундуке, были слишком велики, а во-вторых, мне совсем не улыбалось менять на них свои ботинки. Мало ли что. Каблуки могут и пригодиться.
   Из оружия здесь, к сожалению, тоже не нашлось ничего достойного. Оставалось только прицепить к поясу зонтик и прикрыть балахоном. Не слишком удобно — при ходьбе будет бить по коленям, ну да ладно. На войне как на войне.
   Вперед! Нет, секундочку. Самое главное чуть не забыла.
   Его светлость и мистер Барнс были в масках жрецов. Понятное дело, мне этот вариант не подходил, но выбирать на этом складе было из чего. Шутка Эмерсона насчет фабрики изделий из папье-маше оказалась не так уж далека от истины. Повинуясь интуиции, я предпочла Секхмет, богиню любви и войны. Оскаленная львиная пасть не вызывала симпатии, но я без колебаний опустила маску на голову.
   Вот теперь — вперед! Мое счастье, что коридор был пуст: забыв об осторожности, я тут же зацепилась за зонтик и едва не растянулась на каменном полу, зато уж дальше двигалась, выверяя каждый шаг. Занавес скрывал дубовую дверь. Металлический засов, легко поддавшись моим усилиям, скользнул в сторону, дверь совершенно бесшумно распахнулась, и я оцепенела при виде... Сцены из моего кошмара! Нет, разумеется, я не перенеслась в выдолбленную в скале пещеру. Но общее впечатление...
   Дверь сама собой и так же бесшумно захлопнулась. Никто из присутствующих не обратил на меня внимания, чем я и воспользовалась, чтобы оценить обстановку и собраться с мыслями.
   Первоначально здесь было два этажа, затем, по-видимому, пол верхнего этажа разобрали, а потолок укрепили колоннами, устроив нечто вроде древнего храма. Я невольно сравнивала декорации с тем, что мне привиделось в кошмаре. Вместо гладких, словно отполированных, каменных стен — гобелены и тяжелые занавеси. Статуя в центре до двадцати футов не дотягивала; высотой со среднего человека, она изображала, опять-таки, вовсе не Озириса, гордого и величественного. Это божество было мне знакомо. Имен у него не счесть (Мин — лишь одно из самых известных), но распознать его можно по весьма выдающейся части тела. Как в переносном, так и в самом прямом смысле этого слова.
   Освещение сцены меня не впечатлило — фитили современных масляных ламп неплохо было бы заменить, а безобразные медные тазы на треногах, где шипели угли, и вовсе не выдерживали никакой критики. Атмосфера в «храме», к слову сказать, тоже была далека от торжественной. Из полудюжины присутствующих кто-то стянул маски и пыхтел сигарами, кто-то развалился на алтаре, кто-то припал к бутылке. Еще двое, тыча в статую пальцами, заливались смехом, обмениваясь остротами, которые я не повторила бы и под дулом пистолета.
   Чтобы попасть в зал, мне нужно было спуститься на добрых два десятка ступеней лестницы, на верхней площадке которой я топталась вот уже... собственно, пару минут, не больше. Впрочем, и этого времени хватило, чтобы одна из замаскированных фигур обратила на меня внимание. Почувствовав на себе взгляд личности в маске ибиса, изображающей бога мудрости Тота, я решительно двинулась вниз.
   Решительно, но не слишком быстро. С болтающимся на поясе зонтиком запросто можно споткнуться, пересчитать ступени, а в худшем случае и сломать шею. Обошлось. Ибис-Тот равнодушно отвернулся.
   Остальные не заметили моих маневров. Еще несколько шагов. Я скользнула в тень и замерла, прижавшись спиной к стене.
   Когда нервы напряжены, человек теряет чувство времени. Вот и я понятия не имела, сколько часов, лет или веков прошло с начала моих ночных похождений. Но одно я знала точно — представление еще не началось.
   — Эй, ребята! — неожиданно рявкнула неизвестная мне личность без маски, предварительно вынув сигару изо рта и растоптав окурок на полу. — Готовсь. Его милейшей светлости ваши нравы не по нраву!
   Под общий гогот маски вернулись на положенные места, сигары полетели в тазы с углем, алтарь опустел.
   Спрятавшись в тени, я чувствовала себя в относительной безопасности, но в этот миг ледяная струйка страха прокатилась по позвоночнику. Что же здесь происходит? Это ведь даже не древний священный обряд... Скорее языческий ритуал, от которого можно ожидать любых мерзостей.
   Отвратительный фарс между тем продолжился появлением... нет, не торжественной процессии факелоносцев, а еще двух замаскированных субъектов, один из которых, остановившись на площадке лестницы, взорвался возмущенными воплями:
   — Какого дьявола! Вы что себе позволяете! Убрать бутылки! Накрыть алтарь! Все по местам!
   Точь-в-точь как мистер Уилсон, распекающий своих подчиненных за грязь в музейных залах. Даже баритон похож. Я поперхнулась смешком. Ну и комедия! Может, вместо того, чтобы подпирать стену, стоит выйти на середину, снять маску и устроить всем этим лицедеям хорошую взбучку, как нашалившей ребятне? Опыт, если на то пошло, накоплен немалый, учитывая загостившихся племянничков.
   Скажу честно — я не долго веселилась. Участники спектакля во главе с графом Ливерпулем принялись спешно исполнять указания. Пока двое накрывали алтарь чем-то вроде парчовой скатерти с бахромой, а остальные сносили бутылки и прочий мусор в угол, фигура в маске Тота с головой ибиса снова двинулась в мою сторону. Очень высокий, широкоплечий, этот субъект выглядел угрожающе. Я сделала пару шагов вбок, но вынуждена была остановиться, чтобы не попасть в круг света от лампы. Просунув руку в прорезь балахона, нащупала рукоять зонтика. Какое счастье! Опасность миновала. Замаскированный субъект, не произнеся ни звука, застыл рядом и обратил взор на главных действующих лиц.
   Вот когда мне стало совсем уж не до смеха. Его светлость не играл. Он был отчаянно, трагически серьезен. Вскинув руки, юный граф воззвал к статуе Мина... и у меня волосы зашевелились на затылке. Я узнала этот голос, приветствовавший Исиду в зале Британского музея.
   — Он пришел! — возопил Ливерпуль. — Он пришел! Пришел тот, кто повелевает нами! — Его светлость простерся ниц на каменном полу.
   Ногами к статуе.
   Головой к лестнице, по которой медленно спускался жрец в леопардовой накидке.
   Я похолодела. Вот он. Граф Ливерпуль, несчастный умирающий юноша, был всего лишь игрушкой в его руках. Злодей воспользовался отчаянием смертельно больного человека, чтобы претворить в жизнь свой преступный замысел.
   О да! Актер из негодяя вышел непревзойденный! Свое появление он обставил с таким блеском, что даже отщепенцы, нанятые графом Ливерпулем (где он их раскопал, интересно?), и те благоговейно склонили головы, вслушиваясь в диалог между лордом и его, с позволения сказать, наставником. Диалог, между прочим, шел на арабском, — вернее, на смеси хорошего арабского и безобразного подобия. Ливерпуль языком явно не владел. Голос собеседника, хоть и слегка приглушенный маской, был уверен, четок и прекрасно поставлен.
   Три хлопка в ладоши «леопардового жреца» означали начало второго акта. Четыре обнаженных — если не считать набедренных повязок — бронзовотелых раба под собственный монотонный аккомпанемент спустились по лестнице. Поверх их голов, на вытянутых, блестящих от масла руках, плыли носилки. Я подалась вперед. Из груди моей рвался крик, дрожь пронзала тело...
   Еще миг — и языческий «храм», клянусь, рухнул бы от моего вопля.
   — Имей совесть, Пибоди. Не вздумай верещать, — прорычало мне на ухо египетское божество с головой ибиса.
   Эмерсон? Эмерсон!!!
   Да, но если это Эмерсон, то кто же тогда на носилках? О господи! Ночной кошмар до того затуманил мне мозги, что напрочь лишил разума. Я же знаю, кто на носилках!
   — Эмерсон...
   — Ш-ш-ш! — Божество в маске Тота залепило мне рот ладонью.
   Мог бы, между прочим, и не трудиться. Я и без того онемела от счастья, облегчения и ярости. Но даже эти смешанные эмоции не отвлекли моего внимания от действа.
   Верховный жрец в леопардовой накидке степенно шагнул к алтарю, куда рабы опустили носилки. Отбросил покрывало. Зрители встретили жест шепотом восхищения... Я зажмурилась... снова распахнула глаза... Хвала Всевышнему! Тело жертвы было прикрыто. Не просто прикрыто. Знакомый с египетскими традициями, преступник не поленился обеспечить девушке одеяние, очень похожее на те, в которые древние жрецы облачали девственниц перед жертвоприношением. Речь, правда, идет о незнатных девственницах. Простое белое платье, доходящее до щиколоток, держалось на бретелях, не стесняя грудь.
   Эмерсон убрал ладонь с моих губ. Обнял меня за талию. Стиснул руку.
   — Умоляю, Пибоди. Молчи! И не двигайся!
   — Но они ее сейчас...
   — У них не выйдет. Молчи, я сказал!
   Супружеская стычка прошла незамеченной: все до единого жадные взоры были устремлены на мисс Минтон. Молодчик в маске бабуина, облизнувшись, подался вперед.
   — Но... — Граф Ливерпуль, наклонившись, всматривался в лицо девушки. — Я ее знаю! Ты мне сказал...
   — Избранная перед тобой! — взмыл под потолок голос «леопардового жреца». — Вот она — Божья невеста!
   — Ладно... Да, да... Но... Это же внучка старой герцогини Даремской! Будь оно все проклято! Ты говорил, что жертва будет согласна...
   — Она согласна. — Подсунув руку под плечи мисс Минтон, жрец приподнял девушку, усадил.
   Встряхнул. — Проснись, Маргарет, Божья невеста! Открой глаза! Подари улыбку своим ревностным почитателям!
   Пушистые ресницы затрепетали. Девушка приподняла веки, обвела всех бессмысленным взглядом и улыбнулась. Признаюсь, от этой улыбки меня пробрал озноб. Куда там Гаргори с его ухмылкой сентиментального идиота!
   — М-м-м... — Обозрев круг склонившихся над ней людей, мисс Минтон разлепила губы: — Какие вы все... странные! Вы кто?
   — Поприветствуй возлюбленного супруга своего, Божья невеста! — пропел верховный жрец.
   Несчастная с трудом держала глаза открытыми.
   — Супруг... — пролепетала она. — Возлюбленный. О-о-о... Да! Да! Как это... мило... И кто же...
   — Девочка ничего не соображает! — взвизгнул граф. — Опоили! Накачали наркотиком! Не могу... Не хочу... Не стану... Только не леди, черт побери!
   — У меня на тебя надежды и не было, — холодно сообщил «леопардовый жрец» и отдернул руку. Мисс Минтон с хихиканьем рухнула на носилки.
   — Как это? — ахнул Ливерпуль. — Ты же сказал...
   — Я сказал, что тебя излечит Божественный брак. И я тебя не обманул, — отозвался наставник. — Ты забудешь о болезни, мой господин. Забудешь обо всем, что терзает твое тело... душу...
   Тонкие руки мисс Минтон плавно поднялись и затрепетали, точно стебельки садовых цветов на ветру.
   — Супруг... — шевельнулись ее бледные губы. — Возлюбленный... Наконец-то... Дорогой мой, единственный... Рэдклифф...
   «Божество» с головой ибиса подпрыгнуло и выпустило мою руку.
   — Дьявольщина! — пронесся по залу его рев, к счастью заглушённый воплем Ливерпуля:
   — Дьявол тебя побери! Ты зашел слишком далеко. Не позволю!
   «Леопардовый жрец» отступил от алтаря:
   — Пропади все... Не думал я, что ты струсишь, Нэд. Вон! Все вон!
   Живой круг вокруг алтаря распался. Мистер Барнс, если не ошибаюсь, улизнул первым. Его светлость стиснул кулаки: