Питерс Натали. Опасное окружение

   – Даю вам слово, Лафит.
   Гарт соскользнул по стене на пол и закрыл глаза.
   – Дуэль была прекрасной, – тихо сказал он, – еще немного, и я бы достал вас. Должен сказать, что, глядя на вас я ни за что бы не подумал, что вы столько продержитесь.
   Я завернула Жана в одеяло и поднесла к его губам бренди. Затем присела возле Гарта и предложила бутылку ему. Сделав большой глоток, он крепко сжал мое запястье.
   – Нам будет здорово вместе, – шепнул он. – Я начал было утрачивать интерес к жизни вообще и к женщинам в частности, пока я не увидел тебя снова. Собирайся, мы уезжаем немедленно.
   – Черта с два, ты не пойдешь сегодня никуда, кроме спальни. Лили, позови слуг. Надо уложить этих идиотов в постель.
   – Да, мисси, а потом надо вернуться и навести порядок. Зала выглядит так, будто здесь поросят резали.
   – Элиза, – прошептал Жан заплетающимся языком. – Останься со мной этой ночью. В последний раз. Умоляю, Элиза.
   – Поспишь один, – черство ответила я. – Не люблю лежать с пьяными.
   – Ты так холодна, так бесчувственна…
   – Она просто внимает голосу долга. Ты ведь согреешь мне постель, Элиза? Теперь ты моя.
   – Попридержите языки, вы, оба. Мне противно смотреть на вас обоих, – почти плача сказала я и выбежала из комнаты.
   Я слышала, как слуги втаскивали наверх двух дуэлянтов, которые уже считали себя друзьями и всячески расхваливали друг друга за мастерское владение оружием, не забыв при этом обсудить и мои достоинства – как любовницы и хозяйки.
   Когда все улеглись, Лили пришла ко мне расчесать на ночь волосы.
   – Они допили весь бренди, – сказала она. – Если наутро им будет плохо, пусть винят не раны, а вино.
   – Они не лучше детей, – пробормотала я. – Злейшие враги, а через минуту уже лучшие друзья. Полагаю, оба вне опасности?
   – Не беспокойтесь. Мистер Мак-Клелланд потерял больше крови, чем мистер Лафит, но он мог бы потерять и больше без особого для себя вреда. Он большой парень и довольно красивый, я бы сказала. Вы поедете с ним, мисс Элиза?
   – Да, Лили, – нехотя ответила я. – И да поможет нам Бог.
   Когда Гарт и Лафит вышли к завтраку, они являли собой довольно жалкое зрелище: Гарт сильно хромал, правая рука Жана висела, как плеть; видно было, что ему трудно сидеть. Однако оба демонстрировали дружелюбие и веселость. Товарищество, рожденное накануне вечером, не исчезло с зарей.
   – Гарт, ты можешь остаться, пока не поправишься, – великодушно предложил Лафит. – Дом и слуги в твоем распоряжении. Позволь мне по крайней мере показать тебе Гранд-Терру.
   – Не в этот раз, Жан. Мне нужно возвращаться в Новый Орлеан. Губернатор Клайборн просил меня подготовить записку о действиях британцев в заливе. Ты не заметил ничего подозрительного?
   – Практически ничего. Мне кажется, они сейчас больше заняты укреплением своих позиций в Канаде.
   – Вероятно, ты прав, – согласился Гарт, с глубокомысленным видом отправляя в рот булочку. – Но боюсь, что они не обойдут вниманием и Мексиканский залив. Они просто тянут время. Налей еще кофе, Элиза, – попросил он, взглянув на меня.
   – Так вот, значит, зачем ты на самом деле появился в заливе? Выходит, вы вовсе не нас искали? – холодно поинтересовалась я, наливая ароматный кофе в подставленную чашку.
   – Я последовательный приверженец известной практики: убиваю двух зайцев одним ударом, – ответил Гарт.
   – Как удобно, – едко прокомментировала я.
   – Да, я тоже так думаю. А теперь обе миссии закончены. Я могу возвращаться в Новый Орлеан со свежими идеями и… легким сердцем.
   – Так ты настаиваешь на том, чтобы уехать немедленно? – уточнил Лафит.
   – Да. Мы с Элизой отплываем сегодня же утром. Передать что-нибудь губернатору?
   – Да, – усмехнулся Лафит, – скажи ему, что я поднимаю цену за его голову, если он согласится поднять за мою. Унизительно знать, что ты так мало стоишь. Всего пятьсот долларов. Право, неприятно!
   – Возможно, я добавлю немного от себя, – ответил Гарт.
   Мужчины от души рассмеялись. Я быстро встала.
   – Мне надо собрать вещи, – объявила я и быстро вышла из комнаты, чтобы никто из них не увидел мои слезы.
   Жан зашел ко мне, когда мы с Лили заканчивали укладывать вещи. Он присел на кровать и посмотрел на Лили. Та поняла его без слов и мгновенно выскользнула из комнаты.
   – Ну что же, Элиза, – сказал он тихо, – вот и подошло к концу наше совместное плавание.
   Глаза мои заволокла влага.
   – Не надо, Жан, – попросила я. – Не надо так говорить. Мне так странно все это. Мне не радостно и не грустно. Я не знаю, что я чувствую. Посмотри, – я обвела рукой ворох нарядов, раскиданных на кровати и стульях. – Если бы не ты… Может быть, оставить их все тебе, для твоей следующей пиратки?
   – Нет, – решительно ответил Жан. – Твое место останется незанятым. Ты знаешь. И потом, все это ты заработала сама. Ты богатая женщина.
   Жан схватился за бок.
   – Проклятая царапина! Ты сердилась вчера, Элиза. Прости меня. Я не хотел отдавать тебя без борьбы.
   – Ты был великолепен, Жан, – искренне сказала я. – Храбр, мужественен. Я не забуду тебя…
   Я села на пол и положила голову ему на колени.
   – Жан, я не хотела, чтобы это кончилось. Ты веришь мне, Жан?
   Он гладил мои волосы.
   – Да, я верю тебе. Я знаю, что тебя мучает. Два чувства рвут тебя на части: верность мне и то, что ты всегда испытывала к нему.
   – Но я ненавижу…
   Он приложил палец к моим губам и покачал головой.
   – Я всегда знал, что, когда он появится, мне придется отступить. Он был моим соперником задолго до того, как вошел в этот дом. Нет, Элиза, не ненависть чувствуешь ты к нему. Я знаю. Ты ведь не боишься его?
   – Нет, – прошептала я.
   – Хорошо. Он человек жесткий, но…
   На цыпочках вошла Лили и сказала, что шхуна Гарта готова к отплытию.
   – Я едва знаю его. Знаю только, что хочу быть с ним. А может быть, мы вовсе не созданы друг для друга. Я могу вернуться к тебе гораздо раньше, чем ты думаешь.
   – Знай, что тебя здесь всегда встретят с радостью, Элиза. А меня ты скоро увидишь, обещаю. Я навещу тебя, как только ты устроишься, договорились?
   Я кивнула.
   – Поцелуй меня на прощание. Я не хочу выходить на берег. Слишком велико искушение снова взять в руки клинок, чтобы не дать ему увезти тебя.
   Мы поцеловались нежно и медленно. Из комнаты я вышла, не оглядываясь, понимая, что ради туманного будущего с человеком, который все еще был мне чужим, я оставляю на Гранд-Терре лучшего друга. Гарт ждал на берегу.
   – Ну что же, Гарт, – сказала я, закрывая от солнца лицо шляпой, – ты видишь: я сдержала слово.
   – Я готов был пуститься на поиски, Элиза. Пошли?
   Я поцеловала Лили и помахала на прощание толпе пиратов, издали наблюдавших за нами. Там были и Пьер, и Доминик, и те, с кем я сражалась бок о бок на «Мэри Роуз», и те, с кем я подружилась во время полных приключений недель на «Элизе». Гарт помог мне сесть в шлюпку, и я, обернувшись, помахала рукой. Ответом мне был дружный веселый рев и выстрелы в воздух. Я отвернулась, чтобы Гарт не заметил слез.
   Счастливый остров остался за моей спиной. Я без сожалений покидала и Гранд-Терру, и Лафита, с надеждой всматриваясь в пока еще туманный горизонт.

Глава 10
ДОМ НА СТЕЙТ-ЧАРЛЬЗ-СТРИТ

   Гарт проводил меня в небольшую каюту.
   – Не так роскошно, как на «Элизе», но и не так тесно, как на «Красавице Чарлстона», – сказал он, гостеприимно обводя рукой комнату, – Для трех дней плавания, я думаю, сгодится.
   Я огляделась. Каюта была обставлена просто и грубо, но чисто.
   Я развязала шляпку и бросила ее на койку.
   – Благодарю, – вежливо сказала я, – вполне удобно.
   – Койка узковата для двоих, – с простоватой улыбкой заметил Гарт.
   – Я бы предпочла спать на палубе, – поспешила ответить я, – тем более что мне не привыкать.
   Он усмехнулся.
   – Ну зачем, Элиза, в этом нет необходимости. Ты можешь спать одна, я не стану тебя беспокоить.
   Я удивленно вскинула брови.
   – Только не говори мне, что ты изменился.
   – Я все тот же, зато ты стала другой. Не сомневаюсь, что ты снесешь мне голову, если тебе что-нибудь не понравится. Уверен, ты захватила с собой пистолеты, а как ты с ними управляешься, я уже видел. Располагайся, Элиза, и чувствуй себя как дома, – сказал он у двери. – Я могу подождать. И, держу пари, дольше, чем ты.
   Я села на койку, откинув волосы.
   – Ты проиграешь пари, Гарт. Я действительно изменилась. Одного не пойму: зачем я тебе? Что движет тобой: простое любопытство или твой вкус извратился настолько, что ты стал падок на женщин, принадлежавших ворам и разбойникам?
   Гарт, скрестив на груди руки, прислонился к двери.
   – Мне приходилось довольствоваться и гораздо худшим, в зависимости от того, где был я и что было мне доступно. Ты знаешь, Элиза, я всегда жалел тех, кто объезжает чужих лошадей. Он проливает пот, зарабатывает синяки и шишки, а когда результат достигнут, кобыла превратилась в славное, послушное создание, ее забирают и ему остается лишь со стороны наблюдать, как на ней ездит другой – тот, кто не понимает ее так, как объездчик, и не в силах оценить по достоинству. Я своих лошадей объезжаю сам. Только так можно узнать их повадки, возможности и темперамент.
   – Ах так? – Я едва сдерживала гнев. – И всегда ли ты отслеживаешь, что дальше происходит с испорченными тобой девственницами, всегда ли проверяешь, насколько хорошо усвоили они преподанные тобой уроки?
   Гарт весело расхохотался.
   – Это было бы невозможно! Их слишком много. Но ты, Элиза, моя любимая ученица. Мне было чертовски приятно найти тебя в добром здравии и такой же красивой, как и прежде, даже еще красивее.
   Подмигнув мне на прощание, Гарт вышел за дверь. Я запустила в него туфелькой.
   – Собака, негодяй! – закричала я вслед, затем перевела дыхание.
   Что я делаю? Он не изменился ни на грамм, и я вела с ним так же, как в худшие времена на «Красавице Чарлстона», будто Жана Лафита не было вовсе. Я вновь стала невыдержанной и по-детски вздорной, до крика и слез обижаюсь на его грубые шутки и издевки.
   Три дня и две ночи – столько, сколько требовалось, чтобы доплыть до Нового Орлеана, – Гарт намеренно держался на почтительном расстоянии. Я чувствовала, что он ждет, пока я сама брошусь ему на шею, и решила не идти ему навстречу – пусть ждет до седых волос.
   Вечером второго дня я заметила, что он все еще прихрамывает.
   – Кто-нибудь смотрел твою рану? – спросила я.
   – Нет. Мой личный врач не любит плавать.
   – Я могу посмотреть, если хочешь, – предложила я.
   – Даже так? – удивился Гарт. – Мне надо бы догадаться, что ты стала разбираться в таких вещах. Однако раньше, если память мне не изменяет, материнские чувства тебе были незнакомы. Пройдем вниз?
   – Можно посмотреть и здесь, – безразлично заметила я.
   В каюте я промыла и тщательно осмотрела рану. Мне показалось, что у Гарта жар.
   – Жить буду? – спросил он со знакомой улыбочкой, когда я заново перебинтовала ногу.
   – Боюсь, что так, – ответила я, разглаживая бинт на крепком бедре. Прикосновение к его телу было приятно мне, но, тряхнув головой, я прогнала предательские мысли. Ты ничего к нему не чувствуешь, повторяла я себе, совсем ничего.
   – Тебе лучше спать здесь, в тепле, – предложила я.
   – Ах, – улыбнулся во весь рот Гарт, – какое неожиданное приглашение. Я принимаю его с радостью, Элиза.
   – Вот и чудно, – сказала я, собирая постель в узел и накидывая на плечи шаль. – Я прописываю тебе бренди от лихорадки. Спокойной ночи.
   – Надеюсь, тебе больше не представится возможность меня лечить, – процедил Гарт. – Ты стала бессердечной, Элиза.
   – Возможно, – ответила я, остановившись у двери. – Но ведь и у тебя никогда не было сердца, Гарт, не так ли?
   Оставив его в каюте, я поднялась на палубу. Подставив лицо встречному ветру, я рассмеялась: кажется, мне наконец-то удалось оставить за собой последнее слово. Чудесно!
   Когда мы сошли на берег в Новом Орлеане, Гарт нанял экипаж, и карета, раскачиваясь на колдобинах, повезла нас по грязным улицам города. Как бы невзначай Гарт заметил:
   – По крайней мере я избавлен от необходимости показывать тебе город. Думаю, ты уже знаешь его лучше меня.
   – Вероятно, – сухо ответила я.
   – И еще в одном тебе повезло: тебе попался любовник со вкусом. Скажи, это правда, что Лафит выловил тебя в море после того, как пошла ко дну «Красавица Чарлстона»? Мне довелось услышать не меньше сотни версий истории о том, как ты попала к нему.
   Я пожала плечами.
   – Доверься той, что тебе больше нравится. Сейчас это уже не имеет значения.
   – Я просто хочу знать правду.
   – Люди Лафита нашли меня на корабле, когда взяли его на абордаж. Я была очень больна, и Жан забрал меня к себе в дом и выходил. Он был ко мне очень добр. Это все.
   – Как трогательно! А что сталось с нашим другом Фоулером?
   – Тело его, хочется верить, на дне моря. А душа скорее всего в аду.
   Я не могла говорить о нем без ненависти и боли, хотя о мертвых – «или хорошо, или ничего». Отвернувшись от Гарта, я посмотрела в окно.
   – Я вижу, после того как мы расстались, чувства твои к нему не стали теплее, – сказал он, посмеиваясь.
   Я круто обернулась.
   – Нет, Гарт. Жаль, что тебе не довелось насладиться моим уничижением. Ты бы живот надорвал от смеха.
   – Элиза, – примирительно сказал Гарт, – я не хотел…
   – Я знаю, что для тебя все случившееся со мной – отличная шутка, не более. Разве не так? А для меня во всей истории нет ничего веселого. Этот негодяй бил и насиловал меня. Он обращался со мной, как с животным, хуже, чем с любым из рабов в трюме. Когда я больше стала ему не нужна, он отдал меня команде, а когда они покончили со мной, я едва не умерла. Я потеряла ребенка, Гарт, твоего ребенка, и доктор Хауторн сказал, что у меня больше не будет детей. Если ты хочешь узнать побольше живописных подробностей, спрашивай сейчас, потому что более я не намерена обсуждать ни корабль, ни его капитана, ни его команду.
   Руки мои дрожали, а голос звенел от напряжения.
   – Я не боюсь тебя, Гарт, – продолжала я. – Я больше вообще ничего и никого не боюсь, потому что худшее я уже пережила. Ничего более страшного, чем было со мной на этом проклятом корабле, я не могу представить. Я попросила Жана и Доминика научить меня убивать, и теперь я справляюсь с этим делом не хуже любого из вас. Я многое повидала с тех пор, как мы расстались, Гарт, и многому научилась. Боюсь, ты будешь разочарован во мне, – добавила я с грустным смешком, – девочки, которую ты украл у ее братьев, больше нет.
   В течение всего моего монолога лицо его оставалось бесстрастным, а когда я закончила, он глубоко вздохнул и сказал:
   – Да, ты изменилась, Элиза.
   Несколько минут мы ехали в тишине. Первым молчание нарушил Гарт:
   – Я ошибся, Элиза, признаюсь. Я думал, что для тебя пиратство – лишь игра, развлечение истомленной скукой дамочки, но нет. Ты принимаешь все всерьез. Удивительное дело.
   Карета остановилась у гостиницы. Первыми, кого я увидела, сойдя на тротуар, оказались Лидия Арсени и ее сын Андре.
   – Элиза! Какая встреча! Не видала вас сто лет, моя дорогая! О, месье Мак-Клелланд! Какой… какой сюрприз. Как поживает… э… Жоржетта?
   – Спасибо, хорошо, – ответил Гарт с прохладной вежливостью.
   – Передайте ей мое почтение, когда увидите, – сказала мадам Арсени не слишком уверенно.
   Андре, оправившись от шока, наконец нашелся:
   – Какой сюрприз!
   – Непременно передам, – заверил Гарт, поклонившись, и, взяв меня под руку, повел в дом.
   Хозяин гостиницы явился мгновенно.
   – Ах, мистер Мак-Клелланд, ваши апартаменты готовы. Если вы и мадам ничего не желаете…
   – Горячую ванну и бутылку шампанского. И еще – горничную.
   Хозяин, угодливо кивнув, побежал отдавать распоряжения.
   – У тебя нет своего дома в городе? – удивленно спросила я Гарта. – При твоем положении весьма странно.
   – Там сейчас полно мастеровых, красят и белят, моя дорогая. Они будут нам досаждать.
   – Вероятно. Никогда еще не видела на лице мадам Арсени такого странного выражения. Мне кажется, она очень удивилась, увидев нас вместе. Скажи мне, о какой Жоржетте она спрашивала?
   Хозяин вернулся, довольно потирая руки.
   – Все готово, сэр. Сундуки ваши уже несут наверх, а девушка по имени Саванна будет обслуживать мадам, пока она будет гостить у нас.
   – Прекрасно, Гастон, – одобрительно заметил Гарт. – Элиза, я зайду к тебе попозже, у меня кое-какие дела в городе.
   Он уже повернулся, чтобы уходить, но я задержала его:
   – Кто такая Жоржетта? – Я догадывалась, каким будет ответ, но хотела услышать его от него самого. – Ты ведь знаешь, я страшно любопытна.
   Гарт поднес мою руку к губам.
   – Жоржетта? Она моя жена, дорогая девочка. – И он ушел.
   Я осталась стоять, будто меня пригвоздили к полу. Словно сквозь толстый слой ваты пробились ко мне слова хозяина, приглашавшего пройти за ним. Оставшись одна в комнате, я еще долго стояла перед большим окном, выходившим во двор. Мысли мои смешались. Я явственно слышала чей-то сардонический смех и в который раз называла себя дурой. Право, какой же я была идиоткой! Но я даже предположить не могла, что… Сердце мое колотилось, было больно дышать. Странно, как я еще держалась на ногах. Я чувствовала, что вся горю, потом вдруг начинался озноб, накатывали слабость и тошнота.
   Сжав кулаки, я решительно направилась к креслу. Не смей расслабляться, говорила я себе. Гнев захлестнул меня. Будь прокляты эти мужчины! Будь проклят Лафит! Будь прокляты его широкие взгляды, позволившие вообще не принимать супружество Гарта в расчет. Как мог он ни разу не упомянуть о том, что Мак-Клелланд женат?! Не мог же он не знать о Жоржетте, как и о том, что Гарту я нужна всего лишь как любовница!
   Ну хорошо, а чего я ждала? Что Гарт признает меня своей единственной любовью и законной женой? Я засмеялась, и горький смех мой, застряв в горле, превратился в рыдания. Я не хотела быть его содержанкой, его наложницей. Я не хотела, чтобы жители Нового Орлеана видели во мне пошлую любовницу Мак-Клелланда. Да, я была возлюбленной Лафита, это правда, но мои отношения с ним были особенными. Он был моим избавителем, моим другом. Он не был женат и любил меня. Ну зачем я оставила Жана ради Гарта? И назад я тоже не могла вернуться – мне было стыдно.
   Резко встав, я сказала вслух:
   – Ведь не потому, что я его люблю.
   Комната была пуста, но мне показалось, что стены ответили мне: да, люблю. А взамен? Ни сочувствия, ни уважения, ни понимания!
   В комнату тихонько постучали. Высокая светлокожая мулатка с ясными голубыми глазами и высокими скулами заглянула в гостиную.
   – Простите, мадам, ванна готова.
   – Спасибо.
   Я встала и вытерла глаза. Хорошо, что Гарт не застал меня в слезах! Ни за что ему не увидать моих слез – я скорее умру, чем покажу свою слабость.
   – Должно быть, вы и есть Саванна?
   – Да, мадам.
   – Саванна, откройте шампанское и наполните бокал. – Да, мадам.
   Я зашла в спальню, сбросила дорожный костюм и заколола волосы. Я погрузилась в горячую воду, позволив приятному теплу завладеть моим телом, растворить мои горести и беды, и закрыла глаза, спрашивая себя, что делать дальше.
   – Мне распаковать вещи, мадам?
   – Нет, Саванна, – решительно ответила я. – Я здесь не останусь. Если только вон тот небольшой сундук. Сверху лежит белый шелковый пеньюар, а внизу розово-лиловое платье. Сегодня мне понадобятся только эти вещи. И налей мне еще шампанского, – добавила я, вздохнув, – очень неплохое успокоительное.
   – Да, мадам. У вас, наверное, много красивых вещей. Вы счастливая.
   Счастливая? Возможно, я и была счастлива. Совсем недавно. Я готова была возненавидеть Жана за то, что он позволил мне уйти, хотя понимала, что он всего лишь оставил решение за мной. Они с Гартом дрались бы до смерти, если бы я не вмешалась. А вмешалась я лишь потому, что действительно хотела уехать с ним.
   Гарт вошел в спальню без стука, так, словно был здесь полноправном хозяином, налил себе шампанского и, скрестив ноги, сел на стул рядом с ванной.
   – Можешь идти, Саванна, – ласково сказала я. – Ты мне сегодня больше не понадобишься.
   Девушка беззвучно выскользнула за дверь. Я продолжала купаться, не удостоив Гарта и взглядом, словно его здесь и не было. Когда я поднялась из воды, он подал мне пушистое полотенце, и я приняла его, не говоря ни слова. Не торопясь вытерлась, затем, накинув пеньюар, села за туалетный столик, вынула шпильки и принялась расчесывать волосы сильными, размашистыми движениями. Я мучительно остро ощущала его присутствие, чувствуя на себе холодный непостижимый взгляд. Пригубив шампанское, я занялась прической, затем натянула шелковые чулки нарочито медленными, дразнящими движениями. Мой пеньюар держался на одной застежке на талии, но я и не думала запахнуть его поглубже. Пусть себе смотрит, думала я, это все, на что он может рассчитывать.
   – Я забыл, как ты великолепна, Элиза, – сказал он нежно. – Ты повзрослела.
   – Не могу же я всю жизнь оставаться слезливой семнадцатилетней девственницей? – пожала плечами я.
   Наши взгляды встретились в зеркале, и я быстро отвела глаза.
   – Слава Богу, нет, – беззаботно сказал Гарт, – даже девственницы иногда меняются к лучшему.
   Я сбросила пеньюар, надела батистовую рубашку с изысканным кружевом над грудью. Засунув ноги в изящные туфельки, стянула корсет и надела платье, которое приготовила для меня Саванна. Оно мне очень шло: плотно облегало бюст и расходилось пышными фалдами у бедер, – но имело один существенный недостаток: застежки на спине. Зачем я так необдуманно отпустила горничную!
   Гарт подошел сзади и отвел мои беспомощные пальцы.
   – Позволь мне.
   – Пожалуйста, не беспокойся. Мне не нужна помощь.
   – Я вижу, что нужна.
   Пальцы его двигались размеренно-медленно.
   – Как вижу, ты еще не распаковала вещи.
   – Я не собираюсь здесь оставаться.
   – Мне жаль, что апартаменты тебя не устроили. Я попрошу другую комнату, если хочешь.
   – Ты прекрасно знаешь, что дело не в комнате! – раздраженно ответила я, но, помня о данном себе обещании, вздохнула поглубже, просчитала до трех и уже более спокойно спросила: – Ты еще не закончил?
   – Нет. В следующий раз выбирай платье с меньшим количеством крючков.
   Я сделала еще одно дыхательное упражнение.
   – Ах, – восторженно заметил Гарт, – груди твои все так же вздрагивают, когда ты сердишься. Только не вырывайся, Элиза, а то я никогда не закончу. Этот цвет тебе идет. Я подарю тебе колье из бриллиантов и аметистов к этому платью. Да, у Лафита и вправду есть вкус. Должен признать за ним это достоинство. Вкус к вещам, к женщинам…
   – Можешь приберечь свои аметисты для себя, – сказала я ледяным тоном. – Мне они ни к чему. А что касается платья, так я купила его сама и платила за него из своих денег. Лафит не покупал мои…
   Я прикусила губу. Зачем я так веду себя с ним? Зачем показываю, насколько сильно он меня сердит? Ну почему я всегда попадаюсь на его удочку?
   – Замечательно, – одобрительно отозвался Гарт. – Мне нравятся девушки, которые сами строят свою жизнь.
   Итак, застегнул.
   Я надела бриллиантовое ожерелье, накинула на плечи розовую шелковую шаль и взяла веер из слоновой кости.
   Проскользнув мимо Гарта, я уже собралась было выйти, но он преградил мне путь.
   – Мы должны поговорить, – сказал Гарт, положив руку на дверную ручку.
   – Я не собираюсь с тобой обедать, – проинформировала я Гарта. – А что касается разговора…
   Я заметила предательскую дрожь в собственном голосе и, сделав над собой усилие, добавила:
   – Нам не о чем говорить, сударь. Позвольте мне пройти.
   – Ты повзрослела, Элиза, – протянул он. – В прежние времена ты в гневе швыряла вазы мне в голову. Должен поздравить вас, мадам, с обретением степенности.
   – Мне нет дела до твоих похвал, – сказала я размеренно-четко. – Мне нет дела ни до тебя, ни до твоего отношения ко мне.
   – И даже до моей жены?
   Холод пробежал у меня по спине. Соленые слезы защипали веки.
   – Зачем ты привез меня сюда, Гарт? – спросила я хрипло. – Чтобы мучить меня? Неужели тебе все мало? Ты хочешь наказать меня? За что? За то, что я выжила в этом аду? Зачем, зачем ты вновь вошел в мою жизнь? Почему британцы не убили тебя?
   Гарт криво усмехнулся.
   – Они пытались, но я еще не готов был умереть. Ну из-за чего ты так расстроена, Элиза? Я всего лишь старый друг, решивший посмотреть, как ты живешь-поживаешь.
   Он дотронулся до моей щеки.
   – Ты ведь сама решила поехать со мной.
   – Лжец! – Я отшвырнула его руку. – Не морочь мне голову сказками! Тоже мне, старый друг! Ты никогда не питал ко мне дружеских чувств, никогда! Меня тошнит от тебя, слышишь! Ты, жадный ублюдок! Я знаю вашу породу: положишь глаз на какую-нибудь вещь и всеми способами стараешься раздобыть ее, даже не задавшись вопросом, нужна ли она тебе и так ли сильно ты ее хочешь.
   – Я знаю, чего хочу, Элиза.
   – Ты собака на сене! – закричала я. – Я тебе не нужна, да только не мог ты пережить, что я счастлива с Лафитом. За кого ты меня принимаешь? Ты думаешь, я забыла, что ты со мной сделал? Думаешь, я не помню, что все страдания на «Красавице Чарлстона» мне выпали из-за тебя? Я никогда не забуду тех дней, Гарт, и никогда тебя не прощу. Ты думаешь, что можешь поселить меня в какой-нибудь маленький домик на тихой улочке вдали от чужих глаз, чтобы навещать раз в две недели и когда придет охота? Нет, мой друг. Я не стану приносить в жертву свободу и роскошь, в которой жила на Гранд-Терре, ради сомнительного удовольствия стать твоей содержанкой. Я теперь самостоятельная женщина. Я принадлежу только себе, и ни один мужчина не вправе мной распоряжаться. Когда мне захочется выбрать себе любовника, я это сделаю, причем выбирать буду именно я, а не он. Право, я должна буду совсем ослепнуть и потерять рассудок, если мой выбор падет на тебя. Так дай мне пройти!