Плахотникова Елена. Ларт Многодобрый

   Мы вырвались из Злого леса, потеряв пять человек и шесть поалов.
   До окраины леса Меченый бежал рядом с Солнечным. Вцепился в сбрую возле моей левой ноги и не отставал. Умеет мужик бегать – талант. И держаться хорошо тоже. Пальцы потом не сразу разжал. Мне ему еще и помогать пришлось. И поала запасного дать.
   А вместо «спасибо» на меня глянули так, будто это я в лесу веселуху устроил, чтобы его, Меченого, дураком выставить.
   Потом Асс меня еще круче выставил. В тот же день. К рабу своему он меня позвал. Тот ногу сломал и сознание потерял. Пока я шину готовил, раба из седла вынули и на землю положили. Не очень бережно, но он так и не пришел в себя. Повезло мужику: ничего чувствовать не будет. И мне повезло. Со спокойным клиентом легче работать.
   Ну перелом простой, сложил кость как надо, зафиксировал, потом клиента в чувство приводить начал. А он не приводится! Трупом стал мой клиент. Обескровленным. Я бы на Кранта подумал – долго ли умеючи умелому вампиру? – но очень уж странная рана была у покойничка. Ссадина пониже колена. Будто наждаком кусок кожи счесало. И клок одежды. Маленький, ладонью прикрыл – и не заметно.
   И через эту ранку мужик кровью истек? До смерти??
   Не верю!
   Но больше никаких следов на теле не было. Внутреннего кровотечения – тоже. Это и без вскрытия определить можно, а вот куда делась кровь, непонятно. Даже вокруг раны одежда мало испачкана.
   Ну сообщил Ассу, что его слуга ласты откинул, а «безутешный» хозяин отвечает: знаю, мол. Так что ничего нового я этому засранцу не сказал. Он еще и приколоться решил: заплатил мне за работу. Ну я тоже ответил ему взаимностью: плату взял и Мальку отдал. На сохранение. Вдруг Асс передумает и вернуть захочет? Тогда ищи, Асс, Малька сам и возвращай, если сумеешь. Я и то пацана не всегда найти могу.
   До самого вечера палатка колдуна вздрагивала от звуковых и световых эффектов. Крутые, однако, поминки устроил он для своего любимого слуги! А может, и впрямь для горячо любимого? Кто его знает, какая личная жизнь полагается колдунам.
   Перед первым закатом из палатки вышел тот, кого я за покойника посчитал.
   Ну ни фига себе система реанимации в этом мире!
   Реанимированный даже не хромал. Получается, и кость срослась за пару часов?
   Оставить такое без проверки? Как же! Я ужин бросил недоеденный и рванул к палатке Асса. Будто мне Злой лес приснился, и только возле нее, родимой, имелось спасение.
   Раб занимался костром и, похоже, медитировал. По крайней мере, на огонь, что облизывал его пальцы, внимания не обращал. И на горящий рукав своего халата.
   – Тебе жить надоело, дурик?!
   Сидящий у костра даже не глянул в мою сторону. Спорить с таким я не стал. Повалил его на бок и быстро затоптал начинающийся пожар. Благо, рукава у халата широкие.
   Подниматься мужик не спешил.
   Пришлось взять его за ворот, встряхнуть.
   Голова раба безвольно мотнулась.
   Я заглянул в его глаза и… забыл, чего хотел сказать рассеянному медитатору. И прежде чем сообразил чего-то сделать, появился колдун. Рявкнул какую-то команду, мужик вывернулся из моих пальцев и юркнул в палатку.
   Потом мы поговорили. На повышенных тонах. Я и Асс. Но до мордобоя не дошло. Колдун упирал на то, что это его раб и он может сделать с ним все, чего захочет. Хоть бегом через Злой лес отправить. Вот если я чего-то подобного сотворить со своим слугой не смогу, то колдун мне с радостью поможет. За отдельную плату. И еще намекнул, что его палатка – это очень опасное место. И соваться в нее без приглашения очень вредно для здоровья.
   Короче, испортил Асс мне настроение.
   А я – Марле. Она позвала меня отдохнуть и расслабиться, а я глаза ожившего раба забыть не могу. Прям не глаза, а пустые могилы, из которых вынули труп на эксгумацию.
   Начал Лапушке рассказывать, а она слова Асса повторяет Мол, тот своему рабу хозяин и может делать с ним…
   Ну я и не выдержал:
   – Да мертвый у него раб, понимаешь?! Трупом был, трупом и остался.
   – Мертвые рабы не ходят.
   – Мертвые у вас не ходят?! Да ты сама рассказывала, как с мертвецом сражалась. И он тебя чуть…
   – То был демон, а не раб!
   – Для хорошего колдуна что демона замочить, что дохлого раба оживить…
   – Так раб живой или мертвый?
   – Да мертвый он! Труп! Что ж я живого от жмурика отличить не могу?..
   – Не можешь. Ты сам сказал…
   Короче, чуть до рукопашной не дошло. Не любит Лапушка, когда на нее кричат. Но и я не в восторге, когда меня за дурака держат.
   Наш секс-час закончился через пять минут. Давно меня так активно не… использовали. И не выгоняли сразу же после сеанса.
   Ни «пока, Пушистый», ни «сегодня ты превзошел сам себя…» Спасибо, хоть голым на улицу не выкинула.
   Кажется, все бабы – обидчивые стервы. А в каком мире они живут – это по фигу.
 

5

 
   Нежный и мелодичный скрип. В несколько голосов. Такой концерт устраивали сверчки в моем родном мире. В этом – маленькие крылатые ящерицы. Осторожные звери, ночные. Здесь вся живность ночная. Катиса – самое жаркое место на континенте. Хоть и не такое опасное, как Злые земли. Из них мы выбрались неделю назад.
   – Завтра будет банулма, – сказал Первоидущий.
   Значит, небо затянут тучи и в землю станут бить молнии. Грохот будет такой, что долго потом еще звенит в ушах. А ветер принесет песок. Много колючего песка. Караван остановится. Поалам спутают ноги и укроют головы попонами. Люди тоже спрячут лица и привяжутся к поалам. Ветер здесь бывает очень сильным. Может сбить с ног, утащить с тропы. Без колдуна искать потом пропавшего – только зря время терять. Пустыня умеет прятать. И ловушек в ней хватает. Иногда унесенных ветром находят слишком поздно. Ну мертвых здесь тоже умеют оживлять, но они потом сильно отличаются от себя прежних.
   Мы потеряли и нашли двоих. И пережили три сухие грозы – других тут не бывает. Вода приходит в Катису ночной росой и редкими дождями. Но тогда дует другой ветер. С моря. И здесь все зеленеет и цветет, все пахнет и поет. Катиса значит «радующая сердце». Красивое место, говорят. Не знаю, не видел. Сейчас с нами только камни, жара, песок и скрипучие ящерицы, что устраивают концерты перед грозой.
   Завтра будет гроза. В это время она обычно бывает через день. Реже – через два. Трудное время для путешествия. Мало кто из караванщиков хочет так рисковать. Предпочитают переждать сухой сезон в безопасном месте. Бандиты, кстати, тоже. А от них потом защитит охрана. Или объединяют два каравана. Можно и три. Все можно, если есть время.
   Но времени у нас нет. Асс спешил пройти Злые земли. В мокрый сезон в них лучше не соваться. А другой дороги к Храму нет. Вроде бы. Или ее не существует только на карте Асса…
   Асс. Больше он никого не оживлял. Я ему не позволил. После того, чего он сделал со своим рабом.
   Есть народы, где идиотов убивают. Даже тех, кто может что-то делать, когда ему прикажут. Сначала я не принимал такого. Думал, жестоко. А когда увидел этого раба, понял и принял. Все правильно, так и надо.
   Когда из глаз человека смотрит пустота, а его руки не шевельнутся без приказа, даже если попадут в огонь… пожалуй, это уже не человек. И любому милосердию есть предел. И приказ может быть любой. И от любого. А его выполнят не задумываясь. Это страшно.
   Мертвых я давно не боюсь. Но оживших мертвецов… Обойдусь без таких слуг. Ужин я и сам приготовить могу. И костер разжечь. А делать из зомби защитника… От него-то кто защищать станет? Его же не остановишь, пока не изрубишь в куски. Да и те сжигать сразу надо, пока не срослись.
   Не у всех же такой Нож, как у меня. Что и зомби может пылью сделать.
   Асс потом долго возмущался. Но я был в своем праве. Мой костер, мой шатер, и нечего чужим рабам возле них бродить. И меня пугать незачем. Я, когда мне страшно, «мама» кричу и за Кранта прячусь. И Ножом махать начинаю, если Кранта обидеть хотят.
   Но говорить про Нож я не стал. Вдруг у нашего колдуна с чувством юмора плохо. Как у Марлы иногда.
   А с Марлой мы помирились. Рабов колдуна не обсуждаем, оживших мертвецов тоже. Находим, чем заняться. В Камасутре столько интересных поз! Чтобы повторить некоторые из них, цирковое училище надо закончить. Или быть тиу. Но то, чего нельзя повторить, можно рассказать. И нарисовать прутиком на песке.
   Увидев «Кормление императорского павлина», Марла смеялась так, что Крант не выдержал и заглянул к нам в палатку. Его мой рисунок тоже впечатлил. А после некоторых пояснений у Кранта даже румянец появился. Бледно-розовый.
   А я-то думал, что групповуха избавила его от избытка впечатлительности. Похоже, ошибся. Палатку нортор покинул быстрее, чем при пожаре. Я «Черепаху на Гималаях» не успел дорисовать.
   Когда Марла ушла, я подсел к костру. «Помолчать» с сберегателем. Хорошо это у нас стало получаться.
   «Крант, я не хочу, чтобы ты туда шел».
   Разговор продолжился сам собой, будто и не прерывался приходом Марлы.
   «Нутер, я твой сберегатель…»
   Будто я этого не знаю.
   «А кто меня обережет от тебя?»
   Крант дергается от неожиданного вопроса. Или от обиды.
   «Нутер, я дал тебе клятву верности!»
   «А если ты забудешь о ней?»
   «Тогда я умру!»
   «После того, как убьешь меня? Думаешь, я воскресну после твоей смерти?»
   Крант повернулся к огню. Сейчас его глаза меньше всего похожи на человеческие.
   «Нутер, что ты знаешь о Храме?»
   Кажется, пришла очередь нортора задавать неожиданные вопросы. Совсем не в тему.
   «Что знаю?.. Только то, чего наговорили колдун и шаман. А ты чего скажешь?»
   Ведь не просто так он у меня умные вопросы спрашивает.
   «Нутер, я знаю немного больше, чем они тебе говорили».
   «Тогда рассказывай».
   И Крант начинает «рассказывать». Тихим, глуховатым голосом. Таким в кино призраков озвучивают. Не знаю, каким он слышит мой мысленный голос, но говорит, что со своими мыслями не путает.
   «Чтобы остановить страшную войну, один могучий колдун позвал на помощь Зверя. Тот спал на могиле своего хозяина. Очень долго спал. Пыль времени сделала его похожим на камень. На огромную скалу, что затерялась среди утесов и леса. Этот лес вырос после того, как Зверь уснул. Колдун приказал человеку, которого звали Волк, разбудить Зверя. Волк разбудил спящего. И горы содрогнулись от поступи Зверя. Огромная армия исчезла в его пасти. Горы содрогнулись еще раз, когда лопнула Ткань Мира. Это колдун разорвал ее, чтобы выпустить Зверя. Холодная темнота заглянула в разрыв, и камни закричали от страха. Колдун быстро зарастил Ткань Мира, но те, кто слышал крик камня, помнили его до самой смерти. Они прокляли колдуна и потомков его. А Зверь ушел в Пустоту, и никто не знает, кем он там стал и что делает. Но когда Зверь уходил, он забыл свой голос в Храме. И все, кто приходит к Храму, слышат Зов Зверя».
   Крант замолчал, а я придвинулся к огню. Зазнобило меня вдруг. С чего бы это? Неужто от какой-то там сказочки для детей ползунковой группы? С ума спрыгнуть, какие мы стали впечатлительные!..
   Помолчали, допили вино, еще помолчали. Костер начал прогорать, когда я спросил:
   «Давно это случилось?»
   Крант сразу понял, какое «это» меня интересует, и ответил так, будто мы и не устраивали паузу в полчаса.
   «Это не случилось, нутер. Это случится».
   «Так ты мне тут будущее обрисовал? То, чего не было и неизвестно еще… Помню-помню, шаман тоже чего-то такого наболтал. Но, знаешь… все эти гадания на тыщу лет вперед… слабо верю я в них. Как бы это помягче сказать?.. Думаю, фигня все это».
   – Ты видишь тикса возле расколотого камня? – спросил вдруг Крант. Почему-то вслух.
   Я дернулся, завертел головой. Темень, хоть глаз выколи. Так всегда темнеет перед восходом луны.
   – Крант, я ни хрена не вижу. Ни камня твоего, ни тикса. Забыл, что я погано вижу в темноте?
   – Не забыл, нутер. Но я в темноте вижу. А есть те, кто видят в прошлом. Или в будущем. Ты и сам из таких.
   – Ага, как же, – кривлю губы в усмешке, но они не хотят подчиняться. – Хреновый из меня предсказатель, Крант. Недалеко я вижу и совсем немного.
   Ответ нортора настолько тихий, что больше похож на мысль. Его мысль в моей голове.
   «А я этого не могу, нутер. Он тоже не может».
   Крант никогда не называет колдуна по имени. И редко говорит с ним. Вообще-то нортор не слишком компанейский мужик, но сказать «да» или «нет» может. Если захочет, понятное дело. Но колдун для него что-то вроде опасного груза, к которому лучше не соваться. И за которым надо основательно присматривать.
   «Скажи, нутер, что ты видишь?»
   – Где?! – вырвалось у меня, и только потом я посмотрел на Кранта.
   Тот ответил, не открывая рта:
   «В огне, в воде. Про меня и Храм».
   Блин, ну спросил…
   «Про тебя я вижу сны. И про себя. Мы с тобой в Храме и… колдун еще. Плохие это сны, Крант. Я не хочу говорить о них».
   «Нутер, покажи мне этот сон».
   Мои губы легко складываются в усмешку. Просьба из серии: «бабушка, достань звездочку с неба…» И придумает же – «покажи» …Типа я – Великий и Могучий, чтобы приглашать чужих в свои сны. Слышал я про одного мужика, что проделывал такие штуки. Мне до его талантов, как до луны. Пешком.
   «И как я тебе покажу? Крант, как ты себе это представляешь? Сделай одолжение, сообщи в мелких подробностях. Чтоб даже я понял».
   «Все очень просто, нутер. – Насмешку он в упор не замечает. – Тебе нужно вспомнить сон и захотеть, чтобы я его увидел. Только очень сильно захотеть! – Секундная пауза. – И посмотреть мне в глаза».
   А я сделал вид, что эта пауза мне показалась.
   «Захотеть и посмотреть? Ладно, попробуем».
   Вспомнил один из первых «храмовых» снов. Тот, где еще не ясно, кто кого убьет. Потом заглянул в глаза нортора и чуть не свихнулся: я будто проваливаться куда-то начал.
   В нашем мире всякое болтают о взгляде вампира. Похоже, не зря.
   Ну это все пустое. Главное, у меня получилось! С показыванием сна. Но делать это так же трудно, как и объяснить тому, кто ни разу не пробовал. Больше всего это похоже на разговор через дорогу. Широкую. В шесть полос. А по ней то машины шуршат, то трамваи звенят. Вот и приходится надрывать глотку, чтоб на другой стороне тебя услышали. И орешь так, что в глазах темнеет.
   Ну если это действо и есть телепатия, то я лучше по старинке. Вслух.
   «Нутер, мне не надо идти в Храм. Ты прав. Прикажи, и я буду ждать тебя перед Храмом».
   «А приказывать обязательно?»
   Блин, похоже, любопытство родилось раньше меня.
   «Храм будет звать, нутер. Рабов и слуг слабо. Их хозяев сильнее. Прикажи мне остаться, и я выполню твой приказ».
   А в мысленном голосе столько мрачной торжественности!.. Типа ты только прикажи, а уж я до конца жизни ждать тебя стану. Хоть и знаю, что ты хрена с два оттуда вернешься.
   «Ладно, Крант, уболтал. Приказываю ждать меня перед Храмом!» – Я тоже торжественно выражаю свою волю.
   «Слышу и слушаюсь, нутер».
   Отвечает так, будто не замечает насмешки в моем голосе.
   «Нутер, и тебе ходить в Храм не надо бы…»
   Без особой уверенности советует Крант. Догадывается, наверно, чего я сделаю с его советом.
   «Думаешь, я смогу начхать на Зов?»
   «Если сильно захочешь, то сможешь».
   «Угу. Значится, смогу… А этот пусть идет сам?»
   «Да». – Ни тени сомнения. Ни заботы о будущем Мира. Ничего глобального и выспреннего Крант и в мыслях не держит. Ну а мне что, больше всех надо? Не знаю, но…
   «Не верю я ему, Крант. Он там такого наколдует, что мало никому не покажется. Присмотреть бы за ним…»
   «Он колдун, нутер. Это…»
   Крант не успевает закрыться. Я ловлю его последнюю мысль.
   «Думаешь, это будет опасно?»
   «Да, нутер».
   «Крант, я ведь тоже могу быть опасным. Под настроение».
   «Я знаю. Ты страшный враг, нутер. Хорошо, что ты не мой враг».
   Поговорили, называется. Не каждый вечер услышишь такой комплимент. И от кого?! Все здесь боятся вампиров, точнее, норторов. А оберегателей боятся и сами норторы. И вдруг один из них заявляет такое…
   Это что ж получается?.. «Чтобы убить маньяка, нужен другой маньяк», – так, что ли? Ну слышал я этот прикол. Давно и в другом мире. Но, похоже, здесь он тоже срабатывает.
   «Ладно, Крант. Когда дойдем, тогда и решать буду».
   «Мы скоро дойдем», – предупреждает Крант.
   «Знаю».
   Точнее, помню. Чего-то такого обещал Первоидущий. Типа дня через три, если удача не… Или через четыре.
   Так что какое-то время еще есть. Хотя чего там думать?! Все давно уже решено. Зайду и посмотрю! Не для того я столько шел, чтобы посидеть у порога и повернуть обратно. Я и Пал Нилыча не пустил бы в Храм одного. А уж Асса нашего многохитрого…
   – У нас скоро гости будут, – доходит вдруг до меня.
   – Ты видишь их, нутер?
   Крант лениво потянулся, умудрившись вроде бы случайно глянуть, чего там такого сзади творится. Если б я не знал, что мужик собирается оглянуться, купился бы на его гимнастику для особо ленивых.
   – Крант, я Сим-Сима вижу. А это самая верная примета. Видишь, как он моется? Не меньше двух посетителей «намоет».
   Котенок старательно трет мордочку лапами. Иногда и за ушами достает.
   – Дальние, похоже, гости придут. Дорогие. Может, хватит мыться, Сим-Сим? Мне всех не прокормить.
   Сим-Сим сверкнул на меня глазищами, но умываться перестал.
   – Спасибо, красноглазый.
   – За что, нутер?
   Глаза Кранта тоже отсвечивают красным.
   – Это я не тебе. Блин, вот везуха! Сидят возле меня двое красноглазых, а мне хоть пугайся, хоть себе такие же отращивай.
   И почему-то вспомнился вдруг конкурс, который я вычитал как-то в Интернете. Одну прикольную фразочку из него я потом, наверно, всем знакомым повторил.
   Типа присылайте нам свои страшные рассказы, и победитель попадет в самый настоящий кошмар.
   Иногда мне кажется, что я и есть тот самый победитель, а все остальное – призовая игра.
   Справа от меня шевельнулся воздух. И я тут же услышал:
   – Хозяин, я пришел.
   «Это не гость, нутер», – подумал Крант и… улыбнулся. Мысленно. Улыбка его ощущалась как легкая щекотка внутри головы.
   «Крант, не надо меня ловить. Гости прячутся за Мальком. И ты их видишь лучше, чем я».
   «Вижу, нутер. Прости…»
   «На шутки телохранителей не обижаются».
   – Хозяин, я не один.
   За спиной Малька нашлись дед с внучкой. А вместо Жучки – большая белая ворона. Когда «птычка» не дрыхла в клетке, она сидела на плече у хозяина или хозяйки. Ни разу не видел, чтобы эта носатая летала. Или это ниже их бледного достоинства?
   Ворона потопталась на плече старика и вдруг громко зашипела. Куда там Сим-Симу до нее!
   Котенок тут же запустил когти в мою ногу. Когда я глянул на него, он открыл пасть и издал нечто, похожее на полузадушенное карканье.
   – Ну ни фига себе «добрый вечер»!..
   Быстро отцепил Сим-Сима от ноги и отправил в «сексуальное путешествие» – поближе к гостям. Котенок шлепнулся на все четыре и сразу же сел вылизываться, нагло поглядывая на меня красным глазом.
   – Мышей жрать заставлю! – предупредил я его.
   Видел я, как такой же любитель рыбы харчил мышку. Ни азарта, ни удовольствия. Будто одолжение делал кому-то.
   Сим-Сим фыркнул и ушел в темноту. Где моментально исчез.
   Как найти светлую кошку в темной комнате, если это не кошка, а хрен знает что? Лучше завести нормальную кошку и повесить на нее колокольчик.
   – Прости, Многодобрый. Наверно, ты подумал плохо о Си-тане, и она…
   – Кто?
   Старик погладил взъерошенную ворону.
   Ситана, значится?.. Это чего ж получается, она тоже мысли читать может? Во влип! Как тот поручик Ржевский. Ему говорят: «Думайте, что говорите, поручик, когда видите дам». А он: «А я думать не могу, когда дам вижу!» Слышал я и другой вариант этого анекдота, но он вроде как не при детях.
   Ворона опять зашипела. Громче прежнего.
   – Слышь, Никунэ. Передай этому пучку перьев, пусть перестанет читать мои мысли. А то я все неприличные анекдоты вспомню. Специально для нее. А не вспомню – так придумаю.
   – Она слышала тебя, Многомудрый. – Девчонка мельком глянула на ворону и опять повернулась ко мне. – Прошу, не обижайся на нее. Она очень давно с моим Наставником.
   – Да, Ситана старше меня, – подтвердил дед. – Она помнит еще моего Наставника.
   – А он где взял это чудо в перьях? – любопытствую я.
   – От своего Наставника.
   – Ну ни фига себе! Может, она войну Мостов и Башен помнит?
   – Может, и помнит. Я не спрашивал.
   – Понятно теперь, почему она летать не может. Склероз у старушки. Забыла, как крыльями махать надо.
   – А Ситана могла летать?! – в один голос спросили дед с внучкой. Заместительница Жучки только презрительно фыркнула.
   – Когда я в последний раз видел такую птычку, она летала и каркала. Или голос ваша тоже подавать разучилась?
   – Ситана ни разу не говорила. Я никогда не слышал…
   – Значит, обленилась. Наверно, кормишь хорошо?
   – Хорошо… – У эха был голос девчонки.
   – Урезать паек надо. Все равно никакой пользы от этой…
   Ворона вспрыгнула на голову старика, зашипела. Глаза птицы вдруг тоже сделались красными. Как у Кранта. И взгляд стал затягивающим. Вампирским. Словно падаешь в пропасть, а дна нет. И темно. И воздух шипит, когда летишь сквозь него.
 
   Дно у пропасти нашлось. И не пропасть это оказалась, а всего лишь шахта лифта. Вместо бетонного пола слежавшийся песок. Было почти не больно, когда ладони и колени толкнулись в него. Голову повело вниз, но до песка она не достала. Повезло.
   Свалиться с шестнадцатого этажа и остаться живым-невредимым, вот это я понимаю – чудо!
   Знать бы еще, куда я так спешил, что лифт подождать не мог.
   Оглядываюсь. Вместо стен – решетка. Со всех четырех сторон. Над головой тоже решетка выгибается. Будто в церкви я стою, под куполом.
   Ну и чего я такого сделал, чтоб за решетку попасть? За странную такую решетку, ажурную и золотистую. И чем дольше я смотрел на нее, тем четче сценка из фильма вспоминалась. Того, что только для взрослых. Там заметно озабоченный мужик подходит к клетке, в которой сидит восточная красавица. На ней полпуда украшений и кило косметики. А из одежды – паранджа всего. Настолько прозрачная, что и слепой сквозь нее все разглядит.
   Короче, оригинальная экранизация «Тысячи и одной ночи». Где кобылицы необъезженные, а жемчужины несверленые.
   Ну а кто меня считает своей новой игрушкой?
   Одежду, по крайней мере, мне оставили.
   Еще раз оглядываюсь.
   Сначала вижу скатерть-самобранку. На ней блюда с фруктами, орехами и чем-то еще. И вдруг понимаю, что дико хочу жрать. Прям в обморок грохнусь, если сейчас, немедленно, не пожую чего-нибудь.
   А еще по скатерти разгуливала ворона. Большая, белая. И нагло так поглядывала в мою сторону. И клевала чего-то из тарелки. Потом шла к следующей, и опять косилась на меня. Типа ты там с голоду подыхаешь, а тут жратвы завались.
   Наглая птычка. Из таких нахалок бульон хороший получается. Или – «ворона по-пекински».
   Как только найду дверь у этой клетки и с замком договорюсь, так сразу и перейду к прикладной кулинарии.
   Дверца отыскалась быстро. А замок обычной защелкой оказался. Тряхни дверь сильнее, и она откроется.
   Неужто все так просто? Или решетка под током? Вряд ли он меня убьет. Хотели бы прикончить – в трансформаторную будку толкнули бы. Пьяным. Как моего соседа. Типа сам виноват оказался. Двери перепутал…
   Но как же не хочется трогать решетку!
   Да мало ли я делал того, чего не хотелось?..
   Протянул к ней кулак. Ну не пальцами же ее щупать?! Кто разжимать их будет в случае чего?..
   Тронул.
   И ни фига.
   Ни тока. Ни решетки. Ни скатерти.
   Только ворона прыгает по земле. Клюв раскрывает. Без звука.
   А у меня перед глазами звездочки летают. Редкие. Как новогодний снег в детских мультиках.
   Возле вороны оказалась девчонка. В пижаме. И в халате, с разрезами до тазобедренного сустава. На голове – светлый шарф. Из-под него выглядывают тонкие косички и подвески на шнурках. Малявка смотрит мне в лицо. Шевелит губами.
   А я стою почему-то на четвереньках и менять позу не спешу. Вдруг от одного неосторожного движения рассыплюсь мелкими огоньками?
 
   Девчонка опять шевелит губами. И я вспоминаю ее имя. Никунэ. Потом слышу голос. Ее. Тихий и настойчивый:
   – …Многомудрый?
   Кажется, девчонка чего-то спрашивала.
   – Убери от меня эту тварь. Пока я ее в суп не засунул. Или в сказку. – Не знаю, зачем я брякнул это. Вырвалось как-то. Ну про суп ладно. А вот сказка – это уже лишнее.
   Никунэ схватила птычку и передала деду. Потом вернулась ко мне. Я уже умостил задницу на подстилку, но продолжаю держаться за землю. Двумя руками. Словно опять могу провалиться в шахту лифта. Или еще куда.
   – Многомудрый, а что такое сказка?
   Блин! Другого времени для вопроса не нашла!..
   – У Марлы спроси. Она и объяснит, и сказку тебе расскажет.
   – А ты?
   Вот прям щазз все брошу и…
   Но сказать такое у меня язык не повернулся. И послать малявку – тоже.
   Она глазела на меня в ожидании, готовая услышать и запомнить все, чего я наболтаю. Никунэ, чего с нее взять?
   – Сказка, значится…
   Рассказывать про ворону и сыр нельзя. Там есть два неизвестных персонажа. А объяснять еще про «сыр» и «лису» нет ни малейшего желания. Значит, не будем умножать сущностей сверх необходимого.
   – Короче, таких птиц, как Ситана, у нас называют воронами. Обычно они черные. И вдруг в гнезде черных ворон вылупился уродливый белый вороненок.
   – А почему уродливый?
   – Потому, что не такой, как все. Не сбивай меня… пожалуйста.
   С чего бы это я такой вежливый?
   – Прости, Многомудрый.
   Никунэ склонила голову и прижала ладони к глазам.