Плонский Александр. Алгоритм невозможного

- Тогда мы оба погибли...
- Не бойся, - успокоил Урм. - "Верняки" слышат безобид-ную болтовню,
которую я записал заранее.
И тотчас зазвучал мой собственный голос:
"Синтезировать пищу не так просто. Ведь она должна иметь стандартный
вкус. Существует около трехсот вкусовых эталонов, и нужно обладать
исключительно высокой восприимчивостью, чтобы в процессе дегустации
безошибочно установить соответст-вие продукта..."
- Достаточно? - спросил Урм.
- Но я этого не говорил!
- А мог бы сказать?
Я задумался.
- Да, пожалуй. Но как ты...
- Синтезируют не только пищу. Можно синтезировать речь, не-отличимо
имитировать живой голос.
- Никогда бы не подумал!
- Да уж, изрядно фантазии от меня потребовалось, чтобы уго-дить
взыскательным вкусам "верняков", - потер руки Урм. -Между прочим, это их
излюбленный прием, они часто к нему прибегают, чтобы опорочить неугодных
людей. Но им и в головы не придет, что я его позаимствовал.
- Кто ты, Урм? Функционер, историк, а может, еще кто-нибудь? Я ведь до
сих пор тебя по-настоящему не знаю. Расскажи о себе. Или все еще не
доверяешь?
- Если бы не доверял...
- Тогда в чем же дело? Я вижу: тебе трудно. Хочу помочь, а как это
сделать, не представляю.
- У нас еще будет принципиальный разговор. Обо мне. О тебе. О нас, -
улыбнулся Урм. - долго ждал, пока ты прозреешь. Наберись терпения и ты.
- И что затем? - буркнул я недовольно.
- Увидишь. Главное, ты прозрел.
А я-то искал в Урме защиты от Асды...



8. Ссора и еще раз ссора...


Членство в космоле связано с так называемой общественной работой.
Совсем недавно я считал ее своей первейшей обязанно-стью, но в первые же
месяцы убедился, что пользы от нее нет. Собственно, это не работа, а игра в
работу. Мы заседаем по ма-лейшему, чаще всего надуманному, поводу,
регулярно отдаем "по-литдолг", иначе говоря, пережевываем труды Лоора...
А я и так выучил их наизусть. Лоор и лооризм... Может ли учение
отторгнуть своего создателя?
Я и теперь убежден, что замкнутое общество теоретически самое
справедливое и гуманное. Я и теперь верен идеалам лооризма, но верен ли им
Лоор? Нет! Он предал свое учение, по его вине у нас царит произвол!
Но об этом на "политдолге" не заикнешься. Считается, что мы активно
участвуем в политике, на самом же деле в нас воспитывают аполитичность.
Говорят, первые космольцы отдавали "политдолг" с великим энтузиазмом.
Давно ли и я был пылким энтузиастом? Со стыдом вспоминаю былую
восторженность. Что это, юношеская бравада, проходящая с возрастом, или
природная ограниченность? Ведь если бы не Асда и, в особенности, Урм, я бы
поныне преклонялся перед "вождем и учителем".
Остро ощущаю их правоту: моя наивность не знает предела. Есть ли еще
среди нас хоть один "энтузиаст", или я был последним?
Увы, не узнаешь: все очень здорово научились притворяться,
ли-цемерить. Нужен энтузиазм? Пожалуйста!
И вот я дважды нарушил правила игры - пренебрег "политдолгом" ради
встреч с Урмом.
Реут взбеленился и, конечно же, решил меня проработать. Заба-вная
была, вероятно, картина: в кресле, под огромным портретом Лоора,
рассерженный старичок молодого возраста, а напротив, словно преступник
перед судьей, - я. Не сижу, разумеется, - стою. Ковыряю ногой дырку в полу,
слушаю нудные нравоучения, а сам раскаляюсь, как металлическая болванка в
электромагнитном поле.
И вдруг меня прорвало.
- Вспомни, Реут, - крикнул я, - как ты прислуживал Тису, нашему
заклятому врагу, агенту "призраков"! Как поддерживал его под локоток, а он
похлопывал тебя по плечу! И что за пятно на стене, здесь, кажется, висел
портрет Тиса?
Даже и подумать не мог, как испугается Реут! Он не побледнел, -
бледнее, чем был, стать невозможно! - а посинел и начал хватать губами
воздух.
- Тэ-эк... тэ-эк... - и вдруг взмолился: - Тише, прошу тебя! Поверь, у
меня нет с Тисом ничего общего!
Меня осенило:
- Разве не Тис посадил тебя в это кресло?!
- Откуда ты узнал? - подскочил Реут. - Тебе сказал Урм? Тэ-эк... Это
ему дорого обойдется! Не зря я подозревал вас обоих!
- Можешь поделиться своей догадкой с "верняками". Но и у меня
найдется, что сказать им!
Я блефовал. И тем не менее достиг цели: охватившая Реута ярость
мгновенно погасла, уступив место паническому страху.
- Прости, Фан... - слезы потекли по мучнистому лицу, оставляя серые
борозды. - Я сам не знаю, что говорю. Я вовсе не хотел угрожать тебе. Я
неудачно пошутил, Фан! Не выдавай меня, ты славный парень! Я всегда
симпатизировал тебе, не веришь?
Мне стало противно.
- Ладно, живи! - сказал я с презрением. - Но если со мной или с Урмом
что-нибудь случится, "вернякам" все будет известно. Уразумел?
Он мелко и часто закивал, словно голова затряслась, что еще больше
подчеркнуло его сходство со стариком. Выполз из кресла и под локоток, как
тогда Тиса, проводил меня к выходу.
- Тэ-эк... Я могу быть спокоен? - заискивающе спросил на прощание.
- Это зависит от тебя, - буркнул я, сдерживая злость, и за-хлопнул за
собой дверь отсека. Было так мерзко, будто вывалялся в грязи.
В тот вечер я, не без похвальбы, рассказал Асде о ссоре с Реутом:
- Проучил его! Будет знать, с кем имеет дело!
- Глупо! - к моему изумлению воскликнула Асда. - Зачем ты связался с
этим мерзавцем? Считаешь его побежденным? Уверяю тебя, ты ошибаешься. Он
лишь временно отступил и теперь ждет случая, чтобы расправиться с тобой.
- Не посмеет, - рассмеялся я.
Однако Асда оставалась непривычно мрачной, - такой я ее прежде не
видел. Даже глаза изменили цвет: были сиреневыми, а стали темносерыми, со
свинцовым отливом.
- Не думал, что ты такая трусиха, - нарочито беззаботным тоном
произнес я. - Мы вроде бы поменялись местами: вспомни, как я упрекал тебя в
неосторожности. Пойми, Реута нужно было хорошенько проучить, чтобы не
зазнавался, и я это сделал.
- Наивный мальчишка!
Я рассвирепел.
- Вы оба, Урм и ты, точно сговорились. Обвиняете меня в на-ивности! И
само слово "наивность" произносите как "недомыс-лие" или даже "идиотизм".
Если я такой идиот, то бегите от меня, куда глаза глядят!
- Не устраивай истерики, Фан, - сказала Асда дрожащим голосом. - Ты
же знаешь, как сильно я тебя люблю. Люблю таким, каков ты есть. Может быть,
именно за эту твою наивность или за что-то другое, скрывающееся под ее
видом. Но я не могу оставаться в стороне, когда чувствую, что тебе грозит
беда. А Урм... Он умный и опытный, ты же сам говорил. Расскажи ему обо
всем. Тем более, что ты и его невольно подставил под удар!
- То-то Урм посмеется, узнав об этой ссоре!
- Не думаю. Иди к нему, не теряя времени!
Урм даже не улыбнулся, несмотря на то, что я очень смешно ра-зыграл в
лицах сцену стычки с Реутом.
- Похоже, - сказал он озабоченно. - Из тебя получился бы неплохой
комедиант. Жаль, что у нас нет театра.
- Ты сердишься? Я поступил глупо?
- А сам как думаешь?
- Не знаю...
- Связываться с Реутом не стоило, но что уж теперь... Хорошо хоть,
что не скрыл от меня!
- Это Асда посоветовала, - признался я смущенно.
- На редкость умная девушка, - похвалил Урм так, словно был знаком с
ней не только по моим рассказам.
- Ей стало страшно за меня.
- А тебе самому не страшно?
- Я ничего не боюсь.
- И зря, - заметил Урм. - Ничего не бояться - то же самое, что ничего
не любить. Бойся, но умей обуздать страх.
- Ну, а ты испытывал страх?
- Я человек, а не робот.
- А любовь?
К моему удивлению, Урм смутился.
- Не до того было.
- "Ничего не бояться..." - передразнил я.
- "То же самое, что ничего не любить"? Ошибаешься. Любить можно не
только женщину. Моя любовь отдана Геме. "Логову вра-га", - как ты сказал
однажды.
Я густо покраснел.
- Ничего удивительного, - успокоил меня Урм. - В тебе с детства
поддерживали ненависть к прародине. А что думаешь о ней сейчас?
- Прошлое Гемы вызывает во мне отвращение. Но как там теперь? Засилье
тьмы, в котором царят "призраки", а люди всего лишь безвольные рабы? Или
это очередной обман?
- А ты как думаешь?
- Нас могли изолировать от Гемы, чтобы мы не узнали правды.
Видимо, сравнение не в нашу пользу. Скажи, это так?
- Сомневаешься?
- Меня учили: не задавай лишних вопросов, а я их все-таки задаю. Но
редко добиваюсь ответа. Помнишь, ты обещал принци-пиальный разговор. Не
пора ли исполнить обещание?
- Пора, - согласился Урм. - Ты и сам догадался, что я не-навижу
Лоора.
- Но у тебя репутация человека, к голосу которого он
при-слушивается. Почему же ты не пристыдишь его, не пробудишь в нем чувство
справедливости? - недоумевал я.
- Бесполезно. Этого человека не пристыдить. Да и разве в нем одном
корень зла? Цель моей жизни - сокрушить лооризм, лжи-вое, безнравственное
учение, спекулирующее на чувствах людей.
- Как ты можешь! - возмутился я. - О Лооре говори, что угодно, но
лооризм... Это же для меня самое святое...
- Потому я и оттягивал разговор с тобой, - сказал Урм ус-тало. - Ты
все еще не хочешь понять, что из грязных рук не мо-жет выйти ничего
чистого!
- По крайней мере, я не лгу и не притворяюсь!
- Ты лжешь пассивно, сам того не замечая... А я... Да, мне
при-ходится скрывать ненависть и на каждом шагу притворяться, пожимать руки
врагам, смотреть им в глаза. Если бы ты знал, как тошно копаться в грязи...
Я молчал, впервые испытывая превосходство над Урмом и жа-лость к нему.
Но и что-то, напоминавшее брезгливость...
Я уже не был тем наивным юнцом, для которого вступление в космол
означало праздник. Благодаря Асде и тому же Урму у меня открылись глаза на
лицемерие, пропитавшее наше общество.
Я признал причастность вождя к преступлениям и сейчас на вопрос Асды:
"ты любишь его?" ответил бы решительным "нет!"
Лоор оказался низким человеком, а вовсе не живым Богом. Но лооризм...
Если для меня еще существуют идеалы, то они питаются только им. А Урм хочет
уничтожить эту святыню!
- Ты меня осуждаешь... - сказал Урм, пристально посмотрев мне в глаза.
- Но пойми, другого шанса победить нет. Я должен играть роль функционера,
иначе буду раздавлен.
- Куда уж мне тягаться с тобой в искусстве комедии, - перебил я его
язвительно.
- Ради дела, которому служу, готов быть и комедиантом, - с
достоинством ответил Урм.
- Так вот для чего я был тебе нужен... Ты ошибся в выборе, со-ветник
вождя!
- Да, пожалуй, я ошибся в тебе. Ну что ж, донеси на меня "вер-някам"!
"Почему бы и нет?!" - промелькнула подлая мыслишка, и я плюнул ей
вслед.
- Мне нечего делать у "верняков"! Я не доносчик, но и дву-рушником не
стану!
- А я двурушник, - сдавленным голосом проговорил Урм. - Ты ведь это
имел в виду? Уходи, Фан, нам больше не о чем гово-рить...



9. Покушение?

Теперь я знаю, как это бывает. Негромкое потрескивание, человека
окутывает облако. Края облака загибаются внутрь, словно кто-то затягивает
узел. В нем видны контуры человеческого тела. Облако сминает их,
спрессовывает в точку. Перед тем, как исчезнуть, точка ярко вспыхивает. И
вот уже нет ни облака, ни точки, ни человека. Остается лишь слабый запах
озона, да и тот через минуту исчезает...
По-научному это называется селективной деструкцией. О ней говорят как
о важнейшем технологическом процессе, и только. В замкнутой системе, куда
ничто не поступает извне и где ничто не должно теряться, деструкция -
единственный способ получить атомы, этот исходный материал для синтеза
любой новой структуры. Умерев, я, как и всякий космополитянин, подвергнусь
деструкции. Или умру оттого, что буду деструктирован. О последней
возможности у нас не говорят вслух. А если и обмолвятся, то намеком...
Наше жизненное пространство ограничено объемом Космопо-лиса. Оно
позволяет существовать всего лишь десяткам тысяч лю-дей (точное число, как
и многое другое, держится в секрете).
На Геме столько вмещал стадион. Люди собирались туда, чтобы утолить
жажду зрелищ, а затем снова рассеивались на необо-зримых пространствах
города, страны, планеты...
Нам же "рассеиваться" негде. Наша цель - выжить, не покидая
"стадиона". И дать выжить грядущим поколениям.
Каждое последующее поколение будет слепком с нынешнего. Абсолютная
стабильность - один из постулатов лооризма. Он предопределяет неограниченно
долгую жизнь нашего общества.
Год назад этот постулат был для меня непререкаемой истиной. Я не
замечал в нем очевидного противоречия...
Мы строим счастливое будущее. Терпим унылое настоящее ради тех, кто
придет нам на смену. Мысль о них помогает терпеть лише-ния. Мы говорим
себе:
"Пусть нам плохо, стиснем зубы, выдержим. Лишь бы потомки были
счастливы!"
Но о каком счастливом будущем можно мечтать, если оно при-звано
воссоздать настоящее? Ведь получается, что наши потомки, в свою очередь,
будут страдать ради своих потомков, а те снова повторят нашу участь! И так
будет продолжаться, пока существует Космополис...
Страшно от этих мыслей. Они исподволь подтачивают мою веру в идеалы
лооризма. Но если я разуверюсь в нем, то буду вынужден признать правоту
Урма. И что мне останется тогда: душевная пустота, осознание своей
неполноценности?
А любовь Асды, разве этого мало? Наверное, все-таки мало. Иначе не
было бы метаний, мучительных поисков смысла жизни, заведомо обреченных на
неудачу.

Мне хотелось побыть одному, чтобы навести хотя бы видимость порядка в
своих чувствах. Тянуло в потаенные уголки, где ничто не отвлекало от
размышлений.
Я и раньше любил в одиночестве бродить по немноголюдным переходам. А
резервные ответвления, которыми изобилует лаби-ринт Космополиса,
заброшенные накопители и окраинные тупики большую часть суток вообще
пустынны. Вот и сейчас я решил пробраться туда. Миновал несколько туннелей
и шлюзов - они, как обычно, были открыты.
Из бокового ответвления донеслись шаги, тяжелые и частые. Видимо,
человек спешил. Интересно, куда, зачем?
Случайный прохожий, возможно, и слышал мои шаги, но не оглянулся.
Скорее всего, был погружен в свои мысли.
Я шел следом, не упуская его из вида. Что-то в нем меня привле-кало.
"Он же мой двойник! - сообразил я наконец. - Тоже среднего роста, в
похожем комбинезоне. Идет вразвалку, чуть косолапя, - Асда передразнивала
меня, копируя такую походку..."
Сходство показалось мне забавным. Ах, если бы я тогда знал, что
произойдет через несколько минут!
Вскоре к нашим шагам добавились еще одни - скользящие, крадущиеся,
как будто кто-то порхал по металлической палубе, стараясь не производить
шума.
В проеме мелькнула и тотчас растаяла тень.
"Что нужно этому невидимке?" - подумал я в смутной тревоге.
И тут раздалось негромкое потрескивание. Сам не знаю, как я его
расслышал на фоне привычного гула серводвигателей, не смолкавшего ни на
минуту в любом месте Космополиса.
Двойника - я был в сотне шагов от него - окутало облако. Ка-залось, он
пытается вырваться из полупрозрачного пузыря, но тот сдавливает, ломает,
душит...
А я стою, парализованный страхом и неожиданностью, с ногой, занесенной
для очередного, так и не сделанного, шага...
Кричать, звать на помощь было бессмысленно, хотя на моих глазах - я
сознавал это - произошло убийство. Что бы я сказал сбежавшимся на крик
(сомнительно, нашлись бы такие!)? Что при мне деструктировали человека? Да
меня тотчас бы доставили к "вернякам"! И те, как дважды два, вдолбили бы в
мою голову, что в замкнутом обществе такого не может быть, а я провокатор,
если не агент Гемы, и сознательно пытаюсь дестабилизировать обста-новку,
нарушить идейно-политическое единство лиги и народа.
Инстинкт заставил меня бежать без оглядки. Волна грохота следовала за
мной. Казалось, металлическая палуба кричит мне вслед: "Держи его!"
К счастью, никто не повстречался на этом бесславном пути...

Я решил не посвящать Асду в свои переживания, но она сразу же
догадалась, что произошло неладное.
- Какие от меня могут быть тайны?! - настаивала она.
Пришлось рассказать обо всем.
- Знаешь, что меня больше всего поразило? - признался я на-последок. -
Этот несчастный был словно мой двойник, в полутьме ты бы не различила нас.
Даже одет, как я!
При этих словах Асда вздрогнула.
- Ты ничего не понял! Ты так ничего и не понял...
- Что я должен был понять?
- Его убили по ошибке, вместо тебя!
- С чего ты взяла?
- Какой ужас... Какой ужас... - шептала она и гладила ме-ня по лицу
мокрыми от слез руками.
И я понял, что Асда права. Кто же надумал со мной распра-виться?
Только два человека могли желать моей смерти: Реут и Урм. Обоим я встал
поперек дороги. Так кто же из них?
- Это сделал Урм, - сказал я, поразмыслив. - Я пришел к не-му
посоветоваться насчет Реута, но, оказалось, он совсем не тот, за кого себя
выдавал. Мы крупно поссорились. Я выложил все, что о нем думаю. И вот
результат...
- Как ты мог такое предположить! - отстранилась Асда. - Урм не
способен на убийство из-за угла! Ты так много хорошего о нем рассказывал!
- Сама же уверяла, что я наивен и доверчив. Вот и поддался обаянию
Урма.
- И все же не он пытался уничтожить тебя. Вспомни о Реуте! Убеждена,
убийство твоего двойника - его рук дело!
- Ха-ха! Реут трус и увалень. А вот Урм силен и ловок. Су-мел
выследить меня и...
- Да нет же! Поверь моему сердцу! Ты недооцениваешь Реута! Я боюсь за
тебя, Фан!
- Постараюсь быть осмотрительным, - пообещал я.


10. Эмбриональное человечество


Ясное дело, Асда ошиблась. С момента ссоры отношение Реута ко мне
резко изменилось. Иногда я задаю себе вопрос: тот ли это Реут? Приветливый,
предупредительный. Исчезли брюзгливые нотки в голосе, и, несмотря на
преотвратную внешность, он даже стал казаться довольно симпатичным парнем.
Вот что значит поставить наглеца на место! До сих пор Реуту все
сходило с рук, но я сумел постоять за себя, и какая поразитель-ная
метаморфоза!
Невольно сравниваю Реута с Урмом. Урм умен, расчетлив, умеет
обворожить. В его устах ложь принимает облик правды. Я и не заметил, как
подпал под его влияние. И до чего же хитро он уклонялся от прямого,
откровенного разговора: мол, всему свое время!
Но вот я узнал его истинную цель... Впрочем, истинную ли? Он предстал
передо мной в роли идейного борца с лооризмом. А на самом деле? Не кроется
ли под этим все та же борьба за власть? Не мечтает ли он, подобно Тису,
стать новым "вождем и учителем"?
Тис действовал слишком прямолинейно, открыто. Ему не хва-тило ума
затаить ненависть к Лоору, чтобы не вызвать подозрений.
Урм, безусловно, учел промах Тиса, надежно скрыл свое истин-ное лицо
под маской преданного советника, поддакивает Лоору, льстит ему... Тьфу!
А вот Реут таков, каков есть на самом деле. Льстец и подха-лим? Но
разве это можно поставить ему в вину? Разве я сам не славословил вождя?
Делал это искренно, но и Реут по-своему искренен. Не скрывает карьеристских
устремлений. Будь поумнее, сказал бы мне тогда:
"А сам-то? Аплодировал Тису, зная, что он враг! Говоришь, не знал? Так
почему должен был знать я?"
И мне нечем было бы крыть.
Реут - продут общества, в нем сфокусировались наши пороки. Он -
зеркало, в котором я мог бы разглядеть и собственные черты. Но если не
нравится отражение, то надо ли разбивать зеркало?
А вот убийцей Реута не представляю. Кабинетный юноша, рыхлый толстяк с
застывшим лицом, суетливыми движениями коротких ручек и шаркающей походкой,
к тому же отъявленный трус. Что общего у него с ловким и быстрым
невидимкой?
Асда думает, что он подговорил кого-то расправиться со мной. Но, право
же, для Реута это было бы слишком рискованно: он попал бы в зависимость от
невидимки. Нет, версия о наемном убийце не выдерживает критики!
Вот Урм и ловок, и смел, и силен. Я имел возможность убедиться в его
молниеносной реакции: как-то, протягивая "верняку" опоз-навательный жетон,
он уронил его, но поймал налету. Такому не-зачем обращаться к наемным
убийцам...
Есть ли ему резон убрать меня? Боюсь, да... Урм не может не опасаться,
что я выдам его "вернякам". Оснований для этого пре-достаточно... Будет ли
он в такой ситуации полагаться на мое благородство? Конечно же, нет! Вольно
или невольно я оказался у него на пути, и самое благоразумное - без лишнего
шума устра-нить препятствие. А деструкция идеально подходит для этой цели.
Самое тихое из убийств!
Словом, плохи твои дела, Фан! Жаль Асду, а так... Надо ли цепляться за
жизнь, если она такая мерзкая! Чем хороша деструк-ция? Все происходит почти
мгновенно, вероятно, и боль не успева-ешь почувствовать, и гибель не
осознаешь... Нет, не буду трястись, оглядываться, прислушиваться к шорохам!
Не боюсь тебя, неви-димка, кто бы ты ни был!
Удивительно... Вот сейчас я не испытываю страха, а не так давно
пугливо затыкал уши, стоило Асде завести крамольные речи. И с каким ужасом
представлял себя на месте Тиса, когда его тащили, словно мешок, к люку
катапульты.
Что же, был трусом, стал героем? Вовсе нет. Страх улетучился, вот и
все. Так бывает, когда на смену опасности воображаемой приходит реальная...
Впрочем, хватит об этом!

На днях меня пригласил к себе Реут. Не вызвал, как бывало прежде, а
именно пригласил.
- Тэ-эк... Рад тебя видеть, Фан. Хочу сообщить приятную но-вость...
- Ну?
- На тебя пал выбор. В числе самых достойных космольцев ты будешь
представлять нашу ячейку на встрече с великим Лоором.
Я был поражен. Насколько помню, Лоор ни с кем, кроме при-ближенных, не
общался лицом к лицу. Он вещал с экранов всесвязи, представал перед нами в
виде портретов и монументов, но чтобы встречаться с кем-нибудь... Собрания
и митинги проводили его сподвижники, "малые вожди", как их называли
заглазно. Самого же Лоора окружал ореол недоступности, некоей
потусторонности, приличествующей живому Богу.
Как я мечтал когда-то увидеть Лоора, припасть к его ногам, поведать
мучившие меня мысли, получить отеческое благословение. И вот сейчас, когда
ничего этого не нужно, мечте суждено па-радоксальным образом
осуществиться...
- Кто меня рекомендовал?
- Я, - ответил Реут.
- Чем я заслужил такую честь?
- Тем уважением, которое я к тебе испытываю. Ты отчаянный парень,
Фан. Такие в моем вкусе. Хочешь дружить со мной?
Я замешкался с ответом. Молчание затянулось. Реут криво ус-мехнулся.
- Тэ-эк? Не желаешь? Ну-ну...
- Больно уж мы разные. Не сойдемся, пожалуй.
- Урму ты этого не говорил.
- У меня нет ничего общего с Урмом! - отрезал я.
- Тэ-эк... Давно ли?
Я почувствовал раздражение. Уж лучше бы он не упоминал об Урме!
- А какое тебе, собственно, дело?
Реут развел руками.
- В общем, никакого. Просто удивлен: такая трогательная была дружба.
- И Урм, и ты - слишком важные персоны, чтобы с вами дру-жить
простому парню вроде меня!
- Тэ-эк... Как знаешь, - сухо проговорил Реут и добавил уже
официальным тоном: - Потрудись изучить инструкцию. Вот твой мандат,
распишись в получении. Сбор завтра, в десять утра, у главного входа в Базу.
Никаких лишних предметов. Ничего не за-писывать. И не вздумай нахвататься
тоников!
- Не употребляю! - буркнул я с неприязнью.
Почему все в Реуте мне претит? Убеждаю себя, что он симпатич-ный
парень, даже начинаю верить в это. Но стоит увидеть его са-модовольное
неподвижное лицо, услышать напыщенный голос, дурацкое "тэ-эк", и охватывает
бешенство. Психологическая не-совместимость? Пожалуй...
С Урмом было все иначе, да что толку!
"Так не годится, - внушал я себе, расставшись с Реутом. - Что он
сделал плохого? Поручился за тебя, как за одного из до-стойных, предложил
дружбу. А ты? Стыдись, Фан!"

У входа в центральный тамбур стоял знакомый мне "верняк". Сколько раз
я проходил мимо него бок о бок с Урмом. Ярко-красный, как всегда, парадный
комбинезон скульптурно облегал могу-чее тело "верняка". Не с него ли ваяли
монументы Лоора?
Огромная пятерня похлопывала по футляру, не деструктора, - отметил я
машинально, - а обычного боевого излучателя.
"Верняк" перехватил мой взгляд, но не подал вида, что узнает меня. Да
и кто я для него? Не человек, не личность, - предмет.
Послышался звонок. "Верняк" приложил к уху раковину переговорного
устройства, односложно ответил и распахнул дверь в тамбур.
Мы проходили по одному, а "верняк" сверлил каждого глаами. Вдобавок
нас наверняка скрытно просвечивали, чтобы убедиться в отсутствии "лишних
предметов".
Дорога в Мемориальный отсек была мне знакома, но на сей раз нас повели
не напрямик, а через карантинную камеру, где каждому вкатили дозу
ионизирующего облучения.
Вскоре мы расселись в амфитеатре Мемориального отсека впе-ремежку с
переодетыми "верняками". Хотя ни на одном из них не было формы, все они
выглядели уменьшенными копиями их крас-ного собрата. И так же буравили нас
глазами.
Из боковой двери на трибуну взошли вожди и советники. Все, в том числе
и "верняки", вскочили с сидений-жердочек и начали бурно рукоплескать.
Послышались крики:
- Да здравствует великий Лоор!
- Слава лиге!
А я искал Лоора... и не находил. Несколько раз скользнул взглядом по
сморщенному лицу тщедушного старца, сидевшего в центре, прежде чем
сообразил, что это и есть Лоор, великий Лоор, вождь и учитель!
Нелегко было уловить сходство между ним и воздвигнутыми в его честь
колоссами...
Мне стало смешно и горько. Так вот каков на самом деле ку-мир моей
юности!
Я подавился смешком, и сосед-"верняк" взглянул на меня в упор, то ли с
угрозой, то ли с недоумением. Его рука, засунутая, как и у других
"верняков", в карман, шевельнулась.
Согнав с лица насмешливое выражение, я закричал во весь голос:
- Великому Лоору ура!
А сам подумал:
"Прав был Урм, я снова покривил душой... И это уже не просто пассивная
ложь!"
Мой крик подхватили, да так, что стены Мемориального отсека начали
вибрировать.
Встал Той, "малый вождь" по идеологии, занявший этот пост после
"изгнания" Тиса (я уже встречался с ним, прежде он курировал питание и пару
раз появлялся у нас на заводе синтетической пищи).
- Здесь собрался цвет молодых космополитян, начал он напы-щенно, -
наша надежда и гордость. Это историческая встреча, она знаменует собой
начало новой великой революции, совершае-мой по инициативе и под мудрым
водительством нашего вождя и учителя - гениального Лоора.
Голос Тоя перешел в пронзительный фальцет, который вот-вот оборвался
бы, не выдержав напряжения, если бы не потонул в реве аудитории.