Пол Фредерик. Походка пьяницы

   - Нет, конечно же нет. - Карла интересовало численное значение "А", максимальный возраст в последнем уравнении.
   Тай-и Масатура-сан возбужденно повысил голос:
   - Корнат-сан тоже плохо пахнул, говорил Сен Сир-сан. Карл-сан, не разговаривай с духами!
   Мастер Карл взглянул на него.
   - Обязательно, - ответил он. - Спокойной ночи.
   Тай-и произнес что-то еще совершенно умоляющим голосом, но Карл его уже не слышал; наконец-то он понял, что было не закончено в работе Корната. Численные значения были приданы всем переменным, кроме одной. Пока было довольно рано. Все равно он не отправится спать, пока у него нет этого недостающего значения...
   Корнат, одной рукой обнимая Лосиль, зевнул прямо в диск багрово-красной Луны, поднимающейся над горизонтом. Она восходила поздно.
   Они успели переправиться в Город, и теперь ожидали прилета домой. Единственный прямой вертолет был только днем, а семье Лосили даже негде было разместить их. Но, даже если бы место и было, вряд ли Корнату захотелось бы остаться. Ему всегда нужно было время, чтобы освоиться с обстановкой, а тут навалилось все кучей; ему еще долго придется привикать к тому, что рядом с ним, в его комнате, Лосиль.
   Под ними уже был Университет; тросы Моста перечеркивали оранжевую Луну; огни Административного Корпуса ярко горели среди темного скопления других башен.
   Было странно, что огни там горели до сих пор.
   Краем глаза Корнат взглянул на расслабленное, сонное лицо жены. Он не знал, нравится ли ей воспринимать его как члена семьи. Родители - глупые и скучные. Дружелюбные, согласился он в глубине души, только сам он привык к людям неординарным. А тут еще ее брат с этим несчастьем. правда, Лосиль и не навязывала ему его. Это был ее брат, ее домашнее существо. Только Корнату все равно не нравилось быть породненным с ним. Естественно, родственников не выбирают. Его собственные дети тоже могли принести разочарование...
   Его дети! Эта мысль пришла в голову совершенно естественно, но раньше подобные мысли его не посещали. Корнат непроизвольно поёжился и поглядел на Лосиль.
   Девушка зашевелилась, а потом сонным голосом спросила:
   - Что случилось? Интересно, чего они хотят?
   Они были уже почти на месте, а на посадочной площадке чего-то терпеливо ждали несколько человек; за ними стоял полицейский вертолет. Его винты застыли на месте, но мигающие красные огоньки говорили, что машина в полной готовности и находится на срочном задании. В этой небольшой группе Кор-нат узнал одного типа из Универсмитетской Администрации. Все остальные были в полицейской униформе.
   - И правда, интересно, - согласился Корнат, пытаясь подавить неизвестно почему начавшуюся дрожь. - Ладно, после такой прогулки я буду спать крепко-крепко, - сказал он и подал Лосиль руку, помогая ей спуститься по трапу.
   Мужчина в униформе выступил вперед.
   - Мастер Корнат? Сержант Рэйм. Вы, скорее всего, меня не помните, но...
   - Почему же, помню, - ответил Корнат. - Вы занимались в моей группе лет шесть или семь назад. Вас рекомендовал Мастер Карл. И он был вашим защитником, когда мы обсуждали тезисы вашей работы.
   Наступила пауза.
   - Да, все правильно, - сказал Рэйм. - Он хотел, чтобы я стал преподавателем, но меня привлекли в свои ряды Силы Правопорядка и... Ладно, все это было так давно...
   - Рад был вас видеть, Рэйм, - вежливо сказал Корнат. Но тот покачал головой.
   Корнат остановился. В его голове запульсировала какая-то неопределенная ужасная мысль. Вне всяких сомнений, стоящий перед ним полицейский прибыл сюда по служебным делам, об этом свидетельствовало выражение на его лице.
   - Что произошло? - довольно резко спросил Корнат.
   Рэйм не заставил себя ждать.
   - Я ожидаю именно вас. Это связано с Мастером Карлом. Вы его ближайший приятель... Нам надо задать вам несколько вопросов...
   Корнат и не почувствовал, как Лосиль испуганно вцепилась в его плечо.
   - С Карлом что-то случилось?
   Рэйм развел руками.
   - Прошу прощения. Мне казалось, что вы уже знаете. Лейтенант переслал сообщение, чтобы известить вас еще в посёлке. Повидимому, вы отбыли оттуда еще до того, как оно поступило. - Корнат заметил, что Рэйм пытается держать себя в рамках. - Это произошло где-то с час назад, приблизительно в полночь. Президент уже собирался ложиться - я имею в виду Сен Сира. Мастер Карл ворвался к нему в резиденцию - весьма рассерженный, как сообщила домоправительница.
   - Чем рассерженный? - вскрикнул Корнат.
   - Я надеялся, что вы сможете сказать это нам. Причем, это должно быть очень серьезное. Он попытался зарубить Сен Сира топором. По счастью... Полицейский запнулся, но слово уже прозвучало. - Так уж случилось, рядом находился телохранитель Президента. Ему никак не удалось остановить Мастера Карла, и тогда он застрелил его на месте.
   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
   Эту ночь и весь последующий день Корнат провел будто во сне. Все для него было очень просто. Все для него было безразлично, кроме одного: Карл мёртв! Пожилого человека застрелили - застрелили при попытке совершить убийство! В это невозможно было поверить - фантастика прямо! Корнат ни на мгновение не мог согласиться с этим.
   Но и отрицать он этого не мог.
   Лосиль была с ним практически все время, даже ближе, чем можно было требовать от жены, ближе, чем бывает сторожевая собака. Он не замечал ее, когда та была рядом. Но он бы заметил, если бы она куда-то исчезла. Все было так, как будто она была здесь, в течении всей его жизни, потому, что жизнь его была теперь чем-то совершенно новым, отличным от старой; чем-то, начавшимся в час ночи после встречи с сержантом Рэймом после выхода из вертолета.
   Рэйм задал все необходимые вопросы за пятнадцать минут, но и после того не оставил его. Это было милосердие, а не обязанность. Полицейский, пусть даже по собственному желанию пошедший в Отдел по расследованию убийств, привыкший к насилию и ненавидящий убийц, мог иногда помочь обьяснить сложные факты, связанные с невиновными свидетелями. И он пробовал. Корнат не благодарил его за это. Он только удивлялся.
   Корнат отменил занятия на следующий день - пусть занимаются по конспектам - и сопровождал Рэйма при расследовании последних шагов Карла. Поначалу они посетили резиденцию Сен Сира и обнаружили, что Президент уже встал и холоден, как лед. Он даже не был потрясен случившимся, впрочем, как и всегда. Он уделил им буквально минуту своего ценного времени.
   - Карл - убий-ца. Это громад-ное потря-сение, Кор-нат. Мне кажет-ся, что никог-да нель-зя ожидать стабиль-ности от ге-ниев.
   Корнат и не собирался засиживаться здесь - общение с Сен Сиром было делом малопривлекательным. Однако, глянув на алебарду, лежавшую на полу там, где упал Мастер Карл, когда его застрелили, Корнат решил еще кое о чем порасспрашивать. Ковер вокруг алебарды был чище, как будто его тщательно отскоблили. Корнат с трудом осознавал, зачем чистили это место, но понял, что тело было убрано слишком быстро.
   Он был рад выйти, наконец, из богато обставленной резиденции Президента, но остаток дня больше ничем не порадовал. После Сен Сира они сразу же навестили ночного дежурного на этаже Карла. Тот признался, что руководитель отделения вышел около десяти вечера, и похоже было, что он чем-то взволнован. Однако не в его привычках было сообщать студенту о причине своего волнения. Поскольку никто не вспоминал о том, что Карл встречался с аборигенами, они ничего не узнали об этой встрече и практически одностороннем разговоре, зато им стло известно, куда Карл направился дальше.
   А направился он в книгохранилище и был там уже в двадцать минут одиннадцатого, рассчитывая на то, что там будет ночной библиотекарь.
   Им был студент, отрабатывающий часть платы за обучение, как это делали многие студенты. Он был чем-то напуган, и Корнат быстро вычислил, почему.
   - Вы спали на своем рабочем месте, не так ли?
   Студент кивнул и потупил глаза. Даже сейчас, разговаривая с ними, он был еще полусонным. Известие о смерти Мастера Карла быстро донеслось до каждого ночного клерка, так что парень просто не мог заснуть.
   - Он записал мне пять ночных взысканий и... - он замолчал, злясь на самого себя.
   Корнат понял причину его молчания.
   - Повидимому, мы отменим их, - сказал он - Вы совершенно правильно сделали, рассказав нам об этом. Сержанту Рэйму нужна полнейшая информация.
   - Спасибо, мистер Корнат. Я... ну... я просто не успел убрать пепельницу со стола, а он заметил ее. Но потом он заявил, что ему нужно воспользоваться книгохранилищем.
   Студент махнул рукой в сторону огромного зала с кондиционерами, где вся Университетская Библиотека хранилась в виде бобин пленки и микрофильмов. Библиотечный компьютер был подключен к основному Университетскому Компьютеру, Стики Дику, как и все другие большие вычислительные машины в кампусе.
   Рэйм глядел на оборудование.
   - Теперь оно гораздо сложнее, чем тогда, когда я видел его в последний раз, - сказал он. - А Мастер Карл знал, как этим пользоваться?
   Студент усмехнулся.
   - По крайней мере, он считал, что знает. Потом он примчался ко мне, потому что не мог найти нужные ему данные. Я попробовал было помочь ему, но это были спецданные. Результаты переписей.
   - О! - воскликнул Корнат.
   Сержант Рэйм повернулся к нему.
   - Что?
   - Мне кажется, я знаю, из-за чего весь этот сыр-бор! Из-за Вольгрена.
   Рэйм понял, о чем тот говорит - к счастью, не один только Корнат уже обжегся на Распределительном Законе Вольгрена.
   - Вообще-то, я пользовался некоторыми специальными Вольгреновскими функциями, - сказал Рэйм. - Только я не совсем ясно себе представляю, что это имеет общего с результатами переписей.
   Корнат сел на стул и начал свою лекцию. Не глядя, он протянул руку, и Люсиль, которая ни на шаг от него не отходила, ухватилась за нее.
   - То, что вы ищете, не имеет смысла. Тем не менее, я не думаю, что это именно то. У нас появились кое-какие вопросы при изучении... некоторых аномалий в Вольгреновских распределениях данных переписей, хотя, конечно же, никаких аномалий там быть не могло. Я взялся поработать над этим в свое свободное время. - Он нахмурился. - Мне казалось, что я легко справлюсь с этим, но появились кое-какие трудности. Некоторые значения в моих уравнениях были... ну, просто смешными. Я попробовал найти реальные значения, но когда обратился за ними к Мастеру Карлу, оказалось, что они засекречены. Глупо, конечно.
   В разговор вступил студент-библиотекарь.
   - Он назвал это идиотизмом. И еще сказал, что обратится к Сен... - тут он запнулся и покраснел.
   - Я догадываюсь, что он сделал, - сказал Рэйм. - Так какие значения обеспокоили вас?
   Корнат покачал головой.
   Не важно, какие, важно, что они были неправильными. Только я никак не мог отыскать ошибку. тогда я решил найти ее чисто математическим путем. Думаю, что Карл проделал то же самое, а затем решил взглянуть на истинные значения, надеясь разобраться в путанице.
   - Давайте и мы поглядим, - сказал Рэйм. Библиотекарь провел их к компьютеру, но Корнат жестом попросил его не мешать. Он сам начал набивать запрос.
   - Возрастные данные, - объяснил он. - Ясное дело, они ничего особенного не представляют. Нет смысла их засекречивать, но...
   Он отложил клавиатуру и включил вьювер монитора. Экран замигал, а потом на нем появилась ярко-красная надпись:
   ИНФОРМАЦИЯ ЗАСЕКРЕЧЕНА
   Рэйм глядел на экран.
   - Не знаю, - сказал он.
   Корнат понял его.
   - Я тоже не верил в это. Правда, Карл был руководителем отделения. Он надеялся на свои особые права...
   Полицейский кивнул.
   - И что дальше, сынок? Он вел себя после того странно? Был взволнован?
   - Он взбесился, будто тысяча чертей, - довольным тоном ответил студент. - Сказал что пойдет прямиком к Сен... в резиденцию Президента и выяснит все относительно этих данных. Говохрил, что это идиотская, - вы только послушайте - идиотская, некомпетентная бюрократия, - закончил он триумфально.
   Сержант Рэйм глянул на Корната.
   - Ладно, - сказал он. - Это будет решать следствие.
   - Вы считаете, что он мог бы убить человека? - настаивал резко Корнат.
   - Мастер Корнат, - медленно сказал полицейский. - Не думаю, чтобы кто-либо когда-нибудь и вправду желал кого-то убить. Но его довели до крайности. Если он был достаточно рассержен, то кто знает...
   Сержант оборвал себя на полуслове, не дав Корнату возможности обсудить этот аспект вопроса.
   - Мне кажется, это все, - сказал он, поворачиваясь к библиотекарю.
   - Вам нечего больше добавить?
   Студент помялся, потом робко улыбнулся.
   - Только одно. Когда он уходил, то влепил мне еще десять взысканий за курение на рабочем месте.
   На следующее утро Корната вызвали в Офис Канцлера Университета для ознакомления с завещанием Карла.
   Корнат был не слишком удивлен узнав, что является единственным наследником Мастера Карла. Но он был этим тронут. Печали добавляло и то, что об этом ему сообщил голос самого Мастера Карла.
   Уже вошло в привычку записывать на пленку все важные документы и распоряжения, и нужно было быть Мастером Карлом, чтобы считать таким же важным вопрос по распоряжению его небольшим имуществом. На пленке с изображением покойного было записано следующее:
   - Будучи в здравом уме и твердой памяти я завещаю все свое имущество своему дорогому другу, Мастеру Корнату...
   Корнат, мигая, глядел на четкое, практически в натуральную величину, изображение. В этом, конечно же, и заключался смысл: бумаги могли быть забыты, пленки с записью голоса перемонтированы, но во всем мире никто не мог внести изменения в видеоленту так, чтобы не оставить следа. Голос был тем самым голосом, что грохотал с миллионов студенческих телевизоров в течение десятилетий. Глядя на изображение, Корнат с трудом воспринимал слова, вместо этого он пытался определить, когда Карл принял решение завещать ему все свое движимое имущество. Кажется, снят он еще в старой мантии, но когда Карл перестал ее носить?
   Это уже было не важно. Все, связанное с Мастером Карлом уже не было важным. Пленка заскрипела, сматываясь на катушку, и изображение исчезло с экрана.
   Люсиль коснулась его плеча.
   Канцлер, лучисто улыбаясь, сказал: - Ну, вот и все. Все ваше. Вот здесь имеется опись.
   Корнат быстро просмотрел ее. Книги, более тысячи томов, их стоимость, установленная оценщиками, ( им пришлось работать день и ночь!) приближалась к полутысяче долларов. Одежда и личные вещи - Корнат непроизвольно усмехнулся - была оценена в один доллар. Вся имеющаяся у покойного наличность оценивалась где-то в тысячу долларов, включая и мелочь в карманах. Расчеты по оплате, в год - 8460$, месячная зарплата, рассчитанная до смертного часа, составляла 271$, расчеты по будущему использованию уже записанных лекций составляли около 500$. Корнат нахмурился. Карла это бы обеспокоило, но так оно и есть: спрос на старые записи становился все меньше и меньше. Выл даже расчет по отчислениям за использование в будущем мнемонических песенок - всего (и это было самое неприятное) 50$.
   Корнат не стал морочить себе голову расходами: налог на наследство, внутренние налоги, какие-то задолженности. Он лишь увидел, что окончательный баланс составляет около 8000$.
   Из дальнего угла к нему прокрался похоронный распорядитель и попросил с каким-то отоенком лести:
   - Скажем, восемь тысяч ровно. Вы довольны? Тогда подпишите здесь, Мастер Корнат.
   "Здесь" - это было внизу стандартного соглашения на проведение похорон, с обычным распределением расходов между покойным и наследником "пятьдесят на пятьдесят". Корнат быстренько расписался и даже почувствовал какое-то облегчение. Он отделался еще сравнительно легко. Установленный минимум для похороного обряда составлял 2500$, если бы имущество было оценено менее, чем в 5000$, он смог бы унаследовать лишь то, что было больше 2500$; если бы оставалось меньше - ему пришлось бы выложить разницу из своего кармана. Так гласил закон.
   За дверью Канцлерского Офиса Корната ожидал сержант Рэйм.
   - Вы разрешите? - вежливо спросил он, протянув руку. Корнат передал ему разрешение на проведение похорон, включавшее в себя и опись имущества Карла. Полицейский задумчиво изучил документ, потом покачал головой.
   - Денег не так уж и много, но он ведь и не слишком нуждался в них, ведь так? Это нам ничего не объясняет. - Он поглядел на часы. - Ладно, сказал он. - Я иду вместе с вами. Нам еще предстоит участие в расследовании и вынесении вердикта.
   Как и было принято в Университете, в состав Комиссии входила дюжина преподавателей. Только одна - женщина-профессор по имени Дженет - была с Отделения Математики, остальных Корнат знал только по чаепитиям да прогулкам по кэмпусу.
   Сен Сир давал показания очень лаконично, своим обыкновенным немодулированным, заводным голосом. Он сообщил, что Мастер Карл раньше не проявлял признаков сумасшествия, ео в ночь своей смерти он явно был обезумевшим и на всех кидался.
   Домоправительница Сен Сира подтвердила это, добавив, что лично она боялась за свою жизнь.
   Телохранитель, застреливший Карла, занял место. Корнат чувствовал, как дрожит сидящая рядом Лосиль; он понимал ее, чувствуя подобное отвращение. Человек этот ничем особенным не отличался: среднего возраста, крепыш, в речи его слышались отголоски манеры говорить Сен Сира. Он объяснил, что у Президента Сен Сира работает уже почти десять лет; когда-то он был полицейским, а богатые люди довольно часто берут экс-полицейских в телохранители; убивать людей, защищая жизнь своего работодателя, ему до сих пор не приходилось.
   - Относительно же этого типа... Он был опасен... Он... был готов убить... кого угодно.
   Он проговаривал слова медленно, и не было заметно, чтобы он был взволнован.
   Потом уже были все остальные: сам Корнат, ночной дежурный, студент-библиотекарь, даже секс-описатель Фарли, сказавший, что Мастер Карл вряд ли бы контактировал с ним, но, конечно же, тогда он был взволнован; ведь он, Фарли, рассказал ему тогда о чуть было не удавшейся попытке самоубийства Мастера Корната. Сам Корнат попытался проигнорировать тот факт, что все присутствующие тут же повернулись к нему.
   Формулировка вердикта заняла целых пять минут: "Убит в результате самообороны охранника при попытке совершить убийство".
   Даже спустя много дней Корнат избегал проходить мимо резиденции Президента из-за опасения встретить там убийцу Карла. Он никогда не видел этого человека до смерти своего старого друга и не желал видеть его снова.
   Но шло время, смерть Карла понемногу стала забываться. Его голова понемногу стала переполняться своими собственными, не совсем приятными новыми проблемами.
   День уходил за днем, Корнат приближался, затем достиг, а затем и переступил границу рекорда для самоубийц. Но он все еще жил.
   Он жил до сих пор, благодаря бесконечному терпению и готовности защитить его верной Лосили. Каждый вечер она следила, как он засыпает, каждое утро вставала перед ним. Она побледнела, а потом Корнат как-то обнаружил, что она подрёмывает в раздевалке, в то время как он читает лекции; но сама она не жаловалась. лосиль никогда ничего не говорила ему, даже тогда, когда он сам обнаружил следы и догадался, что дважды за одну и ту же неделю чуть не перерезал себе вены, один раз ножом для конвертов, а второй - сломанным штопором. Когда Корнат стал упрекать ее за то, что она ничего ему не сказала, Лосиль только лишь поцеловала его. И все.
   Ему продолжали сниться странные сны; просыпаясь, он прекрасно помнил их и поначалу рассказывал о них девушке, потом перестал. Они, и вправду, были необычными. В этих снах всегда за ним следили, кто-то вечно раздраженно ворчал на него, а однажды во сне он оказался посреди арены, а вокруг безумствовала толпа римлян, ждущих его крови. Все они были им недовольны, а он пытался оправдаться. Все потому, говорил он, что Люсиль неустанно следит за ним, а потом появилось и другое слово: паранойя. Но он не верил в это... Но в чем же тогда причина? Он решил снова обратиться к психоаналитику, но когда признался в этом Люсиль, она лишь побледнела и на лице у нее появилось странное выражение. Из их ствместной жизни и любви ушла спонтанная радость, и это беспокоило Корната; но ему не приходило в голову, что вместо этого между ними укрепились доверие и солидарность.
   Но нельзя было сказать, что радость испарилась полностью. Вместе с периодами страсти, с железной решимостью Люсили не спать самой, пока не заснет он, вместе с доверием и привязанностью появилось и кое-что еще. Это был интерес к совместной работе; в качестве жены Корната Люсиль стала его ученицей даже в большей степени, чем кто-либо из его группы. Вместе они еще раз прошлись по Вольгрену, убедились, что крупных ошибок в работе нет, настойчиво пытались вычислить недостающие данные и начали новые исследования по первичному распределению больших массивов данных. Однажды, теплым вечером, они возвращались к себе, планируя аналитически рассмотреть законы конгруэнтности, когда Люсиль вдруг остановилась и схватила Корната за руку.
   Прямо к ним шел Эгерд.
   Он загорел, но выглядел не лучшим образом. Отчасти, по мнению Корната, это было вызвано тем, что он чувствовал себя неуютно в присутствии девушки, которую любил когда-то, и мужчины, который на ней женился. Но было и кое-что еще. Похоже, что он был болен.
   Люсиль спросила прямо:
   - Что это с тобой?
   Эгерд усмехнулся:
   - Вы что, не знаете про Медшколу? Это уже традиция - подшучивать над новичками. Чаще всего их заражают кожным грибком, так что вы начинаете расчесывать кожу, а то еще капают какую-нибудь гадость, из-за которой все лицо покрывается оранжевыми пятнами, а еще... не беспокойтесь. Чаще всего, это... ну... совершенно безвредные шутки.
   - Это ужасно, - сердито сказала Люсиль. - Похоже, что тебе не до шуток.
   После того, как Эгерд оставил их, Корнат сказал Люсили:
   - Мальчишки всегда останутся мальчишками.
   Она быстро глянула на него. Корнат и сам понимал, что его тон был черствым и грубым. Он только не знал, что она прекрасно поймет, почему; введь сам он считал, что прекрасно скрыл свою вспышку ревности.
   Где-то недели через две после смерти Мастера Карла дежурный по этажу постучал в дверь комнаты Корната и сообщил, что к нему посетитель. Это был сержант Рэйм с портфелем, набитым всякой всячиной.
   - Это личные вещи Мастера Карла, - объяснил он. - Все они теперь ваши. Естественно, мы должны были взять их на время для проверки.
   Корнат пожал плечами. Все эти вещи не представляли особой ценности. Он покопался в портфеле: какие-то дешевые туалетные принадлежности; книжка с надписью "дневник"- он бегло перелистал ее, но там были, восновном, взыскания и классные отметки, а также пакет с проявленной листовой фотопленкой.
   - Именно об этом я и хотел у вас спросить. У него было порядочно фотооборудования. мы обнаружили несколько нераспечатанных упаковок листовой фотопленки, которые Мастер Карл прижал к листам, покрытым радиоактивной краской. Наша лаборатория убила кучу времени, чтобы понять, зачем он это делал. Потом догадались, что он пытался зарегистрировать гамма-излучение на пленку, вот только никто не знал, зачем.
   - Возможно, я смогу дать вам ответ, - сказал Корнат.
   И он рассказал о хобби Карла, которым тот занимался после работы, о его бесчисленных лабораторных проектах, о том, чего Карл хотел добиться.
   - Я не знаю точно, что у него получилось, но знаю, что он что-то делал, пытаясь зафиксировать геометрические фигуры: звезды, окружности и тому подобные вещи. А что? Вы хотите сказать, что он в конце концов чеего-то добился?
   - Не совсем. - Сержант Рэйм открыл пакет и вручил Корнату глянцевый отпечаток. - Все негативы были пустыми, кроме одного. Вот этого. Вы что-нибудь понимаете?
   Корнат поглядел. это было похоже на фотоснимок букв, написанных или нарисованных от руки. Буквы не были четкими, но не было сомнений, что они обозначают. Корнат какое-то время удивленно глядел на фотографию, потом покачал головой.
   Печатные буквы слагались в простые слова:
   ты - старый придурок
   ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
   Ветер усилился, и туго натянутые тросы под поселком завибрировали, заныли. пневмогенераторы скрипели, шипели и грохотали. Но брат Лосили был слишком занят, чтобы замечать это.
   Он чувствовал себя нехорошо, но был слишком занят делом, порученным ему родителями: просматривать передачу из Университета, чтобы высмотреть сестру. Сегодня как раз показывали класс Корната, и Роджер с вежливым безразличием следил за тем, как профессор немногословно и доходчиво объясняет Теорему Вилсона. С гораздо большим интересом он наблюдал за танцующими девушками и мультипликационными фигурками, только всё это представление не имело для него никакого смысла. Камера панорамировала аудиторию только лишь пару раз, но Лосиль ему увидать не удалось.
   Роджер доложил об этом матери, бросил последний взгляд на флаг, привезенный ему сестрой в подарок, и пошел на работу.
   Шли часы, а он чувствовал себя все хуже и хуже. Поначалу была только головная боль, потом уже заболели суставы, а затем началась неудержимая рвота. Работа Роджера способствовала этому: весь день он проводил, стоя по колени в вонючей жиже, состоящей из соленой морской воды, рыбьей слизи и крови.
   Обычно это его не волновало (его вообще ничего не волновало). Сегодня же все было иначе. Роджер стоял, прижавшись к покрытому стальным листом столу, и яростно тряс головой, чтобы хоть немного ее прочистить. Он только-только сбегал в туалет, где вырвал все содержимое желудка. Но теперь, похоже, нужно было бежать туда снова.