Попов Михаил Михайлович. Барбаросса

   М. В этом главная радость гаремной женщины.
   О. X. В чем же радость, я не вижу?
   М. Если повезет и сделаешься любимой женой, то будешь властвовать над всеми, и не только над младшими женами. Если оставят без внимания, то будешь жить в свое удовольствие до самой старости.
   О. X. Хорошо, продолжим. Тебя сразу купили?
   М. Нет.
   О. X. Не приглянулась?
   М. Наоборот.
   О. X. Что значит «наоборот»?
   М. Был большой торг.
   О. X. Говори яснее.
   М. Сошлись два больших кошелька.
   О. X. Ты понравилась сразу двоим богатеям?
   М. Я понравилась, думаю, всем, но торговаться по-настоящему решились только двое.
   О. X. С чего ты решила, что понравилась всем?
   М. Это было видно по тому, как все себя вели. Едва отбросили кисею моего киоска…
   О. X. Объясни, что это значит?
   М. Утром, до начала торгов, все девушки сидят в отдельных… маленьких комнатках, и, чтобы их нельзя было рассмотреть, они отгорожены кисеею. Когда распорядитель бьет в гонг, служители кисею отдергивают и мы должны принять соблазнительные позы. Хозяин встречает покупателей у тех киосков, где находятся его девушки, и дает пояснения. Называет цену, заставляет открыть рот и показать зубы. Иногда приходится демонстрировать и естество, это в тех случаях, когда запрашивается особенно большая цена и чем-то надо ее подтвердить.
   О. X. Как я понял, возле твоего… домика собралось особенно много народу.
   М. Я была и без того уверена в себе, но мне все же было очень приятно.
   О. X. Почему же ты была так уверена? Юной девушке скорее свойственны стеснительность и робость, чем подобная самоуверенность.
   М. Откуда вам знать молодых девушек, святой отец? Ой, если обидела, прошу меня извинить.
   О. X. Я извиняю тебя.
   М. Умоляю вас, не верьте вы разговорам о скромности и прочем. Каждая, и с очень ранних лет, знает свою силу, знает, что в ней привлекательно для мужчин, а глаза опускает только потому, что так принято.
   О. X. Ты в этом уверена?
   М. Зря вы так мрачно усмехаетесь. Мне еще и десяти лет не было, когда я все про себя и мужчин поняла. Я не знала, может быть, как это сказать словами, но как себя вести, чтобы у мужчины кружилась голова, я знала великолепно. Недаром и подруги и братья называли меня чертовкой.
   О. X. Чертовкой?
   М. Но ласково, святой отец, ласково. Не подумайте чего-нибудь худого. Я никогда и не думала ворожить, я…
   О. X. Не бойся, я не ловлю тебя на слове. И тебе нечего страшиться, несмотря на то что ты находишься в таком темном подвале. Продолжай говорить так, как говорила, то есть откровенно, ничего не скрывая, Ведь об этом мы договаривались с тобой в самом начале?
   М. Об этом, святой отец.
   О. X. Если за тобой и есть какой-нибудь грех, то искупить его ты сможешь только откровенностью. В этом сейчас твоя доблесть. Не старайся показаться лучше, чем ты есть на самом деле, равно как и не старайся себя специально очернить, дабы сильнее впечатлить меня.
   М. Я. не буду стараться, то есть я буду стараться… то есть…
   О. X. Не волнуйся и не спеши. Мне кажется, мы подошли сейчас к весьма важному моменту в твоем рассказе. Будь внимательна, не пропусти ни одной детали.
   М. Я буду внимательна, святой отец.
   О. X. Ты сказала, что зевак возле твоего киоска собралось очень много.
   М. Да.
   О. X. Но в торговлю ввязались только двое?
   М. Сначала торговаться пытались многие. Распорядитель торгов еще не успел закончить свою речь, как вперед стали выступать люди, поднимая над головой кошельки. Так всегда поступают мелкие покупатели. У них всегда все деньги с собой,
   О. X. Крупные покупатели появились позже?
   М. Они были в толпе, но не спешили. Когда распорядитель назвал цену, поднялся шум.
   О. X. Почему?
   М. Армянин, который владел мной, хотел за меня сразу сто двадцать денариев.
   О. X. Это большая цена?
   М. За такие деньги можно купить индийского врача, да еще с помощником, который будет растирать коренья.
   О. X. Твоего хозяина шум не смутил?
   М. Нет, конечно, рыночный шум неопасен. Мой хозяин был доволен.
   О. X. Кто же дал назначенную цену?
   М. К распорядителю подошел седой человек в богатом халате и с широким красным поясом и что-то прошептал ему на ухо. После этого распорядитель крикнул, что торги на греческую девушку закрываются, ибо цена получена.
   О. X. Что же было дальше?
   М. Вперед выступил молодой человек, одетый как турок, но который турком не был.
   О. X. Почему ты так думаешь?
   М. У него была слишком светлая кожа, загорелая, но все равно светлая.
   О. X. Не понимаю, как это может быть.
   М. Видимо, незадолго перед торгами он сбрил бороду, и поэтому щеки и подбородок…
   О. X. Итак, он был без бороды?
   М. Да, святой отец.
   О. X. Был ли он один?
   М. Я боюсь говорить наверняка…
   О. X. Говори, как тебе показалось.
   М. Рядом с ним стоял его телохранитель, высокий красивый араб.
   О. X. С черными усами?
   М. Да, святой отец, с густыми черными усами. Неужели вы тоже…
   О. X. Нет, я там не был, как я там мог быть! Выбрось из головы глупости и отвечай на вопросы.
   М. Да, святой отец, спрашивайте.
   О. X. Этот бритый северянин не согласился с тем, что торги закончены?
   М. Да, он сказал, что готов дать большую цену.
   О. X. Седого в красном поясе его слова очень разозлили, не правда ли?
   М. Святой отец, вы сказали, что вас там не было, а говорите так, будто побывали, и совсем недавно, а не десять лет назад.
   О. X. Так седой разозлился?
   М. Да. И снова начал что-то шептать на ухо распорядителю. Собравшиеся загудели и стали собираться плотнее вокруг моего киоска.
   О. X. Ты испугалась?
   М. Нет, мне было весело. Когда из-за одной женщины переживает столько мужчин, разве это может ее испугать или расстроить, а, святой отец?
   О. X. Оставь свои ужимки, мы не на Родосе.
   М. Конечно, святой отец, конечно.
   О. X. Что было дальше?
   М. Молодой бритый господин сказал, что готов заплатить двести денариев за меня, и потребовал, чтобы седой назвал свою цену, и назвал не только распорядителю, но вслух, для всех.
   О. X. Как тот поступил?
   М. За него ответил распорядитель. Он поднял вверх руку и громко сказал, что греческую девушку, то есть меня, покупает «господин» и дает за меня триста денариев.
   О. X. Что за «господин»?
   М. Я не знаю, но все собравшиеся, очевидно, поняли и начали расходиться, опустив головы.
   О. X. И этим все закончилось?
   М. Не-ет, с этого все только началось!
   О. X. Что именно?
   М. Бритый мужчина поднял руку, как положено по правилам торга, и громко крикнул: «Четыреста!» Все замерли. Те, кто собирался уходить, остановились. Распорядитель наклонился к уху седого и стал что-то шептать. Тогда бритый громко потребовал, чтобы они это прекратили, ибо торг идет честный и все, кто собрался тут, являются свидетелями.
   О. X. Что же седой?
   М. Он усмехнулся и сказал «пятьсот». Тогда распорядитель громко закричал: «Господин платит за греческую девушку пятьсот денариев!» Мой хозяин уже потирал руки, но бритый не хотел уступать.
   О. X. Ты ему так понравилась?
   М. Он даже не глядел в мою сторону.
   О. X. Может, он до этого видел тебя и успел влюбиться?
   М. Он никогда меня не видел, и времени влюбиться у него не было. И потом, я всегда чувствую, когда мужчина в меня влюблен, всегда!
   О. X. Этот влюблен не был?
   М. Нет, как ни прискорбно мне это признавать.
   О. X. Что же ему было нужно?
   М. Не знаю.
   О. X. Прихоть стоимостью пятьсот денариев!
   М. Нет.
   О. X. Что значит «нет»?
   М. Он предложил тысячу.
   О. X. Тысячу?!
   М. Да, и сказал, что деньги он может представить не позже полудня сего дня, как положено по правилам торга.
   О. X. Твой хозяин стал еще сладострастнее потирать руки.
   М. Нет, тут вы не угадали, святой отец. Мой хозяин расстроился.
   О. X. Почему?
   М. Наверно, понял, что попал в неприятную историю. А он в нее действительно попал.
   О. X. Ты рассказала о торгах все?
   М. Нет. Седой мужчина и распорядитель торгов о чем-то пошептались, и было объявлено, что за греческую девушку «господину» не жалко и трех тысяч. Все обернулись к бритому мужчине.
   О. X. Он не отступил?
   М. Нет. Он сказал, что из уважения к «господину» он поднимает цену до пяти тысяч.
   О. X. За такие деньги можно купить галеру, а может быть, и две. С полным снаряжением. Ты задумывалась, почему за тебя готовы платить столько?
   М. Нет, что вы, я тогда вообще ни о чем не думала. Мне просто было интересно.
   О. X. Седой не стал больше торговаться?
   М. Нет. Он удалился. А распорядитель объявил, что до того момента, пока не внесены деньги, я остаюсь собственностью прежнего владельца.
   О. X. Как он себя повел?
   М. Он вошел ко мне в киоск и стал меня проклинать. До этого он ни разу косо не посмотрел в мою сторону, обращался как с родной дочерью, а тут готов был убить!
   О. X. Он не объяснил, почему так изменился к тебе?
   М. Нет, хотя я догадывалась, что это связано с торгами и большими деньгами, о которых там шла речь.
   О. X. Он не говорил, что жалеет о том, что с тобой связался? Не говорил?
   М. И это вы знаете? Говорил, повторил несколько раз, крикнул даже, что если бы знал, с какой чертовкой сведет его Бог, то проплыл бы за сто фарсангов^[39] от Арки.
   О. X. Так и сказал!
   М. Да, святой отец, именно так.
   О. X. Ты осталась сидеть у себя в этом твоем киоске?
   М. Нет, меня перевели в дом хозяина и спрятали в маленькой ковровой комнате, а к дверям приставили двух стражников с копьями.
   О. X. Это понятно, когда стало известно, сколько ты стоишь… И ты просидела в ковровой комнате до того момента, как привезли деньги?
   М. Нет, святой отец, я просидела там очень немного, ровно столько, сколько нужно, чтобы выпить чашку шербета^[40].
   О. X. За тобой пришли?
   М. Да.
   О. X. Надо понимать, люди, посланные таинственным «господином»?
   М. Потом выяснилось, что это были именно его люди. В первый момент я ничего не поняла.
   О. X. Скоро ли ты предстала перед «господином»?
   М. Сначала я попала в гарем, первой, кто меня увидел, была старшая жена «господина».
   О. X. Она осмотрела тебя весьма ревниво и сказала, что, будь она мужчиной, ни в коем случае не стала бы платить за простую чернявую девчонку целые горы золота.
   М. В точности так сказала. Я обрадовалась. Значит, она не увидела во мне серьезную соперницу.
   О. X. Когда ты поняла, что находишься не у того, кто тебя купил?
   М. О святой отец, я не понимала это до самого конца.
   О. X. Что ты называешь в данном случае концом?
   М. Меня отправили в бассейн, дабы помыть и умастить, так как это положено перед первым свиданием. Опытные женщины давали мне советы, как мне нужно себя вести, чтобы не навлечь гнев нового повелителя. Помнится, меня очень удивили постоянные напоминания о том, что он, повелитель, очень грузен и что я ни в коем случае не должна показать, будто мне это неприятно. Но я не успела как следует задуматься, от сладких воскурений у меня все плыло перед глазами и мысли мешались в голове.
   О. X. Ты боялась первой встречи с мужчиной?
   М. Ничуть. Еще жены армянина мне подробно и много раз объяснили, в чем секреты женского поведения в постели, и эта часть меня совершенно не страшила. Я боялась только одного.
   О. X. Чего же?
   М. Что разочарую своего нового господина.
   О. X. И вот ты готова.
   М. Меня последний раз омыли в теплой воде с розовыми лепестками и отнесли в опочивальню. Четыре женщины, предводительствуемые тем седым господином, что вел торг. Оказалось, что это старший евнух.
   О. X. И даже его появление не навело тебя ни на какие мысли?
   М. Повторяю, святой отец, в моей голове все смешалось, я уже не понимала, кто с кем торговался и зачем.
   О. X. Продолжай. Тебя оставили одну…
   М. Я лежала поперек ложа, в ногах и в изголовье которого курились две ароматические жаровни. Ложе было отделено от опочивальни кисейным пологом, на нем были вышитые золотой нитью птицы. За пологом кто-то появился. Я закрыла глаза. А когда открыла, то увидела, что надо мною склоняется очень большой рябой человек. Он тяжело дышал, и от него сильно пахло чесноком и бараниной.
   О. X. Он явился к тебе прямо с пира?
   М. Да.
   О. X. Что ты еще можешь о нем сказать?
   М. Ничего, святой отец.
   О. X. Почему?
   М. Потому что я видела его только мгновение.
   О. X. Что же случилось потом?
   М. Над его головой мелькнула тень, и на меня хлынула кровь двумя потоками.
   О. X. Кровь? Откуда кровь в опочивальне?
   М. Это явился тот, бритый, и ударил рябого сзади по голове. Он не издал ни звука.
   О. X. Кто?
   М. Ни тот ни другой. Я тоже не издала ни звука.
   О. X. Ты лишилась чувств?
   М. Мне было все равно.
   О. X. И даже кровь тебя не испугала?
   М. Я в жизни видела много крови.
   О. X. Рассказывай дальше.
   М. Тот, кто пришел, отвалил тело убитого в сторону, а меня взял под мышку и быстро вышел из опочивальни.
   О. X. Вам никто не препятствовал?
   М. Нет.
   О. X. Дальше.
   М. Мы вышли из дома в сад, потом из сада на морской берег, там нас уже ждала большая лодка. Мы погрузились в нее и отчалили.
   О. X. Ты узнала, кто твой похититель?
   М. Получается, что они оба похитители. Сначала похитил один, потом другой.
   О. X. Ты знаешь, кто был первый?
   М. Я забыла его имя, но знаю, что он был владельцем всех невольничьих рынков на Родосе. Очень богатый человек и очень большой негодяй.
   О. X. А второй?
   М. Второй?
   О. X. Почему ты задумалась? Забыла?
   М. Нет. Разве я бы смогла? Его звали Харудж по кличке Краснобородый, или Барбаросса.
   О. X. Ты стала его женой?
   М. Нет. Я стала его наложницей.
   О. X. А у него были жены?
   М. Нет. Некоторые женщины называли себя так, но, думаю, они лгали.
   О. X. Почему ты так думаешь?
   М. Не знаю. Мне так кажется. Ему не нужны были жены, зачем ему тогда их иметь.
   О. X. Ты имеешь в виду, что он ни с одной женщиной не сочетался узами законного брака? Ни по христианскому, ни по мусульманскому обряду?
   М. Да, наверно, я это имею в виду.
   О. X. Что-то еще, кроме этого?
   М. Пожалуй, святой отец.
   О. X. Что же?
   М. У него не было жен не из-за обрядов, а потому, что жена была ему не нужна.
   О. X. Не понимаю, он что, не спал со своими наложницами? Как с женщинами?
   М. Что вы, святой отец, как вы могли такое сказать!
   О. X.Нечего тут улыбаться.
   М. Прошу меня простить.
   О. X. Так он спал со своими женщинами?
   М. Да.
   О. X. Часто?
   М. Да.
   О. X. Со всеми?
   М. Со всеми, которые были для этого пригодны.
   О. X. Ты имеешь в виду, что в некоторые дни женщина бывает нечиста?
   М. Со временем она к тому же стареет, и ее просто жалко выгнать вон.
   О. X. Ты сказала, что он спал со всеми. Со всеми пригодными. Большой ли у него был гарем?
   М. Как когда.
   О. X. Не понимаю.
   М. Когда дела шли плохо, он мог удовлетвориться семью-восемью. На Джербе, откуда меня похитили ваши люди, у него могло быть и до полусотни женщин. Некоторые даже и не жили под одной с ним крышей, как я. Им отводили жилье в городе. С Джербы в Мешуар, а потом в Алжир он взял только десять женщин.
   О. X. Тебя он не взял?
   М. Конечно, не могла же я отказаться, если бы он этого пожелал.
   О. X. Почему он оставил тебя?
   М. Потому что я слишком стара.
   О. X. Тебе всего двадцать два года.
   М. Что вы знаете о старости, святой отец!
   О. X. Оставим твои преклонные годы, вернемся к молодым.
   М. Вернемся.
   О. X. В те дни, когда ты не была для него слишком стара, по скольку раз в день он входил к тебе?
   М. Он мог войти один раз и не выходить день. Он мог войти сначала ко мне, а потом посетить всех остальных женщин, находившихся в доме. Так бывало после разлуки. Иногда мне казалось, что он может заниматься этим всегда, сколько угодно и каким угодно образом. Я не оскорбляю ваши уши, святой отец?
   О. X. Что ты знаешь об оскорблениях, девчонка!
   М. Простите, святой отец.
   О. X. Были ли у тебя встречи с другими мужчинами, можешь ли ты сравнить половую силу Харуджа с половой силой какого-нибудь другого человека?
   М. Когда он оставил меня на Джербе, я попробовала забыться в объятиях одного торговца, а потом в объятиях одного матроса. Я могу сказать вам совершенно искренне: и тот и другой были моложе Харуджа, но они недостойны быть даже тенью его.
   О. X. Теперь скажи мне: не заметила ли ты каких-нибудь особенностей в теле и поведении Харуджа, Когда вы находились с ним в постели?
   М. Не знаю, что и ответить, святой отец.
   О. X. Правду, правду, дочь моя, это у тебя единственная возможность выбраться из тьмы к свету.
   М. Что именно вы хотите узнать?
   О. X. Не был ли чрезмерно велик или странно устроен его половой орган?
   М. Нет, пожалуй.
   О. X. Что такое это «пожалуй»? :
   М. Орган был его изряден, но не чрезмерен. У нас на Арки жил один пастух, так взрослые женщины смеясь говорили, что у того орган был вровень ослиному. Про Харуджа я ничего сказать не могу.
   О. X. Ни о размере, ни о форме?
   М. Ни о размере, ни о форме.
   О. X. Так что ничем, кроме любвеобилия чрезвычайного, он от нормального человека не отличался?
   М. Как вам сказать…
   О. X. Так и скажи. Не склонял ли он тебя к соединению содомским способом?
   М. Это как же, святой отец?
   О. X. Когда мужской орган применяют не к тому отверстию, кое предназначено в женщине для применения.
   М. Такое соединение, святой отец, не почитается в странах восточных особым грехом, а иные ставят его в число наиболее любовных.
   О. X. Оставим эту дискуссию, я совсем забыл, с кем имею дело. Не с монашенкою, но с исчадием гаремного ада, но таково уж мое предназначение, что обязан стерпеть все до конца. Стало быть, кроме содомских ласк, никаким другим краснобородый пират тебя не подвергал?
   М. Как же, святой отец, многим еще, но однако же ни одна из них не кажется мне теперь отвратною. Насколько мне известно, многие к ним были склонны и предавались во все времена. В этом Харудж ничем не примечателен.
   О. X. В чем же его примета? Есть ведь такая?
   М. Да, есть.
   О. X. Какова же она?
   М. А вот какова. Никогда он не допускал, чтобы семя его пролилось в женщину.
   О. X. Отчего это?
   М. Сие для меня загадка.
   О. X. Так он поступал с тобою только или же со всеми другими?
   М. Со всеми.
   О. X. Вы обсуждали это между собой?
   М. Шепотом.
   О. X. И какие же выводы приходили вам на ум?
   М. Прежде всего думалось о том, что он желает показать свою волю. Мол, все способен преодолеть, даже такой силы соблазн. А раз есть воля, значит, и власть есть.
   О. X. А потом что стали думать?
   М. Что не хочет он заиметь потомка.
   О. X. Противоестественное желание!
   М. Воистину!
   О. X. Он хочет власти, денег, имений, а может, и царской власти, но не хочет, чтобы у него был сын, которому можно это передать!
   М. Мы рассуждали так же и решили, что так быть не может. Есть тут другое объяснение.
   О. X. Какое?
   М. А вот до этого мы своим умом дойти не смогли.
   О. X. Ты сказала мне важное.
   М. Я старалась, святой отец.
   О. X. Когда ты последний раз видела Харуджа?
   М. Тому уж полгода. Он оставил меня на Джербе в том доме, где бывал, но не оставил охранников, иначе бы ваши люди не смогли меня выкрасть.
   О. X. Наши люди многое могут. Ты останешься у меня.
   М. В качестве кого?
   О. X. В качестве пленницы. Тебя будут кормить. Живи и вспоминай. Если вспомнишь что-нибудь о нем кроме того, что уж поведала, дай знать. Я приду.
   М. Долго ли мне быть в заключении, святой отец?
   О. X. Это знает другой отец. Тот, что всех нас выше.

Глава вторая
МОНАХ И КАНОНИР

   Отец Хавьер. Назови свое имя и звание.
   Рауль Вальдес. Меня зовут Рауль Вальдес. Отец мой был оружейником в Толедо.
   О. X. Ты не пошел по его стопам?
   Р. В. Я был младшим сыном и с самого начала знал, что отцовскую мастерскую унаследует мой старший брат Мигель.
   О. X. Отец не любил тебя?
   Р. В. Не знаю, святой отец.
   О. X. Ты отвечаешь непонятно, а я предупредил тебя в самом начале, что ты должен давать ответы предельно точные и предельно честные.
   Р. В. Я и стараюсь следовать этим указаниям, истинный крест, потому так и получается.
   О. X. Итак, ты не знаешь, как относился к тебе твой отец?
   Р. В. У нас не принято выказывать свои чувства по отношению к детям.
   О. X. А имущество наследуется лишь по праву старшинства, я правильно тебя понял?
   Р. В. Правильно, святой отец.
   О. X. Почему ты решил избрать для себя воинское дело?
   Р. В. Я неплохо разбирался в оружии, в частности в литье пушек, а денег, чтобы открыть свое дело, у меня не было. Единственный способ быть поближе к пушкам – пойти в армейскую службу.
   О. X. Тебя взяли во флот?
   Р. В. Да, хотя я не хотел этого.
   О. X. Почему?
   Р. В. В нашем роду не было моряков. Я не умел плавать и боялся утонуть. К тому же меня неудержимо тошнило во время качки. Я просто лежал без движения, и все.
   О. X. Где же ты предполагал служить?
   Р. В. На берегу, в какой-нибудь крепости. Благодарение Господу, у испанской короны предостаточно морских крепостей и заморских укреплений.
   О. X. Почему же к твоим словам не прислушались?
   Р. В. Кто же станет прислушиваться к словам сына простого ремесленника? Кроме тога, в ту пору как раз собирались силы для эскадры сеньора Джеронимо Вианелли, для того, чтобы штурмовать Триполи. Брали всех, кто хотя бы отчасти годился для этого дела. Так я стал матросом.
   О. X. Так, значит, ты герой взятия Триполи вместе е сеньорами Вианелли и Наварра?
   Р. В. Нет, святой отец, до Триполи я не доплыл. Прежде был штурм города Бужи,там меня и оставили. Командир моей галеры увидел, что в морской службе я совсем плох, и посоветовал перевести меня в сухопутную службу. Благодарение Господу, его словам вняли.
   О. X. И ты оказался в форте порта Бужи?
   Р. В. Именно так, святой отец.
   О. X. И служил там все время до весны позапрошлого года, когда на город напали сарацины во главе с Харуджем?
   Р. В. Я ни разу не покидал Бужи за все эти годы, кроме сего случая, когда пришел приказ от кардинала Хименеса на мой счет. Я так боялся морских путешествий, что даже в отпуск ни разу не просился, дабы не вверять себя и на краткое время воле волн.
   О. X. Как же ты сносился со своими родственниками?
   Р. В. Никак. Я отправил в Толедо два письма, два же получил в ответ. Из писем этих не чувствовалось, что моей судьбой дома кто-то озабочен, и я перестал писать. К тому же у меня наладилась своя жизнь в Бужи.
   О. X. Вы завели семью?
   Р. В. Тайно. Я не имел права, но так получилось. Видит Бог, случайно. Командиры смотрели на это сквозь пальцы.
   О. X. Почему?
   Р. В. Это было обычное дело. Многие солдаты обзаводились семьями и детьми за время долгой службы. Я говорю вам всю правду, святой отец, мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь пострадал от моей откровенности.
   О. X. Пока ваша откровенность не принесла никакой пользы.
   Р. В. Спрашивайте дальше.
   О. X. Вы хорошо помните тот день, когда к городу подошли корабли Харуджа?
   Р. В. Конечно, что же мне не помнить его. Было солнечно, ни ветерка, и вдруг ударили в крепостной барабан.
   О. X. Барабан?!
   Р. В. Да. Он остался еще от арабов, они установили на верхушке самой высокой башни форта большой берберский барабан. При появлении опасности стражник сразу же начинал колотить в него. Нет лучшего способа поднять мгновенную тревогу.
   О. X. Понятно. Что было дальше?
   Р. В. Я ночевал у своей супруги.
   О. X. Не в казарме?
   Р. В. К тому времени я был уже сержантом, и в том случае, когда не было непосредственной опасности…
   О. X. Куда же вы направились?
   Р. В. На свою батарею, естественно.
   О. X. Вы командовали батареей?
   Р. В. Нет. Батареей командовал лейтенант Эспиноса, я был главным бомбардиром.
   О. X. Это была батарея тяжелых пушек?
   Р. В. Нет. Все тяжелые пушки смотрели в сторону моря, дабы отразить нападение кораблей, если они вздумают войти в гавань. Наша батарея находилась в левом крыле форта и должна была обстреливать сухопутные подходы к городской стене. Таких батарей было несколько. Одна – в главной башне, две – в правом крыле. Еще несколько сдвоенных пушек было установлено прямо на крепостных стенах. Мы считали, что вся пустынная равнина перед городскими стенами будет надежно перекрыта их огнем, если нас не захватят врасплох.
   О. X. Вас врасплох и не захватили, насколько я сумел понять, так ведь?
   Р. В. Да.
   О. X. Вы говорите «да», но таким тоном, как будто говорите, наоборот, «нет».
   Р. В. Да, Харудж не застал нас врасплох, но, думаю, лишь потому, что сделал это специально.
   О. X. Объяснитесь!
   Р. В. Он все сделал так, чтобы усыпить наше внимание.
   О. X. Яснее не стало.
   Р. В. Он дал нам разглядеть его паруса и мачты, и мы тут же запалили фитили своих тяжелых орудий. Он высадил на берег полторы сотни своих пиратов, и они подошли к стенам Бужи на полтора пушечных выстрела и остановились возле старинных развалин. Остановились у нас на виду.
   О. X. Это я понял, в чем суть?
   Р. В. Мы успокоились.
   О. X. Как же так, явился враг, а вы успокоились?
   Р. В. Мы слишком хорошо видели, что он нам неопасен. Мы считали, что так или иначе победа нам обеспечена.
   О. X. Или Харудж вынужден будет ретироваться, или, если пойдет в атаку, будет разбит?
   Р. В. Вы настоящий стратег, святой отец.
   О. X. Иногда Господь заставляет нас не только стратегами быть, но даже размышлять о буднях гаремной жизни.
   Р. В. Виноват, святой отец, я…
   О. X. А теперь скажите мне, долго ли продолжалось такое безобидное противостояние?
   Р. В. До полудня. Пираты смотрели на нас и вяло бродили среди развалин, иногда делая неприличные сарацинские жесты в наш адрес. Мы смеялись над ними, приглашали в гости и всякое такое. Корабли не трогались с места. Мы жгли фитили и не теряли бдительности.