Поттер Патриция. Возлюбленный воин

   Но с какой стати она должна терпеть отношение к себе как к собственности или игрушке, а не как к живому человеку? Джулиана видела, какое уважение оказывается Фелиции и Кимбре. Хотя это было для нее внове, она желала, чтобы и с ней обходились так же; ей хотелось самой принимать решения, как принимали они. Но самое главное, она хотела, чтобы ее ценили, а не считали неудобством или помехой.
   Впрочем, Джулиана не собиралась делать ничего такого, чтобы навредить Маклейнам, и не хотела послужить для Патрика причиной новых неприятностей. Но и сделать мать жертвой отцовского гнева она тоже не могла.
   В итоге у нее оставалась лишь одна возможность – отправиться в замок Хэнддон в Северной Англии, родовое поместье семьи графа Чадуика и его сына, виконта Кингсли, и сделать это таким образом, чтобы вина ни в коем случае не нала на голову Патрика и его клана. Разумеется, Джулиана сознавала, что ее идея чревата опасностями. Когда она прибудет в Англию, догадается ли Кингсли, что она больше не девственница? Захочет ли он после этого сделать ее своей женой? А если нет – что тогда ждет ее в будущем? Скорее всего монастырь – отца вряд ли устроит меньшее, но зато другие будут спасены.
   Торопиться ей, конечно, не следовало. Через несколько часов Фелиция уедет. Но как выспросить у нее о ее давнем побеге из Инверлейта, не выдав собственных планов?
   Джулиане очень хотелось пришпорить лошадь и умчаться прочь прямо сейчас, но это было невозможно: ей дали стареющую смирную кобылку, которую без труда догонит скакун Патрика.
   Что ж, придется проявить хитрость. Вот только хитрить она, к несчастью, не умела.
   – Похоже, вы что-то замышляете, – заметил Диего с лукавой усмешкой.
   – Что я могу замышлять? – Джулиана притворно вздохнула.
   – Не знаю, но у вас выразительное лицо, сеньорита, и по нему я могу судить, что вас захватила какая-то не совсем обычная мысль.
   – О, вероятно, вы привыкли строить хитрые замыслы, – заметила Джулиана резко. – Я не вполне понимаю, зачем вы вообще остались.
   – Мне нравятся Маклейны, – ответил Диего просто. – С Испанией меня больше ничто не связывает, и после недель на берегу я вдруг понял, что больше не хочу в море.
   Его слова удивили Джулиану, и особенно то, что на этот раз в его голосе не было заметно обычной веселости.
   Он был для нее сплошной загадкой. Судя по речи и манере держаться, Диего происходил из благородной семьи и получил превосходное образование; в то же время он с легкостью общался с другими гребцами и солдатами Маклейнов. Глядя на него, Джулиана могла сказать только одно: этот человек очень напоминал ей хамелеона.
   – Неужели у вас нет родных? – недоверчиво спросила она.
   – Нет.
   Джулиана задумалась. Нельзя ли ей использовать этого человека к своей выгоде, заставить его оказать ей помощь? Джулиана была готова поклясться, что Диего – джентльмен в полном смысле слова, но насколько он предан Патрику и Маклейнам?
   Тот факт, что Маклейны позволили ему остаться, немало удивил Джулиану. Диего мог оказаться для них опасным, но, с другой стороны, он хорошо вписывался в обычную жизнь клана: у него были такие же черные волосы, как у Рори, и говорил он по-английски почти без акцента.
   Но чего он хочет? В какой мере заслуживает доверия Маклейнов? И ее собственного? Загадки, загадки, загадки…
   – Значит, вы все же что-то замышляете? – неожиданно спросил Диего; к нему вернулась свойственная ему веселая ирония.
   – С чего вдруг? Почему вы так решили?
   Диего пожал плечами:
   – Сам не знаю. Вас с Маклейном сжигает обоюдная страсть: и, насколько я понимаю, вы не особенно спешите встретиться со своим предполагаемым супругом.
   – У вас богатая фантазия, – холодно заметила Джулиана. – У Маклейна нет ко мне интереса, и кроме того, я создаю ему множество проблем.
   Диего хмыкнул:
   – Боюсь, вы ошибаетесь, сеньорита.
   Джулиана пожала плечами. Опять загадки. И все же ей было ясно: что бы ни говорил Диего о Маклейнах, в нем присутствовало какое-то беспокойство, как у дикого животного, которое не терпит заключения в клетку. Учитывая это, она не могла исключить, что, возможно, ей удастся убедить его оказать ей помощь, если она потерпит неудачу с Фелицией.
   Патрик не мог оторвать глаз от Джулианы, пока она разговаривала с испанцем. Не в первый раз сомневался он в правильности своего решения позволить Диего остаться.
   В нем вновь начала закипать отвратительная ревность; он хотел, чтобы при виде его, а не Диего глаза Джулианы вспыхнули радостью и на ее щеках разлился прелестный румянец. А еще он хотел услышать ее мягкий мелодичный голос, прикоснуться к ее теплой коже…
   Неимоверным усилием воли Патрик заставил себя отвлечься от своих фантазий. Теперь он точно знал, что единственный способ остаться в стороне состоял в том, чтобы внять совету Рори. «Тебе следует поехать с Джейми к королеве, объявить о своем возвращении и желании занять место лэрда Маклейнов». Что ж, весьма разумный совет, и Лахлан с ним согласился не далее как сегодня утром. «Известие о твоем возвращении уже, несомненно, распространилось. Ты должен публично подтвердить свои права и присягнуть в верности юному королю». И все же Патрик колебался. Ну разумеется, должен.
   – Ты можешь сам встретиться с этим… Кингсли, – неожиданно сказал скакавший рядом Рори, словно прочитав его мысли. – Лахлан прав, ты должен представиться как вождь Маклейнов, как человек, сражавшийся с французами и потом сидевший в плену, тогда вряд ли у кого-нибудь возникнут сомнения относительно тебя.
   Патрик молча кивнул, Рори был прав: его продали в рабство как скотину, и вряд ли у Мендосы где-то значилось его имя; а с момента поступления на борт галеры он и вовсе стал номером. А если что-то не заладится и его уличат в захвате «Софии», он всегда сможет сказать, что обманул родных. Но главное, отправившись ко двору, он отгородится стеной от искушения, становившегося с каждой минутой все сильнее. Хотя ему придется оставить Джулиану здесь одну с испанцем, Кимбра тоже будет здесь. За последние дни он проникся искренним уважением к своей спокойной невестке, которая не скрывала любви к Лахлану, не скрывала радости в глазах, когда была со своей дочерью, а также с детьми Рори. В ней присутствовали душевная глубина и достоинство, которые Патрик не мог не оценить.
   Поездка в Эдинбург пойдет всем на пользу, убеждал он себя. Джулиана не останется здесь без присмотра. Кимбра составит ей компанию, пока он будет наводить справки о Кингсли. По словам Джейми, о виконте ходили дурные слухи; если бы Маклейны смогли его каким-то образом дискредитировать, возможно, он забыл бы о своей пропавшей невесте. Это была слабая надежда, но только так Патрик мог решить проблему Джулианы. Тогда она наконец получит возможность выбора и сама решит, вернуться ли ей в Испанию или остаться в Инверлейте.
   Впервые Патрик признался себе, что теперь его главное желание – сделать так, чтобы она осталась.
   Прежде он думал, что никогда не женится из-за проклятия: привычка бояться его настолько глубоко вошла в плоть и кровь Маклейнов, что Патрик даже не рассматривал такую перспективу, особенно после смерти первой жены Рори: он до сих пор помнил крики Мэгги в ту ночь, когда она умерла вместе с ребенком, это воспоминание многие годы терзало его душу.
   Но может быть, Рори все-таки прав? Возможно, его женитьба на Кэмпбелл действительно лишила проклятие силы, или никакого проклятия вообще не существовало, а все это была всего лишь цепь трагических совпадений?
 
   Фелиция укладывала одежду в сундук, когда в дверях появилась Джулиана.
   – А, это ты! – воскликнула она радостно. – Заходи скорее…
   Маленький Патрик громко топал по комнате, таща за собой деревянную лошадку на веревочке; Мэгги спала в кроватке, и ее ангельское личико окружал ореол рыжих волос.
   Джулиана приветливо улыбнулась малышу.
   – Они оба такие хорошенькие, – сказала она, поворачивая лицо к Фелиции.
   – Да, только немного непослушные.
   – Дети всегда такие. А ты, кажется, уезжаешь?
   – Да. Я нужна Джанет.
   – Ты встретила меня с радушием, и я пришла поблагодарить тебя за это.
   Фелиция внимательно посмотрела на Джулиану.
   – Посиди со мной, – попросила она, присаживаясь на огромную кровать, занимавшую большую часть комнаты.
   Джулиана охотно присоединилась к ней.
   – Ты здесь несчастлива, – предположила Фелиция, глядя куда-то мимо Джулианы.
   – А ты была счастлива в заточении?
   – Нет, и поначалу я даже боялась ужасных Маклейнов, вспоминала все, что мне рассказывали об их дьявольской кровожадности.
   – Ну а потом?
   – Ты кое-что уже знаешь. Маклейны похитили меня, приняв за Джанет Камерон: они считали, что я стану хорошей женой для Рори. Один он ничего не хотел, так как считал, что и так уже потерял двух жен из-за проклятия. – Фелиция взглянула на Джулиану: – Ты ведь слышала о проклятии?
   – Да. – Джулиана кивнула.
   – Я тогда очень боялась. Узнав, что я Кэмпбелл, Рори мог убить меня, что еще больше усилило бы вражду между нашими кланами. А потом, познакомившись с ним ближе, я… влюбилась. Именно боязнь того, что он оттолкнет меня, если обнаружит, что я Кэмпбелл, заставила меня бежать.
   – Как тебе это удалось?
   Глаза Фелиции некоторое время настороженно изучали Джулиану, потом она со вздохом призналась:
   – Я попросила Дугласа взять меня на прогулку верхом и притворилась, что упала. Когда он слез, чтобы посмотреть, не ушиблась ли я, я вскочила на его лошадь и, прихватив свою, ускакала. – Немного помолчав, Фелиция медленно добавила: – Не думаю, чтобы теперь это снова сработало.
   Джулиана прикусила губу, раздумывая, что можно сказать, а что нет. Самым скверным в ее ситуации было то, что она совсем не умела хитрить.
   Фелиция сочувственно улыбнулась:
   – Ты любишь его?
   – Я… Я знаю только, что он – упрямый осел.
   На этот раз, уже не сдерживаясь, Фелиция рассмеялась от души:
   – Совсем как Рори. Они гордецы и упрямцы, оба думают, что могут решать за других. К счастью, Рори теперь исправился… немного. А вот Лахлан – он совсем другой…
   – Дело не во мне, – попыталась оправдаться Джулиана. – Моя мать наполовину англичанка, и мой отец всегда презирал ее за это, хотя не забывал использовать ее родных для увеличения своего богатства. Если моя свадьба не состоится, жизнь матери в его глазах обесценится; к тому же он всегда сможет повторно жениться на испанке с хорошим приданым.
   Смешинки в глазах Фелиции пропали, и она осторожно взяла Джулиану за руку.
   – У меня тоже никого не было, – с чувством произнесла она. – Никого, кроме Джейми. Мои отец и мать умерли, когда я была еще ребенком, и меня забрал к себе Ангус Кэмпбелл, но нас с ним не связывали нежные узы.
   – И все же ты должна помочь мне, – взмолилась Джулиана.
   – Я бы очень хотела, но я не могу подвести Патрика, – призналась Фелиция. – Да и Рори мне этого никогда не простит.
   – Я скажу, что корабль потерпел крушение у берегов Англии, и мне единственной удалось спастись.
   Фелиция с сочувствием посмотрела на Джулиану:
   – В долгом и опасном путешествии необходимо выглядеть очень достоверно, чтобы тебе поверили. Не хочу тебя обидеть, но ты не умеешь притворяться.
   Джулиана неожиданно улыбнулась. Фелиция не ответила ей отказом, не бросилась выдавать ее Рори или Патрику. Это был хоть и слабый, но все же луч надежды.
   – У меня получится, – твердо сказала она. – Только бы мне удалось покинуть эти стены.
   – А как же Патрик – он ведь любит тебя?
   – О чем ты? Он не хочет иметь со мной ничего общего.
   – Возможно, он боится любить, как боялся Рори, но гордому мужчине трудно в этом признаться.
   – И что? Даже если это правда, мое присутствие здесь опасно для него, а мое исчезновение вместе с кораблем грозит гибелью для моей матери.
   Фелиция невольно поежилась:
   – Какой страшный выбор…
   По ее тону Джулиана догадалась, что и сама Фелиция тоже когда-то стояла перед страшным выбором. Она перевела глаза на маленького Патрика, который, оставив лошадку, играл теперь с деревянными ложками.
   Снова взглянув на Фелицию, Джулиана подумала, удастся ли ей обрести когда-нибудь такое же спокойствие, и решила, что вряд ли.
   – Ты уверена, что готова рискнуть? – мягко спросила Фелиция. – До Англии далеко, и твоя история должна выглядеть убедительной. Если ты сделаешь ошибку, то погубишь очень многих.
   – Они и без меня могут погибнуть.
   – Я тоже пыталась спасать людей, но у меня не всегда получалось, – заметила Фелиция. – Однажды я даже чуть не потеряла Рори, Джейми и Лахлана, всех разом. Вот тогда-то я и поняла, что планы, которые кажутся благородными и легкими, не являются ни тем ни другим.
   – Но я не представляю, что еще можно сделать.
   Фелиция обняла ее:
   – Подумай обо всем хорошенько. У тебя доброе сердце, Джулиана, а Патрику как раз этого и не хватает.
   Джулиана глубоко вздохнула:
   – Ну так что – ты мне поможешь?
   – Нет, – тихо, но твердо ответила Фелиция. – Я не могу предать Патрика. Ни он, ни Рори меня не простят. И я не думаю, что у тебя что-нибудь получится, даже если бы я согласилась.
   Джулиана встала.
   – Но ты им не расскажешь…
   – Нет, этого я не сделаю.
   – Спасибо, – поблагодарила Джулиана.
   – Патрик уезжает завтра в Эдинбург, – добавила Фелиция после некоторого колебания.
   У Джулианы упало сердце.
   – Мужчины бывают такими глупыми… – Фелиция покачала головой. – А если еще мы станем делать глупости…
   Джулиана кивнула и поспешила уйти, пока не сказала лишнего. Теперь она чувствовала себя еще более одинокой, чем прежде.
 
   Патрику удалось продержаться в стороне от Джулианы большую часть дня, пока он провожал Фелицию за пределы границ территории Маклейнов, используя для этого старые тропы, проделанные когда-то для нападения на скот Кэмпбеллов. Сейчас тропы заросли травой и кустарником, и двигаться по ним было крайне трудно.
   Вернувшись в замок к окончанию вечерней трапезы, Патрик нигде не мог обнаружить Джулианы. Слуга сказал ему, что она забрала еду в комнату, и он забеспокоился еще сильнее.
   Уж не заболела ли она?
   Поднявшись по лестнице, Патрик постучал в дверь, а потом, не дожидаясь ответа, открыл ее…
   Джулиана встретила его в ночном халате; ее роскошные волосы рассыпались но плечам. Нетронутая еда стояла на столе и уже совсем остыла.
   – Можешь идти, – велел он Кармите, и, взглянув на хозяйку и получив разрешение, та быстро вышла. – Ты не спускалась ужинать.
   – Нет.
   – Может, ты захворала?
   – Нет.
   – Тогда, наверное, Диего тебя чем-то обидел?
   – Нет.
   – Но если ты здорова, тогда что…
   – Насколько мне известно, ты собираешься завтра уехать с Джейми Кэмпбеллом, – неожиданно громко произнесла Джулиана.
   – Возможно, но какое это имеет значение?
   – И ты, конечно, не планировал сказать об этом мне?
   Патрик пожал плечами: он и правда хотел улизнуть как вор, зная, что может случиться, если он придет попрощаться.
   – Итак, ты хочешь, чтобы я сидела здесь и ждала твоего возвращения? – Ему вдруг показалось, что Джулиана вот-вот набросится на него. – Тебя не трогает, что я буду волноваться о своей матери, о Кармите… и о тебе тоже.
   Патрик сделал шаг вперед:
   – Джулиана…
   – Ты держишь меня в плену, спишь со мной, уезжаешь, не говоря ни слова. Разве настоящие мужчины так поступают?
   Словно желая загладить свою вину, Патрик протянул к ней руку, но Джулиана отшатнулась от него.
   – Не трогай меня!
   – Но почему? Я не хотел тебя обидеть, поверь.
   – Вот как, не хотел обидеть! Ну что ж, тогда уезжай в Эдинбург и играй там в свои опасные игры, а я… – По щеке Джулианы покатилась слеза, и она яростно смахнула ее ладонью.
   Патрик протянул руку к ее лицу, и Джулиана замерла.
   – Я вынужден так поступить, клянусь. Зато когда я вернусь… – Патрик наклонился, и, как только он слегка коснулся ее щеки губами, руки Джулианы взлетели к его шее. Их поцелуй мгновенно набрал необузданную силу, дикий, отчаянный и ненасытный в одно и то же время. И все же Патрик отчетливо сознавал, что сейчас еще не пришло время ни для него, ни для нее. Его поцелуй стал нежнее, и вскоре глаза Джулианы словно подернулись туманом, отчего у него сжалось горло.
   С трудом оторвавшись от Джулианы, Патрик резко повернулся и торопливо вышел, словно за ним гнался сам дьявол.

Глава 27

   В ту ночь в комнате Патрика появился Денни: неловко переминаясь с ноги на ногу, он словно ждал чего-то.
   Патрик предложил ему кубок с вином, но Денни покачал головой, продолжая взволнованно смотреть на него.
   – Ты хочешь уехать из Инверлейта? – помедлив, спросил Патрик.
   Денни покачал головой.
   – Ты хочешь остаться?
   И снова «нет».
   – Тогда, может, ты хочешь поехать завтра с нами?
   Денни радостно закивал.
   Патрик посмотрел на него изучающим взглядом: На скамье глаза этого человека казались пустыми, движения замедленными, но… Не было ли это со стороны Денни маскировкой, попыткой постичь, что же с ним произошло? Теперь, гладко выбритый, с аккуратно подстриженными волосами, Денни имел внешность аристократа, но и сейчас его движения оставались медлительными и осторожными, словно он блуждал в потемках в попытке обнаружить что-нибудь знакомое.
   Что ж, возможно, Эдинбург и новые лица подстегнут его воспоминания. Для Патрика не представляло никакой трудности взять Денни с собой в качестве своего слуги или слуги Джейми.
   Джейми. Патрик вдруг обнаружил, что в мыслях называет Кэмпбелла Джейми. Неужели небеса не обрушились ему на голову?
   И что, если такое же чудо произойдет с Денни?
   Когда, сев на лошадей, Джейми, Патрик, Денни и Лахлан отправились в путь, Джулиане до боли захотелось присоединиться к ним, но рядом с ней стояла Кимбра, а Фелиция уже покинула замок в сопровождении своего эскорта.
   – Я уже не единожды это видела, – призналась Кимбра. – И каждый раз у меня такое чувство, будто уезжает мое сердце.
   – Кажется, у меня тоже. Но одного я не могу понять: зачем они взяли Денни? – Джулиана искоса посмотрела на Кимбру.
   – Денни сам попросил об этом Патрика. Возможно, под воздействием новых впечатлений его память восстановится. Кстати, у Лахлана была такая же история после ранения в голову.
   – Но у Денни это продолжается гораздо дольше, – заметила Джулиана. – У Лахлана на это ушли всего недели, разве нет?
   – Все равно для полного восстановления памяти понадобились месяцы; вот только у него был стимул, и он хотеть вспомнить прошлое. Боюсь, что у Денни такого стимула нет.
   Джулиана вздохнула:
   – Теперь я до конца жизни буду чувствовать себя виноватой…
   – И напрасно, ты тут совершенно ни при чем, хотя я тебя понимаю. Услышав, что моим родным в Англии приказали перебить всех шотландцев, я испытывала то же самое, и мне тоже было стыдно за невольное участие, хотя у меня и не было власти, чтобы хоть что-то изменить. – Кимбра протянула руку, и Джулиана с благодарностью взяла ее. Впервые она не чувствовала себя одинокой.
   – Я лишь мельком видела Лахлана, – произнесла она с сожалением.
   – Ничего, еще увидишь. Его все любят, но все же и у него были свои демоны, как у его братьев. Мне кажется, что порой они к нему возвращаются. – Кимбра неожиданно улыбнулась. – И все же мне кажется, Лахлан понравится тебе еще больше, когда ты послушаешь, как он играет на лютне.
   – Я слышала игру твоей дочери: у нее неплохо получается.
   – Это Лахлан научил ее. Они очень похожи, хотя Лахлан ей не родной отец.
   У Джулианы больно сжалось сердце. Ей тоже хотелось испытать ответную любовь, но пока она могла лишь завидовать Кимбре, вслушиваясь в тихие звуки ее голоса.
   Всадники ускакали, и ворота снова закрылись.
   – Пойду взгляну на лошадей, – проговорила Джулиана, отходя от окна.
   – Одра просит меня взять ее на озеро на пикник, – неожиданно произнесла Кимбра. – Может, и ты с нами поедешь?
   – Когда? – сразу оживилась Джулиана.
   – Я сначала должна спросить разрешения у Рори, – пояснила Кимбра. – Обязательно подойду к нему сегодня.
   Джулиана благодарно кивнула. Она не знала, годится ли эта ситуация для побега, но в любом случае хотела выехать за пределы замка и полюбоваться окрестностями.
   Выйдя от Кимбры, Джулиана направилась во двор. На учебном плацу она увидела Диего и остановилась, наблюдая за ним. Диего и один из Маклейнов бились на палашах, и Джулиана не могла оторвать от них глаз. Хотя она и была наслышана о искусстве испанца как фехтовальщика, но не представляла, что он настолько лучше своего противника, имевшего гораздо более крепкое телосложение. Диего ни секунды не стоял на месте, тогда как движения шотландца были вполне предсказуемыми. Парировав мощный удар, Диего позволил чужому оружию вскользь задеть край своего щита, а затем, сделав шаг в сторону, обрушил клинок на палаш шотландца и выбил оружие из его рук.
   Не имея намерения продолжать поединок, Диего повернулся спиной к противнику. В тот же миг шотландец прыгнул на него сзади и повалил на землю.
   Джулиана видела, как лицо испанца исказила ярость: в широкой белой рубахе, контрастировавшей с его оливковой кожей и черными волосами, он был полон грации и праведного гнева. Вскочив с земли, Диего с такой силой ударил Маклейна кулаком в лицо, что Джулиана услышала звук удара, хотя находилась далеко от них.
   Шотландец отлетел на несколько шагов, затем тяжело поднялся и выхватил кинжал. При виде этого у Джулианы по спине поползли мурашки, однако Диего ловким ударом по запястью выбил нож из руки противника. Движение было столь молниеносным, что Джулиана даже не заметила, как это случилось. Еще один взмах – и шотландец снова оказался на земле; тут же к нему подбежали двое Маклейнов и оттащили Диего прочь от поверженного.
   Стряхнув их с себя, испанец независимо зашагал прочь, и Джулиана двинулась за ним.
   На рубашке Диего виднелись следы крови, растрепанные волосы прилипли ко лбу.
   Внезапно испанец резко обернулся, словно почувствовал опасность, затем на его губах заиграла обычная сардоническая усмешка.
   – Разве вас не предупреждали, что красться за кем-либо очень опасно?
   – Вы ошибаетесь, – ответила Джулиана, призывая на помощь все свое достоинство. – Я наблюдала за вами и подумала, что, возможно, могу вам чем-нибудь помочь.
   Испанец взглянул на свою окровавленную рубашку и прищурился:
   – Это рубашка Маклейнов, а что касается ран, то были у меня и пострашнее.
   – Я знаю. – Джулиана потупилась. – Прошу меня простить.
   – Не стоит, сеньорита, вы здесь ни при чем. К тому же, возможно, именно вы спасли нас всех.
   – Как это? – не поняла Джулиана.
   – Благодаря вам мы следовали в Англию, и к тому же в нужный момент вы отвлекли внимание команды.
   Они подошли к конюшне.
   – Вам разрешают ездить верхом? – невинно поинтересовалась Джулиана.
   – Только в сопровождении кого-либо из Маклейнов.
   – Вот как? Тогда не понимаю, почему вы остались. Могли бы стать свободным человеком, если бы сели на корабль.
   – В настоящее время нахождение на борту судна не означает для меня свободу, любезная Джулиана, и поэтому я предпочитаю чувствовать под ногами твердую землю.
   Диего впервые назвал Джулиану по имени, и ее плохо скрываемое удивление вызвало у него на губах улыбку.
   – Я могу называть вас сеньорита, если вам так удобнее.
   – Нет уж, пусть будет Джулиана.
   – Тогда договорились.
   Они вошли в помещение конюшни и подошли к стойлу. Испанец ласково заговорил с ближайшей лошадью, и она сразу потянулась к нему. Очевидно, Диего умел обращаться с животными не хуже, чем с оружием.
   Затем, к удивлению Джулианы, Диего направился в дальний угол конюшни, где шотландская овчарка кормила щенков. Остановившись, он стал с любопытством смотреть на них.
   – Меня всегда поражало, как хорошо животные умеют ухаживать за своими детенышами, даже самыми крошечными.
   – Думаю, это дано им от природы, – осторожно сказала Джулиана.
   – Пожалуй, – согласился Диего. – Талант, которым, к сожалению, обладают не все люди. – Он наклонился и, подобрав одного из щенков, почесал ему животик. Джулиане было странно видеть такое проявление нежности после только что закончившейся свирепой драки, невольной свидетельницей которой она стала. Все же произнесенные им слова прозвучали как-то бесчувственно, даже равнодушно. За этим определенно что-то скрывалось, но выяснять это Джулиана не стала: ее интересовало нечто совершенно другое…
   – Вы так и не ответили на мой вопрос. – Она перешла с английского на испанский. – Почему вы не уехали с остальными?
   – А мне казалось, что я ответил. – На его лице отразилось удивление.
   – Помню, вы сказали, что не хотели бы снова оказаться на борту корабля и что Маклейны пришлись вам по нраву, но я не верю, что это истинные причины.
   – Вот как?
   Джулиана вздохнула; она поняла, что все равно не добьется от него правдивого ответа, и вдруг, неожиданно для себя, спросила:
   – Вы мне поможете?
   Испанец вскинул бровь:
   – Как?
   – Я хочу покинуть Инверлейт.
   Его брови поднялись еще выше.
   – Так вот что вы замышляете! А говорили, что у вас ничего такого и в мыслях нет.
   – Теперь есть. Мое присутствие опасно для всех, в том числе и для вас.
   – И поэтому вы намерены принести себя в жертву?