Поттер Патриция. Железное сердце

   — О Господи, — простонал Ник, опуская голову в ладони.
   — Ее муж и младенец умерли от холеры. По-моему, она сочла тебя Божьим даром. Она вовсе не хотела поступить плохо.
   — Я… понимаю, — шепнул Ник, вспоминая о многих мелочах и о многих приступах одиночества, когда ему казалось, будто он лишен частицы собственной души. И еще он вспомнил боль, испытанную им, когда рейнджер прижег свою рану. Какое невероятное совпадение, а тут еще странная телепатическая связь, позволявшая им читать мысля друг друга.
   — Но почему он ничего не сказал?
   — Наверное, хотел убедиться, — ты ведь был уверен в обстоятельствах своего рождения. Он знал, что ты недолюбливаешь его, и поэтому не хотел… в общем, черт его знает. — Дэниэл никогда не чертыхался, и это было очевидным признаком волнения. — Ты имеешь право знать. И он тоже.
   Ник не мог разобраться в своих чувствах. Неужели он не тот, кем был все эти годы? Но именно об этом твердит ему Дэниэл. Он вовсе не Ник Брэден. Его фамилия — Дэвис.
   — А как же Лори? Энди?
   Дэниэл смотрел себе под ноги.
   — Никакого родства, Ник, не считая…
   — Не считая?..
   — Твоего сердца.
   Нику казалось, будто у него обнажились нервы. Он и сам был нагим, лишенным своей семьи.
   И очень одиноким.
   Конечно, сердце связывало их между собой, но… этого недостаточно. Только не сейчас. Ведь вся его жизнь была ложью, и его на миг охватил гнев на мать и Джонатана за то, что они лгали ему.
   Тот же гнев распространялся и на Моргана Дэвиса.
   — А как давно… заподозрил Дэвис?
   — Пожалуй, недавно. Очевидно, он заметил твою родинку утром и начал припоминать то да се, и в том числе рассказы о женщине, исчезнувшей после убийства его родителей. Тогда все решили, что она захвачена и убита команчами.
   Утром… С тех пор прошла целая жизнь!
   Его брат. Боже, не только брат, но и близнец.
   Боль волной накатила на Ника и затаилась глубоко в душе. Ведь он несколько раз мог убить Дэвиса. Видит Бог, он хотел его убить. Ник вспомнил, как Морган протянул ему недавно руку, зная, что рукопожатие, возможно, не состоится. Теперь Ник понял смысл озадаченных и пытливых взглядов рейнджера в конце путешествия. Не тяготится ли, случайно, обретением такого родственника и Морган?
   Рейнджер — и изгой.
   Пальцы Ника зарылись в мягкую землю словно в поисках душевного равновесия. Дэниэл все еще стоял неподалеку, ожидая.
   — Я хочу побыть один, — сказал Ник. Дэниэл кивнул.
   — Флер… сама не своя от волнения. Боится, что ты не поймешь. Я могу сказать ей?..
   — Скажи, что она всегда будет мне матерью, — мягко произнес Ник.
   Карлик подошел к нему, коснулся плеча. Ник поднял голову и увидел в его глазах слезы. Он никогда еще не видел Дэниэла плачущим, даже после грубых издевательств и злых насмешек обидчиков. Не дав Нику произнести ни слова, его друг взял за поводья лошадей и отправился назад в лагерь.
   — Оставь Дикенса здесь, — попросил Ник. Дэниэл помедлил, затем привязал поводья к дереву и исчез в рощице.

* * *

   Лори не отводила глаз от лица Моргана. Она так легко могла потерять его, и осознание этого страшило ее. Неужели можно так сильно полюбить человека, которого еще совсем недавно ненавидела? Частицей разума она понимала: любовь и ненависть — сильные и страстные чувства, каждое из которых потрясает душу.
   Что ж, эти потрясения уже разрывают ее сердце между преданностью Нику и любовью к человеку, не признающему компромиссов. По-видимому, Морган Дэвис не пойдет на уступки, ведь он видит мир только черно-белым. Он одиночка по натуре и блюститель закона по выбору. Скажи ей кто-нибудь пару месяцев назад, что она по уши влюбится в такого человека, — она расхохоталась бы ему в лицо.
   Но теперь она смотрела на рейнджера, и ей было не до смеха. И Лори и Ник были хорошими наездниками, даже отличными. Оба могли встать на круп неоседланной лошади босыми ногами и удерживаться на скаку. Но ни у одного из них не было такого взаимопонимания с лошадью, как у Моргана. Он словно слился со своим Демьеном в одно целое.
   Впрочем, сейчас он сидел в седле истуканом, и девушке казалось, что Морган обижен не на шутку. На собственном опыте она узнала, что Уайти Старк наслаждался, причиняя ей боль. Лори достаточно знала и Моргана: он никогда не смирится с обидой. Будто читая ее мысли, он повернулся, и на губах его появилась неуверенная улыбка. И вот сюрприз — он подмигнул ей. Это получилось у него изумительно, и Лори обрадовалась шутливой искорке, видимо годами тлеющей в уголке его души. Что ж, для начала и это неплохо.
   — Я выгляжу не лучше тебя? — спросила вдруг она.
   Лицо Моргана не только покрывала щетина, но и синяки, к тому же у него была испачкана одежда и сломана пара ребер. Он пристально посмотрел на нее, прежде чем ответить, и, как обычно, взгляд его был прямым и открытым. Скулы его окаменели, и улыбка исчезла.
   — Думаю, мисс Лори, мы выглядим одинаково. Ваш синяк пройдет через несколько дней. — Лори еле уловила шутливые нотки в обращении «мисс», которым он поддразнивал ее. Да, ему нужно непременно поучиться шутить. И как следует постараться.
   Она вздрогнула, но уголки ее губ приподнялись в улыбке.
   Он наклонился и нежно стряхнул с ее волос сосновые иглы.
   — Мне больше по душе, когда эти иглы попадают сюда по той причине, — поделился он, и ее сердце дрогнуло.
   Снова нахлынули воспоминания. Его тело над нею и рука, тем же движением смахивающая сухие иглы, и еще его взгляд… изумленный и завороженный.
   — Спасибо, — тихо сказал она. — Спасибо, что пришел за мной и что помог Нику.
   Что-то в его лице изменилось, оно будто окаменело, и рейнджер отвернулся. Лори не поняла — ведь они с Ником помирились. Он сам ей сказал и доказал это, отпустив брата.
   — Морган? — робко окликнула она.
   Не глядя на нее, он погнал лошадь чуть быстрее.
   — Что случилось, Морган?
   На щеке у него дернулся мускул.
   — Не будь Ник твоим братом… — начал было он, но она не поняла и вопросительно вздернула подбородок.
   Он с минуту помолчал, затем продолжал, смущенно подбирая слова, и это изумило ее в человеке, всегда владевшем ситуацией.
   — Ты и я… это потому, что я так похож на Ника?
   Лори была поражена: оба парня настолько разные, их внешнее сходство представлялось ей лишь игрой природы. Но она вдруг почувствовала его глубокое беспокойство.
   — Вовсе нет, ведь Ник мой брат.
   — Но если бы он не был братом? — настаивал Морган.
   — Почему ты об этом спрашиваешь? — не выдержала она.
   Моргану хотелось сказать ей, что, судя по многим признакам, Ник Брэден на самом деле Ник Дэвис. Кого она выберет, если Ник ей не брат? Он почти не сомневался. Между Лори и Ником были искренние товарищеские отношения, но Морган догадывался, что Ник — непревзойденный сердцеед. Он же, Морган, искусен в делах, не имеющих с покорением сердец ничего общего.
   Он уже и так причинил Нику и Лори много бед. На этом он ставит точку — он отпустит Ника и пожелает обоим счастья, пусть это разобьет ему едва обретенное сердце.
   Такова только толика его долга перед ним.
   — Морган? — снова настойчивый вопрос Лори. С той минуты, как она упомянула Ника, глаза рейнджера словно скрыло темной, непроницаемой пеленой. Но его вопрос был таким странным и неожиданным…
   Показались первые вывески лавок, и он воспользовался этим, чтобы избежать ответа.
   — Я отвезу наших приятелей к шерифу, а ты поезжай в гостиницу и сними комнату. Заодно я выясню у шерифа насчет доктора. — Он заметил на ее лице знакомую непокорную мину и добавил обезоруживающим голосом:
   — Пожалуйста. А потом мы отдохнем, ведь мы так измучились….
   Лори растаяла от его слов, не в силах устоять перед его просьбой, и кивнула.
   — Но если ты не вернешься через тридцать минут, я пошлю за тобой охотника за премией.
   Это была неважная шутка, скорее даже безвкусная, но она вызвала на его хмуром лице полуулыбку.
   — Да, мэм, — чопорно ответил он.

* * *

   Бет ждала Ника. Дэниэл вернулся без него, поговорил шепотом с Флер, и оба исчезли в фургоне, где уже отдыхал Джонатан. Энди постелил свою скатку под фургоном.
   Бет уже успела навестить Мэгги. Девочка блаженно спала на перине в восхитительном, не перестающем ей нравиться фургоне. Там было местечко и для Бет; спальные места отделялись друг от друга занавесками. Женщина вернулась и снова принялась ждать Ника. Она услышала от Джонатана о случившемся с Уайти и узнала, что Ник согласился вернуться в Техас с рейнджером. Но, очевидно, случилось еще что-то, о чем она не знала.
   Атмосфера как бы сгустилась, грозя яростной бурей. Бет казалось, будто ее новые друзья расхаживают на цыпочках меж осколками стекол.
   Причина оставалась для нее загадкой; ведь Ник очень устал, и непонятно, что удерживает его у ручья. Бет не могла избавиться от ощущения, что нужна Нику. После того дня он тоже был нужен ей — просто чтобы подержать ее в объятиях. Наконец она отбросила осторожность и условности и отправилась на его поиски, закутавшись от холодного ветра в шаль.
   Бет знала, что он и Дэниэл водили лошадей на водопой, и пошла вниз, к ручью, где еще раньше успела постирать одежду в ожидании Ника. Но его там не было, и она решила не идти дальше, чтобы не упустить его окончательно. Усевшись у ручья и дрожа от холода, она продолжала ждать.
   Прошло около часа или больше. Она замерзла, но наружный холод был несравним с тем, что окутывал ее душу. Она не представляла себе глубины своих чувств к Нику до минувшего дня, когда он поцеловал ее печальным и невыразимо нежным поцелуем. Она не хотела отпускать его, понимая, что теперь не захочет с ним расстаться.
   Бет услышала стук копыт. Медленный и усталый. Она поднялась и увидела Ника: он ехал опустив плечи и казался потерянным. Как не похож он был на гордого и непокорного парня, готового сражаться с рейнджером до последнего вздоха.
   — Ник?
   Он поднял голову и увидел ее. Широкие плечи парня распрямились, он спешился и подвел лошадь к ожидавшей женщине.
   Ник посмотрел на нее непроницаемыми в темноте глазами.
   — Тебе не нужно быть здесь одной, — сказал он.
   — По-моему, тебе тоже, — ответила она. — Я… очень волновалась, и мистер Уэбстер казался таким грустным.
   Он обнял ее и привлек к себе. Она вздрогнула, и он отпустил ее, потом снял с себя куртку и набросил ей на плечи. Отступив, он стоял против нее, и тело его казалось вытесанным из камня.
   — Что случилось? — мягко спросила она. — О чем сказал Дэниэл?
   — О том, что вся моя жизнь — ложь, — горько произнес он.
   Она не знала, что ответить. Скорбь в его голосе была глубока и не шла в сравнение с горечью, которую он испытывал, сердясь на Моргана Дэвиса. Он тяжело проглотил ком в горле, будто справляясь с особенно невкусной пищей.
   — Дэниэл только что сказал мне, что моя семья — вовсе не моя семья и что… Морган Дэвис мой брат. Брат-близнец.
   Бет сочувственно взяла его руку. Она была холодна, и Бет поднесла ее к губам и слегка коснулась, затем помассировала рукой, пытаясь согреть.
   Неожиданно она очутилась в его объятиях, таких тесных, что она едва могла дышать, и по ним она поняла глубину его отчаяния, вызванного ощущением потери. Ей хотелось как-то утешить его. Ведь он не потеряет то, что у него есть, не утратит их любовь — это очевидно, но сможет приобрести нечто важное. Но он должен прийти к этому выводу сам.
   — Он знал, — устало произнес Ник, — Дэвис. Но почему же я не знал? Почему я не узнал собственного брата?
   — О чем тебе рассказал Дэниэл? — повторила вопрос она.
   Он рассказал ей обо всем короткими, мучительными фразами, каждая из которых давалась ему с трудом. Бет понимала, что он стремится осознать реальность услышанного от Дэниэла. Интересно, что чувствовала бы она, скажи ей кто-нибудь, что она не дочь Джеймса и Элизабет Кэролл, а родственница того, кого привыкла считать врагом?
   Это казалось ей немыслимым.
   — Мистер Дэвис и сам не знал этого, пока не увидел твое родимое пятно, — проговорила она наконец. — Откуда же мог догадаться ты?
   — Я должен был… что-то почувствовать.
   — Ты и почувствовал, — нежно подсказала Бет. — Просто ты не разобрался в нем… из-за вашей вражды. Лори рассказала мне, как ты помог ему во время снежной бури, и еще… вы оба отлично действовали, спасая меня, и позже, когда на нас напал охотник за премией. — Она помолчала и осторожно продолжала:
   — Ты мог и не возвращаться за ним. Я с самого начала увидела в вас нечто схожее и естественное. Мне всегда казалось, что вы родня, но Лори уверила, что это невозможно.
   — Проклятье, он мне даже не нравится.
   Она улыбнулась:
   — А тебе никогда не казалось странным, что у вас обоих гнедые лошади? У него Демьен, у тебя — Дикенс.
   — Гнедые здесь повсюду.
   — И улыбаетесь вы одинаково. — Она коснулась пальцами его губ. — У вас необычная улыбка… скорее полуулыбка.
   Он глянул на нее подозрительно:
   — Да я никогда не видел, чтобы он…
   — А эта ямочка? — перебила она, и ее руки потянулись к глубокой, делящей подбородок надвое ямке.
   Ник попытался поймать ее палец губами, но она была слишком проворна.
   — Даже бровь у тебя поднимается точно так же.
   Он поднял бровь, и рука Бет коснулась ее и помассировала кожу вокруг его глаз.
   — Ты изучала его слишком пристально, — с подозрением проронил он.
   — Только потому, что он похож на тебя. Кое в чем.
   Она заслужила намек на улыбку.
   — Спасибо и на этом, — сказал он. Бет прижалась к нему и уютно устроилась в его объятиях.
   — Разве так плохо найти брата?
   — Будь он кем-то другим.
   — Например, Уайти Старком? — наивно спросила она.
   — Ну конечно, не каким-то отребьем, — поправился он. Ник обнял ее покрепче, и она замерла.
   — Он так или иначе мог быть тебе братом, — сказала она. — Ведь он и Лори любят друг друга.
   — Но это непристойная мысль.
   Она подняла глаза, пытаясь понять смысл сказанного. Очевидно, Лори все-таки не состоит в родстве ни с тем, ни с другим.
   — Мой брат… женится на моей сестре, — пояснил он. Этой ночью он ощутил глубину чувств Моргана к его сестре, увидев, как тот коснулся ее прощальным, жертвенным поцелуем. Ник пробежал пальцами по волосам Бет:
   — Она всегда будет мне сестрой, ведь Лори приходила ко мне со своими обидами еще с тех пор, как ходила пешком под стол. То же самое и с Энди.
   — Лори несгибаема, верно?
   — Иногда я даже сожалею об этом, — заметил Ник. — Она бросается в жизнь очертя голову. Скорее в неприятности, вроде Моргана, — проворчал он.
   Бет мысленно порадовалась, что, разговаривая, Ник постепенно расслабляется. Похоже, он уже смирился с ситуацией, а может, и нашел в ней свое очарование.
   — Жаль, что я не слишком похожа на нее, — задумчиво заметила Бет.
   — Подумать только, — проронил Ник, — слышать такое от леди, управляющей в одиночку ранчо в окружении индейцев и пускающейся в путь среди ночи. В тебе тоже немало мужества. — Последние слова прозвучали почти шепотом и закончились вздохом, когда их губы слились в поцелуе.
   Для них уже не было ни Моргана, ни Лори.
   Остались только они двое и ночь.

* * *

   Очнувшись от глубокого сна в одной из пустых камер тюрьмы Пуэбло, шериф отнюдь не был счастлив. Он с неприязнью уставился на небритое лицо Моргана, его пыльную одежду и внушительный на вид шестизарядник. Даже жетон рейнджера не произвел особого впечатления. Затем взор шерифа перешел на стоящею рядом с Морганом скованного наручниками Форда Бэйли, и он помрачнел еще больше.
   — Какого черта вы не пришли сюда, когда впервые появились в городе? — осведомился он у Моргана. — Обычный визит вежливости.
   — Я хотел по возможности не привлекать внимания, — ответил Морган. — Я знал, что эти двое охотятся за нами.
   — Что ж, вижу, они вас нашли, — сухо промолвил шериф. Он был высоким, поджарым мужчиной с жесткими глазами, и Морган мгновенно определил в нем отличного представителя закона.
   Морган кивнул и пересказал последние события, начиная с похищения Лори.
   — А где сейчас ваш арестант?
   — Он с семьей за чертой города.
   Брови шерифа сошлись на переносице.
   — Похоже, ты слишком доверчив, а?
   Никто никогда не говорил такого Моргану, и он вдруг усмехнулся:
   — Нет, но это не обычный случай — Брэден спас мне жизнь.
   — Что ж, дело ваше, но я не хочу больше в моем городе неприятностей.
   — Их не будет. Я бы предпочел завести здесь дело на Форда Бэйли о похищении. Лори Брэден будет здесь утром, чтобы подписать необходимые бумаги.
   — Где она сейчас?
   — В гостинице «Трейдере Пост». Мне нужно найти для нее доктора.
   Шериф посмотрел на его лицо и окаменевшую фигуру:
   — Пожалуй, вам он тоже нужен.
   Морган пожал плечами.
   — Дело ваше, — проговорил шериф. — Док Симпсон в доме напротив. Я устрою здесь Бэйли и пошлю кого-нибудь за гробовщиком для другого парня.
   — Спасибо.
   — В следующий раз вначале приходите ко мне, — напомнил шериф, — и доставьте сюда леди утром…
   Доктор, придя в гостиницу, потратил минут тридцать на них обоих, перевязав несколько порезов Лори и наложив плотную повязку на ребра Моргана, одно из которых, по его мнению, было сломано. Глянув на исполосованное боевыми шрамами тело рейнджера, включая новый шрам на плече, доктор покачал головой:
   — Господь совершил чудо, оставив тебя в живых с такими ранениями.
   — Вы не первый, кто так думает, док. Спасибо. — Он дал ему пятидолларовую купюру и закрыл за ним дверь. Они находились в комнате Лори, Морган занял комнату рядом. Он привел доктора прямо к Лори и остался сам, чтобы тот обработал заодно его раны.
   Пора было уходить, и он знал это. Лори была признательна ему, но он не нуждался в благодарности. Она была беззащитна. Черт побери, он тоже. Впервые, насколько он себя помнил, он был беззащитен перед женщиной, перед другим человеком. Проклятье, он просто не мог повернуть ручку двери. Огромные золотистые глаза девушки задавали ему множество вопросов, но он не знал, как на них ответить. Вначале необходимо уладить дела с Ником.
   «Иди!» — кричал ему рассудок, но тело не повиновалось приказу. Его тело и сердце повиновались другому, более стихийному порыву.
   — Не уходи, — сказала Лори. — Ты очень нужен мне… этой ночью. — Он заметил ее дрожь и подумал, что ей пришлось перенести за последние часы. Бог знает что говорил и делал Уайта, и вдобавок она так долго волновалась за него и Ника.
   — Просто обними меня, — попросила она. — Обними и постой со мной.
   Он положил руки ей на плечи и ощутил ее дрожь.
   — У тебя был чертовски трудный день, да? — Она провела рукой по его груди — по новому шраму, по бинтам и старым ранам. — Похоже, у тебя было много таких дней. Ты не очень-то заботишься о себе.
   — Верно, — согласился он, наслаждаясь прикосновением ее руки, словно впитывающей в себя его застарелую боль. Но его охватила новая, пронзительная боль, не имеющая ничего общего с ранами тела, — он хотел ее несмотря ни на какие раны. Ночью он снова был на волосок от смерти и теперь хотел того, чего ему больше всего не хватало в жизни. Он жаждал касаться и получать прикосновения в ответ, хотел, чтобы кому-то было небезразлично, жив он или мертв.
   Господи, как это желание успело стать таким сильным и убедительным, что он готов забыть все на свете? А сколько лет он прятал свою душу в каменных тайниках, не позволяя ей понять значение этого желания. Теперь стены рухнули, и он чувствовал себя обнаженным и беззащитным. И целиком во власти своего желания, настолько зависимым от него, что это чертовски пугало его.
   Его просто трясло от силы страсти, грозящей унести Лори и взять ее жизнь и любовь, которые она предлагала. Но этого не позволит ему врожденная честность: она должна узнать о его опасениях. Но когда она подняла на него свои колдовские золотистые глаза, он почувствовал себя великаном и трижды героем, и слова застряли у него в горле.
   — Благодарю тебя, — шепнула она.
   Его воспарившая душа рухнула наземь, как подбитая птица. Он не нуждался в проклятой благодарности.
   Он принудил себя отстраниться, выдавил из себя суровые слова и посмотрел в окно, за которым виднелись первые проблески рассвета.
   — Я не сделал ничего такого, чего бы ни сделал для любого порученного мне пленника. Никто не отнимет у меня арестанта. Никто! — подчеркнуто внушительно произнес он.
   Услыхав тихий вздох, он непроизвольно устремил на нее взор. Ее лицо было серьезным, глаза задумчивыми.
   — Кажется, я благодарила тебя за то, что ты такой, какой есть, — медленно проговорила Лори. — И ни за что иное. Я знаю, что ты сделал бы то же самое для любого другого. Быть может, поэтому я и люблю тебя.
   Любовь. Это слово прокралось в его сознание, оно было теплым и настойчивым. Но в то же время чуждым. Новым. Его было трудно — нет, невозможно — принять, поверить ему. Он открыл было рот, чтобы заговорить, но она положила пальцы на его губы и заставила молчать.
   — Я никогда не встречала такого, как ты, — сказала она. — Эта гранитная одержимость, не уступающая ни дюйма никому и никогда. Я так долго не верила, что ты действительно такой.
   Моргану хотелось возразить — просто он упрям, прямодушен и чист, вот и все. Но ее губы остановили его. Они убеждали и принуждали его поверить в невозможное. Он знал, что его нельзя полюбить. Никто еще не любил его. Кажется, она разглядела недоверие и сомнение в его глазах.
   — Ты просил меня поверить тебе, но я была… глупа и не поверила, — медленно промолвила она. — Теперь я прошу тебя довериться мне, Морган. Я знаю, что не имею на это прав… после всего случившегося…… — Она смолкла, и Морган расслышал в ее голосе вину и сожаление.
   — Не надо, — сказал он. — У тебя не было оснований…
   — У меня есть мое сердце. Только я не послушала его.
   — Я никогда не верил мыслям, идущим из сердца, — мягко сказал он.
   Она покачала головой:
   — Это не правда. Однажды ты рассказал мне… — Она вспомнила его историю о пленнике, которого он отпустил позаботиться о жене и который едва не убил его.
   — Тогда я извлек урок.
   — А теперь?
   — Не знаю, — сказал он, чувствуя, что на самом деле знает. Он думал сердцем последние несколько дней — поэтому и навлек на всех смертельную опасность.
   «Твой отец умер из-за женщины. Рейнджер не должен влюбляться,» — преследовали его слова Кэллума. Морган был рейнджером, и никем иным. Он никогда еще не подвергал это сомнению, никогда не задумывался над этим.
   — Попробуй, — продолжала Лори. — Я хочу немножко того самого сердца. Думаю, оно гораздо больше, чем ты предполагаешь.
   Господи, да она уже завладела этой дьявольской штукой целиком. В этом и заключалась проклятая ситуация.
   — Морган?
   Он очнулся.
   — Останься со мной сейчас. Не… уходи.
   Он откинул с ее лба локон, и обнажилось милое, покрытое синяками лицо. Он уже понял, что не может покинуть ее. Только не сегодня, когда в глазах ее таится страх. Когда его зовет любовь и манит надежда.
   Была еще мысль о Нике. Но ему удалось утихомирить даже ее.
   Он увлек девушку к постели, лег рядом, и руки его легко пробежали по ее предплечьям, затем по лицу. Он ощущал ее дрожь, помнил, что тело ее покрыто синяками под стать его телу. Но их поцелуй разбудил страсть, тлеющую в них с того первого поцелуя в Ларами. Оба сейчас слишком измучены для любви, хотя его мужское достоинство, казалось, забыло об этом. Оно жадно воспаряло, но Морган во что бы то ни стало хотел справиться с ним. Сейчас Лори нужен покой. Забота. Никаких волнений.
   Он вступил в схватку с собой и смягчил поцелуй, зная о хрупкости ее тела и своих эмоций, подвергшихся испытаниям последних дней.
   — Спи, — шепнул он.
   — Не уходи, — снова сонно пробормотала она, и он понял, насколько она устала и как близка была к нервному срыву.
   — Я не уйду.
   — Скажи снова! — потребовала она.
   Но он мог и не отвечать, потому что глаза ее сомкнулись, и она успокоенно вздохнула. Он долго согрел на нее — на золотистые ресницы над прекрасными глазами, на медового оттенка волосы, волной лежащие на его груди, и нежную щеку, греющую его кожу.
   Вскоре он тоже уснул с мыслями о чуде в его объятиях.
   А может, он опасался, что утром его мечта растает и наступит суровая реальность дня.
 
   Глава двадцать девятая
 
   Лори проснулась в объятиях Моргана. Свет потоком лился через окно, и она гадала, который сейчас может быть час. Тело девушки онемело, она пошевелилась и снова замерла. Моргану нужен отдых — чем больше, тем лучше. Поэтому она сосредоточилась на изучении его лица. Она никогда не видела его в минуты покоя. Суровые и жесткие черты как будто разгладились, длинные ресницы прикрывали обычно настороженные глаза. Ей ужасно хотелось коснуться этого лица. Он был так нежен прошлой ночью, так боялся причинить ей боль.
   Но он промолчал о любви. Но с чего он должен был о ней говорить? Лори стреляла в него, не доверяла ему, и из-за нее он едва не погиб.
   Глаза Моргана открылись, и он неторопливо улыбнулся ей:
   — М-м-м, как приятно проснуться с тобою рядом.