Страница:
— Мне тоже.
Он потянулся, лукаво улыбаясь, потом тихо простонал от боли в избитом теле.
— Может, тебе это и приятно, но я чувствую себя словно…
Он смолк, потому что Лори сделала то, о чем мечтала с самого пробуждения: она коснулась его губ, проследила впадинку щеки, ощущая грубую щетину.
— Чувствуешь словно?..
Но он упрямо стиснул зубы, промолчал и провел по своей щеке:
— Должно быть, я похожу на черта.
— Вот именно, — усмехнулась она. Он еще не совсем проснулся, веки полуприкрывали густую синеву изумленных глаз. Морган покачал головой:
— Это несправедливо. Ты по-прежнему чертовски хорошенькая.
Но Лори чувствовала себя ужасно, зная, что лицо ее распухло, волосы превратились в массу нечесаных кудрей, а одежда… впрочем, чем меньше думать об этом — тем лучше. Она вытянулась, прижимаясь к нему и не желая терять ощущение интимности.
Он быстро отодвинулся, но она успела заметить реакцию его тела. Он сел и натянул рубаху. Она смутно припомнила, что прошлой ночью он внес свою постельную скатку в соседнюю комнату.
— Я собираюсь побриться и принять ванну, — сказал он. — Заодно позабочусь, чтобы тебе принесли в номер воду. А потом мы, пожалуй, вернемся к твоей семье, прежде чем Ник появится здесь с дробовиком.
Пораженная его отчуждением, она лишь кивнула, борясь с разочарованием и пустотой. Он с минуту постоял в дверях, глядя на нее темными и опять настороженными глазами, затем открыл дверь и исчез.
Морган нашел цирюльника и общественные бани и в полной мере воспользовался и тем и другим, облегчая боль в теле с помощью парной. Но жар не мог избавить его от другой боли — боли желания, не позволяющей думать ни о чем другом. Он хотел ее утром больше всего на свете, но ему мешал призрак Ника. И собственный жетон. Он уже причинил девушке достаточно горя. Даже если она не равнодушна к нему, то разве может быть счастливой жена рейнджера? Его не бывает дома по три четверти года, а то и дольше. К тому же она ясно дала понять, что ей не по нраву блюстители закона.
Морган то и дело повторял себе, что лишь чрезвычайные обстоятельства внушают ей мысль, что она полюбила его. Ей нужно время, чтобы она поняла, пусть это даже отзовется в ней мучительной болью. Он попытался не думать об этом и привести в порядок свои мысли, как делал много раз прежде. Его рука нырнула в карман и нашла там предмет, только что купленный в универсальном магазине. Быть может, он не будет оценен по достоинству, хотя и потребовал немалой суммы из немногих оставшихся у него денег. Им предстоит еще неблизкое путешествие в Эль-Пасо, хотя, очутившись в Техасе, он сможет добыть на рейнджерском посту дополнительную сумму денег.
Лори взглянула на него. Она предложила свернуть, чтобы сократить путь до лагеря, и Морган заметил, как девушка прикусила губу, чтобы не сказать лишнего. Ему хотелось успокоить ее, видит Бог, очень хотелось. И еще хотелось протянуть руку и просто коснуться ее, черт побери. Но он знал, что, сделав это, он пойдет дальше. Он скажет ей вещи, говорить которые не имеет права. Только не сейчас.
Поэтому он просто кивнул и повернул Демьена. Господи, если Лори поедет с ними, путешествие в Техас будет долгим, — даже сейчас его охватывала хорошо знакомая дрожь желания. Если бы можно было как-то… воспрепятствовать этому, но в последние недели он засомневался, что преуспеет в этом. Он никогда не встречал столь решительной женщины, с такой сильной волей. Любая другая лежала бы в постели в полуобмороке не одну неделю, претерпев то, что претерпела она прошлой ночью от Уайти.
Вскоре между деревьями замаячил ярко раскрашенный фургон. Лори пустила кобылу в галоп, Морган последовал за ней и увидел, как она спешилась и почти побежала к поразительной на вид женщине, стоявшей у костра рядом с Джонатаном. Морган остановился, наблюдая, как она поочередно обнимает обоих, и чувствуя себя посторонним, каким был для них всегда.
Неожиданно к его лошади подошел Ник, с тем же непроницаемым лицом, какое было у него в первые дни пленения. Но что-то в нем изменилось, — возможно, из-за нарочитого безразличия на лице.
— Нам нужно поговорить, — напряженно произнес он.
Морган кивнул, спешился и привязал Демьена к большому кусту. Он непроизвольно пошел нога в ногу с Ником, позволяя ему направиться в сторону речки, поросшей тополями и соснами, и Ник прислонился к дереву, как, бывало, делал Морган, наблюдая за ним и Лори. Теперь Ник изучал его столь пристально, что Морган понял: он знает или догадывается о том, что они братья.
Дэниэл!
Ник вдруг отвернулся, поднял камешек и пустил его по воде, следя, как появляются и исчезают на поверхности воды круги.
— Я чувствую себя как эти круги, — поделился вдруг он. — Только что были — и уже нет. — Он повернулся к Моргану, и глаза его уже не казались загадочными. Они были переполнены неведомой Моргану болью. Но он чувствовал ее, как и многое другое, что касалось Ника, — жгучее одиночество и поразительное открытие того, что знакомый мир вдруг перевернулся вверх дном.
Морган не знал, что ему делать, ну разве что впитать в себя часть мучений Ника и его смущение. Последние несколько дней у него было время привыкнуть к мысли о том, что у него есть брат. Но при этом ему не нужно было терять самого себя и семью, которую считал родной уже много лет.
— Ты уверен? — спросил наконец Морган, и ему не нужно было пояснять свой вопрос.
— Дэниэл говорил со мной прошлой ночью. Он расспросил… мою мать после разговора с тобой.
Морган выслушал от Ника пересказ истории Дэниэла, потом Ник взглянул на него в упор:
— Почему ты ничего не говорил мне?
— Я не был уверен, — сказал Морган.
— А тебе непременно нужно быть уверенным во всем, да? — с горечью спросил Ник. — Похоже, ты был убежден, что именно я убил мальчишку.
Пальцы Моргана непроизвольно сжались в кулаки. Он попытался распрямить их, но безуспешно. Сейчас на кону стояло слишком многое. Ему хотелось сблизиться с Ником, но он не знал как. Ведь Ник его брат. Брат-близнец. И сейчас он испытывает мучительную боль.
— Проклятье, скажи что-нибудь, — резко повернулся к нему Ник.
— Но что? — спокойно спросил Морган. — Сказать, что я что-то приобрел, а ты при этом чувствуешь потерю? Сказать, что мне больше повезло?
Ник уставился на него, и смущение в его глазах становилось более очевидным по мере проникновения в смысл слов.
— Значит, ты…
— Чертовски счастлив, — произнес Морган и поколебался, не зная, захочет ли Ник услышать дальнейшее. — И горд, — добавил он.
— Гордишься изгоем? Человеком, за голову которого назначена цена? — Слова были выкрикнуты с горьким вызовом, впитавшим недели мучительных раздумий.
Морган услышал собственный вздох и пожалел, что не владеет словом и не может высказать то, что у него на сердце, которое уже много недель назад почувствовало, что Ник — хороший парень. Преданный. Достойный. Храбрый. Парень, которого любой мог с гордостью назвать своим братом.
А сам он все эти недели обращался с Ником не многим лучше, чем с диким животным. Возможно, из-за собственных инстинктивных чувств к этому парню он давал ему еще меньше спуску, чем большинству своих пленников. И вот он не знает теперь, как поправить положение, как объяснить. Проклятье, объяснения этому просто нет, но он должен попытаться.
— Знаешь… я с самого начала чувствовал, может и знал, что в тебе есть что-то родное… но, ей-богу, не понял что, — проговорил Морган и отвернулся. — Помнишь, ты сказал вчера… у источника, что тебе не хватает частицы? Я всегда чувствовал то же самое. Я думал, это потому, что у меня никогда не было семьи, но теперь я понял: все дело в тебе… — Он смолк, затем продолжал:
— Помоги мне, Господи, я знаю, что ты ненавидишь это проклятое родство, и я… не виню тебя. Я провел тебя через ад и понимаю… — Он снова замолчал и собрался было уйти прочь.
— Морган! — остановил его голос Ника. Ник впервые назвал его по имени. Морган обернулся, ожидая удара, но только не вопроса, который прозвучал.
— Когда ты… сказал, что хочешь помочь мне, тогда, несколько дней назад, ты уже подозревал что-нибудь?
— Нет, — ответил Морган. — Я просто понял, что ты не стал бы стрелять в безоружного, тем более в мальчишку. Твою родинку я увидел только вчера.
Ник долго молчал, затем губы его дрогнули в лукавой усмешке.
— Придется привыкать к мысли о том, что у меня… брат-близнец, да еще и законник.
Морган застыл истуканом, соображая, не ослышался ли он.
— А тебе, быть может, придется привыкать еще дольше, — продолжал Ник, и улыбка его проявилась отчетливей. — Ведь ты войдешь в не совсем добропорядочную семью. — В словах Ника слышались озорные нотки.
Морган посмотрел на Ника, гадая, заволокло ли туманом его собственные глаза, или они влажны от тех же эмоций, что у Ника. Он чувствовал себя полностью побежденным этим изумлением от своего открытия и еще чем-то неведомым. Морган протянул руку, и Ник крепко пожал ее, не нуждаясь в словах. Морган первым разжал пальцы, затем сунул руку в карман и извлек предмет, купленный в Пуэбло. Он бросил его Нику, тот легко поймал его и — это была гармоника — с улыбкой погладил пальцами.
— Мне казалось, ты возненавидел ту гармонику.
— Да, — согласился Морган. — Ты наслаждался, дразня меня этой чертовой штукой.
— Мое единственное оружие, — серьезно сказал Ник, вспоминая те первые, горькие, дни, но тут же извлек из инструмента пару звуков и улыбкой поблагодарил Моргана. Морган уже понял, что его брат-близнец не слишком многословен. Но тут улыбка Ника исчезла.
— А Лори? Она догадывалась?
Морган покачал головой.
— Проклятье, — бросил Ник. — Я даже не знаю, возмущаться ли мне моей сестрой или… дать тебе братский совет. — Он задумчиво посмотрел на Моргана:
— Интересно, кто из нас старший?
Морган не сдержал усмешки, и она прозвучала грубовато и сочно:
— По-моему, лучше будет, если это останется тайной.
Ник согласно кивнул, и брови его сошлись на переносице.
— Так что же Лори?
Морган ни с кем еще не делился своими мыслями и не знал, сможет ли поделиться сейчас.
— Ты согласен, что мои намерения порядочны?
— Похоже, да.
— Я все думаю… не внушила ли она себе все это из-за… моего сходства с тобой?
Ник взглянул на него, затем улыбнулся:
— Опять эта проклятая гордость, а? Иногда ее трудно переварить. Лори и я навсегда останемся братом и сестрой, Морган, невзирая ни на что. А мы с тобой почему-то достаточно разные, чтобы она была уверена «кто есть кто» и никогда не путала нас. По некоей таинственной причине она влюбилась в тебя, но не в твое лицо. — Его улыбка засияла. — А у меня будет своя девушка, как только ты узаконишь мое имя. Наше общее имя.
Морган ощущал восторг, как будто ему подарили луну и позволили подстрелить звезду с неба — и то и другое сразу. Это было первым подарком в жизни, но вполне окупающим все не полученные. Господи, это слишком много: вначале брат, а теперь… Лори. Слова теснились у него в горле, переполняли сердце.
Он едва смог кивнуть и отвернулся, чувствуя рядом Ника и слыша его тихий голос.
— Мы все уладим, Морган. Как-нибудь. Это наверняка нелегко после стольких лет и всего того, что было между нами в последний месяц, но прошлая ночь — хорошее начало.
— Из тебя вышел бы отличный рейнджер, — сказал Морган.
— Ну нет, — ответил Ник. — Я всегда мечтал только о доме и о своем ранчо. — Он помедлил. — А ты когда-нибудь думал… об отставке?
Морган покачал головой:
— Это все, что я знаю и когда-либо знал. Мой… наш отец.
Неожиданно в глазах Ника отразилась боль, и Морган почувствовал его неуверенность и смущение. Узнать, что ты не тот, за кого себя принимал, — должно быть, мучительно. И Морган тоже чувствовал его боль, как когда-то боль от пронзившего Ника ножа. Он переживал ошеломленность Ника и его чувство потери, но все это не могло затмить восторга в ее душе. Ник вздохнул:
— Когда-нибудь мне захочется услышать обо всем, что ты знаешь, но… не теперь. Я все еще пытаюсь… — Он помолчал. — Пожалуй, нам лучше вернуться. Лори… я удивлен, что она не прибежала сюда, чтобы защитить одного из нас. — Он покачал головой:
— Последнее время ей тяжело дается ее преданность.
Морган изумленно уставился на него.
— Разве ты не знал? Она умоляла меня довериться тебе, но я был слишком сердит. Я знал, что она любит тебя, понял это с той минуты, как увидел ваш поцелуй у хижины. Лори… в общем, она никогда прежде не интересовалась всерьез мужчиной. Я никогда не видел у нее таких глаз, ведь они следили за каждым твоим шагом. Ее буквально убивало то, что она берет мою сторону, но она… должна была это сделать. И я не облегчал ей эту задачу, — добавил он лукаво, — даже видя, что это рвет ее на части.
Морган глубоко вздохнул. Так, значит, она все же доверяла ему. Колебался только Ник.
— Морган? — неуверенно окликнул Ник. — Не вини мою мать. Она не знала, что ты жив.
— Конечно. Я должен быть благодарен ей за твое спасение. К тому же… ей пришлось набраться мужества, чтобы рассказать обо всем после стольких лет.
Ник благодарно улыбнулся:
— Пожалуй, к тебе не так уж трудно будет привыкнуть.
Когда Дэниэл упомянул о том, что Морган заметил родинку днем раньше и заподозрил, что они с Ником братья, Лори почувствовала себя преданной, задетой и сердитой. Прошлой ночью Морган не обмолвился об этим ни единым словом. Он был таким спокойным, отстраненным, даже держа ее в объятиях, точно таким, как в начале их путешествия.
Она сопереживала Нику, чувствовала боль за свою мать и за себя, хотя и знала, что Ник навсегда останется ее братом. И все же его должно было ужасно поразить, что он — сын других родителей и что у него есть брат. Особенно после того, как он совсем недавно испытывал к нему яростную ненависть.
А тут еще Морган, Боже милостивый, Морган. Она вспомнила, как он рассказывал ей о своем детстве. Без семьи. Без родных и никем не любимый. Теперь ему пришлось узнать, что все это время у него был брат, и не просто брат, а близнец. Это, наверное, было очень мучительным, но он не сказал ей об этом. Он не делился с ней многим. Но и не просил о многом, исключая доверие, — но она бросила ему эту просьбу в лицо, сбежав от него и устроив новую засаду. И все же он вернулся за ней и рискнул жизнью ради нее и Ника.
Почему он все-таки промолчал? — гадала она. Но Лори знала: у него не было оснований доверять ей и делиться своими душевными переживаниями. Поэтому он и молчал прошлой ночью, хотя и старался утешить ее в обычной для него спокойной манере.
Энди задал дюжину вопросов, но Лори молчала. Она встретила взгляд Бет и увидела в нем сочувствие. Девушка поднялась, подошла к ней, и Бет взяла ее холодные руки в свои ладони.
— Ник рассказал мне об этом прошлой ночью, — сказала Бет. — По-моему, он смирился с этим.
— Морган ничего не сказал, — сухо сказала Лори.
— Но Ник был уверен, а Морган нет, — мягко возразила Бет и ласково взглянула на возившуюся с куклой Мэгги.
Лори опустила глаза на свое платье, тщательно отобранное ею с час назад. Она переоделась — сразу после того, как Морган ушел с Ником — в чистое платье, которое лежало в сундуке. Лори расчесала волосы до блеска и вышла из фургона, когда Джонатан и Энди позвали ее, объяснив, что ей необходимо кое-что узнать.
Теперь она чувствовала себя смущенно и нелепо. Прошлой ночью она сказала Моргану, что любит его, и он не ответил. А утром он был особенно отчужден и поспешил покинуть постель, которую они делили, и поскорее уйти. И ничего не сказал ей о Нике. Это было хуже всего: не сообщить ей столь важную для них троих новость!
— Они идут, — заметила Бет.
Лори подняла голову и затаила дыхание. Оба парня побрились утром, и теперь, когда они стояли рядом, сходство между ними казалось невероятным. Даже ей пришлось приглядеться, чтобы отличить их друг от друг. У Ника подлиннее волосы, и кобура висит слева. Улыбка Моргана скрытна, лицо чуть более обветренно. До сих пор их разделяла антипатия, но теперь она исчезла.
Вначале Лори подошла к Нику. Он улыбнулся ей обычной озорной улыбкой, и в его синих глазах снова появился веселый блеск.
— Ты знаешь?
Она кивнула.
— Чертовская штука, верно? — спросил он. Лори снова кивнула, он наклонился и крепко прижал ее к себе.
— Ты всегда будешь моей Пуговкой, ты знаешь.
Она вздрогнула, услышав свое детское прозвище.
— А ты всегда будешь моим большим братом.
— Заметано, — сказал он, потом взор его перешел на двойника и снова вернулся к сестре. Улыбка Ника исчезла при виде ее несчастных глаз. — Ах да, — продолжал Ник, — даже не знаю, кто к кому должен проявлять братские чувства. — Он посмотрел на Моргана:
— Ты всегда такой несговорчивый?
Морган недоверчиво взглянул на него.
— Ну так скажи ей, Бога ради, что любишь ее! — раздраженно подсказал Ник. — Я не слишком способен угрожать дробовиком, особенно брату-близнецу.
Лори почувствовала, как лицо ее вспыхнуло, но выдержала прямой взгляд Моргана. Его глаза вопрошали, и она ответила единственным способом, который знала, — своим сердцем. Лори отдавала ему свое сердце, и это было написано на ее лице.
Он вдруг улыбнулся, и для Лори это было равносильно тому, как если бы разверзлись грозовые облака и показалось сияющее солнце. Он поклонился и произнес:
— Пожалуй, я сделаю, как мне сказано, мисс Лори. — Он поднял глаза на Ника:
— Но наедине. — Он взял Лори за руку и подвел ее вначале к Флер Брэден. Джонатан и Дэниэл немедленно приблизились к ней, словно для защиты, но Морган просто протянул свободную руку и взял руку Флер:
— Спасибо, что помогли моей матери. Спасибо за заботу о Нике и еще за то, что вы были достаточно мужественны, чтобы вернуть его мне. Я знаю, сделать это было… очень тяжело после стольких лет.
Ее глаза заблестели слезами. Джонатан кашлянул и заговорил чуть хриплым голосом:
— Семья Ника — наша семья. Теперь ты тоже принадлежишь нам.
— Спасибо вам, — просто ответил Морган. Он повернулся к Лори и улыбнулся так, что у нее едва не разбилось сердце. Теперь она знала, что пойдет за ним куда угодно. Лори больше не сомневалась, что у него есть сердце, а упрямцы с такими сердцами любят раз и навсегда.
Лори грустно рассмеялась:
— Но ты не показал этого. Я никогда не встречала более предусмотрительных людей.
— Самозащита, — лукаво улыбнулся он.
— А почему ты не рассказал мне о своих подозрениях насчет Ника?
— Но ты сбежала, а потом… все пошло кувырком.
— А что же прошлой ночью?
— Я не был уверен. И подумал, что лучше первому об этом узнать Нику.
Она поднялась на цыпочки и медленно и страстно поцеловала его, крепко прижимаясь губами к его жестким губам. Он обнял ее крепко, будто боясь, что она исчезнет.
Ее руки обняли его за шею, нежно играя густыми волосами. Он все еще пах мылом после утренней бани и еще каким-то соблазнительным мужским лосьоном, очевидно изобретенным цирюльником. Поцелуй затягивался, становясь все более жадным и требовательным, его язык проник меж ее губ, и она ответила его чувственному любопытству. В Лори вновь шевельнулась мучительная жажда, но он отстранился от нее и сказал:
— Я могу предложить тебе так мало, Лори.
— Это неважно.
— А для меня важно, — возразил он и всмотрелся в ее глаза. — Я рейнджер, Лори. Мне платят мало. Для холостяка денег хватает, и я кое-что сэкономил, но на двоих этого не хватит. Меня нет дома почти целый год. Такая жизнь адски трудна для жен. — Его голос дрогнул, и Лори поняла, что он уже думал об этом прежде. — Проклятье, рейнджеры не имеют права жениться. Любовь и покой лишают нас жесткой хватки, из-за этого нас убивают. Это лишь плодит вдов. Я не хочу для тебя такой участи.
Счастье Лори исчезало по капле, и тепло постепенно замещал ледяной холод. Она знала, что примет любую жизнь с ним. Но могла ли она подвергать его опасности? «Ты можешь покинуть рейнджеров», — хотелось сказать ей, но она не могла. Она узнала его достаточно хорошо, чтобы понять — в нем неистребим дух техасских рейнджеров. Для него это не только работа, но и жизнь, и она не должна лишать его частицы души. Он рано или поздно возненавидел бы ее за это.
— Мы все уладим, — веско произнесла она. — Как-нибудь уладим.
Слова Ника. «Мы все уладим». Интересно, будет ли он столь же оптимистичен, как клан Брэденов? Ей-богу, ему хотелось этого. Хотелось думать, что у них с Лори есть будущее. Он закрыл глаза, и перед его мысленным взором мелькнул яркий образ этого будущего. Глубочайшая тоска пронзила его словно ржавым ножом. Дети от Лори, дети, которых нужно вырастить достойно. С любовью. Сможет ли он предложить это Лори? Любовь? Надежность? Безопасность?
Или он оставит после себя сирот?
В горле у него родился мучительный стон. Он даже не понял, что этот стон вырвался наружу, пока не увидел испуганное и сострадающее лицо Лори. Он в отчаянии потянулся к девушке и стиснул ее в объятиях, как тонущий, лишенный воздуха человек. Сейчас она была для него всем тем, без чего немыслима жизнь.
— Я люблю тебя, — прошептала она. — Я никогда и никого не полюблю так. Что бы ни случилось, я буду любить тебя всегда.
Эти слова, вместо бальзама на раны, лишь усилили его мучения. Его как будто разрывали на части. Он знал, что ему нужно уйти немедленно, но не мог, потому что она рядом и предложила ему все, что у нее есть. Он даже не знал, что существует такое бескорыстие, — ему никогда не предлагали сердце, никогда не любили и не желали, а потому он не мог сопротивляться. Он был пуст так долго, был настолько… одинок. Всю свою жизнь.
Зная, что поступает неприглядно, он склонил голову и в бездумном отчаянии губами нашел ее губы. Ее ответ был столь же отчаянным и жадным, но в нем была и не испытанная им сладость — в нежности ее губ, ее рук и пальцев, ласкающих его прикосновениями. Физическое влечение было с ними, еще и нечто настолько чудесное и убедительное, что ему показалось, будто кто-то вошел в его душу и окутал сердце нежностью и… пониманием. Она любила его таким, каков он есть, и сказала ему об этом, не прося быть кем-то иным.
Мы все уладим. Впервые он почувствовал ее оптимизм, и его опасения начали рассеиваться, оставляя лишь короткие уколы страха. Неужели такое счастье может быть не правым и недоступным для него?
Но вот тела их слились, и даже одежда не помешала их единению. Он отбросил прочь все мысли, он пропал в ее волшебных глазах, в шелке ее волос и бархате кожи. Его пальцы касались ее лица, словно запоминая каждую черточку и вверяя ей себя до последней частицы. А потом оба они опустились на колени и губы их снова обменивались чудесами.
Он ощутил ее руки на своей коже, затем были скинуты вначале его рубаха, а следом ее платье, и он проник ей под сорочку, нащупывая уже напряженные соски. На этот раз он не спешил, его руки соблазняли и ласкали, пока у нее не вырвался тихий стон, и когда он вошел в нее, она вдруг поняла непостижимую ранее глубину его любви.
Их взаимная реакция друг на друга была столь сильной и утонченно-мучительной, что ему хотелось заплакать, а когда оба достигли вершины, их физические ощущения усилили мгновения счастья настолько, что они показались Моргану непереносимо-божественными.
В следующий миг он получил именно ту долю экстаза, которую способен был вынести, потому что знакомый ему мир взорвался и стал совершенно иным, сияющим миром.
Глава тридцатая
Он потянулся, лукаво улыбаясь, потом тихо простонал от боли в избитом теле.
— Может, тебе это и приятно, но я чувствую себя словно…
Он смолк, потому что Лори сделала то, о чем мечтала с самого пробуждения: она коснулась его губ, проследила впадинку щеки, ощущая грубую щетину.
— Чувствуешь словно?..
Но он упрямо стиснул зубы, промолчал и провел по своей щеке:
— Должно быть, я похожу на черта.
— Вот именно, — усмехнулась она. Он еще не совсем проснулся, веки полуприкрывали густую синеву изумленных глаз. Морган покачал головой:
— Это несправедливо. Ты по-прежнему чертовски хорошенькая.
Но Лори чувствовала себя ужасно, зная, что лицо ее распухло, волосы превратились в массу нечесаных кудрей, а одежда… впрочем, чем меньше думать об этом — тем лучше. Она вытянулась, прижимаясь к нему и не желая терять ощущение интимности.
Он быстро отодвинулся, но она успела заметить реакцию его тела. Он сел и натянул рубаху. Она смутно припомнила, что прошлой ночью он внес свою постельную скатку в соседнюю комнату.
— Я собираюсь побриться и принять ванну, — сказал он. — Заодно позабочусь, чтобы тебе принесли в номер воду. А потом мы, пожалуй, вернемся к твоей семье, прежде чем Ник появится здесь с дробовиком.
Пораженная его отчуждением, она лишь кивнула, борясь с разочарованием и пустотой. Он с минуту постоял в дверях, глядя на нее темными и опять настороженными глазами, затем открыл дверь и исчез.
* * *
Оставить ее одну этим утром было для него одним из тяжелейших испытаний, и, возможно, он сделал это ради них обоих. Он посмотрел на едущую рядом с ним Лори. Она молчала с тех пор, как он вернулся к ней в номер, принеся снизу кофе. Вдобавок он ухитрился раздобыть немного хлеба и мяса.Морган нашел цирюльника и общественные бани и в полной мере воспользовался и тем и другим, облегчая боль в теле с помощью парной. Но жар не мог избавить его от другой боли — боли желания, не позволяющей думать ни о чем другом. Он хотел ее утром больше всего на свете, но ему мешал призрак Ника. И собственный жетон. Он уже причинил девушке достаточно горя. Даже если она не равнодушна к нему, то разве может быть счастливой жена рейнджера? Его не бывает дома по три четверти года, а то и дольше. К тому же она ясно дала понять, что ей не по нраву блюстители закона.
Морган то и дело повторял себе, что лишь чрезвычайные обстоятельства внушают ей мысль, что она полюбила его. Ей нужно время, чтобы она поняла, пусть это даже отзовется в ней мучительной болью. Он попытался не думать об этом и привести в порядок свои мысли, как делал много раз прежде. Его рука нырнула в карман и нашла там предмет, только что купленный в универсальном магазине. Быть может, он не будет оценен по достоинству, хотя и потребовал немалой суммы из немногих оставшихся у него денег. Им предстоит еще неблизкое путешествие в Эль-Пасо, хотя, очутившись в Техасе, он сможет добыть на рейнджерском посту дополнительную сумму денег.
Лори взглянула на него. Она предложила свернуть, чтобы сократить путь до лагеря, и Морган заметил, как девушка прикусила губу, чтобы не сказать лишнего. Ему хотелось успокоить ее, видит Бог, очень хотелось. И еще хотелось протянуть руку и просто коснуться ее, черт побери. Но он знал, что, сделав это, он пойдет дальше. Он скажет ей вещи, говорить которые не имеет права. Только не сейчас.
Поэтому он просто кивнул и повернул Демьена. Господи, если Лори поедет с ними, путешествие в Техас будет долгим, — даже сейчас его охватывала хорошо знакомая дрожь желания. Если бы можно было как-то… воспрепятствовать этому, но в последние недели он засомневался, что преуспеет в этом. Он никогда не встречал столь решительной женщины, с такой сильной волей. Любая другая лежала бы в постели в полуобмороке не одну неделю, претерпев то, что претерпела она прошлой ночью от Уайти.
Вскоре между деревьями замаячил ярко раскрашенный фургон. Лори пустила кобылу в галоп, Морган последовал за ней и увидел, как она спешилась и почти побежала к поразительной на вид женщине, стоявшей у костра рядом с Джонатаном. Морган остановился, наблюдая, как она поочередно обнимает обоих, и чувствуя себя посторонним, каким был для них всегда.
Неожиданно к его лошади подошел Ник, с тем же непроницаемым лицом, какое было у него в первые дни пленения. Но что-то в нем изменилось, — возможно, из-за нарочитого безразличия на лице.
— Нам нужно поговорить, — напряженно произнес он.
Морган кивнул, спешился и привязал Демьена к большому кусту. Он непроизвольно пошел нога в ногу с Ником, позволяя ему направиться в сторону речки, поросшей тополями и соснами, и Ник прислонился к дереву, как, бывало, делал Морган, наблюдая за ним и Лори. Теперь Ник изучал его столь пристально, что Морган понял: он знает или догадывается о том, что они братья.
Дэниэл!
Ник вдруг отвернулся, поднял камешек и пустил его по воде, следя, как появляются и исчезают на поверхности воды круги.
— Я чувствую себя как эти круги, — поделился вдруг он. — Только что были — и уже нет. — Он повернулся к Моргану, и глаза его уже не казались загадочными. Они были переполнены неведомой Моргану болью. Но он чувствовал ее, как и многое другое, что касалось Ника, — жгучее одиночество и поразительное открытие того, что знакомый мир вдруг перевернулся вверх дном.
Морган не знал, что ему делать, ну разве что впитать в себя часть мучений Ника и его смущение. Последние несколько дней у него было время привыкнуть к мысли о том, что у него есть брат. Но при этом ему не нужно было терять самого себя и семью, которую считал родной уже много лет.
— Ты уверен? — спросил наконец Морган, и ему не нужно было пояснять свой вопрос.
— Дэниэл говорил со мной прошлой ночью. Он расспросил… мою мать после разговора с тобой.
Морган выслушал от Ника пересказ истории Дэниэла, потом Ник взглянул на него в упор:
— Почему ты ничего не говорил мне?
— Я не был уверен, — сказал Морган.
— А тебе непременно нужно быть уверенным во всем, да? — с горечью спросил Ник. — Похоже, ты был убежден, что именно я убил мальчишку.
Пальцы Моргана непроизвольно сжались в кулаки. Он попытался распрямить их, но безуспешно. Сейчас на кону стояло слишком многое. Ему хотелось сблизиться с Ником, но он не знал как. Ведь Ник его брат. Брат-близнец. И сейчас он испытывает мучительную боль.
— Проклятье, скажи что-нибудь, — резко повернулся к нему Ник.
— Но что? — спокойно спросил Морган. — Сказать, что я что-то приобрел, а ты при этом чувствуешь потерю? Сказать, что мне больше повезло?
Ник уставился на него, и смущение в его глазах становилось более очевидным по мере проникновения в смысл слов.
— Значит, ты…
— Чертовски счастлив, — произнес Морган и поколебался, не зная, захочет ли Ник услышать дальнейшее. — И горд, — добавил он.
— Гордишься изгоем? Человеком, за голову которого назначена цена? — Слова были выкрикнуты с горьким вызовом, впитавшим недели мучительных раздумий.
Морган услышал собственный вздох и пожалел, что не владеет словом и не может высказать то, что у него на сердце, которое уже много недель назад почувствовало, что Ник — хороший парень. Преданный. Достойный. Храбрый. Парень, которого любой мог с гордостью назвать своим братом.
А сам он все эти недели обращался с Ником не многим лучше, чем с диким животным. Возможно, из-за собственных инстинктивных чувств к этому парню он давал ему еще меньше спуску, чем большинству своих пленников. И вот он не знает теперь, как поправить положение, как объяснить. Проклятье, объяснения этому просто нет, но он должен попытаться.
— Знаешь… я с самого начала чувствовал, может и знал, что в тебе есть что-то родное… но, ей-богу, не понял что, — проговорил Морган и отвернулся. — Помнишь, ты сказал вчера… у источника, что тебе не хватает частицы? Я всегда чувствовал то же самое. Я думал, это потому, что у меня никогда не было семьи, но теперь я понял: все дело в тебе… — Он смолк, затем продолжал:
— Помоги мне, Господи, я знаю, что ты ненавидишь это проклятое родство, и я… не виню тебя. Я провел тебя через ад и понимаю… — Он снова замолчал и собрался было уйти прочь.
— Морган! — остановил его голос Ника. Ник впервые назвал его по имени. Морган обернулся, ожидая удара, но только не вопроса, который прозвучал.
— Когда ты… сказал, что хочешь помочь мне, тогда, несколько дней назад, ты уже подозревал что-нибудь?
— Нет, — ответил Морган. — Я просто понял, что ты не стал бы стрелять в безоружного, тем более в мальчишку. Твою родинку я увидел только вчера.
Ник долго молчал, затем губы его дрогнули в лукавой усмешке.
— Придется привыкать к мысли о том, что у меня… брат-близнец, да еще и законник.
Морган застыл истуканом, соображая, не ослышался ли он.
— А тебе, быть может, придется привыкать еще дольше, — продолжал Ник, и улыбка его проявилась отчетливей. — Ведь ты войдешь в не совсем добропорядочную семью. — В словах Ника слышались озорные нотки.
Морган посмотрел на Ника, гадая, заволокло ли туманом его собственные глаза, или они влажны от тех же эмоций, что у Ника. Он чувствовал себя полностью побежденным этим изумлением от своего открытия и еще чем-то неведомым. Морган протянул руку, и Ник крепко пожал ее, не нуждаясь в словах. Морган первым разжал пальцы, затем сунул руку в карман и извлек предмет, купленный в Пуэбло. Он бросил его Нику, тот легко поймал его и — это была гармоника — с улыбкой погладил пальцами.
— Мне казалось, ты возненавидел ту гармонику.
— Да, — согласился Морган. — Ты наслаждался, дразня меня этой чертовой штукой.
— Мое единственное оружие, — серьезно сказал Ник, вспоминая те первые, горькие, дни, но тут же извлек из инструмента пару звуков и улыбкой поблагодарил Моргана. Морган уже понял, что его брат-близнец не слишком многословен. Но тут улыбка Ника исчезла.
— А Лори? Она догадывалась?
Морган покачал головой.
— Проклятье, — бросил Ник. — Я даже не знаю, возмущаться ли мне моей сестрой или… дать тебе братский совет. — Он задумчиво посмотрел на Моргана:
— Интересно, кто из нас старший?
Морган не сдержал усмешки, и она прозвучала грубовато и сочно:
— По-моему, лучше будет, если это останется тайной.
Ник согласно кивнул, и брови его сошлись на переносице.
— Так что же Лори?
Морган ни с кем еще не делился своими мыслями и не знал, сможет ли поделиться сейчас.
— Ты согласен, что мои намерения порядочны?
— Похоже, да.
— Я все думаю… не внушила ли она себе все это из-за… моего сходства с тобой?
Ник взглянул на него, затем улыбнулся:
— Опять эта проклятая гордость, а? Иногда ее трудно переварить. Лори и я навсегда останемся братом и сестрой, Морган, невзирая ни на что. А мы с тобой почему-то достаточно разные, чтобы она была уверена «кто есть кто» и никогда не путала нас. По некоей таинственной причине она влюбилась в тебя, но не в твое лицо. — Его улыбка засияла. — А у меня будет своя девушка, как только ты узаконишь мое имя. Наше общее имя.
Морган ощущал восторг, как будто ему подарили луну и позволили подстрелить звезду с неба — и то и другое сразу. Это было первым подарком в жизни, но вполне окупающим все не полученные. Господи, это слишком много: вначале брат, а теперь… Лори. Слова теснились у него в горле, переполняли сердце.
Он едва смог кивнуть и отвернулся, чувствуя рядом Ника и слыша его тихий голос.
— Мы все уладим, Морган. Как-нибудь. Это наверняка нелегко после стольких лет и всего того, что было между нами в последний месяц, но прошлая ночь — хорошее начало.
— Из тебя вышел бы отличный рейнджер, — сказал Морган.
— Ну нет, — ответил Ник. — Я всегда мечтал только о доме и о своем ранчо. — Он помедлил. — А ты когда-нибудь думал… об отставке?
Морган покачал головой:
— Это все, что я знаю и когда-либо знал. Мой… наш отец.
Неожиданно в глазах Ника отразилась боль, и Морган почувствовал его неуверенность и смущение. Узнать, что ты не тот, за кого себя принимал, — должно быть, мучительно. И Морган тоже чувствовал его боль, как когда-то боль от пронзившего Ника ножа. Он переживал ошеломленность Ника и его чувство потери, но все это не могло затмить восторга в ее душе. Ник вздохнул:
— Когда-нибудь мне захочется услышать обо всем, что ты знаешь, но… не теперь. Я все еще пытаюсь… — Он помолчал. — Пожалуй, нам лучше вернуться. Лори… я удивлен, что она не прибежала сюда, чтобы защитить одного из нас. — Он покачал головой:
— Последнее время ей тяжело дается ее преданность.
Морган изумленно уставился на него.
— Разве ты не знал? Она умоляла меня довериться тебе, но я был слишком сердит. Я знал, что она любит тебя, понял это с той минуты, как увидел ваш поцелуй у хижины. Лори… в общем, она никогда прежде не интересовалась всерьез мужчиной. Я никогда не видел у нее таких глаз, ведь они следили за каждым твоим шагом. Ее буквально убивало то, что она берет мою сторону, но она… должна была это сделать. И я не облегчал ей эту задачу, — добавил он лукаво, — даже видя, что это рвет ее на части.
Морган глубоко вздохнул. Так, значит, она все же доверяла ему. Колебался только Ник.
— Морган? — неуверенно окликнул Ник. — Не вини мою мать. Она не знала, что ты жив.
— Конечно. Я должен быть благодарен ей за твое спасение. К тому же… ей пришлось набраться мужества, чтобы рассказать обо всем после стольких лет.
Ник благодарно улыбнулся:
— Пожалуй, к тебе не так уж трудно будет привыкнуть.
* * *
Лори едва верила тому, что рассказывал Дэниэл ей и Энди о Нике и Моргане. Ее мать слушала спокойно, с бесконечной усталостью и печалью в глазах. Лори то и дело смотрела на нее, словно черпала в ней уверенность, что слышит правду. Ее мать казалась сильно состарившейся, но она то и дело кивала, как бы подтверждая рассказанное.Когда Дэниэл упомянул о том, что Морган заметил родинку днем раньше и заподозрил, что они с Ником братья, Лори почувствовала себя преданной, задетой и сердитой. Прошлой ночью Морган не обмолвился об этим ни единым словом. Он был таким спокойным, отстраненным, даже держа ее в объятиях, точно таким, как в начале их путешествия.
Она сопереживала Нику, чувствовала боль за свою мать и за себя, хотя и знала, что Ник навсегда останется ее братом. И все же его должно было ужасно поразить, что он — сын других родителей и что у него есть брат. Особенно после того, как он совсем недавно испытывал к нему яростную ненависть.
А тут еще Морган, Боже милостивый, Морган. Она вспомнила, как он рассказывал ей о своем детстве. Без семьи. Без родных и никем не любимый. Теперь ему пришлось узнать, что все это время у него был брат, и не просто брат, а близнец. Это, наверное, было очень мучительным, но он не сказал ей об этом. Он не делился с ней многим. Но и не просил о многом, исключая доверие, — но она бросила ему эту просьбу в лицо, сбежав от него и устроив новую засаду. И все же он вернулся за ней и рискнул жизнью ради нее и Ника.
Почему он все-таки промолчал? — гадала она. Но Лори знала: у него не было оснований доверять ей и делиться своими душевными переживаниями. Поэтому он и молчал прошлой ночью, хотя и старался утешить ее в обычной для него спокойной манере.
Энди задал дюжину вопросов, но Лори молчала. Она встретила взгляд Бет и увидела в нем сочувствие. Девушка поднялась, подошла к ней, и Бет взяла ее холодные руки в свои ладони.
— Ник рассказал мне об этом прошлой ночью, — сказала Бет. — По-моему, он смирился с этим.
— Морган ничего не сказал, — сухо сказала Лори.
— Но Ник был уверен, а Морган нет, — мягко возразила Бет и ласково взглянула на возившуюся с куклой Мэгги.
Лори опустила глаза на свое платье, тщательно отобранное ею с час назад. Она переоделась — сразу после того, как Морган ушел с Ником — в чистое платье, которое лежало в сундуке. Лори расчесала волосы до блеска и вышла из фургона, когда Джонатан и Энди позвали ее, объяснив, что ей необходимо кое-что узнать.
Теперь она чувствовала себя смущенно и нелепо. Прошлой ночью она сказала Моргану, что любит его, и он не ответил. А утром он был особенно отчужден и поспешил покинуть постель, которую они делили, и поскорее уйти. И ничего не сказал ей о Нике. Это было хуже всего: не сообщить ей столь важную для них троих новость!
— Они идут, — заметила Бет.
Лори подняла голову и затаила дыхание. Оба парня побрились утром, и теперь, когда они стояли рядом, сходство между ними казалось невероятным. Даже ей пришлось приглядеться, чтобы отличить их друг от друг. У Ника подлиннее волосы, и кобура висит слева. Улыбка Моргана скрытна, лицо чуть более обветренно. До сих пор их разделяла антипатия, но теперь она исчезла.
Вначале Лори подошла к Нику. Он улыбнулся ей обычной озорной улыбкой, и в его синих глазах снова появился веселый блеск.
— Ты знаешь?
Она кивнула.
— Чертовская штука, верно? — спросил он. Лори снова кивнула, он наклонился и крепко прижал ее к себе.
— Ты всегда будешь моей Пуговкой, ты знаешь.
Она вздрогнула, услышав свое детское прозвище.
— А ты всегда будешь моим большим братом.
— Заметано, — сказал он, потом взор его перешел на двойника и снова вернулся к сестре. Улыбка Ника исчезла при виде ее несчастных глаз. — Ах да, — продолжал Ник, — даже не знаю, кто к кому должен проявлять братские чувства. — Он посмотрел на Моргана:
— Ты всегда такой несговорчивый?
Морган недоверчиво взглянул на него.
— Ну так скажи ей, Бога ради, что любишь ее! — раздраженно подсказал Ник. — Я не слишком способен угрожать дробовиком, особенно брату-близнецу.
Лори почувствовала, как лицо ее вспыхнуло, но выдержала прямой взгляд Моргана. Его глаза вопрошали, и она ответила единственным способом, который знала, — своим сердцем. Лори отдавала ему свое сердце, и это было написано на ее лице.
Он вдруг улыбнулся, и для Лори это было равносильно тому, как если бы разверзлись грозовые облака и показалось сияющее солнце. Он поклонился и произнес:
— Пожалуй, я сделаю, как мне сказано, мисс Лори. — Он поднял глаза на Ника:
— Но наедине. — Он взял Лори за руку и подвел ее вначале к Флер Брэден. Джонатан и Дэниэл немедленно приблизились к ней, словно для защиты, но Морган просто протянул свободную руку и взял руку Флер:
— Спасибо, что помогли моей матери. Спасибо за заботу о Нике и еще за то, что вы были достаточно мужественны, чтобы вернуть его мне. Я знаю, сделать это было… очень тяжело после стольких лет.
Ее глаза заблестели слезами. Джонатан кашлянул и заговорил чуть хриплым голосом:
— Семья Ника — наша семья. Теперь ты тоже принадлежишь нам.
— Спасибо вам, — просто ответил Морган. Он повернулся к Лори и улыбнулся так, что у нее едва не разбилось сердце. Теперь она знала, что пойдет за ним куда угодно. Лори больше не сомневалась, что у него есть сердце, а упрямцы с такими сердцами любят раз и навсегда.
* * *
— Я люблю тебя, — произнес Морган так, будто слова — драгоценные камни и с каждым из них нужно обращаться как можно осторожнее. Чтобы выговорить их, ему понадобился целый день, потому что он хотел сказать их наедине. Но они наконец отправились после ужина на прогулку вдоль берега реки. Луна была чуть больше, сияла чуть ярче и отражалась в быстро бегущей воде реки. Он вдруг остановился и пальцами коснулся ее лица. А потом произнес эти долгожданные слова. — Прости меня за сегодняшнее утро, — сказал он. — Покинуть тебя было дьявольски трудно, но… мне нужно было вначале узнать насчет Ника. Я все время думал, что ты… не будь он твоим братом… — Морган запнулся, как школьник, не знающий урока. — Господи, я даже не знаю, о чем подумал тогда. Кажется, я вообще разучился думать с тех пор, как встретил тебя.Лори грустно рассмеялась:
— Но ты не показал этого. Я никогда не встречала более предусмотрительных людей.
— Самозащита, — лукаво улыбнулся он.
— А почему ты не рассказал мне о своих подозрениях насчет Ника?
— Но ты сбежала, а потом… все пошло кувырком.
— А что же прошлой ночью?
— Я не был уверен. И подумал, что лучше первому об этом узнать Нику.
Она поднялась на цыпочки и медленно и страстно поцеловала его, крепко прижимаясь губами к его жестким губам. Он обнял ее крепко, будто боясь, что она исчезнет.
Ее руки обняли его за шею, нежно играя густыми волосами. Он все еще пах мылом после утренней бани и еще каким-то соблазнительным мужским лосьоном, очевидно изобретенным цирюльником. Поцелуй затягивался, становясь все более жадным и требовательным, его язык проник меж ее губ, и она ответила его чувственному любопытству. В Лори вновь шевельнулась мучительная жажда, но он отстранился от нее и сказал:
— Я могу предложить тебе так мало, Лори.
— Это неважно.
— А для меня важно, — возразил он и всмотрелся в ее глаза. — Я рейнджер, Лори. Мне платят мало. Для холостяка денег хватает, и я кое-что сэкономил, но на двоих этого не хватит. Меня нет дома почти целый год. Такая жизнь адски трудна для жен. — Его голос дрогнул, и Лори поняла, что он уже думал об этом прежде. — Проклятье, рейнджеры не имеют права жениться. Любовь и покой лишают нас жесткой хватки, из-за этого нас убивают. Это лишь плодит вдов. Я не хочу для тебя такой участи.
Счастье Лори исчезало по капле, и тепло постепенно замещал ледяной холод. Она знала, что примет любую жизнь с ним. Но могла ли она подвергать его опасности? «Ты можешь покинуть рейнджеров», — хотелось сказать ей, но она не могла. Она узнала его достаточно хорошо, чтобы понять — в нем неистребим дух техасских рейнджеров. Для него это не только работа, но и жизнь, и она не должна лишать его частицы души. Он рано или поздно возненавидел бы ее за это.
— Мы все уладим, — веско произнесла она. — Как-нибудь уладим.
Слова Ника. «Мы все уладим». Интересно, будет ли он столь же оптимистичен, как клан Брэденов? Ей-богу, ему хотелось этого. Хотелось думать, что у них с Лори есть будущее. Он закрыл глаза, и перед его мысленным взором мелькнул яркий образ этого будущего. Глубочайшая тоска пронзила его словно ржавым ножом. Дети от Лори, дети, которых нужно вырастить достойно. С любовью. Сможет ли он предложить это Лори? Любовь? Надежность? Безопасность?
Или он оставит после себя сирот?
В горле у него родился мучительный стон. Он даже не понял, что этот стон вырвался наружу, пока не увидел испуганное и сострадающее лицо Лори. Он в отчаянии потянулся к девушке и стиснул ее в объятиях, как тонущий, лишенный воздуха человек. Сейчас она была для него всем тем, без чего немыслима жизнь.
— Я люблю тебя, — прошептала она. — Я никогда и никого не полюблю так. Что бы ни случилось, я буду любить тебя всегда.
Эти слова, вместо бальзама на раны, лишь усилили его мучения. Его как будто разрывали на части. Он знал, что ему нужно уйти немедленно, но не мог, потому что она рядом и предложила ему все, что у нее есть. Он даже не знал, что существует такое бескорыстие, — ему никогда не предлагали сердце, никогда не любили и не желали, а потому он не мог сопротивляться. Он был пуст так долго, был настолько… одинок. Всю свою жизнь.
Зная, что поступает неприглядно, он склонил голову и в бездумном отчаянии губами нашел ее губы. Ее ответ был столь же отчаянным и жадным, но в нем была и не испытанная им сладость — в нежности ее губ, ее рук и пальцев, ласкающих его прикосновениями. Физическое влечение было с ними, еще и нечто настолько чудесное и убедительное, что ему показалось, будто кто-то вошел в его душу и окутал сердце нежностью и… пониманием. Она любила его таким, каков он есть, и сказала ему об этом, не прося быть кем-то иным.
Мы все уладим. Впервые он почувствовал ее оптимизм, и его опасения начали рассеиваться, оставляя лишь короткие уколы страха. Неужели такое счастье может быть не правым и недоступным для него?
Но вот тела их слились, и даже одежда не помешала их единению. Он отбросил прочь все мысли, он пропал в ее волшебных глазах, в шелке ее волос и бархате кожи. Его пальцы касались ее лица, словно запоминая каждую черточку и вверяя ей себя до последней частицы. А потом оба они опустились на колени и губы их снова обменивались чудесами.
Он ощутил ее руки на своей коже, затем были скинуты вначале его рубаха, а следом ее платье, и он проник ей под сорочку, нащупывая уже напряженные соски. На этот раз он не спешил, его руки соблазняли и ласкали, пока у нее не вырвался тихий стон, и когда он вошел в нее, она вдруг поняла непостижимую ранее глубину его любви.
Их взаимная реакция друг на друга была столь сильной и утонченно-мучительной, что ему хотелось заплакать, а когда оба достигли вершины, их физические ощущения усилили мгновения счастья настолько, что они показались Моргану непереносимо-божественными.
В следующий миг он получил именно ту долю экстаза, которую способен был вынести, потому что знакомый ему мир взорвался и стал совершенно иным, сияющим миром.
Глава тридцатая
Через тридцать минут после прибытия в Эль-Пасо, в штаб рейнджерской роты Моргана, Лори поняла, что отныне никогда не станет недооценивать Моргана. Ей следовало знать, что он не предложил бы помощь Нику, если бы сомневался в душе, что сможет ее оказать. Айра Лэнгфорд, капитан роты Моргана, обладал чрезвычайно проницательными, строгими глазами и крайне немногословной, под стать Моргану, манерой. Лори задумалась, все ли рейнджеры таковы, и эта мысль показалась ей полезной на тот случай, если она когда-нибудь будет жить среди них.