Страница:
Аннетта пустила кобылку рысью и проехала примерно с четверть мили, когда увидела всадника на дороге. Джон Патрик. Конечно, он знает все ее мысли наперед. От него не убежишь, тем более когда он верхом на Принце Сумерек. Ее охватила паника. Почему он не перехватил ее раньше?
Она повернула лошадь и поехала обратно. Кобылка бежала во всю прыть, повинуясь настойчивым понуканиям Аннетты, но Джон Патрик поравнялся с ней, наклонился и перехватил у нее поводья.
— Могу я поинтересоваться, куда вы направлялись?
— Думаю, что вы сами в состоянии догадаться, — ответила Аннетта с напускным хладнокровием. Она вся дрожала и не хотела, чтобы он это заметил. — Я ехала к ближайшему шерифу. Даже у мятежников есть законы.
— Я надеялся, что вам нравится пребывание у нас в доме.
Она взглянула на него со всем презрением, на которое только была способна.
— Простите, — сказал он после минутного молчания.
Душа у нее наполнилась тревожным предчувствием.
— Что вы намерены предпринять?
— Я не могу вас отпустить. Ради вас самой, ради вашего отца.
— Вы просто безумец. Вы пытаетесь оправдать поступки, которым нет оправдания.
В лунном свете она заметила, как на его щеке дрогнул мускул.
— Неужели вы не желаете принять во внимание даже тот факт, что сами подвергаете себя опасности?
— Это вы подвергаете меня опасности, вы и ваш брат.
Его лицо окаменело.
— И я ничего не могу сделать, чтобы убедить вас остаться?
— Нет, — гордо ответила она.
Джон Патрик молча поехал вперед, держа поводья ее лошади и тем самым заставляя следовать за ним. Обе лошади перешли на рысь, затем — галоп, а потом снова пошли шагом.
Аннетта взглянула на Джона Патрика. Лицо его было исполнено решимости, как в тот вечер, когда они покинули Филадельфию. Решимости и мрачности. Она попыталась вырвать у него поводья, но он лишь повернулся и поглядел на нее. В лунном свете она увидела угрюмую складку губ. Не желая выглядеть глупо, она оставила свои жалкие попытки. Очевидно, он хотел вернуть ее домой, но, когда он миновал поворот, сердце у нее отчаянно забилось. Аннетта хотела позвать на помощь.
— Я бы этого не делал, — сказал Джон Патрик.
— Почему?
— Тогда мне придется заткнуть вам рот кляпом, — услужливо объяснил он, словно это была самая обыкновенная вещь на свете.
— Вы грубиян и трус.
Губы у него сжались в тонкую линию. Он пустил лошадей галопом, и разговаривать стало невозможно. Аннетта могла только исходить бессильной злобой.
Поездка длилась, наверное, всю ночь. Во всяком случае — несколько часов. Аннетта все больше распалялась: она поняла, куда они едут, — к Чизапикскому заливу. На его корабль. Меньше всего ей хотелось бы оказаться именно там.
Наконец после нескольких часов утомительной верховой езды они остановились на побережье. Была видна стоявшая невдалеке на якоре «Мэри Энн».
Пират спрыгнул с лошади и, все еще держа в руке поводья, подошел, чтобы помочь Аннетте сойти. Она быстро соскользнула на землю. Только бы он до нее не дотрагивался. Когда он шагнул к ней, она отшатнулась. Лицо у него приняло виноватое выражение. Разумеется, Аннетта видела это выражение и раньше, но раскаяние, по-видимому, не мешало ему совершать отвратительные поступки.
— Я не причиню вам никакого вреда. Вы должны это знать.
— Вы только это и делаете, — возразила она, ничего не уточняя.
— Вам нравится море.
— Но не в вашем обществе.
Уголок его рта вздернулся вверх. Ей так это нравилось раньше, и она готова была презирать себя за то, что ей все еще это нравится.
Он молча стал снимать седельные сумки. Потом достал фонарь и огниво. После нескольких попыток искра превратилась в крошечный язычок пламени. Джон Патрик зажег фонарь и повернулся к морю, раскачивая его в руке. Ее обидело, что он, очевидно, не чувствует необходимости следить за ней, словно уже решил, что она беспомощна в данных обстоятельствах. Аннетта украдкой подошла к жеребцу.
— Я бы не стал этого делать на вашем месте, — сказал он, — на нем трудно удержаться даже мне.
А сам даже не повернулся. Как же он узнал, что она направилась к Принцу Сумерек? Каким образом он успел так хорошо ее изучить?
— Что вы собираетесь делать? — спросила наконец Аннетта.
— Совершить приятное путешествие на Карибские острова, — беспечно ответил Джон Патрик, однако она почувствовала напряженность в этом мнимо беспечном тоне.
— Но отец…
— О нем позаботится моя семья. Ему скажут, что вы поехали со мной в Филадельфию проверить, в порядке ли дом.
Аннетта взглянула на него с нескрываемым ужасом.
— Ваша семья знает?..
— Нет, — процедил он сквозь зубы, — нет, эта идея принадлежит мне.
— Вы не смеете разлучать меня с отцом. Я ему нужна.
— Ему нужны мои отец, мать и Фортуна, — резко ответил он. — Они могут оказать ему помощь, на которую вы не способны.
Она повернулась и ударила его что есть силы. Такой ярости она еще никогда не испытывала. Он отшатнулся, а Аннетта бросилась к жеребцу, не сомневаясь, что справится с ним…
Но тут она почувствовала руку Джона Патрика на своем плече. Аннетта упала на песок, увлекая его за собой. Тело его было совсем рядом, лицо в нескольких дюймах от ее собственного. Она ощущала его дыхание, биение его сердца. Она почувствовала также, как напряглись его мышцы, но иначе, чем прежде, а по ее собственному телу разлился жар и трепет. Он пронзительно посмотрел ей прямо в глаза, а потом губами коснулся ее рта. Губы его были невероятно нежны. Они едва касались ее, лаская. Аннетта попыталась отодвинуться, но куда?
Он провел рукой по ее щеке. Тело, казалось, обрело собственную, независимую от ее воли жизнь, заставляя Аннетту прижиматься к Джону Патрику в жажде почувствовать близость другого тела. Она заставила себя посмотреть ему в глаза. Она была уверена, что они лгут, но в темноте разглядеть что-нибудь было просто невозможно. Однако его руки, пальцы, губы…
Нет! Собрав все силы, она оттолкнула его, и Джон Патрик медленно встал, а потом, взяв ее за руку, поднял на ноги с такой легкостью, словно она была перышком. С минуту он смотрел на нее молча, потом сказал:
— Извините, Аннетта. Я не должен был так поступать.
Аннетта, вся в ожидании и совершенно готовая к чему-то непонятному, была совершенно обескуражена. Она старалась снова разозлиться, но гнев испарился, а вместо него она ощущала такую нестерпимую жажду чего-то очень простого и необходимого вот сейчас, сию минуту, что не могла выговорить ни слова. Она посмотрела на свою ладонь. Он все еще крепко сжимал ее, и его тепло сжигало ее, разливаясь по всему телу.
Аннетта вырвалась и, отвернувшись, стала смотреть на искривленные деревья, росшие вдоль берега. Где же безопасность? Где мир и покой? И сможет ли она когда-нибудь чувствовать себя счастливой, вернувшись к прежнему, если не радостному, то вполне спокойному существованию?
Джон Ганн, пират, разбудил в ней жажду жизни, он вывернул ее наизнанку, он подарил ей проблеск настоящей неподдельной радости. И она не смеет довериться ни этим новым желаниям, ни ему самому.
— Пойдем, — сказал он тихо, подавая ей руку.
Она покачала было головой, но подумала, что, наверное, похожа сейчас на упрямого ребенка.
— Вам понравится на Карибах. Зеленовато-бирюзовое море, теплое солнце. Так приятно босиком ходить по песку.
Он предлагал ей мир, о котором она прежде могла только мечтать, и его голос звучал как музыка, как пение сирен в мифе об Одиссее.
Она прибегла к последней трусливой отговорке:
— Это погубит мою репутацию.
Он вдруг усмехнулся.
— Неужели это вас действительно заботит?
Аннетта взглянула в его отчаянные глаза, на непокорно вздернутый подбородок и задумалась. Интересно, а как это было бы — бороздить океаны, заходить в незнакомые, экзотические порты, чувствовать, как ветер развевает волосы, бродить босиком по песку?
И сразу же отогнала от себя эти никчемные мысли. Он, очевидно, заметил ее недолгое колебание.
— Да, заботит, — вызывающе ответила она, — и еще меня заботит мой отец. Я не могу его оставить.
— Тогда, — сказал он ровным голосом, — обещайте, что не предадите меня.
— Предать вас? При чем тут предательство? Разве нас что-нибудь связывает?
Он опять погладил ее по щеке, провел пальцами по скуле.
— А разве нет?
Опять сладкий голос сирены. Убаюкивающий. Тонко рассчитанный. Властный.
— Никогда этого не будет. — И она круто отвернулась.
— Но вы не ответили мне, — голос у него вдруг стал настойчивый. И следа не осталось от легкого поддразнивания. — Если я разрешу вам уехать обратно, вы останетесь в доме моей семьи, не сбежите опять?
— Разрешите мне уехать обратно?
— Да, — и вся его ласковость моментально исчезла. Джон Патрик был серьезен и даже мрачен. — Если вам действительно так хочется остаться, мне нужно от вас только одно обещание.
— Бесчестный человек верит в честные слова других?
Он прищурился.
— Эй, мисс Кэри, верю. И вспомните, я обещал, что вашему отцу не будет причинен ни малейший вред, и так оно и есть.
Аннетта закусила губу.
— Идите к черту, — прошептала она.
— Ваше честное слово, — настаивал он.
Но она не могла обещать. И, господи помилуй, она не знала, почему не могла — из принципа или…
— Нет!
Да, конечно, из принципа.
До Аннетты донесся плеск воды, голоса, приближалась шлюпка.
— Мисс Кэри?
У нее стоял комок в горле, она не могла говорить, а тем временем двое матросов вылезли из шлюпки и вытащили ее на песок. Один из них подбежал к пирату.
— К отплытию все готово.
Джон Патрик подошел к жеребцу и достал из седельной сумки два письма.
— Ты умеешь ездить верхом, Дэниел?
— Эй.
— Хорошо?
Матрос взглянул на лошадей. Кобыла стояла спокойно, жеребец нетерпеливо рыл землю копытом.
— Э-э, да.
— Тогда передай, чтобы с фермы прислали кого-нибудь за жеребцом. А сам поезжай на кобыле прямо по дороге. Примерно миль через десять увидишь двухэтажный белый дом. Отдай эти письма моему отцу, Йэну Сазерленду. Завтра во второй половине дня мы встретимся в Честертауне. Все понял?
Матрос закивал головой, расплываясь в улыбке.
Джон Патрик обратился к Аннетте:
— Вы едете со мной по своей воле или нет?
— По своей воле — никогда.
— Сойдет и так, — дерзко ответил он и поднял ее на руки, словно ребенка. Он посадил Аннетту в шлюпку, и они поплыли в открытое море.
17.
Она повернула лошадь и поехала обратно. Кобылка бежала во всю прыть, повинуясь настойчивым понуканиям Аннетты, но Джон Патрик поравнялся с ней, наклонился и перехватил у нее поводья.
— Могу я поинтересоваться, куда вы направлялись?
— Думаю, что вы сами в состоянии догадаться, — ответила Аннетта с напускным хладнокровием. Она вся дрожала и не хотела, чтобы он это заметил. — Я ехала к ближайшему шерифу. Даже у мятежников есть законы.
— Я надеялся, что вам нравится пребывание у нас в доме.
Она взглянула на него со всем презрением, на которое только была способна.
— Простите, — сказал он после минутного молчания.
Душа у нее наполнилась тревожным предчувствием.
— Что вы намерены предпринять?
— Я не могу вас отпустить. Ради вас самой, ради вашего отца.
— Вы просто безумец. Вы пытаетесь оправдать поступки, которым нет оправдания.
В лунном свете она заметила, как на его щеке дрогнул мускул.
— Неужели вы не желаете принять во внимание даже тот факт, что сами подвергаете себя опасности?
— Это вы подвергаете меня опасности, вы и ваш брат.
Его лицо окаменело.
— И я ничего не могу сделать, чтобы убедить вас остаться?
— Нет, — гордо ответила она.
Джон Патрик молча поехал вперед, держа поводья ее лошади и тем самым заставляя следовать за ним. Обе лошади перешли на рысь, затем — галоп, а потом снова пошли шагом.
Аннетта взглянула на Джона Патрика. Лицо его было исполнено решимости, как в тот вечер, когда они покинули Филадельфию. Решимости и мрачности. Она попыталась вырвать у него поводья, но он лишь повернулся и поглядел на нее. В лунном свете она увидела угрюмую складку губ. Не желая выглядеть глупо, она оставила свои жалкие попытки. Очевидно, он хотел вернуть ее домой, но, когда он миновал поворот, сердце у нее отчаянно забилось. Аннетта хотела позвать на помощь.
— Я бы этого не делал, — сказал Джон Патрик.
— Почему?
— Тогда мне придется заткнуть вам рот кляпом, — услужливо объяснил он, словно это была самая обыкновенная вещь на свете.
— Вы грубиян и трус.
Губы у него сжались в тонкую линию. Он пустил лошадей галопом, и разговаривать стало невозможно. Аннетта могла только исходить бессильной злобой.
Поездка длилась, наверное, всю ночь. Во всяком случае — несколько часов. Аннетта все больше распалялась: она поняла, куда они едут, — к Чизапикскому заливу. На его корабль. Меньше всего ей хотелось бы оказаться именно там.
Наконец после нескольких часов утомительной верховой езды они остановились на побережье. Была видна стоявшая невдалеке на якоре «Мэри Энн».
Пират спрыгнул с лошади и, все еще держа в руке поводья, подошел, чтобы помочь Аннетте сойти. Она быстро соскользнула на землю. Только бы он до нее не дотрагивался. Когда он шагнул к ней, она отшатнулась. Лицо у него приняло виноватое выражение. Разумеется, Аннетта видела это выражение и раньше, но раскаяние, по-видимому, не мешало ему совершать отвратительные поступки.
— Я не причиню вам никакого вреда. Вы должны это знать.
— Вы только это и делаете, — возразила она, ничего не уточняя.
— Вам нравится море.
— Но не в вашем обществе.
Уголок его рта вздернулся вверх. Ей так это нравилось раньше, и она готова была презирать себя за то, что ей все еще это нравится.
Он молча стал снимать седельные сумки. Потом достал фонарь и огниво. После нескольких попыток искра превратилась в крошечный язычок пламени. Джон Патрик зажег фонарь и повернулся к морю, раскачивая его в руке. Ее обидело, что он, очевидно, не чувствует необходимости следить за ней, словно уже решил, что она беспомощна в данных обстоятельствах. Аннетта украдкой подошла к жеребцу.
— Я бы не стал этого делать на вашем месте, — сказал он, — на нем трудно удержаться даже мне.
А сам даже не повернулся. Как же он узнал, что она направилась к Принцу Сумерек? Каким образом он успел так хорошо ее изучить?
— Что вы собираетесь делать? — спросила наконец Аннетта.
— Совершить приятное путешествие на Карибские острова, — беспечно ответил Джон Патрик, однако она почувствовала напряженность в этом мнимо беспечном тоне.
— Но отец…
— О нем позаботится моя семья. Ему скажут, что вы поехали со мной в Филадельфию проверить, в порядке ли дом.
Аннетта взглянула на него с нескрываемым ужасом.
— Ваша семья знает?..
— Нет, — процедил он сквозь зубы, — нет, эта идея принадлежит мне.
— Вы не смеете разлучать меня с отцом. Я ему нужна.
— Ему нужны мои отец, мать и Фортуна, — резко ответил он. — Они могут оказать ему помощь, на которую вы не способны.
Она повернулась и ударила его что есть силы. Такой ярости она еще никогда не испытывала. Он отшатнулся, а Аннетта бросилась к жеребцу, не сомневаясь, что справится с ним…
Но тут она почувствовала руку Джона Патрика на своем плече. Аннетта упала на песок, увлекая его за собой. Тело его было совсем рядом, лицо в нескольких дюймах от ее собственного. Она ощущала его дыхание, биение его сердца. Она почувствовала также, как напряглись его мышцы, но иначе, чем прежде, а по ее собственному телу разлился жар и трепет. Он пронзительно посмотрел ей прямо в глаза, а потом губами коснулся ее рта. Губы его были невероятно нежны. Они едва касались ее, лаская. Аннетта попыталась отодвинуться, но куда?
Он провел рукой по ее щеке. Тело, казалось, обрело собственную, независимую от ее воли жизнь, заставляя Аннетту прижиматься к Джону Патрику в жажде почувствовать близость другого тела. Она заставила себя посмотреть ему в глаза. Она была уверена, что они лгут, но в темноте разглядеть что-нибудь было просто невозможно. Однако его руки, пальцы, губы…
Нет! Собрав все силы, она оттолкнула его, и Джон Патрик медленно встал, а потом, взяв ее за руку, поднял на ноги с такой легкостью, словно она была перышком. С минуту он смотрел на нее молча, потом сказал:
— Извините, Аннетта. Я не должен был так поступать.
Аннетта, вся в ожидании и совершенно готовая к чему-то непонятному, была совершенно обескуражена. Она старалась снова разозлиться, но гнев испарился, а вместо него она ощущала такую нестерпимую жажду чего-то очень простого и необходимого вот сейчас, сию минуту, что не могла выговорить ни слова. Она посмотрела на свою ладонь. Он все еще крепко сжимал ее, и его тепло сжигало ее, разливаясь по всему телу.
Аннетта вырвалась и, отвернувшись, стала смотреть на искривленные деревья, росшие вдоль берега. Где же безопасность? Где мир и покой? И сможет ли она когда-нибудь чувствовать себя счастливой, вернувшись к прежнему, если не радостному, то вполне спокойному существованию?
Джон Ганн, пират, разбудил в ней жажду жизни, он вывернул ее наизнанку, он подарил ей проблеск настоящей неподдельной радости. И она не смеет довериться ни этим новым желаниям, ни ему самому.
— Пойдем, — сказал он тихо, подавая ей руку.
Она покачала было головой, но подумала, что, наверное, похожа сейчас на упрямого ребенка.
— Вам понравится на Карибах. Зеленовато-бирюзовое море, теплое солнце. Так приятно босиком ходить по песку.
Он предлагал ей мир, о котором она прежде могла только мечтать, и его голос звучал как музыка, как пение сирен в мифе об Одиссее.
Она прибегла к последней трусливой отговорке:
— Это погубит мою репутацию.
Он вдруг усмехнулся.
— Неужели это вас действительно заботит?
Аннетта взглянула в его отчаянные глаза, на непокорно вздернутый подбородок и задумалась. Интересно, а как это было бы — бороздить океаны, заходить в незнакомые, экзотические порты, чувствовать, как ветер развевает волосы, бродить босиком по песку?
И сразу же отогнала от себя эти никчемные мысли. Он, очевидно, заметил ее недолгое колебание.
— Да, заботит, — вызывающе ответила она, — и еще меня заботит мой отец. Я не могу его оставить.
— Тогда, — сказал он ровным голосом, — обещайте, что не предадите меня.
— Предать вас? При чем тут предательство? Разве нас что-нибудь связывает?
Он опять погладил ее по щеке, провел пальцами по скуле.
— А разве нет?
Опять сладкий голос сирены. Убаюкивающий. Тонко рассчитанный. Властный.
— Никогда этого не будет. — И она круто отвернулась.
— Но вы не ответили мне, — голос у него вдруг стал настойчивый. И следа не осталось от легкого поддразнивания. — Если я разрешу вам уехать обратно, вы останетесь в доме моей семьи, не сбежите опять?
— Разрешите мне уехать обратно?
— Да, — и вся его ласковость моментально исчезла. Джон Патрик был серьезен и даже мрачен. — Если вам действительно так хочется остаться, мне нужно от вас только одно обещание.
— Бесчестный человек верит в честные слова других?
Он прищурился.
— Эй, мисс Кэри, верю. И вспомните, я обещал, что вашему отцу не будет причинен ни малейший вред, и так оно и есть.
Аннетта закусила губу.
— Идите к черту, — прошептала она.
— Ваше честное слово, — настаивал он.
Но она не могла обещать. И, господи помилуй, она не знала, почему не могла — из принципа или…
— Нет!
Да, конечно, из принципа.
До Аннетты донесся плеск воды, голоса, приближалась шлюпка.
— Мисс Кэри?
У нее стоял комок в горле, она не могла говорить, а тем временем двое матросов вылезли из шлюпки и вытащили ее на песок. Один из них подбежал к пирату.
— К отплытию все готово.
Джон Патрик подошел к жеребцу и достал из седельной сумки два письма.
— Ты умеешь ездить верхом, Дэниел?
— Эй.
— Хорошо?
Матрос взглянул на лошадей. Кобыла стояла спокойно, жеребец нетерпеливо рыл землю копытом.
— Э-э, да.
— Тогда передай, чтобы с фермы прислали кого-нибудь за жеребцом. А сам поезжай на кобыле прямо по дороге. Примерно миль через десять увидишь двухэтажный белый дом. Отдай эти письма моему отцу, Йэну Сазерленду. Завтра во второй половине дня мы встретимся в Честертауне. Все понял?
Матрос закивал головой, расплываясь в улыбке.
Джон Патрик обратился к Аннетте:
— Вы едете со мной по своей воле или нет?
— По своей воле — никогда.
— Сойдет и так, — дерзко ответил он и поднял ее на руки, словно ребенка. Он посадил Аннетту в шлюпку, и они поплыли в открытое море.
17.
Кэти тщательно наряжалась. В лавке Итана Тэйлора она познакомилась с английским офицером и приняла его приглашение на «суаре» в городской таверне. Там обязательно будет и Ноэль. Она решила поводить его за нос. Кэти заметила его волнение в тот день, когда нанесла ему визит, и была уверена, что сможет его убедить — или заставить — уехать из Филадельфии. Она ожидала, что он навестит ее вскоре после их встречи, но он не приезжал. Кэтрин решила поторопить события, и когда майор Гэмбрелл напросился к ней в гости, она согласилась принять его, чтобы потом воспользоваться гостеприимным приглашением генерала Хоу. Английский главнокомандующий вовсю веселился, в то время как армия Джорджа Вашингтона голодала. Это было возмутительно и недопустимо — особенно если учесть, что Ноэль принимал в действиях Хоу активное участие.
Нет, она обязательно должна увезти Ноэля в Мэриленд. Когда американцы победят, в стране больше не будет места для тех, кто симпатизирует англичанам. Неужели он этого не понимает?
Кэти всегда считала, что Ноэль политикой не интересуется. Его интересовали только семья, медицина и животные, и она не была уверена, какая из двух последних привязанностей значит для него больше. Конечно, семья всегда была превыше всего, поэтому Кэти и не могла понять, почему теперь он ставит политику выше семейных отношений.
Кэти взглянула на свое отражение в зеркале. Она пополнела по сравнению с тем, какой была в девичестве, но ненамного. Ей уже почти сорок, и она чувствовала бремя лет. Детей у них с мужем не было, и она сомневалась, что может их иметь. Это обстоятельство и Ноэль были главными печалями ее жизни.
Она пощипала себя за щеки, чтобы вызвать румянец. Глазам придавала блеск мысль о Ноэле. Кэти предвкушала, как Ноэль посмотрит на нее, когда она появится под руку с одним из приближенных к Хоу офицеров. Кто знает, может быть, ее появление вызовет у него больший ответный интерес. Жена Итана Сара помогла ей уложить волосы, заколов локоны сзади гребенками в пышный блестящий пучок. Кэти окинула себя критическим взглядом. Подбородок у нее несколько выдавался вперед, а рот был слишком широк, чтобы она могла считаться красавицей, но она привыкла к своему лицу, вернее, научилась жить с ним в ладу, потому что какая польза сожалеть о том, чего нельзя изменить? Однако она готова пожертвовать всей оставшейся жизнью, чтобы исправить некогда сделанную ошибку, и она полагала, что сможет — надеялась, что сможет — этого добиться. Это из-за нее Ноэль покинул Мэриленд, и она сделает все возможное, чтобы он вернулся.
Сара Тэйлор знала о планах Кэти. Саре не очень понравилось, что в ее дом с визитом явится англичанин. Но ради Кэти она решила попридержать свой язычок.
— Ты выглядишь чудесно. Доктор Марш будет сражен.
— А до тебя не доходили слухи о нем и каких-нибудь женщинах?
Сара отрицательно покачала головой:
— Нет, но мы теперь вращаемся в разных кругах.
Кэти покраснела. Она не хотела признаться даже самой себе в надеждах на то, что при встрече Ноэль заключит ее в объятия. Она и в мыслях не держала, что привет его будет сдержан, что он наотрез откажется возвращаться домой и никак не объяснит причину своих симпатий к англичанам. Еще хуже был тот факт, что он не попытался встретиться с ней снова. И это было самое неприятное.
Она безвыходно просидела в доме Тэйлоров целую неделю, каждый день ожидая его приезда, и напрасно. Неужели она ошиблась вновь?
В дверь постучали, и послышался раскатистый голос Итана, который приветствовал приход майора. Кэти посмотрела на Сару и с трудом проглотила комок в горле. После смерти мужа она не выходила в свет с мужчиной, а сейчас ее сопровождает солдат армии, которая повинна в его смерти. Неужели она такая законченная дура?
Майор Гэмбрелл не знал, при каких обстоятельствах умер ее муж. Он знал только, что она вдова и с ней было легко не задавать некоторых вопросов. Просто в какой-то момент при упоминании о муже у нее на глазах показались слезы, и он рассыпался в извинениях.
— Ты уверена, что справишься? — спросила Сара. — Если хочешь, мы скажем, что ты внезапно заболела.
Кэти выпрямилась.
— Я совершенно уверена.
Сара неохотно подала ей свой зеленый бархатный плащ.
— Полагаю, что майор Гэмбрелл — человек порядочный.
— Если такая вещь, как порядочность, вообще существует в английской армии, — тихо ответила Кэти.
Сара обеспокоенно посмотрела на нее:
— Ты не ляпнешь чего-нибудь ненужного?
— Я буду само приличие, — заверила ее Кэти и стала спускаться по лестнице.
Внизу она увидела офицера в великолепной форме, украшенной золотым позументом и многочисленными наградами. Он смотрел, одобрительно улыбаясь, как она спускается вниз. Подойдя к подножию лестницы, он подал ей руку, чтобы она могла на нее опереться.
— Вы прекрасны. Сегодня вечером мне будут завидовать все мужчины.
«Пусть лишь один из них — но обязательно», — подумала Кэти и улыбнулась, надеясь, что улыбается не слишком обнадеживающе.
Он, конечно, может заподозрить, что она симпатизирует патриотам, так как остановилась у Тэйлоров, но он о ее симпатиях не спрашивал, а она сама об этом не заговаривала.
Вскоре они уже входили в танцевальный зал городской таверны. Примерно десять дней назад, когда Звездный Всадник улизнул вместе с кораблем Его Величества, здесь состоялся такой же вечер. При мысли об этом Кэти улыбнулась, и ее спутник тут же просиял в ответ. На мгновение она пожалела, что обманывает его. Наверное, Джонни испытывал то же самое, когда жил в доме Кэри. С детства их строго наставляли в необходимости уважать личность каждого человека, независимо от его происхождения, политических убеждений или исповедуемой религии. Но распространяется ли этот принцип на грабителей англичан?
Войдя в зал, Кэти сразу увидела Ноэля. Он был одним из самых высоких присутствующих мужчин, и ее взгляд сразу выхватил из толпы его каштановую шевелюру. Он ее тоже увидел и слегка прищурился, продолжая разговаривать с самим генералом Хоу. Хоу был красив. Он разговаривал с большим воодушевлением, но взглядом проследил, куда смотрит собеседник, что-то сказал ему, и оба направились к Кэти. Сердце у нее замерло. Во взгляде Ноэля она ничего не заметила — ни привета, ни порицания, ни — на что она особенно надеялась — ревности. Они стояли перед ней, и генерал ожидал, когда его представят. Гэмбрелл и Ноэль сказали одновременно:
— Генерал…
Ноэль осекся и предоставил майору возможность продолжать:
— Генерал, я имею удовольствие представить вам миссис Кэтрин Кэнтрелл. Миссис Кэнтрелл — генерал Уильям Хоу.
Генерал Хоу поклонился:
— А ваш муж?..
— Я вдова, генерал Хоу.
— И родственница, насколько я понимаю, нашего доктора Марша?
Она посмотрела на Ноэля, пытаясь заглянуть ему в глаза, но взгляд его карих глаз был плоский, безличный.
— Он мне приходится племянником.
— Да, он говорил, но я не поверил. Я лично никогда не видел такой очаровательной тетушки.
Она изящно взмахнула веером:
— Благодарю вас, генерал.
— Вы совсем недавно прибыли в Филадельфию?
Она кивнула.
— Как я понимаю, из Мэриленда?
— Да, генерал.
Он улыбнулся.
— Надеюсь, вы окажете мне честь, подарив сегодня вечером один танец?
— С большим удовольствием, — ответила Кэти, недоумевая, как она сможет вынести его прикосновение. Наверное, у нее начнутся колики.
Генерал оставил их, чтобы приветствовать вновь прибывших, и они обменялись с Ноэлем быстрыми взглядами. В его глазах мелькнула лукавая искорка.
— Вы не возражаете, если я перекинусь словечком с тетушкой? — спросил он майора. — Семейные, знаете ли, дела.
Майор Гэмбрелл сразу же согласился:
— Разумеется, Марш. Если сама миссис Кэнтрелл не возражает?
Она кивнула, внезапно лишившись дара речи.
Ноэль взял Кэти под локоток и повел к двери в холл, а затем дальше в пустую комнату. И здесь на нее набросился:
— Что ты вытворяешь, Кэти?
Голос у него был тихий и сердитый, а глаза недобро сверкали, чего раньше она не замечала за ним.
Она вскинула голову:
— Но я больше не ношу траур. Я имею право провести вечер как мне хочется.
Он сильнее сжал ее руку.
— С офицером ненавистной тебе армии?
— Ну, «ненавистной» — слишком сильно сказано.
— Я хочу, чтобы ты уехала домой.
— Без тебя не поеду.
— И это единственная причина, почему ты не хочешь уезжать? Ты знаешь, что Гэмбрелл — опасный человек?
— Он очень обходительный.
— Кэти, он женат.
Она почувствовала, что бледнеет. Этого она не знала. Наверное, Сара тоже, иначе бы не одобрила молчаливо их совместный выход в свет.
— Но ведь он только сопровождает меня, — попыталась она защититься.
— У него репутация волокиты.
— Ты как будто неплохо его знаешь, — слегка уколола Ноэля Кэти.
— Я знаю его очень хорошо, — тихо ответил Ноэль, — мы часто играем в карты.
Их взгляды встретились, и он вдруг улыбнулся:
— Ты такая красивая, Кэти.
— Я думала, что… ты меня навестишь.
— Я не могу бывать в доме Тэйлоров, — отрывисто сказал он, — они известны своими проамериканскими симпатиями.
— А вот майор Гэмбрелл приехал туда за мной без всяких колебаний.
— Он может бывать, где ему угодно, и видеться с кем пожелает. Его лояльность сомнений не вызывает.
— А твоя вызывает?
— После побега Джонни все жители Филадельфии попали под подозрение. Я лишь молю бога, чтобы англичане не узнали, кто он такой на самом деле — иначе ты окажешься в таком же опасном положении, что и я. По ее спине пробежал холодок, но она вздернула подбородок.
— Я без тебя не уеду.
— Даже если тем самым ты погубишь нас обоих?
— Но ведь они твои друзья!
— Да, друзья… пока. Если они заподозрят, что я мог оказывать Джонни какую-то помощь, они воздадут мне по справедливости, как они ее понимают.
Она гневно взглянула на доктора:
— Ты полагаешь, что я проговорюсь?
— Случайно. Отправляйся домой, — повторил устало Ноэль. — Уезжай в Мэриленд. Ты ведь должна заботиться о поместье своего покойного мужа.
— У меня прекрасный управляющий.
Ноэль пристально поглядел на нее.
— Пожалуйста, Кэти.
— Без тебя не поеду, — упрямо повторила она.
— Я уже тебе сказал, что не могу бросить свою практику. Я нужен здесь.
Слезы подступили у нее к глазам.
— И ради этого ты рискуешь жизнью?
— Риск будет куда меньше, если ты уедешь.
Взгляд у него стал умоляющим. За все годы, что они знали друг друга, так было впервые. Они поддразнивали друг друга, любили друг друга, часто спорили. Они никогда и ни о чем друг друга не просили.
Раздался стук в дверь.
— Миссис Кэнтрелл?
— Это майор, — сказала Кэти.
Ноэль не сводил с нее цепкого взгляда.
— Ты уедешь домой?
Но она так легко сдаваться не собиралась.
— Поговорим об этом завтра.
— Заеду за тобой в экипаже в два часа.
— Да почему же ты не хочешь зайти к Тэйлорам?
Он холодно взглянул на Кэти.
— Гэмбрелл и Хоу теперь знают о нашем родстве. Будем надеяться, что они не станут рыть глубже.
Сердце у нее упало. Зачем она приняла приглашение майора? Она никогда себе не простит, если тем самым поставила Ноэля под удар — и все из-за какой-то несбыточной детской мечты.
Ноэль, идя к двери, тихо предупредил:
— Будь с Гэмбреллом поосторожнее.
— О, я вполне способна о себе позаботиться.
— Неужели?
Как он смеет сомневаться! Однако Ноэль уже открыл дверь.
— Спасибо, Роджер, за то, что вы так щедро поделились со мной моей тетушкой.
Кэти заметила любопытствующий взгляд, который устремил на нее майор. Очевидно, его занимал вопрос, не сообщил ли Ноэль тетушке о том, что он женат — подробность, о которой майор скромно умолчал.
— Покойной ночи, Ноэль, — сказала как можно беспечнее Кэти.
— Покойной ночи, тетя Кэтрин.
Гэмбрелл подал ей руку, и она со словами: «Кажется, вы что-то говорили о танцах» — прошла мимо Ноэля в зал, где было полно английских военных.
Немного помедлив, он постучал в дверь Тэйлоров. Дверь открыла сама Кэти. Он улыбнулся. И вдруг почувствовал слабость в ногах. Все это не входило в его планы.
— Ты вчера добралась домой благополучно?
— Думаю, тебе об этом уже хорошо известно. Я видела Малькома, который следовал за нами, когда мы возвращались.
— Я с ним поговорю на этот счет.
— Роджер Гэмбрелл вел себя как образцовый джентльмен.
— Он попросил разрешения навестить тебя снова?
— Да, но я ответила, что не знаю, как сложатся мои дела.
Он оглянулся.
— А где Тэйлоры?
— Они оба в лавке.
Ноэль подал ей руку, они направились к фаэтону, и он помог ей сесть. Ее рука в перчатке была такая теплая. Когда он сел рядом с ней, его обдало густым ароматом роз. Он вспомнил, как они скакали рядом в полях и ее темные волосы развевались за спиной, словно грива коня, когда она обгоняла его. Обычно он придерживал свою лошадь, но не потому, что хотел дать Кэти фору. Он просто любил смотреть на нее и восхищался присущим ей несгибаемым духом состязательности.
Господи милосердный, как же он ее любил! Как он любил ее всегда!
Жена его, Фелисити, была совсем другая. Темпераментом похожа на него, и отношения между ними были приятные, но не страстные. Она происходила из квакеров и к интимным отношениям в браке относилась настороженно. Она, как сам Ноэль, любила читать. Она часами могла вышивать гобелен или заниматься другим рукоделием. А Кэти ненавидела сидячий образ жизни.
Ноэль все еще встречался с родственниками покойной жены. Некоторых американское правительство заставило покинуть Филадельфию, и они вернулись в город только недавно, когда его заняли англичане. Филадельфийские квакеры, особенно тесть Ноэля, были против отделения американских колоний от метрополии и не скрывали этого, за что и пострадали в свое время. Ноэль ненавидел подобную нетерпимость.
— Ноэль! — тихий голос Кэти напомнил ему о его обязанностях, и он взмахнул поводьями. Да, так или иначе, но ему необходимо уговорить Кэти покинуть Филадельфию, но как именно этого добиться, он не знал.
Нет, она обязательно должна увезти Ноэля в Мэриленд. Когда американцы победят, в стране больше не будет места для тех, кто симпатизирует англичанам. Неужели он этого не понимает?
Кэти всегда считала, что Ноэль политикой не интересуется. Его интересовали только семья, медицина и животные, и она не была уверена, какая из двух последних привязанностей значит для него больше. Конечно, семья всегда была превыше всего, поэтому Кэти и не могла понять, почему теперь он ставит политику выше семейных отношений.
Кэти взглянула на свое отражение в зеркале. Она пополнела по сравнению с тем, какой была в девичестве, но ненамного. Ей уже почти сорок, и она чувствовала бремя лет. Детей у них с мужем не было, и она сомневалась, что может их иметь. Это обстоятельство и Ноэль были главными печалями ее жизни.
Она пощипала себя за щеки, чтобы вызвать румянец. Глазам придавала блеск мысль о Ноэле. Кэти предвкушала, как Ноэль посмотрит на нее, когда она появится под руку с одним из приближенных к Хоу офицеров. Кто знает, может быть, ее появление вызовет у него больший ответный интерес. Жена Итана Сара помогла ей уложить волосы, заколов локоны сзади гребенками в пышный блестящий пучок. Кэти окинула себя критическим взглядом. Подбородок у нее несколько выдавался вперед, а рот был слишком широк, чтобы она могла считаться красавицей, но она привыкла к своему лицу, вернее, научилась жить с ним в ладу, потому что какая польза сожалеть о том, чего нельзя изменить? Однако она готова пожертвовать всей оставшейся жизнью, чтобы исправить некогда сделанную ошибку, и она полагала, что сможет — надеялась, что сможет — этого добиться. Это из-за нее Ноэль покинул Мэриленд, и она сделает все возможное, чтобы он вернулся.
Сара Тэйлор знала о планах Кэти. Саре не очень понравилось, что в ее дом с визитом явится англичанин. Но ради Кэти она решила попридержать свой язычок.
— Ты выглядишь чудесно. Доктор Марш будет сражен.
— А до тебя не доходили слухи о нем и каких-нибудь женщинах?
Сара отрицательно покачала головой:
— Нет, но мы теперь вращаемся в разных кругах.
Кэти покраснела. Она не хотела признаться даже самой себе в надеждах на то, что при встрече Ноэль заключит ее в объятия. Она и в мыслях не держала, что привет его будет сдержан, что он наотрез откажется возвращаться домой и никак не объяснит причину своих симпатий к англичанам. Еще хуже был тот факт, что он не попытался встретиться с ней снова. И это было самое неприятное.
Она безвыходно просидела в доме Тэйлоров целую неделю, каждый день ожидая его приезда, и напрасно. Неужели она ошиблась вновь?
В дверь постучали, и послышался раскатистый голос Итана, который приветствовал приход майора. Кэти посмотрела на Сару и с трудом проглотила комок в горле. После смерти мужа она не выходила в свет с мужчиной, а сейчас ее сопровождает солдат армии, которая повинна в его смерти. Неужели она такая законченная дура?
Майор Гэмбрелл не знал, при каких обстоятельствах умер ее муж. Он знал только, что она вдова и с ней было легко не задавать некоторых вопросов. Просто в какой-то момент при упоминании о муже у нее на глазах показались слезы, и он рассыпался в извинениях.
— Ты уверена, что справишься? — спросила Сара. — Если хочешь, мы скажем, что ты внезапно заболела.
Кэти выпрямилась.
— Я совершенно уверена.
Сара неохотно подала ей свой зеленый бархатный плащ.
— Полагаю, что майор Гэмбрелл — человек порядочный.
— Если такая вещь, как порядочность, вообще существует в английской армии, — тихо ответила Кэти.
Сара обеспокоенно посмотрела на нее:
— Ты не ляпнешь чего-нибудь ненужного?
— Я буду само приличие, — заверила ее Кэти и стала спускаться по лестнице.
Внизу она увидела офицера в великолепной форме, украшенной золотым позументом и многочисленными наградами. Он смотрел, одобрительно улыбаясь, как она спускается вниз. Подойдя к подножию лестницы, он подал ей руку, чтобы она могла на нее опереться.
— Вы прекрасны. Сегодня вечером мне будут завидовать все мужчины.
«Пусть лишь один из них — но обязательно», — подумала Кэти и улыбнулась, надеясь, что улыбается не слишком обнадеживающе.
Он, конечно, может заподозрить, что она симпатизирует патриотам, так как остановилась у Тэйлоров, но он о ее симпатиях не спрашивал, а она сама об этом не заговаривала.
Вскоре они уже входили в танцевальный зал городской таверны. Примерно десять дней назад, когда Звездный Всадник улизнул вместе с кораблем Его Величества, здесь состоялся такой же вечер. При мысли об этом Кэти улыбнулась, и ее спутник тут же просиял в ответ. На мгновение она пожалела, что обманывает его. Наверное, Джонни испытывал то же самое, когда жил в доме Кэри. С детства их строго наставляли в необходимости уважать личность каждого человека, независимо от его происхождения, политических убеждений или исповедуемой религии. Но распространяется ли этот принцип на грабителей англичан?
Войдя в зал, Кэти сразу увидела Ноэля. Он был одним из самых высоких присутствующих мужчин, и ее взгляд сразу выхватил из толпы его каштановую шевелюру. Он ее тоже увидел и слегка прищурился, продолжая разговаривать с самим генералом Хоу. Хоу был красив. Он разговаривал с большим воодушевлением, но взглядом проследил, куда смотрит собеседник, что-то сказал ему, и оба направились к Кэти. Сердце у нее замерло. Во взгляде Ноэля она ничего не заметила — ни привета, ни порицания, ни — на что она особенно надеялась — ревности. Они стояли перед ней, и генерал ожидал, когда его представят. Гэмбрелл и Ноэль сказали одновременно:
— Генерал…
Ноэль осекся и предоставил майору возможность продолжать:
— Генерал, я имею удовольствие представить вам миссис Кэтрин Кэнтрелл. Миссис Кэнтрелл — генерал Уильям Хоу.
Генерал Хоу поклонился:
— А ваш муж?..
— Я вдова, генерал Хоу.
— И родственница, насколько я понимаю, нашего доктора Марша?
Она посмотрела на Ноэля, пытаясь заглянуть ему в глаза, но взгляд его карих глаз был плоский, безличный.
— Он мне приходится племянником.
— Да, он говорил, но я не поверил. Я лично никогда не видел такой очаровательной тетушки.
Она изящно взмахнула веером:
— Благодарю вас, генерал.
— Вы совсем недавно прибыли в Филадельфию?
Она кивнула.
— Как я понимаю, из Мэриленда?
— Да, генерал.
Он улыбнулся.
— Надеюсь, вы окажете мне честь, подарив сегодня вечером один танец?
— С большим удовольствием, — ответила Кэти, недоумевая, как она сможет вынести его прикосновение. Наверное, у нее начнутся колики.
Генерал оставил их, чтобы приветствовать вновь прибывших, и они обменялись с Ноэлем быстрыми взглядами. В его глазах мелькнула лукавая искорка.
— Вы не возражаете, если я перекинусь словечком с тетушкой? — спросил он майора. — Семейные, знаете ли, дела.
Майор Гэмбрелл сразу же согласился:
— Разумеется, Марш. Если сама миссис Кэнтрелл не возражает?
Она кивнула, внезапно лишившись дара речи.
Ноэль взял Кэти под локоток и повел к двери в холл, а затем дальше в пустую комнату. И здесь на нее набросился:
— Что ты вытворяешь, Кэти?
Голос у него был тихий и сердитый, а глаза недобро сверкали, чего раньше она не замечала за ним.
Она вскинула голову:
— Но я больше не ношу траур. Я имею право провести вечер как мне хочется.
Он сильнее сжал ее руку.
— С офицером ненавистной тебе армии?
— Ну, «ненавистной» — слишком сильно сказано.
— Я хочу, чтобы ты уехала домой.
— Без тебя не поеду.
— И это единственная причина, почему ты не хочешь уезжать? Ты знаешь, что Гэмбрелл — опасный человек?
— Он очень обходительный.
— Кэти, он женат.
Она почувствовала, что бледнеет. Этого она не знала. Наверное, Сара тоже, иначе бы не одобрила молчаливо их совместный выход в свет.
— Но ведь он только сопровождает меня, — попыталась она защититься.
— У него репутация волокиты.
— Ты как будто неплохо его знаешь, — слегка уколола Ноэля Кэти.
— Я знаю его очень хорошо, — тихо ответил Ноэль, — мы часто играем в карты.
Их взгляды встретились, и он вдруг улыбнулся:
— Ты такая красивая, Кэти.
— Я думала, что… ты меня навестишь.
— Я не могу бывать в доме Тэйлоров, — отрывисто сказал он, — они известны своими проамериканскими симпатиями.
— А вот майор Гэмбрелл приехал туда за мной без всяких колебаний.
— Он может бывать, где ему угодно, и видеться с кем пожелает. Его лояльность сомнений не вызывает.
— А твоя вызывает?
— После побега Джонни все жители Филадельфии попали под подозрение. Я лишь молю бога, чтобы англичане не узнали, кто он такой на самом деле — иначе ты окажешься в таком же опасном положении, что и я. По ее спине пробежал холодок, но она вздернула подбородок.
— Я без тебя не уеду.
— Даже если тем самым ты погубишь нас обоих?
— Но ведь они твои друзья!
— Да, друзья… пока. Если они заподозрят, что я мог оказывать Джонни какую-то помощь, они воздадут мне по справедливости, как они ее понимают.
Она гневно взглянула на доктора:
— Ты полагаешь, что я проговорюсь?
— Случайно. Отправляйся домой, — повторил устало Ноэль. — Уезжай в Мэриленд. Ты ведь должна заботиться о поместье своего покойного мужа.
— У меня прекрасный управляющий.
Ноэль пристально поглядел на нее.
— Пожалуйста, Кэти.
— Без тебя не поеду, — упрямо повторила она.
— Я уже тебе сказал, что не могу бросить свою практику. Я нужен здесь.
Слезы подступили у нее к глазам.
— И ради этого ты рискуешь жизнью?
— Риск будет куда меньше, если ты уедешь.
Взгляд у него стал умоляющим. За все годы, что они знали друг друга, так было впервые. Они поддразнивали друг друга, любили друг друга, часто спорили. Они никогда и ни о чем друг друга не просили.
Раздался стук в дверь.
— Миссис Кэнтрелл?
— Это майор, — сказала Кэти.
Ноэль не сводил с нее цепкого взгляда.
— Ты уедешь домой?
Но она так легко сдаваться не собиралась.
— Поговорим об этом завтра.
— Заеду за тобой в экипаже в два часа.
— Да почему же ты не хочешь зайти к Тэйлорам?
Он холодно взглянул на Кэти.
— Гэмбрелл и Хоу теперь знают о нашем родстве. Будем надеяться, что они не станут рыть глубже.
Сердце у нее упало. Зачем она приняла приглашение майора? Она никогда себе не простит, если тем самым поставила Ноэля под удар — и все из-за какой-то несбыточной детской мечты.
Ноэль, идя к двери, тихо предупредил:
— Будь с Гэмбреллом поосторожнее.
— О, я вполне способна о себе позаботиться.
— Неужели?
Как он смеет сомневаться! Однако Ноэль уже открыл дверь.
— Спасибо, Роджер, за то, что вы так щедро поделились со мной моей тетушкой.
Кэти заметила любопытствующий взгляд, который устремил на нее майор. Очевидно, его занимал вопрос, не сообщил ли Ноэль тетушке о том, что он женат — подробность, о которой майор скромно умолчал.
— Покойной ночи, Ноэль, — сказала как можно беспечнее Кэти.
— Покойной ночи, тетя Кэтрин.
Гэмбрелл подал ей руку, и она со словами: «Кажется, вы что-то говорили о танцах» — прошла мимо Ноэля в зал, где было полно английских военных.
* * *
Ноэль никак не мог решить — самому встретить Кэти у дома Тэйлоров или послать с экипажем Малькома. Наконец он решил, что поедет сам и один, хотя не желал оставаться с Кэти наедине. Когда она приезжала к нему, он собрал в кулак всю свою волю. Ему так хотелось сжать ее в объятиях, целовать, он хотел быть с ней. Увидеть ее накануне вечером было не менее тяжело, особенно когда она выступала под руку с Гэмбреллом. Майор ему никогда не нравился, он знал его репутацию в отношениях с женщинами. А Кэти была такая хорошенькая и соблазнительная, что устоять перед ее очарованием было просто невозможно. Ему захотелось схватить ее и отвезти домой, но это было бы настоящим крахом.Немного помедлив, он постучал в дверь Тэйлоров. Дверь открыла сама Кэти. Он улыбнулся. И вдруг почувствовал слабость в ногах. Все это не входило в его планы.
— Ты вчера добралась домой благополучно?
— Думаю, тебе об этом уже хорошо известно. Я видела Малькома, который следовал за нами, когда мы возвращались.
— Я с ним поговорю на этот счет.
— Роджер Гэмбрелл вел себя как образцовый джентльмен.
— Он попросил разрешения навестить тебя снова?
— Да, но я ответила, что не знаю, как сложатся мои дела.
Он оглянулся.
— А где Тэйлоры?
— Они оба в лавке.
Ноэль подал ей руку, они направились к фаэтону, и он помог ей сесть. Ее рука в перчатке была такая теплая. Когда он сел рядом с ней, его обдало густым ароматом роз. Он вспомнил, как они скакали рядом в полях и ее темные волосы развевались за спиной, словно грива коня, когда она обгоняла его. Обычно он придерживал свою лошадь, но не потому, что хотел дать Кэти фору. Он просто любил смотреть на нее и восхищался присущим ей несгибаемым духом состязательности.
Господи милосердный, как же он ее любил! Как он любил ее всегда!
Жена его, Фелисити, была совсем другая. Темпераментом похожа на него, и отношения между ними были приятные, но не страстные. Она происходила из квакеров и к интимным отношениям в браке относилась настороженно. Она, как сам Ноэль, любила читать. Она часами могла вышивать гобелен или заниматься другим рукоделием. А Кэти ненавидела сидячий образ жизни.
Ноэль все еще встречался с родственниками покойной жены. Некоторых американское правительство заставило покинуть Филадельфию, и они вернулись в город только недавно, когда его заняли англичане. Филадельфийские квакеры, особенно тесть Ноэля, были против отделения американских колоний от метрополии и не скрывали этого, за что и пострадали в свое время. Ноэль ненавидел подобную нетерпимость.
— Ноэль! — тихий голос Кэти напомнил ему о его обязанностях, и он взмахнул поводьями. Да, так или иначе, но ему необходимо уговорить Кэти покинуть Филадельфию, но как именно этого добиться, он не знал.