Прикли Нэт. Цитадель (Мир Пауков - 6)

   - Не знаю. Нервничаю. Ну, боюсь я, - рванул медик худосочной рукой тунику на груди, - боюсь. Дай стражниц.
   Нефтис выделила медику охранниц, но тревога Симеона передалась Найду. Правитель немного покрутился под одеялом. Сон не шел.
   - Нефтис, - окликнул Найл девушку, - ты что думаешь?
   - Я полагаю, мой господин, нам нужно поесть.
   - При чем тут завтрак?
   - Может случиться так, что скоро нам станет не до еды.
   Некоторое время Найл обдумывал ее слова, потом решительно встал, накинул тунику, открыл дверь:
   - Эй, есть кто-нибудь? Пусть нам приготовят завтрак.
   Поев, Нефтис в очередной раз решилась встать, но безуспешно. Найл, присев к ней на краешек кровати, попытался утешить, но, когда утешительные поцелуи стали уже переходить в страстные, по коридору дробно рассыпались шаги и в комнату влетел взмыленный советник Бродус.
   - Правитель, всех пауков перебили!
   - Кто?
   - Они там, на площади, грудами лежат! Экстренное заседание Совета! Идемте, правитель.
   Нефтис чуть ли не взвыла в постели, потом громко вызвала:
   - Дежурная! - Появилась сонная стражница, рассеянно уставилась на советника Бродуса. Начальница охраны отрывисто приказала: - Эскорт десять человек. От правителя - ни на шаг!
   Как ни торопил приплясывающий советник, в первую очередь Найл отправился на площадь. Там действительно лежало не меньше двух сотен пауков. А вокруг стояла возбужденная человеческая толпа. Люди громко переговаривались, тыкали в сторону смерто-носцев пальцами, что-то кричали. На глазах у правителя из дверей шестиэтажного монолитного дома служительницы Смертоносца-Повелителя вынесли еще одного паука и положили на площадь. Потом еще одного. Из толпы донеслись торжествующие вопли. Кто-то запустил в вынесенного из здания смертоносца камнем, но, увидев, как служительницы развернулись в его сторону, немедленно бросился наутек.
   Посланник Богини присел на корточки рядом с ближайшим смертоносцем и попытался прощупать сознание. Разобраться в смерзшихся мыслях восьмилапого не удалось, но стало понятно главное: пауки живы.
   Рядом шлепнулся небольшой камень. Еще парочка глухо стукнули по панцирям пауков. Найл выпрямился:
   - Что вы делаете?
   - Ага, получили! Напились кровушки! - доносились из толпы злорадные крики. - Все передохнете! Так вам и надо!
   Камни застучали чаще. Бывшие слуги пауков не решались подойти близко даже к ставшим беззащитными смертоносцам, но на бросание камней их смелости хватало. Рядом с правителем города упало несколько осколков кирпичей, охрана Посланника Богини быстро развернулась в линию и решительно двинулась на толпу. "Смельчаки" стреканули в стороны с резвостью наткнувшейся на тарантула блохи.
   Однако, рассеявшись возле Найла, толпа немедленно сконцентрировалась по другую сторону площади. Кое-кто успел пройтись по развалинам и набрать булыжников поувесистее. Попадание таким снарядом вполне могло если и не убить, то нанести пауку серьезное увечье.
   - Охраняйте их, - приказал Найл страже, - пауков охраняйте.
   Его стражницы побежали через площадь. Толпа по ту сторону мигом поредела, но стала густеть в других местах. Очень скоро Найл убедился, что старания десяти женщин выполнить приказ равносильны попыткам удержать ручей с помощью ножей. Когда стражницы расходились равномерно вокруг площади, то камни летели через них, порою попадая в женщин. Когда они объединялись по трое или четверо, толпа перед маленькими отрядами быстро рассасывалась, но ее щупальца проникали в незащищенные места между защитниками.
   Найл попытался прощупать сознание нападавших людей, но, к своему удивлению, этого сознания не обнаружил. Он почувствовал перед собой единое существо. Большое, довольно тупое, полное злобы за прошлые обиды и алчущее мести и безнаказанной расправы над ослабевшим притеснителем животное. Там, где стояли маленькие, но храбрые отряды стражниц, большое животное распадалось на множество дрожащих от страха за свою шкуру зверьков; эти живые корпускулы перемещались в более безопасные места, смелели, и сознание их вновь сливалось с сознанием большого существа. Впервые Найл увидел, как люди объединяют свои умы в единое целое, и почувствовал омерзение. Смертоносцы, сливая сознания, умножают свой интеллект. Люди же лишались последних остатков разума.
   Больше всего объединенное сознание толпы напоминало сознание головонога - того слизнеподобного живого существа, которое питается падалью в укромных местах. То ли ходячий гриб, то ли ползающая слизь. Головоног агрессивен, когда чувствует безопасность, без колебаний пожирает более слабых сородичей и нападет на тех, кто не способен сопротивляться. Чаще всего его жертвой становится гниль, не вызывающая аппетита ни у крыс, ни у чаек. Но, когда головоноги велики числом, а случайная добыча достаточно слаба, то они нападают и на живых существ. Найл вспомнил, как однажды на пустыре между городом и кварталом жуков их с Доггинзом окружило целое море головоногов и лишь чудом они остались в живых - благодаря воздействию мысленной силой.
   Правитель попытался и сейчас надавить волей. Животное по имени "толпа" забеспокоилось, не понимая источника воздействия, трусливо подалось от Найла назад. Потом, не видя реальной угрозы, вновь тронулось вперед. Ясно ощущалось, что основная плотность злобы скопилась не здесь, у площади, а немного в стороне. Правитель направился туда и обнаружил на небольшом возвышении жадного до славы советника Бродуса.
   - Настал долгожданный час свободы! - захлебываясь восторгом, орал советник. - Мы встретим поднявшихся из-под земли братьев и объединим наши усилия! Они разгромили восьмилапых тиранов внизу и идут к нам на помощь! Сбросим ярмо...
   - Какое ярмо?! - крикнул правитель города. - Мы уже год как свободны!
   - Не надо лгать! - Чувствуя поддержку толпы, советник Бродус не проявил даже тени обычного раболепства перед Посланником Богини. - Все это время пауки продолжали помыкать нами, командовать, словно слугами, но теперь пробил их последний час! Запечем пауков в их собственных панцирях!
   Найл вспомнил, как после объявления свободы он три раза безответно призывал жителей города выйти на работу. На седьмой день ему пришлось обратиться за помощью к смертоносцам, и только тогда люди занялись "свободным трудом". Если бы не пауки, получившие "вольную" слуги просто вымерли бы с голоду, поддавшись банальной лени.
   - Прихлебыш пауков! Двуногий смертоносец!
   Найл увидел такое, от чего ему стало не до воспоминаний: толпа, состоящая из всегда дружелюбных людей, неизменно сгибавшихся в поклоне при его приближении, стала угрюмо надвигаться. Их словно подменили.
   - Мы очистим город наших предков от восьмилапой нечисти! - надрывался Бродус, и тут до Найла дошло: поддержка толпы возбуждала советника; крики советника возбуждали толпу. Взаимоусиливающий резонанс. Тот самый ВУР, благодаря которому жуки-бомбардиры могли защищать свой город от нападений пауков-смертоносцев.
   Оказывается, люди тоже способны на ВУР, но и он в их исполнении выглядел омерзительно.
   Между тем толпа надвигалась. Безмозглое животное, состоящее из людей-корпускул, жаждало крови. А у правителя не было даже ножа. С тех пор, как Посланник Богини своими же руками выбросил в реку жнецы, он больше не касался оружия.
   "Сейчас разорвут..." - понял Найл. Чудовищным усилием воли он задавил запавший в душу страх, закрыл глаза и нанес ответный удар совсем на другом уровне - на уровне сознания. Тупое и неповоротливое животное-толпа не могло осознать удара, но души людей-корпускул, воспитанных в страхе перед волевым оружием смертоносцев, сжались от ужаса, почувствовав скрытое прикосновение чужого разума. Толпа недоуменно попятилась, причем тут же нашла достойное оправдание своему отступлению: "К дворцу Смертоносца-Повелителя! Уничтожим логово восьмилапых!" - и хлынула в новом направлении, а оставшийся в одиночестве Найл дрожащей рукой стер со лба холодный пот.
   Советник Бродус ушел вместе с большей частью толпы, и на площади стало заметно спокойнее. Многие жители, оказавшись "вне стада", очумело оглядывались, словно не понимая, какого ляду они тут лезут на рожон, втягивали головы в плечи и быстро шмыгали прочь.
   Найл увидел, как под суровым наблюдением надсмотрщиц несколько пар "неголосующих граждан" уносят пауков.
   - Ты здесь, Посланник Богини? - услышал он голос принцессы Мерлью. Я приказала отнести мертвых смертоносцев в твой дворец. Он ближе.
   "Ты пришла воспользоваться трудным положением для поднятия авторитета, а потом снова предать", - хотел сказать Найл, но оставил эту мысль при себе.
   - Они не мертвы, они просто потеряли сознание.
   - Тем хуже, - ответила Мерлью, - бывшие слуги ведут себя так, словно смертоносцев на земле больше нет... Какая-то шайка пыталась закидать камнями стражника-паука у входа в твой дворец. Я соврала, что Смертоносец-Повелитель приказал ему встать на пост внутри здания. Он поверил. А твоей Нефтис соврала, что ты приказал выставить стражу снаружи. Потом сняла рабов со строительства библиотеки и направила сюда, переносить пауков в твой дворец. Там теперь безопасно.
   - Когда ты только все успела? - удивился правитель.
   Принцесса Мерлью вскинула на него свои голубые глаза. "Тебе нужна помощница?", - читалось в них, но вслух она сказала:
   - Ничто так не возбуждает раба, как зрелище поверженного господина.
   - Ты где это прочитала? - спросил Найл.
   - Сама поняла, - ответила принцесса. - Нужно выставить охрану возле пауков, оставшихся на постах, и возле дворца Смертоносца-Повелителя. У тебя много стражниц?
   - Зачем? - удивился Найл. - Пауки умеют за себя постоять. В бесчувствии от силы тысяча смертоносцев. А есть еще охрана пещер с останками паучьих предков, охрана складов с воздушными шарами, охрана родильных домов, смотрители квартала рабов, смотрители полей... В общем, еще много тысяч и тысяч пауков.
   - Вот это и плохо. Перевозбужденные психи, наглядевшись на тела смертоносцев, вполне могут ранить кого-нибудь из пауков. Или паук, защищаясь, может прикончить напавшего человека. В любом случае это нарушение Договора. А раз Договор нарушен, то его как бы и нет. Твои любимые хищники разбили смертоносцев наголову. Теперь паукам нужно сорвать на ком-нибудь зло и восстановить пошатнувшийся авторитет. Я ошибаюсь в выводах или нет? Нам угрожает большая бойня.
   Найл промолчал. Дочь Коззака отлично знала повадки смертоносцев. Правитель попытался осторожно, незаметно прощупать сознание девушки.
   Принцессе Мерлью, как выяснилось, глубоко было наплевать и на людей, и на пауков. Но принцесса хотела стать правительницей. Цель, при отсутствии подданных, труднодостижимая. Возможно, Мерлью не заслуживала уважения, но доверия заслуживала вполне. Так же сильно, как и правитель, она хотела обойтись без крови.
   - Я должен посетить заседание Совета Свободных Людей, - сказал Найл. - Может, чего смогу добиться.
   - А я от твоего имени отменю на сегодня все работы. Рабы слишком тупы, чтобы взбунтоваться, пусть отдохнут. А надсмотрщиц попробую послать наводить порядок. Потом приду к тебе во дворец.
   * * *
   Смертоносцы лежали везде: в комнатах, кладовках, в зале приемов, в столовой. Даже в спальне. Найл шел по коридору, перешагивая через их тела; он не мог открыть дверей, придавленных их лапами, не мог сесть за стол - и под ним, и на нем лежало по смертоносцу. В конце концов правитель не выдержал, махнул рукой на собственное жилище и ушел ждать принцессу Мерлью на крыльцо.
   Дочь Коззака явилась далеко за поддень, одетая в искрящееся изумрудное платье, с маленькими изумрудиками в ушах; волосы ее были собраны на затылке и заколоты длинной булавкой с зеленым цветком.
   - Как дела на Совете? - спросила она, прохаживаясь и что-то высматривая.
   - Никак. - После долгих и бессмысленных разговоров Найл просто ощупал умы советников. Некоторые из них были полны злорадства, некоторые страха, некоторые горели любопытством - хотели знать, чем все кончится. Но желания участвовать в поддержании порядка не проявил никто.
   - Естественно, - откликнулась принцесса Мерлью, тяжело вздохнула, брезгливо подобрала подол и примостилась на ступеньку рядом с правителем. - Смертоносцы больше десяти поколений подбирали в слуги одних трусов. Теперь эти вояки только булыжник издалека швырнуть решаются.
   - Слушай, - поинтересовался Найл. - Откуда ты такая красивая?
   - Правда? - улыбнулась девушка и мимолетным движением поправила волосы. - Ты только сейчас заметил?
   - Всегда замечал. Но не думал, что ты станешь заниматься нарядами в такой обстановке.
   - Я расставила надсмотрщиц по местам, потом искупалась и переоделась, - сухо, с обидой отчиталась Мерлью. - Я принцесса, Найл, и не могу ходить в простой тунике, потной и запыленной.
   - Расставила надсмотрщиц? - не понял в первую минуту правитель. Где?
   - По две у моста, рядом с обычными постами пауков; по четыре у дорог на поля и на площади, десять надсмотрщиц у дворца Смертоносца-Повелителя; а остальных разбила парами и направила прогуливаться по улицам и защищать пауков, ежели увидят, что им грозит опасность. Все работы на завтра отменила, кроме подвоза продовольствия "неголосующим гражданам". Они, безмозглые, не виноваты, что в городе бунт. Четыре надсмотрщицы сидят у меня дома на случай непредвиденных ситуаций. Еще я назначила дневные и ночные смены. А теперь хочу пойти и причесаться. - Не дожидаясь ответа, принцесса Мерлью поднялась с крыльца и пошла в сторону своего дома. Не нужно было прощупывать сознание, чтобы понять: девушка по-настоящему обиделась. Она догадалась, что надрессированных пауками на безусловное выполнение любых приказов надсмотрщиц можно использовать для поддержания порядка, она разделила работы на необходимые и второстепенные, она расставила посты - и теперь ее же попрекают. И чем? Опрятной внешностью!
   - Мерлью! - окликнул ее Найл. Девушка не обернулась.
   - Мерлью, не сердись.
   Найл нагнал девушку, взял за руку. Она выдернула свою ладонь и ускорила шаг. Найл почувствовал раздражение: то она обхаживает его, то корчит из себя незнамо что. Хочет изобразить обиженную - пусть топает. А он лучше посты проверит. Правитель обернулся и жестом позвал одну из стоящих на крыльце стражниц:
   - Пойдешь со мной.
   Обход правитель города начал все с той же площади. У запыленных кустов перед Шестиэтажным домом стояли три надсмотрщицы, сурово глядящие по сторонам. Болталось там еще десятка два любопытствующих жителей, но близко к зданию никто подойти не решался.
   Две охранницы вынесли из дверей паука, его тут же перехватили четверо рабов и быстро, по привычному пути, побежали к дворцу Посланника Богини.
   Оказывается, смертоносцев еще выносили из подземелья. Только теперь Найл задумался над странным исходом карательного похода. Если пауков разбили в пух и прах, как вещал советник Бродус, то где ж победители? Почему они не препятствуют свободному выносу бесчувственных побежденных? А если смертоносцев никто не побеждал, то откуда столько жертв?
   Вынесли еще одного паука. Найл взглянул на изможденные лица охранниц Смертоносца-Повелителя, повернулся к стражнице:
   - Пусть принесут сюда воды и еду. Охранниц, выносящих пауков, сперва кормить, потом отпускать обратно вниз. Все ясно?
   Стражница кивнула и убежала. Правитель вошел в дом.
   Смертоносцы расчистили вход в подземелье, и теперь туда можно было спускаться в полный рост. Найл затаил дыхание и протянул вперед раскрытые ладони, пытаясь уловить излучения, идущие из темного тоннеля. Но снизу веяло лишь безмерной усталостью.
   Появились охранницы, вынесли еще одного паука.
   Правитель не мог сменить их, послать отдохнуть: они подчинялись только Смертоносцу-Повелителю. Он мог только накормить и напоить усталых женщин, что уже и делалось. Найл прошел вдоль стен, хрустя мелкой каменной крошкой, нашел достаточно чистое место, сел. Откинулся на спину.
   Нужно подождать, пока охранницы вынесут всех пауков. Потом попытаться проверить тоннель. Идти во дворец не хотелось - там смертоносцев набито, как сандалий в кладовке.
   Найл закрыл глаза и мгновенно провалился в сон.
   Утро для правителя началось с ярких лучей солнца, ударивших прямо в глаза из окон второго этажа. Найл встал, потянулся. Пригладил волосы. Болела спина, отвыкшая от столь жесткого ложа, да ныла затекшая левая нога.
   Правитель постоял минут десять на месте, жмурясь на солнышке и прислушиваясь к происходящему вокруг. Точнее, к непроисходящему. Пауков больше из тоннеля не выносили.
   Тогда Найл спустился к самому входу в подземелье, закрыл глаза, очищая сознание от посторонних мыслей, а потом протянул вперед раскрытые ладони...
   Ничего. Абсолютная пустота черного бездонного колодца. Пустота, из которой выходят хищники с пустым сознанием... Ничего. Найл опустил ладони, некоторое время продолжая прислушиваться к темноте, потом сладко зевнул и направился к выходу.
   Улица встретила правителя зябкой утренней прохладой. Найл поежился и, встретив удивленный взгляд надсмотрщицы, улыбнулся ей. Ощутив неясную странность происходящего, он попятился назад и почти бегом забежал обратно, в обширный холл шестиэтажного дома. Остановился перед входом в тоннель.
   Да, действительно. Теперь он даже удивился тому, что сразу этого не почуял: из подземелья явственно веяло теплом. Нежное, вкрадчивое движение ласкового, бархатистого, почти живого тепла. Кто его выдохнул? Какой путь прошло оно по подземным лабиринтам, ничуть не остыв? И почему не остыв?
   Загадок пока накапливалось куда больше, чем разгадок. Правитель решительно развернулся, вышел на улицу.
   Вначале он отправился к дворцу Смертоносца-По-велителя, но, еще издалека увидев редкую цепь надсмотрщиц вдоль стен, повернул в сторону полей. Возле небольшого поста на дороге скопилась немалая куча металлических стержней, длинных палок, коряг - караульщицы скидывали туда все, что, по их разумению, считалось оружием. Правитель повернул к мосту. Там в будке из серого камня стоял крупный, почти седой паук, а перед ним - две надсмотрщицы. Если ко всему увиденному прибавить, как минимум, пять патрулей, попавшихся по дороге, то работу, проделанную принцессой Мерлью, следовало признать отличной. А он на нее еще и нафыркал ни за что - у Найла стало появляться чувство вины.
   Он спустился к реке, скинул тунику. Тщательно выбил ее, положил на берег, а потом нырнул в спокойную прозрачную воду. Плавать он за год правления так и не научился, но подрызгаться любил. Когда стоишь по грудь в воде, трудно поверить, что недалеко отсюда, в песках, ледяных ночью и раскаленных днем, порою один глоток этой влаги может спасти человеку жизнь.
   Найл вспомнил свое детство, прошедшее в вырытой под песчаной дюной норе, вспомнил Вайга, отца. Вспомнил путешествие в пустынный город, первую встречу с принцессой Мерлью, которая была всего лишь девчонкой. Вспомнил, как они боролись под азартные крики болельщиков...
   Найл решительно выбрался из воды, надел тунику и отправился к дому принцессы.
   - Рада видеть тебя в своем доме, Посланник Богини, - с холодной вежливостью приветствовала его принцесса, одетая на этот раз во все красное. - Надеюсь, ты не откажешься отобедать со мной?
   Только после этих слов правитель осознал, что он уже полдня на ногах, а во рту еще ни крошки не было, и радостно закивал.
   Стол в столовой оказался сервирован на двоих, и Найл ощутил некоторое удовлетворение от того, что про Манро он уже давно ничего не слышит.
   Стены были затянуты бледно-розовым шелком, простенки закрыты резными пурпурными деревянными панелями. То ли древнее красное дерево, то ли местный мореный клен. А может, пластик - правитель плохо разбирался в таких материалах. Почти у самого потолка, напротив друг друга, висели две картины. На одной серебряный парусник мчался сквозь шторм по серебряным же волнам, на другой - трое каких-то мохнатых черных зверят играли у толстого поваленного дерева.
   Окно выходило в сторону реки, причем пространство от дома и до дороги оказалось разбито на клумбы. Найл вспомнил грязную стену заброшенного дома перед своими окнами и, усмехнувшись, повернулся к принцессе. У девушки в ушах сверкали рубины, из волос выглядывала агатовая заколка. Неужели она и к обеду каждый раз переодевается?
   - У тебя здесь красиво, - сказал Найл.
   - В жизни человека все должно быть красиво, - сообщила принцесса. Если человек живет в грязи и серости, значит, он не ценит собственной жизни, и уж тем более не способен ценить чужой.
   У Найла появилось сильное желание прощупать сознание принцессы и узнать, намекает она на правителя или произнесла просто так.
   - Кстати, Посланник Богини, - продолжала принцесса, - ты ни разу не посещал моего дома. После обеда я обязательно тебе его покажу.
   Вошла Савитра, стала разливать суп.
   Ели они молча, лишь пару раз обменявшись малозначительными фразами. Принцесса упрямо не желала начинать разговор. Холодный, хотя и предельно вежливый тон девушки уже начал царапать душу молодого человека. Он решил покончить с этим раз и навсегда, собрал всю свою решимость в кулак и произнес:
   - Прости меня, пожалуйста, принцесса Мерлью. Вчера я невольно обидел тебя.
   - Какие пустяки, - слегка раздвинула девушка уголки губ. - Я нисколько не обиделась. Ты уже поел? Тогда прошу тебя перейти в приемную. Я отчитаюсь о вчерашних событиях.
   Упрямая отчужденность принцессы опять стала раздражать. Найл зло стиснул зубы и прошел за ней. Небольшую комнату разделял надвое тяжелый письменный стол со стоявшей на нем газовой лампой и медной чернильницей. Ручки для письма покоились в специальном держателе. Перед столом стояло два стула, а у стены напротив размещалась низкая кушетка с ворохом подушек. Над кушеткой висела большая картина с горами, выписанными в неестественных, розово-голубых, тонах. Стены были отделаны коричневым деревом, окно завешено коричневой шторой.
   - Здорово! - похвалил, оглядевшись, Найл и сел на кушетку.
   - Итак... - Девушка не стала садиться рядом с ним, а зашла за стол. Отметив это про себя, Найл стиснул челюсти еще сильнее. - Итак, толпа, направившаяся к дворцу Смертоносца-Повелителя, до него, естественно, не дошла и разделилась, частью повернув назад, а частью отправившись к острову детей. Трое даже смогли переправиться на остров, но их поймали и по приказу Симеона повесили за ноги вниз головой. Вроде как пойманных чаек к шестам на полях привязывают, чтобы другим неповадно было. Троица эта орала целый день благим матом, и на остров больше никто не сунулся. Вечером туда приплыл Шабр, они с Симеоном чуть не подрались в прямом смысле этого слова, однако все обошлось. Кучка человек в пять пыталась сожрать привезенную рабам пищу, но их разогнали. Сегодня днем двенадцать человек поймали паука-клейковика рядом с кварталом рабов. Клейковик выпустил от испуга столько паутины, что кто кого поймал, было неясно. Этот липкий клубок нашел патруль, паука вырезали и отпустили, остальных оставили как есть. Хотели приключений - пусть развлекаются...
   Все это принцесса Мерлью рассказывала без тени улыбки, и Найлу стало жаль ушедших в прошлое случайных прикосновений, густого аромата волос, горячего дыхания совсем рядом с губами.
   - ...Как я узнала, Шабр после вашего путешествия лежал три дня. Поэтому я приказала сохранить нынешний режим работы завтра и послезавтра.
   - Ты молодец, принцесса Мерлью. Большой молодец.
   Она прекрасно знала свое дело. Но вот только жаль было ту жгучую красотку, которая так хотела быть рядом с ним и которую он уничтожил всего лишь одной глупой фразой. Правитель встал, благодарно улыбнулся, пошел к дверям.
   - Найл, - внезапно окликнула его Мерлью вкрадчивым голоском, - у тебя во дворце от пауков, говорят, развернуться негде. Хочешь, я постелю тебе у себя?
   - Да. - В этот миг он был готов на все: назвать ее правительницей, женой, помощницей, отдать ей свое тело и энергию, лишь бы не общаться с умной, но холодной статуэткой, а вернуть ту живую девушку, которая заставляла скрежетать зубами то от злости, то от страсти, которая соблазняла его и вместе с тем пугала. - Да, я хочу этого.
   Вечером он обнаружил, что ему постелили в приемной.
   Утром Савитра принесла чашку темного горьковатого напитка и массивный бутерброд с мясом. Принцесса даже не появилась.
   Позавтракав, он ушел, демонстративно не поинтересовавшись, где принцесса Мерлью, что делает, как себя чувствует. В общем, выказав безразличие.
   Сперва правитель города прошелся до моста, убедился, что надсмотрщицы на посту, а пауки под их охраной живы и здоровы, потом отправился на остров детей.
   Троих бунтовщиков, столь красочно описанных принцессой, на деревьях не оказалось. Зато появились четверо смертоносцев, хмуро стоявших вдоль берега. Найла они приветствовали согласно этикету, и настроение правителя немного улучшилось. Раз приветствуют, значит, все в порядке.
   Однако, увидев взлохмаченного Симеона с мешками под глазами, он засомневался в своих выводах.
   - Найл, как ты вовремя! - кинулся к нему медик. - Скажи Шабру, что все делалось для обеспечения безопасности детей.
   - Что делалось?
   - Ну, поместили их всех вместе. Пока беспорядки не кончатся...
   Воспоминания Симеона лежали на поверхности: он надеялся под шумок присвоить хотя бы часть детей, находящихся под эгидой смертоносцев. Шабр поймал его буквально за руку и отобрал детей, прихватив несколько здоровых младенцев от "свободных людей". Тут уж медик встал на дыбы, созвал стражниц, вооружился спинкой кровати и приготовился лечь костьми. Шабр отступил. Детей вернули. В результате отношения главных воспитателей со стороны людей и со стороны пауков оказались безнадежно испорчены.