Прокудин Николай. Гусарские страсти эпохи застоя

   Этот кошмар сменялся какой-то кровавой дракой. Почему-то били Никиту, причем все кому не лень особенно усердствовали Шмер и боец Куляшев. Ромашкину это было особенно обидно и досадно. Он пытался брыкаться, махать кулаками и доказывать солдату, что он его подчиненный, а бить офицера бойцу не положено.
   " А носки стирать положено?" - рычал боец.
   "Так они не мои, а Шмера, его и бей".
   "Его не могу, он мой взводный, благодетель. Это он велел Вас бить по морде".
   Никита с силой махнул кулаком и действительно во что-то осязаемо попал.
   - Твою замполита мать! - взвизгнул Шмер живым голосом, а не из сновидения. - Скотина, нос мне разбил.
    Никита с усилием прищурил глаза, открыть их широко не представлялось возможным. Не во сне, а на яви, из носа квартиранта-взводного капала кровь. Мишка запустил валявшимся на полу сапогом в лейтенанта. Сапожище, шмякнув о стену больно упал подковками на висок.
   - Миха! Ты чаво? С ума стрендил? Дерешься, сапоги швыряешь!
   - Это ты стрендил. В нос кулачищем со всей дури заехал! Алкаш проклятый! Ну и замполита прислали! Алкоголик! Форменный, законченный алкоголик. Я его бужу на построение, а он клешнями машет. С тебя пузырь за увечье. Сегодня же вечером!
   Глава 21. Посещение вертепа.
   Небо хмурилось, и ожидался дождь. Вчера было пасмурно и сегодня. Погода отражалась на настроении. Мутило после вчерашнего.
   В канцелярию заглянул Шмер.
   - Ты чего тут уселся? Поехали в город, развеселимся.
   - Мишка! Какое развеселимся? Денег ни копья. Даже на обед, не говоря об ужине. Вчера, почему не приберег закуски на "черный день"?
   - А что он уже наступил? - ухмыльнулся взводный.
   - Он еще спрашивает. У меня кишки слиплись от голода.
   - Вот и хорошо. Значит, к банкету ты созрел.
   - Опять банкет! Издеваешься! Я на спиртное смотреть не могу.
   - А зачем на него смотреть? Закрой глаза и пей. Можешь даже не разговаривать, мешать беседе не будешь. Никита удивленно посмотрел на взводного:
   - С кем ты беседовать собираешься? Чем это я могу помешать?
   - Нас, точнее меня, пригласил Ашот, очень большой человек в городе. Может быть самый главный.
   - Он что, начальник милиции или партийный вождь?
   - Чудак. Это мафиози. Его весь город боится, а милиция честь отдает, от чего-то понизив голос, произнес Михаил. - Поэтому в ходе застолий, ешь, пей и молчи. Не то начнешь политическую белиберду нести, не в тему. Я тебя беру для компании, чтоб пожрал, а им скажу, что от тебя кое-что зависит.
   - Да, не темни, зачем мне нужна встреча с такой темной личностью?
   - Чудак! Знакомство с Ашотом это для тебя как быстрый карьерный рост. Был никчемный лейтенант, а станешь, вхож в дома сильных мира сего! В пределах этого города.
   Суть дела такова, что Ашот просит отпустить в увольнение, на неделю Махмутова из второго взвода. Я сказал, что это можешь сделать ты. Он решил с тобой познакомиться.
   - На неделю! Не поедет. Ты с ума сошел! И я с ними ни куда не отправлюсь. На хрен мне сидеть за столом с какими-то "темными" личностями.
   - Ха! Отказаться уже нельзя. Ты получил приглашение! Эй, Абдулла, заходи! - Михаил приоткрыл дверь и окликнул кого-то в коридоре. В комнату вошел маленький, сухонький, сморщенный как выжатый лимон туркмен.
   - Изздрасствуй командыр! - произнес человечек и протянул для приветствия по восточному обычаю обе руки.
   Ромашкин взглянув на черные потрескавшиеся от солнца и грязи смуглые руки, внутренне содрогнулся, но крепко пожал их и изобразил дружелюбие.
   - Командир! Я тебя уважаю. Приглашаю быть почетным гостем на нашем тое! Будыт балшой пир! - туркмен сказал эту фразу, со значением подняв вверх оттопыренный указательный палец. - Нэ пажалэешь!
   - Ромаха, бери рюмаху! Надевай шинель и вперед! - распорядился Шмер. Едем в вертеп! Я открою тебе прелести злачных местных заведений. Ты уже созрел для этого, я думаю, ты уже взрослый мальчик.
   - Вертеп? Что это такое?
   - Чудак. Подпольный публичный дом.
   У Никиты отвалилась челюсть, и глаза округлились. Даже тошнота прошла.
   - А что у нас в стране есть такие заведения? Это запрещено законом!
   - У нас в стране нет, а в Педжене есть.
   - Что и нам можно будет пользоваться услугами девочек?
   - Держи карман шире! Только наблюдать! У тебя есть стольник на мелкие расходы? Или хоть полтинник? За бесплатно только комсомолки в райкоме отрываются. Тут бизнес, коммерческая любовь! - Хмыкнул Шмер. - Можно будет пить, есть, смотреть стриптиз, но руками или другими частями тела не трогать.
   - Извращенец! - рявкнул Никита. Кровь прилила к голове и брюки его зашевелились.
   - О, ты уже змея в галифе зашевелил! - хохотнул Мишка.
   - Отстань! - произнес, смутившись, лейтенант. Мозг заработал в одном определенном направлении, рисуя всевозможные фантастические прожекты. Теперь он совсем отбросил сомнения и лишь опасался, что Мишка пошутил. И что вместо таинственного "вертепа" с обнаженными манящими соблазнительными женщинами, он окажется в обычной прокуренной вонючей пивной.
   - А ничего что мы в военной форме? Может переоденемся?
   - Главное самим быть в форме и боеготовым! В морге тебя переоденут! глупо и мрачно хохотнул Мишка. - Я же тебе сказал идем отдыхать, но не развлекаться. Считай, что ты сидишь на партсобрании. Хочешь осуществить свои мечты, беги ищи двести рублей.
   - Почему двести? Ты сказал одна девка, сто рублей стоит.
   - А для меня? Я что буду наблюдателем? Нет, я заслужил, чтоб ты и меня побаловал.
   - С ума сошел? За ночь вышвырнуть получку? И на что?
   - На то самое, - усмехнулся Мишка. - Получишь то, что ты забыл за последний месяц в этом далеком краю. Думай, получишь мечты и грезы, как в сказках Шехерезады. Будет все: и шахини, и хери, и зады...
   В канцелярию вошел Ахмедка.
   - Ахмедка! Займи сто рублей! - воскликнул Ромашкин.
   - Двести. Займи лейтенанту двести! - перебил его скороговоркой Шмер.
   - Сто. Сто мне и сто ему.
   - Не дам не рубля никому. Несчастные алкоголики. Прогуляете, пропьете, а мне потом ходи за вами к кассе контролировать получили получку или нет. Я рубль к рублю каждый месяц должен отсылать. Отец контролирует накопление калыма.
   - У-у! Байский сынок! Попроси меня чего-нибудь помочь, пошлю подальше! - воскликнул Шмер, увлекая Никиту, и аксакала из канцелярии на выход, быстро приговаривая:
   - Веди себя тихо, меньше болтай, а то вляпаемся в какую - ни будь передрягу из-за тебя! Ты в городе человек новый, не умничай перед тем, кого не знаешь, и не задирайся!
   Ромашкин проснулся с нестерпимой головной болью. В мозгу кружилось, и что-то гудело, как в колоколе после перезвона.
   Изможденный лейтенант не открывал глаз, оттягивая еще чуть - чуть окончательное пробуждение. Сегодня воскресный день, выходной. Но это у всех, а Никите предстояло идти в роту, воскресенье - его день недели. В голове вертелись какие-то кошмарные, обрывки смутных видений и воспоминаний. Не понятно, что такое приснилось ночью, какой-то бред и ахинея. Вчера что было? Пили?
   В дверь негромко постучали.
   - Входи! - откликнулся Никита.
   В образовавшуюся щель в дверном проеме, просунулась голова солдата, который несмело произнес:
   - Товарищ лейтенант. Начальник штаба строит батальон. Вас срочно вызывает.
   - О черт! Ступай, сейчас я приду.
   Едва Никита пошевелился, как острая боль пронзила тело.
   - О-о-о! - выдохнул с шумом лейтенант.
   - Солдат, стой! Никуда не уходи, жди за дверью. - Подал откуда-то из угла голос Шмер. Мишка лежал в одежде и сапогах на матрасе, брошенном на полу, и жадно курил.
   Ромашкин огляделся, удивляясь с каждой минутой все более. Почему это он оказался на ночлеге в общаге? Чья комната? Что было вчера? Часть вопросов он непроизвольно задал вслух.
   На соседних койках зашевелились Белый Лебедь и Колчаков. Заслышав рассуждения Никиты они громко рассмеялись.
   - Ну ты лейтенант даешь! - воскликнул Белый. Он вскочил и принялся разминаться физическими упражнениями. В воздухе мелькали кулаки, пятки, локти.
   Бр-р-р. Никита затряс головой. От этой пляски рук и ног его слегка замутило.
   Вадик Колчаков был чуть разговорчивее. Он взъерошил вихор Ромашкина и участливо спросил:
   - Что? Ни черта не помнишь?
   - Нет.
   - А какой ты был вчера герой! Грозился истребить под корень местные племена, устроить Варфоломеевскую ночь иноверцам, порубать "чурок" на дрова. Требовал танк или хотя бы саблю и коня. Поминал добрым словом конницу Буденного и Александра Македонского (почему-то).
   Бессвязные события вчерашнего дня по-прежнему кружили хороводом в голове, но цепь событий никак не желала принять стройность и отчетливость.
   - Что сон? Что явь? Что бред? Что реальность?
   - Кажите, шо вчора було! - заговорил почему-то на украинской мове (речи) лейтенант.
   - Ты ж не хохол, не балакай, или забыл свою национальность? Что было? Гуляли вчерась, братец! Буйно гуляли-с! - ответил с издевкой Белый. Лебедь закончил разминку, и побежал в умывальную комнату, гулко топая по длинному коридору.
   - Солдат ступай в казарму, - вяло простонал Никита. - Передай сержантам, чтобы строили роту. Сейчас приду.
   - Какое ступай, - усмехнулся Шмер. - Бери, братец, шинель лейтенанта и неси чистить. Она как раз подсохла, и грязь хорошо облетит.
   - А где она, - уныло поинтересовался боец.
   - Вон, в углу за дверью стоит, к стенке привалившись.
   Никита с удивлением открыл глаза и действительно увидел стоящую шинельку, облепленную от погон до полы, сухой серой коркой.
   - Это где я так упал?
   - Н-да! Не упал, друг мой, тебя уронили и валяли по земле. Скажи спасибо, что не убили. Ашот спас от верной гибели. Ребра болят? Челюсть цела?
   - То-то я думаю, отчего это мое тело ноет, и на жизнь жалуется, поразмышлял вслух Ромашкин. - А челюсть, кажется, цела.
   Никита ощупал лицо и тотчас заныла бровь, напоминая о себе.
   - Лоб болит, - признался лейтенант.
   - Это тебе кулаком звезданули, оттого и болит. Хорошо кастета в руке у туркмена не оказалось в этот момент. А когда он его достал, то мы уже подбежали на выручку.
   Солдат явно прислушивался к разговору, и был тотчас выставлен за дверь крепкой рукой Колчакова, вместе с шинелью, сеющей по полу комья сухой грязи.
   - На, солдатик, щетку, но вначале отбей ее об угол общаги, и лишь затем чисть. Работай тщательней, не спеши. Да погоны не оторви командиру.
   - Ага, иначе как он на построение пойдет без крыльев. Херувим ты наш, или Серафим! Я точно в этих тонкостях "не шуруплю"! - ухмыльнулся Шмер, стряхивая на пол пепел с сигареты.
   - Иди к дьяволу! - огрызнулся Никита.
   В этот момент в комнату вломился следующий посыльный. Он обратился не к Ромашкину, а к Шмеру.
   - Товарищ старший лейтенант. Вас комбат вызывает. Срочно!
   - Меня? Может, с Ромашкиным попутал, казак? Может замполита?
   - Не-е-е, Вас требует! Точно. Он еще громко что-то по-татарски кричал и топал ногами.
   - Наверное, по-башкирски, он же башкир. Но принципиально это дело не меняет, право слово: монголо-татарское иго. Передай, что меня нет, придет Ромашкин, только почистится и приведет себя в порядок. Нет, стоп! Кстати вот тебе задача: иди, отмывай сапоги, но вначале постучи друг об друга хорошенько, да шапку отбей от грязи, на тебе расческу, расчеши ее, а то она словно блин смялась и скомкалась.
   Третий солдат, вломившийся вызывать Колчакова, был озадачен чисткой брюк.
   - Ну замполит! Ну забулдыга! Пришлют же на нашу голову кадры. И где их только выкармливают? Где обучают? Скажи, Колчаков? Вы с одного церковно-приходского училища?
   - Почему это с церковного? - обиделся Колчаков.
   - Вадик, вас ведь обучают о душе заботиться, опиум для народа распространяет. Так из одной бурсы?
   - Из одной. Только разных приходов и епархий.
   - Чувствуется, он пить совсем не может. Вот ты другое дело, богатырь! Ведро выпиваешь и не пьянеешь. А этот хмырь, знаешь, что вчера начудил?! Не расхлебать теперь беду. В городе опасно появляться месяц-другой...
   - И что он натворил такое? Ночью вас было обоих без переводчика не понять. Вломились, словно слоны, согнали Сережку Васильева с койки. Бедняга, битый час затем ночлег искал. Набежала целая толпа. Гвалт развели, свалили бедолагу Никиту в проходе и куда-то умчались. Что случилось?
   - Никита пытался устроить этническую чистку Педжена. Ревел, как бешеный лев и бился словно тигр. Откуда мощь голоса, в столь худом организме. Кожа, да кости, ну и еще жилы и кал. Представляете, вчера произошла битва при Ватерлоо, Бородино и Педжене, одновременно...
   Постепенно вместе со сбивчивым рассказом Шмера, к Ромашкину возвращалась память. Оказалось что эти ночные кошмары и видения с дракой, погоней, цыганами, плясками, не бред и не сон, а самая настоящая явь, опасная и жутко неприятная. Судя по всему события, не завершились, развязка еще предстояла, но не известно какая....
   Итак, наши приятели Никита и Шмер в сопровождении аксакала убыли из казармы в неизвестном направлении, оставив за себя скучать Ахметку, с мечтами о скорой покупке молодой жены.
   За забором приятелей поджидал старенький ржавый "Москвич", желтая краска которого облупилась во многих местах, а грубо нанесенная грунтовка поверх "родной", совершенно не совпадала. Оттого машина была похожа на старого леопарда, затаившегося в саване, выжидающего зазевавшуюся молодую, глупую газель.
   Из машины с трудом выбрался огромный, тучный мужчина, "четвертый" подбородок которого лежал на необъятной груди, а большой живот поддерживался широченными подтяжками. Казалось, лопни они, и пузо оторвется от тела и упадет.
   - Вай! Миша! Друг дорогой! - ласково заговорил армянин, обнимая Шмера, словно старинного приятеля.
   - А это мой кореш, о котором я говорил, произнес Мишка, подталкивая вперед Ромашкина. Ценнейший человек. Герой! Доброволец! Прибыл строить коммунизм в песках Каракум.
   Лицо Ашота расплылось в широкой счастливой улыбке, как будто говорилось о нем, и это он доброволец-строитель нового общества. Одет босс мафии был в хорошую дубленку, но без пуговиц, на каждом пальце за исключением больших было по дорогому перстню, джинсовые брюки и рубашка были явно привезены кем-то из Афгана и куплены по случаю. Распахнутая рубашка оголяла грудь, где в зарослях склоченных черных волос, висел большой золотой крест. Ашот после церемонии приветствия проделал обратную процедуру по влезанию в крохотную машину. Рядом с ним усадили тщедушного дедулю, иначе ни одному из офицеров на переднем пассажирском сиденье было не уместиться.
   Машина жалобно просела, скрипнула рессорами, и Никита засомневался, выдержит ли ходовая часть.
   - Нэ бойся, рессоры усиленные, смелей садись. Баня и рэсторан ждут нас!
   - Ашот, почему не купишь себе "Волгу"? Зачем мучаешься в этой коробчушке?
   - Хм, я бы купил, но зачем лишний раз привлекать внимание начальства. Меня уже первый секретарь горкома вызывал, выказывал неудовольствие, что постовые милиционеры мне честь отдают. Я ему говорю: "Дорогой товарищ секретарь, хозяин, я об этом их не просил, они сами! Ну не буду же останавливаться возле каждого легавого, и совестить его, мол, зачем эта нэнужная лесть".
   - И что партийное руководство ответило? - улыбнулся Никита.
   - Вождь велел не ездить по центру, объезжать стороной маршрут его движения. А ты говоришь - "Волга". Еще "Мерседес" посоветуй купить, Миша дорогой мой друг! Наверное, ты хочешь, чтоб меня выслали обратно в Армению? Мне туда нельзя. Там у меня слишком много врагов. Ашот должен жить в Педжене, ему и здесь хорошо. Я не высовываюсь, дом всего в одын этажа, как у других. Я сделал проще еще два этажа в землю закопал: там бильярдная и зал для гостей. Перехитрил начальство. То, что у меня в подвале все в мраморе и павлины во дворе бродят, для посторонних глаз нэ видно. А Мишина сразу бросается в глаза. Потерплю тесноту, да и привык я к этому "Москвичу".
   Так за рассказом о своей нелегкой судьбе подпольного миллионера Ашот с ветерком доставил компанию к городской бане. На дверях болталось объявление, выведенное чернилами: "Баня закрыта на учет". Но стоило армянину вытянуть живот из-под руля, как они распахнулись, и какой-то маленький шустрый человечек увлек их компанию заднему служебному входу, рассыпаясь в словах благодарности, что сегодняшний день ему преподнес таких знатных и уважаемых гостей!
   Приятно было ощущать себя не просто обычным молодым лейтенантом, а персоной, из-за которой закрыли баню. Ну, не совсем из-за тебя, но тоже к этому причастен. Туркмен буквально стелился по тротуару, сопровождая гостя, отбрасывая, носком тапочка в сторону случайно, невесть откуда попадающиеся, окурки и бумажки.
   - Успокойся Мамбек, не суетись. Лучше пива принеси холодненького, распорядился мафиози. - Чешского!
   - Нэ изволь беспокоиться хозяин. Всо уже в люччем виде. Пиво, риба, лаваш, зелень. Всо есть! Давно ждем. Убогая и вонючая городская баня, обшарпанная снаружи и внутри, при проникновении с "черного хода" оказалась вполне приличной. Никита в таких и не бывал никогда. Стены обшиты хорошим деревом, мягкие скамейки, полы устланы ковровыми дорожками. Ромашкин живо разделся до трусов, и ринулся в душевую смыть пот и грязь холостятского существования. Аксакал неспешно снял с себя пальто, оставшись в шерстяном халате, сел и не сдвинулся с места. Мишка и Ашот голышом чинно направились в парную.
   После посещения бассейна, парилки, душа в разных чередованиях, новоявленные приятели расположились у сервировочного столика на колесиках. Пиво уже не пили. Бархатным пивом баловались в период мытья. Теперь в ход пошла водка. Никита не стал от нее отказываться, не желая обидеть мафиози, о чем его строго предупредил Шмер.
   Две бутылки водки на троих было явным перебором для Ромашкина. Мишке это тоже была сильная доза после пива. Эх, если бы не проклятое пиво... Туркмен, будто истукан, сидел, улыбался и молчал, практически не выпивал, разве что одну рюмку, за знакомство.
   Конечно, основное было употреблено армянином, но ему выпитое, что слону дробинка. Никита, пока чуть соображал, поинтересовался, кто будет за рулем авто, на что Ашот сделал круглые удивленные глаза и вымолвил:
   - Обижаешь дорогой. Конычно, я. Ето нэ смертэльно. Ето разминка. Сэйчас в рэсторан памчим!
   Это заведение было не совсем ресторан, вернее совсем не похожее на ресторан. Городской ресторан стоял вблизи вокзала и размещался в давно не штукатуреном здании, где вилки, ложки и тарелки почему-то всегда жирные, а еда невкусная и противная. Нет, Ашот привез их в глубину одноэтажных саманных кварталов, и в центре этих лабиринтов стояло вполне приличное здание, окруженное высокой кирпичной стеной, с маленькими окошками, с закрытыми ставнями, откуда раздавалась восточная заунывная музыка. Что ж, придется смириться с бабайскими мелодиями. Других, скорее всего не будет.
   Внутри помещения, куда приятелей проводил громила с квадратным подбородком и мрачной физиономией висельника, стоял таинственный полумрак. По периметру располагались низенькие азиатские столики с кушаньем и чайниками, да подушки для сидения. В центре зала, под люстрой, возвышались два больших полированных стола без скатертей и приборов.
   Тело Ашота заняло три подушки, а Мишка и Никита уместились на одной. В тесноте да не в обиде. Дедок с ними не пошел в зал, остался дремать в салоне автомобиля.
   Зал оказался почти заполнен посетителями, которые ели, громко чавкая и разговаривая. Громкий смех раздавался со всех сторон, причем смеялись туркмены заразительно от души, запрокидывая голову и широко открывая рот, показывая соседям либо золотые, либо желтые кривые, щербатые зубы. В основном за столами располагались мужчины средних лет и более (как пояснил Мишка это торговцы, кладовщики, милиционеры и чиновники). При появлении Ашота посетители почтительно привстали, поклонились, их туповатые лица выражали подобострастие и радушие. Льстили, трусливые канальи.
   Мафиози с отдельными обнялся, некоторым помахал рукой. В сторону одной компании он глянул с нескрываемой злостью и нескрываемой неприязнью. Эта публика вмиг испарилась из зала, как будто ее и не было тут вовсе.
   Никита какое-то время нервничал, пытаясь устроиться поудобнее, подгибая ноги по-восточному под задницей. Неудобно, мешали узкие галифе. Еще лейтенант комплексовал, не пахнут ли дурно его носки. Но вскоре понял, что соседи пьют далеко не чай, а поэтому им совершенно наплевать на вонючие ноги соседей. Сами были такие же, от многих несло какой-то козлятиной. ("Душные козлы", - подумал Ромашкин, но вслух не произнес, сдержался.)
   Из чайников в пиалы потекла прозрачная жидкость. Водка на запах была неприятной.
   - Гады, опять Денаусскую в графины налили! - возмутился Ашот. - Эй, милый человек. Подойди сюда! Мафиози поманил официанта толстым как сосиска пальцем.
   - Что изволите, уважаемый? - склонился в поклоне официант-туркмен.
   - Это пойло отнеси хозяину! Московскую водку принести! Живо!
   Чайные приборы вмиг сменили другими. Извиняться примчался сам хозяин заведения. Полебезил, мол, Московской нет, только Чарджоуская! Но и эта водка на вкус Никиты тоже была дрянь. Какая отвратительная вода вокруг такая и водка.
   Появились танцовщицы. Старые и молодые "дикари" взвизгивали, и пускали слюну, глядя на молодых девушек. Никита, глядя на обнажающихся, в такт музыки стройных женщин, под воздействием алкоголя окончательно потерял самоконтроль.
   - Мишка! - громко воскликнул Ромашкин. - Если мы одну из них не зацепим, это будет величайшей глупостью с нашей стороны.
   - Чудак-человек. Я тебе уже объяснял, это удовольствие стоит денег. Бесплатных ласк тут нет.
   Лейтенант плотнее придвинулся к Шмеру и громко возбужденно залепетал на ухо.
   - Очень хочу познакомиться вон с той светленькой.
   - Хи-хи-хи! - внезапно противно засмеялся Мишка. - Ты хотя бы знаешь кто это?
   - Нет. А что, ты знаком? Кто она?
   - Это жена бывшего командира роты капитана Пискунова. Я ее сразу не узнал. А вот ты ткнул в нее пальцем, я присмотрелся - точно Ольга, его жена. Они полгода назад уехали в Россию, а вот погляди-ка, потянуло на старые заработки. Соскучилась по разгульной жизни и бешеным деньгам. Любопытно, она надолго объявилась? И когда уедет? Да и где сам Сашка Пискунов? Знать деньжата закончились!
   - Погоди, погоди! Это что, жена офицера? - оторопел лейтенант. - И ты что хочешь сказать это ее постоянный заработок - танцы на столе.
   - Балда, ты, Никита! Танцы это для разогрева публики. Главная работа позже, в койке.
   - Это нелегальная проституция, или официальная?
   - Нет, не официальная, но вполне реальная. Они за две ночи твою офицерскую получку зарабатывают!
   - Ух, ты! Сильны, чертовки! - поразился Никита. - Мишка, давай займем деньжат у Ашота, может Ольга тебе скидку сделает, по знакомству дешевле обслужит?
   - Держи карман шире, и ширинку свободней! Как же, скидку! Обдерет по полной программе. Да и двое враз - дороже будет. Я, конечно, спрошу у мафиози, тем более что и у меня настроение приподнялось.
   - Мишка, а остальные кто? Ты знаешь этих девиц?
   - Ай! Знаю еще одну. Вон, та, длинноногая - это жена начальника вещевой службы.
   - Иванова?! Этого здоровенного старлея?
   - Ага. Он хоть и большого роста, но тупой, а ей видимо чего-то не хватает. Наверное, корень не удался! - ехидно засмеялся Мишка.
   Внезапно Мишка замолчал и хищно уставился на вспорхнувшую, на подиум "артисточку". Он нервно затеребил нос и ухо. У него была такая дурацкая привычка: когда нервничал, дергал за мочку уха, отчего оно у него регулярно воспалялось.
   - Ты чего? Понравилась рыжая? - толкнул приятеля в бок Никита.
   - Заткнись и молчи, а не то нас заметят! Это супруга начальника штаба батальона Давыденко! Вот влипли! - прошипел Шмер.
   - Миха! Чего мы-то влипли? Это она влипла! Теперь ты точно сможешь с ней договориться. Заодно и Мирону отомстишь за унижения и притеснения по службе. Я думаю, мы отомстим ему вдвоем!
   - Не боишься? Он ведь чокнутый, придурок и псих. Узнает - убьет! прошипел Шмер.
   - Откуда он узнает? Что жена о побочном, "боевом" заработке расскажет, и поведает, кого обслужила. Не боись, ты только объясни, когда можно будет к делу приступать!
   - Тут довольно сложный процесс. Мне Ашот объяснил, что эти дуры сейчас потанцуют, совсем разденутся, а после туркмены начнут спорить, цену назначать, спорить, кто больше заплатит. Аукцион завертится, и развезут по квартирам или еще куда. Тут тоже комнаты есть, но они дорогие. Наши белокожие бабы пользуются спросом у чурок. Смотри, все как одна славянки. На местных, ведь, без слез не взглянешь! Ненавижу я проклятых азиатов! воскликнул в сердцах Шмер и внезапно громко стукнул кулаком по столику.
   - Ты чего! - испугался Никита за друга.
   - Башню заклинило от злости, - постучал себя по голове Михаил.
   Ашот удивленно посмотрел на переговаривающихся офицеров, но тут же вновь свое внимание перекинул на танцовщицу. Началось самое интересное. Колготки, лифчики и трусики полетели в публику. Мафиози прихлопывал в ладоши и цокал языком, как горный орел-беркут. Глаза налились кровью, ноздри расширились и затрепетали.
   - Ай, красавицы! Ах, голубки! Каждый раз они меня расстраивают и заводят. Редко бываю, здоровье уже не то, живот мешает. Но люблю посмотреть. Лубуюсь! Хватит! Ребятки, на выход, а не то у меня сердце не выдержит и лопнет! Собираемся, я сейчас улажу со счетом.
   Никита с грустью и тоской взглянул на девиц, но спорить не стал. Он направился к выходу, снял с вешалки и одел на себя, шинель, шапку, сапоги (именно в такой последовательности).