Страница:
Сейчас, когда моя душа заключена в человеческое тело, к которому я уже успел кое-как привыкнуть, постоялый двор кажется куда меньше, чем раньше, когда я пребывал в теле хоббита. Наверное, подросток чувствует то же самое, когда попадает туда, где бывал ребенком.
Хозяин постоялого двора неподвижно застыл за стойкой, не отводя от меня глаз. Пожилой гном, который заказывал пиво в тот момент, когда мы вошли внутрь, так же глупо таращился на меня. Да и остальные разумные, сидевшие за столами и на высоких табуретах у стойки, были заняты тем же самым делом.
Кружка, в которую хозяин наливал пиво, переполнилась, и пенная струя потекла на стойку, но хозяин этого не замечал.
— Почтенный, — обратился я к нему, — у тебя пиво разливается.
Хозяин вздрогнул, отставил кружку в сторону, потянулся было к тряпке, чтобы вытереть лужу, но вместо этого согнулся в поклоне, при этом стараясь не въехать лицом в разлившееся пиво. Не понимаю я аннурцев — какого хрена они так пресмыкаются перед магами?
Трактирщик на секунду замер в глупой и неестественной позе, затем распрямился и спросил, пытаясь смотреть на меня снизу вверх, несмотря на то что был на полголовы выше меня:
— Что угодно почтенному магу? Ужин, комнату или… — Он сделал неопределенный жест рукой, потом его взгляд упал на Мезонию, и он смутился еще больше, хотя, казалось бы, куда уж больше?
— Что ты имеешь в виду? — спросил я, и трактирщик путано забормотал, не забывая мелко кланяться:
— Ничего такого не смею иметь в виду, ваше волшебничество. Ничего противозаконного не держим и не предлагаем. А если вашему волшебничеству угодно чтонибудь эдакое, враз добудем. Мы тут все знаем, где что можно… а у нас нет… у нас все по закону… — Его лицо осветилось новой мыслью: — А ваше волшебничество не из этих?…
— Из этих, — важно кивнул я.
Ситуация начала меня забавлять. Трактирщик в мгновение ока выскочил из-за стойки и за руку потащил меня к столу, за которым только что веселилась шумная компания богато одетых молодых людей. Кстати, куда они подевались? Я огляделся по сторонам и заметил, что народа в зале заметно убавилось, хотя вроде бы никто никуда не уходил. И чего они так всполошились?
Хозяин постоялого двора попытался усадить меня во главе стола, но мне показалось глупым сидеть на деревянном кресле, когда моим товарищам предлагают обычные лавки, и я решительно воспротивился, тоже взгромоздившись на лавку. Откуда ни возьмись появились две разукрашенные девицы, чьи груди только что не вываливались из-под лифов, перетянутых по самое некуда. Они стояли по обе стороны хозяина, одинаково неестественно улыбаясь, и было совершенно непонятно, зачем они здесь нужны, ведь хозяин явно вознамерился принять заказ самостоятельно. Тем временем затор в дверях рассосался, и мои спутники шумно приземлились на лавку рядом со мной. Хозяин продолжал пританцовывать на месте и интересоваться, что угодно моему волшебничеству.
— Самый лучший ужин, — сказал я. — Самого лучшего пива.
Хозяин явно ждал чего-то еще, и мне пришлось его разочаровать.
— Ужин и пиво. В чем дело, почтенный? Ты что-то не расслышал?
На слове «почтенный» голова хозяина втянулась в плечи. Он начал бормотать:
— Зачем же так сразу… мы же не без понятия… я же обещал Боромиру, что к весне сполна рассчитаюсь… я же не виноват, что моя жена убежала вместе со всеми деньгами. Мы же не без понятия… знаем, что такое счетчик… зачем же сразу с артефактами-то… вы не думайте, ваше волшебничество, что мы без понятия… вот мои дочери… хотите… вы уж извиняйте, с деньгами негусто, мы уж как можем…
До меня наконец дошло, что он имеет в виду, я побагровел и ударил кулаком по столу. Оказывается, в этом теле у меня мощный голос, командный, как говорит дядюшка Хардинг. Хозяин постоялого двора смешался окончательно и поспешил скрыться за стойкой. Девки синхронно хихикнули и тоже убежали, чтобы вернуться через минуту вместе с жареным мясом, тушеной репой и холодным пивом. И это здесь называется самым лучшим ужином? Мда…
Прошло минут пять, в течение которых мы сосредоточенно пережевывали пищу. Вначале вокруг царила гробовая тишина, потом мало-помалу в разных углах возобновились разговоры, вначале вполголоса, а затем и в полный голос. Действительно, чего пугаться каких-то там магов, если они ведут себя спокойно, ни к кому не пристают, сидят себе кушают, а то, что на них оружия понавешено больше, чем на патруле ночной стражи, так это их внутренние волшебнические дела. Прямо здесь они воевать ни с кем не собираются, и на том спасибо. Откуда-то появилась стайка гулящих девок, и уже через минуту они взяли в плотный оборот троих купцов, судя по одежде, из Серой Гавани.
За моей спиной кто-то негромко прокашлялся. Я обернулся и увидел пожилого человека невысокого роста с совершенно непримечательным лицом, одетого небогато, но и не бедно, в общем на такого человека вряд ли захочется взглянуть во второй раз. Я сразу вспомнил Учителя — он выбрал себе человеческий облик в таком же стиле.
— Приветствую вас, почтенные, — сказал незнакомец, — вы позволите мне разделить с вами трапезу?
— Если ты тот, кого я жду, — сказал я, — прошу присаживаться.
Незнакомец сел напротив меня и заговорил совсем другим тоном, сухим и деловым:
— Мезония, Оккам, Спиногрыз, зачем вы устроили здесь балаган? Я что, просил вас тащить сюда все это барахло? — Он указал на магические артефакты, небрежно сваленные в кучу на лавке. — Собирайте ваши манатки и валите отсюда. Во втором переулке в сторону центра вас ждет повозка. Тебя, Мезония, я жду завтра на доклад. Место и время тебе известны. Вопросы?
Вопросов не оказалось, и через минуту мои спутники покинули постоялый двор, ухитрившись на этот раз не застрять в дверях. Незнакомец, являвшийся, очевидно, председателем ковена, пытливо взглянул мне в глаза и произнес:
— Приветствую тебя, Хэмфаст, сын Долгаста. Я непроизвольно вздрогнул:
— С чего ты взял, почтенный, что меня зовут именно так?
— С того, как ты дернулся от моих слов, — спокойно ответил председатель.
— Психология?
— Она самая. Никанор тоже распознал тебя?
— Да.
Мне очень хотелось расспросить председателя о том, что на этот раз неправильно в моем облике и поведении, но, поразмыслив, я решил не спрашивать. Какая, в конце концов, разница?
Тем временем председатель продолжал:
— Ты узнал, кто такой твой учитель?
В моей душе шевельнулось что-то злое. Какое он имеет право допрашивать меня? Но я ответил, стараясь быть вежливым:
— Узнал.
— И кто он?
— Не твое дело, почтенный.
Председатель тяжело вздохнул:
— Не скрою, меня интересует все, связанное с твоим учителем, но больше всего меня интересует один маленький вопрос. Ты сможешь ответить хотя бы на него?
— Учитель не выступает на стороне тьмы, — ответил я, не дожидаясь, когда вопрос будет задан.
Председатель не выразил ни удивления, ни каких-либо других чувств:
— Он майар или третья сила?
— Какая тебе разница?
— Очень большая. Кто бы он ни был, он обладает важнейшими знаниями. И то, какое применение он им найдет, в очень большой степени зависит от его природы. Если он майар, сам факт его появления в Средиземье говорит о том, что либо приспешники Моргота готовят очередную вылазку против светлых сил, либо валары по каким-то другим причинам решили отставить в сторону политику невмешательства. В любом случае мир ждут большие потрясения, к которым надо начинать готовиться прямо сейчас.
— А если Учитель — третья сила?
— Тогда из-за его появления может произойти вообще все что угодно. Кстати, ты не думаешь, что он — Орлангур?
— Разве Орлангур реально существует?
— Разве ты не читал Оранжевую книгу?
— В книги Радужной серии вплелось слишком много древних легенд. Я всегда полагал, что Орлангур — одна из них.
— Может быть. Но этой осенью впервые за все время отмечена магическая деятельность на границе Запретного Квадрата.
— А что такое этот Запретный Квадрат? — перебил я собеседника.
— Запретный Квадрат… как бы это объяснить… Это квадрат со стороной ровно пятьдесят миль, строго выровненный по сторонам света. Еще имеется десятимильная граница, в пределах которой любой странник сталкивается с мороками, имеющими разнообразную природу, но одинаково пугающими. Если путник сумеет пройти десять миль, не обратившись в бегство, а потом пройти еще десять миль, он окажется в семидесяти милях от того места, в котором впервые вступил на землю Границы Запретного Квадрата. Наши маги проводили геодезическую съемку в тех местах, складывается впечатление, что две с половиной тысячи квадратных миль просто вырезаны из ткани пространства. Куда подевалась эта территория, не знает никто.
— А при чем здесь Орлангур?
— Оранжевая книга дает приблизительное описание места размещения пещеры Орлангура. Судя по всему, она внутри Запретного Квадрата.
— То есть Орлангур закрылся в Запретном Квадрате, отгородился от окружающего мира магической стеной и… и что?
. — Никто не знает, в этом-то все и дело Так ты не думаешь, что твои учитель — маска Орлангура?
Я покачал головой, до меня дошло, что мой собеседник продолжает мало-помалу вытягивать из меня информацию. В моей душе всколыхнулась ярость, а председатель немедленно откинулся назад, насколько это возможно сделать на скамье без спинки, выставив перед собой ладони.
— Стоп, стоп, стоп! Не волнуйся, Хэмфаст, я вижу, что разозлил тебя. Я приношу тебе свои извинения и обещаю, что больше не буду расспрашивать о вещах, которые ты не хочешь рассказывать. Хорошо?
Я кивнул, медленно остывая. Председатель испытующе смотрел на меня некоторое время, было видно, что eму хочется задать еще один вопрос, но он пересилил себя. И правильно сделал.
Я допил пиво и дал знать хозяину, чтобы он нес еще. Председатель Утренней Звезды повторил мой жест, показывая, что тоже не отказался бы выпить и закусить.
Через пару минут пиво уже стояло на столе, и председатель снова подал голос.
— Хэмфаст, — сказал он, — мне кажется, мы сможем договориться. Что ты предпочитаешь — деньги, власть или знание?
— Власть мне не нужна, — ответил я, — знаний у меня более чем достаточно. А деньги… Сотворить россыпь золотых монет совсем несложно.
— Фальшивомонетничество, в том числе и с помощью магии, карается умерщвлением виновного путем сварения в пятипроцентном растворе подсолнечного масла, — задумчиво пробормотал председатель и сам рассмеялся своим словам.
Я тоже рассмеялся. Я представил себе, как меня варят в котле на Судебной Площади, а мое здоровье не уменьшается. Это и вправду смешно.
Отсмеявшись, председатель сказал:
— Ты что-то хотел от меня, Хэмфаст, когда согласился на встречу. Скажи мне, что тебе надо, и мы попробуем договориться.
— Я хочу знать, что представляет собой ковен Утренней Звезды. История, структура, цели, место в аннурском обществе, ну и так далее.
— Это очень ценные сведения, Хэмфаст. Любой маг Ганнара без колебаний обменял бы их на свою жизнь. Но я готов поделиться с тобой, если ты расскажешь полную историю твоего учителя.
Я покачал головой:
— Обмен неравноценный. И ты зря думаешь, что я не смогу получить интересующие меня знания без твоего согласия.
— Я так не думаю, — сказал председатель, — но полагаю, что без моего согласия это будет труднее.
— Тем не менее я предпочту справиться сам.
— Как знаешь.
— Тогда ответь мне на другой вопрос: зачем вы выпускали мантикор охотиться в Аннуре и Хоббитании? Председатель удивленно поднял брови:
— Это же очевидно! Если бы мантикоры тревожили только Рохан, любой дурак понял бы, что их контролируют аннурские маги. А зачем нам дипломатические осложнения? Лучше жертвовать каждый год десятком смердов.
— Но зачем вообще выпускать мантикор в обитаемых местах?
— Ты удивляешь меня, Хэмфаст! Уж это-то совсем просто. Чтобы разумные не забывали о мантикорах и не делали глупостей. Лучше убивать сорок смердов каждый год, чем тысячную армию каждое десятилетие.
— Я так и думал. Следующий вопрос, последний: что ты можешь сказать об оружии массового поражения?
Председатель помрачнел лицом:
— Об этом я не стану говорить ни при каких обстоятельствах. Даже все твои знания, вместе взятые, не составят справедливую цену. И не советую тебе, Хэмфаст, самостоятельно разбираться в предохранительных заклинаниях, наложенных на яйца феникса. Эти заклятия накладывали не дураки.
— Ты думаешь, что я хочу пустить в ход незрелые яйца, найденные в Пустошах? — изумился я.
— А зачем еще тебе эти знания? Ты что, хочешь уничтожить фениксов и драконов и установить мир во всем мире?
В устах председателя эти слова почему-то звучали глупо. Наверное, опять применяет психологию. Я подавил злость и сказал настолько твердо, насколько мог:
— Да, я хочу мира во всем мире. И я хочу, чтобы оружие, пригодное только для самоубийства, навсегда покинуло этот мир.
— Эти желания исключают друг друга.
— Почему?
— А почему Средиземье не знает больших войн со времен Хтонского конфликта? Потому что все знают, что любая большая война станет общим самоубийством. Если великие державы лишатся фениксов, начнется такое… Мория, Мордор, Полночная Орда… Думаешь, их устраивает нынешнее положение дел? Думаешь, они не желают устроить передел мира? Их сдерживают только драконы. Нет драконов — нет тормозов. Нет уж, дорогой мой хоббит, лучше жить в страхе перед войной, чем воевать.
Я был готов возразить, резкие слова уже были готовы сорваться с моего языка, но в этот момент сзади раздался голос:
— Эй ты, урод, как ты смеешь прикрываться моим именем?
Я обернулся посмотреть, к кому обращены эти слова, и оказалось, что они обращены ко мне. В дверях стоял огромный человек — мужчина лет тридцати и поигрывал столь же огромным тесаком, зажатым в могучей ладони… или коротким мечом… нет, скорее все-таки тесаком. Незнакомец был одет в черную кожаную куртку с многочисленными железными бляхами на груди и рукавах. Куртка выглядела изрядно потертой, что контрастировало с толстой золотой цепью, обвивавшей его шею. И еще было похоже, что человек сильно пьян.
Убедившись, что я обратил на него внимание, он двинулся в мою сторону, не прекращая угрожающе помахивать тесаком и непрерывно ругаясь:
— Никто не смеет говорить моим данникам, что пришел от Боромира, если я лично не направил его собирать дань! Думал пожрать на халяву? Чтоб тебя десять орков по кругу пустили! А ты, Неллас, волчий клык тебе в торец с разворотом, — это он обратился к хозяину, — впредь думай, кому оказываешь почести! И не думай, что твои дочки сегодня отделаются обычным моргунчиком! У моих ребят найдется для них кое-что новое. Жалко, что ты слишком стар, чтобы привлечь даже подзаборных пидоров, но, клянусь мечом Элессара, я найду тебе достойного партнера!
Происходи такая сцена в моей родной Хоббитании, негодяй уже давно заткнулся бы, потому что стал бы похож на ежа, утыканный метательными ножами. Но люди — не хоббиты, людей не волнуют оскорбления, наносимые другим людям. И никто не вступился за хозяина, который застыл за стойкой, подобно изваянию, и слезы наворачивались на его глаза. Одна из его дочерей, помогавшая отцу оттирать прилавок, сдавленно охнула. Никто из ужинавших не поднялся с места, чтобы вразумить наглеца, но краем глаза я заметил, что с десяток рук как бы невзначай нырнули под одежду. Короткие и едва заметные вспышки маны осветили астральное пространство, как будто у половины присутствующих имелись янтарные пауки, которых они поспешно снимали с предохранителей. Отблески двух вспышек донеслись из-за стола, где сидели купцы из Серой Гавани, и я с удивлением понял, что янтарными пауками вооружены вовсе не купцы, а гулящие девки, только что вальяжно сидевшие с клиентами. Они мгновенно подобрались и стали похожи на рысей перед прыжком на добычу. Конечно! Это охрана председателя ковена, глупо думать, что он пришел в такое место один и без оружия. Жалко, что этот пьяный идиот не понимает, что сейчас будет. Впрочем, такого мерзавца не стоит жалеть.
Я вытащил свой кинжал из тарелки с мясом, и по сравнению с тесаком пьяного безобразника он выглядел каким-то игрушечным. Бандит радостно взрыкнул и кинулся на меня могучим прыжком. Я метнул кинжал и отступил в сторону. Бандит влетел мордой в стол, тарелка с недоеденным ужином взлетела в воздух и с грохотом рухнула на пол, обрызгав председателя жирной подливкой. Председатель вскочил на ноги и выдернул из-под плаща янтарного паука — выходит, он пришел сюда с оружием, — человек десять мгновенно повторили его действие. Краем глаза я отметил, как отвалились челюсти купцов, внезапно сообразивших, кого они только что тискали. Только возмутитель спокойствия ничего не замечал, потому что из его правого плеча торчал мой кинжал, а гигантский тесак улетел под стол, откуда его так просто было не достать.
С яростным рычанием поверженный бандит вскочил на ноги и вырвал кинжал из плеча левой рукой. Брызнула кровь, но ему было все равно, похоже, им овладело боевое безумие. Сам виноват.
Он снова бросился на меня, целясь колющим ударом под правую ключицу. Я выставил вперед руки и поймал предплечье противника (пальцы правой руки охватывают кисть, левая ладонь упирается в лучевую кость), одновременно отходя влево двумя короткими скользящими шагами и разворачивая туловище вправо. Страшный удар пришелся в пустоту. Я попытался ударить противника ногой в колено, но он, двигаясь со сверхъестественной быстротой, успел отпрыгнуть назад, пытаясь отдернуть руку с кинжалом, и мой удар не достиг цели. Сильным толчком я выпустил пойманную руку противника, крутанулся на месте, и моя правая нога впечаталась в его солнечное сплетение. Амбал согнулся пополам, с шумом выдохнув воздух, и моя открытая ладонь врезалась в его коротко стриженный череп. Этот удар не причинил заметного ущерба противнику, да и не должен был, зато его голова повернулась левой стороной, и я с наслаждением раздробил кулаком носовую кость. Не самый опасный удар, зато след оставляет надолго, вряд ли теперь какая-либо женщина захочет разделить с ним ложе не за деньги и не под принуждением. Впрочем, что я делаю? Я что, хочу оставить его в живых?!
Пораженный этой мыслью, я на мгновение замешкался, и мой противник получил возможность уйти в безопасную позицию. Он сумел-таки вдохнуть воздух и отпрыгнуть назад, кинжал, который я так и не удосужился выбить, описал опасную дугу перед моим лицом. Я принял стойку застенчивой гарриды, готовый отразить любое атакующее движение. Эта стойка выглядит обманчиво уязвимой, и многие бойцы, даже куда более опытные, попадали в эту ловушку, бросаясь в самоубийственную атаку. Но не мой противник. Видимо, он решил, что с него хватит, и начал осторожно пятиться к выходу. Но я не мог позволить ему уйти — после того что он сказал, человек не имеет права оставаться в живых. Сами люди так не считают, но какое мне дело до них? Я-то не человек. Левой рукой я показал козу, и фиолетовая молния ударила мерзавца в основание шеи. Его глаза вылетели из орбит, мерзко щелкнув, и в полной тишине этот звук прозвучал оглушительно. Амбал свернулся в позу зародыша и мягко опустился на пол. Он уже не дышал. Кинжал по-прежнему был крепко зажат в его руке, а ручеек крови, вытекающий из плеча, слабел на глазах. Вот я и совершил свое первое убийство.
Я перевел дыхание. Надо бы забрать кинжал, но уж очень не хотелось касаться мертвеца, который, похоже, успел нагадить в штаны перед тем, как умереть. Ну его…
Посетители постоялого двора, до этого неотрывно пялившиеся на происходящее, дружно отвернулись. Те, кто ужинал, вернулись к ужину, искоса поглядывая на меня, и начали вполголоса обсуждать увиденную драку. Хозяин заведения стоял за стойкой, подобно столбу, и часто-часто открывал и закрывал рот, как рыба, оказавшаяся на берегу. Те, кто успел выхватить янтарных пауков, поспешно прятали оружие обратно в складки одежды, а остальные старательно делали вид, что ничего не заметили. Юные воительницы Утренней Звезды, до того изображавшие гулящих девиц, переглянулись, хихикнули, убрали магическое оружие и рухнули на колени к своим клиентам, которые были бы рады очутиться где-нибудь подальше от этого постоялого двора. Послышались сдавленные извинения, прерываемые радостным смехом воительниц, искренне наслаждавшихся ситуацией. В общем, все вернулось в прежнюю колею.
Председатель тем временем успел сесть за стол и вернуться к прерванному ужину. Он сказал:.
— Очень хороший стиль. Думаю, ты справился бы с этим придурком и без магии.
— Зачем? — Я пожал плечами. — Так надежнее.
— И то верно, — согласился председатель.
И я пошел к выходу. По дороге я вспомнил, что не расплатился за ужин, но решил не возвращаться. Думаю, то, что я сделал, с лихвой окупит не слишком вкусное мясо.
20
Хозяин постоялого двора неподвижно застыл за стойкой, не отводя от меня глаз. Пожилой гном, который заказывал пиво в тот момент, когда мы вошли внутрь, так же глупо таращился на меня. Да и остальные разумные, сидевшие за столами и на высоких табуретах у стойки, были заняты тем же самым делом.
Кружка, в которую хозяин наливал пиво, переполнилась, и пенная струя потекла на стойку, но хозяин этого не замечал.
— Почтенный, — обратился я к нему, — у тебя пиво разливается.
Хозяин вздрогнул, отставил кружку в сторону, потянулся было к тряпке, чтобы вытереть лужу, но вместо этого согнулся в поклоне, при этом стараясь не въехать лицом в разлившееся пиво. Не понимаю я аннурцев — какого хрена они так пресмыкаются перед магами?
Трактирщик на секунду замер в глупой и неестественной позе, затем распрямился и спросил, пытаясь смотреть на меня снизу вверх, несмотря на то что был на полголовы выше меня:
— Что угодно почтенному магу? Ужин, комнату или… — Он сделал неопределенный жест рукой, потом его взгляд упал на Мезонию, и он смутился еще больше, хотя, казалось бы, куда уж больше?
— Что ты имеешь в виду? — спросил я, и трактирщик путано забормотал, не забывая мелко кланяться:
— Ничего такого не смею иметь в виду, ваше волшебничество. Ничего противозаконного не держим и не предлагаем. А если вашему волшебничеству угодно чтонибудь эдакое, враз добудем. Мы тут все знаем, где что можно… а у нас нет… у нас все по закону… — Его лицо осветилось новой мыслью: — А ваше волшебничество не из этих?…
— Из этих, — важно кивнул я.
Ситуация начала меня забавлять. Трактирщик в мгновение ока выскочил из-за стойки и за руку потащил меня к столу, за которым только что веселилась шумная компания богато одетых молодых людей. Кстати, куда они подевались? Я огляделся по сторонам и заметил, что народа в зале заметно убавилось, хотя вроде бы никто никуда не уходил. И чего они так всполошились?
Хозяин постоялого двора попытался усадить меня во главе стола, но мне показалось глупым сидеть на деревянном кресле, когда моим товарищам предлагают обычные лавки, и я решительно воспротивился, тоже взгромоздившись на лавку. Откуда ни возьмись появились две разукрашенные девицы, чьи груди только что не вываливались из-под лифов, перетянутых по самое некуда. Они стояли по обе стороны хозяина, одинаково неестественно улыбаясь, и было совершенно непонятно, зачем они здесь нужны, ведь хозяин явно вознамерился принять заказ самостоятельно. Тем временем затор в дверях рассосался, и мои спутники шумно приземлились на лавку рядом со мной. Хозяин продолжал пританцовывать на месте и интересоваться, что угодно моему волшебничеству.
— Самый лучший ужин, — сказал я. — Самого лучшего пива.
Хозяин явно ждал чего-то еще, и мне пришлось его разочаровать.
— Ужин и пиво. В чем дело, почтенный? Ты что-то не расслышал?
На слове «почтенный» голова хозяина втянулась в плечи. Он начал бормотать:
— Зачем же так сразу… мы же не без понятия… я же обещал Боромиру, что к весне сполна рассчитаюсь… я же не виноват, что моя жена убежала вместе со всеми деньгами. Мы же не без понятия… знаем, что такое счетчик… зачем же сразу с артефактами-то… вы не думайте, ваше волшебничество, что мы без понятия… вот мои дочери… хотите… вы уж извиняйте, с деньгами негусто, мы уж как можем…
До меня наконец дошло, что он имеет в виду, я побагровел и ударил кулаком по столу. Оказывается, в этом теле у меня мощный голос, командный, как говорит дядюшка Хардинг. Хозяин постоялого двора смешался окончательно и поспешил скрыться за стойкой. Девки синхронно хихикнули и тоже убежали, чтобы вернуться через минуту вместе с жареным мясом, тушеной репой и холодным пивом. И это здесь называется самым лучшим ужином? Мда…
Прошло минут пять, в течение которых мы сосредоточенно пережевывали пищу. Вначале вокруг царила гробовая тишина, потом мало-помалу в разных углах возобновились разговоры, вначале вполголоса, а затем и в полный голос. Действительно, чего пугаться каких-то там магов, если они ведут себя спокойно, ни к кому не пристают, сидят себе кушают, а то, что на них оружия понавешено больше, чем на патруле ночной стражи, так это их внутренние волшебнические дела. Прямо здесь они воевать ни с кем не собираются, и на том спасибо. Откуда-то появилась стайка гулящих девок, и уже через минуту они взяли в плотный оборот троих купцов, судя по одежде, из Серой Гавани.
За моей спиной кто-то негромко прокашлялся. Я обернулся и увидел пожилого человека невысокого роста с совершенно непримечательным лицом, одетого небогато, но и не бедно, в общем на такого человека вряд ли захочется взглянуть во второй раз. Я сразу вспомнил Учителя — он выбрал себе человеческий облик в таком же стиле.
— Приветствую вас, почтенные, — сказал незнакомец, — вы позволите мне разделить с вами трапезу?
— Если ты тот, кого я жду, — сказал я, — прошу присаживаться.
Незнакомец сел напротив меня и заговорил совсем другим тоном, сухим и деловым:
— Мезония, Оккам, Спиногрыз, зачем вы устроили здесь балаган? Я что, просил вас тащить сюда все это барахло? — Он указал на магические артефакты, небрежно сваленные в кучу на лавке. — Собирайте ваши манатки и валите отсюда. Во втором переулке в сторону центра вас ждет повозка. Тебя, Мезония, я жду завтра на доклад. Место и время тебе известны. Вопросы?
Вопросов не оказалось, и через минуту мои спутники покинули постоялый двор, ухитрившись на этот раз не застрять в дверях. Незнакомец, являвшийся, очевидно, председателем ковена, пытливо взглянул мне в глаза и произнес:
— Приветствую тебя, Хэмфаст, сын Долгаста. Я непроизвольно вздрогнул:
— С чего ты взял, почтенный, что меня зовут именно так?
— С того, как ты дернулся от моих слов, — спокойно ответил председатель.
— Психология?
— Она самая. Никанор тоже распознал тебя?
— Да.
Мне очень хотелось расспросить председателя о том, что на этот раз неправильно в моем облике и поведении, но, поразмыслив, я решил не спрашивать. Какая, в конце концов, разница?
Тем временем председатель продолжал:
— Ты узнал, кто такой твой учитель?
В моей душе шевельнулось что-то злое. Какое он имеет право допрашивать меня? Но я ответил, стараясь быть вежливым:
— Узнал.
— И кто он?
— Не твое дело, почтенный.
Председатель тяжело вздохнул:
— Не скрою, меня интересует все, связанное с твоим учителем, но больше всего меня интересует один маленький вопрос. Ты сможешь ответить хотя бы на него?
— Учитель не выступает на стороне тьмы, — ответил я, не дожидаясь, когда вопрос будет задан.
Председатель не выразил ни удивления, ни каких-либо других чувств:
— Он майар или третья сила?
— Какая тебе разница?
— Очень большая. Кто бы он ни был, он обладает важнейшими знаниями. И то, какое применение он им найдет, в очень большой степени зависит от его природы. Если он майар, сам факт его появления в Средиземье говорит о том, что либо приспешники Моргота готовят очередную вылазку против светлых сил, либо валары по каким-то другим причинам решили отставить в сторону политику невмешательства. В любом случае мир ждут большие потрясения, к которым надо начинать готовиться прямо сейчас.
— А если Учитель — третья сила?
— Тогда из-за его появления может произойти вообще все что угодно. Кстати, ты не думаешь, что он — Орлангур?
— Разве Орлангур реально существует?
— Разве ты не читал Оранжевую книгу?
— В книги Радужной серии вплелось слишком много древних легенд. Я всегда полагал, что Орлангур — одна из них.
— Может быть. Но этой осенью впервые за все время отмечена магическая деятельность на границе Запретного Квадрата.
— А что такое этот Запретный Квадрат? — перебил я собеседника.
— Запретный Квадрат… как бы это объяснить… Это квадрат со стороной ровно пятьдесят миль, строго выровненный по сторонам света. Еще имеется десятимильная граница, в пределах которой любой странник сталкивается с мороками, имеющими разнообразную природу, но одинаково пугающими. Если путник сумеет пройти десять миль, не обратившись в бегство, а потом пройти еще десять миль, он окажется в семидесяти милях от того места, в котором впервые вступил на землю Границы Запретного Квадрата. Наши маги проводили геодезическую съемку в тех местах, складывается впечатление, что две с половиной тысячи квадратных миль просто вырезаны из ткани пространства. Куда подевалась эта территория, не знает никто.
— А при чем здесь Орлангур?
— Оранжевая книга дает приблизительное описание места размещения пещеры Орлангура. Судя по всему, она внутри Запретного Квадрата.
— То есть Орлангур закрылся в Запретном Квадрате, отгородился от окружающего мира магической стеной и… и что?
. — Никто не знает, в этом-то все и дело Так ты не думаешь, что твои учитель — маска Орлангура?
Я покачал головой, до меня дошло, что мой собеседник продолжает мало-помалу вытягивать из меня информацию. В моей душе всколыхнулась ярость, а председатель немедленно откинулся назад, насколько это возможно сделать на скамье без спинки, выставив перед собой ладони.
— Стоп, стоп, стоп! Не волнуйся, Хэмфаст, я вижу, что разозлил тебя. Я приношу тебе свои извинения и обещаю, что больше не буду расспрашивать о вещах, которые ты не хочешь рассказывать. Хорошо?
Я кивнул, медленно остывая. Председатель испытующе смотрел на меня некоторое время, было видно, что eму хочется задать еще один вопрос, но он пересилил себя. И правильно сделал.
Я допил пиво и дал знать хозяину, чтобы он нес еще. Председатель Утренней Звезды повторил мой жест, показывая, что тоже не отказался бы выпить и закусить.
Через пару минут пиво уже стояло на столе, и председатель снова подал голос.
— Хэмфаст, — сказал он, — мне кажется, мы сможем договориться. Что ты предпочитаешь — деньги, власть или знание?
— Власть мне не нужна, — ответил я, — знаний у меня более чем достаточно. А деньги… Сотворить россыпь золотых монет совсем несложно.
— Фальшивомонетничество, в том числе и с помощью магии, карается умерщвлением виновного путем сварения в пятипроцентном растворе подсолнечного масла, — задумчиво пробормотал председатель и сам рассмеялся своим словам.
Я тоже рассмеялся. Я представил себе, как меня варят в котле на Судебной Площади, а мое здоровье не уменьшается. Это и вправду смешно.
Отсмеявшись, председатель сказал:
— Ты что-то хотел от меня, Хэмфаст, когда согласился на встречу. Скажи мне, что тебе надо, и мы попробуем договориться.
— Я хочу знать, что представляет собой ковен Утренней Звезды. История, структура, цели, место в аннурском обществе, ну и так далее.
— Это очень ценные сведения, Хэмфаст. Любой маг Ганнара без колебаний обменял бы их на свою жизнь. Но я готов поделиться с тобой, если ты расскажешь полную историю твоего учителя.
Я покачал головой:
— Обмен неравноценный. И ты зря думаешь, что я не смогу получить интересующие меня знания без твоего согласия.
— Я так не думаю, — сказал председатель, — но полагаю, что без моего согласия это будет труднее.
— Тем не менее я предпочту справиться сам.
— Как знаешь.
— Тогда ответь мне на другой вопрос: зачем вы выпускали мантикор охотиться в Аннуре и Хоббитании? Председатель удивленно поднял брови:
— Это же очевидно! Если бы мантикоры тревожили только Рохан, любой дурак понял бы, что их контролируют аннурские маги. А зачем нам дипломатические осложнения? Лучше жертвовать каждый год десятком смердов.
— Но зачем вообще выпускать мантикор в обитаемых местах?
— Ты удивляешь меня, Хэмфаст! Уж это-то совсем просто. Чтобы разумные не забывали о мантикорах и не делали глупостей. Лучше убивать сорок смердов каждый год, чем тысячную армию каждое десятилетие.
— Я так и думал. Следующий вопрос, последний: что ты можешь сказать об оружии массового поражения?
Председатель помрачнел лицом:
— Об этом я не стану говорить ни при каких обстоятельствах. Даже все твои знания, вместе взятые, не составят справедливую цену. И не советую тебе, Хэмфаст, самостоятельно разбираться в предохранительных заклинаниях, наложенных на яйца феникса. Эти заклятия накладывали не дураки.
— Ты думаешь, что я хочу пустить в ход незрелые яйца, найденные в Пустошах? — изумился я.
— А зачем еще тебе эти знания? Ты что, хочешь уничтожить фениксов и драконов и установить мир во всем мире?
В устах председателя эти слова почему-то звучали глупо. Наверное, опять применяет психологию. Я подавил злость и сказал настолько твердо, насколько мог:
— Да, я хочу мира во всем мире. И я хочу, чтобы оружие, пригодное только для самоубийства, навсегда покинуло этот мир.
— Эти желания исключают друг друга.
— Почему?
— А почему Средиземье не знает больших войн со времен Хтонского конфликта? Потому что все знают, что любая большая война станет общим самоубийством. Если великие державы лишатся фениксов, начнется такое… Мория, Мордор, Полночная Орда… Думаешь, их устраивает нынешнее положение дел? Думаешь, они не желают устроить передел мира? Их сдерживают только драконы. Нет драконов — нет тормозов. Нет уж, дорогой мой хоббит, лучше жить в страхе перед войной, чем воевать.
Я был готов возразить, резкие слова уже были готовы сорваться с моего языка, но в этот момент сзади раздался голос:
— Эй ты, урод, как ты смеешь прикрываться моим именем?
Я обернулся посмотреть, к кому обращены эти слова, и оказалось, что они обращены ко мне. В дверях стоял огромный человек — мужчина лет тридцати и поигрывал столь же огромным тесаком, зажатым в могучей ладони… или коротким мечом… нет, скорее все-таки тесаком. Незнакомец был одет в черную кожаную куртку с многочисленными железными бляхами на груди и рукавах. Куртка выглядела изрядно потертой, что контрастировало с толстой золотой цепью, обвивавшей его шею. И еще было похоже, что человек сильно пьян.
Убедившись, что я обратил на него внимание, он двинулся в мою сторону, не прекращая угрожающе помахивать тесаком и непрерывно ругаясь:
— Никто не смеет говорить моим данникам, что пришел от Боромира, если я лично не направил его собирать дань! Думал пожрать на халяву? Чтоб тебя десять орков по кругу пустили! А ты, Неллас, волчий клык тебе в торец с разворотом, — это он обратился к хозяину, — впредь думай, кому оказываешь почести! И не думай, что твои дочки сегодня отделаются обычным моргунчиком! У моих ребят найдется для них кое-что новое. Жалко, что ты слишком стар, чтобы привлечь даже подзаборных пидоров, но, клянусь мечом Элессара, я найду тебе достойного партнера!
Происходи такая сцена в моей родной Хоббитании, негодяй уже давно заткнулся бы, потому что стал бы похож на ежа, утыканный метательными ножами. Но люди — не хоббиты, людей не волнуют оскорбления, наносимые другим людям. И никто не вступился за хозяина, который застыл за стойкой, подобно изваянию, и слезы наворачивались на его глаза. Одна из его дочерей, помогавшая отцу оттирать прилавок, сдавленно охнула. Никто из ужинавших не поднялся с места, чтобы вразумить наглеца, но краем глаза я заметил, что с десяток рук как бы невзначай нырнули под одежду. Короткие и едва заметные вспышки маны осветили астральное пространство, как будто у половины присутствующих имелись янтарные пауки, которых они поспешно снимали с предохранителей. Отблески двух вспышек донеслись из-за стола, где сидели купцы из Серой Гавани, и я с удивлением понял, что янтарными пауками вооружены вовсе не купцы, а гулящие девки, только что вальяжно сидевшие с клиентами. Они мгновенно подобрались и стали похожи на рысей перед прыжком на добычу. Конечно! Это охрана председателя ковена, глупо думать, что он пришел в такое место один и без оружия. Жалко, что этот пьяный идиот не понимает, что сейчас будет. Впрочем, такого мерзавца не стоит жалеть.
Я вытащил свой кинжал из тарелки с мясом, и по сравнению с тесаком пьяного безобразника он выглядел каким-то игрушечным. Бандит радостно взрыкнул и кинулся на меня могучим прыжком. Я метнул кинжал и отступил в сторону. Бандит влетел мордой в стол, тарелка с недоеденным ужином взлетела в воздух и с грохотом рухнула на пол, обрызгав председателя жирной подливкой. Председатель вскочил на ноги и выдернул из-под плаща янтарного паука — выходит, он пришел сюда с оружием, — человек десять мгновенно повторили его действие. Краем глаза я отметил, как отвалились челюсти купцов, внезапно сообразивших, кого они только что тискали. Только возмутитель спокойствия ничего не замечал, потому что из его правого плеча торчал мой кинжал, а гигантский тесак улетел под стол, откуда его так просто было не достать.
С яростным рычанием поверженный бандит вскочил на ноги и вырвал кинжал из плеча левой рукой. Брызнула кровь, но ему было все равно, похоже, им овладело боевое безумие. Сам виноват.
Он снова бросился на меня, целясь колющим ударом под правую ключицу. Я выставил вперед руки и поймал предплечье противника (пальцы правой руки охватывают кисть, левая ладонь упирается в лучевую кость), одновременно отходя влево двумя короткими скользящими шагами и разворачивая туловище вправо. Страшный удар пришелся в пустоту. Я попытался ударить противника ногой в колено, но он, двигаясь со сверхъестественной быстротой, успел отпрыгнуть назад, пытаясь отдернуть руку с кинжалом, и мой удар не достиг цели. Сильным толчком я выпустил пойманную руку противника, крутанулся на месте, и моя правая нога впечаталась в его солнечное сплетение. Амбал согнулся пополам, с шумом выдохнув воздух, и моя открытая ладонь врезалась в его коротко стриженный череп. Этот удар не причинил заметного ущерба противнику, да и не должен был, зато его голова повернулась левой стороной, и я с наслаждением раздробил кулаком носовую кость. Не самый опасный удар, зато след оставляет надолго, вряд ли теперь какая-либо женщина захочет разделить с ним ложе не за деньги и не под принуждением. Впрочем, что я делаю? Я что, хочу оставить его в живых?!
Пораженный этой мыслью, я на мгновение замешкался, и мой противник получил возможность уйти в безопасную позицию. Он сумел-таки вдохнуть воздух и отпрыгнуть назад, кинжал, который я так и не удосужился выбить, описал опасную дугу перед моим лицом. Я принял стойку застенчивой гарриды, готовый отразить любое атакующее движение. Эта стойка выглядит обманчиво уязвимой, и многие бойцы, даже куда более опытные, попадали в эту ловушку, бросаясь в самоубийственную атаку. Но не мой противник. Видимо, он решил, что с него хватит, и начал осторожно пятиться к выходу. Но я не мог позволить ему уйти — после того что он сказал, человек не имеет права оставаться в живых. Сами люди так не считают, но какое мне дело до них? Я-то не человек. Левой рукой я показал козу, и фиолетовая молния ударила мерзавца в основание шеи. Его глаза вылетели из орбит, мерзко щелкнув, и в полной тишине этот звук прозвучал оглушительно. Амбал свернулся в позу зародыша и мягко опустился на пол. Он уже не дышал. Кинжал по-прежнему был крепко зажат в его руке, а ручеек крови, вытекающий из плеча, слабел на глазах. Вот я и совершил свое первое убийство.
Я перевел дыхание. Надо бы забрать кинжал, но уж очень не хотелось касаться мертвеца, который, похоже, успел нагадить в штаны перед тем, как умереть. Ну его…
Посетители постоялого двора, до этого неотрывно пялившиеся на происходящее, дружно отвернулись. Те, кто ужинал, вернулись к ужину, искоса поглядывая на меня, и начали вполголоса обсуждать увиденную драку. Хозяин заведения стоял за стойкой, подобно столбу, и часто-часто открывал и закрывал рот, как рыба, оказавшаяся на берегу. Те, кто успел выхватить янтарных пауков, поспешно прятали оружие обратно в складки одежды, а остальные старательно делали вид, что ничего не заметили. Юные воительницы Утренней Звезды, до того изображавшие гулящих девиц, переглянулись, хихикнули, убрали магическое оружие и рухнули на колени к своим клиентам, которые были бы рады очутиться где-нибудь подальше от этого постоялого двора. Послышались сдавленные извинения, прерываемые радостным смехом воительниц, искренне наслаждавшихся ситуацией. В общем, все вернулось в прежнюю колею.
Председатель тем временем успел сесть за стол и вернуться к прерванному ужину. Он сказал:.
— Очень хороший стиль. Думаю, ты справился бы с этим придурком и без магии.
— Зачем? — Я пожал плечами. — Так надежнее.
— И то верно, — согласился председатель.
И я пошел к выходу. По дороге я вспомнил, что не расплатился за ужин, но решил не возвращаться. Думаю, то, что я сделал, с лихвой окупит не слишком вкусное мясо.
20
Выйдя на улицу, я направился налево, в сторону, противоположную центру города. Я собирался зайти в ближайший переулок и оттуда переместиться домой, чтобы не вызывать излишних пересудов загадочным исчезновением посреди улицы. Но, сворачивая в переулок, я заметил, что кто-то меня преследует. Это меня заинтересовало — вряд ли Утренняя Звезда организует столь топорную слежку, и вряд ли это посторонний обыватель захотел поближе познакомиться с сильным магом, только что совершившим убийство. В общем, завернув за угол, я прильнул к стене.
Мой преследователь не ожидал такого маневра и был изрядно удивлен, столкнувшись со мной лицом к лицу. Я тоже удивился — кажется, я немного научился распознавать магические маски по подчеркнутой непримечательности облика, и, клянусь Гэндальфом, этот человек тоже носил маску.
— Ты кто такой? — спросил я, не тратя времени на проявления вежливости.
Вместо ответа незнакомец показал мне кулак. Я собрался было возмутиться, но вовремя заметил, что именно он мне показывает. Тяжелый золотой перстень-печатка на среднем пальце. А изображен на печатке всадник с копьем наперевес в окружении двух снопов. Королевский герб Аннура, однако.
— Ну и что тебе надо? — спросил я, решив не изображать излишнюю почтительность. В конце концов, какое мне дело до людских королей?
— Поговорить. И желательно не здесь, где за нами следят два десятка глаз.
— Все хотят со мной поговорить, — проворчал я, — но никто еще не сказал ничего дельного.
— Я помогу тебе прервать эту тенденцию, — ответил незнакомец. Впрочем, какой он теперь незнакомец? Говорят, Великий Король не снимает королевскую печать, даже ложась спать. Говорят еще, что он не снимает ее и в бане, но в это я не верю.
— Ладно, давай поговорим, — сказал я, одновременно подготавливая заклинание. И мы переместились в Вечный Лес.
Великий Король огляделся по сторонам и передернул плечами.
— Впечатляет? — спросил я.
— Еще бы! Маги моего университета говорят, что они строго доказали невозможность мгновенного перемещения в пространстве. Кстати, где мы находимся?
— В Вечном Лесу.
— А это что за сараи? — Он показал вокруг.
— Тайная база Утренней Звезды.
Взгляд короля помрачнел:
— Вы все-таки решились от меня избавиться? И ты все-таки заодно с ними?
— Я не с ними. Я выбрал это место только потому, что ближайшее разумное существо находится в трехстах милях отсюда. Здесь нас никто не побеспокоит.
— Если так, то Леверлин не слышит наш разговор. Но жучок ты все-таки выкинь.
— Какой жучок?
Король протянул руку и снял с моего плаща железячку, отдаленно напоминающую маленького жука.
— Вот этот. Леверлин привесил его тебе, когда подошел к столу. Но ты не волнуйся, это стандартная модель, радиус слышимости сигнала — десять миль.
Я поспешно дематериализовал гадский артефакт.
— Тут янтарный шест на крыше вон того дома, — пояснил я.
— Да? Но в данном случае это не важно, я еще не встречал жучка, способного пользоваться ретрансляторами. Это дорого и ненужно.
Я с любопытством посмотрел на короля. Он держался удивительно спокойно и уверенно. На всякий случай я спросил:
— А ты и вправду король?
— Ну. Гней Рыболов собственной персоной. Великий Король Аннура, Первый Лорд Ангмара, Джихангир Хазга и Первый Капитан Серой Гавани.
— Но зачем ты искал встречи со мной в окраинном районе столицы, одетый как простолюдин, скрываясь, подобно бандиту?
Король тяжело вздохнул:
— Потому что настали такие времена, когда положение короля в некотором смысле хуже положения простолюдина. За простолюдином, по крайней мере, никто не следит, и девяти ковенам наплевать с Острой Башни на самого простолюдина и на все его дела. А мне приходится каждый день думать, когда маги наконец соберутся меня пристукнуть — сегодня или завтра. Думаешь, легко изображать из себя идиота?
— А зачем?
— А затем, что, если девять ковенов наконец договорятся, кто из них главнее всех прочих и как им поделить власть между собой, ни одна страховая контора не даст за мою жизнь и мордорского ефимка. Честно говоря, когда я узнал, что Леверлин назначил тебе встречу, я подумал, что все, время настало, пора продавать свою жизнь подороже.
— Леверлин — это председатель Утренней Звезды?
— Он самый. Последние десять лет, кроме того, негласный властитель Аннура, Ангмара, Хазга и Серой Гавани.
— А как же ты?
— А что я? Моя работа — принимать послов, возглавлять церемонии, устраивать смотры войскам да отмывать деньги, якобы идущие на содержание дворца. Если посмотреть по бумагам, сколько золота вбухали в мой дворец за десять лет, этого хватит и на Нуменорскую башню.
Мой преследователь не ожидал такого маневра и был изрядно удивлен, столкнувшись со мной лицом к лицу. Я тоже удивился — кажется, я немного научился распознавать магические маски по подчеркнутой непримечательности облика, и, клянусь Гэндальфом, этот человек тоже носил маску.
— Ты кто такой? — спросил я, не тратя времени на проявления вежливости.
Вместо ответа незнакомец показал мне кулак. Я собрался было возмутиться, но вовремя заметил, что именно он мне показывает. Тяжелый золотой перстень-печатка на среднем пальце. А изображен на печатке всадник с копьем наперевес в окружении двух снопов. Королевский герб Аннура, однако.
— Ну и что тебе надо? — спросил я, решив не изображать излишнюю почтительность. В конце концов, какое мне дело до людских королей?
— Поговорить. И желательно не здесь, где за нами следят два десятка глаз.
— Все хотят со мной поговорить, — проворчал я, — но никто еще не сказал ничего дельного.
— Я помогу тебе прервать эту тенденцию, — ответил незнакомец. Впрочем, какой он теперь незнакомец? Говорят, Великий Король не снимает королевскую печать, даже ложась спать. Говорят еще, что он не снимает ее и в бане, но в это я не верю.
— Ладно, давай поговорим, — сказал я, одновременно подготавливая заклинание. И мы переместились в Вечный Лес.
Великий Король огляделся по сторонам и передернул плечами.
— Впечатляет? — спросил я.
— Еще бы! Маги моего университета говорят, что они строго доказали невозможность мгновенного перемещения в пространстве. Кстати, где мы находимся?
— В Вечном Лесу.
— А это что за сараи? — Он показал вокруг.
— Тайная база Утренней Звезды.
Взгляд короля помрачнел:
— Вы все-таки решились от меня избавиться? И ты все-таки заодно с ними?
— Я не с ними. Я выбрал это место только потому, что ближайшее разумное существо находится в трехстах милях отсюда. Здесь нас никто не побеспокоит.
— Если так, то Леверлин не слышит наш разговор. Но жучок ты все-таки выкинь.
— Какой жучок?
Король протянул руку и снял с моего плаща железячку, отдаленно напоминающую маленького жука.
— Вот этот. Леверлин привесил его тебе, когда подошел к столу. Но ты не волнуйся, это стандартная модель, радиус слышимости сигнала — десять миль.
Я поспешно дематериализовал гадский артефакт.
— Тут янтарный шест на крыше вон того дома, — пояснил я.
— Да? Но в данном случае это не важно, я еще не встречал жучка, способного пользоваться ретрансляторами. Это дорого и ненужно.
Я с любопытством посмотрел на короля. Он держался удивительно спокойно и уверенно. На всякий случай я спросил:
— А ты и вправду король?
— Ну. Гней Рыболов собственной персоной. Великий Король Аннура, Первый Лорд Ангмара, Джихангир Хазга и Первый Капитан Серой Гавани.
— Но зачем ты искал встречи со мной в окраинном районе столицы, одетый как простолюдин, скрываясь, подобно бандиту?
Король тяжело вздохнул:
— Потому что настали такие времена, когда положение короля в некотором смысле хуже положения простолюдина. За простолюдином, по крайней мере, никто не следит, и девяти ковенам наплевать с Острой Башни на самого простолюдина и на все его дела. А мне приходится каждый день думать, когда маги наконец соберутся меня пристукнуть — сегодня или завтра. Думаешь, легко изображать из себя идиота?
— А зачем?
— А затем, что, если девять ковенов наконец договорятся, кто из них главнее всех прочих и как им поделить власть между собой, ни одна страховая контора не даст за мою жизнь и мордорского ефимка. Честно говоря, когда я узнал, что Леверлин назначил тебе встречу, я подумал, что все, время настало, пора продавать свою жизнь подороже.
— Леверлин — это председатель Утренней Звезды?
— Он самый. Последние десять лет, кроме того, негласный властитель Аннура, Ангмара, Хазга и Серой Гавани.
— А как же ты?
— А что я? Моя работа — принимать послов, возглавлять церемонии, устраивать смотры войскам да отмывать деньги, якобы идущие на содержание дворца. Если посмотреть по бумагам, сколько золота вбухали в мой дворец за десять лет, этого хватит и на Нуменорскую башню.