Раджниш Бхагаван. Мастер. Размышления о преображении интеллектула в просветлённого

   Однажды несколько друзей устроили празднование дня рождения английскому актеру. Они объявили всенародный конкурс: кто сымитирует этого актера лучше?
   От каждого большого города будут отобраны желающие, а затем финальное соревнование состоится в Лондоне. Победитель получит большой приз.
   Приняли участие многие актеры. Тот актер подумал, что хорошая была бы шутка — самому войти в конкурс от небольшого городка. Разумеется, он был уверен, что победит — он же оригинал, все остальные имитируют его. Но к удивлению всех, а особенно его самого, он оказался вторым. Когда стало известно, что он был настоящим, никто не мог поверить в случившееся — как же могли все экзаменаторы быть введены в заблуждение имитатором?
   Но я заглядываю глубже в психологию этого события: имитатор готовится, репетирует, проделывает много домашней работы. Оригинал же просто стоит там в своей спонтанности и реальности — он не готовился, он не репетировал, он прямо как есть. Но тот, кто впервые идет на большой конкурс, мог работать месяцами. Естественно, он обманул экзаменаторов.
   И так происходило тысячу и один раз — когда кто-то, вроде Да Хуэя, всего лишь интеллектуала, тысячелетиями считался великим мастером дзэнского учения — а он всего-навсего повторяет других.
 
   Мне хочется, чтобы вы поняли, что все может быть сымитировано — кроме просветления. Вы можете говорить те же слова, но в них не будет того огня. Ваши жесты могут быть теми же, но в них не будет той же грации. Вы можете действовать так, как будто вы просветленный, но это «как будто» — большой разрыв, почти несоединимый. Это становится очевидным в случае Да Хуэя.
   Он говорит: Не приходилось ли вам слышать, как умудренный человек говорит: «Даже если бы и было что-то, превосходящее нирвану, то я сказал бы, что оно тоже подобно сну, иллюзии».Это верно, что люди, достигшие высшей реализации — вы можете называть ее нирваной, освобождением, самореализацией, — те, кто достиг этого, вполне могут сказать, что оно создано из того же самого материала, что и сон. Это самый прекрасный сон, самая совершенная греза — но никак не более того.
   Причина, по которой просветленный человек называет свое просветление только сном, очень фундаментальна. Он старается сказать: «Это тоже опыт, а я отделен от любого своего опыта; опыт ли это страдания, мучения, боли, или благодати, или просветления — не составляет различия. Они относятся к одной и той же категории переживаний.
   Я не есть переживание, я — переживающий. Я всегда трансцендентен любому переживанию, происходящему со мной. Я только свидетель, сакши.Точно так же, как я видел черные облака, я вижу белые облака. Точно так же, как я видел облака, я вижу безоблачное небо — но я отделен. Мое сознание не есть опыт. Все переживания проходят перед моим сознанием, но я всегда свидетель. Поэтому опыт ли это страдания, агонии или экстаза, различия не составляет».
   Но так может говорить только человек, который обрел это блаженство, это благословение, — может говорить, что и это тоже сон, прекрасная греза, самаяпрекрасная греза, но невозможно быть тождественным ей. Потому и говорится, что, когда человек становится буддой, он вообще забывает о буддовости; он снова становится обычным человеческим существом. И тогда круг завершен.
   Он начинал с обычного человеческого существа, но то было состояние бессознательности, вроде лунатика, сомнамбулы. Теперь он возвратился к тому же самому состоянию, с одним только различием: теперь он больше не спит, он бодрствует.
   Будда полностью пробужден, но, по сравнению с кем угодно еще, он не особенный. Он не святее вас, он не выше вас. Вы спите, а он бодрствует — это не составляет качественного различия. Фактически человек, который спит, демонстрирует, что у него есть способность к пробуждению. Если бы вы не были способны спать, вы не были бы способны и пробуждаться; обе способности принадлежат к одной и той же сфере. И если просветленный человек снова не становится обычным человеком — значит, он осуществлял только свое эго. Тогда его просветление недостоверно; его просветление — это лишь интеллектуальное понимание, но не опыт.
   Да Хуэй цитирует какого-то древнего провидца: «Даже если бы и было что-то, превосходящее нирвану, —что-то, превосходящее просветление, — то я сказал бы, что оно тоже подобно сну, иллюзии».Потрясающе содержательное изречение... Если посреди сноподобной иллюзии вам удается видеть ее как она есть, понимать ее как она есть, работать с ней как она есть и воздействовать на нее как она есть, тогда вы способны использовать метод «согласования с реальностью», чтобы покорить себя.
   Вот здесь он говорит не то. Пока он цитировал древнего провидца, он был совершенно прав, поскольку то были не его слова, он лишь повторял. Это были слова того, кто познал на опыте. Теперь же он излагает свое собственное понимание, показывает свою собственную интеллектуальную хватку — и говорит совершенно не то.
   Он говорит: «Если вы можете быть свидетелем этой сноподобной иллюзии, тогда вы можете использовать метод согласования с реальностью, чтобы покорить себя». Человек, который пришел к знанию, что даже просветление есть иллюзия, уже не может пользоваться идеей «себя» — у него не может быть такого понятия как «Я есмь».
   У свидетеля нет никакого понятия, ни о каком эго.
   Свидетель есть,но нет идеи «Я есмь».
   Свидетель просто подобен зеркалу: оно отражает. Все то, что проходит перед ним, оно отражает — без всякой реакции, без всякой привязанности, без всякого отождествления. Прекрасное лицо или уродливое — все это только отражения, без всякого различения. Когда прекрасное лицо уходит прочь, зеркало не пытается помешать ему, уцепиться за него. И когда уродливое лицо подходит к нему, оно не хочет избавиться от него, не закрывает свои глаза. У него нет ни оценки, ни суждения; оно остается просто свидетелем в любом случае.
 
   Человек просветленный не имеет проблем, связанных с Я — Ябыло утрачено задолго до этого. Вы не сможете обрести просветление прежде, чем утратите свое Я.Таков неизбежный шаг к обретению просветления. Позвольте мне сказать это таким образом:
    Выне можете быть просветленным.
   Когда вас нет,просветление есть .
   Вы должны дать дорогу для нисхождения просветления, для этого великого пробуждения, когда заполнится все ваше небо, заполнится все ваше сознание.
   Если есть вы,то все, что бы и где бы ни происходило, — лишь умственная гимнастика. Вы можете ухитриться создать иллюзию всего, кроме просветления. Вы можете увидеть Иисуса Христа — вы можете создать иллюзию; ваш ум располагает любыми способностями. Сделайте только надлежащее оформление — три недели поста и изоляции, с непрерывным повторением имени Иисуса Христа, — и вы увидите Иисуса Христа вместе с собой в пещере. Вы начнете разговаривать с Иисусом Христом — и говорить будете не только вы, он тоже будет отвечать вам! А там нет никого, кроме вас.
   Все религии мира настаивали на посте. Причина в том, что, когда вы поститесь, ваша способность улавливать различие между реальным и нереальным, утрачивается через три недели. Вашему уму требуется постоянная подпитка определенными протеинами; как раз через три недели поста эти протеины заканчиваются. Ум сохраняет некий неприкосновенный запас, и такой неприкосновенный запас заканчивается через три недели — если вы не вегетарианец. Если же вы вегетарианец, то в течение недели все ваши протеины израсходуются, потому что вегетарианская пища — это пища недостаточная, по крайней мере, для ума. Не случайно ни один вегетарианец не получил Нобелевской премии! Это странно; должно бы быть наоборот. Вегетарианцы полагают, что, поскольку они едят чистейшую пищу, они должны иметь чистейшие умы, но даже те три человека из Индии, которые получили Нобелевские премии, не были вегетарианцами.
   Вегетарианство, пост и изоляция — все это стратегии для приведения вашего ума в такое состояние, когда вы не сможете отличить, реально ли то, что вы видите, или нереально. Так бывает с детишками. В раннем возрасте, когда они просыпаются, то принимаются плакать за тем, что было у них во сне. Они спрашивают: «Куда все подевалось? Оно же было вот здесь, со мной». Детям понадобится некоторое время, чтобы подрасти и понять, что увиденное ими во сне — это греза, а то, что они видят, когда пробуждаются, — это не греза.
   Различение между грезой и реальностью нуждается в определенном развитии ума. А что происходит при этом развитии? Те протеины, которые составляют ваш интеллект...
   Все религии согласны в том принципе, что пост — это нечто духовное, но причина психологична, не духовна: пост — это превосходный способ создавать иллюзии. Вы задумывались когда-нибудь над тем... что христианин никогда не видит Кришну? Когда он медитирует в изоляции, постится в своем монастыре, Кришна никогда не приходит к нему, Будда никогда не приходит к нему. И к буддисту Иисус никогда не приходит. Похоже, эти люди тоже проводят дискриминацию между христианами, буддистами, индуистами... Сначала они выясняют, а действительно ли буддист этот человек — стоит ли заходить к нему?
   Это ваша предрасположенность. Никто не приходит, некому приходить! Эти люди исчезли в универсальном сознании. У них больше нет никакого тела, никакого средства передвижения — даже если бы они хотели, они не могут прийти. Но вы можете создать иллюзию — и вот вам средства: пост, изоляция...
   Когда вы с людьми, это одно дело; когда вы сами, это другое дело. Вы замечали разницу? — когда вы у себя в ванной, вы иной человек, чем когда вы на базаре. В ванной, будь вам даже семьдесят лет, вы можете строить рожи перед зеркалом. Но если вы узнаете, что хотя бы маленький ребенок глядит в замочную скважину, вы тотчас же превратитесь в серьезную, зрелую, умудренную, семидесятилетнюю личность!
   Всего лишь зрачок пятилетнего мальчишки в замочной скважине может вызвать такую огромную перемену.
   Жизнь Альберта Эйнштейна была полна неожиданностей. Величайшей неожиданностью для него было открытие и осознание того, что если вы наблюдаете за поведением электронов, то они ведут себя не так, как когда никто не наблюдает за ними. Странно! Мы обычно уподобляем электроны мертвым людям — просто вещество; но они оказываются весьма живыми и весьма сенситивными.
   Они не принадлежат к нашему обществу, они не принадлежат к нашей культуре, им не надо беспокоиться о том, что мы думаем о них, но что-то происходит... когда они сами, они ведут себя одним способом, а когда они чувствуют, что кто-то наблюдает, то сейчас же становятся джентльменами! Альберт Эйнштейн был так поражен, потому что это предполагает наличие у электронов определенного рода осознания. Они не просто электрические частицы; они имеют свое собственное сознание.
   Возможно, вы не осознаете, что, когда проходите мимо дерева, оно изменяет свое поведение. Оно становится прямее, прекраснее, выпускает больше аромата из цветов. Кто-то подходит; ему нужно проявить себя как можно прекраснее.
 
   Я преподавал в университете, и рядом с моим факультетом была длинная аллея прекрасных цветов — гюльмахар. Такой цветок не найти в холодных странах; это цветок из самых теплых стран. А когда он зацветает, то вся листва исчезает, и только красные цветы... как будто все дерево воспламенилось, в огне. Это самое прекрасное зрелище. Весь этот факультет окружали деревья гюльмахар.
   Я привык парковать свой автомобиль под одним из деревьев гюльмахар, и почти все знали, что это дерево нужно оставлять для моего автомобиля, потому что я парковал свой автомобиль там годами. Даже когда я не ездил в университет, то посылал обычно туда свой автомобиль! Автомобиль был припаркован — все были спокойны, что я в университете. Я говорил своему шоферу: «Понаслаждайся садом» — в университете прекрасный сад, — «а через два-три часа пригони автомобиль назад, но сначала пусть проректор увидит его». Кабинет проректора располагался как раз возле дерева, и он мог видеть из своего окна, что мой автомобиль стоит на месте.
   Это он обратил мое внимание... я не присматривался внимательно к другим деревьям, но однажды, как раз когда я парковал свой автомобиль, он вышел из кабинета и остановил меня словами: «Это же чудо! Все остальные деревья гюльмахар» — а там было около пятидесяти деревьев — «погибли без всякой причины; видимо, какая-то эпидемия погубила те деревья. Только вашедерево все еще живет, все еще зеленеет, все еще цветет. У него, наверное, какая-то связь с вами!»
   Я сказал: «Странно... никогда не думал об этом».
   Увидев, что остальные деревья погибли, я поинтересовался у садовника: «Что случилось? Почему все деревья погибли?»
   Он сказал мне: «Понять не могу. Вся возможная забота оказывается, но они просто продолжают умирать».
   Деревья стояли совсем голые, без листвы, без цветов. Проректор сказал мне шутя: «Вы, наверное, что-то делаете; только ваше дерево живет».
   Через два года после того, как я оставил университет, я приехал туда снова, и первое, что я сделал, — посмотрел на свое дерево: но оно погибло!
   Я собирался выступать, поэтому проректор вышел встретить меня. Он сказал: «Посмотрите! Я же говорил вам, что вы что-то делали с тем деревом. Оно оставалось живым еще семь лет после того, как остальные деревья погибли, но в тот день, когда вы покинули университет, ваше дерево начало умирать. За два месяца оно погибло. Мы испробовали все, но нам не удалось спасти его. И я тоже любил это дерево, — добавил он, — оно ведь было прямо перед моим окном».
   Возможно, то дерево каким-то образом сблизилось со мной, и просто ради дружбы оно оставалось живым все эти семь лет. Теперь ученые узнают, что деревья очень восприимчивы. Когда подходит дровосек, чтобы срубить дерево, оно дрожит, и его дрожь можно прочесть на графике, наподобие кардиограммы. Маленький прибор крепится к древу, и он демонстрирует, как дерево чувствует — счастливо ли оно, здорово ли... В тот миг, как дерево замечает приближающегося дровосека... дровосек еще не начинал рубить дерево, но если в его уме есть идея срубить дерево, график внезапно сходит с ума, теряет всю гармонию. Всего мгновенье назад все было гармоничным на графике, а теперь кривая мечется вверх и вниз. Видно, что дерево дрожит; видно, что его сердце обеспокоено.
   Странно — оно оказывается восприимчивым к мысличеловека. Он еще не делал ничего для рубки дерева, была только идея. Возможно, дерево более восприимчиво, чем мы. А если дровосек проходит мимо без такого намерения, график остается неизменным.
   Беспокоится и волнуется не только то дерево, которое он собирается рубить, другие деревья вокруг него тоже начинают испытывать беспокойство и волнение — потому что одному из них собираются нанести вред. Оказывается, тончайшие вибрации от ума человека, собирающегося рубить или не рубить, улавливаются деревьями.
   Все сущее чрезвычайно восприимчиво.
   Все соткано из сознания.
   Если вы переживаете это универсальное сознание, то вас нет — вы остались далеко позади. Следовательно, задача «покорения себя» и «возбуждения в себе огромного сострадания»... Эти утверждения Да Хуэя — абсолютная бессмыслица.
 
   Он говорит: и возбуждая в себе огромное сострадание...Человеку просветленному нет нужды возбуждать в себе сострадание; он обнаруживает, что оно уже есть. Оно приходит с просветлением как побочный продукт.
    Мыдолжны практиковать это. Если вы хотите быть сострадающими, вы должны дисциплинировать себя, вы должны практиковать... вы должны практиковать вопрекисебе, потому что, по-существу, вы насильственны и жестоки. В подсознании вы носите всех животных, которых проходили в эволюции.
   Но человек просветленный не практикует сострадание. Он даже не думает о сострадании, он просто находит его. Как только его эго исчезнет и как только он постигнет окончательную универсальную жизненную силу как свою собственную — он уже не только частьэтого. Здесь есть нечто очень трудное для понимания.
   У доктора философии Успенского в его большой работе об учении Георгия Гурджиева «В поисках чудесного» есть одно утверждение. В математике, которую мы знаем, — а Успенский был математиком по профессии — часть никогда не равна целому. Это простая математика. Как может часть равняться целому? Часть всегда меньше, чем целое.
   Но, живя с Гурджиевым, медитируя с ним, он констатирует, что наступает момент, когда становится реальной более высокая математика, где часть может быть равна целому, а иногда часть может быть и больше, чем целое. Рассуждая логически, это абсурд, но, глядя на это из перспективы иной, не логической, из перспективы не-ума, я поддерживаю это абсолютно. Есть высочайшая математика, которая принадлежит к не-уму, где часть есть целое
   Поэтому когда человек исчезает в целом, то нельзя сказать, что он только часть; он — одно с целым. Он — это целый космос. Проблемы сострадания к кому-нибудь и не возникает — потому что никого другого не осталось вне него! Деревья внутри него, животные внутри него, океаны внутри него, звезды внутри него; все то, что есть,внутри него. Кому же он будет сострадать? Но он испытывает огромное сострадание.
   Это так, как будто вы сидите в своей комнате, и больше нет никого. Если вы человек любви, то, несмотря на то, что в комнате никого нет, вы по-прежнему будете излучать любовь, по-прежнему будете излучать сострадание; несмотря на то, что в комнате никого нет, если вы человек истины, вы по-прежнему будете излучать истину.
 
   Итак, запомните две вещи: человек просветленный обнаруживает, что с просветлением многие вещи приходят как побочные продукты, и сострадание — одна из самых важных. Но не осталось никого, по отношению к кому он может быть сострадательным.
   Это загадочное, мистическое сущее. Когда есть миллионы людей для проявления сострадания к ним, это так трудно для вас; вам нужно практиковать его, вам нужно пройти через строгости, вам нужно дисциплинировать себя, вам нужно мучить себя. А когда сострадание приходит к вам само собой, не остается никого, кому вы можете сострадать!
   Эти незначительные мелочи показывают, просветлен человек сам или же просто повторяет слова других просветленных людей. Да Хуэй говорит: «Покорить себя» — после просветления. Это как если бы кто-то подошел и сказал вам, когда вы внесли свет: «Теперь выставь темноту». Это изречение точно того же сорта. Если свет есть... Темнота была лишь отсутствием света; вы не найдете ее.
   Я всегда любил одну древнюю притчу. Когда Бог создал мир, темнота однажды пришла к Богу, очень ворчливая и недовольная, и заявила ему: «Ты должен сделать что-то! Твое Солнце с утра до вечера надоедает мне понапрасну. Куда бы я ни шла, раньше или позже является оно и мне приходится убегать. Я не могу найти покоя, я не могу расслабиться, мне приходится постоянно быть начеку. Солнце может появиться в любой миг.
   Я не причинила Солнцу никакого вреда; фактически, мы даже не познакомились друг с другом. Дело здесь не во вражде, дело не в дружбе! Просто растолкуй своему Солнцу, что это дурное поведение — и к тому же, так обращаться с леди — совсем не по-джентльменски! Такое примитивное поведение пора прекратить».
   Бог был совершенно убежден, что так продолжаться не должно. Он сказал: «Надо было сообщить мне раньше» — и сейчас же отправил гонцов, чтобы они привели Солнце на суд. Солнце просто-напросто изумилось, услыхав, что какая-то леди, называемая темнотой, пожаловалась на него: «Я не знаю никакой такой леди — я никогда не сталкивалось с ней, я никогда не видело ее! Какой же вред я могу причинить, не видя ее?»
   Бог был очень сердит, но Солнце сказало: «Прежде чем так гневаться и кричать на меня, пожалуйста, дай мне возможность тоже сказать что-то. Мне неизвестна никакая леди, которая бы пострадала от меня. Лучше всего для тебя будет привести и поставить ту леди передо мной. По крайней мере, я увижу, что за персона жалуется на меня». И с той поры Бог пытается... но он может привести в суд только одного — или Солнце, или леди, — но никогда обоих вместе. Поэтому дело так и стоит на очереди.
   Вы не должны осуждать бюрократию, которая существует в нашем мире, где очереди продвигаются так медленно. Альберт Эйнштейн говорил, что свет обладает высочайшей скоростью, а я говорю вам, что очереди обладают самой низкой скоростью. Я не думаю, что Богу когда-либо удастся свести на суде обе стороны. Это дело не может быть решено.
   И в точности то же самое: когда приходит просветление, эго уже вышло. Когда просветление приходит, то вместе с ним, словно его тень, входит сострадание, входит истина, входит красота, входит милость, входит благодать. Все то, что вы разыскивали, и что никогда не удавалось, просто изливается на вас.
   Один из учеников Гаутамы Будды — первый из его учеников, ставший просветленным, — был Манджушри. История эта прекрасна... Однажды он медитировал ранним утром, и на восходе солнца, с прохладным утренним дуновением, он стал просветленным. Предание гласит, что все сущее начало осыпать его цветами. Что за цветы? Это не могли быть просто известные нам цветы; это были цветы сострадания, любви, красоты, милости, истины, подлинности.
   Эти цветы осыпают вас по своему собственному желанию.
   Это все сущее радуется вашему просветлению, потому что ваше просветление — не только ваше; оно поднимает выше сознание всего сущего. С каждым просветленным человеком все сущее становится более просветленным. Все сущее радуется и празднует.
   Да Хуэй понятия не имеет о просветлении и о том, что возникает как побочный продукт. «Покорить себя, возбудить в себе сострадание, применять искусные приемы, посредством которых вы можете также покорять все разумные существа...» Это тоже очень важно понять.
 
   Гаутама Будда рассказывал много историй из своих прошлых жизней, — в них столько красоты и значения. В одной из своих прошлых жизней он услыхал о человеке, который стал просветленным; его звали Дипанкар Будда. Слово дипанкарозначает «тот, кто может зажечь свечу вашего существа»; слово «фонарщик» — вот точное значение дипанкара. Дипзначит «лампа», а дипанкар означает «зажигающий лампу». Гаутама Будда не был просветленным в той жизни. Тысячи людей ходили посмотреть на Дипанкара Будду, и просто из любопытства он тоже пошел.
   Когда он увидел Дипанкара Будду — он не имел намерения... Он пришел туда лишь из любопытства, но в тот момент, когда он увидел того человека, его красоту — те глубокие глаза, напоминавшие ему океанские глубины, — и определенное поле энергии, вибрирующее вокруг того человека... сам не ведая, что делает, с катящимися из глаз слезами, он коснулся стоп Дипанкара Будды.
   Он сам не мог поверить в то, что сделал... и зачем? Он не собирался касаться его стоп, и откуда взялись эти слезы, и почему он чувствует себя таким безмерно счастливым? Ничего явного не произошло, но что-то незримое затронуло его сердце, колокольчики в его сердце начали звенеть. Неуловимая музыка прикоснулась к нему.
   И в ту же самую минуту, когда он стоял перед Дипанкаром Буддой, Дипанкар Будда склонился и коснулся стоп Гаутамы Будды — который не был просветленным в той жизни. Он поверить не мог в то, что произошло. Он спросил: «Что ты делаешь? Если я касаюсь твоих стоп, то это совершенно правильно, я невежествен. Но ты достиг окончательного сознания — тебе не положено касаться моих стоп».
   И Дипанкар Будда сказал нечто такое, что Гаутама Будда вспомнил, когда сам стал буддой. Первым, что он тогда вспомнил, было утверждение Дипанкара Будды много жизней назад: «Не беспокойся. Вчера я тоже был невежествен, сегодня я просветленный; сегодня ты невежествен, завтра ты будешь просветленным. Не велика разница — это лишь вопрос времени. Когда станешь просветленным, вспомни».
   Как только кто-то становится просветленным, все сущее становится просветленным для него — по крайней мере, потенциально. Он не может воспринимать себя как что-то особое. А именно это пытается сказать Да Хуэй — что вы должны создавать средства и методы, с помощью которых все остальные разумные существа смогут тоже стать просветленными.
   Действительно пробужденный человек не делает ничего, чтобы просветлять кого-то. Само его присутствие, безусловно, производит чудеса, само его существо магично, но что касается его самого... его больше нет. Кто же будет делать что-то?
   В последний день своей жизни Гаутама Будда сказал — когда его ученики воздавали дань ему, потому что он оставлял свое тело: «Не испытывайте благодарности ко мне, потому что я не делал ничего. Фактически, с того дня, как случилось просветление, меня не было в сущем. Нечто происходило вокруг меня — это дело другое. Но я не деятель; деятель умер, деятель ушел задолго перед тем, как пришло просветление».
   Многое, конечно, происходило, сотни людей становились просветленными вокруг Гаутамы Будды, но он не предпринимал ничего, чтобы сделать их просветленными. Он был просто доступен, подобно источнику. Если вы жаждете, то достаете воду из источника и пьете — но источник не делает ничего.
 
   Изречения Да Хуэя показывают очень ясно, что он не вкусил самого переживания — он только слыхал о нем. А дальше он говорит: