Страница:
Вы сможете войти лишь, когда умертвите свою выдуманную «реальность».Пока вы не научились искусству в каждое мгновение умирать для прошлого, вы, на самом деле, не живете. Прошлое становится все тяжелее и тяжелее, потому что оно растет с каждым днем. А ваше будущее так хрупко, так мало, и прошлое не дает вам жить в настоящем. Оно тянет вас вспять.
Это как если бы вы, будучи фундаменталистом, настаивали: «Я всегда буду пользоваться моим детским бельем». Это был бы феномен!
Я слышал о человеке, который пошел к портному заказать себе хороший костюм. Через несколько дней он собирался отпраздновать женитьбу — «так что сделайте его как можно красивее». Костюм был готов, человек примерил его и не мог глазам поверить: один рукав пиджака длинный, другой рукав короче; одна штанина длинная, другая короткая... Он спросил: «Что же это вы натворили?»
Портной сказал: «Ничего страшного. Тот рукав пиджака, который короче... ну, вы просто втянете руку!»
Тот ответил: «Хорошее дело, все время держать руку втянутой. А как же другая рука?»
Портной сказал: «Вытяните вторую руку подальше; то же самое вам следует сделать и с ногами».
Представляете себе? А портной приговаривает: «Это такой прекрасный костюм. Я трудился над ним день и ночь, а вы недовольны какими-то пустяками!»
На том бедняга и ушел. Когда молодая пара появилась на людях, одна женщина сказала: «Посмотрите на этого беднягу. Он, кажется, парализован или искалечен. Что с ним случилось? Одна рука короткая, другая — длинная; а как он ходит!..»
Но мужчина сказал ей: «Забудь о нем, посмотри лучше на костюм — он действительно красивый. А что было делать портному? Для такого урода он сшил лучшее, что только возможно».
Почти каждый в этом мире — христианин, индуист, джайн, буддист, мусульманин, иудей — все надевают пиджаки и испытывают огромные мучения. Одну руку приходится втягивать, другую — держать вытянутой. Человек не важен, важны доктрины, философии, идеологии. Не они для человека, а человек для них; он должен соответствовать.
Всякая идея, приходящая из прошлого, калечит ваше сознание. Вы должны научиться искусству, умирать для всего, что прошло, и жить в настоящем тотально, без времени. И когда настоящее движется, вы тоже движетесь, потому что настоящее уже становится прошлым — умрите для него.
Всегда помните, что свежее, настоящее должно быть тотально живым, а все, что мешает, нужно отбросить. Не беспокойтесь относительно последовательности, иначе для того, чтобы быть последовательным, вам придется всю жизнь надевать белье, которое вы носили в детстве. В этом случае вы не сможете быть непоследовательными; вам придется быть последовательным, как бы вы ни мучились — а мучиться вы будете. Тесное белье искалечит всю вашу жизнь. Вы не сможете ходить, не сможете сидеть, не сможете разговаривать; вам все время придется считаться с бельем. Но все остаются в таком же психологическом положении.
Золотые врата Да Хуэя — это, безусловно, золотые врата. Вы сможете войти лишь, когда умертвите свою выдуманную «реальность». И все же студенты полагают, что оказывают почтение Будде, соблюдая писания и самодисциплину тела, речи и ума как свое пропитание — и надеясь обрести реализацию. Какое это имеет значение? Они подобны дуракам, устремившимся на запад с тем, чтобы взять что-то на востоке: чем дальше они идут, тем больше удаляются; чем больше спешка, тем больше задержка.
Он высказал здесь несколько вещей... Прежде всего, оставайся свежим и чистым; постоянно удаляй пыль, которая естественно накапливается с течением времени.
Одного дзэнского мастера, Риндзая, его собственный мастер отправил к другому мастеру. Такова была традиция дзэн, что иногда мастера отправляли своих учеников к другим мастерам — чтобы ученики не привыкали к определенному пути, определенному стилю; чтобы не становились фиксированными, а оставались гибкими. Естественно, у каждого мастера свой стиль; мастера дзэна — самые уникальные люди.
Ученик пошел к другому мастеру — и был сильно озадачен. То, что он услыхал там, почти противоречило тому, что он слышал от собственного мастера. Он спросил нового мастера: «Что мне делать? Я пришел от мастера — он послал меня; и я привык к определенному образу жизни, определенному образу мышления, а здесь все совершенно иначе».
Мастер сказал: «Забудь своего прежнего мастера и забудь все, чему ты научился там. Один из величайших принципов обучения — искусство забывания. Ты слышал, что обучение — это искусство запоминания, но ты сможешь запомнить новое, только если забудешь старое. Вот и забудь старое! Пока ты здесь, будь здесь!»
Через год или два он привык к новому мастеру, и, после того как он уже совсем освоился, расслабился и конфликт исчез, мастер сказал: «Теперь возвращайся к своему прежнему мастеру».
Ученик сказал: «Странное дело. Мне потребовалось два года, чтобы забыть того парня, — а теперь возвращаться снова...»
Мастер сказал: «Ты уже не найдешь того парня, потому что за два года он, конечно, изменился».
Ученик сказал: «Это очень трудно. Если он изменился, то мне придется учиться снова. Я должен буду забыть тебя».
Мастер сказал: «Само собой! В этом и состоит вся цель обмена учениками — так они становятся гибкими и все более способными умирать для старого и всегда воскрешать себя к новому».
Когда ученик прибыл, он был поражен: все изменилось. И он сказал своему прежнему мастеру: «Теперь мне будет очень трудно. Сперва я привык к твоему старому стилю; как только я освоился, ты растормошил меня, отправил меня к другому человеку. Как только я освоился там, тот человек швыряет меня назад к тебе. В глубине души я надеялся, что, быть может, не таким уж сложным делом будет вернуться к старому стилю, в котором я уже жил; но теперь переменился ты. Ты говоришь вещи, которых никогда не говорил прежде; ты делаешь вещи, которых никогда не делал прежде. Ты выглядишь почти другим человеком. Что же мне теперь делать?»
Мастер сказал: «Забудь их обоих — твоего старого мастера и нового мастера. Теперь ты здесь со мной. Я не тот же самый человек, хоть я выгляжу тем же. Столько воды утекло в Ганге...»
Я вспоминаю старого Гераклита, чье изречение не принималось особенно серьезно в греческой философской традиции, потому что оно шло против всеобщей тенденции. Он уникален и одинок. Он говорит: «Нельзя вступить в одну и ту же реку дважды» — ведь река беспрерывно течет.
Если я когда-нибудь встречу Гераклита — а я думаю, что встречусь с ним однажды, потому что в этой вечности люди обязательно снова и снова натыкаются на старых приятелей, — я скажу ему: измени свое изречение. Оно было великим, когда ты дал его нам, но в нем есть изъян. Ты говоришь: «Нельзя вступить в одну и ту же реку дважды». Я хочу, чтобы ты сказал: «Нельзя вступить в одну и ту же реку даже единожды», — ведь даже пока вступаешь, река течет. Когда нога касается поверхности, вода снизу течет; когда нога посредине, вода над и под ней течет; когда нога достигает дна, все, что выше, утекает... никак не войти в одну и ту же реку даже единожды!
Такова же природа жизни. Все беспрерывно возобновляется; только ум — вещь мертвая, он остается одним и тем же. Следовательно, ум не имеет резонанса с жизнью. Если ум христианина, или индуиста, или мусульманина зафиксирован — это ископаемое, это мертвое. Он не может жить в настоящем; он по-прежнему разыскивает ответы в прахе сожженных тел, которые не обладают больше никакой жизнью.
Золотые врата достижимы лишь для тех, кто всегда жив к новому, кто открыт — и кто радостно, без неохоты, счастлив, сбросить прошлое и оставаться необремененным.
И второе, что говорит Да Хуэй: вся ваша жизнь движется к будущему, а весь ваш ум движется к прошлому. Вы в дихотомии; вы в очень странном конфликте, как будто одна нога движется назад, а другая нога движется вперед. Вы неизбежно испытываете огромное мучение. Вы не можете ни отступить, ни двинуться вперед; вы так и застрянете; вы останетесь парализованными.
На мой взгляд, все фанатики — люди парализованные. Они считают себя убежденными, они думают, что они верующие люди, но в действительности их психология парализована. У них нет никакого контакта с живыми источниками, которые вокруг них; они не современны. Очень редко можно обнаружить современника. Кто-то пришел к полной остановке тысячу лет назад. Он так и висит там с Хазратом Мухаммедом, с Иисусом Христом, с Кришной, с Буддой — а жизнь покинула все те места.
Жизнь — здесь, в это самое мгновение.
И Да Хуэй делает очень важное утверждение: Чем дальше они идут, тем больше удаляются —ибо, если вы отступаете назад, а жизнь движется вперед, вы оказываетесь все дальше и дальше от реальности. Чем больше спешка, тем больше задержка... —спешить в неверном направлении опасно!
Я слыхал анекдот... Три профессора стояли на перроне. Поезд уже был подан, а они затеяли дискуссию. Один отъезжал, а двое пришли проводить его. Вот поезд дал свисток, дежурный выставил флажок, но они так увлеклись своей дискуссией, что ничего не слышали. Лишь когда последний вагон поезда покидал перрон, они заметили это. Все трое бросились бежать; двоим, удалось догнать поезд, а один отстал.
Все это наблюдал носильщик. Он подошел к отставшему и сказал: «Жаль, что вы не успели».
Профессор сказал: «Вы еще не все знаете. Те двое приятелей пришли проводить меня, но из-за спешки они вскочили в поезд, идущий не в том направлении!»
Чем больше спешка, тем больше задержка.Свое направление должно быть очень ясным. Направление может быть либо к прошлому — таково направление большей части человечества... Их золотая эра миновала. А небольшая часть человечества, меньшинство, ожидает золотой эры в будущем: коммунисты, социалисты, фабианцы и все разновидности анархистов рассчитывают, что золотая эра должна наступить в будущем.
Но прошлого уже нет, а будущего еще нет: обе команды понапрасну движутся в направлениях, которых не существует. Одно когда-то существовало, но его больше нет, а другое даже еще и не начало существовать.
Единственный правильный человек — тот, кто живет от мгновения к мгновению, чья стрела направлена на настоящее мгновение, кто всегда здесь и сейчас; где бы он ни был, все его сознание, все его существо вовлечено в реальность того, что здесь, и реальность того, что сейчас. Таково единственно верное направление. Только такой человек может войти в золотые врата.
Настоящее — это золотые врата.
Здесь-сейчас — это золотые врата.
Это врата великой дхармы— необусловленной, незагрязненной, без свершений. Если в вас возникает малейшая мысль о том, чтобы достичь этого переживания, — значит, вы удаляетесь в противоположном направлении.
Это очень важные изречения. Во-первых, настоящее — это золотые врата, и вы можете быть в настоящем, только если вы не амбициозны: нет свершений, нет желания достичь власти, денег, престижа, даже просветления, — ибо все амбиции ведут вас в будущее. Только неамбициозный человек может оставаться в настоящем.
Во-вторых: Если в вас возникает малейшая мысль о том, чтобы достичь этого переживания, — значит, вы удаляетесь в противоположном направлении.Если вы думаете пережить опыт настоящего момента, то вы уже упустили суть — ведь настоящий момент так невелик, что, если вы задумываетесь, как бы получить этот опыт, — вы уже вошли в свой ум. Обдумывание, размышление... а тем временем настоящий момент промелькнул.
Человек, который хочет быть в настоящем, должен не раздумывать — он должен просто увидеть и войти во врата. Переживание придет, но переживание не должно быть преднамеренным.
Как можете вы надеяться на это, если пытаетесь положиться на какие-то мелкие, надуманные свершения?
Это не навязанное действие... Вы не можете заставить себя быть в настоящем; это приходит через понимание, не насильно. Вам нужно просто увидеть, что прошлого нет. Вам нужно просто понять, что будущее еще не наступило. И между ними двумя — золотые врата.
Войдите туда без размышления, без желаний, без достигающего ума — исследуйте, посмотрите, что скрывается в настоящем. Невинно, словно дитя, войдите в него.
Это не навязанное действие: дхарма в сущности своей именно такова. Не соблазняйтесь чудесами других людей — чудесное вводит людей в заблуждение.
И вот последнее изречение: не задумывайтесь о других людях, о том, что собой представляют их свершения.
Пришел к Рамакришне один человек. Он пробыл в Гималаях долгое время; он слыхал о Рамакришне и пришел, чтобы увидеть его. Рамакришна сидел под деревом на берегу Ганга, возле Калькутты, где он жил. Пришедший посмотрел на Рамакришну... он ожидал увидеть самого удивительного человека, — но тот был простым деревенщиной, необразованным, очень скромным.
Поэтому человек, практиковавший йогу в Гималаях, сказал: «Я прибыл издалека и очень разочарован твоим видом. Ты выглядишь совершенно обычно».
Рамакришна сказал: «Ты прав. Я совершенно обычен. Чем я могу послужить тебе, прибывшему издалека?»
Тот сказал: «Никаких услуг не нужно. Но у тебя столько последователей — скажи, по какой причине? Ты можешь ходить по воде? Я вот — могу».
Рамакришна сказал: «Ты утомлен, посиди немного, а потом, если захочешь пройтись по воде, мы позволим себе это удовольствие. Сколько же тебе понадобилось времени, чтобы выучиться искусству хождения по воде?»
Человек ответил: «Около двадцати лет».
Рамакришна рассмеялся и сказал: «Ты растратил свою жизнь. Во-первых, какой смысл? Когда мне нужно попасть на другой берег, то, поскольку я человек бедный и люди любят меня, они даже могут не взять меня в лодку, если я настаиваю на том, чтобы дать им обычную цену — две пайсы. Они отказывают. Они говорят: «Если хочешь попасть на тот берег, не говори о деньгах. Ты приходишь, и мы чувствуем благословение. Достаточно быть с тобой, пока мы пересекаем Ганг». И это стоит всего две пайсы... ты потратил двадцать лет, чтобы достичь этого? Ты поражаешь меня».
Сначала тот человек был шокирован, но потом сообразил, что сказанное Рамакришной — правда: «Какой смысл? — я сделался циркачом. Эти двадцать лет... почти треть моей жизни потрачена. И что же я такого свершил?»
Да Хуэй говорит: Не соблазняйтесь чудесами других людей — чудесное вводит людей в заблуждение.
Золотые врата открыты для тех, кто прост, кто скромен, кто почти никто, у кого нет великих достижений, известных всему миру, кто не получает наград и Нобелевских премий, кому нечем похвастаться... кто столь же прост, как птицы, как деревья.
Возможно, вы никогда не задумывались о том, что все сущее — деревья, облака, горы, звезды — все скромны. Высокомерия нет нигде. Только человек, постигший секрет, как быть никем, может войти в узкие врата.
Врата очень узки; если вы «кто-то», вам не войти в них. Вы должны быть почти ничем, только тогда врата настоящего доступны вам. Вы должны быть неэгоистичным, ничего не требовать, быть столь же обычным, как дождик или молчаливые деревья, столь же невинным, как новорожденный ребенок. Он оглядывает все вокруг, он сознателен, но он не требует. Он есть,но он не выделяется. Он не говорит: «Я — это, я — то»; он не обладает сертификатами, степенями и чудесными силами.
Вот одна из самых показательных вещей: вы слышали христианских миссионеров и христианских епископов, толкующих о чудесах Иисуса, но вы никогда не слышали ничего подобного о Гаутаме Будде, о Махавире, о Рамакришне. Фактически, если вы уберете все чудеса Иисуса, о которых неустанно славословят христиане, и которые сплошь вымышлены... — если все их убрать, ничего не останется от Иисуса.
Но Гаутама Будда не творил чудес. Он никогда не гулял по воде и никогда не воскрешал никого из мертвых; он никогда не излечивал никого от болезней, не обращал воду в вино — он не делал ничего. Его нельзя разрушить. Его величие не в его поступках, а в его присутствии. Его величие не в чудесах, а в его молчании, в его скромности.
Я не думаю, что Христос когда-нибудь разгуливал по воде — разумный человек не станет делать этого; подобные истории — это вымыслы, сочиненные учениками. Ни одно еврейское писание не упоминает об этом; в них даже не упоминается имя Иисуса. Можете ли вы себе представить, что сегодня кто-то ходит по воде, воскрешает мертвых, превращает воду в вино и совершает другие подобные вещи — и об этом не сообщают заголовки во всех газетах мира?
Но ни одного упоминания имени Иисуса не обнаружено ни в одном еврейском писании. А он был евреем, помните, он не был христианином; он никогда не слышал слова «христианин». Он родился евреем, он жил евреем, он умер евреем. Еврейский мальчик — ему было только тридцать три года, когда его распяли, — творящий такие чудеса... это немыслимо, чтобы в какой-то хронике его не упомянул кто-нибудь. Невозможно представить себе, что еврей, совершающий такие великие чудеса, должен быть распят. А он не высказывал ничего против иудаизма; фактически все, что он заявлял, было: «Я — долгожданный еврейский мессия».
Гаутама Будда критиковал все индусское. Если бы индуисты распяли его, это можно было бы как-то оправдать. Но Иисус не критиковал ничего; напротив, он провозгласил себя еврейским пророком, которого евреи дожидались со времен Моисея: «Он придет и освободит нас». А если этот человек гулял по воде, воскрешал мертвых, — это с очевидностью доказывало, что он был настоящим мессией: чего еще можно ожидать? Он явно единственный сын Божий, потому что ни один человек не может разгуливать по воде.
Реальность же такова: через триста лет христианские ученики создали вымышленные чудеса, потому что если этих чудес нет, тогда в Иисусе нет ничего, что может иметь хоть какое-нибудь значение. Он не медитирующий, он и не говорил, что стал просветленным, он не открыл двери, ни к каким тайнам — вот и понадобились вымыслы.
Я слыхал, что один епископ и два рабби как-то поехали порыбачить на Галилейское озеро, где когда-то гулял Иисус. Епископ спросил у рабби: «Я человек новый, а вы здесь живете. Как вы думаете, Иисус действительно ходил по воде?»
Один рабби сказал: «Что говорить об Иисусе — здесь почти каждый ходит по воде».
Епископ воскликнул: «Что? Вы тоже можете пройти по воде?»
Рабби подтвердил: «Могу».
Они остановили лодку. Рабби вышел, прошел по воде несколько футов и возвратился. Епископ поверить не мог этому. Он спросил другого рабби: «Вы тоже можете... пройти?»
Второй рабби вышел из лодки, прошел несколько футов по воде, возвратился, и оба рабби сказали: «Мы даже не христиане. А ты вот христианин — сможешь ли ты пройти по воде?»
Епископ сказал: «Конечно. Если вы можете ходить, даже не будучи христианами, то, конечно, я тоже смогу». Он набрался уверенности, увидев, как ходили те двое, шагнул из лодки... и стал тонуть.
Один рабби сказал другому: «Давай скажем этому идиоту, что на той стороне нет камней. Камни с другой стороны!»
Гулять по воде можно — если известно, где камни. Однако людей больше всего интересуют всевозможные глупые вещи...
Да Хуэй говорит: «Пусть вас не волнует, чего добились другие». Это всегда сбивает людей с толку: они тоже начинают пробовать достичь тех же див, тех же чудес. А в сущем нет чуда.
В сущем есть тайны — и вы можете войти в те тайны, можете наслаждаться и получать удовольствие, можете плясать от великого блаженства. Но это не значит, что вы сможете гулять по воде, — природа не допускает исключений. Это не значит, что вы сможете превращать воду в вино, — это же преступление, не делайте такого!
Достаточно — возможно, это величайшее чудо, и по-моему, Да Хуэй тоже согласен со мной, — быть скромным, просто никем, быть нетребовательным, молчаливым, осознающим и способным войти в золотые врата, в настоящее мгновение.
Настоящее мгновение содержит все тайны сущего. Настоящее мгновение — это единственный храм Божий.
— Хорошо, Маниша?
— Да, Мастер.
38. ТРАНСФОРМАЦИЯ
Возлюбленный Мастер,
Кроме того, разве не известно вам то, что сказал мастер Ло Шань: «Мистические врата не имеют доктрин, не устанавливают общих принципов. Если хочешь искать это, смотри прежде звука»? Все вы, ученики Будды: настоящий ум не фиксирован, и настоящая мудрость не связана. Даже если я дам этим двум губам говорить без конца и без перерыва, отныне и до скончания времен, — вы все же не можете зависеть от силы другого лица: в этом деле каждый и всякий вполне самодостаточен в собственном праве. Это не может быть ни увеличено, ни уменьшено даже на йоту.
Патриарх сказал:
Погода жаркая, и вы простояли много времени.
Да Хуэй издал крик и спустился со своего места.
Это было замечательно — просто наблюдать трансформацию от интеллекта к интуиции, от ума к медитации, из обычного человеческого существа в бессмертное... И взрыв, который произошел с ним. Мы тоже разделили немного света, просто, будучи бдительными и осознающими.
Эти сутры — последние. Они завершающие: это итог всего его опыта — следовательно, они обладают огромным потенциалом.
Если бы вы были человеком... —а под человеком он подразумевает только человека медитирующего. Человек, который не медитирует, только называется человеком; невелика разница между ним и другими животными. Животные насильственны — таков и человек; животные конкурируют — таков и человек; животные завистливы — таков и человек. Животные также способны думать, хоть и не много, но все же нет никакого качественного различия.
Единственная вещь, которая создает различие, это медитация; ибо животное не выказывает способности медитировать. Даже в огромном человечестве очень редкий человек достигает высоты медитации. Потому Да Хуэй совершенно прав, когда говорит: Если бы вы были человеком, настоящим человеком Чань...
«Чань» — по-китайски медитация. Он говорит, что вы становитесь поистине человеком только благодаря медитативной трансформации, и он говорит это теперь из своего собственного авторитета. Он был интеллектуальным человеком; он начал свое путешествие как мыслитель. Он оканчивает свое путешествие как молчаливое безмыслие. Он, безусловно, имеет право определять человека: он и сам прошел через труднейшее испытание, он и сам показал себя человеком.
Человек — для всех тех, кто знает, — это способность выйти за пределы ума, способность стать не-умом, способность пребывать без единого движения мысли внутри вас. Коль скоро вы узнали эту огромность, это безмолвие, вы не зададите ни единого вопроса о сущем. Дело не в том, что вам известны все ответы, — вы не знаете даже одного ответа, — но все вопросы исчезли, поэтому и потребность в любом ответе тоже исчезла.
В этом состоянии нет вопросов, нет ответов — просто чистое сознание, зеркало, не отражающее ничего... Просто пребывая самим собой, никуда не ходя, оставаясь здесь сейчас,вы обретаете высшее блаженство, которое каждое человеческое существо разыскивало веками, из жизни в жизнь, — но продолжает упускать, поскольку поиск ведется в неверном направлении: человек всегда смотрит наружу — а сокровище внутри.
Он разыскивает в храмах, в синагогах, в церквях, а тот, кого он ищет повсюду, прямо внутри него. Если ему удается остановить все свои поиски, все свои желания, все свои хождения — хотя бы на мгновение, — революция происходит. Внезапно он больше не нищий, он больше не жаждет, не желает, не надеется, не ожидает. Внезапно он становится мастером.
Есть древняя история... Некий король совсем состарился, и был у него только один сын. Он посоветовался с великим мудрецом, к которому всегда обращался за советом и который всегда находил необычный подход к любой предложенной проблеме. Король сказал мудрецу: «Я стар. У меня только один сын, и он унаследует все. Огромное королевство я оставляю в его руках, не зная, способен ли он... Ты не предложишь какой-нибудь способ, чтобы я мог быть уверенным?»
Старый мудрец предложил нечто очень странное — и это было сделано. Принца выслали в колеснице за пределы королевства. Отобрали у него одежду, а ему сказали, что его изгоняют из королевства, и вручили ему нищенскую одежду и чашу для подаяний. Он не мог поверить этому. Он спрашивал: «Какое преступление я совершил?»
Это как если бы вы, будучи фундаменталистом, настаивали: «Я всегда буду пользоваться моим детским бельем». Это был бы феномен!
Я слышал о человеке, который пошел к портному заказать себе хороший костюм. Через несколько дней он собирался отпраздновать женитьбу — «так что сделайте его как можно красивее». Костюм был готов, человек примерил его и не мог глазам поверить: один рукав пиджака длинный, другой рукав короче; одна штанина длинная, другая короткая... Он спросил: «Что же это вы натворили?»
Портной сказал: «Ничего страшного. Тот рукав пиджака, который короче... ну, вы просто втянете руку!»
Тот ответил: «Хорошее дело, все время держать руку втянутой. А как же другая рука?»
Портной сказал: «Вытяните вторую руку подальше; то же самое вам следует сделать и с ногами».
Представляете себе? А портной приговаривает: «Это такой прекрасный костюм. Я трудился над ним день и ночь, а вы недовольны какими-то пустяками!»
На том бедняга и ушел. Когда молодая пара появилась на людях, одна женщина сказала: «Посмотрите на этого беднягу. Он, кажется, парализован или искалечен. Что с ним случилось? Одна рука короткая, другая — длинная; а как он ходит!..»
Но мужчина сказал ей: «Забудь о нем, посмотри лучше на костюм — он действительно красивый. А что было делать портному? Для такого урода он сшил лучшее, что только возможно».
Почти каждый в этом мире — христианин, индуист, джайн, буддист, мусульманин, иудей — все надевают пиджаки и испытывают огромные мучения. Одну руку приходится втягивать, другую — держать вытянутой. Человек не важен, важны доктрины, философии, идеологии. Не они для человека, а человек для них; он должен соответствовать.
Всякая идея, приходящая из прошлого, калечит ваше сознание. Вы должны научиться искусству, умирать для всего, что прошло, и жить в настоящем тотально, без времени. И когда настоящее движется, вы тоже движетесь, потому что настоящее уже становится прошлым — умрите для него.
Всегда помните, что свежее, настоящее должно быть тотально живым, а все, что мешает, нужно отбросить. Не беспокойтесь относительно последовательности, иначе для того, чтобы быть последовательным, вам придется всю жизнь надевать белье, которое вы носили в детстве. В этом случае вы не сможете быть непоследовательными; вам придется быть последовательным, как бы вы ни мучились — а мучиться вы будете. Тесное белье искалечит всю вашу жизнь. Вы не сможете ходить, не сможете сидеть, не сможете разговаривать; вам все время придется считаться с бельем. Но все остаются в таком же психологическом положении.
Золотые врата Да Хуэя — это, безусловно, золотые врата. Вы сможете войти лишь, когда умертвите свою выдуманную «реальность». И все же студенты полагают, что оказывают почтение Будде, соблюдая писания и самодисциплину тела, речи и ума как свое пропитание — и надеясь обрести реализацию. Какое это имеет значение? Они подобны дуракам, устремившимся на запад с тем, чтобы взять что-то на востоке: чем дальше они идут, тем больше удаляются; чем больше спешка, тем больше задержка.
Он высказал здесь несколько вещей... Прежде всего, оставайся свежим и чистым; постоянно удаляй пыль, которая естественно накапливается с течением времени.
Одного дзэнского мастера, Риндзая, его собственный мастер отправил к другому мастеру. Такова была традиция дзэн, что иногда мастера отправляли своих учеников к другим мастерам — чтобы ученики не привыкали к определенному пути, определенному стилю; чтобы не становились фиксированными, а оставались гибкими. Естественно, у каждого мастера свой стиль; мастера дзэна — самые уникальные люди.
Ученик пошел к другому мастеру — и был сильно озадачен. То, что он услыхал там, почти противоречило тому, что он слышал от собственного мастера. Он спросил нового мастера: «Что мне делать? Я пришел от мастера — он послал меня; и я привык к определенному образу жизни, определенному образу мышления, а здесь все совершенно иначе».
Мастер сказал: «Забудь своего прежнего мастера и забудь все, чему ты научился там. Один из величайших принципов обучения — искусство забывания. Ты слышал, что обучение — это искусство запоминания, но ты сможешь запомнить новое, только если забудешь старое. Вот и забудь старое! Пока ты здесь, будь здесь!»
Через год или два он привык к новому мастеру, и, после того как он уже совсем освоился, расслабился и конфликт исчез, мастер сказал: «Теперь возвращайся к своему прежнему мастеру».
Ученик сказал: «Странное дело. Мне потребовалось два года, чтобы забыть того парня, — а теперь возвращаться снова...»
Мастер сказал: «Ты уже не найдешь того парня, потому что за два года он, конечно, изменился».
Ученик сказал: «Это очень трудно. Если он изменился, то мне придется учиться снова. Я должен буду забыть тебя».
Мастер сказал: «Само собой! В этом и состоит вся цель обмена учениками — так они становятся гибкими и все более способными умирать для старого и всегда воскрешать себя к новому».
Когда ученик прибыл, он был поражен: все изменилось. И он сказал своему прежнему мастеру: «Теперь мне будет очень трудно. Сперва я привык к твоему старому стилю; как только я освоился, ты растормошил меня, отправил меня к другому человеку. Как только я освоился там, тот человек швыряет меня назад к тебе. В глубине души я надеялся, что, быть может, не таким уж сложным делом будет вернуться к старому стилю, в котором я уже жил; но теперь переменился ты. Ты говоришь вещи, которых никогда не говорил прежде; ты делаешь вещи, которых никогда не делал прежде. Ты выглядишь почти другим человеком. Что же мне теперь делать?»
Мастер сказал: «Забудь их обоих — твоего старого мастера и нового мастера. Теперь ты здесь со мной. Я не тот же самый человек, хоть я выгляжу тем же. Столько воды утекло в Ганге...»
Я вспоминаю старого Гераклита, чье изречение не принималось особенно серьезно в греческой философской традиции, потому что оно шло против всеобщей тенденции. Он уникален и одинок. Он говорит: «Нельзя вступить в одну и ту же реку дважды» — ведь река беспрерывно течет.
Если я когда-нибудь встречу Гераклита — а я думаю, что встречусь с ним однажды, потому что в этой вечности люди обязательно снова и снова натыкаются на старых приятелей, — я скажу ему: измени свое изречение. Оно было великим, когда ты дал его нам, но в нем есть изъян. Ты говоришь: «Нельзя вступить в одну и ту же реку дважды». Я хочу, чтобы ты сказал: «Нельзя вступить в одну и ту же реку даже единожды», — ведь даже пока вступаешь, река течет. Когда нога касается поверхности, вода снизу течет; когда нога посредине, вода над и под ней течет; когда нога достигает дна, все, что выше, утекает... никак не войти в одну и ту же реку даже единожды!
Такова же природа жизни. Все беспрерывно возобновляется; только ум — вещь мертвая, он остается одним и тем же. Следовательно, ум не имеет резонанса с жизнью. Если ум христианина, или индуиста, или мусульманина зафиксирован — это ископаемое, это мертвое. Он не может жить в настоящем; он по-прежнему разыскивает ответы в прахе сожженных тел, которые не обладают больше никакой жизнью.
Золотые врата достижимы лишь для тех, кто всегда жив к новому, кто открыт — и кто радостно, без неохоты, счастлив, сбросить прошлое и оставаться необремененным.
И второе, что говорит Да Хуэй: вся ваша жизнь движется к будущему, а весь ваш ум движется к прошлому. Вы в дихотомии; вы в очень странном конфликте, как будто одна нога движется назад, а другая нога движется вперед. Вы неизбежно испытываете огромное мучение. Вы не можете ни отступить, ни двинуться вперед; вы так и застрянете; вы останетесь парализованными.
На мой взгляд, все фанатики — люди парализованные. Они считают себя убежденными, они думают, что они верующие люди, но в действительности их психология парализована. У них нет никакого контакта с живыми источниками, которые вокруг них; они не современны. Очень редко можно обнаружить современника. Кто-то пришел к полной остановке тысячу лет назад. Он так и висит там с Хазратом Мухаммедом, с Иисусом Христом, с Кришной, с Буддой — а жизнь покинула все те места.
Жизнь — здесь, в это самое мгновение.
И Да Хуэй делает очень важное утверждение: Чем дальше они идут, тем больше удаляются —ибо, если вы отступаете назад, а жизнь движется вперед, вы оказываетесь все дальше и дальше от реальности. Чем больше спешка, тем больше задержка... —спешить в неверном направлении опасно!
Я слыхал анекдот... Три профессора стояли на перроне. Поезд уже был подан, а они затеяли дискуссию. Один отъезжал, а двое пришли проводить его. Вот поезд дал свисток, дежурный выставил флажок, но они так увлеклись своей дискуссией, что ничего не слышали. Лишь когда последний вагон поезда покидал перрон, они заметили это. Все трое бросились бежать; двоим, удалось догнать поезд, а один отстал.
Все это наблюдал носильщик. Он подошел к отставшему и сказал: «Жаль, что вы не успели».
Профессор сказал: «Вы еще не все знаете. Те двое приятелей пришли проводить меня, но из-за спешки они вскочили в поезд, идущий не в том направлении!»
Чем больше спешка, тем больше задержка.Свое направление должно быть очень ясным. Направление может быть либо к прошлому — таково направление большей части человечества... Их золотая эра миновала. А небольшая часть человечества, меньшинство, ожидает золотой эры в будущем: коммунисты, социалисты, фабианцы и все разновидности анархистов рассчитывают, что золотая эра должна наступить в будущем.
Но прошлого уже нет, а будущего еще нет: обе команды понапрасну движутся в направлениях, которых не существует. Одно когда-то существовало, но его больше нет, а другое даже еще и не начало существовать.
Единственный правильный человек — тот, кто живет от мгновения к мгновению, чья стрела направлена на настоящее мгновение, кто всегда здесь и сейчас; где бы он ни был, все его сознание, все его существо вовлечено в реальность того, что здесь, и реальность того, что сейчас. Таково единственно верное направление. Только такой человек может войти в золотые врата.
Настоящее — это золотые врата.
Здесь-сейчас — это золотые врата.
Это врата великой дхармы— необусловленной, незагрязненной, без свершений. Если в вас возникает малейшая мысль о том, чтобы достичь этого переживания, — значит, вы удаляетесь в противоположном направлении.
Это очень важные изречения. Во-первых, настоящее — это золотые врата, и вы можете быть в настоящем, только если вы не амбициозны: нет свершений, нет желания достичь власти, денег, престижа, даже просветления, — ибо все амбиции ведут вас в будущее. Только неамбициозный человек может оставаться в настоящем.
Во-вторых: Если в вас возникает малейшая мысль о том, чтобы достичь этого переживания, — значит, вы удаляетесь в противоположном направлении.Если вы думаете пережить опыт настоящего момента, то вы уже упустили суть — ведь настоящий момент так невелик, что, если вы задумываетесь, как бы получить этот опыт, — вы уже вошли в свой ум. Обдумывание, размышление... а тем временем настоящий момент промелькнул.
Человек, который хочет быть в настоящем, должен не раздумывать — он должен просто увидеть и войти во врата. Переживание придет, но переживание не должно быть преднамеренным.
Как можете вы надеяться на это, если пытаетесь положиться на какие-то мелкие, надуманные свершения?
Это не навязанное действие... Вы не можете заставить себя быть в настоящем; это приходит через понимание, не насильно. Вам нужно просто увидеть, что прошлого нет. Вам нужно просто понять, что будущее еще не наступило. И между ними двумя — золотые врата.
Войдите туда без размышления, без желаний, без достигающего ума — исследуйте, посмотрите, что скрывается в настоящем. Невинно, словно дитя, войдите в него.
Это не навязанное действие: дхарма в сущности своей именно такова. Не соблазняйтесь чудесами других людей — чудесное вводит людей в заблуждение.
И вот последнее изречение: не задумывайтесь о других людях, о том, что собой представляют их свершения.
Пришел к Рамакришне один человек. Он пробыл в Гималаях долгое время; он слыхал о Рамакришне и пришел, чтобы увидеть его. Рамакришна сидел под деревом на берегу Ганга, возле Калькутты, где он жил. Пришедший посмотрел на Рамакришну... он ожидал увидеть самого удивительного человека, — но тот был простым деревенщиной, необразованным, очень скромным.
Поэтому человек, практиковавший йогу в Гималаях, сказал: «Я прибыл издалека и очень разочарован твоим видом. Ты выглядишь совершенно обычно».
Рамакришна сказал: «Ты прав. Я совершенно обычен. Чем я могу послужить тебе, прибывшему издалека?»
Тот сказал: «Никаких услуг не нужно. Но у тебя столько последователей — скажи, по какой причине? Ты можешь ходить по воде? Я вот — могу».
Рамакришна сказал: «Ты утомлен, посиди немного, а потом, если захочешь пройтись по воде, мы позволим себе это удовольствие. Сколько же тебе понадобилось времени, чтобы выучиться искусству хождения по воде?»
Человек ответил: «Около двадцати лет».
Рамакришна рассмеялся и сказал: «Ты растратил свою жизнь. Во-первых, какой смысл? Когда мне нужно попасть на другой берег, то, поскольку я человек бедный и люди любят меня, они даже могут не взять меня в лодку, если я настаиваю на том, чтобы дать им обычную цену — две пайсы. Они отказывают. Они говорят: «Если хочешь попасть на тот берег, не говори о деньгах. Ты приходишь, и мы чувствуем благословение. Достаточно быть с тобой, пока мы пересекаем Ганг». И это стоит всего две пайсы... ты потратил двадцать лет, чтобы достичь этого? Ты поражаешь меня».
Сначала тот человек был шокирован, но потом сообразил, что сказанное Рамакришной — правда: «Какой смысл? — я сделался циркачом. Эти двадцать лет... почти треть моей жизни потрачена. И что же я такого свершил?»
Да Хуэй говорит: Не соблазняйтесь чудесами других людей — чудесное вводит людей в заблуждение.
Золотые врата открыты для тех, кто прост, кто скромен, кто почти никто, у кого нет великих достижений, известных всему миру, кто не получает наград и Нобелевских премий, кому нечем похвастаться... кто столь же прост, как птицы, как деревья.
Возможно, вы никогда не задумывались о том, что все сущее — деревья, облака, горы, звезды — все скромны. Высокомерия нет нигде. Только человек, постигший секрет, как быть никем, может войти в узкие врата.
Врата очень узки; если вы «кто-то», вам не войти в них. Вы должны быть почти ничем, только тогда врата настоящего доступны вам. Вы должны быть неэгоистичным, ничего не требовать, быть столь же обычным, как дождик или молчаливые деревья, столь же невинным, как новорожденный ребенок. Он оглядывает все вокруг, он сознателен, но он не требует. Он есть,но он не выделяется. Он не говорит: «Я — это, я — то»; он не обладает сертификатами, степенями и чудесными силами.
Вот одна из самых показательных вещей: вы слышали христианских миссионеров и христианских епископов, толкующих о чудесах Иисуса, но вы никогда не слышали ничего подобного о Гаутаме Будде, о Махавире, о Рамакришне. Фактически, если вы уберете все чудеса Иисуса, о которых неустанно славословят христиане, и которые сплошь вымышлены... — если все их убрать, ничего не останется от Иисуса.
Но Гаутама Будда не творил чудес. Он никогда не гулял по воде и никогда не воскрешал никого из мертвых; он никогда не излечивал никого от болезней, не обращал воду в вино — он не делал ничего. Его нельзя разрушить. Его величие не в его поступках, а в его присутствии. Его величие не в чудесах, а в его молчании, в его скромности.
Я не думаю, что Христос когда-нибудь разгуливал по воде — разумный человек не станет делать этого; подобные истории — это вымыслы, сочиненные учениками. Ни одно еврейское писание не упоминает об этом; в них даже не упоминается имя Иисуса. Можете ли вы себе представить, что сегодня кто-то ходит по воде, воскрешает мертвых, превращает воду в вино и совершает другие подобные вещи — и об этом не сообщают заголовки во всех газетах мира?
Но ни одного упоминания имени Иисуса не обнаружено ни в одном еврейском писании. А он был евреем, помните, он не был христианином; он никогда не слышал слова «христианин». Он родился евреем, он жил евреем, он умер евреем. Еврейский мальчик — ему было только тридцать три года, когда его распяли, — творящий такие чудеса... это немыслимо, чтобы в какой-то хронике его не упомянул кто-нибудь. Невозможно представить себе, что еврей, совершающий такие великие чудеса, должен быть распят. А он не высказывал ничего против иудаизма; фактически все, что он заявлял, было: «Я — долгожданный еврейский мессия».
Гаутама Будда критиковал все индусское. Если бы индуисты распяли его, это можно было бы как-то оправдать. Но Иисус не критиковал ничего; напротив, он провозгласил себя еврейским пророком, которого евреи дожидались со времен Моисея: «Он придет и освободит нас». А если этот человек гулял по воде, воскрешал мертвых, — это с очевидностью доказывало, что он был настоящим мессией: чего еще можно ожидать? Он явно единственный сын Божий, потому что ни один человек не может разгуливать по воде.
Реальность же такова: через триста лет христианские ученики создали вымышленные чудеса, потому что если этих чудес нет, тогда в Иисусе нет ничего, что может иметь хоть какое-нибудь значение. Он не медитирующий, он и не говорил, что стал просветленным, он не открыл двери, ни к каким тайнам — вот и понадобились вымыслы.
Я слыхал, что один епископ и два рабби как-то поехали порыбачить на Галилейское озеро, где когда-то гулял Иисус. Епископ спросил у рабби: «Я человек новый, а вы здесь живете. Как вы думаете, Иисус действительно ходил по воде?»
Один рабби сказал: «Что говорить об Иисусе — здесь почти каждый ходит по воде».
Епископ воскликнул: «Что? Вы тоже можете пройти по воде?»
Рабби подтвердил: «Могу».
Они остановили лодку. Рабби вышел, прошел по воде несколько футов и возвратился. Епископ поверить не мог этому. Он спросил другого рабби: «Вы тоже можете... пройти?»
Второй рабби вышел из лодки, прошел несколько футов по воде, возвратился, и оба рабби сказали: «Мы даже не христиане. А ты вот христианин — сможешь ли ты пройти по воде?»
Епископ сказал: «Конечно. Если вы можете ходить, даже не будучи христианами, то, конечно, я тоже смогу». Он набрался уверенности, увидев, как ходили те двое, шагнул из лодки... и стал тонуть.
Один рабби сказал другому: «Давай скажем этому идиоту, что на той стороне нет камней. Камни с другой стороны!»
Гулять по воде можно — если известно, где камни. Однако людей больше всего интересуют всевозможные глупые вещи...
Да Хуэй говорит: «Пусть вас не волнует, чего добились другие». Это всегда сбивает людей с толку: они тоже начинают пробовать достичь тех же див, тех же чудес. А в сущем нет чуда.
В сущем есть тайны — и вы можете войти в те тайны, можете наслаждаться и получать удовольствие, можете плясать от великого блаженства. Но это не значит, что вы сможете гулять по воде, — природа не допускает исключений. Это не значит, что вы сможете превращать воду в вино, — это же преступление, не делайте такого!
Достаточно — возможно, это величайшее чудо, и по-моему, Да Хуэй тоже согласен со мной, — быть скромным, просто никем, быть нетребовательным, молчаливым, осознающим и способным войти в золотые врата, в настоящее мгновение.
Настоящее мгновение содержит все тайны сущего. Настоящее мгновение — это единственный храм Божий.
— Хорошо, Маниша?
— Да, Мастер.
38. ТРАНСФОРМАЦИЯ
Возлюбленный Мастер,
Обращение к собранию (часть четвертая)
Если бы вы были человеком, настоящим человеком Чань, то, услышав сказанное мною: «Где старые адепты, появляющиеся в мире?», — вы плюнули бы мне прямо в лицо. Если же вы не делаете этого, а приемлете вещи такими, как кто-то преподнес их, — вы уже опустились до вторичного.Кроме того, разве не известно вам то, что сказал мастер Ло Шань: «Мистические врата не имеют доктрин, не устанавливают общих принципов. Если хочешь искать это, смотри прежде звука»? Все вы, ученики Будды: настоящий ум не фиксирован, и настоящая мудрость не связана. Даже если я дам этим двум губам говорить без конца и без перерыва, отныне и до скончания времен, — вы все же не можете зависеть от силы другого лица: в этом деле каждый и всякий вполне самодостаточен в собственном праве. Это не может быть ни увеличено, ни уменьшено даже на йоту.
Патриарх сказал:
Верьте в эту истину единого ума: его нельзя ни схватить, ни отвергнуть. Тогда вам следует отказаться от своего тела и от своей жизни тут же. Если вы не можете отказаться от них, то только из-за собственной нерешительности, — в последний день своей жизни не вините меня.
Держитесь за него — и вы утратите его,
И неизбежно вступите на ложные дороги.
Отпустите его — и, естественно,
его сущность ни уходит, ни остается.
Погода жаркая, и вы простояли много времени.
Да Хуэй издал крик и спустился со своего места.
***
Грустно подходить к концу сутр Да Хуэя. Это было замечательно богатое паломничество, движение шаг за шагом, когда Да Хуэй рос, когда он трансформировался, когда он начинал превращаться из интеллектуала в мистика.Это было замечательно — просто наблюдать трансформацию от интеллекта к интуиции, от ума к медитации, из обычного человеческого существа в бессмертное... И взрыв, который произошел с ним. Мы тоже разделили немного света, просто, будучи бдительными и осознающими.
Эти сутры — последние. Они завершающие: это итог всего его опыта — следовательно, они обладают огромным потенциалом.
Если бы вы были человеком... —а под человеком он подразумевает только человека медитирующего. Человек, который не медитирует, только называется человеком; невелика разница между ним и другими животными. Животные насильственны — таков и человек; животные конкурируют — таков и человек; животные завистливы — таков и человек. Животные также способны думать, хоть и не много, но все же нет никакого качественного различия.
Единственная вещь, которая создает различие, это медитация; ибо животное не выказывает способности медитировать. Даже в огромном человечестве очень редкий человек достигает высоты медитации. Потому Да Хуэй совершенно прав, когда говорит: Если бы вы были человеком, настоящим человеком Чань...
«Чань» — по-китайски медитация. Он говорит, что вы становитесь поистине человеком только благодаря медитативной трансформации, и он говорит это теперь из своего собственного авторитета. Он был интеллектуальным человеком; он начал свое путешествие как мыслитель. Он оканчивает свое путешествие как молчаливое безмыслие. Он, безусловно, имеет право определять человека: он и сам прошел через труднейшее испытание, он и сам показал себя человеком.
Человек — для всех тех, кто знает, — это способность выйти за пределы ума, способность стать не-умом, способность пребывать без единого движения мысли внутри вас. Коль скоро вы узнали эту огромность, это безмолвие, вы не зададите ни единого вопроса о сущем. Дело не в том, что вам известны все ответы, — вы не знаете даже одного ответа, — но все вопросы исчезли, поэтому и потребность в любом ответе тоже исчезла.
В этом состоянии нет вопросов, нет ответов — просто чистое сознание, зеркало, не отражающее ничего... Просто пребывая самим собой, никуда не ходя, оставаясь здесь сейчас,вы обретаете высшее блаженство, которое каждое человеческое существо разыскивало веками, из жизни в жизнь, — но продолжает упускать, поскольку поиск ведется в неверном направлении: человек всегда смотрит наружу — а сокровище внутри.
Он разыскивает в храмах, в синагогах, в церквях, а тот, кого он ищет повсюду, прямо внутри него. Если ему удается остановить все свои поиски, все свои желания, все свои хождения — хотя бы на мгновение, — революция происходит. Внезапно он больше не нищий, он больше не жаждет, не желает, не надеется, не ожидает. Внезапно он становится мастером.
Есть древняя история... Некий король совсем состарился, и был у него только один сын. Он посоветовался с великим мудрецом, к которому всегда обращался за советом и который всегда находил необычный подход к любой предложенной проблеме. Король сказал мудрецу: «Я стар. У меня только один сын, и он унаследует все. Огромное королевство я оставляю в его руках, не зная, способен ли он... Ты не предложишь какой-нибудь способ, чтобы я мог быть уверенным?»
Старый мудрец предложил нечто очень странное — и это было сделано. Принца выслали в колеснице за пределы королевства. Отобрали у него одежду, а ему сказали, что его изгоняют из королевства, и вручили ему нищенскую одежду и чашу для подаяний. Он не мог поверить этому. Он спрашивал: «Какое преступление я совершил?»