Расселл Мэри. Птица малая

(фр.)] - подумал он.
 
   Третью передачу с Альфы Центавра приняли четырнадцатого сентября, через пятнадцать дней после второй. На радостях сотрудники аресибского телескопа забыли о своей первоначальной реакции на маленькую бесстрастную женщину, чья профессия угрожала их работе, и частью общего празднования стала небольшая прощальная вечеринка, устроенная в честь Софии Мендес. Джордж Эдвардc организовал закуски из продуктов, завезенных в кафетерий, и многие заскакивали угоститься куском пиццы или пирожным и пожелать ей удачи. Где-нибудь в другом месте. Подальше от Аресибо, выражали они надежду, добродушно посмеиваясь, но в то же время всерьез. Эти двойственные пожелания София принимала с холодной учтивостью, но, похоже, и сама хотела побыстрей уехать. Ее договорные отношения с доктором Яногучи завершились, она попрощалась с Джимми Квинном и поблагодарила Джорджа Эдвардса, попросив того передать наилучшие пожелания супруге и доктору Сандосу. Загадочно улыбаясь, Джордж предположил, что все они будут время от времени видеться друг с другом - так или иначе.
   Вернувшись в тот день в свою квартиру, измотанная напряженным трудом предыдущих недель, София упала на постель, борясь со слезами. Ерунда, сказала она себе, просто продолжай работать. Но пришлось признать, что ей нужно отдохнуть хотя бы день, прежде чем информировать Жобера, что она готова к следующему назначению. В августе он связывался с ней по поводу астероидного проекта иезуитов. Наверное, это будет интересная работа. К тому же очень своевременная, учитывая ситуацию, напомнила себе София.
   К смятению Сандоса, иезуиты согласились лишь на то, чтобы нанять ее по контракту, заключенному с Жобером. София была удивлена, насколько это его потрясло. Бизнес есть бизнес, сказала она Сандосу и напомнила, что он ничего ей не обещал, поскольку не имел на это никаких прав. Она не питала надежд, заверила София, и поэтому ей нечего терять. Похоже, от этого Сандос стал чувствовать себя еще хуже. Странный человек, подумала она. Умный, но наивный. И медленно реагирует на изменение обстоятельств. Впрочем, как и большинство людей.
   Высвободив волосы, София пустила в ванну воду, рассчитывая полежать в ней, пока она не станет прохладной. Ожидая, пока ванна наполнится, нехотя проверила электронную почту - на случай, если там есть что-то, стоящее внимания.
   Копию переговоров она прочла дважды и все-таки не могла в это поверить. Ее ошеломила явная злость продуманной шутки Пегги Сунг. С трясущимися руками, пораженная неистовством своего гнева, София выключила воду, снова увязала волосы в узел и принялась взламывать кодировку файла, надеясь отследить его путь до Сунг и пытаясь представить, чем она досадила этой женщине настолько, что та решила отплатить ей так бессмысленно и бессердечно…
   Потребовалось несколько минут, чтобы понять: Пегги тут ни при чем. Это и вправду шифр Жобера. София сама его составила в начале их сотрудничества. За годы шифр изменился, но, несомненно, это ее стиль.
   Ознакомившись с копией, она убедилась, что сделка состоялась. Затем София наведалась на сайт международного валютного рынка и увидела, что, согласившись на злотые, Жобер за одну ночь получил прибыль в 2, 3 процента; ему продолжало везти. Но происхождения денег она не смогла выяснить. Кто же, черт возьми, мог это сделать? - гадала она почти в панике. Жобер разумный человек, и работать на него было не так плохо - он никогда не просил сделать что-то незаконное или мерзкое. Но такая возможность всегда существовала.
   Должна была существовать легальная передача прав на нее. София рыскала по гражданским записям, покрывавшим ее зарегистрированный в Монако контракт, думая снова и снова: «Кто завладел мною? Какой вампир-кровосос владеет мною сейчас?» Отыскав нужный файл, прочитала заключительную запись и откинулась назад, вскинув ладонь ко рту, - горло стиснуло так, что она чуть не задохнулась.
   Контракт прекращен. Свободный агент. Запросы: контактирует с заказчиком напрямую.
   Словно бы со стороны София услышала плач. Деревянной походкой она подошла к окну и, отдернув занавеску, взглядом поискала ребенка, всхлипывающего где-то неподалеку. Никого там, конечно, не было, а звук раздавался вовсе не снаружи. Спустя какое-то время София направилась в ванную - высморкаться, умыть лицо и подумать над тем, что делать дальше.
 
   Когда спустя два дня прозвучал звонок, Энн Эдвардc подошла к двери и увидела Эмилио, вновь выглядевшего, точно мальчик, и стоящего позади высокого худого священника лет шестидесяти. Уже ночью, когда супруги остались наконец одни в спальне, Энн, тараща глаза, призналась Джорджу тихим сдавленным голосом:
   - Это самый уродливый мужик, какого я когда-либо встречала. Не знаю, чего я ожидала, но… вот это да!
   - Ну, черт, техасский иезуит! Я представлял себе эдакого «человека из страны Мальборо», одетого как отец Гвидо Сардучи, - шепотом откликнулся Джордж. - Боже мой. На какой его глаз ты старалась смотреть?
   - На тот, что глядел на меня, - решительно сказала Энн.
   - Мне нравится Д. У. , честное слово, но в течение всего ужина меня интересовало, обидится ли он, если я надену мешок ему на голову, - сказал Джордж, внезапно прыснув.
   Это рассмешило Энн, и они продолжили обмен впечатлениями, испуганные и пристыженные, неудержимо смеясь, но стараясь вести себя как можно тише, поскольку объект их веселья находился в комнате для гостей, прямо за стеной.
   - О боже, какие мы мерзавцы! - выдохнула Энн, силясь сдержать смех, но проигрывая схватку. - Это ужасно. Но, черт!.. Этот глаз, блуждающий, как хочет!
   - Бедняга, - тихо сказал Джордж, на минуту взяв себя в руки и стараясь, чтобы это звучало сочувственно.
   Наступило короткое молчание, пока каждый из них мысленно рисовал Д. У: его длинный сломанный нос, почти столь же косой, как и глаз, расхлябанную ухмылку, демонстрирующую торчащие вразнобой зубы.
   - Я не жестокая женщина, - прошептала Энн. - Но, знаешь, мне все время хотелось его как-нибудь упорядочить.
   - Возможно, это нам следует носить мешки? - спросил Джордж.
   Повизгивая, держась за живот, Энн упала на кровать и зарылась лицом в подушку. Совершенно обессиленный, Джордж последовал ее примеру.
   Это и в самом деле был вечер смеха, причем вовсе не по поводу Д. У. - пока, уже после полуночи, Эдвардсы не добрались до своей спальни.
   - Доктор Энн Эдвардc и мистер Джордж Эдвардc, - произнес Эмилио, официально представляя гостя, - хочу познакомить вас с Далтоном Уэсли Ярбро, новоорлеанским архиепископом Ордена иезуитов.
   - Из Уэйко, штат Техас, мэм, - прибавил Д. У. Ярбро.
   - Да, знаю: Ватикан южных баптистов, - сказала Энн. Если она и была поражена его обликом, то ничем себя не выдала. Зная, что грядет, но готовая к этому, Энн пожала протянутую ей руку.
   - Рад встретиться с вами, мэм. Эмилио много о вас рассказывал, - произнес Д. У, улыбаясь, а в его по-разному настроенных глазах плясала явная угроза. - И сразу хочу выразить глубокие соболезнования всего штата Техас по поводу унизительного поражения, нанесенного Далласом Кливленду в прошлогоднем чемпионате по бейсболу.
   - Что ж, каждому приходится нести свой крест, святой отец, - отважно сказала Энн. - Для техасца нелегко служить мессу, пока вся паства молится. О Боже, дай нам еще один нефтяной бум - и на этот раз, обещаем, мы его не профукаем.
   Д. У. зарычал от смеха, и дальше все покатилось как по маслу. Эмилио, очень хотевший, чтобы люди, значившие для него так много, понравились друг другу, расцвел улыбкой, прошел к своему стулу в углу и уселся, наблюдая оттуда за шоу. Застольный разговор, столь же горячий и острый, как соус для барбекю, вскоре стал вращаться вокруг политики - как раз набирала обороты кампания по избранию президента, в которой, по обыкновению, значительную роль играл техасец.
   - Страна уже пробовала техасцев, - воспротивился Джордж.
   - И вы, трусы, после единственного срока продолжаете от них шарахаться! - заорал Д. У.
   - Линдон Джонсон, Джордж Буш, - не сдавался Джордж.
   - Нет-нет-нет. Вы не можете винить Техас за Буша, - настаивал Д. У. - Настоящие техасцы никогда не используют слово «лето» как глагол.
   Эмилио молча протянул платок Энн, вытиравшей нос.
   - Гибсон Уитмор, - продолжил Джордж.
   - Ладно. Ладно. Признаю: это была ошибка. Он не мог вылить воду из бутылки, если на ней не было инструкции. Но Салли - классная тетка. Вы все полюбите ее, ручаюсь.
   - И если вы верите в это, - сообщил Эмилио, - то у Д. У. имеется очень славный кусок Истинного Креста, на который вы, может, захотите потратиться.
   Через три часа после начала ужина Ярбро нехотя отодвинулся от стола и объявил, что налопался до бесчувствия. А затем рассказал три новые байки, из-за чего остальные чуть не надорвали животы. И прошел еще один час, прежде чем все четверо поднялись и стали относить на кухню стаканы и тарелки. Наконец в жестком и ярком свете этой комнаты открылась истинная причина визита Д. У. Ярбро.
   - Что ж, люди, там, откуда я вышел, на дороге лишь желтые полоски и мертвые броненосцы, - объявил Д. У, зацепившись руками за верх дверной рамы и подтягиваясь, точно горилла. - Потому скажу прямо: я намерен предложить отцу Генералу, благослови Бог его старую тощую португальскую задницу, чтобы Эмилио взялся за эту астероидную затею и чтобы вы оба участвовали в ней, если захотите. Сегодня утром я говорил с малышом Квинном, и он тоже в деле.
   Джордж перестал складывать тарелки в раковину:
   - Вот так просто? Ни тестов, ни собеседований? Вы серьезно?
   - Серьезно, как укус змеи, сэр. Вы уже изучены, будьте уверены. Общественные архивы и все такое.
   На самом деле на оценку их квалификации и ожесточенные внутренние дебаты по поводу включения не-иезуитов в эту группу были потрачены сотни человеко-часов. Имелось множество исторических прецедентов смешанных команд, а в выборе людей с широким диапазоном опыта была веская логика, но отец Генерал да Сильва в конечном счете просто решил вопрос в пользу того, что считал волей Господа.
   - А собеседование прошло сегодня вечером, - проницательно заметила Энн.
   - Да, мэм. Можно и так сказать.
   Акцент Д. У. стал заметен меньше, когда он продолжил:
   - Эмилио подразумевал это с самого начала. Почти все нужные навыки в наличии. Отношения сложились. Наверное, мы еще помучаемся тут, вылавливая блох и пытаясь все предусмотреть, но, думаю, эта штуковина полетит. При условии, что все вы сможете выносить мою физиономию несколько месяцев кряду.
   Энн резко отвернулась, вдруг обнаружив, что посуда в раковине требует ее пристального внимания. Она старалась не позволять своим плечам трястись.
   - Вы тоже летите? - с восхитительным самообладанием спросил Джордж.
   - Да, сэр. Это одна из причин, почему отец Генерал так уверен, что дело, можно сказать, решено. Видите ли, кто-то должен поднять и опустить группу раза два-три. Вы же помните, что проблема спуска на планету еще не решена. Если мы ее отыщем.
   - Мы могли бы попросить шотландца направить нас вниз по лучу, - предложила Энн, наконец обретя способность смотреть гостю в лицо; тем временем Эмилио, неся на кухню груду тарелок, нырнул Д. У. под руку.
   - По-моему, это должно быть чем-то вроде стандартного воздушно-космического аппарата, - сказал Джордж. - Конечно, только потому, что Певцы имеют радио, нет оснований полагать, что у них есть аэропорты…
   - Выходит, раз уж взлетную полосу нам не гарантируют, для приземления придется искать какую-нибудь равнину или пустыню. И тогда шасси могут сломаться при посадке на мягкий грунт, а вся команда окажется на мели. - Д. У. сделал паузу. - Поэтому лучше использовать вертикальный посадочный модуль, разве нет?
   - Д. У. служил в морской пехоте, - сообщил Эмилио, беря полотенце, чтобы вытирать бокалы, которые мыла Энн. Старый трюк сохранять непроницаемый вид подводил его в последние дни. Все чаще лицо Эмилио выражало то же, что и его глаза. - Кажется, я об этом не упомянул. Искоса Энн посмотрела на Д. У:
   - У меня ужасное чувство, будто вы сейчас скажете, что были там не капелланом.
   - А я им и не был. Понимаете, это происходило в конце восьмидесятых, начале девяностых, до того как я записался пожизненно в подразделение Лойолы. Я летал на «Харриерах». Вообразите только.
   Не вполне уловив смысл, Энн тем не менее попыталась это вообразить и задумалась над тем, как Д. У. ухитрялся своим косым глазом воспринимать глубину. Затем она вспомнила Лероя Джонсона, бейсболиста высшей лиги с похожим дефектом зрения, систематически отбивавшего мяч за двести девяносто, и предположила, что их мозг как-то компенсирует проблему.
   - Тут не годится серийный самолет, - сказал Джордж. - Потребуется сделанный по спецзаказу, с двухфазовым покрытием, как на космических кораблях, - чтобы оно могло выдержать нагревание при вхождении в атмосферу.
   - Да, над этим работают, - усмехнулся Д. У. - Как бы то ни было, поскольку на космических скалах тоже нет посадочных полос, приземление самолета с вертикальной тягой чем-то сильно напоминает порхание астероидного докера. Поэтому, я думаю, старый пилот «Харриера» может вполне сгодиться для предстоящей работы.
   На сей раз даже Энн уловила скрытый смысл.
   - Бросает в дрожь, а? Чертова куча совпадений. Как у нас говорят: если находишь черепаху, сидящую на столбе, можешь быть уверен, что она не сама туда забралась. - Д. У. проследил, как Энн и Джордж обмениваются взглядами, затем продолжил: - Томас да Силва, сам себе Генерал, считает, что это, может быть, Господь шляется по окрестностям, укладывая черепах на столбы. Я в этом не убежден, но, должен признать, думал над задачкой не одну ночь. - Д. У. вновь потянулся и криво им улыбнулся. - Я все еще в резерве, и мои летные часы при мне. А в ближайшее время начну осваивать профессию докера. Наверное, это будет очень занятно… Как пройти в комнату для гостей, которую вы столь любезно мне предложили, доктор Эдвардc?
 
   - Ха, чтоб я сдох! - вскричал Ян Секизава, вице-президент отдела астероидных разработок корпорации Обаяши, штаб-квартира которой размещалась в Сиднее. - Да это же Софи! Какое удовольствие видеть тебя снова, девочка! Сколько прошло? Три года?
   - Четыре, - сказала София, чуть отстраняясь от экрана, будто опасалась медвежьих объятий Яна даже при видеообщении. - Я тоже рада тебя видеть. Вы все еще довольны моей системой? Она вам подходит?
   - Как палец к заду малышки, - сказал Ян, усмехнувшись, когда ее глаза расширились. Его деды и бабки были из Окинавы, но сам он и его речь были вполне австралийскими. - Наши парни могут ужраться в дрезину и все равно доставить груз. С тех пор как ты сделала эту работу, наши доходы выросли почти на двенадцать пунктов.
   - Приятно это слышать, - сказала она, искренне довольная. - Хочу попросить тебя об услуге, Ян.
   - Все что угодно, моя красотка.
   - Это конфиденциально, Ян. У меня есть зашифрованное деловое предложение для твоего рассмотрения.
   - Жобера потянуло на грязные делишки? - спросил он, задумчиво сузив глаза.
   - Нет, теперь я независима, - сказала София, улыбаясь.
   - Правда? Софи! Здорово! Это твой собственный маленький проект или ты темнишь?
   - Я представляю клиентов, которые хотят сохранить анонимность. И, Ян, - прибавила она, - если заказ тебя заинтересует, надеюсь, ты сможешь выполнить его, не согласовывая еще с кем-то.
   - Отправляй предложение, я разберусь, - сказал он прямо. - Если дело не покатит, выкину шифровку и никто не узнает - верно, милая?
   - Спасибо, Ян. Я ценю твою помощь, - сказала София. Завершив видеовстречу, она послала шифровку.
 
   Ознакомившись с ее заказом, Ян Секизава впал в задумчивость. Софии требовалась скала изрядных размеров со льдом и значительным количеством силиката, более или менее цилиндрической формы; с жилыми отсеками на восьмерых, двигателями и горнодобывающими роботами - подержанными, если возможно, и установленными, если необходимо. Он пытался сообразить, кому и зачем могла понадобиться такая штука. Фабрика наркотиков? Но тогда зачем заказывать горное оборудование? Лед - понятно, но к чему так много силиката? Некоторое время Ян крутил это в голове, но не додумался ни до чего правдоподобного.
   С его точки зрения, предложение было выгодным. До того как София наколдовала здесь ИИ-систему, австралийские «дикие» рудоразведчики летали от скалы к скале, надеясь на одну большую удачу, позволившую бы выкупить у Обаяши оборудование и обеспечить себя на всю жизнь. Девяносто девять из ста разорялись или сходили с ума и бросали последний свой астероид с уже вмонтированной в него оснасткой. Права переходили к корпорации, которая возвращала ее себе, если считала это рентабельным. У Яна имелась дюжина, а то и больше, скал, которые должны были устроить клиента Софии.
   - О черт, о мать твою, о боже, вскричала прекрасная принцесса, размахивая своей деревянной ногой, - тихо процитировал он.
   София предложила справедливую цену. Он сможет, наверное, схоронить сделку в «Продажах устаревшего оборудования». При нынешнем положении вещей эти глыбы не стоят ни хрена. Почему бы не продать одну? - подумал Ян. И кого колышет, как ее станут использовать?
 
   Дожидаясь в маленькой арендованной комнате, пока Ян Секизава ответит на ее предложение, София Мендес глядела из окна на иерусалимский Старый Город и спрашивала себя, зачем она приехала сюда.
   В первые часы свободы София решила просто продолжать жить, как жила раньше. Она известила иезуитов в Риме о своем новом статусе, заверила их в готовности работать в качестве генерального подрядчика на оговоренных ранее условиях и подготовила все необходимое, чтобы переписать соглашение на свое имя. Ей выплатили тридцатипроцентный аванс, и подумав что она может выполнять работу в любой точке мира, София использовала эти деньги, чтобы оплатить дорогу в Израиль. Зачем?
   Без матери, зажигающей субботние свечи, без отца, напевающего древние благословения над хлебом и вином, она потеряла контакт с религией ее короткого детства. Но после стольких лет скитаний София ощутила потребность хоть каким-то образом вернуться домой, хотела понять, способна ли она привязаться к какому-либо месту. В Стамбуле, теперь уже мирном, уставшем от самоуничтожения, для нее не осталось ничего. А нити, связывавшие ее с Испанией, были слишком тонкими, слишком слабыми и умозрительными. Итак, Израиль. Дом по умолчанию, решила София.
   В первый свой день в Иерусалиме она застенчиво, ибо никогда не делала этого прежде, отыскала микве, место ритуального очищения. София выбрала его наугад, не зная, что тут обслуживают израильских невест, готовившихся к венчанию. Здешняя дама, занявшаяся ею, сперва решила, что она тоже собирается замуж, и очень огорчилась, узнав, что у Софии даже нет возлюбленного.
   - Такая красивая девушка! Такое чудесное тело! Какое расточительство! - воскликнула женщина, рассмеявшись, когда София залилась румянцем. - Что ж, вы останетесь здесь! Сделаетесь алией, найдете славного еврейского парня и заведете кучу красивых деток, как и следует!
   Возражать добродушному совету было бессмысленно, и София задумалась над тем, почему ей этого хотелось, - пока ее отмывали и вычищали: волосы, ногти, все прополоскали, разгладили, довели до блеска; ее тело освободили от косметики, от пыли, от прошлого. Почему бы не остаться? - спрашивала она себя.
   Завернув в простыню, Софию проводили в собственно микве и предоставили одной спускаться по кафельным ступеням, покрытым замысловатым мозаичным узором, - в теплую чистую воду. Все та же дама, укрывшись за полузакрытой дверью, помогла ей вспомнить еврейские молитвы и настояла:
   - Три раза. Погружаться целиком, чтобы окунулась каждая ваша частица. Спешить некуда, дорогая. Теперь я вас оставлю.
   Разорвав поверхность воды в третий раз, откинув со лба волосы и отжав влагу из глаз, София почувствовала себя невесомой и затерявшейся во времени, пока через ее сознание плыли слова древних молитв. Есть блаженство во вкушении первого фрукта после зимней скудости, вспомнила она, когда наступает перелом. Благословен будь, о Господь, Властитель Вселенной, - за то, что одарил нас жизнью, что поддерживаешь нас, что помог пережить это время года…
   Слова здешней дамы о замужестве и детях напомнили ей об Эмилио Сандосе. После той последней ночи, с Жобером, София Мендес держала мужчин на приличной дистанции - слишком их было много и слишком рано. Но, даже несмотря на это, идею священнического безбрачия она находила варварской. Все, что София знала о католицизме, вызывало отвращение: гонение чужаков, сосредоточенность на смерти, на мученичестве и главный их символ - орудие римского судопроизводства, страшное в своей жестокости. Поначалу работа с Сандосом была актом героического самоконтроля - облаченный в траур испанец, наследник традиций инквизиции, представитель пиратской религии, превратившей хлеб и вино еврейского шабата в каннибальский ритуал плоти и крови.
   Как-то вечером в гостях у Энн и Джорджа, несколько расслабившись из-за выпитого рома, София потребовала у Сандоса:
   - Объясните мне эту вашу мессу!
   Некоторое время он сидел неподвижно, глядя вроде бы на тарелки и цыплячьи кости.
   - Представьте Звезду Давида, - тихо сказал он затем. - Два треугольника, один острием вниз, другой - вверх. По-моему, это мощный образ: божество простирается вниз, человечество тянется кверху. А в центре - пересечение, где встречаются божество и человек. Месса происходит именно в этом пространстве. - Его взгляд поднялся и встретился с глазами Софии - взгляд прозрачной искренности. - Я понимаю это как место, где смыкаются божество и человек. И, возможно, как обещание. Что Господь придет к нам, если мы потянемся к Нему, что мы и наши самые простые человеческие действия - вроде поедания хлеба и пития вина - могут преобразиться и стать священными. - Затем засияла солнечная улыбка, преобразив его смуглое лицо. - И это, сеньора Мендес, лучшее объяснение, на которое я способен после трех бокалов рома и долгого дня.
   Возможно, признала София мысленно, этот иезуит заблуждается. Из-за невежества. Или из предубеждения. Сандос не пытался обратить ее в христианство. Он был человеком впечатляющего ума и казался ей прямодушным и цельным. София понятия не имела, как относиться к его мнению, будто это Господь зовет их вступить в контакт с Певцами. Есть евреи, которые верят, что в мире существует Бог - деятельный, целеустремленный. После Холокоста такой точки зрения стало трудно придерживаться. Да и собственная жизнь научила Софию, что молитвы о спасении остаются неуслышанными, - если не считать Жан-Клода Жобера агентом Бога.
   И все же из пепла шести миллионов поднялся Израиль. А Жобер вытащил ее из Стамбула. Она жива. А теперь еще и свободна.
   В тот день София покинула микве с обостренным ощущением цели, а когда вернулась в свою комнату, сразу позвонила в Сан-Хуан, Сандосу, и высказалась прямо, без ложной скромности или бравады.
   - Я хотела бы стать частью вашего проекта. Я готова не только заниматься подготовкой полета, но и быть членом команды, - сказала она ему. - Мой бывший брокер, которому есть с чем сравнивать, может дать рекомендации, которые подтвердят мою интеллектуальную пригодность к проекту. Я быстро реагирую на новые ситуации и имею исключительно широкий опыт - как технический, так и культурный. И я бы привнесла в команду несколько отличный взгляд на проблемы, с которыми, возможно, она столкнется, - что может оказаться полезным.
   Похоже, Сандос совсем не удивился. Держась корректно и почтительно, он ответил, что ее предложение записаться добровольцем передаст своему начальству.
   Затем произошла встреча с эксцентричным Ярбро. Он рассказывал всякие истории, задавал хитрые провокационные вопросы, дважды вызвал у нее смех, а в завершение изрек на своем непостижимом диалекте:
   - Что ж, милая, фирма нанимала вас прежде, потому как вы умней черта и быстро кумекаете, и мы уже знаем, что пашете вы, как шесть мулов, и что отлично сошлись с прочими ребятами, которые летят, и я надеюсь, сможете просечь все, к чему приложите мозги, а это очень пригодится, если мы когда-нибудь встретим Певцов. Но что окончательно убедило меня, столь же уродливого, как две африканские свиньи в персональных лужах, - это уверенность, что ваше присутствие внутри скалы, где нам предстоит прожить шесть или восемь месяцев, возможно, удержит остальных от того, чтобы с корнем выдрать свои глаза. Нужно согласовать решение с боссом, но для меня вы уже член команды.
   София уставилась на него:
   - Это означает «да»? Он усмехнулся: - Да.
   Стоя у окна, София видела Котел и Западную Стену. С такого расстояния она не слышала шепота молитв, зато могла следить за чередующимися отливами и приливами туристов и пилигримов, показывающих на что-то, молящихся, плачущих, засовывающих в щели между древними камнями маленькие записки с просьбами или благодарностью. Теперь София знала, зачем она здесь. Она приехала в Израиль, чтобы попрощаться с прошлым.
   Услышав, что ей пришло письмо, София открыла файл, прочитала ответ Яна Секизавы, уместившийся в одно слово, и улыбнулась.
   На экране светилось: «Идет».
 
   В этот год несколько превосходных работ эпохи Ренессанса были без лишней огласки проданы частным инвесторам. На аукционе в Лондоне наконец определили цену для считавшейся до этого бесценной коллекции восточного фарфора XVII века. Долго хранимые предметы собственности и пакеты акций неприметно появлялись на рынке в рассчитанное время и в тщательно выбранных местах, где их можно было продать с максимальной выгодой.