Страница:
— У меня послание к моему господину лорду Оливье! — придержав лошадь, обратился он к Мартине.
Мартина молча указала на луг, и всадник, повернув коня, поскакал к группе охотников.
Краем глаза Мартина вдруг заметила какую-то суету под навесом — это лорд Невилль с женой поспешно устремились к лошадям. Быстро оседлав их, они поскакали прочь, взяв с места в карьер. Полупьяные гости, занятые выпивкой и едой, не обратили на них никакого внимания. Люди Бернарда увлеченно травили охотничьи байки, размахивая кружками и отчаянно жестикулируя. Они тоже не заметили поспешного отъезда Невиллей. Райнульф стоял со скрещенными на груди руками возле шатра и смотрел на приближающегося гонца.
Соскочив с коня, посланец поклонился Оливье и что-то сказал ему. Сразу же вслед за этим Мартина услышала возглас графа, донесшийся, несмотря на большое расстояние, до нее и до сидящих под навесом.
— Господь Всемогущий! Задержите Невилля!
Слуги и гости забегали взад и вперед, кто-то бросился к конюшням.
— Не дайте ему уйти! Схватить негодяя! — ревел Оливье.
Мартина подбежала к Райнульфу, который невозмутимо стоял, скрестив руки. На его лице застыло выражение отрешенной печали.
— Его уже не поймать. Пока добегут до конюшни, пока оседлают лошадей… Граф будет очень огорчен, — сказал Райнульф.
— Но я ничего не понимаю, — Мартина схватила его за рукав. — Что произошло?
— Невилль убил Ансо и Айлентину, — глядя вслед удаляющимся барону и баронессе, сказал Райнульф.
Мартина застыла, пораженная его словами.
— Как? Откуда тебе известно?
— Едва гонец приблизился к Оливье, они повскакивали с мест и как зайцы кинулись прочь. Видимо, они сразу догадались, как догадался чуть позже и я: бандиты сознались под пытками и указали на Невилля как на своего заказчика. Он заплатил им за убийство Ансо и Айлентины.
— Он хотел заполучить земли Ансо?! — воскликнула она.
— Да, Айлентина должна была скоро родить наследника. В этом случае Невиллю не на что было рассчитывать. А так, убив всех сразу, он становился единственным претендентом на баронство…
— Мама! — донесся со стороны реки пронзительный крик Эйлис. — Мама! Посмотри на меня!
Обернувшись, Мартина увидела Жениву, сидящую на скамье на берегу реки. Женщина смотрела на воду, отрешенное выражение ее лица сменилось сильным испугом, она вскочила на ноги.
— Эйлис! — закричала она.
Мартина кинулась к девочке. Эйлис стояла на одном из больших валунов, образующих гребень водопада и, раскинув руки, чтобы удержать равновесие, весело кричала:
— Я сейчас буду прыгать, как дядя Эдмонд. Смотри, мама!
И, не обращая внимания на предостерегающие крики Женивы, она повернулась к реке, подоткнула свою юбку и прыгнула.
Глава 9
Глава 10
Мартина молча указала на луг, и всадник, повернув коня, поскакал к группе охотников.
Краем глаза Мартина вдруг заметила какую-то суету под навесом — это лорд Невилль с женой поспешно устремились к лошадям. Быстро оседлав их, они поскакали прочь, взяв с места в карьер. Полупьяные гости, занятые выпивкой и едой, не обратили на них никакого внимания. Люди Бернарда увлеченно травили охотничьи байки, размахивая кружками и отчаянно жестикулируя. Они тоже не заметили поспешного отъезда Невиллей. Райнульф стоял со скрещенными на груди руками возле шатра и смотрел на приближающегося гонца.
Соскочив с коня, посланец поклонился Оливье и что-то сказал ему. Сразу же вслед за этим Мартина услышала возглас графа, донесшийся, несмотря на большое расстояние, до нее и до сидящих под навесом.
— Господь Всемогущий! Задержите Невилля!
Слуги и гости забегали взад и вперед, кто-то бросился к конюшням.
— Не дайте ему уйти! Схватить негодяя! — ревел Оливье.
Мартина подбежала к Райнульфу, который невозмутимо стоял, скрестив руки. На его лице застыло выражение отрешенной печали.
— Его уже не поймать. Пока добегут до конюшни, пока оседлают лошадей… Граф будет очень огорчен, — сказал Райнульф.
— Но я ничего не понимаю, — Мартина схватила его за рукав. — Что произошло?
— Невилль убил Ансо и Айлентину, — глядя вслед удаляющимся барону и баронессе, сказал Райнульф.
Мартина застыла, пораженная его словами.
— Как? Откуда тебе известно?
— Едва гонец приблизился к Оливье, они повскакивали с мест и как зайцы кинулись прочь. Видимо, они сразу догадались, как догадался чуть позже и я: бандиты сознались под пытками и указали на Невилля как на своего заказчика. Он заплатил им за убийство Ансо и Айлентины.
— Он хотел заполучить земли Ансо?! — воскликнула она.
— Да, Айлентина должна была скоро родить наследника. В этом случае Невиллю не на что было рассчитывать. А так, убив всех сразу, он становился единственным претендентом на баронство…
— Мама! — донесся со стороны реки пронзительный крик Эйлис. — Мама! Посмотри на меня!
Обернувшись, Мартина увидела Жениву, сидящую на скамье на берегу реки. Женщина смотрела на воду, отрешенное выражение ее лица сменилось сильным испугом, она вскочила на ноги.
— Эйлис! — закричала она.
Мартина кинулась к девочке. Эйлис стояла на одном из больших валунов, образующих гребень водопада и, раскинув руки, чтобы удержать равновесие, весело кричала:
— Я сейчас буду прыгать, как дядя Эдмонд. Смотри, мама!
И, не обращая внимания на предостерегающие крики Женивы, она повернулась к реке, подоткнула свою юбку и прыгнула.
Глава 9
Камень, на который нацелилась девочка, был довольно близко от нее, но все же маленькие детские ножки едва допрыгнули до его края. Ребенок, поскользнувшись, приземлился на четвереньки.
— Эйлис! — закричала Женива. — Прекрати сейчас же! Вернись!
Эйлис поднялась с колен и радостно сообщила:
— В следующий раз у меня получится лучше!
Но следующий камень был слишком далеко от нее.
Мартина подхватила полу туники, отбросила плащ и, скинув башмачки, пошла по гребню к девочке, переступая с камня на камень. Она не сводила напряженного взгляда с Эйлис, стоящей всего метрах в двух от нее. Поверхность камней была сырой и холодной, ее сердце застучало сильнее, подступая к горлу.
Райнульф схватил ее за рукав, пытаясь удержать.
— Мартина! Пусти, дай я пойду…
— Нет, я умею плавать, а ты нет. Отпусти, я могу упасть.
Он отпустил ее рукав, и она, сделав шаг, протянула руку к Эйлис.
— Эйлис! Пожалуйста! Возьми меня за руку!
— Нет! Уйди! На меня смотрит мама. Я хочу, чтобы она смотрела на меня все время! — Эйлис затопала ножками, при этом едва не свалившись.
— Эйлис! Не надо! Ты не сумеешь!
Мартина посмотрела вниз на несущийся по камням бурлящий поток и дальше, на кажущийся бездонным темный омут, почти черный под затянутым тучами небом. В ее памяти всплыли незабываемые видения: подернутая рябью и дымкой серая поверхность утреннего озера, светло-зеленое платье, плывущее по ней, и ужас, охвативший ее при виде того, что скрывалось под водой.
Ей стало страшно. Она повернулась к Райнульфу и Жениве, стоявшим возле кромки воды. Мать Эйлис вцепилась в рукав священника, моля о помощи, он что-то беззвучно шептал и крестился.
— Скажи ей что-нибудь, Райнульф! Ты должен знать, что сказать ей, чтобы отговорить ее от этого! Скажи же!
От группы охотников на лугу отделилась чья-то высокая фигура, и человек побежал к ним. Это был Торн.
— Эйлис! — вдруг отчаянно закричали Райнульф и Женива.
Обернувшись, Мартина увидела летящее в воздухе над водой тело девочки. Она все-таки прыгнула. Раскинув руки и зажмурясь, она летела, похожая на светлоголового ангела в белом одеянии, парящего над водой. Это мгновение длилось целую вечность. Все происходило как во сне. Вот ноги ребенка коснулись воды, сначала одна, затем другая, раздался всплеск, и бездушный поток подхватил ее и понес, обрушиваясь вниз вместе со своей жертвой, похожей уже не на ангела, а на куклу, кувыркающуюся в водовороте пенистой стихии.
— Эйлис!
Жуткий вопль Женивы потряс Мартину до самого сердца. Немеющими пальцами она сорвала с себя венец и накидку, попыталась стянуть через голову тунику, но тяжелое платье было слишком туго зашнуровано на спине. Балансируя на краю водопада, Мартина смотрела вниз, в черный омут, в голове мелькали обрывки мыслей. «Я не смогу этого сделать». Закрыв глаза, она увидела широко раскрытые глаза девочки, летящей вниз в вихре водоворота. Она молила о помощи.
И, зажмурив глаза, Мартина прыгнула, в любую секунду ожидая страшного удара о камни. Но нет, она оттолкнулась так сильно, что, пролетев по дуге через низвергающиеся струи водопада, вошла в воду у его основания.
Вода была настолько холодной, что у нее перехватило дыхание. Мартина отчаянно заработала руками и ногами, стремясь на поверхность, к спасительному воздуху. Вынырнув, она судорожно вдохнула. Сквозь шум падающей воды до ее ушей донеслись крики стоявших на берегу людей. Лицо Эйлис вновь возникло перед глазами. «Надо успокоиться, — подумала Мартина, — надо собраться с духом и помочь. Только я могу спасти ее». Несколько взмахов руками — и она выплыла на середину озера, в спокойные воды. Вода должна была отнести тело девочки куда-то сюда. Набрав полные легкие воздуха, она нырнула.
Сразу намокшие парча и бархат, мех и тяжелый шелк тянули ее вниз, ко дну. Сердце бешено колотилось, каждой клеточкой своего тела она ощущала давление водяной толщи, но все же продвигалась вперед сквозь мутно-зеленую стену воды, шаря глазами по дну.
В действительности, озеро оказалось не таким уж глубоким. Его илистое дно было усеяно валунами, гниющими корягами, покрытыми зеленой тиной черепками, ржавыми железяками и прочим мусором. Впереди смутно вырисовывались силуэты естественной плотины — черные стволы деревьев и спутанные ветви колючего боярышника. Мартина увидела там белеющее пятно и изо всех сил поплыла к нему. Одежда сковывала ее движения, дыхание было на исходе, но она упорно продвигалась к этому смутному пятну. «Господи, сделай так, чтобы это была Эйлис!» — молила она.
Это была она. Ее маленькое тельце безжизненно висело в холодной воде, с руками, поднятыми над головой, словно в застывшем танце. Когда Мартина смогла разглядеть черты ее лица, сердце ее оборвалось: глаза девочки были сомкнуты, рот открыт, из глубокой царапины на подбородке и рваной раны на лбу сочилась кровь, клубясь розовым облачком вокруг развевающейся белой материи.
Как правильно предположила Мартина, девочку отнесло течением от водопада на противоположный край запруды, где плотина из спутанных веток и удержала ее тело, не давая потоку унести его вниз по реке. Мартина схватила ребенка и, бешено молотя ногами, попыталась выплыть на поверхность. Но что-то не пускало ее. Глянув вниз, она увидела мириады острых колючек, впившихся мертвой хваткой в платье девочки. Юбка Эйлис запуталась в ветвях боярышника. Мартина дергала из последних сил, пытаясь освободить Эйлис из цепких объятий подводных зарослей, но тщетно…
Мартине казалось, что ее легкие вот-вот разорвутся. Она устремилась наверх и, вырвавшись на поверхность, стала хватать ртом спасительный воздух. Девушка увидела столпившихся вокруг озера людей и Торна, который поспешно раздевался.
— Сэр Торн! — закричала Мартина.
— Миледи! Слава Богу, вы живы! Вы нашли девочку?
Она нетерпеливо кивнула.
— Скорее! Возьмите меч!
Торн понял ее с полуслова и, нагнувшись, мгновенно вытащил из ножен свой меч. Мартина набрала воздух и снова ушла под воду. Эйлис висела там же, где она ее оставила. С содроганием Мартина отметила мертвенную бледность ее лица. «Боже Всемогущий, сделай так, чтобы Эйлис была еще жива», — молила она, обхватив руками бездыханное тело девочки.
Чья-то рука коснулась ее плеча. Торн! В другой руке он держал меч. Мартина указала на ветви боярышника. Он осторожно разрезал ткань, освободив девочку из колючего плена и, схватив ее, поплыл наверх, бросив меч, который, медленно кружась и поблескивая, пошел ко дну. Мартина двинулась за ним. Вернее, попыталась двинуться, но не смогла.
Она из последних сил молотила руками и ногами, но не продвигалась ни на йоту! Стараясь не поддаваться охватившей ее панике, она посмотрела вниз, ожидая худшего. Так и есть! Теперь она стала пленницей — ее длинная туника попала в цепкие объятия боярышника. Мартина начала лихорадочно выдергивать колючки, царапая в кровь руки, извиваясь всем телом, но тщетно — ткань еще больше запутывалась в ветках. Легкие горели, сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Это конец. Она это знала. Она всегда это знала, предчувствовала, что умрет такой жуткой смертью — барахтаясь в толще воды, напрасно борясь за жизнь, чувствуя противную холодную воду, заливающую рот, нос и горло…
Мартина попыталась дотянуться до узла на спине и развязать шнуровку, не обращая внимания на давящую боль в груди. Бесполезно. Схватив обеими руками ворот, она попробовала разорвать шелковую тунику, но тяжелая и прочная серебряная тесьма вокруг шеи не поддавалась. Она отчаянно задергалась и, теряя сознание, пускала пузыри и глотала при этом воду. Поперхнувшись, Мартина пришла в себя. «Успокойся… не дыши, не дыши… если вдохнешь, это все. Не дыши…» — повторяла она себе.
Тело обмякло, вода обволакивала ее, руки и ноги безжизненно повисли. Она больше не сопротивлялась…
Что-то белое возникло перед ней. Мартина уже потеряла ощущение времени и пространства, не испытывая ни страха, ни опасности… Пара сильных рук подхватила ее. Торн смотрел ей в лицо. Увидев застывший в его глазах ужас, она вернулась к действительности. Захотелось сделать вдох, но невероятным усилием воли она задержала дыхание. Торн освободил ее от колючек и, обхватив за талию, потащил вверх. Они вынырнули, шумно вдыхая воздух, и поплыли к берегу.
По толпе пронесся вздох облегчения. Райнульф бросился к ней:
— Мартина! Хвала Всевышнему!
Ноги ее подкашивались, и если бы не Торн, она бы упала.
— Где Эйлис? Где она?
Торн и Райнульф обменялись виноватыми взглядами.
— Она ушла от нас! — взяв ее за руку, мягко сказал брат.
До Мартины не сразу дошел смысл этих слов.
— Ушла? Куда? Обратно в замок? — переспросила она.
В воздухе повисла напряженная тишина.
— Миледи… — начал было Торн, взяв ее за плечи, но тут же замолчал не в состоянии вымолвить ни слова. Мартина посмотрела на него. В его глазах было такое невыразимое горе, что она наконец поняла. Ее взгляд проследил за Торном, обернувшимся в сторону навеса, где столпились люди.
Они стояли, сгрудившись вокруг навеса, и, склонив головы, беззвучно шевелили губами. Вот кто-то подвинулся, и в образовавшемся между ними просвете Мартина увидела сначала край лежащей на земле скатерти, потом подол белой юбочки Эйлис и две крохотные ножки, мертвенно-бледные и неподвижные.
— Нет! — она вскочила, сбросив с плеч руки Торна, пытавшегося удержать ее, и побежала к толпе.
— Мартина! — Райнульф с другом бросились за ней.
— Не надо. Ты сделала все, что могла. Господь призвал ее к себе. На все воля Всевышнего…
— К черту Всевышнего! — выпалила Мартина.
Толпа расступилась перед ней, слуги испуганно перекрестились, услышав богохульство.
Эйлис лежала на спине со скрещенными на груди руками, отец Саймон шептал молитвы, совершая последний обряд над телом девочки. Сдавленный стон вырвался у Мартины:
— Она не может умереть!
Женива ползала на коленях возле бездыханной дочери.
— Мое дитя, мое дитя! — тыкаясь лицом в ее ручки, жалобно причитала она. — Боже, прошу тебя, верни мне мою девочку! Я виновата, умоляю тебя, Господи, прости меня! Верни мне мою дочь!
В ее плаче было столько горя и раскаяния, что у всех присутствующих на глаза навернулись слезы. Райнульф опустился на колени и поднял безутешную мать, шепча ей слова сочувствия, но она ничего не слышала и не видела вокруг.
Мартина упала на колени рядом с Эйлис и провела ладонью по ее холодным щекам и синим губам.
— Нет, я не верю. Этого не может быть! — Она раздвинула скрещенные ручки девочки и припала ухом к ее груди, надеясь услышать слабый стук еще живого сердца.
Отец Саймон продолжал уныло бормотать свои молитвы. Слуги зашептались, указывая друг другу на исцарапанные в кровь руки Мартины. Они сильно кровоточили, но Мартина совершенно не чувствовала боли.
Личико Эйлис было бледно-синим. Мартина вдруг вспомнила младенца, которого она помогала спасать в Париже, в университетской больнице. Он задохнулся и его личико было точно такого же мертвенно-голубого цвета. Он не дышал, но доктор нащупал у него пульс и, вдохнув воздуха в безжизненный ротик, спас младенца.
Мартина прижала два пальца к горлу Эйлис, закрыла глаза и задержала дыхание. Она почувствовала один слабый удар, затем второй. Пульс! Значит, девочка еще жива!
Но что надо делать? Тогда, в Париже, доктор накрыл нос и рот ребенка своим ртом и дул в них. Мартина зажала Двумя пальцами нос девочки и, припав к ее рту, дунула в него. Грудь Эйлис поднялась, Мартина приободрилась. Еще не все потеряно! И тут она услышала бульканье, это означало, что легкие ребенка заполнены водой.
Отец Саймон остановился. Окружающие испуганно шушукались, пораженные ее действиями. Женива накину, лась на Мартину, яростно молотя ее кулаками:
— Оставьте мою девочку в покое! Что вы с ней делаете?
Мартина оторвалась от рта ребенка, чтобы набрать грудью побольше воздуха. Райнульф сгреб Жениву в охапку и пытался успокоить ее.
— Прошу вас, не волнуйтесь. Мартина хочет убедиться, что сделала все, что в ее силах. Пускай.
Женива зарыдала, уткнувшись в грудь священника. Он утешал ее, поглаживая содрогавшиеся плечи.
Полностью отрешившись от происходящего вокруг нее, Мартина продолжала вдыхать ртом воздух в легкие Эйлис. Мысль о том, что это не поможет, была невыносима. Она старалась не думать об этом, целиком сосредоточившись на ритме: вдох — выдох, снова вдох — выдох…
— Госпожа! — вскричал отец Саймон. — Что вы делаете? Это отвратительно! Кто-нибудь, остановите ее!
— Не трогайте ее! — Торн выступил вперед, став между разъяренным монахом и Мартиной.
— Нет, — прорычал Саймон, рванувшись к Мартине. Он намеревался стащить ее с тела Эйлис, но прежде чем успел сделать два шага, Торн сбил его с ног.
— Отойдите, святой отец, — приказал он, грубо взяв упавшего Саймона за шиворот, и оттолкнул его. Питер и Гай вышли из толпы и, взявшись за мечи, встали рядом со своим господином.
— Но ребенок мертв! — заверещал монах. Он оглянулся, ища поддержки у Бернарда. Но тот пассивно наблюдал за происходящим, сощурившись в своей змеиной улыбке. Его рыцари, следуя примеру хозяина, не пошевельнулись.
— Нельзя отнимать у Господа того, кого он забирает к себе. Это надругательство над промыслом Божьим. Это сатанинское дело! Дьявольские козни! — не унимался Саймон.
— Вы заблуждаетесь, — возразил Торн. — Если дьявол и находится среди нас, то его орудием являетесь вы, а не леди Мартина. — Правая рука Торна сжалась в кулак. — А теперь уйдите от греха подальше!
Губы Саймона скривились.
— Вы не посмеете ударить человека в сутане священника!
Подняв голову, он шагнул к Мартине. Не оставляя своих настойчивых попыток вдохнуть жизнь в неподвижное тельце, она краем глаза увидела, что огромный кулак просвистел в воздухе и обрушился на монаха. Саймон рухнул как подкошенный и скорчился на земле, прикрывая руками разбитое лицо.
— Вы опять ошиблись, — сухо сказал Торн.
Бернард и его люди громко расхохотались, глядя на утирающего кровь Саймона.
Остановившись, чтобы перевести дыхание, Мартина вдруг услышала клокочущий звук воды, поднимающийся из легких к горлу Эйлис. Она приложила ухо к ее груди. Звук повторился. Это жутковатое бульканье испугало ее, но потом она вспомнила, что точно такой же звук раздавался из груди спасенного в Париже младенца.
Торн склонился к ней.
— Что это?
— Кажется, она пытается дышать, — прошептала Мартина.
Тело девочки начало содрогаться в конвульсиях. Зрители в испуге отшатнулись. Мартина быстро схватила Эйлис и перевернула ее набок, удерживая в этом положении с помощью Торна. По телу девочки пробежали спазмы, и изо рта хлынула вода. Эйлис хрипло закашлялась, Мартина нажала ей на грудь, и вода полилась вновь. Эйлис еще несколько раз кашлянула и наконец прерывисто задышала.
— Эйлис! — закричала Женива. — Эйлис, дитя мое!
Она протянула к дочери руки, но Райнульф удержал ее на месте. Испуг толпы сменился изумлением и радостным возбуждением.
Эйлис подняла веки. Она моргнула отвыкшими от света глазами и слабо кашлянула. Она была жива!
— Слава Богу! — произнес Райнульф, улыбаясь Мартине. Она улыбнулась в ответ, его взгляд, излучавший радость и гордость за сестру, согревал ее.
Женива наконец вырвалась из его рук и кинулась к дочери, осыпая ее поцелуями и бросая полные благодарности взгляды на Мартину. Райнульф перекрестился, произнося благодарственную молитву.
Присутствующие тоже стали креститься, но в их глазах сквозила не столько радость, сколько безграничное удивление, смешанное со страхом перед необъяснимым.
Мартина вдруг услышала, как кто-то произнес:
— Колдовство! — но не придала этому значения.
«Пусть они думают что хотят, эти невежественные людишки, погрязшие в суевериях, — устало решила Мартина. — Главное, что Эйлис жива, а остальное не важно».
Торн закрыл за собой дверь птичника и стал переодеваться. Он скинул мокрую одежду и натянул на себя сухие штаны. Потом подошел к окну и захлопнул ставни. Хотя солнце еще не село, на улице уже было темно. Затянутое тучами небо хмурилось, назревал дождь. «В замке сейчас накрывают ужин», — подумал он. Но есть совсем не хотелось. Он чувствовал себя совершенно разбитым и мечтал только об одном — поскорее добраться до кровати. День выдался очень тяжелым.
Сначала эта обручальная церемония. Когда леди Мартина приняла из рук Эдмонда белую перчатку, символ их помолвки, в груди Торна как-будто что-то перевернулось. Казалось, он должен был радоваться, предчувствуя приближение заветной цели, но нет, вместо радости и удовлетворения он почему-то ощущал лишь непонятную гложущую тоску.
Поразительно, как всего лишь за два дня эта женщина сумела овладеть всеми его помыслами! Это обстоятельство встревожило его, и не только потому, что от ее благополучного брака с Эдмондом зависело его будущее, но и само по себе. Ведь дать волю своим чувствам, позволить им овладеть собой было в его представлении величайшей глупостью. Он отлично знал, что любая привязанность делает человека уязвимым и легкоранимым. Он любил Луизу, любил всем сердцем — и что? Ее гибель чуть не свела его с ума. Смерть сестры преподнесла ему болезненный, но важный урок — за свою любовь человек должен платить! Платить страданиями. И если не хочешь, чтобы страдания разорвали твою душу, стань хозяином своих чувств, держи их в узде!
И все же Мартина не выходила у него из головы. Несмотря ни на что, он так страстно желал ее, как ни разу не желал еще ни одной женщины. О том, чтобы обладать ею, не могло быть и речи, это он понимал. И ему оставалось только молиться, уповая на избавление от любовной напасти. Наверное, со временем он успокоится. Лорд Годфри наверняка вскоре пожалует ему землю, и тогда он, пожав плоды своих усилий, окунется в обустройство своей новой жизни, забыв об этом наваждении.
Да, день сегодня был насыщен многочисленными событиями. Вначале эта помолвка, а затем еще и потрясающая новость о гнусном предательстве Невилля, подославшего убийц к своему родственнику и его беременной жене. Вернувшись в замок, лорды с графом во главе решили пока оставить на свободе кровавого барона, поскольку для обвинения знатного человека требовались веские доказательства. Невилля призовут на королевский суд и, если следствие докажет его вину, сурово покарают.
В этом случае самое лучшее, на что он может рассчи-. тывать, — это искупительное паломничество в Иерусалим. Ему обреют голову, обмотают шею и руки цепями, выкованными из его собственных доспехов, и отправят, босого, в рубище, тащиться по пыльным дорогам от святыни к святыне замаливать свои страшные грехи. И он будет бродить так годы, а может, даже десятки лет.
Если же король Генри будет настроен менее благосклонно, Невилля предадут в руки палача, который сначала будет пытать его, а затем повесит на людной площади в базарный день, что станет величайшим позором для барона и всех его родственников. Но скорее всего Невилля приговорят к менее позорной и мучительной смерти — отрубят голову топором.
Однако явится ли Невилль на королевский суд добровольно? Хорошо зная его, Торн сильно сомневался в этом. Если бы решение по этому делу зависело от него, то он немедленно организовал бы отряд для поимки барона-убийцы. Но, к сожалению, не ему решать. Невилль наверняка окажет сопротивление правосудию и промедление лишь даст ему время собраться с силами и привлечь на свою сторону вассалов и разбойников. Начнется междоусобица, и Торну, как воину лорда Годфри и подданному короля, придется принять в ней участие с оружием в руках. Он не боялся смерти, но в отличие от многих рыцарей не считал войну развлечением и не находил в кровавой бойне никакого удовольствия.
Проведав перед сном своих соколов, он лег на кушетку и закрыл глаза. И мгновенно в его воображении возникло колыхающееся в зеленой воде лицо Мартины. Она была мертва…
Торн вздрогнул, стряхнул наваждение и, перевернувшись на спину, уставился в потолок. Хорошо, что он успел вовремя. Ведь если бы Мартина погибла, то и Эйлис умерла бы. Все уже считали ее мертвой, но молодая леди сумела обнаружить слабые признаки жизни в детском тельце и оказалась достаточно искусной, чтобы победить в борьбе со смертью.
Кто-то постучал в дверь. Пусть себе стучат. Он не станет отзываться. Он спит и не хочет никого видеть.
Торн закрыл лицо ладонями. А если бы Эйлис все же умерла, что тогда? От этой мысли его сердце сжалось от боли. Эйлис была для него Луизой, она согревала ему душу, облегчала горечь утраты.
Стук прекратился. Торн поднялся, плеснул в лицо воды из тазика и протер глаза.
По соломенной кровле зашуршал дождь. Тяжелые капли забарабанили в ставни, и порыв ветра распахнул их створки. Торн подошел к окну. Непрошеный гость удалялся от птичника, направляясь к замку. Его фигура была закутана в черный плащ, голова закрыта капюшоном. «Кто бы это мог быть? На Райнульфа не похоже, он шире в плечах». Торн пристально всматривался сквозь завесу воды в неясную фигуру, стараясь различить обувь незнакомца. Сердце сжалось от смутного предчувствия.
Вдруг очередной порыв ветра сдернул капюшон с человека во дворе, и рассыпавшиеся по плечам длинные золотые волосы не оставили никаких сомнений. Это она…
Секунда — и Торн выскочил в дверь и, как был полуодетый, помчался к Мартине.
— Эйлис! — закричала Женива. — Прекрати сейчас же! Вернись!
Эйлис поднялась с колен и радостно сообщила:
— В следующий раз у меня получится лучше!
Но следующий камень был слишком далеко от нее.
Мартина подхватила полу туники, отбросила плащ и, скинув башмачки, пошла по гребню к девочке, переступая с камня на камень. Она не сводила напряженного взгляда с Эйлис, стоящей всего метрах в двух от нее. Поверхность камней была сырой и холодной, ее сердце застучало сильнее, подступая к горлу.
Райнульф схватил ее за рукав, пытаясь удержать.
— Мартина! Пусти, дай я пойду…
— Нет, я умею плавать, а ты нет. Отпусти, я могу упасть.
Он отпустил ее рукав, и она, сделав шаг, протянула руку к Эйлис.
— Эйлис! Пожалуйста! Возьми меня за руку!
— Нет! Уйди! На меня смотрит мама. Я хочу, чтобы она смотрела на меня все время! — Эйлис затопала ножками, при этом едва не свалившись.
— Эйлис! Не надо! Ты не сумеешь!
Мартина посмотрела вниз на несущийся по камням бурлящий поток и дальше, на кажущийся бездонным темный омут, почти черный под затянутым тучами небом. В ее памяти всплыли незабываемые видения: подернутая рябью и дымкой серая поверхность утреннего озера, светло-зеленое платье, плывущее по ней, и ужас, охвативший ее при виде того, что скрывалось под водой.
Ей стало страшно. Она повернулась к Райнульфу и Жениве, стоявшим возле кромки воды. Мать Эйлис вцепилась в рукав священника, моля о помощи, он что-то беззвучно шептал и крестился.
— Скажи ей что-нибудь, Райнульф! Ты должен знать, что сказать ей, чтобы отговорить ее от этого! Скажи же!
От группы охотников на лугу отделилась чья-то высокая фигура, и человек побежал к ним. Это был Торн.
— Эйлис! — вдруг отчаянно закричали Райнульф и Женива.
Обернувшись, Мартина увидела летящее в воздухе над водой тело девочки. Она все-таки прыгнула. Раскинув руки и зажмурясь, она летела, похожая на светлоголового ангела в белом одеянии, парящего над водой. Это мгновение длилось целую вечность. Все происходило как во сне. Вот ноги ребенка коснулись воды, сначала одна, затем другая, раздался всплеск, и бездушный поток подхватил ее и понес, обрушиваясь вниз вместе со своей жертвой, похожей уже не на ангела, а на куклу, кувыркающуюся в водовороте пенистой стихии.
— Эйлис!
Жуткий вопль Женивы потряс Мартину до самого сердца. Немеющими пальцами она сорвала с себя венец и накидку, попыталась стянуть через голову тунику, но тяжелое платье было слишком туго зашнуровано на спине. Балансируя на краю водопада, Мартина смотрела вниз, в черный омут, в голове мелькали обрывки мыслей. «Я не смогу этого сделать». Закрыв глаза, она увидела широко раскрытые глаза девочки, летящей вниз в вихре водоворота. Она молила о помощи.
И, зажмурив глаза, Мартина прыгнула, в любую секунду ожидая страшного удара о камни. Но нет, она оттолкнулась так сильно, что, пролетев по дуге через низвергающиеся струи водопада, вошла в воду у его основания.
Вода была настолько холодной, что у нее перехватило дыхание. Мартина отчаянно заработала руками и ногами, стремясь на поверхность, к спасительному воздуху. Вынырнув, она судорожно вдохнула. Сквозь шум падающей воды до ее ушей донеслись крики стоявших на берегу людей. Лицо Эйлис вновь возникло перед глазами. «Надо успокоиться, — подумала Мартина, — надо собраться с духом и помочь. Только я могу спасти ее». Несколько взмахов руками — и она выплыла на середину озера, в спокойные воды. Вода должна была отнести тело девочки куда-то сюда. Набрав полные легкие воздуха, она нырнула.
Сразу намокшие парча и бархат, мех и тяжелый шелк тянули ее вниз, ко дну. Сердце бешено колотилось, каждой клеточкой своего тела она ощущала давление водяной толщи, но все же продвигалась вперед сквозь мутно-зеленую стену воды, шаря глазами по дну.
В действительности, озеро оказалось не таким уж глубоким. Его илистое дно было усеяно валунами, гниющими корягами, покрытыми зеленой тиной черепками, ржавыми железяками и прочим мусором. Впереди смутно вырисовывались силуэты естественной плотины — черные стволы деревьев и спутанные ветви колючего боярышника. Мартина увидела там белеющее пятно и изо всех сил поплыла к нему. Одежда сковывала ее движения, дыхание было на исходе, но она упорно продвигалась к этому смутному пятну. «Господи, сделай так, чтобы это была Эйлис!» — молила она.
Это была она. Ее маленькое тельце безжизненно висело в холодной воде, с руками, поднятыми над головой, словно в застывшем танце. Когда Мартина смогла разглядеть черты ее лица, сердце ее оборвалось: глаза девочки были сомкнуты, рот открыт, из глубокой царапины на подбородке и рваной раны на лбу сочилась кровь, клубясь розовым облачком вокруг развевающейся белой материи.
Как правильно предположила Мартина, девочку отнесло течением от водопада на противоположный край запруды, где плотина из спутанных веток и удержала ее тело, не давая потоку унести его вниз по реке. Мартина схватила ребенка и, бешено молотя ногами, попыталась выплыть на поверхность. Но что-то не пускало ее. Глянув вниз, она увидела мириады острых колючек, впившихся мертвой хваткой в платье девочки. Юбка Эйлис запуталась в ветвях боярышника. Мартина дергала из последних сил, пытаясь освободить Эйлис из цепких объятий подводных зарослей, но тщетно…
Мартине казалось, что ее легкие вот-вот разорвутся. Она устремилась наверх и, вырвавшись на поверхность, стала хватать ртом спасительный воздух. Девушка увидела столпившихся вокруг озера людей и Торна, который поспешно раздевался.
— Сэр Торн! — закричала Мартина.
— Миледи! Слава Богу, вы живы! Вы нашли девочку?
Она нетерпеливо кивнула.
— Скорее! Возьмите меч!
Торн понял ее с полуслова и, нагнувшись, мгновенно вытащил из ножен свой меч. Мартина набрала воздух и снова ушла под воду. Эйлис висела там же, где она ее оставила. С содроганием Мартина отметила мертвенную бледность ее лица. «Боже Всемогущий, сделай так, чтобы Эйлис была еще жива», — молила она, обхватив руками бездыханное тело девочки.
Чья-то рука коснулась ее плеча. Торн! В другой руке он держал меч. Мартина указала на ветви боярышника. Он осторожно разрезал ткань, освободив девочку из колючего плена и, схватив ее, поплыл наверх, бросив меч, который, медленно кружась и поблескивая, пошел ко дну. Мартина двинулась за ним. Вернее, попыталась двинуться, но не смогла.
Она из последних сил молотила руками и ногами, но не продвигалась ни на йоту! Стараясь не поддаваться охватившей ее панике, она посмотрела вниз, ожидая худшего. Так и есть! Теперь она стала пленницей — ее длинная туника попала в цепкие объятия боярышника. Мартина начала лихорадочно выдергивать колючки, царапая в кровь руки, извиваясь всем телом, но тщетно — ткань еще больше запутывалась в ветках. Легкие горели, сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Это конец. Она это знала. Она всегда это знала, предчувствовала, что умрет такой жуткой смертью — барахтаясь в толще воды, напрасно борясь за жизнь, чувствуя противную холодную воду, заливающую рот, нос и горло…
Мартина попыталась дотянуться до узла на спине и развязать шнуровку, не обращая внимания на давящую боль в груди. Бесполезно. Схватив обеими руками ворот, она попробовала разорвать шелковую тунику, но тяжелая и прочная серебряная тесьма вокруг шеи не поддавалась. Она отчаянно задергалась и, теряя сознание, пускала пузыри и глотала при этом воду. Поперхнувшись, Мартина пришла в себя. «Успокойся… не дыши, не дыши… если вдохнешь, это все. Не дыши…» — повторяла она себе.
Тело обмякло, вода обволакивала ее, руки и ноги безжизненно повисли. Она больше не сопротивлялась…
Что-то белое возникло перед ней. Мартина уже потеряла ощущение времени и пространства, не испытывая ни страха, ни опасности… Пара сильных рук подхватила ее. Торн смотрел ей в лицо. Увидев застывший в его глазах ужас, она вернулась к действительности. Захотелось сделать вдох, но невероятным усилием воли она задержала дыхание. Торн освободил ее от колючек и, обхватив за талию, потащил вверх. Они вынырнули, шумно вдыхая воздух, и поплыли к берегу.
По толпе пронесся вздох облегчения. Райнульф бросился к ней:
— Мартина! Хвала Всевышнему!
Ноги ее подкашивались, и если бы не Торн, она бы упала.
— Где Эйлис? Где она?
Торн и Райнульф обменялись виноватыми взглядами.
— Она ушла от нас! — взяв ее за руку, мягко сказал брат.
До Мартины не сразу дошел смысл этих слов.
— Ушла? Куда? Обратно в замок? — переспросила она.
В воздухе повисла напряженная тишина.
— Миледи… — начал было Торн, взяв ее за плечи, но тут же замолчал не в состоянии вымолвить ни слова. Мартина посмотрела на него. В его глазах было такое невыразимое горе, что она наконец поняла. Ее взгляд проследил за Торном, обернувшимся в сторону навеса, где столпились люди.
Они стояли, сгрудившись вокруг навеса, и, склонив головы, беззвучно шевелили губами. Вот кто-то подвинулся, и в образовавшемся между ними просвете Мартина увидела сначала край лежащей на земле скатерти, потом подол белой юбочки Эйлис и две крохотные ножки, мертвенно-бледные и неподвижные.
— Нет! — она вскочила, сбросив с плеч руки Торна, пытавшегося удержать ее, и побежала к толпе.
— Мартина! — Райнульф с другом бросились за ней.
— Не надо. Ты сделала все, что могла. Господь призвал ее к себе. На все воля Всевышнего…
— К черту Всевышнего! — выпалила Мартина.
Толпа расступилась перед ней, слуги испуганно перекрестились, услышав богохульство.
Эйлис лежала на спине со скрещенными на груди руками, отец Саймон шептал молитвы, совершая последний обряд над телом девочки. Сдавленный стон вырвался у Мартины:
— Она не может умереть!
Женива ползала на коленях возле бездыханной дочери.
— Мое дитя, мое дитя! — тыкаясь лицом в ее ручки, жалобно причитала она. — Боже, прошу тебя, верни мне мою девочку! Я виновата, умоляю тебя, Господи, прости меня! Верни мне мою дочь!
В ее плаче было столько горя и раскаяния, что у всех присутствующих на глаза навернулись слезы. Райнульф опустился на колени и поднял безутешную мать, шепча ей слова сочувствия, но она ничего не слышала и не видела вокруг.
Мартина упала на колени рядом с Эйлис и провела ладонью по ее холодным щекам и синим губам.
— Нет, я не верю. Этого не может быть! — Она раздвинула скрещенные ручки девочки и припала ухом к ее груди, надеясь услышать слабый стук еще живого сердца.
Отец Саймон продолжал уныло бормотать свои молитвы. Слуги зашептались, указывая друг другу на исцарапанные в кровь руки Мартины. Они сильно кровоточили, но Мартина совершенно не чувствовала боли.
Личико Эйлис было бледно-синим. Мартина вдруг вспомнила младенца, которого она помогала спасать в Париже, в университетской больнице. Он задохнулся и его личико было точно такого же мертвенно-голубого цвета. Он не дышал, но доктор нащупал у него пульс и, вдохнув воздуха в безжизненный ротик, спас младенца.
Мартина прижала два пальца к горлу Эйлис, закрыла глаза и задержала дыхание. Она почувствовала один слабый удар, затем второй. Пульс! Значит, девочка еще жива!
Но что надо делать? Тогда, в Париже, доктор накрыл нос и рот ребенка своим ртом и дул в них. Мартина зажала Двумя пальцами нос девочки и, припав к ее рту, дунула в него. Грудь Эйлис поднялась, Мартина приободрилась. Еще не все потеряно! И тут она услышала бульканье, это означало, что легкие ребенка заполнены водой.
Отец Саймон остановился. Окружающие испуганно шушукались, пораженные ее действиями. Женива накину, лась на Мартину, яростно молотя ее кулаками:
— Оставьте мою девочку в покое! Что вы с ней делаете?
Мартина оторвалась от рта ребенка, чтобы набрать грудью побольше воздуха. Райнульф сгреб Жениву в охапку и пытался успокоить ее.
— Прошу вас, не волнуйтесь. Мартина хочет убедиться, что сделала все, что в ее силах. Пускай.
Женива зарыдала, уткнувшись в грудь священника. Он утешал ее, поглаживая содрогавшиеся плечи.
Полностью отрешившись от происходящего вокруг нее, Мартина продолжала вдыхать ртом воздух в легкие Эйлис. Мысль о том, что это не поможет, была невыносима. Она старалась не думать об этом, целиком сосредоточившись на ритме: вдох — выдох, снова вдох — выдох…
— Госпожа! — вскричал отец Саймон. — Что вы делаете? Это отвратительно! Кто-нибудь, остановите ее!
— Не трогайте ее! — Торн выступил вперед, став между разъяренным монахом и Мартиной.
— Нет, — прорычал Саймон, рванувшись к Мартине. Он намеревался стащить ее с тела Эйлис, но прежде чем успел сделать два шага, Торн сбил его с ног.
— Отойдите, святой отец, — приказал он, грубо взяв упавшего Саймона за шиворот, и оттолкнул его. Питер и Гай вышли из толпы и, взявшись за мечи, встали рядом со своим господином.
— Но ребенок мертв! — заверещал монах. Он оглянулся, ища поддержки у Бернарда. Но тот пассивно наблюдал за происходящим, сощурившись в своей змеиной улыбке. Его рыцари, следуя примеру хозяина, не пошевельнулись.
— Нельзя отнимать у Господа того, кого он забирает к себе. Это надругательство над промыслом Божьим. Это сатанинское дело! Дьявольские козни! — не унимался Саймон.
— Вы заблуждаетесь, — возразил Торн. — Если дьявол и находится среди нас, то его орудием являетесь вы, а не леди Мартина. — Правая рука Торна сжалась в кулак. — А теперь уйдите от греха подальше!
Губы Саймона скривились.
— Вы не посмеете ударить человека в сутане священника!
Подняв голову, он шагнул к Мартине. Не оставляя своих настойчивых попыток вдохнуть жизнь в неподвижное тельце, она краем глаза увидела, что огромный кулак просвистел в воздухе и обрушился на монаха. Саймон рухнул как подкошенный и скорчился на земле, прикрывая руками разбитое лицо.
— Вы опять ошиблись, — сухо сказал Торн.
Бернард и его люди громко расхохотались, глядя на утирающего кровь Саймона.
Остановившись, чтобы перевести дыхание, Мартина вдруг услышала клокочущий звук воды, поднимающийся из легких к горлу Эйлис. Она приложила ухо к ее груди. Звук повторился. Это жутковатое бульканье испугало ее, но потом она вспомнила, что точно такой же звук раздавался из груди спасенного в Париже младенца.
Торн склонился к ней.
— Что это?
— Кажется, она пытается дышать, — прошептала Мартина.
Тело девочки начало содрогаться в конвульсиях. Зрители в испуге отшатнулись. Мартина быстро схватила Эйлис и перевернула ее набок, удерживая в этом положении с помощью Торна. По телу девочки пробежали спазмы, и изо рта хлынула вода. Эйлис хрипло закашлялась, Мартина нажала ей на грудь, и вода полилась вновь. Эйлис еще несколько раз кашлянула и наконец прерывисто задышала.
— Эйлис! — закричала Женива. — Эйлис, дитя мое!
Она протянула к дочери руки, но Райнульф удержал ее на месте. Испуг толпы сменился изумлением и радостным возбуждением.
Эйлис подняла веки. Она моргнула отвыкшими от света глазами и слабо кашлянула. Она была жива!
— Слава Богу! — произнес Райнульф, улыбаясь Мартине. Она улыбнулась в ответ, его взгляд, излучавший радость и гордость за сестру, согревал ее.
Женива наконец вырвалась из его рук и кинулась к дочери, осыпая ее поцелуями и бросая полные благодарности взгляды на Мартину. Райнульф перекрестился, произнося благодарственную молитву.
Присутствующие тоже стали креститься, но в их глазах сквозила не столько радость, сколько безграничное удивление, смешанное со страхом перед необъяснимым.
Мартина вдруг услышала, как кто-то произнес:
— Колдовство! — но не придала этому значения.
«Пусть они думают что хотят, эти невежественные людишки, погрязшие в суевериях, — устало решила Мартина. — Главное, что Эйлис жива, а остальное не важно».
Торн закрыл за собой дверь птичника и стал переодеваться. Он скинул мокрую одежду и натянул на себя сухие штаны. Потом подошел к окну и захлопнул ставни. Хотя солнце еще не село, на улице уже было темно. Затянутое тучами небо хмурилось, назревал дождь. «В замке сейчас накрывают ужин», — подумал он. Но есть совсем не хотелось. Он чувствовал себя совершенно разбитым и мечтал только об одном — поскорее добраться до кровати. День выдался очень тяжелым.
Сначала эта обручальная церемония. Когда леди Мартина приняла из рук Эдмонда белую перчатку, символ их помолвки, в груди Торна как-будто что-то перевернулось. Казалось, он должен был радоваться, предчувствуя приближение заветной цели, но нет, вместо радости и удовлетворения он почему-то ощущал лишь непонятную гложущую тоску.
Поразительно, как всего лишь за два дня эта женщина сумела овладеть всеми его помыслами! Это обстоятельство встревожило его, и не только потому, что от ее благополучного брака с Эдмондом зависело его будущее, но и само по себе. Ведь дать волю своим чувствам, позволить им овладеть собой было в его представлении величайшей глупостью. Он отлично знал, что любая привязанность делает человека уязвимым и легкоранимым. Он любил Луизу, любил всем сердцем — и что? Ее гибель чуть не свела его с ума. Смерть сестры преподнесла ему болезненный, но важный урок — за свою любовь человек должен платить! Платить страданиями. И если не хочешь, чтобы страдания разорвали твою душу, стань хозяином своих чувств, держи их в узде!
И все же Мартина не выходила у него из головы. Несмотря ни на что, он так страстно желал ее, как ни разу не желал еще ни одной женщины. О том, чтобы обладать ею, не могло быть и речи, это он понимал. И ему оставалось только молиться, уповая на избавление от любовной напасти. Наверное, со временем он успокоится. Лорд Годфри наверняка вскоре пожалует ему землю, и тогда он, пожав плоды своих усилий, окунется в обустройство своей новой жизни, забыв об этом наваждении.
Да, день сегодня был насыщен многочисленными событиями. Вначале эта помолвка, а затем еще и потрясающая новость о гнусном предательстве Невилля, подославшего убийц к своему родственнику и его беременной жене. Вернувшись в замок, лорды с графом во главе решили пока оставить на свободе кровавого барона, поскольку для обвинения знатного человека требовались веские доказательства. Невилля призовут на королевский суд и, если следствие докажет его вину, сурово покарают.
В этом случае самое лучшее, на что он может рассчи-. тывать, — это искупительное паломничество в Иерусалим. Ему обреют голову, обмотают шею и руки цепями, выкованными из его собственных доспехов, и отправят, босого, в рубище, тащиться по пыльным дорогам от святыни к святыне замаливать свои страшные грехи. И он будет бродить так годы, а может, даже десятки лет.
Если же король Генри будет настроен менее благосклонно, Невилля предадут в руки палача, который сначала будет пытать его, а затем повесит на людной площади в базарный день, что станет величайшим позором для барона и всех его родственников. Но скорее всего Невилля приговорят к менее позорной и мучительной смерти — отрубят голову топором.
Однако явится ли Невилль на королевский суд добровольно? Хорошо зная его, Торн сильно сомневался в этом. Если бы решение по этому делу зависело от него, то он немедленно организовал бы отряд для поимки барона-убийцы. Но, к сожалению, не ему решать. Невилль наверняка окажет сопротивление правосудию и промедление лишь даст ему время собраться с силами и привлечь на свою сторону вассалов и разбойников. Начнется междоусобица, и Торну, как воину лорда Годфри и подданному короля, придется принять в ней участие с оружием в руках. Он не боялся смерти, но в отличие от многих рыцарей не считал войну развлечением и не находил в кровавой бойне никакого удовольствия.
Проведав перед сном своих соколов, он лег на кушетку и закрыл глаза. И мгновенно в его воображении возникло колыхающееся в зеленой воде лицо Мартины. Она была мертва…
Торн вздрогнул, стряхнул наваждение и, перевернувшись на спину, уставился в потолок. Хорошо, что он успел вовремя. Ведь если бы Мартина погибла, то и Эйлис умерла бы. Все уже считали ее мертвой, но молодая леди сумела обнаружить слабые признаки жизни в детском тельце и оказалась достаточно искусной, чтобы победить в борьбе со смертью.
Кто-то постучал в дверь. Пусть себе стучат. Он не станет отзываться. Он спит и не хочет никого видеть.
Торн закрыл лицо ладонями. А если бы Эйлис все же умерла, что тогда? От этой мысли его сердце сжалось от боли. Эйлис была для него Луизой, она согревала ему душу, облегчала горечь утраты.
Стук прекратился. Торн поднялся, плеснул в лицо воды из тазика и протер глаза.
По соломенной кровле зашуршал дождь. Тяжелые капли забарабанили в ставни, и порыв ветра распахнул их створки. Торн подошел к окну. Непрошеный гость удалялся от птичника, направляясь к замку. Его фигура была закутана в черный плащ, голова закрыта капюшоном. «Кто бы это мог быть? На Райнульфа не похоже, он шире в плечах». Торн пристально всматривался сквозь завесу воды в неясную фигуру, стараясь различить обувь незнакомца. Сердце сжалось от смутного предчувствия.
Вдруг очередной порыв ветра сдернул капюшон с человека во дворе, и рассыпавшиеся по плечам длинные золотые волосы не оставили никаких сомнений. Это она…
Секунда — и Торн выскочил в дверь и, как был полуодетый, помчался к Мартине.
Глава 10
Торн схватил Мартину за плечи. Она в испуге обернулась. Он молча надел на нее слетевший капюшон, взял за руку и быстро повел к себе в дом. Войдя внутрь, он запер за собой дверь.
Некоторое время они смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Торна немного удивила ее нерешительность — обычно Мартина была очень самоуверенна. Она, наверное, хотела объяснить причину своего визита и в то же время колебалась, не зная, с чего начать.
Он невольно залюбовался ее бледным лицом. Оно было очень красивым. И как это он мог когда-то подумать, что у нее заурядная внешность? Мартина первой нарушила молчание:
— Я уже решила, что вас нет дома.
— Я спал.
Она нахмурилась.
— Извините, я не хотела вас потревожить.
— Ничего, все в порядке.
Ее плащ был мокрым. Он шагнул к ней и протянул руку к золотой брошке, скреплявшей плащ на груди, чтобы помочь ей расстегнуть ее. Мартина напряглась, и он быстро опустил руку.
— Я только… я хотел… ваша одежда промокла под дождем и я подумал, что…
Некоторое время они смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Торна немного удивила ее нерешительность — обычно Мартина была очень самоуверенна. Она, наверное, хотела объяснить причину своего визита и в то же время колебалась, не зная, с чего начать.
Он невольно залюбовался ее бледным лицом. Оно было очень красивым. И как это он мог когда-то подумать, что у нее заурядная внешность? Мартина первой нарушила молчание:
— Я уже решила, что вас нет дома.
— Я спал.
Она нахмурилась.
— Извините, я не хотела вас потревожить.
— Ничего, все в порядке.
Ее плащ был мокрым. Он шагнул к ней и протянул руку к золотой брошке, скреплявшей плащ на груди, чтобы помочь ей расстегнуть ее. Мартина напряглась, и он быстро опустил руку.
— Я только… я хотел… ваша одежда промокла под дождем и я подумал, что…