Райкина Мария. Москва закулисная - 2

   Кирилл Лавров:
   - Однажды перед спектаклем вся в мыле подбегает ко мне наша реквизиторша: "Слушай, кошечка, которая у нас всегда играла, сбежала. Мы тут кота отловили. Ты не пугайся, он диковатый, и мы ему изоляционной лентой когти закрутили. Так что держи крепче". Ну я схватил его. Прижал к себе, выхожу:
   - Вот ваша Франсуаза. - Отдираю эту сволочь от себя, а он вцепился в меня, буквально вгрызся зубами в руку. Я с трудом оторвал его и отшвырнул. Кровь хлещет, а народ в зале хохочет - лапы у котяры были в изоляции, и он, как конь, пошел скакать по сцене в каком-то диком танце.
   Эта история только подтверждает истину, что не родился такой народный артист, который переиграл бы на сцене кошку.
   VI
   Теоретически мы выяснили, чем отличаются больные актеры от больных простых смертных - они работают в любом состоянии. Эти циники, сукины дети - как они сами себя называют, даже готовы себя искалечить, лишь бы добиться правды жизни на сцене. Александр Ширвиндт - один из самых отвязных актеров, всему знающий в театре цену, однажды на гастролях чуть не лишился пальца. Почему? Да потому, что он боялся выйти на сцену в собственном обручальном кольце в образе графа Альмавивы из "Женитьбы Фигаро". Его аргумент - у графа такого тонкого кольца не было - смешил и бесил всех. Но Ширвиндт стоял на своем и всячески пытался с уже разбухшего, побагровевшего пальца с помощью мыла стянуть драгметалл.
   - Шура, ну кто это из зала увидит?
   - Невозможно, - отвечал тот упрямо.
   - Так чем отличаются актеры-пациенты от обычных пациентов? поинтересовалась я у специалистов. По мнению доктора Тумкина из МХАТа, актеры эмоциональны даже в своем недуге.
   - Недавно играли "Татуированную розу". Перед спектаклем прибегает ко мне артист Борис Коростылев. Возбужден: у него ячмень на глазу. Конечно, можно загримировать, но нарыв мешает ему войти в образ. Страшно нервничает. Я позвонил знакомому окулисту, и тот посоветовал Коростылеву взять больничный. Какой больничный, если зал уже сидит. Тогда я дал ему пустырника, антибиотик и вырвал несколько ресничек в расчете на то, что откроется проток. И действительно, боль улеглась и спектакль прошел на ура.
   Эта история доказывает, что доктор за кулисами - это прежде всего психотерапевт. У мхатовского доктора к каждому артисту свой подход. Он знает, например, что Станиславу Любшину, у которого перед спектаклем всегда падает давление, надо обязательно дать кофеина. А с актрисой, у которой ни один спектакль не обходится без истерики, надо просто поговорить.
   У его предшественника, знаменитого на всю Москву доктора Ивлева (в прошлом фармацевта), был свой подход к артистам: он им давал пилюли собственного изготовления.
   - Да это была просто лошадиная доза кофеина, - говорят старики МХАТа.
   Да, лошадиная, но зато какой психологический эффект - артист притихал, как мышь.
   - Актеры болеют очень дисциплинированно, - добавляет доктор Крелин. - Вот Михаила Козакова возьмите. В лечении он был такой же работяга, как и на сцене, и на экране. Он попал в аварию, лежал в больнице, где с ходу нам заявил: "Я должен скорее подняться, мне нужно выступать". Он как сумасшедший занимался лечебной гимнастикой, массажем. И довольно быстро восстановился, добился такой же походки и пластики.
   VII
   Михаил Козаков не разочаровал врачей и в последнее время. Скорее, он разочаровался в отечественных эскулапах. Все началось весной 2000 года в Торонто, где артист был на гастролях.
   - Я не очень-то хорошо вижу, а в темноте кулис - тем более. Стою, готовлюсь к выходу на сцену, делаю пару шагов в сторону и... лечу в люк. Когда приземлился, выматерился, но понял - руки-ноги целы, голова тоже, и страшная боль в плече. Меня вытащили. Перепуганный продюсер спросила: "Можете играть?" А что мне делать - зал полный, билеты проданы.
   Плечевая эпопея затянулась на полгода: Козаков мучился, но играл. Позже он признался, что если бы его театр был государственный, а не частный, он бы мог себе позволить валяться в больнице и кушать апельсины, как член профсоюза. А так... Артист честно пытался лечиться в Институте травматологии, прибегал к помощи китайской медицины, но ничего не помогало. В июле он отправился с Театром имени Моссовета на гастроли в Израиль, где ему окончательно стало плохо.
   - Я даже не хотел ехать - так было фигово. Но не было бы сча-стья, да несчастье помогло. После последнего спектакля, когда даже уже обезболивающие не помогали, я угодил в больницу. И там после всех обследований мне поставили точный диагноз - разрыв связок плеча, а вовсе не перелом, как твердили доктора в Москве, делавшие мне все те же самые обследования. Я практически чуть не стал одноруким артистом. А кому они нужны - однорукие?
   Верная постановка вопроса. Врач не имеет права на ошибку не только применительно к артисту. Но в случае с артистами, когда решение приходится принимать в считанные секунды, чтобы вовремя начать или не прерывать спектакль, роль врача в закулисном спектакле становится самой главной. Роковую ошибку допустили врачи "Скорой помощи" Санкт-Петербурга, когда театр имени Моссовета играл на гастролях "Милого друга".
   Середина первого акта. На лестнице г-н Дюруа - Александр Домогаров должен объясняться в любви партнерше. Та приготовилась к мизансцене, ждет, а Германна, то есть Жоржа, все нет. Время идет. Режиссер Андрей Житинкин из ложи несется за кулисы и видит такую картину: Домогаров, бледный как полотно, сидит с закрытыми глазами на стуле в отключке. "Сашка, с сердцем плохо?" - кричит режиссер и трясет артиста за плечи. А тот только мычит - сознание потерял. Что делать? Житинкин бежит к заднику, поднимается по декорации и вместо героя возникает на лестнице. Поднимает руки над головой, давая отмашку перекрыть звук. "Кто-то помер", - решил зритель.
   - Господа, одному из артистов (режиссер сознательно не называл фамилию) стало плохо. Мы ждем врача, и спектакль продолжится через сорок минут. А вы пока погуляйте в фойе, пройдите в буфет.
   Зал загудел и нескладно захлопал креслами. Никто, однако, с представления не ушел.
   На самом деле этой неожиданности могло не быть, если бы не ошибка врачей. Перед спектаклем Домогаров пожаловался на боль в колене, которое он разбил на съемках. Приехала "Скорая", но заявила, что "блокады" у них нет, ее нужно доставать у спортсменов. И пока работники театра по знакомым доставали "блокаду", "Скорая" вкатила Домогарову анальгин. Казалось бы, невинное лекарство, но доза оказалась лошадиной - пять кубиков. В результате передозировки Домогаров, что называется, поплыл на сцене - давление упало настолько, что он начал терять сознание, говорил и двигался, как в рапиде. Только успел шепнуть партнерше Нелли Пшенной: "Держи меня, Неля". И та буквально на себе уволокла его за кулисы, где его в бессознательном состоянии и обнаружил режиссер Житинкин.
   В тот вечер актер так и не смог выйти на сцену. Так высока оказалась плата за профнепригодность медиков.
   Далеко не каждый доктор сможет пройти испытание театром и получить доверие артистов. Слабаки в белых халатах за кулисами не выдержат и года - сумасшедший дом им покажется раем по сравнению с театром. Авторитет здесь зарабатывается непросто.
   Доктор Сергей Тумкин:
   - Как сейчас перед глазами картина: по коридору ведут Андрея Панина. Лицо, рубашка - все в крови. Он врезался в декорацию на репетиции и раскроил лоб. У всех на лице ужас. Я тут же осмотрел, увидел, что рана несерьезная, наложил пару швов. Панин успокоился и только спросил: "У меня будут шрамы?" - "Не волнуйтесь, у меня иголочка для сосудистой хирургии".
   Именно после этой истории по МХАТу пронеслось, что местный доктор обходится без "Скорой". Доверие было завоевано.
   VIII
   Люки на сцене - самое опасное место, с которыми связаны масса трагических и, как это ни парадоксально, комических историй. Из последних трагическая произошла во МХАТе на спектакле "Тойбеле и ее демон". Вячеслав Невинный, уходивший со сцены, вдруг непонятно зачем вернулся и, шагнув в сторону, полетел в люк. "Скорая" отвезла его в Институт Склифосовского с переломом ребер и множественными ушибами. Там же, но на малой сцене в спектакле "Смертельный номер" сразу несколько люков, правда, неглубоких. Виталия Егорова, игравшего Белого клоуна, так прижали в сценической борьбе к люку, что повредили ему ребра и легкие. Артист уверен, что отделался еще легко, и только потому, что в этот день у него был день рождения. Хотя последующие спектакли из-за плохого его самочувствия пришлось все же отменить.
   Но, повторяю, театр есть театр: здесь одно насмерть сплетается с другим, как в скульптуре "Лаокоон с сыновьями". В Театре имени Ленинского комсомола в 60-е годы репетировали спектакль "Все о Лермонтове". Репетиции по произведениям Лермонтова были настолько мучительны, что артисты и даже монтировщики возненавидели режиссера Оскара Яковлевича Ремеза - милейшего, между прочим, человека. А он, чистый и наивный по натуре, как дитя, похоже, был единственным, кто восторгался будущим спектаклем. Это выражалось в том, что Оскар Яковлевич особым способом складывал на животе ручки, крутил пальчиками и приговаривал на текст классика: "Ой, как хорошо, как хорошо!" И вот на одном из прогонов артисты видят, как в своей традиционной позе режиссер из глубины со словами "Ой, как хорошо" спиной отступает к авансцене. А там люк. И люк открыт. Никто не успел и крикнуть, как Оскар Яковлевич рухнул.
   Гробовая тишина. Актеры выдохнули и перекрестились: мучениям конец. И вдруг из люка грассирующий голос: "Продолжайте, продолжайте, я все слышу". На следующий день режиссер явился весь перебинтованный, и коллективные страдания по Лермонтову продолжились.
   Ирина Линдт - представитель последнего поколения Таганки, свое падение начала еще в театральном училище, где на дипломный спектакль вышла с переломом и костылем. А весной 2000 года на генеральном прогоне "Хроник Шекспира" Линдт, хорошо тренированная и гибкая актриса, сорвалась с трехметровой высоты. Жутко разбилась, два месяца лежала в Институте Склифосовского, потом проходила реабилитацию, но к лету уже вернулась в строй.
   1997 год. Склиф буквально спас ленкомовского артиста Геннадия Козлова, который также на прогоне спектакля "Варвар и еретик" сорвался с высокой декорации. С диагнозом "разрыв селезенки" он был доставлен в Склиф, и только его хорошая физическая подготовка, то, что он вовремя сгруппировался, и профессионализм врачей спасли ему жизнь.
   IX
   Если послушать актеров, то здоровых среди них просто нет. Но самые больные среди них, причем хронически, - это оперные певцы. Елена Образцова в своих мемуарах буквально на каждой странице сообщает: "Была больна, пела; не звучал голос, пела..." Только непосвященный решит, что это все оперные фантазии.
   - Я могу сказать, что все это правда, - говорит солистка Большого театра Маквала Касрашвили. - Певцы редко выходят на сцену в хорошей физической форме. Мы подвержены простудам больше, чем другие люди.
   У Маквалы в Большом театре долгое время держалось прозвище Трахеит, потому что, приехав из солнечной Грузии в холодную Москву, она постоянно кашляла. Но не только метеоусловия влияют на две крохотные эластичные мышцы - связки. Дым на сцене, дым от сигарет, острая еда и даже сухое вино. Короче, оперного артиста неприятности подстерегают за каждым поворотом. Причем тогда, когда этого никто не ждет.
   Так, в 1986 году в "Метрополитен-Опера" шла "Аида", в которой роль коварной Амнерис пела Елена Образцова. С ней как раз было все в порядке, и первый акт прошел на ура. И вдруг в третьем все на сцене замечают, что тенор поет на октаву ниже, почти что разговаривает. Ну, опытные люди сразу смекнули, что певец потерял голос и тянет партию из последних сил. А поскольку во время спектакля его некем было заменить, он на полуречитативе довел спектакль. А в Большом театре спектакль все-таки однажды отменили, так как ко второму акту певец совсем лишился голоса.
   За кулисами наших музыкальных театров всегда дежурит фониатр. В "Метрополитен-Опера" никаких медиков и в помине нет. Но как только на гастроли в крупные мировые театры приезжают наши (а вместе с ними и доктор), то западные исполнители бегут к нашим врачам.
   X
   Не только артисты играют в театре - играть приходится и врачам. Когда Григорий Горин был молодым врачом, он вез по "Скорой" в больницу женщину с истерическим припадком из-за якобы проглоченной ею булавки. Сила внушения у пациентки была такова, что у нее в дороге стала набухать шея. Горин уже приготовился прямо в машине делать больной трахеотомию, то есть разрезать трахею. Но в Институте Склифосовского, куда примчалась "Скорая", старый врач преподал начинающему доктору урок. Увидев пациентку, бившуюся в падучей, он сказал: "Доктор не сталкивался еще с тем, что люди глотают булавки. Сейчас мы ее вынем". И, засунув женщине два пальца в рот, вытащил булавку. Отек через час спал. Когда женщину увели, доктор объяснил Горину, что принес булавку с собой и разыграл маленький спектакль.
   В практике доктора Горина была потом масса историй - и удивительных, и ужасных... Геннадий Шпаликов... Талантливый сценарист. Не артист, но поэт. Личность. Однажды он не вышел к завтраку в писательском Доме творчества в Переделкине. Друзья забеспокоились. Горничная с перепуганными глазами шептала, что в его комнате как-то странно прикрыта дверь. Горин приставил лестницу к окну и увидел, что Шпаликов повесился на полотенце. Он привязал полотенце к ручке двери и упал на пол так, чтобы оно туго затянулось на шее.
   - Я понимал, что уже началось трупное окоченение. Помогать не было смысла. Я влез через окно в комнату, вынул его из петли, затем позвал свидетелей и до приезда судмедэкспертов ничего не трогал. Правда, потом его жена обвиняла меня в том, что я якобы скрываю, будто Гену убили.
   Эту историю Григорий Горин рассказывал за два месяца до своей смерти. Смерти, которая оглушила театральную Москву, как бомба. Самое парадоксальное и ужасное заключается в том, что доктора Горина, который всегда отстаивал честь мундира "Скорой помощи", по сути, не спасла его бывшая служба. В 7 часов вечера 14 июня ему стало плохо.
   - Он позвонил мне и сказал: "Танька, у меня очень болит левая рука", вспоминает Татьяна Путиевская - врач, старинный друг семьи Гориных. - Я говорю ему: "Немедленно вызывай "Скорую". В одиннадцать приехала бригада, намерила повышенное давление, сделала укол и уехала. Ночью боль усилилась. Гриша, человек мужественный, почти кричал. Под утро снова приехала "Скорая".
   И приехала та же самая бригада. Начали ставить капельницу, делать какие-то манипуляции, вместо того чтобы по пустому городу, еще не стряхнувшему с себя ночных сумерек, мчаться с Гориным в реанимацию. Трудно сказать, что повлияло на врачей - громкое ли имя больного или страх ошибиться?.. Теперь это уже не важно. Рано утром Григорий Горин, который всегда всех лечил и вытаскивал с того света, скончался. Театр потерял не только драматурга, но и опытнейшего врача.
   "Доктора! Доктора!" - несется за кулисами. И это совсем не авторский текст...
   А вот святая святых - каморка театрального художника. Но не в каждой из них встретишь такое, как во МХАТе имени Горького. Трусы из хлопка. Кальсоны из фланели. Все в кружевах, как в пене, панталоны. Нижние юбки, лифчики всех фасонов и размеров. Упругие корсеты. Хрустящие лифы. Линялые и крахмально-белоснежные, застиранные и лежалые. В шкафах, на столах, в коробках, пакетах и бесчисленных пакетиках. Вот она - вся столетняя история нижнего белья. Владелица всего этого - театральная художница Виктория Севрюкова - убеждена, что эти костяные пуговицы, подвязки, петельки, корсеты с китовым усом способны рассказать больше, чем умные учебники, киноархивы и даже пожелтевшие фото. Более того, по размерам бюстгальтеров она может предсказать начало катаклизмов. У нее абсолютно
   Новый взгляд
   на неглиже
   Кальсоны от секретаря Сталина
   Фру-Фру - совсем не лошадь
   Балерина не отдалась Распутину
   Ортопедическое вмешательство в Чехова
   Как корсет повлиял на Гафта
   Победа с помощью козлов
   Метраж для платья жены Берии
   I
   - Мужское белье меня не интересует, - говорит Виктория Севрюкова, выкладывая передо мной свои мануфактурные сокровища. - Но это, то, что ты видишь, на днях принесла какая-то женщина. Это оказалось белье секретаря Сталина - Мехлиса. Посмотри на него. Это образцовые мастерские КГБ.
   Виктория демонстрирует мне кальсоны из шелка цвета чайной розы, да еще с перламутровыми пуговицами. Другие - из тончайшей чесучи. Оказывается, вот такие, нежные ткани согревали суровые тела чекистов.
   - А теперь я тебе покажу подштанники, которые меня потрясли - тоже Мехлиса, - розовые, не тронутые с сорок седьмого года, американского производства. В то время, когда вся страна ходила вот в таком (в воздух летит нечто хлопково-застиранное), некоторые щеголяли в нежном белье.
   - А что же они все такого огромного размера?
   - А мужик какой тогда был, ты посмотри! Помнишь, в кино Николай Крючков, Борис Андреев - кряжистые, крепкие. Сзади специально вшивали тюрнюр нашлепник такой, чтобы крепко зад держал и подчеркивал его. Специально все продумывали. Причем пуговицы - костяные. Почему? Потому что к телу шло все только натуральное. А это летний трикотаж для мужчин - тоже перламутровые пуговицы.
   - Извини, а летом-то зачем кальсоны?
   - Обязательно. Мужчина должен быть обязательно в белье. Первым, кто в 30-е годы осмелился надеть рубашку на голое тело, был Кларк Гейбл в фильме "Это случилось однажды ночью". В результате нижнее мужское белье тут же подешевело на семьдесят пять процентов! И все каноны мужской моды лопнули. До этого эталоном считался мужчина, одетый в элегантное нижнее белье.
   Ты пойми, нижнее белье - ближе всего к телу. И поэтому о человеке может рассказать больше, чем кино- и фотодокументы.
   - Ну что тебе говорят вот эти подштанники?
   - Мужчины - невероятные консерваторы, во-первых. А внутри - невероятно трогательные, беззащитные, нежные, ласковые создания. Вот все, что я могу сказать по их белью. Короче, вся история мужского белья - это разные пуговицы, а модели-то не меняются.
   - А женщина?
   II
   И тут художница принялась за слабый пол.
   - Она хитрая. Коварная. Скажу больше: женщина начала века - это вообще ничего натурального - сто пятьдесят процентов лжи и обмана. Муж ее никогда не видел раздетой, даже в ночной рубашке он ее не мог видеть. Где-то в темноте, под одеялом происходило зарождение детей. Но никаких ног, обнаженного тела. Чтобы посмотреть на это, мужчины ходили в "Фоли Бержер" или "Мулен Руж". Я тебе сейчас покажу панталоны танцовщиц.
   Что-то белое и кружевное, облакоподобное взлетело, как парашют, и опустилось на груду белья. Самое интересное, что по внутренней стороне ноги швы в этих воздушных предметах отсутствовали.
   - Когда женщина танцевала в таких панталонах, господа понимали, что круче порнографии быть не может. На эти панталоны шли льно-батист и кружева только "Валансьен". Самые дорогие панталоны.
   - Сколько же они стоили?
   - В романе Горького "Мать" все революционные события произошли из-за того, что рабочим не доплатили копейку. По прейскуранту панталоны стоили в районе сорока рублей. А платье от Ламановой, скажем, стоило шестьсот рублей.
   Вся русская литература вообще пронизана глубочайшими эротическими токами. Помнишь, в "Бесприданнице" у Паратова пароход назывался "Ласточка"? Так "Ласточка" - это по прейскуранту название женского корсета. Или Вронский назвал свою лошадь Фру-Фру. Это не просто сочетание звуков, это тот звук который слышится, когда женщина при ходьбе хрустит своими накрахмаленными юбками. Этот звук и назывался фру-фру.
   Все любовные романы девятнадцатого века основаны только на одном женщина, собирающаяся на свидание, должна испытывать африканскую страсть и забыть про все на свете. Ведь она шла на огромный риск. Потому что корсет должна застегивать горничная, привыкшая к телу хозяйки. Мужчина ни в жизнь его не застегнет. А платье, между прочим, на двадцать сантиметров меньше, чем тело.
   А раздеть женщину в то время - это вообще был подвиг. Давай считать, что у нас получается - тридцать три крючка на ботинках, чулки на подвязках, потом надо расшнуровать корсет, потом двадцать две пуговицы на корсетном лифе... В общей сложности получается около двухсот пуговиц, и я тебе сейчас их покажу.
   Крохотные петельки, скрытые потайным швом - супатом, - обнаружились на платьях. Пуговицы были такие же мелкие, плотно друг к другу пришитые, и никак не хотели вставляться в тонкие кружевные петли. Можно представить себе муки мужчины, который в возбуждении пытался раздеть возлюбленную. Очевидно, на третьей юбке слабаки ломались.
   - Что же с бедными мужиками делалось?
   - Это нужно невероятно владеть собой и иметь ловкость рук необыкновенную. И к тому же от того, что он видел, у него был шок. Перед ним - капуста. Опять считай - панталоны, комбинация, поверх комбинации у нее идет корсет, потом корсетный лиф, затем нижние юбки: крахмальная, тонкая батистовая с оборками и юбка из тафты. Еще платье на нижней юбке, потом муфта, потом накидка, обязательно шляпка, зонтик и перчатки...
   - Так мужчина перегорит!
   - А я о чем говорю?! Допустим, он не перегорит и, имея мощное самообладание, все-таки ее разденет. Но потом... Ее же надо как-то одеть. А одеть он ее не сможет. У опытной горничной на это уходило два часа.
   Я вчера купила балетные лифы Веры Коралли. Это солистка Большого театра, как говорят, одна из немногих, кто не отдалась Распутину.
   Очень похожие лифы оказались на поблекших фотографиях, которые, очевидно, в начале века считались запретной порнографией. На них девушка постепенно раздевалась перед фотографом. Верх смелости и куража - это когда она осталась в белых пышных панталонах и корсетном лифе.
   - Ну а как же Бунин со своими "Темными аллеями"?
   - Когда понимаешь, что за этим стоит, то все "Темные аллеи" воспринимаются совершенно иначе. Поэтому быстрый секс - когда задирается юбка - это единственное, что можно было сделать. Разумеется, вандализм, но зато такие острые эротические ощущения...
   - У тебя такая стройная психофизическая концепция выстроилась.
   - Да, и она у меня появилась исключительно благодаря белью. У меня еще есть концепция войны. Ты знаешь, что по женскому белью я могу предсказать начало войны?
   III
   - Об этом мы поговорим. А пока скажи, как началась твоя коллекция?
   - Коллекция началась с корсета, который я купила на Тишин-ском рынке, когда делала свою первую в жизни "Чайку". У меня их тринадцать. Так вот, я заметила, что с Нинами Заречными никогда проблем не бывает, и, кстати, у актрис, играющих Нин, всегда романы с режиссерами. А вот с Аркадиными... В киевском театре, где я делала первую "Чайку", у меня была проблема с актрисой на ее роль: она прима и хотела быть красивой. И мы с ней стали пробовать корсет, что оказалось делом безнадежным - таких корсетов, как прежде, у нас не делают. И тогда я пошла на Тишинку и буквально за копейки у какой-то тетеньки купила корсет.
   В этом корсете потом Гурченко танцевала в водевиле "А чой-то ты во фраке?", Остроумова репетировала "Мадам Бовари", Полищук в нем работала. В общем, он прошел через все мои спектакли. Единственная актриса, кто узнала модель корсета - "Ласточка", была Вера Алентова, у которой мама работала в театре и знает эту модель. Он едва дышит, но обладает совершенно фантастической энергетикой.
   А теперь я тебе покажу корсеты, которые выпускала советская промышленность, и ты поймешь, о каком ужасе идет речь. Это орудие пыток, весьма характерное для нашей страны с ее ярко выраженным мазохистским комплексом.
   То, что показывает художница, больше похоже на седло со спутанной сбруей: бесконечные тесемки, длинные, нескладные, продетые в окольцованные петли. Вместо китового уса - металлические планки, фланелевая подкладка толстенная. Даже трудно себе представить, как в 50-е годы при отсутствии горничной образцовая советская женщина - строительница коммунизма - могла этим пользоваться самостоятельно.
   - В этом невозможно победить, невозможно быть красивой. Пуговицы, хлопковые из тесьмы застежки - так неэротично.
   - Сегодня актрисы в классических пьесах играют в корсетах?
   - Играют, хотя для этого надо ломать свое тело. Некий момент ортопедического вмешательства. Если женщина привыкла ходить в брюках, то она в любом абсолютно платье будет ходить широким шагом и никогда не будет ходить так, как женщина, которая привыкла к корсету. Я тебе сейчас продемонстрирую. И не думай, что ты уйдешь без корсета.
   С одной стороны, зрителю по большому счету все равно. Но с другой, без корсета не будет той изящной, перетянутой в талии формы. Знаешь, у Висконти даже в шкафу висело платье тысяча восемьсот шестидесятого года, просто для флюидов. Для атмосферы спектакля, фильма это очень важно. Когда женщина идет и шуршит платьем, благоухает - это дорогого стоит.
   На "Мосфильме" снимали картину "А был ли Каротин?". Никогда не забуду, как Гурченко шла по мосфильмовскому коридору в шуршащем платье и с благоуханием изнутри. Кстати, чтобы запах шел как бы изнутри, духи надо распылять не на шею, а на кружева нижней юбки. Так вот я даже чувствовала то ощущение, которым наполнялась актриса.
   - А ты наблюдала, как это влияет на партнеров?
   - Мужчины чувствуют, как меняется женщина. Происходит какое-то чудо, которое они не в состоянии объяснить, но женщина становится совершенной по форме.