Страница:
Кейт плакала навзрыд, и ее сердце пульсировало, как струны бас-гитары. Слезы были для нее сейчас единственным другом: они поддерживали ее, давая почувствовать, что она не одна. И вдруг Кейт поняла, что рядом, действительно, кто-то есть: она с ужасом услышала, как в окно кто-то скребется. Кейт испуганно затаила дыхание, но Бонни приветливо тявкнула.
Перед дверцей машины стоял Брейнер, царапая передними лапами боковое стекло, а по темной автостоянке шел Джон О'Рурк.
Кейт была в таком смятении от всего пережитого, что в первый момент даже не удивилась, увидев Джона. А ведь его неожиданное появление на этой пустынной автостоянке могло бы показаться в высшей степени странным и даже подозрительным. Неизвестно, что было у него на уме…
Однако, хотя Кейт почти не знала Джона, сердце говорило ей, что этот человек не способен ни на что плохое Она распахнула дверь своей машины, позволив Брейнеру запрыгнуть внутрь, чтобы поздороваться с Бонни, и, бросившись в объятия Джона, зарыдала у него на груди.
Глава 12
Перед дверцей машины стоял Брейнер, царапая передними лапами боковое стекло, а по темной автостоянке шел Джон О'Рурк.
Кейт была в таком смятении от всего пережитого, что в первый момент даже не удивилась, увидев Джона. А ведь его неожиданное появление на этой пустынной автостоянке могло бы показаться в высшей степени странным и даже подозрительным. Неизвестно, что было у него на уме…
Однако, хотя Кейт почти не знала Джона, сердце говорило ей, что этот человек не способен ни на что плохое Она распахнула дверь своей машины, позволив Брейнеру запрыгнуть внутрь, чтобы поздороваться с Бонни, и, бросившись в объятия Джона, зарыдала у него на груди.
Глава 12
Что привело его сюда? Почему он стоял сейчас на этой автостоянке, под порывами холодного морского ветра, и держал в своих объятиях эту женщину, а сердце его билось так, как будто он только что пробежал марафон? Джон и сам не понимал, что с ним происходит. Волосы Кейт пахли лимоном. Она уткнулась ему в плечо, и через шерсть своего свитера он ощущал ее горячее, прерывистое дыхание. Ее тело сотрясалось от рыданий. Джон, которому не раз приходилось успокаивать рыдающую Мэгги, знал, что следует делать в такой ситуации. Не поддаваться эмоциям, он держал Кейт за плечи, терпеливо дожидаясь, пока она выплачется и начнет приходить в себя.
– Ну, все в порядке? – спросил он.
– Чтовввздсьддддллте? – нечленораздельно произнесла она сквозь слезы, все еще уткнувшись носом в его свитер.
– Что, простите? – переспросил он. – Я ничего не понял.
Кейт подняла голову и взглянула на него своими большими встревоженными глазами.
– Что вы здесь делаете? – повторила она.
– Забавно, но я хотел задать вам тот же самый вопрос, – сказал Джон, уклонившись от ответа.
– Вот как?
– Да. Но не лучше ли нам сесть в вашу машину, чем стоять на ветру? – предложил Джон, стараясь не показывать, как он, неожиданно для самого себя, рад видеть ее на этой пустынной автостоянке, в совершенно чужом для них обоих городе.
Они сели в машину, и Джон бросил на Кейт быстрый, но внимательный взгляд, каким он обычно пытался оценить правдивость своего клиента, обвиняемого в совершении самых ужасных преступлений. Можно ли верить всему, что будет говорить эта женщина? Расскажет ли она ему всю правду или что-то скроет и приукрасит? Не собирается ли она в чем-то его обмануть?
Джон проглотил стоящий в горле комок и отвел глаза. В этом мире мало кому можно было доверять безусловно. Но Кейт была такой милой и беззащитной… Джон чувствовал, что она так нуждается в его заботе, и, когда он, успокаивая, обнимал ее, ему хотелось, чтобы это длилось вечно. Он приехал сюда, чтобы помочь ей, и совершенно неожиданно встретил здесь ее.
Джон снова взглянул на Кейт и увидел, что она вытирает слезы. Он подумал о Терезе, о Вилле. Его сердце заныло, и он понял, что больше всего на свете ему сейчас хочется, чтобы Кейт Хэррис оказалась именно такой, какой он ее себе представлял.
– Что вы так странно на меня смотрите? – поинтересовалась Кейт, вытирая слезы.
– Я… да так, ничего, – несколько смущенно ответил Джон.
– Ну, так скажите же мне: для чего вы сюда приехали? – спросила Кейт.
– Нет, сначала вы мне скажите. Ведь, насколько мне известно, вы собирались ехать домой.
– Кто это вам сказал?
– Мэгги. Кстати, она вам очень благодарна за шарф и очки – на маскараде она была самой настоящей Эмилией Эрхарт… Так вот, в своей записке вы написали, что уезжаете, и просили Мэгги попрощаться от вашего имени со мной, Тедди и даже с нашим грязнулей Брейнером.
– Слышал, Брейнер, как хозяин о тебе отзывается? – сказала Кейт, оглянувшись на заднее сиденье. – Так, значит, вы полагаете, что я должна держать вас в курсе всех своих планов? – она снова повернулась к Джону, и глаза ее блеснули при свете фонарей, горевших на автостоянке. – Я ведь не говорила, что уже еду домой. Я просто написала Мэгги, что мне предстоит далекое путешествие.
– Я предположил, что вы возвращаетесь в Вашингтон.
– Ваше предположение оказалось неверным, – заметила Кейт.
– Да, я ошибся. Но что все-таки привело вас сюда?
Она ничего не ответила. Джон видел, как на ее шее под тонкой белой кожей быстро пульсирует жилка, как будто она только что взбежала на высокую гору.
– Почему вы так горько плакали? Кто вас обидел?
– Тот человек, который похитил мою сестру, – прошептала Кейт.
Сердце Джона сжалось, и он на секунду закрыл глаза.
Пока ему еще ничего не удалось выяснить в Фэрхейвене., Возможно, здесь ничего и не было, а всю эту историю про раздевающуюся девушку Меррилл выдумал просто так, для своего развлечения.
Джон никогда, даже в интересах своих клиентов, ни за кем не подглядывал, но сегодня ему пришлось поступиться своими принципами. Он дождался времени, когда люди обычно ложатся спать, и стал наблюдать за окнами домов, находящихся напротив автостоянки. Однако пока наблюдение не принесло никаких результатов: Джону удалось увидеть лишь молившихся на ночь старушек, чистившего зубы мужчину и семью, сидящую перед телевизором.
– Так что же привело вас сюда, Кейт?
– Боюсь, мы с вами приехали сюда по одной и той же причине, – сказала она.
– Не думаю, – заметил Джон, не желая посвящать ее в то, что рассказал ему Меррилл.
– А я уверена, что так оно и есть, – грустно произнесла Кейт.
Джон выглянул из окна машины, и его взгляд упал на стоящий напротив дом. С автостоянки была видна задняя часть дома, а передняя выходила на другую улицу.
Задний дворик дома был огорожен забором – вероятно, именно через него и перелез Меррилл, если все, рассказанное им, было правдой. Все окна на первом этаже были темными, но вдруг в одном из них зажегся свет. Белые занавески, висевшие на окне, не позволяли ничего толком увидеть.
Чтобы Кейт не могла ничего заподозрить, Джон так же пристально посмотрел и на другие дома.
– Ну, вы же знаете, что это правда, – сказала Кейт. – Я уже говорила вам про Фэрхейвен, вы спросили об этом своего клиента и узнали, что… Меррилл действительно был здесь, верно?
– Давайте не будем говорить о моем клиенте.
– Да, он был здесь! На этой самой автостоянке. Иначе бы вы сюда не приехали! Неужели он был здесь в тот самый вечер, когда в этом городе останавливалась моя сестра? Вы должны сказать мне это, пожалуйста! – взмолилась Кейт.
Адвокат снова бросил быстрый взгляд на освещенное окно. Да, несомненно, это был тот самый дом, о котором ему говорил Меррилл. Сердце Джона бешено застучало.
По комнате кто-то ходил, но освещение было настолько тусклым, что невозможно было определить ни пол, ни возраст этого человека. Вдруг в глубине комнаты зажглась другая, более яркая, лампа, и при ее свете стал ясно виден силуэт совсем юной девочки.
Кровь застучала у Джона в висках. Все сходилось с рассказом Меррилла. Он видел очертания ее груди и бедер, а сквозь щель между неплотно задернутыми шторами промелькнуло ее обнаженное тело в то время, когда она натягивала через голову ночную сорочку.
На вид ей было лет тринадцать-четырнадцать. Несомненно, она была очень соблазнительна для Меррилла: увидев ее в окне, он действительно мог бы потерять голову и пойти на преступление, как с ним случалось не раз. Она вполне могла бы стать его очередной жертвой, если бы ему что-то не помешало.
– Джон! Не скрывайте от меня ничего! Ведь я ее сестра, я должна знать… Скажите мне, если вы что-то узнали, – умоляла Кейт.
Однако Джон ничего не ответил и молча вылез из машины. Собаки на заднем сиденье залаяли ему вслед, но он, не обратив на них никакого внимания, быстро пошел прочь. Под ногами хрустнуло разбитое бутылочное стекло. Сюда, вероятно, нередко съезжались юнцы, чтобы подальше от родительских глаз и освещенных городских улиц выпить и поразвлечься в машинах со своими подружками.
Почему родители этой девочки были такими беспечными? Неужели им никогда не приходило в голову, что за их дочерью мог подсматривать какой-нибудь извращенец? Джон подумал, что точно так же кто-нибудь мог наблюдать и за Мэгги, и поклялся срочно купить плотные шторы и поставить на окна ставни в своем доме. Он был обязан защищать своих детей от всех опасностей, подстерегающих их в этом мире.
Джон слышал за своей спиной торопливые шаги, но продолжал идти вперед, не оглядываясь.
– Кто она? – задыхаясь, спросила Кейт, наконец поравнявшись с ним.
– Не знаю, – ответил Джон, чувствуя, что в душе у него образовалась какая-то бездонная пустота.
– Но почему вы так на нее смотрели?
– Не я один на нее смотрел, – сказал Джон.
Эти слова вырвались у него сами собой, и он знал, что теперь Кейт обязательно потребует от него объяснений. Джон огляделся по сторонам, чтобы понять, какой по счету был этот дом: он должен был выяснить его адрес, чтобы потом отправить письмо отцу девочки. Ведь кто-то, в конце концов, должен был предостеречь его.
– Что вы имеете в виду?
– Ничего, я просто так сказал.
– Меррилл подсматривал за ней – так? – спросила Кейт звенящим от напряжения голосом. – Именно поэтому вы сейчас здесь – потому что это связано с вашим клиентом…
– Кейт, давайте не будем об этом.
В его планы не входило ее присутствие здесь. Он хотел сам все выяснить, а потом решить, как лучше поступить. Ему вовсе не хотелось, чтобы сестра возможной жертвы Меррилла видела, как он обнаружил еще одно свидетельство страшных преступлений своего клиента.
– Он ведь и так уже в камере смертников, – сказала Кейт, схватив Джона за руку. – Разве какие-то новые факты могут ухудшить его положение?
– Я не собираюсь обсуждать это с вами!
– Да, мой брат тоже ни о чем не хочет со мной говорить, – горестно промолвила Кейт, все еще держа Джона за руку. – Он не желает видеть меня, не желает со мной разговаривать, он считает, что это я во всем виновата…
И еще он думает, что, если одна сестра пропала, то и с другой может произойти то же самое. А зачем любить человека, если он в любой момент может исчезнуть? Гораздо лучше оставаться одному – и ни за кого не переживать, ни о чем не думать.
Джон стоял неподвижно, думая о Терезе. Холодный воздух щипал его щеки и подбородок. Ему вспомнилось то время, когда его впервые начали терзать подозрения. Он очень долго не хотел верить в то, что жена ему изменяет. Однако, в конце концов, наступил момент, когда обманывать себя стало уже невозможно: он слышал, как она шепталась с кем-то по телефону, а потом, проверив счета ее мобильного телефона, обнаружил, что она постоянно звонила Баркли; он находил адресованные ей записки… И тогда он просто стал закрывать на все это глаза.
Что еще он мог сделать в такой ситуации? Он не хотел развода и не переставал надеяться, что их брак еще можно было спасти, несмотря на то, что Тереза делала все, чтобы его разрушить. Он все знал, но уже не терзал себя мыслями об этом. Он просто старался об этом не думать. Так ему было легче, и, в конце концов, ему было чем занять свои мысли: у него были дети, у него была его работа…
А потом Тереза умерла, и все на этом закончилось. Уже ничего нельзя было ни исправить, ни изменить. Ее смерть положила конец всему, и нависшему над ними разводу не суждено было стать реальностью. После смерти жены Джон еще упорнее стал отгонять от себя мысли о ее измене.
Да, он вполне понимал старшего брата Кейт. Гораздо легче было отдалиться от всех и закрыть свое сердце для тревог и печалей, чем, давая волю чувствам, переживать за тех, кого любишь.
– Не закрывайте свое сердце, – неожиданно произнес Джон, посмотрев в глаза Кейт, – как это сделал ваш брат.
– Я уже закрыла свое сердце, – прошептала она.
– Нет, неправда, – возразил Джон. – Я видел подарок, который вы оставили для моей дочери. Вы вложили в него всю свою душу, и Мэгги была так счастлива.
– Правда?
– Да, – ответил Джон. – Ведь вы сделали для нее то, что сделала бы ее мать, если бы была жива.
– Вам всем очень не хватает Терезы…
– Да, – сказал Джон, вздрогнув при имени своей жены.
Неужели Кейт уже все было известно? Неужели за время ее пребывания в Сильвер Бэй до нее дошли слухи о том, что произошло в их семье?
– Мне очень жаль, что Мэгги и Тедди потеряли свою мать. А вы свою жену.
– Я потерял ее раньше, чем она умерла, – тихо сказал Джон, сам не веря в то, что смог это произнести.
Он пододвинулся к Кейт поближе. Внезапно ему захотелось все ей рассказать. Он чувствовал, что Кейт смогла бы его понять. Она тоже пережила измену и знала, что значит любить человека, не нуждающегося в твоей любви. Чувства переполняли Джона, и ему просто необходимо было высказать кому-то все, что накопилось в его душе.
– Как это случилось?
– Она оставила меня… Мы продолжали жить в одном доме, но ее со мной не было. Ее сердце больше не принадлежало мне…
– Я вас понимаю, – прошептала Кейт, и голос ее дрогнул.
Она отвернулась, избегая смотреть Джону в глаза, словно ей было невыносимо видеть в них свое собственное отражение.
Джон кинул тревожный взгляд на дом, вспомнив про девочку в комнате, и подумал о том, что через несколько лет Мэгги будет столько же, сколько ей сейчас.
– Он подсматривал за ней, да? – спросила Кейт, взглянув на окно.
Вероятно, в этот момент она представляла на месте этой девочки Виллу.
– Пожалуйста, подождите, пока я сам во всем разберусь, – мягко попросил Джон. – Я сделаю все возможное, чтобы раскрыть тайну исчезновения вашей сестры, и, когда смогу, я все вам расскажу.
– Я должна знать все сейчас, – настаивала Кейт.
– Обещаю, я все вам расскажу, когда придет время, – сказал Джон, беря ее ладонь в свою руку.
Кейт с отчаянием посмотрела на него и потом перевела взгляд на освещенное окно.
– Эти люди не должны быть такими беспечными – ведь мало ли кто может увидеть девочку с улицы… Нужно обязательно поговорить с ними.
– Да, вы правы, – согласился Джон и хотел добавить что-то еще, но Кейт уже бежала к забору.
Найдя лазейку в проволочной ограде, она пролезла в нее и помчалась через двор к дому. Джон растерянно смотрел ей вслед. На заасфальтированном участке дворика она поскользнулась и упала, но тут же вскочила и побежала дальше.
Придя в себя, Джон поспешил последовать за Кейт. Он пробежал через двор, мимо опрокинутой лодки (вероятно, той самой, о которой говорил Меррилл), мимо помидорных грядок с засохшей ботвой и виноградника. Кейт, обогнув дом, взбежала по ступенькам на крыльцо и изо всех сил забарабанила в дверь. Стук был такой громкий, что на улице залаяла собака.
– Чего надо? – спросил вышедший на крыльцо мужчина.
Он был высокий, загорелый и очень неприветливый с виду.
– Я хочу поговорить с вами о вашей дочери, – задыхаясь, сказала Кейт.
– Ну, и чего?
– Понимаете, в окно ее спальни видно, как она раздевается…
– Ну, и какое вам, на хрен, дело? – заметил мужик и поднял руку, как будто собираясь ударить Кейт – то ли за ее слова, то ли за то, что она видела его дочь раздетой.
Джон в два прыжка оказался на крыльце и встал между ним и Кейт.
– Не смейте! – громко сказал он.
– Какое вам, на хрен, дело? – грозно повторил мужик.
Его мощная, покрытая татуировкой рука по-прежнему была поднята.
– Мы беспокоимся о вашей дочери и просто хотим предупредить вас, – сказал Джон.
– Что вы знаете о моей дочери?
Мужик смотрел на них так враждебно, как будто они явились к нему с угрозами. Две женщины, вероятно, жена и мать, стояли позади него. Старшая из них была одета в черное с головы до ног. Из дальней комнаты пугливо выглядывала милая зеленоглазая девочка лет четырнадцати – на ее голом плече виднелась белая тесемка ночной сорочки.
– Ничего, – ответил Джон, встретившись взглядом с испуганными глазами девочки и желая успокоить ее. – Мы ничего не знаем о вашей дочери. Мы только хотим вам напомнить, что окно ее спальни выходит на автостоянку, а оттуда все видно… Так что вам следовало бы проявлять большую осторожность.
– А ну, иди-ка сюда, красавица, – угрожающе произнес мужик. – Это правда то, что они говорят? Ты раздеваешься у всех на виду?
– Нет! – закричала она и с плачем убежала в комнату.
– Она врет? – грозно спросил мужчина, повернувшись к своей жене, и та исчезла следом за дочерью.
– Не ругайте ее, – попросила Кейт. – Она ни в чем не виновата.
– Не встревай в наши семейные дела, сука! – зарычал мужик.
Во рту у Джона пересохло, и кровь застучала в висках. Этот человек явно не привык считаться с женщинами и прислушиваться к их мнению. Джон понимал, что бедной девочке придется несладко, если ему не удастся сейчас все объяснить ее отцу. Но это было очень непросто: мужик, казалось, вообще никого не хотел слушать. Джон изо всех сил сдерживал себя, чтобы не взорваться и не наброситься на него с кулаками – ему вовсе не хотелось оказаться в полицейском участке за драку с этим мужланом.
– Послушайте меня, сэр, – сказал Джон своим ровным, хорошо поставленным адвокатским голосом, глядя в угрюмое лицо хозяина дома. – Я прекрасно понимаю, что когда незнакомые люди приходят к вам и говорят, что видели вашу дочь в окно ее спальни, вам это очень неприятно, но девочка ни в чем не виновата. Занавески на ее окне были задернуты. Слышите? Задернуты! Это не ее вина, что в щель между этими занавесками все видно!
Мужчина вздрогнул, как будто Джон схватил его за горло.
– И я не позволю вам оскорблять мою подругу. Вам это понятно? Ведь она хотела помочь вашей дочери… и вам! Неужели вы не знаете, что в нашем мире полно маньяков, которые охотятся за невинными беззащитными существами? Такие ангелы, как ваша дочь, для них всегда очень большой соблазн…
– Вот это вы правильно сказали, – согласился мужчина, уже вполне миролюбивым тоном. – Моя дочь – ангел. Это верно.
– Ну, надеюсь, наш разговор состоялся не зря, и теперь вы что-нибудь предпримите, чтобы ваша дочь не подвергалась опасности, – заключил Джон.
– Эта автостоянка – такое паршивое место, – сказал мужчина, покачав головой. – Вечером по выходным сюда съезжаются всякие козлы. И с тех пор, как моей дочери исполнилось четырнадцать, я все время боюсь, как бы чего не случилось. Ведь четырнадцать лет – это такой возраст…
«В любом возрасте может что-то случиться – ив восемь, и в девять, и в одиннадцать, – подумал Джон. – Нет никакого определенного рубежа… Как можно этого не понимать?»
– Позаботьтесь о ее безопасности, – сдавленным голосом произнесла Кейт, и Джон почувствовал, что в этот момент она думала о Вилле.
– Не беспокойтесь, – ответил мужик. – Уж позабочусь.
Сочтя на этом разговор завершенным, он, не сказав больше ни слова, захлопнул перед ними дверь. Кейт не двинулась с места: она стояла неподвижно, разглядывая свои руки. Джон пододвинулся к ней поближе и наклонился, чтобы посмотреть, что случилось. Ладонь ее правой руки была сильно ободрана и ссадины на ней кровоточили.
– Поранилась, когда упала, – объяснила Кейт. – Там, во дворе.
– Больно? – спросил Джон.
Кейт кивнула, но ничего не сказала. Он осторожно взял ее за запястье. Если бы это была рука Мэгги, он нагнулся бы и поцеловал ее. Сейчас ему очень хотелось сделать то же самое, но он ограничился лишь легким поглаживанием.
Кейт попыталась высвободить свою руку, чтобы направиться обратно на автостоянку, но Джон не отпустил ее. Он продолжал держать ее за запястье, осторожно поглаживая нежную кожу ее руки.
Они стояли на ступеньках чужого дома, и Джон, не отрываясь, глядел в серо-голубые глаза Кейт. Ее рука была такой тонкой и теплой, что внезапно ему захотелось, чтобы она дотронулась до его лица. Его дыхание стало тяжелым и прерывистым.
– Понимаете, я адвокат, – ни с того ни с сего сказал он.
Кейт кивнула.
– Я знаю.
Джон покачнулся на ступеньках, как будто его ударил сильный порыв ветра или морская волна. Внезапно ему вспомнилось, как однажды в детстве они с друзьями сбежали с уроков и отправились на море купаться. Он попал в разрывное течение и, как ни пытался выплыть из него, ему это не удавалось. «Если попадешь в разрывное течение, плыви вдоль берега» – всегда учил его отец, но в тот момент Джон, сильно испугавшись, забыл это наставление и несколько минут, повинуясь инстинкту, безуспешно пытался плыть к берегу. Он выбивался из сил, но течение уносило его все дальше…
– Я нахожусь сейчас в очень сложном положении, – сказал Джон, все еще держа Кейт за руку.
Его слова прозвучали так тихо, что он даже не был уверен, расслышала она его или нет.
– В каком смысле? – спросила Кейт.
– Понимаете, я адвокат, – опять повторил Джон. – Но в то же время я просто человек – со всеми личными чувствами и побуждениями… И в последнее время человек во мне упорно борется с адвокатом.
Кейт наклонила голову набок, и ее серые, похожие на речные камешки глаза блеснули при свете фонарей. Они были такие глубокие, теплые и загадочные, в них светилась печаль и в то же время какая-то удивительная жизнерадостность. Джон, как завороженный, глядел на Кейт, продолжая держать ее за руку, и его переполняло желание поцеловать эту женщину.
– Между адвокатом и «просто человеком» возникают такие непримиримые противоречия? – спросила Кейт.
«Интересный вопрос», – подумал Джон.
Раньше, вплоть до этого самого времени, особых противоречий практически не было. Он стал адвокатом, потому что был хорошим человеком и верил в Закон и право каждого человека на справедливый суд. Однако теперь противоречия разрывали его изнутри. Он казался себе Иаковом, борющимся с ангелом – только боролся он со своим собственным сердцем.
– Да, противоречия возникают очень существенные, – ответил Джон.
– Ну, и в чем же они состоят? Расскажите, пожалуйста.
Держа Кейт за руку, Джон увлек ее за собой. Они сошли по ступенькам вниз и, чтобы снова не пробираться по заднему двору, вышли на улицу перед домом.
Воздух был такой холодный, что от их дыхания шел пар. Был последний день октября, Хэллоуин, канун то ли Дня Всех Святых, то ли Дня всех душ – Джон, несмотря на свое ирландское католическое воспитание, никогда особо не разбирался в религиозных праздниках… Тем более, что в последние годы он вообще стал атеистом.
Посередине квартала стояла каменная католическая церковь Spiritus Santi – церковь Святого Духа. На глазах у Джона и Кейт оттуда появилась праздничная процессия: ее участники шли вереницей в торжественном молчании, держа в руках горящие свечи, зажженные в память о близких, чьи души уже отошли в мир иной.
– Вы верите во что-то такое? – поинтересовался Джон, проводив глазами процессию, направившуюся на маленькое местное кладбище.
– Да, верю, – тихо ответила Кейт.
– И во что же именно вы верите? Расскажите, пожалуйста, – рассмеявшись, спросил Джон.
Ему хотелось обратить разговор в шутку, но женщина даже не улыбнулась.
Когда, обойдя квартал, они вернулись на автостоянку, то, оба, не сговариваясь, посмотрели в сторону дома. Мужчина – отец семейства – завешивал одеялом окно в комнате своей дочери. Через несколько секунд полоска света между шторами бесследно исчезла. Джон и Кейт, взявшись за руки, стояли неподвижно и внимательно приглядывались, желая убедиться в том, что тень девочки в окне была теперь не видна.
Кейт так грациозно поднялась на носочки, вглядываясь в темноту, что Джон уже не мог сдержать своего порыва.
Он крепко обнял ее, и их губы слились в долгом томительном поцелуе. Он был готов целовать ее всю ночь, но Кейт первая прервала поцелуй и слегка отстранилась от него.
– Кейт, – прошептал Джон.
– Теперь эта девочка в безопасности… Теперь с ней ничего не случится, – с облегчением выдохнула Кейт.
– Стопроцентной безопасности не бывает, – возразил Джон. – С любым человеком может что-то случиться.
– Не говорите так… – прошептала Кейт, и глаза ее наполнились слезами.
Джону хотелось снова поцеловать ее, но еще больше ему хотелось рассказать ей правду. Ложь разрушила его семью, и он был глубоко убежден, что ложь не бывает во благо. Именно поэтому теперь, рискуя своей карьерой, он был намерен все рассказать Кейт.
– Я говорю так, потому что это правда, – сказал он.
Кейт покачала головой, намереваясь возразить, но Джон не дал ей заговорить.
– И вы тоже это знаете, – произнес он прерывающимся от волнения голосом. – Иначе бы вы не были здесь.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ваша сестра была бы тогда дома… И вы были бы тогда дома… И вам бы не пришлось пережить шесть месяцев этого кошмара… И Вилла не встретила бы на своем пути моего клиента.
– Что? Что вы сказали?
– Думаю, вы поняли.
– Рассказывайте все, – выпалила Кейт и в отчаянии схватила Джона за свитер.
Ссадины на ее ладони все еще кровоточили, и на зеленой шерсти свитера остались следы крови.
– Ваша сестра была здесь, – начал Джон, крепко держа Кейт за плечи. – И мой клиент тоже…
– Меррилл?
– Да. Он приехал на автостоянку, и случайно увидел ту девочку, – Джон указал на маленький дом, окно в котором было теперь плотно завешено. – Он положил на нее глаз, но его планы неожиданно сорвались. И вот, вероятно…
– Ну, все в порядке? – спросил он.
– Чтовввздсьддддллте? – нечленораздельно произнесла она сквозь слезы, все еще уткнувшись носом в его свитер.
– Что, простите? – переспросил он. – Я ничего не понял.
Кейт подняла голову и взглянула на него своими большими встревоженными глазами.
– Что вы здесь делаете? – повторила она.
– Забавно, но я хотел задать вам тот же самый вопрос, – сказал Джон, уклонившись от ответа.
– Вот как?
– Да. Но не лучше ли нам сесть в вашу машину, чем стоять на ветру? – предложил Джон, стараясь не показывать, как он, неожиданно для самого себя, рад видеть ее на этой пустынной автостоянке, в совершенно чужом для них обоих городе.
Они сели в машину, и Джон бросил на Кейт быстрый, но внимательный взгляд, каким он обычно пытался оценить правдивость своего клиента, обвиняемого в совершении самых ужасных преступлений. Можно ли верить всему, что будет говорить эта женщина? Расскажет ли она ему всю правду или что-то скроет и приукрасит? Не собирается ли она в чем-то его обмануть?
Джон проглотил стоящий в горле комок и отвел глаза. В этом мире мало кому можно было доверять безусловно. Но Кейт была такой милой и беззащитной… Джон чувствовал, что она так нуждается в его заботе, и, когда он, успокаивая, обнимал ее, ему хотелось, чтобы это длилось вечно. Он приехал сюда, чтобы помочь ей, и совершенно неожиданно встретил здесь ее.
Джон снова взглянул на Кейт и увидел, что она вытирает слезы. Он подумал о Терезе, о Вилле. Его сердце заныло, и он понял, что больше всего на свете ему сейчас хочется, чтобы Кейт Хэррис оказалась именно такой, какой он ее себе представлял.
– Что вы так странно на меня смотрите? – поинтересовалась Кейт, вытирая слезы.
– Я… да так, ничего, – несколько смущенно ответил Джон.
– Ну, так скажите же мне: для чего вы сюда приехали? – спросила Кейт.
– Нет, сначала вы мне скажите. Ведь, насколько мне известно, вы собирались ехать домой.
– Кто это вам сказал?
– Мэгги. Кстати, она вам очень благодарна за шарф и очки – на маскараде она была самой настоящей Эмилией Эрхарт… Так вот, в своей записке вы написали, что уезжаете, и просили Мэгги попрощаться от вашего имени со мной, Тедди и даже с нашим грязнулей Брейнером.
– Слышал, Брейнер, как хозяин о тебе отзывается? – сказала Кейт, оглянувшись на заднее сиденье. – Так, значит, вы полагаете, что я должна держать вас в курсе всех своих планов? – она снова повернулась к Джону, и глаза ее блеснули при свете фонарей, горевших на автостоянке. – Я ведь не говорила, что уже еду домой. Я просто написала Мэгги, что мне предстоит далекое путешествие.
– Я предположил, что вы возвращаетесь в Вашингтон.
– Ваше предположение оказалось неверным, – заметила Кейт.
– Да, я ошибся. Но что все-таки привело вас сюда?
Она ничего не ответила. Джон видел, как на ее шее под тонкой белой кожей быстро пульсирует жилка, как будто она только что взбежала на высокую гору.
– Почему вы так горько плакали? Кто вас обидел?
– Тот человек, который похитил мою сестру, – прошептала Кейт.
Сердце Джона сжалось, и он на секунду закрыл глаза.
Пока ему еще ничего не удалось выяснить в Фэрхейвене., Возможно, здесь ничего и не было, а всю эту историю про раздевающуюся девушку Меррилл выдумал просто так, для своего развлечения.
Джон никогда, даже в интересах своих клиентов, ни за кем не подглядывал, но сегодня ему пришлось поступиться своими принципами. Он дождался времени, когда люди обычно ложатся спать, и стал наблюдать за окнами домов, находящихся напротив автостоянки. Однако пока наблюдение не принесло никаких результатов: Джону удалось увидеть лишь молившихся на ночь старушек, чистившего зубы мужчину и семью, сидящую перед телевизором.
– Так что же привело вас сюда, Кейт?
– Боюсь, мы с вами приехали сюда по одной и той же причине, – сказала она.
– Не думаю, – заметил Джон, не желая посвящать ее в то, что рассказал ему Меррилл.
– А я уверена, что так оно и есть, – грустно произнесла Кейт.
Джон выглянул из окна машины, и его взгляд упал на стоящий напротив дом. С автостоянки была видна задняя часть дома, а передняя выходила на другую улицу.
Задний дворик дома был огорожен забором – вероятно, именно через него и перелез Меррилл, если все, рассказанное им, было правдой. Все окна на первом этаже были темными, но вдруг в одном из них зажегся свет. Белые занавески, висевшие на окне, не позволяли ничего толком увидеть.
Чтобы Кейт не могла ничего заподозрить, Джон так же пристально посмотрел и на другие дома.
– Ну, вы же знаете, что это правда, – сказала Кейт. – Я уже говорила вам про Фэрхейвен, вы спросили об этом своего клиента и узнали, что… Меррилл действительно был здесь, верно?
– Давайте не будем говорить о моем клиенте.
– Да, он был здесь! На этой самой автостоянке. Иначе бы вы сюда не приехали! Неужели он был здесь в тот самый вечер, когда в этом городе останавливалась моя сестра? Вы должны сказать мне это, пожалуйста! – взмолилась Кейт.
Адвокат снова бросил быстрый взгляд на освещенное окно. Да, несомненно, это был тот самый дом, о котором ему говорил Меррилл. Сердце Джона бешено застучало.
По комнате кто-то ходил, но освещение было настолько тусклым, что невозможно было определить ни пол, ни возраст этого человека. Вдруг в глубине комнаты зажглась другая, более яркая, лампа, и при ее свете стал ясно виден силуэт совсем юной девочки.
Кровь застучала у Джона в висках. Все сходилось с рассказом Меррилла. Он видел очертания ее груди и бедер, а сквозь щель между неплотно задернутыми шторами промелькнуло ее обнаженное тело в то время, когда она натягивала через голову ночную сорочку.
На вид ей было лет тринадцать-четырнадцать. Несомненно, она была очень соблазнительна для Меррилла: увидев ее в окне, он действительно мог бы потерять голову и пойти на преступление, как с ним случалось не раз. Она вполне могла бы стать его очередной жертвой, если бы ему что-то не помешало.
– Джон! Не скрывайте от меня ничего! Ведь я ее сестра, я должна знать… Скажите мне, если вы что-то узнали, – умоляла Кейт.
Однако Джон ничего не ответил и молча вылез из машины. Собаки на заднем сиденье залаяли ему вслед, но он, не обратив на них никакого внимания, быстро пошел прочь. Под ногами хрустнуло разбитое бутылочное стекло. Сюда, вероятно, нередко съезжались юнцы, чтобы подальше от родительских глаз и освещенных городских улиц выпить и поразвлечься в машинах со своими подружками.
Почему родители этой девочки были такими беспечными? Неужели им никогда не приходило в голову, что за их дочерью мог подсматривать какой-нибудь извращенец? Джон подумал, что точно так же кто-нибудь мог наблюдать и за Мэгги, и поклялся срочно купить плотные шторы и поставить на окна ставни в своем доме. Он был обязан защищать своих детей от всех опасностей, подстерегающих их в этом мире.
Джон слышал за своей спиной торопливые шаги, но продолжал идти вперед, не оглядываясь.
– Кто она? – задыхаясь, спросила Кейт, наконец поравнявшись с ним.
– Не знаю, – ответил Джон, чувствуя, что в душе у него образовалась какая-то бездонная пустота.
– Но почему вы так на нее смотрели?
– Не я один на нее смотрел, – сказал Джон.
Эти слова вырвались у него сами собой, и он знал, что теперь Кейт обязательно потребует от него объяснений. Джон огляделся по сторонам, чтобы понять, какой по счету был этот дом: он должен был выяснить его адрес, чтобы потом отправить письмо отцу девочки. Ведь кто-то, в конце концов, должен был предостеречь его.
– Что вы имеете в виду?
– Ничего, я просто так сказал.
– Меррилл подсматривал за ней – так? – спросила Кейт звенящим от напряжения голосом. – Именно поэтому вы сейчас здесь – потому что это связано с вашим клиентом…
– Кейт, давайте не будем об этом.
В его планы не входило ее присутствие здесь. Он хотел сам все выяснить, а потом решить, как лучше поступить. Ему вовсе не хотелось, чтобы сестра возможной жертвы Меррилла видела, как он обнаружил еще одно свидетельство страшных преступлений своего клиента.
– Он ведь и так уже в камере смертников, – сказала Кейт, схватив Джона за руку. – Разве какие-то новые факты могут ухудшить его положение?
– Я не собираюсь обсуждать это с вами!
– Да, мой брат тоже ни о чем не хочет со мной говорить, – горестно промолвила Кейт, все еще держа Джона за руку. – Он не желает видеть меня, не желает со мной разговаривать, он считает, что это я во всем виновата…
И еще он думает, что, если одна сестра пропала, то и с другой может произойти то же самое. А зачем любить человека, если он в любой момент может исчезнуть? Гораздо лучше оставаться одному – и ни за кого не переживать, ни о чем не думать.
Джон стоял неподвижно, думая о Терезе. Холодный воздух щипал его щеки и подбородок. Ему вспомнилось то время, когда его впервые начали терзать подозрения. Он очень долго не хотел верить в то, что жена ему изменяет. Однако, в конце концов, наступил момент, когда обманывать себя стало уже невозможно: он слышал, как она шепталась с кем-то по телефону, а потом, проверив счета ее мобильного телефона, обнаружил, что она постоянно звонила Баркли; он находил адресованные ей записки… И тогда он просто стал закрывать на все это глаза.
Что еще он мог сделать в такой ситуации? Он не хотел развода и не переставал надеяться, что их брак еще можно было спасти, несмотря на то, что Тереза делала все, чтобы его разрушить. Он все знал, но уже не терзал себя мыслями об этом. Он просто старался об этом не думать. Так ему было легче, и, в конце концов, ему было чем занять свои мысли: у него были дети, у него была его работа…
А потом Тереза умерла, и все на этом закончилось. Уже ничего нельзя было ни исправить, ни изменить. Ее смерть положила конец всему, и нависшему над ними разводу не суждено было стать реальностью. После смерти жены Джон еще упорнее стал отгонять от себя мысли о ее измене.
Да, он вполне понимал старшего брата Кейт. Гораздо легче было отдалиться от всех и закрыть свое сердце для тревог и печалей, чем, давая волю чувствам, переживать за тех, кого любишь.
– Не закрывайте свое сердце, – неожиданно произнес Джон, посмотрев в глаза Кейт, – как это сделал ваш брат.
– Я уже закрыла свое сердце, – прошептала она.
– Нет, неправда, – возразил Джон. – Я видел подарок, который вы оставили для моей дочери. Вы вложили в него всю свою душу, и Мэгги была так счастлива.
– Правда?
– Да, – ответил Джон. – Ведь вы сделали для нее то, что сделала бы ее мать, если бы была жива.
– Вам всем очень не хватает Терезы…
– Да, – сказал Джон, вздрогнув при имени своей жены.
Неужели Кейт уже все было известно? Неужели за время ее пребывания в Сильвер Бэй до нее дошли слухи о том, что произошло в их семье?
– Мне очень жаль, что Мэгги и Тедди потеряли свою мать. А вы свою жену.
– Я потерял ее раньше, чем она умерла, – тихо сказал Джон, сам не веря в то, что смог это произнести.
Он пододвинулся к Кейт поближе. Внезапно ему захотелось все ей рассказать. Он чувствовал, что Кейт смогла бы его понять. Она тоже пережила измену и знала, что значит любить человека, не нуждающегося в твоей любви. Чувства переполняли Джона, и ему просто необходимо было высказать кому-то все, что накопилось в его душе.
– Как это случилось?
– Она оставила меня… Мы продолжали жить в одном доме, но ее со мной не было. Ее сердце больше не принадлежало мне…
– Я вас понимаю, – прошептала Кейт, и голос ее дрогнул.
Она отвернулась, избегая смотреть Джону в глаза, словно ей было невыносимо видеть в них свое собственное отражение.
Джон кинул тревожный взгляд на дом, вспомнив про девочку в комнате, и подумал о том, что через несколько лет Мэгги будет столько же, сколько ей сейчас.
– Он подсматривал за ней, да? – спросила Кейт, взглянув на окно.
Вероятно, в этот момент она представляла на месте этой девочки Виллу.
– Пожалуйста, подождите, пока я сам во всем разберусь, – мягко попросил Джон. – Я сделаю все возможное, чтобы раскрыть тайну исчезновения вашей сестры, и, когда смогу, я все вам расскажу.
– Я должна знать все сейчас, – настаивала Кейт.
– Обещаю, я все вам расскажу, когда придет время, – сказал Джон, беря ее ладонь в свою руку.
Кейт с отчаянием посмотрела на него и потом перевела взгляд на освещенное окно.
– Эти люди не должны быть такими беспечными – ведь мало ли кто может увидеть девочку с улицы… Нужно обязательно поговорить с ними.
– Да, вы правы, – согласился Джон и хотел добавить что-то еще, но Кейт уже бежала к забору.
Найдя лазейку в проволочной ограде, она пролезла в нее и помчалась через двор к дому. Джон растерянно смотрел ей вслед. На заасфальтированном участке дворика она поскользнулась и упала, но тут же вскочила и побежала дальше.
Придя в себя, Джон поспешил последовать за Кейт. Он пробежал через двор, мимо опрокинутой лодки (вероятно, той самой, о которой говорил Меррилл), мимо помидорных грядок с засохшей ботвой и виноградника. Кейт, обогнув дом, взбежала по ступенькам на крыльцо и изо всех сил забарабанила в дверь. Стук был такой громкий, что на улице залаяла собака.
– Чего надо? – спросил вышедший на крыльцо мужчина.
Он был высокий, загорелый и очень неприветливый с виду.
– Я хочу поговорить с вами о вашей дочери, – задыхаясь, сказала Кейт.
– Ну, и чего?
– Понимаете, в окно ее спальни видно, как она раздевается…
– Ну, и какое вам, на хрен, дело? – заметил мужик и поднял руку, как будто собираясь ударить Кейт – то ли за ее слова, то ли за то, что она видела его дочь раздетой.
Джон в два прыжка оказался на крыльце и встал между ним и Кейт.
– Не смейте! – громко сказал он.
– Какое вам, на хрен, дело? – грозно повторил мужик.
Его мощная, покрытая татуировкой рука по-прежнему была поднята.
– Мы беспокоимся о вашей дочери и просто хотим предупредить вас, – сказал Джон.
– Что вы знаете о моей дочери?
Мужик смотрел на них так враждебно, как будто они явились к нему с угрозами. Две женщины, вероятно, жена и мать, стояли позади него. Старшая из них была одета в черное с головы до ног. Из дальней комнаты пугливо выглядывала милая зеленоглазая девочка лет четырнадцати – на ее голом плече виднелась белая тесемка ночной сорочки.
– Ничего, – ответил Джон, встретившись взглядом с испуганными глазами девочки и желая успокоить ее. – Мы ничего не знаем о вашей дочери. Мы только хотим вам напомнить, что окно ее спальни выходит на автостоянку, а оттуда все видно… Так что вам следовало бы проявлять большую осторожность.
– А ну, иди-ка сюда, красавица, – угрожающе произнес мужик. – Это правда то, что они говорят? Ты раздеваешься у всех на виду?
– Нет! – закричала она и с плачем убежала в комнату.
– Она врет? – грозно спросил мужчина, повернувшись к своей жене, и та исчезла следом за дочерью.
– Не ругайте ее, – попросила Кейт. – Она ни в чем не виновата.
– Не встревай в наши семейные дела, сука! – зарычал мужик.
Во рту у Джона пересохло, и кровь застучала в висках. Этот человек явно не привык считаться с женщинами и прислушиваться к их мнению. Джон понимал, что бедной девочке придется несладко, если ему не удастся сейчас все объяснить ее отцу. Но это было очень непросто: мужик, казалось, вообще никого не хотел слушать. Джон изо всех сил сдерживал себя, чтобы не взорваться и не наброситься на него с кулаками – ему вовсе не хотелось оказаться в полицейском участке за драку с этим мужланом.
– Послушайте меня, сэр, – сказал Джон своим ровным, хорошо поставленным адвокатским голосом, глядя в угрюмое лицо хозяина дома. – Я прекрасно понимаю, что когда незнакомые люди приходят к вам и говорят, что видели вашу дочь в окно ее спальни, вам это очень неприятно, но девочка ни в чем не виновата. Занавески на ее окне были задернуты. Слышите? Задернуты! Это не ее вина, что в щель между этими занавесками все видно!
Мужчина вздрогнул, как будто Джон схватил его за горло.
– И я не позволю вам оскорблять мою подругу. Вам это понятно? Ведь она хотела помочь вашей дочери… и вам! Неужели вы не знаете, что в нашем мире полно маньяков, которые охотятся за невинными беззащитными существами? Такие ангелы, как ваша дочь, для них всегда очень большой соблазн…
– Вот это вы правильно сказали, – согласился мужчина, уже вполне миролюбивым тоном. – Моя дочь – ангел. Это верно.
– Ну, надеюсь, наш разговор состоялся не зря, и теперь вы что-нибудь предпримите, чтобы ваша дочь не подвергалась опасности, – заключил Джон.
– Эта автостоянка – такое паршивое место, – сказал мужчина, покачав головой. – Вечером по выходным сюда съезжаются всякие козлы. И с тех пор, как моей дочери исполнилось четырнадцать, я все время боюсь, как бы чего не случилось. Ведь четырнадцать лет – это такой возраст…
«В любом возрасте может что-то случиться – ив восемь, и в девять, и в одиннадцать, – подумал Джон. – Нет никакого определенного рубежа… Как можно этого не понимать?»
– Позаботьтесь о ее безопасности, – сдавленным голосом произнесла Кейт, и Джон почувствовал, что в этот момент она думала о Вилле.
– Не беспокойтесь, – ответил мужик. – Уж позабочусь.
Сочтя на этом разговор завершенным, он, не сказав больше ни слова, захлопнул перед ними дверь. Кейт не двинулась с места: она стояла неподвижно, разглядывая свои руки. Джон пододвинулся к ней поближе и наклонился, чтобы посмотреть, что случилось. Ладонь ее правой руки была сильно ободрана и ссадины на ней кровоточили.
– Поранилась, когда упала, – объяснила Кейт. – Там, во дворе.
– Больно? – спросил Джон.
Кейт кивнула, но ничего не сказала. Он осторожно взял ее за запястье. Если бы это была рука Мэгги, он нагнулся бы и поцеловал ее. Сейчас ему очень хотелось сделать то же самое, но он ограничился лишь легким поглаживанием.
Кейт попыталась высвободить свою руку, чтобы направиться обратно на автостоянку, но Джон не отпустил ее. Он продолжал держать ее за запястье, осторожно поглаживая нежную кожу ее руки.
Они стояли на ступеньках чужого дома, и Джон, не отрываясь, глядел в серо-голубые глаза Кейт. Ее рука была такой тонкой и теплой, что внезапно ему захотелось, чтобы она дотронулась до его лица. Его дыхание стало тяжелым и прерывистым.
– Понимаете, я адвокат, – ни с того ни с сего сказал он.
Кейт кивнула.
– Я знаю.
Джон покачнулся на ступеньках, как будто его ударил сильный порыв ветра или морская волна. Внезапно ему вспомнилось, как однажды в детстве они с друзьями сбежали с уроков и отправились на море купаться. Он попал в разрывное течение и, как ни пытался выплыть из него, ему это не удавалось. «Если попадешь в разрывное течение, плыви вдоль берега» – всегда учил его отец, но в тот момент Джон, сильно испугавшись, забыл это наставление и несколько минут, повинуясь инстинкту, безуспешно пытался плыть к берегу. Он выбивался из сил, но течение уносило его все дальше…
– Я нахожусь сейчас в очень сложном положении, – сказал Джон, все еще держа Кейт за руку.
Его слова прозвучали так тихо, что он даже не был уверен, расслышала она его или нет.
– В каком смысле? – спросила Кейт.
– Понимаете, я адвокат, – опять повторил Джон. – Но в то же время я просто человек – со всеми личными чувствами и побуждениями… И в последнее время человек во мне упорно борется с адвокатом.
Кейт наклонила голову набок, и ее серые, похожие на речные камешки глаза блеснули при свете фонарей. Они были такие глубокие, теплые и загадочные, в них светилась печаль и в то же время какая-то удивительная жизнерадостность. Джон, как завороженный, глядел на Кейт, продолжая держать ее за руку, и его переполняло желание поцеловать эту женщину.
– Между адвокатом и «просто человеком» возникают такие непримиримые противоречия? – спросила Кейт.
«Интересный вопрос», – подумал Джон.
Раньше, вплоть до этого самого времени, особых противоречий практически не было. Он стал адвокатом, потому что был хорошим человеком и верил в Закон и право каждого человека на справедливый суд. Однако теперь противоречия разрывали его изнутри. Он казался себе Иаковом, борющимся с ангелом – только боролся он со своим собственным сердцем.
– Да, противоречия возникают очень существенные, – ответил Джон.
– Ну, и в чем же они состоят? Расскажите, пожалуйста.
Держа Кейт за руку, Джон увлек ее за собой. Они сошли по ступенькам вниз и, чтобы снова не пробираться по заднему двору, вышли на улицу перед домом.
Воздух был такой холодный, что от их дыхания шел пар. Был последний день октября, Хэллоуин, канун то ли Дня Всех Святых, то ли Дня всех душ – Джон, несмотря на свое ирландское католическое воспитание, никогда особо не разбирался в религиозных праздниках… Тем более, что в последние годы он вообще стал атеистом.
Посередине квартала стояла каменная католическая церковь Spiritus Santi – церковь Святого Духа. На глазах у Джона и Кейт оттуда появилась праздничная процессия: ее участники шли вереницей в торжественном молчании, держа в руках горящие свечи, зажженные в память о близких, чьи души уже отошли в мир иной.
– Вы верите во что-то такое? – поинтересовался Джон, проводив глазами процессию, направившуюся на маленькое местное кладбище.
– Да, верю, – тихо ответила Кейт.
– И во что же именно вы верите? Расскажите, пожалуйста, – рассмеявшись, спросил Джон.
Ему хотелось обратить разговор в шутку, но женщина даже не улыбнулась.
Когда, обойдя квартал, они вернулись на автостоянку, то, оба, не сговариваясь, посмотрели в сторону дома. Мужчина – отец семейства – завешивал одеялом окно в комнате своей дочери. Через несколько секунд полоска света между шторами бесследно исчезла. Джон и Кейт, взявшись за руки, стояли неподвижно и внимательно приглядывались, желая убедиться в том, что тень девочки в окне была теперь не видна.
Кейт так грациозно поднялась на носочки, вглядываясь в темноту, что Джон уже не мог сдержать своего порыва.
Он крепко обнял ее, и их губы слились в долгом томительном поцелуе. Он был готов целовать ее всю ночь, но Кейт первая прервала поцелуй и слегка отстранилась от него.
– Кейт, – прошептал Джон.
– Теперь эта девочка в безопасности… Теперь с ней ничего не случится, – с облегчением выдохнула Кейт.
– Стопроцентной безопасности не бывает, – возразил Джон. – С любым человеком может что-то случиться.
– Не говорите так… – прошептала Кейт, и глаза ее наполнились слезами.
Джону хотелось снова поцеловать ее, но еще больше ему хотелось рассказать ей правду. Ложь разрушила его семью, и он был глубоко убежден, что ложь не бывает во благо. Именно поэтому теперь, рискуя своей карьерой, он был намерен все рассказать Кейт.
– Я говорю так, потому что это правда, – сказал он.
Кейт покачала головой, намереваясь возразить, но Джон не дал ей заговорить.
– И вы тоже это знаете, – произнес он прерывающимся от волнения голосом. – Иначе бы вы не были здесь.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ваша сестра была бы тогда дома… И вы были бы тогда дома… И вам бы не пришлось пережить шесть месяцев этого кошмара… И Вилла не встретила бы на своем пути моего клиента.
– Что? Что вы сказали?
– Думаю, вы поняли.
– Рассказывайте все, – выпалила Кейт и в отчаянии схватила Джона за свитер.
Ссадины на ее ладони все еще кровоточили, и на зеленой шерсти свитера остались следы крови.
– Ваша сестра была здесь, – начал Джон, крепко держа Кейт за плечи. – И мой клиент тоже…
– Меррилл?
– Да. Он приехал на автостоянку, и случайно увидел ту девочку, – Джон указал на маленький дом, окно в котором было теперь плотно завешено. – Он положил на нее глаз, но его планы неожиданно сорвались. И вот, вероятно…