Райс Патриция. Мечты о счастье

   – Я был в особняке Пфайфера.
   Аксель никогда не отправил бы дочь в школу, о которой ничего не знал, кроме адреса. Как только «Несбыточная мечта» заработала, он выяснил все, что можно, кроме состояния финансов, да и то потому, что совать в это нос было незаконно. Впрочем, он был почти уверен, что школа содержится на деньги Блэкберна – таким образом тот пристроил Селену к делу, чтобы ненароком не сбилась с пути. Девчонка умела тянуть денежки.
   – Я знаю, в каком состоянии верхний этаж. Никто не делал там ремонта десятки дет. Летом там легко умереть от жары, а зимой от холода, и я уже не говорю о том, что сломан водопровод. Короче, жить там нельзя.
   – Я жила и похуже. – Майя помешала чай соломинкой и прислушалась к мелодичному постукиванию кубиков льда. – Водопровод не сломан, просто забит. Проветрить можно, открыв окна, а до зимы что-нибудь придумаем с обогревом.
   Жила похуже? Аксель решил не напрягать воображение. Старый Пфайфер практически разнес верхний этаж на части, собираясь обновить, но тут жена у него умерла, и он махнул на дом рукой. В комнатах царила сырость, обои свисали со стен ошметками, штукатурка обвалилась. Аккуратные штабеля так никогда и не положенного паркета рассыпались, плинтуса валялись вверх гвоздями, ржавчина на которых наводила на мысли о столбняке. А если мэр прав, вдруг подумалось Акселю. Если особняк лучше снести? Он досадливо передернул плечами.
   – Вы сейчас не мыслите здраво, мисс Элайсем. У вас на попечении сын, второй ребенок вот-вот появится на свет! Хотите поселить их в трущобе?
   – Меня зовут Майя! – воскликнула она с неожиданным гневом. – Мэтти – мой племянник! Нам с сестрой приходилось жить в гораздо худших условиях. Не каждый в этом мире родился в рубашке!
   Полегче, Аксель, полегче. Все, что угодно, только не истерика.
   Он отодвинулся от стола и потребовал еще чаю. Значит, племянник. Ребенок Клео. Все понемногу встает на свои места. Недаром казалось, что она слишком молода для матери пятилетнего ребенка. А впрочем, он не так много знает об изнанке жизни. Одно слово, родился в рубашке.
   – Раз вы жили и похуже, тем более вам захочется для детей лучшей судьбы.
   Едва договорив, Аксель пожалел о своих словах. Ну вот, подумал он, сейчас опять ощетинится. Однако как же затронуть эту тему и не упомянуть о будущем детей? А еще старший и опытный!
   – Мало ли, чего я хочу, – сказала Майя, пожимая плечами. – По большей части все это недостижимо. А дети не интересуются мелочами быта, только тем, сильно ли их любят. Оставим это! Давайте говорить по делу. Как я могу подвигнуть вас к тому, чтобы вы наняли инспектора? Сама я понятия не имею ни о том, где его искать, ни о затратах. Все, что я знаю, – мне не по карману.
   Аксель поднял свой стакан в шутливом салюте. Майя в ответ подняла свой. Она снова улыбалась. Вот и хорошо. Теперь они говорили на одном языке.
   – Мой интерес в этом деле прост – сохранить Констанс. Для этого вы должны остаться в Уэйдвилле. Не знаю, как вам это удается, но дочь постепенно выбирается из своей раковины. С вашим отъездом она снова замкнется и даст Сандре основания оспорить мои отцовские права. Чтобы избежать этого, я готов на все.
   Поначалу Аксель твердо намеревался поселить Майю под своей крышей, но этим утром передумал. Он не желал, чтобы Констанс по ночам бродила по дому, шпионя за ним, и еще меньше – чтобы кто-то рожал на полу его кухни. Без того ситуация грозила в любой момент выйти из-под контроля, а с таким соседством он мог и вовсе лишиться покоя.
   – Мне принадлежит соседнее здание, – сообщил Аксель.
   Майя вскинула голову. Ее взгляд был полон новой надежды и восхищения, от которого Акселя бросило в жар. Боже, ведь она беременна! Не хватало потерять всякий контроль над собой из-за одного взгляда. Но что за взгляд! Словно он только что подарил ей луну с неба.
   Аксель стиснул зубы, подавляя возбуждение, но оно только разгорелось. Вот так он угодил в брак с Анджелой. Надо учиться на собственных ошибках!
   – Последний съемщик оставил помещения во вполне приличном состоянии, – сказал он, стараясь не ерзать на скамье. – Сейчас они пустуют, а значит, не приносят дохода. Мы можем заключить сделку.
   – Сначала нужно получить разрешение на вывоз товара, – резонно заметила Майя, но тут же спросила: – Что у вас на уме?
   Аксель всегда живо реагировал на женскую беззащитность – она будила в нем врожденную потребность брать под крыло, оберегать и покровительствовать. В данном случае все было гораздо сложнее и опаснее. Эти рыжие кудри и огромные глаза заблудившегося олененка вызвали и более низменный инстинкт – жажду обладания. К счастью, ниже виднелся живот, и это отрезвляло.
   – Вы вселитесь в верхний этаж, в нижнем разместится магазин, и будете ежемесячно выплачивать мне процент с продажи. Единственное условие, которое я ставлю, – Констанс должна быть по возможности при вас. Ведь Мэтти проводит с вами все вечера. Где один ребенок, там и два, ведь так говорят? Ну а я буду рядом, за соседней дверью, и смогу часто навещать дочь. Я также постараюсь уходить с работы не позднее девяти часов... кроме пятницы и субботы – это самые напряженные дни.
   Когда Майя до конца осознала услышанное, глаза ее засияли. Аксель не ожидал, что все будет так просто. Зрелой женщине стоило хорошенько поразмыслить, прежде чем протягивать руку за леденцом, предложенным добрым дяденькой. Но эта не колеблясь схватила приманку и унесла в мир своих грез, чтобы насладиться без помех.
   – Нужно вынести прилавок, он вполне сгодится... Придется кого-то нанять, чтобы протер пыль, – нельзя же вывозить и ее... Идемте посмотрим на ваш дом... И надо обрадовать Мэтти!
   Не успел Аксель опомниться, как Майя была у двери. Если бы не тяжкий гнет беременности, она, быть может, была снаружи еще до того, как он сделал движение подняться. Майя не вышла из-за стола, даже не выпорхнула – она вытекла, как ртуть. Только что не растворилась прямо на глазах. Дверь хлопнула.
   Аксель вышел следом. Поскольку проблема с Констанс была почти решена, он насвистывал веселый мотивчик.
   – Замечательно! Чудесно! Превосходно! – Майя прошлась по первому этажу реконструированного старого здания. – Светло! Божественно!
   – Сколько прохожих! – с мягкой иронией добавил Аксель. – И каждый – потенциальный покупатель.
   Не слушая, Майя погладила перила темного дерева, заглянула вверх по ходу лестницы, ведущей в жилой этаж. Потолки были футов четырнадцать высотой.
   – Этот дом любили. Здесь сохранилась аура довольства, счастья.
   – Аура прибыли. – Аксель огляделся. – Отоплением и вентиляцией еще нужно будет заняться.
   – Сюда просится потолочный вентилятор... – рассеянно заметила Майя. – Боже, что за паркет! Надо поскорее его натереть.
   Видя, что Аксель прикидывает затраты, она предоставила его самому себе и поднялась на верхний этаж. Доктор советовал избегать ступенек, но разве у нее есть выбор? И потом, совсем не обязательно целый день сновать вверх-вниз. Ребенку не повредит немного здоровой ходьбы, и до родов не так уж долго.
   При мысли, что она совершенно не готова к этому важному событию, Майя содрогнулась. Ни колыбели, ни распашонок, ни ползунков, ни «беличьего инстинкта», который вынуждает женщину заранее закупать все необходимое. Но что толку тревожиться о будущем? Куда разумнее сполна насладиться настоящим.
   – Идеально! – высказалась она, оглядев гостиную. – Вот это окна так окна! Здесь бы устроить картинную галерею.
   Вообразив в этих дивных стенах безобразный клетчатый диван Клео, Майя поморщилась, но забыла обо всем, выглянув на оживленную улицу.
   – Раньше каждые полчаса мимо проезжал трамвай.
   Майя не слышала, как Аксель оказался за спиной. От его близкого соседства у нее перехватило дыхание. При мысли о его широкой груди ей захотелось откинуться назад, опереться. Каково это – опираться на мужчину вроде Акселя Хоулма?
   Скорее всего скучно. Она не найдет счастья с богачом только потому, что осталась без гроша и жаждет прочного положения, которое тот олицетворяет. В первую очередь ей нужно понимание, возможность разделить свои мечты и найти поддержку для их осуществления. Этот чопорный северянин, должно быть, вообще не умеет мечтать.
   – Теперешние трамваи меньше и симпатичнее. Почему бы не устроить здесь такую дорогу? Туристы их обожают. Предоставить город сообществу художников! Уж они сумеют обустроиться в старых зданиях с большими окнами! Сделают из них студии и будут продавать картины, керамику, расписные ткани. Сюда понаедут комиссионеры, аукционисты – все, кто подвизается в торговле произведениями искусства. Кто победнее, станет продавать картины и поделки прямо на тротуаре. Как грибы вырастут кафе, бистро и закусочные. Разве не славно?
   – А я заведу продажу артишоков. Ведь артисты от них без ума!
   – Это ни к чему! – Майя отмахнулась от иронии. – Ваш ресторан, с его темным деревом и бифштексами с кровью, всегда будет по нраву мужскому полу. Но кто-то сможет открыть кондитерскую или чайную для женщин и продавать там аппетитную южную выпечку. – Слюнки текли при одной мысли о таких возможностях. – Места хватит для всех!
   – Приятно слышать, что и для меня тоже. А между делом, как вы думаете, не набросать ли нам план того, что вполне осуществимо? Ведь нужно делать деньги, а не только мечтать.
   – Вы точь-в-точь как Селена, -хмыкнула Майя. – По-моему, нужно мечтать, а не только делать деньги.
   Она повернулась и почти уткнулась носом в широкую грудь. Аксель смотрел на нее странно. Он тотчас отступил, соблюдая благопристойную дистанцию.
   – С трудом верится, что Селена Блэкберн хотя бы слышала выражение «делать деньги».
   – Селена дальновидна, чего не скажешь о большинстве людей, – многозначительно заметила Майя и направилась в дальнюю часть верхнего этажа.
   – Я не имею ни малейшего представления о картинных галереях, кроме того, что они убыточны. Прибыль приносит то, что необходимо для жизни: продукты, одежда. Вы это поймете, как только начнете всерьез торговать тем, что оставила вам сестра.
   – Конечно, такого рода товар вряд ли пойдет нарасхват в «медвежьем углу». И все-таки кругом столько народу. Нужно только его расшевелить.
   Майя выглянула из окна спальни, выходившего в чистый мощеный переулок. Она предпочла бы деревья и траву, но нищие не привередничают. Все-таки лучше, чем задний двор бывшего магазина.
   – Народ здесь практичнее, чем в большом городе, где деньги легче достаются и легче утекают из рук, – не унимался Аксель.
   – А прекрасное непрактично, – заключила Майя.
   Заглянув на кухоньку, она усмехнулась, сравнив крохотное помещение с необъятной сверкающей кухней Акселя. По крайней мере здесь имелась плита, так что не было необходимости перевозить то чудовище из дома Клео.
   – Я этого не говорил, – примирительно произнес Аксель. – Я имел в виду, что вам будет непросто распродать свой товар.
   Майя вдруг заметила, что избегает смотреть на него. Это было не в ее характере, как и препирательства. Не слишком большой знаток самоанализа, она предположила, что привычка Акселя сохранять дистанцию оказалась для нее заразительной. Это не понравилось, и Майя заставила себя встретить его взгляд. Он заметно удивился, но на сей раз не стал шарахаться, как от огня.
   – Я не смогу торговать овощами, а как повар немногого стою. Остается распродавать то, что насобирала Клео. Сделаю, что смогу.
   Это было все равно что признать собственную никчемность. Аксель присел на кухонный стол и скрестил руки на груди – истинный хозяин всего, на что падал взгляд.
   – Значит, в ваших же интересах оформить партнерство, – провозгласил он.

Глава 9

   «Тете Эм.
   Ненавижу тебя, ненавижу Канзас! Собаку забираю.
   Дороти».

   – Эта женщина живет под твоей крышей?! Они находились в дальнем уголке ресторана:
   Кэтрин – отдыхая от своих обязанностей, Аксель – по традиции. Он оставался в ресторане, чтобы присматривать за порядком, а не для того, чтобы дружески хлопать по плечу тех, кто войдет. Он лично знал каждого посетителя и не напоминал о своем присутствии без крайней необходимости. Никто этого и не ждал.
   Хедли, на своем обычном месте у стойки, развлекал какую-то простушку фронтовыми историями. На самом деле он никогда не был на войне. Аксель подавил усмешку и повернулся к Кэтрин. Бог знает почему, она лопалась от злости.
   – Если речь о Майе Элайсем, да, она живет у меня. Ни для кого не секрет, что идти ей некуда, а все вещи остались в доме на снос. Если тебя беспокоит моя репутация, поговори с мэром, пусть даст разрешение на вывоз товара и личных вещей. Тогда «эта женщина» переберется в соседний дом.
   – До тебя не доходит? Не доходит, нет! За стенами ресторана ты слепнешь, как крот. Эта женщина уже запустила в тебя коготки, а ты делаешь все, чтобы они впились поглубже!
   Аксель удивленно поднял бровь: Кэтрин была склонна к мелодраме, но никогда – к таким вспышкам ярости.
   – Это беременная учительница, а не женщина-вамп. Приютив ее, я осчастливил Констанс. Думаю, сейчас они рисуют... пальцами на стене.
   Он решительно вычеркнул из памяти беспорядок, который оставил дома: коробку с остатками пиццы, заказанной по причине пустоты в холодильнике; толстый слой газет на кухонном столе – антикварном, из настоящего дуба. Он сильно подозревал, что газеты давно уже насквозь пропитаны водой до самой полированной поверхности. Экономку хватит удар, а кухня, если учесть страсть Мэтти к красному, будет похожа на линию фронта после воздушного налета. Но Констанс, когда он уходил, смеялась взахлеб, и это заставило его сдержаться. Аксель относился к людям и событиям по степени важности, и дочь занимала в этом списке ведущее место.
   – Ты покупаешь ей наряды!
   Обвиняющий голос Кэтрин вернул его к действительности. Аксель взглядом показал официантке на стол, где посетитель разлил спиртное, и вернулся к придиркам помощницы. Он никогда бы не подумал, что она придирчива.
   – Ее одежда осталась в доме на снос, – терпеливо повторил он. – Я не «покупаю наряды», а снабжаю самым необходимым. Мне едва удалось убедить ее зайти в «Уолмарт», а не в магазин подержанной одежды.
   Вообще говоря, ему не удалось. Просто он воспользовался привычкой Майи избегать конфликтов и привез их с Мэтти в центральный универмаг. Хотя глаза ее метали молнии, Майя придержала язык в присутствии детей. Мэтти, добрая душа, радостно соглашался с каждым предложением Акселя, зато его неуступчивая тетушка наотрез отказалась принять хоть что-нибудь, кроме белья и маек. Пришлось прикинуть ее размер наугад. Так Аксель купил два платья для будущих матерей и длинный теплый свитер для прохладных вечеров. Тогда она настояла на расписке. Он принял расписку и, вместо того чтобы втихомолку выбросить, как намеревался, аккуратно свернул и спрятал в бумажник – в память о том, как далеко зашел.
   Сумма покупок равнялась той, которую он ежемесячно выделял на текущий осмотр машины.
   – Тоже мне, агнец Божий! – процедила Кэтрин. – Помяни мое слово, она себя еще покажет! Если не возьмешься за ум, будешь болтаться на крючке!
   Она ускользнула прочь, к своим обязанностям, оставив Акселя размышлять над зловещим пророчеством.
   Однажды он уже помог слабой, беззащитной женщине, и дело кончилось браком. Правда, в то время он был намного моложе. Родители Анджелы развелись и разъехались по разным местам. Как результат – она вылетела из института и пошла работать официанткой в ресторан «У Хоулма». Незадолго до этого Аксель похоронил отца. Слово за слово... короче, Анджела оказалась беременной, и он решил, что брак – наилучший выход из положения. В то время он понятия не имел, что такое супружество со всеми его сложностями и проблемами, но многому научился. Он вовсе не желал снова задыхаться в петле. Возможно, кому-то и везет, но он не скроен для совместной жизни. Анджела обвиняла его в бессердечии, а он... просто не умеет обнажать душу.
   К счастью, Майя Элайсем не интересуется ни браком, ни им самим. Так зачарованно и в то же время чуточку брезгливо человек смотрит на радужного жука или пятнистое брюшко жабы. Они слишком разные, чтобы сблизиться. Нет, Кэтрин ошиблась. Опасности никакой.
   Во всяком случае, со стороны учительницы, мысленно добавил Аксель, заметив, что в ресторан входит мэр, под руку с матерью и Сандрой. Вот откуда шла главная угроза. Эти две матроны (а вернее, две мегеры, злобно уточнил он) спелись уже давно и вместе являли собой могучую силу. Глядя, как они рассаживаются, опекаемые своим кавалером, так и хотелось взять горн и заиграть тревогу. Неприятель расположился лагерем прямо под стенами крепости.
   Поразмыслив, Аксель послал на их стол бутылку вина. Будущее оставалось туманным, он вполне мог проиграть битву, а значит, не стоило спешить с атакой. Сначала нужно было связать союзника выгодным для него договором.
   У стойки раздались голоса – кто-то перебрал и нарывался на неприятности. Аксель обрадовался возможности дать выход гневу. Высмотрев заводилу, он ухватил его за ворот и поволок наружу, к стоянке такси. Решив, что это полиция, пьяный завопил: «Превышение власти!» Аксель молча впихнул его на заднее сиденье ближайшей машины. Прежде он бы позабавился, но теперь пьяные вопли привели к дальнейшему разлитию желчи.
   Мэр ждал у стойки под предлогом выбора безалкогольного напитка для своих спутниц.
   – Твой бармен разливает крепкое как заведенный, – холодно сообщил он. – Это приличный город. Мы будем беспощадно искоренять пьяные беспорядки.
   На юге владельцы ресторанов предпочитали по большей части разливать спиртное в задних комнатах, подальше от глаз общественности. Вот почему на последнем голосовании закон о продаже крепких напитков прошел лишь незначительным большинством голосов. Прежде чем ответить, Аксель выпил ледяной минералки в надежде обуздать гнев. Теперь, когда учительница была в его власти, появилась возможность компромисса.
   – Это слишком шаткое основание для изъятия лицензии, Ральф, и ты это знаешь. Если хочешь прикрыть школу, советую сменить тактику.
   – Торговый центр нужнее городу, чем нелепое и сверхлиберальное учебное заведение, а мой первейший долг – идти навстречу избирателям.
   – Ты способен идти навстречу только самому себе! Учительница у меня в руках. Если оставишь ресторан в покое, мы, быть может, и сговоримся.
   – Почеши мне спинку, и я почешу твою? Мэр одобрительно хмыкнул и удалился к своему столу. Аксель так сдавил пластиковую бутылку, что жидкость струей брызнула из горлышка. Значит, он готов обменять чью-то мечту на возможность и дальше продавать спиртное?
   С приглушенным проклятием он удалился на кухню, где его слово все еще имело вес.
   – Почему же ты не перебралась ко мне, тупица? – возмущалась Селена. – А впрочем, спать с врагом – это даже кстати. Порой это единственный способ собрать сведения.
   Майя покачала головой. Мэтти возился у девственно чистой двери холодильника, прилаживая первый, но явно не последний рисунок. Она поощрительно улыбнулась племяннику. С чтением у него не ладилось, зато с рисованием все было в полном порядке.
   – Не сочти, что я критически настроена, но хочу напомнить, что слово «спать» имеет по крайней мере два значения. На девятом месяце подходят только подушка и одеяло.
   – Много ты понимаешь! – фыркнула Селена. – А все-таки есть у нас союзник в городском совете или нет?
   – Настолько, насколько это в его интересах.
   Майя осторожно опустилась на стул. К концу месяца ноги совсем перестанут ее держать. Скорей бы родился этот ребенок!
   – Аксель Хоулм не так уж плох, когда познакомишься с ним поближе. Чопорный, чересчур благопристойный, напористый, но не более того.
   Если вспомнить инцидент с покупкой одежды, слово «напористый» лишь отчасти отражало суть. Скорее тут подошло бы слово «деспот».
   – Ты его умасливай, а остальное предоставь мне. Сегодня у меня вечеринка. Среди прочих будет кое-кто из дорожного отдела. Пожелай мне удачи.
   Майя усмехнулась. Ей не приходилось бывать на вечеринках у Селены, но она вполне могла вообразить, как они проходят.
   – Постарайся обрушить на него всю мощь своего обаяния. Мы еще заставим их подкопаться под торговый центр и устроить автостоянку в подвальном этаже!
   – Не обольщайся, центр находится в зоне возможного затопления. Но мы что-нибудь придумаем.
   Селена повесила трубку, оставив Майю восхищаться делом рук своих подопечных. Мэтти упоенно рисовал стаю драконов. Констанс (должно быть, памятуя о недавних похвалах) изображала все более идеальные детские. Колыбель, однако, была в каждой. А в колыбели ребенок. Майя не удержалась и расхвалила эту деталь.
   – Бабушка подарила мне куклу, – сказала девочка равнодушно, – но это совсем не то, что настоящий ребенок. Ведь правда?
   Большие серьезные глаза обратились к Майе. В них был вопрос, так что казалось, будто она стоит на свидетельской трибуне в суде, где нельзя солгать и нельзя укрыться за отговоркой.
   – Кукла – это ребенок понарошку.
   Она все-таки ответила уклончиво, не желая ставить крест на подарке Сандры. Выходит, хрустальный шар так и не был куплен. Его сочли неподходящим для восьмилетней девочки.
   – А у вас в животе настоящий ребенок... – Констанс опустила взгляд на рисунок, – как когда-то у мамы.
   О Боже! Все глубже и глубже в тайники души! Майя пожалела, что у нее не нашлось времени для продленных курсов детской психологии. Впрочем, денег у нее тоже не нашлось. Она взяла рисунок, чтобы прикрепить его к дверям холодильника.
   – Значит, ты потеряла не только маму, но и братика или сестричку. Мне очень жаль! Наверное, ты с нетерпением ждала....
   – Я не ждала! – крикнула девочка. – Я ненавидела этого ребенка!
   Она отошла к кухонному столу и к Мэтти, а потрясенная Майя укрылась за простой повседневностью, тщательно прикрепив рисунок. Она ощущала острую душевную боль, мучительное сострадание и испуг. Акселя не было дома именно тогда, когда он особенно нужен. Это были его дочь, его поле битвы, его камень преткновения.
   Не колеблясь, Майя схватила телефон и набрала номер ресторана. В этой семейной драме она была человеком посторонним.
 
   Аксель с треском захлопнул за собой дверь. Что, к дьяволу, стряслось! Он бросил все, оставил ресторан на милости мэра – и ради чего? Дом в порядке, никакого пожара!
   Он сердито прошагал из прихожей на кухню и нашел ее во вполне приличном состоянии – не хуже, чем оставил. На полу и газетах было больше цветных пятен, а холодильник напоминал стенд детского творчества, но никто не бился рядом с ним в предсмертных судорогах. Констанс пристраивала на голове у Мэтти нарисованную диадему, учительница, казалось, умиленно следила за ней, поглаживая кота.
   Она повернулась. Во взгляде не было и следа умиления, только тревога.
   – В чем дело?! – взревел Аксель (эта женщина взяла привычку пугать его до полусмерти без особой к тому причины!).
   – Папа! – крикнула Констанс, бросилась к нему и прижалась всем телом.
   Пораженный столь непривычным проявлением чувств, Аксель присел обнять ее и даже глазом не моргнул на желтое пятно, сразу украсившее его новые брюки от Перри Эллиса. Майя протянула ему бумажное полотенце, которое он рассеянно принял.
   – Пап, ты останешься? Я с Мэтти рисовали.
   Раньше если уж Констанс говорила, то говорила правильно. Первые последствия жизни под одной крышей с учительницей! Аксель адресовал Майе возмущенный взгляд.
   – Покажи папе свой рисунок, моя шоколадная, – сказала та, не поднимаясь с места.
   В этом, должно быть, и была причина звонка. У нее схватки! Преждевременные роды на полу его кухни! Иначе с чего бы ей сидеть, вместо того чтобы носиться вокруг стола наперегонки с детьми? Разве не так она ведет себя, когда все в порядке? Надо звонить в «скорую», и срочно!
   Потом Аксель обратил внимание на дочь. Казалось, она не в восторге от перспективы демонстрировать ему свое творение. Тогда он сам увлек ее к холодильнику. Рисунки Мэтти нельзя было перепутать – это был фейерверк красочных мазков. Констанс рисовала тщательно, в деталях, и все же Аксель не сразу понял, что именно видит. На первый взгляд казалось, что она изобразила забитую мебелью комнату.
   Кот спрыгнул у Майи с колен и начал с громким мяуканьем тереться у ног. Аксель рассеянно почесал его за ухом, снял рисунок и постарался всмотреться:
   – Ну и что же это? Дочь стиснула губы добела.
   – Не хочешь объяснить? Она яростно помотала головой.
   – Это детская, – сказала Майя. Детская. Сердце у Акселя ухнуло куда-то очень глубоко. Он отвел взгляд, не замечая, что комкает рисунок. Детская, что же еще. Вот колыбель, которую он сделал своими руками и из которой Констанс давно выросла. Вот манеж с грудой игрушек, к которой они каждый выходной добавляли по штуке, заботливо выбрав.
   Боль расцвела в груди ядовитым цветком. Каким-то чудом он выдержал это.
   Чуткий кот быстро скрылся за холодильником.
   – Очень красиво, Констанс, – произнес Аксель медленной, как ему показалось, с поразительным самообладанием.– А теперь мне нужно поговорить с твоей учительницей. Мисс Элайсем! – Он повел головой в сторону жилой комнаты.
   – Вам нужно поговорить с дочерью, – возразила Майя, не двигаясь с места.
   За неподчинение приказу можно уволить служащего, но никак не гостя. Аксель скрипнул зубами. Перед глазами мелькали цветные сполохи, кровь бешено ревела в ушах. Хотя Констанс уже прилежно рисовала у стола, отцовский опыт говорил, что она жадно ловит каждое слово. Два года он убеждал себя, что она забывает, что уже забыла. Он не мог больше играть в эту игру.