Енё Рейто.
Золотой автомобиль
Глава 1
1
Иван Горчев – матрос фрахтера «Рангун» – получил Нобелевскую премию по физике, когда ему не было и двадцати одного года. Столь беспримерное научное достижение в таком нежном и поэтическом возрасте факт сам по себе замечательный, хотя некоторые могут усмотреть определенное отсутствие бонтона вот в чем:
Иван Горчев, собственно говоря, выиграл премию у нобелевского лауреата – профессора Ноа Бертинуса, которому несколько дней тому шведский король вручил высокую награду, – выиграл в карточную игру, называемую «макао». Конечно, всегда и везде найдутся любители выискивать пятна на солнце, но факт налицо: двадцатилетний Иван Горчев вошел в число мировых знаменитостей.
Профессор Бертинус поднялся на пароход в Гетеборге с премией в кармане. Перед отплытием представители шведского общества Франклина почтили заслуженного исследователя в области атомной физики большой золотой медалью. После отплытия выдающийся ученый считал дни и часы до прибытия в Бордо, где его ждал виноградник в несколько соток; таковой недвижимостью, впрочем, владеют почти все французские государственные служащие от помощника палача до директора музея.
В Саутхемптоне на борт поднялся Иван Горчев – он надумал по какой-то ему самому неведомой причине пересечь Ла-Манш. Установлено, что с фрахтера его списали, поскольку он огрел штурмана четырехзубчатым лодочным крюком: но почему субъекту, который ударил штурмана и был освобожден от занимаемой должности, понадобилось пересечь Ла-Манш – столь же неясно, как и многие другие замыслы его и поступки.
Неясно, к примеру, как вообще состоялось знакомство легкомысленного юнца с научным светилом и как объяснить готовность пожилого, замкнутого профессора сыграть, хоть и по маленькой, в запрещенную игру макао. Вероятно, мы никогда не узнаем подробностей. Якобы Горчев предложил профессору, страдающему от морской болезни, коктейль собственного изобретения – смесь коньяка, лимонного сока и содовой. Профессор несколько взбодрился и спросил молодого человека, кто он и откуда.
– Меня зовут Иван Горчев, род занятий – двадцать один год. Сын младшего брата барона Горчева из Нашего Городина, царского камергера. Отец – капитан гвардии, дядя – Юствестий Верстков, командующий губернским гарнизоном, защищал Одессу от мятежного флота.
Ни единого слова правды. Но удивительное дело: доверчивость молоденьких девиц и пожилых ученых поистине безгранична. Профессор надел пенсне:
– Вы, следовательно, эмигрант?
– Так точно, батюшка Профессорович, – вздохнул наш герой. – Мой отец под хорошую руку даривал десятки тысяч рублей на императорский балет. Эх, как летел он, бывало, на тройке с позолоченным гербом через Царское Село… Гей, наливочка! Гей, Волга, еще бы разок тебя увидеть!
– Но вы вряд ли можете помнить Россию, если вам двадцать один год.
– То-то и оно, батюшка Профессовский. Никогда я не видел этих удивительных снежных полей, которые так врезались в память…
– И что вы делаете здесь, господин Горчев?
– Тише! Я переодет матросом из политических соображений.
Как вы успели, вероятно, заметить, наш герой отличался замечательным качеством: он не говорил правды и не лгал, а просто и порывисто излагал все, что приходило в голову. Такое свойство уже не раз вовлекало его в невообразимые истории, поскольку довольно редко наблюдалась логическая связь между его словами или поступками.
– К сожалению, с деньгами у меня туговато, один негодяй меня, в сущности, ограбил.
– Каким образом?
– Я был глуп и любопытен. Знакомишься, знаете ли, с подозрительными типами, не думая о последствиях. Однажды в Лондоне какой-то подлец завлек меня играть в макао и все денежки… фьють…
– Вы, видимо, приличный юноша, но такой поступок неразумен. А что это за игра – «макао»?
Горчев вздохнул и вытащил из кармана колоду карт:
– Пожалуйста, как вам сказать… надо набрать максимум девять очков. Кто переберет – проигрывает.
Профессор рискнул пятью сантимами и взял пять франков. Проиграв две тысячи, он повысил ставку. Затем ставки повышались еще несколько раз и вблизи Бордо Горчев получил всю Нобелевскую премию до последнего сантима. Вполне возможно, что напористый эмигрант, в случае если бы профессор остался на борту до Ниццы, добился бы и золотой медали общества Франклина, которой, как известно, награждают только за исключительные успехи в исследованиях по атомной физике.
Великолепный подвиг в двадцать один год! Однако профессор сошел на берег в Бордо с большой золотой медалью и грустными размышлениями о сомнительном уровне французских университетов, учебный план которых не содержит никаких инструкций касательно запрещенной карточной игры макао. Горчев стоял у релинга и, глубоко тронутый, долго махал платком на прощанье.
Иван Горчев, собственно говоря, выиграл премию у нобелевского лауреата – профессора Ноа Бертинуса, которому несколько дней тому шведский король вручил высокую награду, – выиграл в карточную игру, называемую «макао». Конечно, всегда и везде найдутся любители выискивать пятна на солнце, но факт налицо: двадцатилетний Иван Горчев вошел в число мировых знаменитостей.
Профессор Бертинус поднялся на пароход в Гетеборге с премией в кармане. Перед отплытием представители шведского общества Франклина почтили заслуженного исследователя в области атомной физики большой золотой медалью. После отплытия выдающийся ученый считал дни и часы до прибытия в Бордо, где его ждал виноградник в несколько соток; таковой недвижимостью, впрочем, владеют почти все французские государственные служащие от помощника палача до директора музея.
В Саутхемптоне на борт поднялся Иван Горчев – он надумал по какой-то ему самому неведомой причине пересечь Ла-Манш. Установлено, что с фрахтера его списали, поскольку он огрел штурмана четырехзубчатым лодочным крюком: но почему субъекту, который ударил штурмана и был освобожден от занимаемой должности, понадобилось пересечь Ла-Манш – столь же неясно, как и многие другие замыслы его и поступки.
Неясно, к примеру, как вообще состоялось знакомство легкомысленного юнца с научным светилом и как объяснить готовность пожилого, замкнутого профессора сыграть, хоть и по маленькой, в запрещенную игру макао. Вероятно, мы никогда не узнаем подробностей. Якобы Горчев предложил профессору, страдающему от морской болезни, коктейль собственного изобретения – смесь коньяка, лимонного сока и содовой. Профессор несколько взбодрился и спросил молодого человека, кто он и откуда.
– Меня зовут Иван Горчев, род занятий – двадцать один год. Сын младшего брата барона Горчева из Нашего Городина, царского камергера. Отец – капитан гвардии, дядя – Юствестий Верстков, командующий губернским гарнизоном, защищал Одессу от мятежного флота.
Ни единого слова правды. Но удивительное дело: доверчивость молоденьких девиц и пожилых ученых поистине безгранична. Профессор надел пенсне:
– Вы, следовательно, эмигрант?
– Так точно, батюшка Профессорович, – вздохнул наш герой. – Мой отец под хорошую руку даривал десятки тысяч рублей на императорский балет. Эх, как летел он, бывало, на тройке с позолоченным гербом через Царское Село… Гей, наливочка! Гей, Волга, еще бы разок тебя увидеть!
– Но вы вряд ли можете помнить Россию, если вам двадцать один год.
– То-то и оно, батюшка Профессовский. Никогда я не видел этих удивительных снежных полей, которые так врезались в память…
– И что вы делаете здесь, господин Горчев?
– Тише! Я переодет матросом из политических соображений.
Как вы успели, вероятно, заметить, наш герой отличался замечательным качеством: он не говорил правды и не лгал, а просто и порывисто излагал все, что приходило в голову. Такое свойство уже не раз вовлекало его в невообразимые истории, поскольку довольно редко наблюдалась логическая связь между его словами или поступками.
– К сожалению, с деньгами у меня туговато, один негодяй меня, в сущности, ограбил.
– Каким образом?
– Я был глуп и любопытен. Знакомишься, знаете ли, с подозрительными типами, не думая о последствиях. Однажды в Лондоне какой-то подлец завлек меня играть в макао и все денежки… фьють…
– Вы, видимо, приличный юноша, но такой поступок неразумен. А что это за игра – «макао»?
Горчев вздохнул и вытащил из кармана колоду карт:
– Пожалуйста, как вам сказать… надо набрать максимум девять очков. Кто переберет – проигрывает.
Профессор рискнул пятью сантимами и взял пять франков. Проиграв две тысячи, он повысил ставку. Затем ставки повышались еще несколько раз и вблизи Бордо Горчев получил всю Нобелевскую премию до последнего сантима. Вполне возможно, что напористый эмигрант, в случае если бы профессор остался на борту до Ниццы, добился бы и золотой медали общества Франклина, которой, как известно, награждают только за исключительные успехи в исследованиях по атомной физике.
Великолепный подвиг в двадцать один год! Однако профессор сошел на берег в Бордо с большой золотой медалью и грустными размышлениями о сомнительном уровне французских университетов, учебный план которых не содержит никаких инструкций касательно запрещенной карточной игры макао. Горчев стоял у релинга и, глубоко тронутый, долго махал платком на прощанье.
2
Что делать молодому человеку, если в глубину души еще не брошен якорь бытовой серьезности, а в кармане вдруг завелась очень и очень круглая сумма? Так вопрошал себя Горчев и мгновенно решил: сойду с парохода в Ницце, пошляюсь по гавани, поищу компаньона – на кой черт деньги, если их не с кем растранжирить!
На ком остановить выбор? Наш герой огляделся. На молу торчал субъект, напоминающий грузчика. В своем широком коричневом пиджаке и черных купальных трусах, он стоял одинокий и заброшенный на сборном месте портовых рабочих – все пошли на разгрузку, а в его услугах никто, видимо, не нуждался. Пенсне, желтое махровое полотенце вместо рубашки, заправленное бахромой в купальные трусы, – все это придавало ему довольно необычный вид. Дабы уравновесить впечатление от купальных трусов, его макушку венчала вполне элегантная соломенная шляпа, на пол-номера, правда, меньше, зато с наполовину целыми полями. Морщины близ густых черных жестких усов стянулись в печальную гримасу. Сей одинокий труженик пребывал в откровенно плохом настроении и ковырял во рту зубочисткой, верно, для того, чтобы его принимали за пообедавшего человека. Было, впрочем, совершенно ясно, что здесь и сегодня сады расцветают не для него. И вдруг смотровой крикнул:
– Эй, идите, надо выгрузить ящики на пирс номер пять!
– Ящики тяжелые?
Смотровой растерялся: такого вопроса он еще не слышал от портового грузчика.
– Прошу прощения, – произнес нервно и отрывисто господин в коричневом пиджаке, – мне нужно точно знать, у меня грыжа вот уж пять лет.
Смотровой плюнул и ушел. Горчев – свидетель сцены – пробормотал: «Какой человек! Вот кто мне нужен» – и обратился к незнакомцу:
– Скажите, вы хотите работать?
– По-вашему, я похож на бездельника, дармоеда?
– И какая работа вам до душе?
Незнакомец оценил свои тощие ноги, комические купальные трусы, обтрепанные закругленные полы коричневого пиджака и пожал плечами:
– Странный вопрос. Могу служить секретарем.
– Это я называю удачей! Принимаю предложение. Вы мой секретарь. Жалованье – две тысячи франков в месяц. Как вас зовут?
– Ванек.
– Прекрасная фамилия. Прошу, здесь месячное жалованье – три тысячи.
– Вы сказали, две.
– Решил прибавить, так как вы растете на глазах. Вот, получите…
– В первую очередь, я должен знать, – уточнил господин Ванек, нервозно запихивая деньги в кармашек для сигары, словно его расстроила глупость собеседника, – должен знать свои обязанности.
– Работа предстоит немалая. Толком не могу сказать. Не имеет значения. Не бойтесь, вы устроите свои делишки, старина.
– Позвольте, моя фамилия Ванек, – строго напомнил новый знакомый, отклоняя всякую фамильярность.
– Простите, господин Ванек, вы ценное приобретение. – Горчеву нравились люди, которые ради сиюминутной выгоды не забывали о собственном достоинстве.
– Если вам интересно, могу рассказать, как меня сюда занесло и…
– Меня это не интересует, но можете рассказать. Впрочем, если воздержитесь, премного меня обяжете.
– Как угодно. Я не навязчив. Что нужно сейчас делать?
– Сам не знаю. Поглядим. Для начала надо бы походить по Ницце… Если понадобитесь, дам вам знать, любезный друг.
– Моя фамилия Ванек.
– Простите, господин Ванек. Мне нравится ваша щепетильность. Вообще-то я не слишком люблю так называемых нормальных людей. Ладно. Скоро увидимся. Мы с вами здесь и встретимся.
– Что же, мне так и стоять?
– Можете погулять, если хотите.
– Но как вы меня найдете?
– Не беспокойтесь. Будьте здоровы, – и Горчев весело зашагал в город.
Он ужасно обрадовался случаю оставить господину Ванеку столько денег, хотя не сомневался, что сей субъект моментально исчезнет с тремя тысячами франков, испугавшись, к примеру, что сейчас появятся санитары и потребуют вернуть безумцу негаданный подарок. Итак, Горчев дефилировал по великолепной набережной, именуемой в Ницце «пляжем», среди изысканных пальм и роскошных отелей Ривьеры, и наконец устроился в зале чрезвычайно элегантного ресторана «Средиземный».
Скучающая публика изумленно воззрилась на подозрительного молодого человека в полотняных, относительно белых штанах и синей матросской блузе, который из неизвестных соображений носил круглое кепи, характерное для представителя английских военно-морских сил. Какая-то девушка в красном платье не удержалась от улыбки, а наш молодой человек, также с улыбкой, приветственно поднял английское кепи, потом стукнул по столу:
– Гарсон! Пива!
Подошел очень бледный кельнер:
– Слушайте, вы! Здесь не матросская пивная!
– Да? Интересно… А я было решил, что здесь ресторан «У веселых кровопийц», где около пяти собирается лучшее общество к очередной поножовщине! Ладно. Принесите кружку пива.
– Бочковым пивом не обслуживаем.
– Тогда принесите фунт икры, бутылку шампанского и сотню роз «Ля Франс».
Тут кельнер допустил промах. Желая побудить Горчева поскорей покинуть зал, он потянул его за рукав. Очень и очень напрасно. Мгновенно померк белый свет в глазах кельнера и весьма надолго: вокруг него собрались, приподняли, терли щеки и лоб мокрым полотенцем, насилу, насилу привели в чувство. А он всего-навсего получил одну-единственную затрещину. Меж тем незнакомец наконец решил обидеться: взмахнул своим военно-морским кепи, достал черт знает откуда монокль с черным ободком, лихо вставил в глаз, что придало ему совершенно нелепый вид, и, пока персонал вытаскивал из-под стола кельнера, удалился. Дама в красном вновь засмеялась, и Горчев оглянулся: недурна, прямо-таки красива.
Горчев прямиком двинулся в гавань с более чем смутной надеждой встретить господина Ванека. К его радостному удивлению, секретарь стоял на том же месте, в той же позе, в тех же купальных трусах – только зубочистка другая, вероятно, пятая за это время.
– Господин Ванек! Рад вас видеть. Ну, ваш час настал.
– Вы только послушайте, почему я так опустился, – без предисловия начал господин Ванек.
– Не сейчас. Случай безусловно интересен, и на досуге я вас охотно выслушаю.
– Месье! Я был корреспондентом первой…
– Это было ясно с самого начала. К делу! Вы должны пойти и принести пакет.
– Это недостойно секретаря.
– Знаете, Наполеон тоже начинал службу с низов.
– Наполеон у вас не служил. Впрочем, не суть важно, однако необходимо знать вес пакета. Я, кажется, упоминал, что с некоторых пор заполучил грыжу.
– Знаю. Пакет не тяжелый.
– Я плохо переношу солнце. У меня высокое давление.
– Можете оставить его при себе. Купите где-нибудь зонт.
– Месье, три тысячи франков жалованья исключают покупку зонта.
– Я оплачу зонт. Кроме того, купите брюки. За мой счет. Ваши купальные трусы никак не соответствуют новой должности, даже несмотря на махровое полотенце и соломенную шляпу. Итак, вперед, дружище!
– Моя фамилия Ванек, разрешите напомнить.
– Виноват. В путь, господин Ванек!
На ком остановить выбор? Наш герой огляделся. На молу торчал субъект, напоминающий грузчика. В своем широком коричневом пиджаке и черных купальных трусах, он стоял одинокий и заброшенный на сборном месте портовых рабочих – все пошли на разгрузку, а в его услугах никто, видимо, не нуждался. Пенсне, желтое махровое полотенце вместо рубашки, заправленное бахромой в купальные трусы, – все это придавало ему довольно необычный вид. Дабы уравновесить впечатление от купальных трусов, его макушку венчала вполне элегантная соломенная шляпа, на пол-номера, правда, меньше, зато с наполовину целыми полями. Морщины близ густых черных жестких усов стянулись в печальную гримасу. Сей одинокий труженик пребывал в откровенно плохом настроении и ковырял во рту зубочисткой, верно, для того, чтобы его принимали за пообедавшего человека. Было, впрочем, совершенно ясно, что здесь и сегодня сады расцветают не для него. И вдруг смотровой крикнул:
– Эй, идите, надо выгрузить ящики на пирс номер пять!
– Ящики тяжелые?
Смотровой растерялся: такого вопроса он еще не слышал от портового грузчика.
– Прошу прощения, – произнес нервно и отрывисто господин в коричневом пиджаке, – мне нужно точно знать, у меня грыжа вот уж пять лет.
Смотровой плюнул и ушел. Горчев – свидетель сцены – пробормотал: «Какой человек! Вот кто мне нужен» – и обратился к незнакомцу:
– Скажите, вы хотите работать?
– По-вашему, я похож на бездельника, дармоеда?
– И какая работа вам до душе?
Незнакомец оценил свои тощие ноги, комические купальные трусы, обтрепанные закругленные полы коричневого пиджака и пожал плечами:
– Странный вопрос. Могу служить секретарем.
– Это я называю удачей! Принимаю предложение. Вы мой секретарь. Жалованье – две тысячи франков в месяц. Как вас зовут?
– Ванек.
– Прекрасная фамилия. Прошу, здесь месячное жалованье – три тысячи.
– Вы сказали, две.
– Решил прибавить, так как вы растете на глазах. Вот, получите…
– В первую очередь, я должен знать, – уточнил господин Ванек, нервозно запихивая деньги в кармашек для сигары, словно его расстроила глупость собеседника, – должен знать свои обязанности.
– Работа предстоит немалая. Толком не могу сказать. Не имеет значения. Не бойтесь, вы устроите свои делишки, старина.
– Позвольте, моя фамилия Ванек, – строго напомнил новый знакомый, отклоняя всякую фамильярность.
– Простите, господин Ванек, вы ценное приобретение. – Горчеву нравились люди, которые ради сиюминутной выгоды не забывали о собственном достоинстве.
– Если вам интересно, могу рассказать, как меня сюда занесло и…
– Меня это не интересует, но можете рассказать. Впрочем, если воздержитесь, премного меня обяжете.
– Как угодно. Я не навязчив. Что нужно сейчас делать?
– Сам не знаю. Поглядим. Для начала надо бы походить по Ницце… Если понадобитесь, дам вам знать, любезный друг.
– Моя фамилия Ванек.
– Простите, господин Ванек. Мне нравится ваша щепетильность. Вообще-то я не слишком люблю так называемых нормальных людей. Ладно. Скоро увидимся. Мы с вами здесь и встретимся.
– Что же, мне так и стоять?
– Можете погулять, если хотите.
– Но как вы меня найдете?
– Не беспокойтесь. Будьте здоровы, – и Горчев весело зашагал в город.
Он ужасно обрадовался случаю оставить господину Ванеку столько денег, хотя не сомневался, что сей субъект моментально исчезнет с тремя тысячами франков, испугавшись, к примеру, что сейчас появятся санитары и потребуют вернуть безумцу негаданный подарок. Итак, Горчев дефилировал по великолепной набережной, именуемой в Ницце «пляжем», среди изысканных пальм и роскошных отелей Ривьеры, и наконец устроился в зале чрезвычайно элегантного ресторана «Средиземный».
Скучающая публика изумленно воззрилась на подозрительного молодого человека в полотняных, относительно белых штанах и синей матросской блузе, который из неизвестных соображений носил круглое кепи, характерное для представителя английских военно-морских сил. Какая-то девушка в красном платье не удержалась от улыбки, а наш молодой человек, также с улыбкой, приветственно поднял английское кепи, потом стукнул по столу:
– Гарсон! Пива!
Подошел очень бледный кельнер:
– Слушайте, вы! Здесь не матросская пивная!
– Да? Интересно… А я было решил, что здесь ресторан «У веселых кровопийц», где около пяти собирается лучшее общество к очередной поножовщине! Ладно. Принесите кружку пива.
– Бочковым пивом не обслуживаем.
– Тогда принесите фунт икры, бутылку шампанского и сотню роз «Ля Франс».
Тут кельнер допустил промах. Желая побудить Горчева поскорей покинуть зал, он потянул его за рукав. Очень и очень напрасно. Мгновенно померк белый свет в глазах кельнера и весьма надолго: вокруг него собрались, приподняли, терли щеки и лоб мокрым полотенцем, насилу, насилу привели в чувство. А он всего-навсего получил одну-единственную затрещину. Меж тем незнакомец наконец решил обидеться: взмахнул своим военно-морским кепи, достал черт знает откуда монокль с черным ободком, лихо вставил в глаз, что придало ему совершенно нелепый вид, и, пока персонал вытаскивал из-под стола кельнера, удалился. Дама в красном вновь засмеялась, и Горчев оглянулся: недурна, прямо-таки красива.
Горчев прямиком двинулся в гавань с более чем смутной надеждой встретить господина Ванека. К его радостному удивлению, секретарь стоял на том же месте, в той же позе, в тех же купальных трусах – только зубочистка другая, вероятно, пятая за это время.
– Господин Ванек! Рад вас видеть. Ну, ваш час настал.
– Вы только послушайте, почему я так опустился, – без предисловия начал господин Ванек.
– Не сейчас. Случай безусловно интересен, и на досуге я вас охотно выслушаю.
– Месье! Я был корреспондентом первой…
– Это было ясно с самого начала. К делу! Вы должны пойти и принести пакет.
– Это недостойно секретаря.
– Знаете, Наполеон тоже начинал службу с низов.
– Наполеон у вас не служил. Впрочем, не суть важно, однако необходимо знать вес пакета. Я, кажется, упоминал, что с некоторых пор заполучил грыжу.
– Знаю. Пакет не тяжелый.
– Я плохо переношу солнце. У меня высокое давление.
– Можете оставить его при себе. Купите где-нибудь зонт.
– Месье, три тысячи франков жалованья исключают покупку зонта.
– Я оплачу зонт. Кроме того, купите брюки. За мой счет. Ваши купальные трусы никак не соответствуют новой должности, даже несмотря на махровое полотенце и соломенную шляпу. Итак, вперед, дружище!
– Моя фамилия Ванек, разрешите напомнить.
– Виноват. В путь, господин Ванек!
3
Гости отеля «Средиземный» уже успели забыть о визите буйного матроса, когда в зале очутился индивид, похожий на посыльного: он красовался в новеньких, схваченных под коленями пуговичными застежками бриджах цвета знаменитого зеленого порошка от насекомых. Изобретатель этих помпезных штанов вряд ли мог вообразить лучшего манекенщика, нежели господин Ванек с его худыми, покрытыми эффектной растительностью ногами. Господин Ванек хмуро и таинственно приблизился к метрдотелю и, словно возвещая о внезапном несчастье, отчеканил:
– Меня послал его сиятельство князь Червонец…
– Слушаю.
– Имею поручение доставить продукты. Сейчас перечислю.
– Что желает его сиятельство?
– Холодный ленч. Раки, форель, паштет из трюфелей, жареную курицу, ананас, две бутылки шампанского.
– Будет исполнено!
– Поторопитесь!
Господин Ванек вышел с пакетом из отеля и остановился перед скамьей недалеко от террасы. Откуда ни возьмись появился Горчев.
– Спасибо, приятель.
– Моя фамилия Ванек.
– Благодарю, господин Ванек.
Горчев вынул соблазнительную пачку тысячных банкнот, передал Ванеку две купюры, отпустил с какими-то поручениями и уселся на скамью точно напротив отеля.
Озабоченный господин Ванек исчез, а матрос разложил на скамье свой ленч – паштет, икру, курицу, шампанское и принялся за еду с недурным аппетитом. Отбил горлышко бутылки о край скамьи – снежно-белая пена вспыхнула фонтаном – и выпил залпом. Публика на террасе смеялась и кричала:
– На здоровье!
И девушка в красном платье смеялась. Горчев благодарно принял возгласы одобрения и задержал взгляд на красном платье: «Господи, она просто красавица!»
Появился господин Ванек и принес семьдесят роз «Ля Франс». К тому времени сотни любопытных собрались вокруг нобелевского лауреата.
– Больше не было, – сказал запыхавшийся господин Ванек, получил еще тысячу франков, добавил: – Оплата хорошая, но зато ведь и работать приходится, – и снова исчез.
Секретарь отеля трясся от возбуждения и шипел на пострадавшего кельнера, левый глаз коего почти закатился за фиолетовый наплыв.
– Идиот! Не может распознать туриста-инкогнито! Кельнер прежде всего должен иметь глаз!
– Чтобы его чуть не выбили? – застонал получатель затрещины. – Откуда мне знать, что посетитель не в своем уме?
– Пора бы, наконец, понять, что всемирно известным курортам на здравомыслящих людях не продержаться!
А вот полицейский, судя по всему, знал эту истину, так как обратился к Горчеву весьма учтиво – даже честь отдал.
– Добрый день, месье.
– Рад знакомству. Хотите курицу?
– Нет, нет…
– Фрукты? Коньяк?
– Нет, благодарю…
– Тогда возьмите хотя бы несколько роз.
– Вы очень любезны, но по уставу запрещается патрулировать с розой вместо резиновой дубинки.
– Так-так. Красного вина вы, конечно, тоже не пьете, хотя почему-то вышли вон оттуда, из бистро…
– Я тоже хотел бы узнать, почему вы решили из своего роскошного ленча устроить публичное представление?
Горчев посмотрел на него с некоторым сомнением:
– Скажите, этот город все еще принадлежит французской республике?
– Да.
– Тогда все в порядке, – констатировал матрос и надкусил курицу. – Помнится, я слышал, что здесь во время одной революции провозгласили определенные человеческие права. – И заглотил половину куриной ножки. Полицейский чесал затылок. Ему вспомнилось, как два года назад шведский пробочный магнат, переодетый ковбоем, продавал конфеты на бульваре Англез. Полицейского, который его задержал с грубоватой профессиональной простотой, перевели тогда на маяк в рыбачьей гавани и навсегда отстранили от внутренней службы.
– Разве не удобнее там, в ресторане?
– Меня оттуда выгнали.
Со всех сторон гудели автомобильные сирены, ибо зевак собралось чуть не тысяча.
Однако посыльному удалось протиснуться. Он принес грибовидный желтый солнечный зонт и весьма удачно прикрепил его к скамье.
– Очень тяжелый зонт, – проговорил, задыхаясь, господин Ванек.
– Очень признателен, господин Ванек, – ответил чудаковатый матрос, протягивая очередную тысячную банкноту.
– Я это заслужил, будьте уверены. Таскать тяжести по такой жаре… – И, поскольку солнце ярко светило, раскрыл господин Ванек зонт пошире и стал выглядеть не комически, а прямо устрашающе.
– Позвольте отрекомендоваться: Марвье, секретарь отеля, – послышалось вблизи.
– Не ко мне, – Горчев вставил монокль, представлявший собой, впрочем, только пустой ободок. – Я, как видите, завтракаю.
Секретарь обратился к господину Ванеку, который в данный момент выплюнул зубочистку:
– Доложите обо мне, пожалуйста.
– Как вас зовут и по какому делу желаете подойти к скамье? – спросил Ванек сугубо официальным тоном. Горчев продолжал завтракать и глазеть по сторонам.
– Доложите, что я Марвье, секретарь.
– Ошибаетесь. Секретарь здесь я. Ладно, хотя вы и не одеты для аудиенции, попытаюсь вас представить. Господин генеральный директор строг насчет этикета.
Ванек положил руку на плечо Горчева:
– Послушайте, здесь некий Марвье.
– Пусть подойдет.
Толпа меж тем перевалила за тысячу, и полицейский выстраивал ряды, чтобы пропустить автотранспорт.
– Что вы хотите, любезный Марвье?
– Приношу извинения от имени фирмы и покорно прошу занять место среди гостей нашего отеля.
– Согласен, – Горчев поднялся. – Господин Ванек, вы пройдете со мной.
– Слушаюсь, – Ванек обреченно махнул рукой, словно принося тяжелую жертву, и гордо выступил вперед во всем великолепии своего разноперого одеяния, высоко подняв зонт – точь-в-точь разгневанная негритянская повелительница. Секретарь отеля несколько смутился.
– Господин Ванек мой личный секретарь и родственник, – объявил Горчев. – Вы имеете что-нибудь против?
– О нет, нет.
Праздничный кортеж проследовал к отелю «Средиземный». Горчев улыбнулся и кивнул даме в красном. Она отвернулась. Новые посетители уселись за самый большой стол.
Подошел кельнер.
– Что с вашим глазом, – спросил господин Ванек; Горчев тоже сочувственно обернулся, но, увидев результат своих трудов, гордо распорядился:
– Мне принесите пива. А вам, господин Ванек?
– Я бы занялся едой эту неделю, если уж у меня пять тысяч франков.
И с полного согласия патрона заказал изобилие съестного.
Пиво немедленно доставили. Пока Горчев пил, Ванеку подкатили ужасающее количество блюд. Приватный секретарь и новый родственник прежде всего по доброму буржуазному обычаю повязал на шею салфетку так, что концы растопырились словно эрзац-уши, а потом взглядом полководца окинул поле битвы.
– По какому случаю вы в Ницце? – осведомился Горчев.
– Понятия не имею.
– Вот и со мной та же история. Признаюсь, вы мне нравитесь. Несмотря на бедность, вы сохранили гражданское достоинство.
– Месье, – провозгласил Ванек, грустно оглядывая шикарную публику, – вы определенно не представляете, почему я так опустился.
– К сожалению, не могу вас поместить в более фешенебельном отеле.
Господин Ванек не ответил. Он съел несколько жареных гусей, два торта и потерял сознание.
– Персонал! – закричал Горчев. Подлетел кельнер, за ним секретарь отеля:
– Да? В чем дело?
– Имеются у вас так называемые «княжеские апартаменты»?
– Разумеется. Номер из двенадцати комнат.
– Прошу разместить господина Ванека в двенадцати комнатах. Когда он придет в себя, пусть следует за мной.
– Куда?
– Не имеет значения. – И Горчев удалился.
– Видите, – поучительно заметил секретарь кельнеру с подбитым глазом, – такие гости краса и гордость всемирно известного курорта, конечно, пока не вмешается какой-нибудь высокопоставленный дядя. Лучших клиентов, как правило, дядюшки помещают в дом для умалишенных.
Горчев, довольно насвистывая, шагал к бульвару Виктуар. На углу ввязался в потасовку с несколькими шоферами. У парикмахера вздремнул в процессе бритья, потом послал официантке ближайшего бистро несколько коробок конфет.
Что с него взять: человек без царя в голове – это и слепому видно. Он зашел в универмаг «Лафайет», дабы приобрести предметы первой необходимости: кучу Микки Маусов, несколько теннисных мячей, несколько дюжин самопишущих ручек и четыре плитки шоколада. Оделся с головы до ног: смокинг, крахмальная сорочка с перламутровыми пуговицами, шелковый носовой платок, белая гвоздика в петлице на манер старых репортеров и оперных завсегдатаев. Флакон духов, соломенная шляпа, перчатки, колоритом напоминающие лица китайских кули, умерших от желтой лихорадки. Сунул под мышку бамбуковую тросточку, вставил в глаз потрясающий черный монокль без стеклышка, лихо сбил набекрень соломенную шляпу и с довольным видом уставился в зеркало. Вокруг столпились продавцы и покупатели, а когда молодой щеголь поймал губами высоко подкинутую сигарету, раздались аплодисменты.
Горчев, смеясь, поклонился, подарил новым почитателям несколько самопишущих ручек и теннисных мячей и вышел. Через пять минут вернулся и доверительно сообщил одному из служащих универмага:
– Видите ли, все мои деньги остались в старом костюме.
– Секундочку. Подождите, пожалуйста.
Служащий, белый как мел, с трясущимися коленями принес внушительную связку банкнот.
– Я так и думал. Куда они денутся. Деньги ведь только по копейке теряются, большой охапке потеряться трудно, – усмехнулся Горчев и протянул служащему тысячный билет. Распихал деньги по карманам нового костюма, последнюю, перетянутую резинкой, пачку устроил в соломенной шляпе и удалился окончательно.
Прыгнул на подножку проезжающего мимо универмага такси:
– Не тормозите, давайте в какой-нибудь банк.
Открыл дверцу, уселся, достал смятые ассигнации, протянул шоферу.
– Разменяйте на сотенные, дружище, здесь, наверное, тысяч восемь. Может больше, может меньше.
Голова у водителя пошла кругом, такси покатило зигзагами. Наконец остановились у какого-то банка.
(Если бы Горчеву не вздумалось менять деньги, он поехал бы куда-нибудь дальше и случилось бы что-нибудь другое. Но Горчев поехал в банк и таким образом вскочил в скорый поезд своей судьбы и полетел с быстротой ракеты навстречу удивительным и невероятным приключениям.)
– Жду в машине. Поторопитесь.
Шофер вошел в банк и у кассы пересчитал: двадцать восемь тысяч! Пассажир пьяный или сумасшедший? Может, и то и другое? Шофер ступил на тротуар и… остановился: неизвестный исчез вместе с машиной. И остался осиротевший водитель с чужими деньгами. А только и случилось, что Горчев увидел за рулем спортивной машины смешливую девушку в красном платье. Она улыбнулась, проезжая мимо него в направлении гавани, и пропала в легком кружении пыли.
– Эх-хо! – раздался боевой клич нашего героя. Горчев нажал стартер и помчался на охоту за спортивной машиной…
– Меня послал его сиятельство князь Червонец…
– Слушаю.
– Имею поручение доставить продукты. Сейчас перечислю.
– Что желает его сиятельство?
– Холодный ленч. Раки, форель, паштет из трюфелей, жареную курицу, ананас, две бутылки шампанского.
– Будет исполнено!
– Поторопитесь!
Господин Ванек вышел с пакетом из отеля и остановился перед скамьей недалеко от террасы. Откуда ни возьмись появился Горчев.
– Спасибо, приятель.
– Моя фамилия Ванек.
– Благодарю, господин Ванек.
Горчев вынул соблазнительную пачку тысячных банкнот, передал Ванеку две купюры, отпустил с какими-то поручениями и уселся на скамью точно напротив отеля.
Озабоченный господин Ванек исчез, а матрос разложил на скамье свой ленч – паштет, икру, курицу, шампанское и принялся за еду с недурным аппетитом. Отбил горлышко бутылки о край скамьи – снежно-белая пена вспыхнула фонтаном – и выпил залпом. Публика на террасе смеялась и кричала:
– На здоровье!
И девушка в красном платье смеялась. Горчев благодарно принял возгласы одобрения и задержал взгляд на красном платье: «Господи, она просто красавица!»
Появился господин Ванек и принес семьдесят роз «Ля Франс». К тому времени сотни любопытных собрались вокруг нобелевского лауреата.
– Больше не было, – сказал запыхавшийся господин Ванек, получил еще тысячу франков, добавил: – Оплата хорошая, но зато ведь и работать приходится, – и снова исчез.
Секретарь отеля трясся от возбуждения и шипел на пострадавшего кельнера, левый глаз коего почти закатился за фиолетовый наплыв.
– Идиот! Не может распознать туриста-инкогнито! Кельнер прежде всего должен иметь глаз!
– Чтобы его чуть не выбили? – застонал получатель затрещины. – Откуда мне знать, что посетитель не в своем уме?
– Пора бы, наконец, понять, что всемирно известным курортам на здравомыслящих людях не продержаться!
А вот полицейский, судя по всему, знал эту истину, так как обратился к Горчеву весьма учтиво – даже честь отдал.
– Добрый день, месье.
– Рад знакомству. Хотите курицу?
– Нет, нет…
– Фрукты? Коньяк?
– Нет, благодарю…
– Тогда возьмите хотя бы несколько роз.
– Вы очень любезны, но по уставу запрещается патрулировать с розой вместо резиновой дубинки.
– Так-так. Красного вина вы, конечно, тоже не пьете, хотя почему-то вышли вон оттуда, из бистро…
– Я тоже хотел бы узнать, почему вы решили из своего роскошного ленча устроить публичное представление?
Горчев посмотрел на него с некоторым сомнением:
– Скажите, этот город все еще принадлежит французской республике?
– Да.
– Тогда все в порядке, – констатировал матрос и надкусил курицу. – Помнится, я слышал, что здесь во время одной революции провозгласили определенные человеческие права. – И заглотил половину куриной ножки. Полицейский чесал затылок. Ему вспомнилось, как два года назад шведский пробочный магнат, переодетый ковбоем, продавал конфеты на бульваре Англез. Полицейского, который его задержал с грубоватой профессиональной простотой, перевели тогда на маяк в рыбачьей гавани и навсегда отстранили от внутренней службы.
– Разве не удобнее там, в ресторане?
– Меня оттуда выгнали.
Со всех сторон гудели автомобильные сирены, ибо зевак собралось чуть не тысяча.
Однако посыльному удалось протиснуться. Он принес грибовидный желтый солнечный зонт и весьма удачно прикрепил его к скамье.
– Очень тяжелый зонт, – проговорил, задыхаясь, господин Ванек.
– Очень признателен, господин Ванек, – ответил чудаковатый матрос, протягивая очередную тысячную банкноту.
– Я это заслужил, будьте уверены. Таскать тяжести по такой жаре… – И, поскольку солнце ярко светило, раскрыл господин Ванек зонт пошире и стал выглядеть не комически, а прямо устрашающе.
– Позвольте отрекомендоваться: Марвье, секретарь отеля, – послышалось вблизи.
– Не ко мне, – Горчев вставил монокль, представлявший собой, впрочем, только пустой ободок. – Я, как видите, завтракаю.
Секретарь обратился к господину Ванеку, который в данный момент выплюнул зубочистку:
– Доложите обо мне, пожалуйста.
– Как вас зовут и по какому делу желаете подойти к скамье? – спросил Ванек сугубо официальным тоном. Горчев продолжал завтракать и глазеть по сторонам.
– Доложите, что я Марвье, секретарь.
– Ошибаетесь. Секретарь здесь я. Ладно, хотя вы и не одеты для аудиенции, попытаюсь вас представить. Господин генеральный директор строг насчет этикета.
Ванек положил руку на плечо Горчева:
– Послушайте, здесь некий Марвье.
– Пусть подойдет.
Толпа меж тем перевалила за тысячу, и полицейский выстраивал ряды, чтобы пропустить автотранспорт.
– Что вы хотите, любезный Марвье?
– Приношу извинения от имени фирмы и покорно прошу занять место среди гостей нашего отеля.
– Согласен, – Горчев поднялся. – Господин Ванек, вы пройдете со мной.
– Слушаюсь, – Ванек обреченно махнул рукой, словно принося тяжелую жертву, и гордо выступил вперед во всем великолепии своего разноперого одеяния, высоко подняв зонт – точь-в-точь разгневанная негритянская повелительница. Секретарь отеля несколько смутился.
– Господин Ванек мой личный секретарь и родственник, – объявил Горчев. – Вы имеете что-нибудь против?
– О нет, нет.
Праздничный кортеж проследовал к отелю «Средиземный». Горчев улыбнулся и кивнул даме в красном. Она отвернулась. Новые посетители уселись за самый большой стол.
Подошел кельнер.
– Что с вашим глазом, – спросил господин Ванек; Горчев тоже сочувственно обернулся, но, увидев результат своих трудов, гордо распорядился:
– Мне принесите пива. А вам, господин Ванек?
– Я бы занялся едой эту неделю, если уж у меня пять тысяч франков.
И с полного согласия патрона заказал изобилие съестного.
Пиво немедленно доставили. Пока Горчев пил, Ванеку подкатили ужасающее количество блюд. Приватный секретарь и новый родственник прежде всего по доброму буржуазному обычаю повязал на шею салфетку так, что концы растопырились словно эрзац-уши, а потом взглядом полководца окинул поле битвы.
– По какому случаю вы в Ницце? – осведомился Горчев.
– Понятия не имею.
– Вот и со мной та же история. Признаюсь, вы мне нравитесь. Несмотря на бедность, вы сохранили гражданское достоинство.
– Месье, – провозгласил Ванек, грустно оглядывая шикарную публику, – вы определенно не представляете, почему я так опустился.
– К сожалению, не могу вас поместить в более фешенебельном отеле.
Господин Ванек не ответил. Он съел несколько жареных гусей, два торта и потерял сознание.
– Персонал! – закричал Горчев. Подлетел кельнер, за ним секретарь отеля:
– Да? В чем дело?
– Имеются у вас так называемые «княжеские апартаменты»?
– Разумеется. Номер из двенадцати комнат.
– Прошу разместить господина Ванека в двенадцати комнатах. Когда он придет в себя, пусть следует за мной.
– Куда?
– Не имеет значения. – И Горчев удалился.
– Видите, – поучительно заметил секретарь кельнеру с подбитым глазом, – такие гости краса и гордость всемирно известного курорта, конечно, пока не вмешается какой-нибудь высокопоставленный дядя. Лучших клиентов, как правило, дядюшки помещают в дом для умалишенных.
Горчев, довольно насвистывая, шагал к бульвару Виктуар. На углу ввязался в потасовку с несколькими шоферами. У парикмахера вздремнул в процессе бритья, потом послал официантке ближайшего бистро несколько коробок конфет.
Что с него взять: человек без царя в голове – это и слепому видно. Он зашел в универмаг «Лафайет», дабы приобрести предметы первой необходимости: кучу Микки Маусов, несколько теннисных мячей, несколько дюжин самопишущих ручек и четыре плитки шоколада. Оделся с головы до ног: смокинг, крахмальная сорочка с перламутровыми пуговицами, шелковый носовой платок, белая гвоздика в петлице на манер старых репортеров и оперных завсегдатаев. Флакон духов, соломенная шляпа, перчатки, колоритом напоминающие лица китайских кули, умерших от желтой лихорадки. Сунул под мышку бамбуковую тросточку, вставил в глаз потрясающий черный монокль без стеклышка, лихо сбил набекрень соломенную шляпу и с довольным видом уставился в зеркало. Вокруг столпились продавцы и покупатели, а когда молодой щеголь поймал губами высоко подкинутую сигарету, раздались аплодисменты.
Горчев, смеясь, поклонился, подарил новым почитателям несколько самопишущих ручек и теннисных мячей и вышел. Через пять минут вернулся и доверительно сообщил одному из служащих универмага:
– Видите ли, все мои деньги остались в старом костюме.
– Секундочку. Подождите, пожалуйста.
Служащий, белый как мел, с трясущимися коленями принес внушительную связку банкнот.
– Я так и думал. Куда они денутся. Деньги ведь только по копейке теряются, большой охапке потеряться трудно, – усмехнулся Горчев и протянул служащему тысячный билет. Распихал деньги по карманам нового костюма, последнюю, перетянутую резинкой, пачку устроил в соломенной шляпе и удалился окончательно.
Прыгнул на подножку проезжающего мимо универмага такси:
– Не тормозите, давайте в какой-нибудь банк.
Открыл дверцу, уселся, достал смятые ассигнации, протянул шоферу.
– Разменяйте на сотенные, дружище, здесь, наверное, тысяч восемь. Может больше, может меньше.
Голова у водителя пошла кругом, такси покатило зигзагами. Наконец остановились у какого-то банка.
(Если бы Горчеву не вздумалось менять деньги, он поехал бы куда-нибудь дальше и случилось бы что-нибудь другое. Но Горчев поехал в банк и таким образом вскочил в скорый поезд своей судьбы и полетел с быстротой ракеты навстречу удивительным и невероятным приключениям.)
– Жду в машине. Поторопитесь.
Шофер вошел в банк и у кассы пересчитал: двадцать восемь тысяч! Пассажир пьяный или сумасшедший? Может, и то и другое? Шофер ступил на тротуар и… остановился: неизвестный исчез вместе с машиной. И остался осиротевший водитель с чужими деньгами. А только и случилось, что Горчев увидел за рулем спортивной машины смешливую девушку в красном платье. Она улыбнулась, проезжая мимо него в направлении гавани, и пропала в легком кружении пыли.
– Эх-хо! – раздался боевой клич нашего героя. Горчев нажал стартер и помчался на охоту за спортивной машиной…
Глава 2
1
На шоссе к Монте-Карло только особая милость судьбы хранила в этот день транспорт и пешеходов от явно взбесившегося такси. Горчев летел со смертоносной скоростью этак тысяч пятьдесят километров в час; очевидно, некоторые рождаются под особой звездой, что позволяет им выбираться невредимыми из всяких передряг.
К таковым принадлежал легкомысленный, стремительный герой нашего повествования.
Девушка, между прочим, обернулась и заметила такси, которое, трясясь, чихая, громыхая, болтаясь из стороны в сторону, неслось за ней. Она дала полный газ, и черная спортивная машина резко рванулась. Мотор взвыл разъяренным слоном, машину дико крутануло на повороте, подняло дыбом, и перед такси издевательски заклубилось огромное серое бензиновое облако на том месте, где только что виднелся автомобиль незнакомки.
Так приехали в Монако. Шофер с внушительным моноклем, в смокинге и соломенной шляпе набекрень вызвал живое любопытство. Но даже полицейские усвоили, что в знаменитом курортном средоточии правила уличного движения рассчитаны отнюдь не на здравомыслящих туристов, и спокойно пропустили сумасшедшее такси. Вероятно, на свете мало нашлось бы столь отчаянных и неумелых водителей, как Горчев: он не пытался избежать катастроф, но, казалось, искал их всеми силами. Так, к примеру, он помчался на красный свет: тормоза визжали, шоферы орали, служанка, что вытирала оконное стекло, вскрикнула, прижав к щеке пыльную тряпку… А такси победно летело. Эх-хо!
Оголтелый любимчик фортуны продолжал погоню по серпантинной дороге, ведущей в казино Монте-Карло, и весело махал шляпой. Дама в красном остановилась у отеля «Де Пари». Такси по немыслимой кривой пересекло великолепный английский сад, украшающий площадь, и затормозило в предназначенном месте, почти воткнувшись неугомонным радиатором в гостиничные двери. Безумный шофер хладнокровно сунул ошарашенному портье тысячную банкноту – меньших купюр он, видимо, не признавал.
Портье низко поклонился, и благодаря его заботам такси заняло место на проезжей части перед отелем.
Горчев, триумфально улыбаясь, приблизился к перепуганной девушке. Но, похоже, на этот раз назревала катастрофа: откуда ни возьмись появился великолепно одетый белокурый гигант с нахмуренной физиономией и смерил Горчева ледяным взглядом:
К таковым принадлежал легкомысленный, стремительный герой нашего повествования.
Девушка, между прочим, обернулась и заметила такси, которое, трясясь, чихая, громыхая, болтаясь из стороны в сторону, неслось за ней. Она дала полный газ, и черная спортивная машина резко рванулась. Мотор взвыл разъяренным слоном, машину дико крутануло на повороте, подняло дыбом, и перед такси издевательски заклубилось огромное серое бензиновое облако на том месте, где только что виднелся автомобиль незнакомки.
Так приехали в Монако. Шофер с внушительным моноклем, в смокинге и соломенной шляпе набекрень вызвал живое любопытство. Но даже полицейские усвоили, что в знаменитом курортном средоточии правила уличного движения рассчитаны отнюдь не на здравомыслящих туристов, и спокойно пропустили сумасшедшее такси. Вероятно, на свете мало нашлось бы столь отчаянных и неумелых водителей, как Горчев: он не пытался избежать катастроф, но, казалось, искал их всеми силами. Так, к примеру, он помчался на красный свет: тормоза визжали, шоферы орали, служанка, что вытирала оконное стекло, вскрикнула, прижав к щеке пыльную тряпку… А такси победно летело. Эх-хо!
Оголтелый любимчик фортуны продолжал погоню по серпантинной дороге, ведущей в казино Монте-Карло, и весело махал шляпой. Дама в красном остановилась у отеля «Де Пари». Такси по немыслимой кривой пересекло великолепный английский сад, украшающий площадь, и затормозило в предназначенном месте, почти воткнувшись неугомонным радиатором в гостиничные двери. Безумный шофер хладнокровно сунул ошарашенному портье тысячную банкноту – меньших купюр он, видимо, не признавал.
Портье низко поклонился, и благодаря его заботам такси заняло место на проезжей части перед отелем.
Горчев, триумфально улыбаясь, приблизился к перепуганной девушке. Но, похоже, на этот раз назревала катастрофа: откуда ни возьмись появился великолепно одетый белокурый гигант с нахмуренной физиономией и смерил Горчева ледяным взглядом: