По лужайке к нам приближались остальные – оклемавшиеся воители, герцог с ап Грейдом и – с большой осторожностью, дабы не намочить подолы – герцогиня и мадемуазель Монбижу.
– А вы герой, князь! – заявил герцог. – Уже второй раз вы приходите мне на помощь.
– Ну, есть немного, – отозвался Гверн. Это была не рисовка. В бытность свою странствующим рыцарем он довольно часто слышал такое в свой адрес, и привык. И сейчас, попирая ногой чудовище, с окровавленным мечом в руках, он, естественно, казался окружающим героем. Или бандитом и убийцей – если посмотреть с точки зрения чудовища.
– Какое зрелище! – томно промолвила мадемуазель Монбижу. – Это не какая-нибудь пошлая дуэль. Не сомневаюсь, здесь готовы исполнить любые желания героя...
– Кстати, о желаниях, – вмешалась я. – Чистой воды, и переодеться в сухое – вот что ему потребно. И мне тоже.
– Воды? – изумилась герцогиня. – На вас же и так сухой нитки нет.
– Княгиня совершенно права, – поддержал меня Монферран Кобелье. – Нужно смыть кровь чудовища. Кто знает, какие вредоносные вещества в ней содержатся?
– Ну, если мы до сих пор живы, значит, она не ядовита, – беспечно бросил Гверн, вылезая на берег. – Но я сомневаюсь, чтоб, искупавшись в ней, мы стали понимать язык чудовищ.
И кто его за язык тянул? Легенда насчет купания в крови чудовищ с означенными последствиями бытует в империи, но я ничего такого не слыхала в Поволчье. Откуда бы поволчанину ее знать?
Однако, слава богам, промашка Гверна осталась незамеченной. Маэстро продолжал:
– Поэтому я взял на себя смелость провести сюда водопроводный шланг от ближайшего фонтана, соединенный с насосом. Это мое последнее изобретение!
Изобретение было еще то. Струи воды, коими окатили нас к Гверном, били с такой силой, что их вполне можно было использовать в качестве оружия. Если наш гениальный маэстро до этого еще не додумался.
Набежали слуги со сменной одеждой, но я категорически отказалась переодеваться у всех на виду. Должно же быть у людей хоть что-то интимное! Подлинное количество оружия на теле, например.
– Тогда вам следует немедленно проследовать в свои покои, – сказал герцогиня. – И вот еще что... конечно, ваша преданность супругу достойна восхищения, но каким чудом у вас оказался меч?
Вот не хватало еще одного чуда, вроде явления святой Инстанции.
– Никаких чудес. Меч – неотъемлемая часть поволчанского национального женского костюма. Его просто не принято открыто демонстрировать.
Герцогиня Такова-Селяви не успела ответить, и я так и не узнала, убедили ли ее мои слова.
Сквозь собравшихся протолкнулся епископский викарий брат Удо.
– Да прекратите вы говорить о всяких мирских мелочах! – воскликнул он. – Разве вы не видите – черное колдовство, подобное тому, что недавно едва не лишило нас монсеньора Кавардака, нанесло новый удар! Я должен немедленно провести обряд очищения! Опасная магия должна быть уничтожена.
– Опасные маги – тоже, – твердо сказал герцог. – Делайте то, что велит ваш долг, викарий. А я позабочусь об остальном. На сей раз мы не в темном лесу. Я только что распорядился, чтоб стража никого не выпускала из замка без моего особого на то дозволения. И если колдун либо колдунья затесались среди гостей, им не уйти!
– Разумное решение, – одобрил брат Удо. – Отрадно видеть, как светский властитель предпринимает меры по искоренению колдовства.
– Ах, какой праздник испорчен, – вздохнула герцогиня.
– Ну, не скажите, – я куталась в плащ, услужливо поднесенный мне крошкой Сорти. – Оперных певцов всякий пригласить может. А вот такого зрелища, как чудище многоногое, вылезающее из озера, ручаюсь, не видывали не только мы, скромные поволчане!
– Вы думаете? Может быть, может быть... А сейчас, пожалуй, не будем мешать брату Удо. Вас же, князь и княгиня, мы немедленно проводим в ваши покои. Никто не станет говорить, что вы простудились, будучи в Тур-де-Форсе!
– Наконец-то мы одни, – сказала я, когда удалось выпроводить радушных хозяев и верных слуг, стянуть с себя мокрую одежду и залечь в постель. – Погоди! Я совсем не это имела в виду! Сперва изволь выслушать.
И я поведала ему все то, что услышала, сидя в дымоходе. Гверн аж присвистнул, хотя рыцарю, тем паче королевской крови, такое совсем не пристало.
– Что ж это делается, а? Что империя и Кабальерра здесь замешаны, нас предупреждали. Так и Биллиард Островной туда же!
– Вот именно. Если события будут развиваться по сценарию заговорщиков, от знакомого нам Шерамура мало что останется. Империя, Кельтика и Кабальерра выступят со своими территориальными претензиями, а от тех областей, что планирует удержать за собой герцог Такова-Селяви, местные феодалы наверняка попытаются отхватить по кусочку. Ничего себе будет расчлененка...
– Ты забыла про Гран-Ботфорте.
– Эти вроде никогда в новой истории не покушались на территориальные приобретения, им бы свои земли удержать... Но поиметь свою выгоду не преминут. У них там финансистов полно – постараются вытеснить тех, кто служит Сомелье, вроде Фердикрюгера. Так что отец Батискаф и епископ Сомелье, несомненно, большого ума мужчины, и все угадали правильно. Но каша тут заваривается покруче и посолоней, чем они предполагают.
– И еще эти интриги в среде заговорщиков... Не нравится мне это. И зачем мы ввязались в шпионаж и контршпионаж? Пошли бы лучше в квест какой-нибудь. На магических мечах и жар-птицах свет клином не сошелся.
– Ага, и пока мы шастали бы в поисках никому не нужного артефакта, короля Мезанфана бы свергли и раздел Шерамура бы свершился. Нет, я считаю, мы правильно делаем, что помогаем Сомелье.
– С чего это ты вдруг душою стала за него болеть? – с подозрением спросил Гверн. – Я бы еще понял – за короля. Король есть светлое величество и помазанник богов. А тут – всего лишь министр. Признавайся, что вас связывает?
– Да я его и не видела никогда. Просто я, как это... по убеждениям государственник, во! Или государственница. И всегда буду против сепаратизма и гражданских смут. Я собственный-то престол не стала отвоевывать, ты же знаешь эту историю.
– Знаю. И, по-моему, ты не стала бороться за престол не ради гражданского спокойствия, а потому что обиделась на своих подданных за то, что они предпочли не тебя.
Мне не хотелось развивать эту тему, и я предпочла вернуться к обсуждению текущих событий.
– Между прочим, еще неясно, какое отношение к этому имеет нынешнее происшествие.
– Отчего же? Конкуренты пытаются устранить герцога Такова-Селяви, как во время охоты.
– И ты с большим основанием, чем ап Грейд, можешь называться его телохранителем, вторично спасая герцогу жизнь. А я вот вспоминаю, что спрут в некоторых культурах опять-таки есть символ смерти, то есть Края Неминуемого. Точно так же, как кабан.
– Ты полагаешь, это сектанты?
– Возможно. И если кабан в лесу мог завестись естественным образом, то о спруте в декоративном озере этого никак не скажешь.
– У маэстро, который обустраивал праздник, была превосходная возможность запихнуть эту зверюгу в воду. Наверняка он составные части для своих механизмов ввозил в замок извне. А вместе с ними мог протащить и чудовище.
– Тогда зачем он нам помогал? Только для того, чтоб иметь возможность продемонстрировать свои новые насосы?
– Хорошо хоть священник здесь. Он должен разбираться в вопросах черной магии по долгу службы.
– А наши хозяева будут подозревать всех, включая нас с тобой. И правильно, я бы на их месте сделала то же самое.
Засыпая, я подумала, что в нашем разговоре удалось определить нечто важное, прежде от меня ускользавшее. Но что? Этого я уже не помнила.
Нас разбудил деликатный стук в дверь. Крошка Сорти с виноватым видом просунулась в спальню и сообщила:
– Добрые господа! Не извольте гневаться! Тут пришел человек от хозяев. Говорит, что вас просят прийти к герцогу для важной беседы.
– Куда катится Шерамур! – сказал Гверн. – Важная беседа – и до завтрака!
– А ведь это цвет местного дворянства! – поддакнула я, ибо в данном вопросе была полностью солидарна с супругом. Потом я обратилась к служанке. – Давай сюда дорожное платье – вряд ли нас сегодня ожидают балы...
Она выскочила, а я тем временем устремилась к рабочей одежде – к счастью, та уже высохла, и походному набору оружия. Мой бальный сарафан после вчерашних испытаний годился только для того, чтоб мыть им полы. То же относилось и парадному кафтану Гверна. А ведь эти тряпки стоили таких денег! Про себя я поклялась, что злоумышленники и за это заплатят. А то кредит у Фердикрюгера не бесконечен.
Быстро собравшись (на сей раз решили обойтись без умывания, благодаря насосам мэтра Кобелье), мы вышли в коридор, где нас поджидал Корус Лайн.
– В чем дело? – сердито осведомился Гверн. – Опять напал кто-нибудь?
– Нет, насколько мне известно...
Я этому была искренне рада. Нападения уже становились рутиной. А еще говорят, будто светская жизнь в Шерамуре блещет разнообразием!
– Тогда какого демона нас разбудили?
– Его светлость сам объяснит вам.
Зал, куда нас провели, оказался-таки Малым каминным. Я вчера только и успела разглядеть, что камин, и узнала его, как родного. Но постаралась этого не выдать, хотя и насторожилась. Неужто хозяева о чем-то догадались? Ну, не очную же ставку с камином они мне будут устраивать...
Помимо участников вчерашнего собрания, в зале присутствовали: телохранители (в полном комплекте), Кор де Балет, шевалье Омон, генерал Ридикюль и бретер Камамбер. Барона Волен-Неволена не было, очевидно, герцог решил не втягивать представителя империи в решение местных проблем. Стол, несмотря на ранний час, был накрыт, и на нем был сервирован легкий завтрак. Воспитанные люди! Даже если они нас пытать собрались, сперва угостят.
– Господа, прошу простить мою бестактность, – обратился к нам герцог, едва мы переступили порог. На прелюдию к пыткам вроде бы не похоже, но кто его знает? – Однако я вынужден провести срочное совещание в силу сложившихся обстоятельств. Прошу садиться к столу и, по мере общения, подкрепиться.
Это была здоровая идея. А вот вид у хозяина был нездоровый, точнее, невыспавшийся и озабоченный. Зато герцогиня была во всеоружии – накрашенная, с уложенными волосами, хоть сейчас на проповедь о женской суетности.
– Как вы помните, – продолжил Такова-Селяви, – вчера я отдал распоряжение никого не выпускать из замка. Однако мой дворецкий, проверяя покои гостей, обнаружил, что двое отсутствуют. Маркиза де Каданс и граф Равиоли.
– Ну, может, они... прошу прощения, дамы... уединились и не желают, чтоб их беспокоили? – предположил Камамбер.
Это, между прочим, были первые слова, которые я от него услышала после того, как нас представили. И, кажется, произнес он их не вполне серьезно.
Его версия дам не смутила, но и одобрения не вызвала.
– Маркиза, конечно, могла уединиться с графом, – холодно произнес герцог. – Но вряд ли бы ей для этого понадобилась вся ее свита.
– А свита Равиоли? – быстро спросила я.
– У него один слуга. Он на месте, но клянется, что понятия не имеет, куда девался его господин. Будто бы с вечера его не видел.
Это надо было разжевать. И зажевать. Я принялась за сыр и ореховые хлебцы. Как жаль, что в Шерамуре еще не вошла в употребление кава, это помогло бы взбодриться.
Шевалье Омон тем временем отчитывался перед хозяином о проведенном им в замке обыске, который, как и следовало ожидать, ни к чему не привел.
– Так как могло случиться, что они сумели миновать вашу стражу? – сурово вопросил Такова-Селяви. – Глаза отвели?
– Мне кажется, вы зря обвиняете шевалье в недосмотре, – вмешалась я. – Есть вероятность, что означенные дама и господин покинули замок до того, как был отдан приказ.
– С чего вы взяли? – недовольно спросил герцог.
– Прежде чем делать выводы, я попрошу герцогиню припомнить обстоятельства нашей встречи. Это было в соборе Святой Инстанции. Когда я пришла туда, в соборе находилась маркиза де Каданс. Но перед тем как появился епископ, а вслед за ним – вы, она поспешила удалиться. Когда произошло колдовское нападение на епископа, она была у входа в собор – не рядом с жертвой, но довольно близко. А само нападение произошло, едва епископ прошел мимо нее. После того как монсеньора Кавардака удалось спасти, мы обнаружили, что она успела покинуть место происшествия. То есть, по сути, сбежала.
– Да, именно так все оно и было, – подтвердила герцогиня. – И, если подумать, это выглядит очень подозрительно. Хотя...
– Вы хотите сказать, что за магическими атаками в Моветоне стояла маркиза де Каданс? – нахмурился Такова-Селяви. – Однако во время покушения на охоте ее с нами не было.
– Зато там был Равиоли! – напомнил дю Шор. По этому эпизоду он проходил главным подозреваемым, и с удовольствием спихнул это звание на другого.
– Тогда получается, что у нас не один колдун, а два! – Монбижу чуть было не смахнула со стола бокал с белым вином. – И они сообщники!
– Но маркиза и Равиоли даже не были знакомы! – возразила герцогиня. – Он сам просил представить его Вальмине.
– А вы и поверили! Уроженцы Гран-Ботфорте известны лживостью и коварством, а они оба оттуда!
– То, что они оба приехали из Гран-Ботфорте, внушает подозрение. – Герцогиня переплела пальцы, хрустнула суставами. – Но что-то не сходится. Граф Равиоли... что ж, он вполне может оказаться кем угодно, и колдуном тоже. Но мне очень трудно поверить, чтоб в черной магии была замешана маркиза де Каданс. У нее, конечно, есть свои недостатки, но... князь, княгиня, генерал, вынуждена открыть вам некую тайну. Хотя, в сущности, мало кто в Моветоне в эту тайну не посвящен. Вальмина де Каданс связана с орденом Святого Рогатуса. Она выполняла задания ордена как в Гран-Ботфорте, так и в Шерамуре. А этот орден отличается особой нетерпимостью ко всякой волшбе, независимо – черной или белой.
– Возможно, брат Удо, как лицо духовное, в силах прояснить этот вопрос, – предположила я. – Кстати, где он?
– Уплыл, – отвечал герцог.
– В каком смысле «уплыл»?
– В прямом. Монсепьор де Кавардак предпочитает за пределами города путешествовать по воде. Вот он и одолжил брату Удо свою барку. С тех пор как мэтр Кобелье провел каналы от реки Орер до Форс-Мажора, сюда можно прибыть вплавь из самой резиденции епископа. Поэтому по свершении процедуры экзорцизма и сожжения останков чудовища, брат Удо незамедлительно отбыл в Мове-сюр-Орер.
– Опять сожгли? Как кабана? – уточнил Гверн.
– А что с ним еще было делать? На котлеты рубить? Он, э-э-э... источал невыносимое зловоние. Не мог же я отравлять свои владения! Но мы отвлеклись. Итак – к вопросу о виновности маркизы де Каданс...
– Она могла ввести орден в заблуждение, – заметила Монбижу.
– А могла и не вводить, – добавил дю Шор. – Задания ордена можно по-разному выполнять.
– Но с чего ей покушаться на нас?
– Епископ Кавардак – самый могущественный церковный сеньор Моветона, вы – светский. Устранив вас, орден укрепит свое могущество.
Доводы дю Шора выглядели разумными, но я не стала принимать участия в обсуждении, ибо, как иностранка, не должна была таких тонкостей понимать. Не понимал их, вероятно, и Ридикюль.
– Все это пустые разговоры, – сердито провозгласил он. – А надо что-то делать, господа!
– Не знаю, что решит герцог, – заявил Камамбер, – а я бы не стал дожидаться очередной атаки, а навестил эту даму в ее лого... то бишь замке. Лучшая защита – это нападение.
– Я согласен с шевалье, – сказал Гверн. – И если поторопимся, то, возможно, настигнем обоих. Кстати, шевалье, – я не успел вам сказать – вчера вы выказали отменное бойцовское мастерство и сноровку.
– А я, князь, восхищен вашим мужеством... и в особенности отвагой княгини.
Ну хоть кто-то заметил, что я в этих событиях тоже принимала участие. То есть, наверное, заметили все, но говорить об этом сочли грубым и невоспитанным. Как будто я совершила нечто недопустимое в хорошем обществе.
Гверна восхищение Камамбера тоже не привело в восторг.
– А вот это уже лишнее, – пробормотал он.
– Итак, господа, решено, – я не собиралась оставаться в стороне. – Едем в замок Каданс, мы и так уже достаточно задержались.
– Как? Княгиня, вы тоже?..
– Да, у нас в Поволчье так принято – в минуту опасности женщины тоже берут в руки оружие.
– Я где-то читал о древнем обычае поволчанских женщин останавливать коней на скаку... – в задумчивости молвил Такова-Селяви.
– Судя по вам, княгиня, в Поволчье минуты опасности случаются довольно часто, – понизив голос, проговорил Камамбер.
– Я, разумеется, еду с вами, – сказал дю Шор.
– Это так, – согласился Гверн. – Необходимо, чтоб в экспедиции был некто, знакомый с замком Каданс.
– Я достаточно хорошо знаю этот замок, – сказал герцог.
– Лучше бы вам не вмешиваться, – тихо отвечала я.
Герцогиня меня поддержала (еще бы, учитывая ее вчерашние высказывания).
– Да, мой друг. Будет уместно, если ты выделишь в экспедицию своих людей, а сам отправишься в Мове-сюр-Орер и уладишь дела с епископом. Я же останусь здесь. Генерал! Вас я тоже попрошу остаться. Вы иностранный подданный в высоком звании, и если вы примете участие в боевой операции в Шерамуре, вас могут неправильно понять.
Полагаю, на самом деле этот пассаж был адресован вовсе не Ридикюлю, а другому высокопоставленному иностранцу, находившемуся поблизости инкогнито.
– Решено! – Камамбер ударил ребром ладони по столу так, что посуда брякнула. – Выезжаем немедленно! Пока мы тут болтаем, они могут быть уже в Гран-Ботфорте.
Такова-Селяви встал из-за стола.
– Согласен. Де Балет, пусть седлают коней наших гостей. Ступайте, господа, а я отдам некоторые распоряжения Омону.
В коридоре обреталась крошка Сорти. Удивительно, как она умудрялась везде поспевать. Когда она шмыгнула ко мне, я сказала:
– Только не проси взять тебя с собой. Собери наши вещи и вместе со Смаком возвращайся в отель дез Инсект. Возможно, сюда мы уже не вернемся.
– Но, госпожа!..
– Делай, как велено.
Когда она убежала, мне пришло в голову, что, возможно, стоило бы взять ее. Слуги всегда знают такие ходы-выходы во всех местах, о которых хозяева и не подозревают. Даже чужие слуги.
С другой стороны, при здешних нравах, нечего ей делать в воинском отряде. Пусть себе уезжает.
Герцог понимал, что большой отряд в данной ситуации будет ни к чему. Да и задержит нас не в меру. Он выделил нам два десятка отборных воинов, которых возглавлял лично шевалье Омон. Да еще был дю Шор со слугами, на вид весьма воинственными.
Забавно, но мы снова собирались сражаться рука об руку с теми людьми, против которых была направлена наша миссия. Но меня это сейчас не слишком волновало. Вопрос – будем ли мы сражаться.
И с кем.
Я опасалась, что возникнет спор между дворянами – кому возглавить экспедицию. Но обошлось. Если бы граф Куткомбьен отправился с нами, возможно, он бы и претендовал на главенство – человек он был нервный, и тараканы в его голове были величиной со сторожевую собаку. Однако Такова-Селяви под каким-то предлогом удержал его в замке. А прочие как-то договорились между собой. По сообщению шевалье Омона, согласно предварительным сведениям, окрестные селяне видели, как ночью кавалькада проскакала по дороге, ведущей к замку Каданс. Но когда именно это было, никто не обратил внимания, известно же, что в деревнях часов не наблюдают. И не спали селяне лишь по причине шума, производимого праздником в Тур-де-Форсе.
– Далеко ли до Каданса? – спросил Гверн.
– Изрядно, – ответил Омон. – Но если они выехали ночью и не останавливались, то сейчас уже в замке, и мы их не догоним.
Стало быть, «изрядно» было по моветонским меркам. По поволчанским бы сказали «рукой подать». И это при том, что поволчанские дороги много уступают шерамурским.
– А хорошо ли укреплен замок?
– Хуже, чем Тур-де-Форс, но достаточно. Кадансы в прошлом воевали и с Градансами, и с короной, и замок успешно выдержал несколько осад, – порадовал нас дю Шор.
– Эх, господа, чего мы только не штурмовали... – Камамбер не намерен был впадать в уныние.
Мы тронулись в путь. Как упомянуто, дороги были неплохи, и это ухудшало положение. В Поволчье была бы надежда, что беглецы увязнут в грязи или вовсе заблудятся. А тут они успевали уйти далеко вперед.
Камамбер насвистывал мелодию, в которой я узнала солдатскую песню времен осады Фриценшвайна – «Барабан был плох, барабанщик сдох». Я ее слышала от Гверна. Выходит, Камамбер воевал в тех же местах. Неужто он узнал Гверна? Если так, он держал свое открытие при себе. Выходит, не столь уж простодушный он вояка, каким хочет казаться. Вот еще забот не хватало!
Несколько раз приходилось останавливаться, чтоб дать отдых людям и лошадям, и каждую остановку Омон и дю Шор использовали не только для того, чтобы промочить горло (хотя и это тоже), но и чтобы расспросить о маркизе де Каданс. И получали утвердительный ответ – да, маркиза со свитою здесь проезжала. Они очень спешили – но не настолько, чтоб не останавливаться по той же причине, что и мы. О Равиоли ничего никто сказать не мог. Одно было ясно – бежать за границу или в другую провинцию маркиза не собиралась.
– Интересно, это наглость или глупость? – полюбопытствовал Камамбер. – Кто другой, учинив такое безобразие, уже был бы возле границы с Канавой.
– Вообще-то маркиза... хм... не блещет великим умом, при всей ее склонности к интригам, – сказал дю Шор. – Или она надеется, что орден ее прикроет?
– Это с какой стати? Герцога ей убить не удалось.
И тут Гверн произнес нечто совершенно гениальное.
– А может, она и не собиралась его убивать.
– Тогда зачем было устраивать всю эту заваруху?
– Не знаю. Я чужестранец. Вот если бы в Тур-де-Форсе, кроме праздника, происходило бы что-нибудь важное... какие-то международные переговоры... тогда она могла бы поставить целью эти переговоры сорвать. Но ведь ничего такого не было?
Он, конечно, нарывался. Но голос его был столь простодушен, взгляд столь чист, что даже я купилась бы. Насчет того, купился ли дю Шор, не знаю. Но он задумался.
Камамбер не унимался.
– А ежели граф Равиоли у них за связного, им бы положено в Гран-Ботфорте бежать. А это в другой, как я понимаю, стороне.
– А велик ли гарнизон в замке Каданс? – не выдержала я.
Шевалье Омон вытаращился на меня так, словно увидел перед собой говорящую лошадь. Вернее, если бы моя лошадь заговорила, он бы удивился меньше. И это после вчерашнего! Как будто сражаться женщина может (впрочем, Монбижу упоминала, что дамы у них дуэлируют), а вопросами обороны интересоваться – ни-ни!
– Ну... нет, в общем-то... обычный, – промямлил он.
– Пожалуй, – дю Шор очнулся от своих раздумий, – больших воинских сил там не расквартировано. Я там был и обратил внимание, что после смерти мужа маркиза уволила многих прежних слуг и наняла новых.
Уже смеркалось, когда перед нами показались очертания башен замка Каданс. Копыта лошадей зацокали по плотине, преграждавшей заросший пруд.
– Вот он, пруд Туртель, – сказал дю Шор.
– Это здесь нашли тело маркиза? – спросила я.
Дю Шор кивнул. Камамбер окинул водоем взглядом.
– Достаточно большой. Она вполне могла держать чудовище здесь.
– Только не здесь, – возразила я. – Посмотрите на поверхность – она не только кувшинками заросла, ее бурой тиной затянуло. Если бы спрута извлекли отсюда, все бы порвали и перебаламутили.
– Похоже, в последний раз пруд чистили, когда извлекли труп маркиза, – сказал дю Шор. – А это было изрядно давно. Водица стоялая, пованивает...
Возразить было нечего. На этот пруд мэтра Кобелье с его очистными сооружениями не нашлось.
– Ваши предложения, господа? – Камамбер взглянул на окружающих.
– Дождаться темноты – и ударить, – изрек Гверн. – Ночью они не поймут, сколько нас.
– Это не вполне благородно, – возразил дю Шор. – Может быть, так принято в Поволчье, но не в Шерамуре. Нужно выслать герольдов, потребовать капитуляции.
Ну, знаете, уж если Гверн со своей повышенной правильностью кого-то не устраивает!.. И вообще, поволчанским князьям на такие слова полагается обижаться.
И я обиделась.
– Прошлой ночью, судари мои, вы убедились, что поволчанские обычаи не так уж плохи.
– И если сочетать поволчанский напор с шерамурской утонченностью, этим можно многого добиться, – примирительно заметил Камамбер.
Я во вчерашних его действиях особой утонченности не заметила, однако спорить не стала.
– Потребовать именем его светлости герцога, чтоб нас пропустили, – внес свое предложение шевалье Омон. – Если они откажутся, у нас будет полное право наказать их за неподчинение.
– А с чего вы взяли, что они непременно откажутся? – спросила я.
Омон едва не поперхнулся. И только почтение, которое он испытывал к княжескому титулу, помешало ему ответить грубостью.
– Тогда для чего маркизе де Каданс нужно было бежать из Тур-де-Форса? – Камамбер не язвил, это его и впрямь интересовало. – Да еще с такой поспешностью?
– Чтобы, например, заманить нас в ловушку.
Тут никто возражать и поминать славные шерамурские традиции не стал. Маркиза была из Гран-Ботфорте, а жители этой страны славятся коварством.
– Так что же делать? – повторил дю Шор.
– Шевалье, вы говорили, что неоднократно бывали в замке Каданс. И вы представляетесь мне человеком весьма проницательным. Скажите, в замок можно проникнуть... как бы это выразиться... только с парадного входа?