– А что до игрушек доброго доктора, так он всегда может наделать себе новых. – Отставив кубок, он вновь обратился ко мне: – Итак, вы предложили свой меч боярину Бобоану. Почему, извольте спросить?
– Господин Бобоану – здешний правитель. Разве не естественно для чужеземцев поступать на службу главе государства?
– То, что естественно, – не всегда разумно... Да что ж это такое... Пихай, ко мне! – внезапно воскликнул он, и едва я успела озадачиться, как слуга подскочил к Ужоснаху и подал ему костяную палочку, увенчанную искусно вырезанной пятерней. Я такую чесалку прежде видела у придворных дам, коих одолевали блохи. Фон Ужоснах яростно поскреб спину и продолжал. – Уверены ли вы, фрау, что сделали правильный выбор?
– В нашей жизни ни в чем нельзя быть уверенным, даже в том, что завтра взойдет солнце. Но в данном случае все зависит от боярина Бобоану.
– Учтите, фрау, чужестранцев в этой стране не любят.
– А где их любят?
Он оставил мой вопрос без ответа, и хорошо сделал – вопрос был риторический, и единственно верный ответ на него был: «Там, где их умеют правильно готовить».
– Поэтому мы предпочитаем держаться вместе. В замке Потка, что на реке Авжеж. И с удовольствием бы увидел вас там.
Я собралась спросить, кто такие «мы», но Бобоану снова вмешался.
– Нечего сказать, гость! Не успел прийти, как переманивает людей у меня со службы! Хорошо ли это?
– Каждый по своему понимает, что есть «хорошо», – туманно возразил Ужоснах.
– Тогда будем хорошо есть, – Бобоану сделал знак продолжать пиршество, слуги притащили новую перемену блюд, а лирник завопил новую песню, явно народного происхождения.
Вышел ежик
Из тумана,
Вынул ножик
Из кармана,
Сел на борзого коня,
И наехал на меня.
Бобоану и ландграф, придвинувшись друг к другу, продолжали говорить, но настолько тихо, что из-за воплей лирника я не могла разобрать ни слова.
Только я ему не дался
И совсем не испугался.
Не поддался на обман,
Мигом убежал в туман,
Где деревья высоки
У верховия реки.
Кони брода обыскались
И в тумане потерялись,
А в тумане том ежи
Точат острые ножи...
Фон Ужоснах встал и направился к выходу. Слуги последовали за ним. Пение лирника оборвалось попискиванием. Бобоану остался сидеть на месте. Пирующие как-то попришипились, в зале воцарилось неловкое молчание. Терпеть не могу подобных ситуаций. Спрашивать, чем разрешился конфликт из-за убиенных чудовищ, было неловко, тем более что убивала их я. Однако был другой вопрос, который меня также интересовал:
– Кстати, светлый боярин, что означает «Авестита»?
Нераду Бобоану чуть не поперхнулся. Кажется, стремясь избежать одной бестактности, я вляпалась в другую.
– Где ты услышала это имя?
– Так... – совершенно незачем ему знать подробности ночных происшествий. – В городе что-то болтали.
Бобоану помолчал, потом произнес с видимым усилием:
– Чужакам трудно понять, кто она такая и что она такое. Сильватранса издавна славилась обилием злых ведьм, волколаков и оборотней...
Об этом я и без него догадалась.
– Авестита – глава их всех. Мало кто ее видел, а кто видел, тот уже не расскажет. Но злоба ее и могущество столь велики, что Край, которому поклоняется ландграф фон Ужоснах, рядом с ней покажется ягненком.
– Ужоснах поклоняется Краю? – от удивления я забыла о своеобразной пожилой даме, встреченной на площади в Торговище. – Что тебе об этом известно?
Очевидно, Бобоану неправильно понял мой вопрос и обиделся.
– Мы в Сильватрансе не такие уж темные и необразованные, как некоторые думают. Мы знаем о Крае, боге смерти, хотя он – не самое главное божество, почитаемое в империи. Мне даже известно, что ландграф поклоняется не тому Краю, а какому-то другому.
– Краю Света?
– Да, вроде бы он так называется.
Да, задачка. Вульф-Фрик фон Ужоснах – все-таки из еретиков Края Света. Почему же он выглядит румяным и полнокровным человеком? Не вполне здоровым, правда, – вон, чесоткой страдает, ну и что с того?
Так или иначе, я со своим полетом, кажется, промахнулась и попала не в ту крепость. Но не все так плохо. Заявившись в твердыню Бобоану, я получила хоть какую-то информацию.
Я, верно, слишком задумалась, и это дало Нераду Бобоану повод съязвить.
– Что, домна, Ужоснах переманил тебя на свою сторону?
– Я этого не говорила, воевода.
– То-то же. Пока ты здесь и пользуешься моим гостеприимством, будешь выполнять мои приказы. Будай, покажи домне Райне крепость.
– Особенно темницы, – пробормотала я.
Бобоану вздрогнул. Похоже, я попала в точку.
– Ты совсем никому не доверяешь, домна?
– Прости, милостивый боярин. Образ жизни у меня такой. Ты ведь тоже, отправляя меня сторожить чашу, не сказал, какие милые существа посещают по ночам Торговище.
По рядам пирующих прошел ропот.
Это я удачно напомнила – про судьбу монстров. А оружие у меня в застолье не отобрали. Нет, далеко еще Сильватрансе до цивилизованных стран!
– Не там ты ждешь коварства, домна Райна, где оно таится, – поспешно заявил Бобоану. Возможно, слишком поспешно. – Будай, не води домну Райну в темницы, пусть поймет, что я ей доверяю. Да и нечего там смотреть, пустые они.
– А темницы и впрямь пустые? – полюбопытствовала я у Будая, когда мы выбрались из-за стола.
– Верно, домна. Мы дармоедов не держим, мы злодеев, ежели они к нам попадают, сразу казним – по завету предков.
– А если злодеи попадают не к вам?
– А это уж не нашего ума дело, – отрезал Будай, и мы продолжили познавательную экскурсию.
Обошли стены крепости и все ее башни, так что я могла ознакомиться с оборонительными возможностями твердыни правителя. Кроме того, мне показали оружейные мастерские, где с меня попытались снять мерку для доспехов. С трудом удалось мне убедить сопровождающего, что доспехов я не ношу, предпочитаю сражаться налегке. Показали мне и боевые трофеи правителей, некоторые – изрядно древние, оставшиеся от прежней династии воевод, и в силу своей ветхости не тронутые реквизиционной командой из Бухано-Трескава, некоторые – совсем новые. Размер и конфигурация иных доспехов и оружия убеждали, что в Сильватрансу забредали порой весьма странные личности, коих с большой натяжкой можно было счесть людьми. Хотя после ночного рандеву на площади в Торговище удивляться было нечему.
Пока длился демонстрационный показ, снова стемнело. Ишак-Мамэ, целый день потрачен впустую! Хорошо хоть, от меня не потребовали возвращаться в пиршественный зал. Будай проводил меня до светлицы и поспешно свалил.
Я первым делом проверила, не трогали ли мои вещи. То, что они были в порядке, ничуть не убедило меня в том, что от двери есть лишь один ключ.
Затем в эту дверь осторожно постучали. Я было решила, что Бобоану наконец созрел дать мне серьезное поручение, чтоб я свершила нечто, почитаемое невозможным, и заодно свернула шею. Но это оказалась служанка, которую я видела в зале, и опять с кувшином, только с другим. При общении с боярином у меня лингвистических проблем не было, но бедная женщина говорила лишь на родном языке – правда, очень много и быстро. Я разобрала, что хозяин приказал, поскольку мне нельзя пить вино, принести парного молока.
Я молока терпеть не могу и в рот его не беру с тех пор, как меня отняли от материнской груди. Первым моим побуждением было вернуть кувшин. Но я сегодня уже достаточно обидела боярина Бобоану: не погибла там, где сложили головы многие воины, не выпила вина, не отвергла напрочь предложение ландграфа, бросила бестактное замечание про темницы. Если я еще и от молока откажусь, это будет прямое оскорбление. Поэтому я забрала у женщины кувшин, поставила его на подоконник и выпроводила служанку восвояси. После чего заперла дверь и улеглась спать.
Ничего хорошего из этого не воспоследовало, как из любого благого намерения. Хотя в предшествующие двое суток спать мне приходилось урывками, глаза сомкнуть никак не получалось Я склонна была винить в этом неудобную постель. Я на сей счет не избалована, ночевала и на сырой земле, и на камнях, но ложе покойного священника – это было что-то. Очевидно, духовный наставник крепости был из породы аскетов – из тех, кто подкладывает гвозди под свой тюфяк, а при молитве под колени – горох... или наоборот, гвозди при молитве и горох под тюфяк. Правда, на этой лавке и вовсе тюфяка не было. Да и узкая она была – не повернешься. Кончилось тем, что я стащила с лавки незаменимую безрукавку, расстелила ее на полу и улеглась. Так было гораздо удобнее. Но сон все равно не шел. Может, не нужно было отказываться от осмотра темниц... Мало ли что мне тут наговорили. Не стоит все принимать на веру. Нынче я достаточно побродила по крепости и сумею отыскать вход в подвал, а там – как-нибудь...
Сон не шел, зато, кажется, ко мне пришел кто-то другой. Скрип ключа в замке почти не был слышен – несомненно, замок хорошо смазали. Дверь тихонько приоткрылась.
Это было уже интересно. Поскольку человек, являющийся среди ночи без приглашения, обычно с добрыми намерениями не приходит, я затаилась, ожидая дальнейшего развития событий. В темноте не было видно, кто это, но и он меня на полу видеть не мог.
Несколько мгновений человек стоял неподвижно. Затем мелькнуло лезвие, и отнюдь не меча. Ночной пришелец взмахнул топориком на длинной рукояти, каковые носили местные жители. Топор пролетел надо мной и ударил аккурат по тому месту, где должна была находиться голова, если б я оставалась на прежнем месте. Лавка с хрустом треснула – с тем же успехом хрустнул бы мой череп. Только тогда человек рискнул пересечь комнату, предварительно вытащив из-за пояса нож. При этом он вполне мог споткнуться об меня, но я не позволила этому свершиться. Покуда он двигался к постели, я пнула его туда, куда с пола пинать удобней всего. Одного было жаль – сапоги на ночь я все же сняла. Ну ничего, у меня и пяткой этот удар неплохо получается.
Он взвыл, согнулся пополам и выронил нож. После чего диспозиция поменялась самым кардинальным образом. Довершая начатое, я сбила его с ног, и, покуда он не отошел от болевого шока, связала его же поясом. При этом мне удалось разглядеть посетителя. Увы, это был не боярин Бобоану, а Будай, мой давешний проводник.
– Но ты же должна спать! – простонал он.
Тут до меня дошло. Молоко! В воде не всякое сонное зелье разведешь, а молоко – оно непрозрачное.
– Нехорошо у вас в крепости с гостями поступают. Мало того, что подставы устраивают, так еще зельями травят, убийц подсылают. Некрасиво.
Будай то ли всхлипнул, то ли всхрюкнул.
– Бояре говорили господину, что ты беспременно перебежишь к Ужоснаху. И что нельзя этого допустить, потому что слишком много ты видела в крепости и можешь рассказать об этом нашим врагам.
Замечательная логика! Сначала отправить меня осматривать крепость, а потом опасаться, что я расскажу об увиденном. Я решительно отказывалась понимать жителей Сильватрансы.
– Враги? Но Ужоснах – союзник Нераду Бобоану, разве нет?
– Иные союзники похуже противников будут, – ответил Будай, являя начатки здравого смысла, который я и не чаяла здесь встретить.
– Ага, и потому вы решили меня убить. Тебя-то почему послали?
Ответ не блистал оригинальностью.
– Благородные витязи не марают рук убийством пошлой бабы, к тому же чужестранки. А я человек подневольный.
– То есть они все перетрухнули, потому что у них кишка тонка была справиться с теми уродами на площади. И на всякий случай решили меня притравить. Что ж сонного подсыпали, яду пожалели?
– Времена сейчас трудные, яду не достать. А маковый отвар завсегда имеется...
– Так у вас тут и маком балуются? Что ж, это зелье в любом захолустье производится. Неудивительно, что часовые у вас дрыхли так крепко. Стало быть, решили усыпить и прирезать для верности. Тем более что ни кольчуги, ни доспехов я не ношу – ты сам это проверял, когда в оружейную водил...
– Смилуйся, добрая домна! Я только выполнял приказ! Не убивай! У меня семья!..
– А вот посмотрим. – Я приставила ему к горлу нож. – Отвечай как перед священником... нет, лучше как перед верховным богом! Был ли за последний месяц... нет, уж больше, сорок дней... так был ли здесь чужеземный рыцарь по имени Гверн, и если был, то что вы с ним сделали? Говори, падла, правду, иначе никакие стригои с шоломонарами тебе не помогут!
– Клянусь, домна, уж два месяца никаких чужеземных рыцарей и витязей не было. Последний был из империи, Тейфель звали его, он чашу спер, так мы его по обычаю предков – на кол...
– Ладно. – Я встала и взяла кувшин. – Маковый отвар, говоришь? – Вернувшись, я крепко зацепила пальцами нос Будая. Он невольно открыл рот, и я, свободной рукой подтянув кувшин, стала вливать в рот пленника молоко. Пару раз пришлось прерываться, чтоб он не захлебнулся. Ведь теперь я преследовала другие цели, чем когда поила змеебыка водой из фонтана.
Когда Будай захрапел, я оставила его в покое. Просьбу я выполнила, не стала его убивать. А что там с ним сделает Бобоану за проваленное задание – отрубит голову или, в соответствии с национальными традициями, посадит на кол – не моя печаль.
Нужно было решить, каким образом покинуть негостеприимную крепость. На то, чтоб выбраться тем же путем, каким пришла, ушло бы слишком много времени. Светлица моя располагалась в угловой башне, сейчас удачнейшим образом находившейся в тени. Так что и более расторопный часовой, чем водившиеся здесь, с трудом проследил бы спуск по стене. Окно было зарешечено, но железо, пошедшее на прутья, изначально было низкого качества, да еще порядком проржавело. Позаимствованным у Будая топориком я перерубила один прут – этого было достаточно. Оставалось собрать вещи, извлечь из полевого набора веревку, закрепить на оставшемся пруте и сказать светлице «прощай». Ответного «прости» я бы все равно не дождалась.
Конечно, я видела, что веревка далеко не достигает земли, но стены в крепости были древние, камни в них неровные, и был шанс зацепиться за что-нибудь при спуске.
Оказалось даже удачнее, чем я предполагала. Пара мощных валунов так выступала из стены, что образовался практически карниз. Или вроде того. Встав на нем, я прикинула, как продвигаться дальше. Рва под стеной не имелось. Зато почти насупротив моего карниза высилось какое-то основательное дерево (вяз?). Поскольку петлю я не поленилась сделать скользящую, арбалет же зарядила заранее, на то, чтоб сдернуть веревку, привязать ее к болту и отправить этот болт в ствол дерева, ушло немного времени. Еще меньше – на то, чтоб перемахнуть со стены на дерево, хотя ощущения при этом были не из приятных, слишком смахивало на полет.
Покинув Торговище и его цитадель, следовало определить направление пути. Казалось бы, все ясно: Бобоану не хотел, чтоб я шла к Ужоснаху, следовательно, к нему и следует направить стопы. Тем паче что ландграф сообщил, где его искать – у реки Авжеж, верно?
Но еще прежде меня предупреждали, что не нужно ходить к Бобоану, а я не послушала. Авестита, да. Судя по тому, как о ней отзывался боярин, нелюбовь у них взаимная. Есть впечатление, что Бобоану не любит ее даже больше, чем ландграфа. Нет, «не любит» – определение неточное. Боится, вот.
Что же делать? Какое направление выбрать? Какая дорога выведет меня к Гверну?
За подобными размышлениями я сматывала веревку и убирала ее обратно в сумку. При этом рука наткнулась на другой моток. Вернее, клубок. Подарок Бабы-Яги, который я неизвестно зачем таскала с собой. Что-то воздухолетчица говорила о технических характеристиках этой штуковины...
Как бы скептически я ни относилась к разработкам Бабы-Яги, надобно признать – яблочко на тарелочке оказало мне услугу, и вовремя! Продержалось недолго, так мне и не нужен клубок постоянного действия. Но как именно он действует? Единственная известная мне история с участием клубка ниток была лишена всякой магии. Мне рассказали ее в имперском архиве Вестенбурга. Это и сейчас внушительное здание, а раньше, говорят, оно было гораздо больше. Поскольку бывали случаи, что архивные служители, ушедшие к дальним стеллажам, терялись, не возвращались назад, и лишь потом между полок находили их скелеты, было принято решение выдавать у входа клубок, и отправляться за книгой или рукописью по путеводной нити. Клубок был доверен старшему архивариусу, который выдавал его только доверенным лицам строго под расписку. Дальше начались всяческие интриги, борьба за обладание клубком, обманы, подставы... подробностей не помню, но дело кончилось плохо – дошло до смертоубийств и умопомешательств, вплоть до вооруженных столкновений, в архиве то ли рухнула крыша, то ли случился пожар, часть материалов погибла, здание пришлось капитально ремонтировать, архив же в результате перешел на каталожную систему.
Но в этой истории клубок, сколь бы ни был он важен, никакими волшебными свойствами не обладал. А тут, демон Псякрев его знает... может, он от заклинания работает? Типа: «Ты веди меня, клубок, через запад на восток, через горы и леса, облака и небеса»? А Баба-Яга, подвыпивши, забыла мне об этом сообщить.
Но нет. Когда воздухолетчица вручала мне клубок перед нашими отбытием из Волкодавля, она была совершенно трезва. Значит, надо просто правильно сформулировать задачу.
Я положила клубок на землю и произнесла:
– Дано – есть ландграф фон Ужоснах и Авестита. К кому из них я должна идти, чтобы найти Гверна?
Глупее я никогда в жизни себя не чувствовала. Какого ответа можно ждать от неодушевленного мотка шерсти?
Он не ответил. То есть – словами не ответил. Он покатился, причем против всяких законов природы – вверх по склону горы. Да с такой скоростью, что мне пришлось припустить за ним бегом. Хорошо, что за предыдущий день, если не брать в расчет последней пары часов, я порядком отдохнула и могла бежать вверх, не сбивая дыхания.
Однако по прошествии изрядного времени я поняла, что не отказалась бы от какого-нибудь транспорта. Даже от летучей овцы бабушки Ламьи. Увы, та овца уже находилась за кордоном, в убежище близ Дикополиса – если ее не расклевал на обратном пути какой-нибудь горный орел. Клубок петлял между камней, там, где не было никаких троп, и с трудом можно было протиснуться. Вдобавок в темноте я почти не видела его.
– Эй! – почти без надежды воззвала я к шерстяному навигационному прибору. – Мы так не договаривались! Что, если я тебя потеряю? Как мне тебя искать в этих каменных дебрях?
Клубок остановился и несколько мгновений был неподвижен. Затем снова покатился, и я было решила, что мой призыв пропал втуне. Но, приглядевшись, увидела, что на земле оставалась нить. Клубок разматывался! Я подхватила конец нити, на всякий случай намотала его себе на палец, и последовала туда, куда эта нить вела.
Так продвижение стало вернее, угроза сбиться с пути миновала. Но этот прием и замедлил продвижение, поскольку клубок теперь полностью разматывался, и пару раз мне приходилось останавливаться и сматывать его вновь. В горах ночью продвигаться бегом было невозможно. Однако я опасалась, что при перемотке магическая энергия из клубка может разрядиться.
Поднялся ветер, и это не улучшило моего настроения. Обвал в горах – не самое приятное, что можно представить. Клубок вывел меня на небольшую площадку и снова остановился, как будто хотел передохнуть. Или нуждался в дополнительной перемотке? Я подняла его и стала сматывать. Поскольку в такие минуты не нужно было следить за нитью и тропинкой, я подняла взгляд и с некоторым удивлением увидела на площадке дерево. Обычно на такой высоте деревья не растут, к тому же тут не земля, а камень кругом. Ан вот выросло, и листья шелестят на ветру. Вполне уместно было бы прочитать мораль по поводу того, что при надлежащем упорстве и на камнях растут деревья, цветы пробиваются сквозь мостовую, а форель разбивает лед, но, не будучи любительницей морализаторства, я предпочла приглядеться.
Дерево не было живым. Возможно, оно давным-давно засохло, а может быть, его принесли сюда срубленным и укрепили между камней. Ветер шевелил на ветках вовсе не листья. Там были привязаны разные тряпицы. В темноте я не могла различить их цвет, но заметно было, что они порядком обветшали и истрепались под ветром и дождем, а первоначально, видимо, это были платки и ленты. Что еще удивительнее, кроме тряпочек там висели какие-то куколки в виде человеческих фигурок. Это мне напомнило имперский обычай украшать деревья к Зимнепразднику детскими игрушками. Но впервые, глядя на петли, охватывающие кукольные шеи, я почувствовала, что в этом обычае есть нечто зловещее.
Пялясь на странное дерево, я уловила запах дыма и скорее догадалась, чем увидела, что дерево выставлено перед входом в пещеру.
Клубок остановился не ради передышки. Он привел меня куда нужно.
Я убрала клубок в карман и с оружием наизготовку шагнула в темный провал, откуда несло дымом.
После блужданий в подгорных лабиринтах за монастырем Невидимых Миру Слез меня, в общем, трудно удивить пещерами, да и до визита в Балалаи я кое-что повидала. Теперь большинство магов и волшебниц выбирают более удобные жилища. Но некоторые традиционалисты, не принимающие новейших веяний в магии, по-прежнему живут в пещерах, в том числе – мой приятель Абрамелин.
Двигалась я очень осторожно. Маги не любят, когда их тревожат, и обычно ставят при входе какие-нибудь ловушки или другие пакостные сюрпризы. Даже у Абрамелина, добрейшей души человека, сидит при входе огнедышащий дракон. Про механическую пасть, которая чуть было не смолотила нас с Гверном в Балалаях, я предпочитала не вспоминать.
Поначалу я не увидела ничего. То есть не то чтоб совсем ничего. Вокруг был сумрак, но не полная тьма. И в этом сумраке видно было, как пляшут тени на стене пещеры. Больше ничего не было. Ибо та пещера, в которую я попала снаружи, оказалась лишь чем-то вроде прихожей – тесной и с нависающими сводами. Жилая пещера должна быть дальше, если погадать по теням – по левую сторону от входа.
Так оно и оказалось. Слева обнаружился проход, а за ним – другая пещера, гораздо более просторная. Посреди нее был устроен открытый очаг, в котором пылал огонь. Ничего живого в пещере не наблюдалось, но я не сомневалась, что здесь кто-то есть. Наверняка боковой ход здесь не один.
Озираясь по сторонам, я снова вспомнила Абрамелииа. У него пещера была благоустроенная – с обстановкой, мебелью, камином, но, в сущности, это было настоящее жилище старого холостяка, замусоренное и захламленное – по крайней мере пока я не пристроила к Абрамелину домоправительницу. Повсюду валялись свитки, книги, атанары, палантиры и все такое прочее.
Эта пещера являла собою полную противоположность жилищу Абрамелина. Здесь было относительно чисто – настолько чисто, насколько это возможно в пещере. Пол был выметен, у стен лежали шкуры, и эти шкуры составляли здесь единственный предмет обстановки, если, конечно, не считать камней, обозначавших границы очага. Кстати, об очаге – где-то тут наверняка должна быть вытяжка. Иначе дыму в пещере было бы не в пример больше. А так – даже глаза не ело. Вот копоть на стены садилась – все в разводах. Хотя... нет. Не только копоть там была. На стенах были рисунки – человеки, звери, а то и вовсе не понять, человеки или звери. На первый взгляд – словно детские каракули, и в то же время впечатляли они посильнее творений иных современных художников. Хотя, возможно, этот эффект достигался освещением.
– О чем задумалась, чужеземка? – раздался голос, слышанный мною на площади в Торговище.
– Вот думаю, каково сюда дрова доставлять... Высоко же.
– Тебя очень трудно смутить, верно?
Авестита вышла из тени, где скрывалась, ближе к очагу. И при свете пламени я увидела то, что не разглядела на городской площади. Она вовсе не была одета в шубу. Ее тело с ног до головы было покрыто шерстью, плотной и густой, как у медведя. Человеческими в ней были только лицо и кисти рук. Но почему-то я чувствовала, что женщина-медведица коренным образом отличается от созданий, вышедших из лаборатории неведомого мне доктора Бланко.
– Хорошо, что ты осознала свою ошибку и пришла ко мне. Я ведь предупреждала тебя, что не стоит ходить к Нераду Бобоану.
– Ну, он, предположим, о тебе тоже не лучшим образом отзывался.
– Знаю. Не спрашиваю также, как ты нашла меня, хотя пещера на горе Кустурице нынче ведома немногим. Аура Древних Сил плотным облаком окружает тебя, хотя сама ты к этим силам не причастна...
– Ты о чем? А... Извини. Безрукавка и вправду попахивает – ветхая она, да и обгорела вдобавок, выветриться не успело...
Она шумно вздохнула.
– Вижу, ты не понимаешь, и тебе придется многое объяснить. Опусти свой самострел – кстати, против меня он бессилен, – садись, и поговорим.
Я последовала ее совету и опустилась на шкуру у стены, не спрашивая, с кого эту шкуру содрали.
– Что ж, в разъяснениях вреда не будет, за ними я и пришла.
– Для начала – о боярине Бобоану. Я не могу полностью осуждать его – он предан своей стране и желает ей могущества. Но чтоб достичь его, он встал на неверный путь. А все оттого, что забыл о Древних Силах, когда-то правивших этой землей!
– Напротив, он все время твердит о верности древним исконным традициям.
– Ну, какая ж это древность – пара-другая столетий, блох из шкуры не успеешь вычесать! Я говорю о силах, господствовавших здесь, когда мир был юн...
Я ужаснулась.
– Ты что, собираешься мне диспозицию от сотворения мира рассказывать?
– Боюсь, что без этого не обойтись, – жестко сказала она. – Ты тоже принадлежишь к новому беспамятному миру и ничего не знаешь. Но забыть о древних обычаях – не самое худшее. Хуже всего – украсть частицы древней мудрости, а потом исказить их.