Резник Майк. По следу единорога

   — Погодите минуточку, — осадил его Мэллори. — Пока вы с головой не ушли в это занятие, я хотел бы задать вам еще парочку вопросов.
   — О чем это мы толковали? — осведомился Финнеган.
   — О Липучке Гиллеспи.
   — Ах да. Мерзкий маленький надоеда. Совершенно аморальный, как и все лепрехуны, но у него наблюдается некоторая животная смекалка, каковая отсутствует у большинства их брата. — Он мгновение поразмыслил и кивнул в лад своим мыслям. — Да, ни малейших сомнений: Гиллеспи — самый отвратительный из всего их племени.
   — Расскажи ему о стихах, — предложил бармен. Во взгляде Финнегана вдруг полыхнула ненависть.
   — Знаете, что этот грязный ублюдок сделал в прошлом месяце?!
   — Написал стихотворение? — догадался Мэллори.
   — И не только написал! — вознегодовал Финнеган. При звуке его голоса Фелина с перепугу отскочила от стойки. — Он даже продал его только ради того, чтобы меня унизить! Да вдобавок еще и размер гуляет, образный ряд вовсе убогий, а Ирландию он даже не помянул!
   — Вы не знаете, где я его могу найти?
   — Небось в каком-нибудь университетском городке, занимается художественной декламацией и подписывает экземпляры своего треклятого стихотворения! — с горечью промолвил поэт.
   — Это в час-то ночи? — с сомнением спросил Мэллори.
   — Нет, — признал Финнеган. — Наверное, сидит дома, подсчитывает награбленное добро и вставляет в рамки рецензии на свои стихи. — Он грохнул кулаком по стойке. — Должно быть, подсунул взятку кому-то из «Таймс». Это стихотворение не может понравиться ни одному критику, если тот не лишен вкуса напрочь!
   — Может, обозреватель — лепрехун, — попытался утешить его бармен.
   — Наверняка! — вскричал Финнеган. — Я должен был и сам догадаться! — Открыв блокнот на чистой странице, он принялся строчить письмо протеста в «Таймс».
   — Простите, — подал голос Мэллори, — но если вы просто скажете мне, где он живет, я тронусь дальше.
   — Никто этого не знает, — ответил Финнеган. — Во всяком случае, никто из лиц, не принадлежащих к Малому Народцу. Лучше всего поймать одного и выбить из него признание.
   — А где мне найти хоть одного?
   — Что ж, вот с этим проблема, — сознался поэт. — Прятаться они мастера: стоит любому из них повернуться к вам боком, и он исчезнет — даже в ясный полдень посреди пустой улицы. — Финнеган помолчал. — Полагаю, лучше всего было бы навестить одно из обычных мест их сборищ и держаться там, пока не сможете сграбастать одного из них — и как только он окажется у вас в руках, не отпускайте его, пока не найдете Гиллеспи. Это абсолютно вероломное, лживое племя, мошенничающее и лгущее ради собственного удовольствия.
   — Так есть ли смысл спрашивать их о чем-либо?
   — Есть, потому что они единственные, кто знает, где найти Гиллеспи, а на вашей стороне есть одно преимущество: все они до единого — трусы.
   — Значит, если пригрозить лепрехуну смертью, из него удастся выудить правду?
   — Возможно.
   — А поскольку я не буду знать, правду ли он сказал, пока не приду в логово Гиллеспи, я должен держать информатора при себе, просто чтобы подстраховаться?
   — Именно так, — с напором произнес Финнеган. Фитцпатрик и его противник снова вошли в паб, без единого слова прошли к своим столикам и уселись, испепеляя друг друга взорами. Снедаемая любопытством Фелина подошла поближе, чтобы осмотреть их несуществующие синяки и ссадины.
   — Последний вопрос, — сказал Мэллори, бросив взгляд на метателей дротиков, вставших, чтобы возобновить игру. — Где лепрехуны обычно болтаются?
   — Пожалуй, ближе всего тут «Риальто-Бурлеск», — сообщил поэт. — Они сидят на балконах, вопят, кричат, ликуют, верещат и вообще досаждают окружающим, особенно если стриптизерша рыжеволосая или изумрудно-зеленая ящерка.
   — А далеко это?
   — Ступайте по Девятой авеню до Сорок восьмой улицы и сверните налево. Прозевать его невозможно.
   — Спасибо.
   — Не хотите еще одну на посошок? — предложил бармен.
   — Лучше воздержусь. — Мэллори положил на стойку несколько монет. — Это должно покрыть мой…
   Внезапно позади поднялась суматоха, и детектив оглянулся, чтобы посмотреть, в чем дело.
   — Проклятие! — орал один из метателей дротиков, гневно таращась на Мэллори. — Если не можете держать ее в руках, так не следовало приводить сюда!
   — Что случилось? — спросил Мэллори, взглядом отыскивая Фелину. Она на корточках примостилась на столе рядом с портретами Елизавет, держа в зубах оперенный дротик. — Филина, какого черта?!
   — Он был похож на птичку, — развела она руками, выплюнув дротик на пол.
   — Вон! — твердо сказал Мэллори. Она лизнула запястье, не обращая на него ни малейшего внимания.
   — Ты меня слышала! — рявкнул детектив.
   Она продолжала вылизываться. Мэллори шагнул вперед.
   — Если мне придется взять тебя за шкирку и вышвырнуть на улицу, я так и поступлю.
   Она мягко спрыгнула на пол, вздернула нос и вышла, стараясь по возможности сохранять достойный вид.
   — Я сожалею о случившемся, — сказал Мэллори метателю дротиков.
   — Да уж, еще бы вам не пожалеть, черт возьми! — огрызнулся разъяренный пострадавший. — Он летел прямехонько королеве в глаз, так что выбил бы его напрочь!
   Вернувшись к стойке, Мэллори выудил из кармана долларовую купюру и вручил ее бармену:
   — Купите ему выпивку за мой счет.
   — Непременно, — ответил рыжеволосый великан. Пошарив под стойкой, достал трилистник и булавкой пристегнул его к накидке детектива, чуточку подправил и пояснил:
   — На счастье.
   — Спасибо, — кивнул Мэллори. — У меня возникает ощущение, что счастье мне понадобится.
   — О'Мэллори! — внезапно окликнул Финнеган, когда детектив уже дошел до двери.
   — Да?
   — Если найдете Гиллеспи, узнайте у него фамилию редактора, который купил его стихотворение.

Глава 9

01.08 — 01.31

   Выйдя на улицу, Мэллори увидел, что сидящая Фелина забилась под самую стену, куда почти не долетали капли дождя.
   — Пойдем, — сказал он. — Нам предстоит работа. Она продолжала глазеть в пространство, не отозвавшись ни словом.
   — И нечего винить меня, — раздраженно бросил детектив. — Это ведь ты себя дурно вела.
   — Мне было скучно, — пожала она плечами.
   — Это не оправдание. Мы заняты важным делом.
   — Может, я и прощу тебя, — вымолвила Фелина, поднимаясь.
   — Ты простишь меня?! — переспросил Мэллори. Внезапно на глаза ей попался трилистник, и не успел Мэллори и слова сказать, как она сграбастала листок и сунула его в рот. Пожевала секунду и тут же выплюнула:
   — Гадость!
   — Никто не велел тебе его есть. Вот как раз о таком поведении я и говорю.
   Она воззрилась на Мэллори черными щелочками сузившихся зрачков, потом очень медленно повернулась к нему спиной.
   — Что ж, если ты так настроена, — заявил он, — то в следующий раз я отправлю тебя с полковником Каррутерс, когда мы встретимся через час.
   Она зашагала прочь, но вдруг бросилась Мэллори на спину, обвив ноги вокруг его талии, а руки — вокруг шеи.
   — Я остаюсь с тобой, — мурлыкнула она, трепеща всем телом. — Ты прощен!
   — Как утешительно. — Мэллори поморщился, ощутив, как ее коготки впиваются в шею. — А теперь слезай.
   Фелина перепрыгнула с его спины прямо на фонарный столб, крутнулась разок вокруг него, взмыла в воздух и, к изумлению Мэллори, мягко приземлилась на ноги.
   Они миновали несколько дешевых ночных клубов, многие из которых были заполнены исключительно эльфами и гоблинами, и вышли к ряду гостиниц, вывески двух из которых объявляли, что на постой допускаются только люди, а еще одна предназначалась исключительно для женщин всех видов. Затем следовал целый квартал кабачков, в большинстве своем с живыми оркестрами; в одном из них, особенно восхитившем Фелину, играло джазовое трио, состоящее из трех косматых обезьяноподобных существ, исполнявших первобытные ритмы на громадном барабане, сделанном из шкуры какого-то невероятно большого животного.
   Добравшись до Сорок восьмой улицы и свернув налево, они вскоре вышли к фасаду театра «Риальто-Бурлеск» — древнего строения, — некогда ставившего пьесы Шекспира и Шоу, но теперь низведенного до бесконечной вереницы стриптизерш.
   В витринах, некогда выставлявших на обозрение портреты Бэрриморов и Лантов ^[17], висели фотографии нынешних прим, и Мэллори, не бывавший на стрип-шоу уже много лет, был поражен обилием нововведений, вошедших в арсенал стриптиза со времен его юности. Появились дикие, неукрощенные стриптизерши из джунглей и стриптизерши из высшего общества. Одни заявляли, что они нацистки, а другие твердили, что телепортировались прямиком с Андромеды. Обнаружились стриптизерши, похваляющиеся множеством дипломов и выходящих на подмостки в мантиях и магистерских шапочках; стриптизерши, изъясняющиеся исключительно односложно, не знающие ни одного слова, кроме «агу» и «уа», появляющиеся в пеленках и распашонках; стриптизерши, жонглирующие булавами, стриптизерши-акробатки и стриптизерши-чечеточницы. Наличествовала даже одна стриптизерша-вампир, завершавшая свое выступление в гробу.
   — Неужели в наши дни уже никто не раздевается просто так, без выкрутасов? — проворчал Мэллори, разглядывая фотографии.
   Он уже собирался направиться к кассе, когда двери театра внезапно распахнулись и детектива едва не затоптала вырвавшаяся оттуда неистовая толпа моряков, за которыми последовали трое толстых, плешивых мужчин в дождевиках.
   — Представление закончилось? — поинтересовался Мэллори у одного из плешивых.
   — Вы называете это представлением?! — сердито вскинулся тот. — Когда я кричу: «Снимай все!» — я вовсе не имею в виду ее распроклятую кожу! — При этом воспоминании он невольно содрогнулся.
   — Так оно закончилось? — настаивал детектив.
   Плешивый утвердительно хрюкнул и с места в карьер понесся через улицу, где «Фоллиз» рекламировал Тусовщицу Тесси Сисси-Телесси, якобы имеющую изгибчики в таких местах, где у других девушек и мест-то таких нет.
   Мэллори направился к кассе.
   В будке за грязным стеклом сидела скучающая кассирша, старательно пережевывая полный рот жевательной резинки и читая порядком потрепанный бульварный журнальчик.
   — Ага? — произнесла она, когда присутствие Мэллори дошло до ее сознания.
   — Когда следующее представление?
   — В три утра.
   Поблагодарив ее, Мэллори вернулся к витрине, где Фелина изучала фотографии с весьма пристальным интересом. Понимая, что следующего представления не дождаться да надо еще поспеть на встречу с Виннифред Каррутерс и Великим Мефисто, детектив уже начал прикидывать, не вернуться ли в паб «Изумрудный остров», чтобы вызнать у Финнегана еще какое-нибудь любимое местечко лепрехунов, когда вдруг заметил, как к кассе подошел щеголевато одетый, весьма утонченный с виду мужчина. Купив билет, щеголь скрылся в театре: не прошло и минуты, как его примеру последовали две дамы средних лет, чуть ли не сгибавшиеся под тяжестью мехов и драгоценностей.
   Детектив снова приблизился к кассе.
   — Вернулись? — произнесла кассирша все тем же скучающим тоном.
   — По-моему, вы сказали, что следующее представление в три.
   — Так и есть.
   — Так почему же эти три человека купили билеты и вошли в театр? Сейчас только двадцать минут второго.
   — Сама в толк не возьму. Я только билеты продаю. Это ж вы, извращенцы, смотрите представления.
   Мэллори озадаченно поглядел на двери театра.
   — Вы занимаете место, — изрекла женщина. — Хотите вы билеты или нет?
   Пошарив в кармане, детектив просунул в окошко кассы купюру.
   — Два, пожалуйста.
   Швырнув ему два билета и мелочь, кассирша снова углубилась в журнал.
   — Пошли, — сказал он Фелине. — Заходим внутрь.
   — Я хочу такую, — заявила она.
   — Чего такую?
   Она подвела Мэллори к фотографиям стриптизерш и указала на набедренную повязку-мини, украшенную серебряными блестками.
   — Вот такую!
   — Не дури, — бросил Мэллори, беря ее за руку и увлекая к дверям.
   — Она красивенькая! — заспорила Фелина, выдернула руку и снова подбежала к витрине, чтобы полюбоваться на предмет своих вожделений.
   — Давай заключим сделку, — решил Мэллори, — если поможешь мне найти Липучку Гиллеспи, я куплю тебе такую.
   С энтузиазмом закивав, она ринулась вслед за Мэллори, взявшимся за ручку двери.
   Они вошли в просторное фойе, во дни своей безмятежной юности пышное и незапятнанное, а ныне потрепанное и видавшее виды. По некогда роскошному ковру там и тут были небрежно раскиданы пустые пивные банки и обертки от сладостей.
   Навстречу им вышел древний билетер, облаченный в форменный костюм.
   — Ваши билеты, сэр?
   Мэллори вручил ему билеты. Старик внимательно изучил их, порвал надвое и вернул обрывки детективу.
   — Будьте любезны следовать за мной, сэр. — Билетер повел их в темный зал, затем вниз по центральному проходу. Возле пятого ряда он остановился.
   — Третье и четвертое места, сэр.
   — Спасибо, — сказал Мэллори.
   Они с Фелиной уселись. Как только глаза привыкли к темноте, Мэллори разглядел, что остальные трое зрителей сидят на ряд впереди. Слева билетер вел по проходу к третьему ряду еще четыре пары.
   Посмотрев на часы, щеголь покачал головой, пробормотав под нос:
   — Что-то запаздывают.
   — Простите! — окликнул Мэллори, подавшись вперед.
   — Да?
   — Я думал, представление до трех не начнут.
   — Что за нелепость! Если бы так было, представление превратилось бы в пародию. Нет, занавес должен был подняться еще пять минут назад.
   — А что мы смотрим? — поинтересовался Мэллори.
   — Так вы в «Риальто» новичок, не так ли? — обернулся к нему мужчина, бросив неодобрительный взгляд на Фелину.
   — Мы тут впервые, — кивнул Мэллори.
   — Мы никогда не знаем, какую будут давать пьесу, пока не поднимут занавес, хотя в ней наверняка должны участвовать призраки.
   — В самом деле?
   Мужчина энергично кивнул.
   — На прошлой неделе «Макбет», а на позапрошлой — «Уходящие в плавание» ^[18], и так далее.
   — Обожаю призраков! — воскликнула Фелина. Обе женщины обернулись к ней, прижав пальцы к губам. Зашипев на них, Фелина снова обратила взгляд к сцене.
   — А почему с призраками? — заинтересовался Мэллори.
   — «Риальто» почти двести лет, — пояснил щеголь, — и каждую ночь, тотчас же после полуночного стриптиза, призраки старых актеров возвращаются, чтобы сыграть в забытых пьесах.
   Так почему бы им не отдавать предпочтение пьесам с призраками?
   — Но «Макбет» отнюдь не забыт, — заметил детектив.
   — Вы, несомненно, имеете в виду шекспировскую версию, — чуточку снисходительно промолвил щеголь. — А мы смотрели оригинал Роджера Бэкона.
   — А кто тут играет? Сара Бернар и Эдмунд Кин?
   — Хотелось бы мне этого, — искренне признался щеголь. — Но, конечно, за них борется так много других театров, что в «Риальто» они заглядывают крайне редко. Нет, большинство актеров забыты не менее основательно, чем пьесы.
   — А лепрехуны в постановках участвуют?
   — Никогда! — твердо заявил щеголь. — Они бы сорвали все представление!
   — А в зрительном зале? — не унимался Мэллори.
   — Не мелите вздор! — буркнул щеголь, отворачиваясь к сцене, где занавес начал подниматься и четверка туманных, прозрачных фигур, облаченных в классические древнегреческие одеяния, с невероятным наигрышем начала возглашать свои чувства глухими, дрожащими голосами.
   — Призраки, призраки! — Фелина вскочила на сиденье, указывая пальцем.
   — Если вы ее не утихомирите, я пожалуюсь администрации! — прошипела одна из дам.
   Мэллори дергал Фелину за руку, пока не привлек ее внимание.
   — Сядь, — зашептал он. — Мы ищем не призраков. Нам нужны лепрехуны.
   — Они здесь.
   — Неужели?
   Она кивнула. Встав, Мэллори взглядом окинул театр:
   — Да где же?
   — На балконе.
   — Я не вижу ничего, кроме пустых сидений.
   — Это потому, что ты человек, — самодовольно заявила она. — Кошки видят такие вещи, каких ни один человек не видит.
   — И сколько же их там?
   Она произвела подсчет на пальцах и громким голосом объявила:
   — Семь.
   — Сэр, вы и ваша спутница учиняете беспорядок! — раздраженно бросил щеголь.
   — Извините. — Мэллори дал Фелине знак следовать за собой. — Пошли. — И двинулся по проходу, пока греческий хор эфирных фигур вещал что-то речитативом.
   — Проклятые туристы! — заворчал, щеголь. Вернувшись в фойе, Мэллори направился к широкой винтовой лестнице, ведущей на балкон, толкуя Фелине:
   — Надо быстренько схватить одного из них, пока не разбежались.
   — Один только что прошел мимо тебя, — ухмыльнулась она.
   — Хватай его! — вскинулся Мэллори.
   Фелина метнулась к двери и через миг подняла в воздух извивающегося, размахивающего руками и ногами лепрехуна — примерно двух футов росточком, жилистого и рыжеволосого, вполне похожего на человека, если бы не остроконечные уши и заостренный нос, смахивающий на лыжный трамплин. Более неряшливой одежды, чем у этого лепрехуна, Мэллори видеть еще не доводилось.
   — Поставьте меня на землю! — потребовал лепрехун.
   — Минуточку. — Подойдя поближе, Мэллори крепко ухватил его за руку и сказал Фелине:
   — Можешь отпустить. Я его держу. — Она разжала руки, а детектив повернул лепрехуна лицом к себе. — Как тебя зовут?
   — Не твое дело! — огрызнулся лепрехун. Мэллори принялся выворачивать ему руку:
   — Давай-ка попробуем еще разок! Как тебя зовут?
   — Грязнуля Макмерзок! — заверещал лепрехун. — Ты сломаешь мне руку!
   — Убей его! — закричали сзади радостные голоса. Оглянувшись, Мэллори увидел еще трех лепрехунов, стоящих на лестнице.
   — Крови! — крикнул один. — Мы жаждем крови! Мэллори повернулся к ним лицом, не отпуская Макмерзока.
   — Где мне найти Липучку Гиллеспи?
   — Ты его держишь, — хихикнул лепрехун. Мэллори вопросительно взглянул на Фелину; та отрицательно качнула головой. Он снова вывернул Макмерзоку руку.
   — Где Гиллеспи?
   — Я Гиллеспи! — крикнул один из зрителей.
   — Нет, я! — подхватил другой.
   Фелина снова отрицательно покачала головой, и Мэллори усилил нажим на руку Макмерзока.
   — Ни разу о таком не слыхал! — завопил лепрехун, попытавшись пнуть детектива в голень; тому едва-едва удалось увернуться.
   — Врешь, — отрезал Мэллори. — Я даже не из этого мира, а слыхал о нем.
   — Никогда-никогда! — совершенно искренне твердил Макмерзок, тряся головой. — Никогда-никогда-никогда!
   — Отверти ему руку! — вопил зритель. — Врет он!
   — Какой миленький, — произнесла Фелина с хищной ухмылкой, скрючив пальцы перед носом у Макмерзока. Ногти ее будто бы удлинились. — Можно мне с ним поиграть?
   — Почему бы и нет, если он мне не ответит? — Мэллори повернулся к Грязнуле Макмерзоку. — В последний раз спрашиваю: где мне найти лепрехуна по имени Липучка Гиллеспи?
   — Ах, вы о лепрехуне Гиллеспи! — Грязнуля Макмерзок в ужасе отшатнулся от Фелины. — Это же совсем другое дело! Конечно же, я его знаю! Старина Липучка — это ж один из моих ближайших, старейших друзей. — Искоса глянув на Мэллори, он понизил голос. — А кого он прикончил?
   — Где он? — повторил Мэллори.
   — На верхнем этаже Эмпайр Стейт Билдинг, — торопливо проговорил Макмерзок. — Мы встречаемся с ним там через полчаса.
   — И ничего подобного! — оскалился еще один лепрехун.
   — Ну, ладно. — Мэллори понес Макмерзока к двери, шлепнув его разок, когда малютка лепрехун попытался укусить его за руку. — Пошли.
   — Никуда я не пойду! — возмутился Макмерзок.
   — Пойдешь с нами.
   — Но я прозеваю Кудряшку Мэлони и ее ученую змею! — причитал лепрехун.
   — Всем нам приходится мириться с огорчениями, — сухо возразил Мэллори.
   — Имейте же хоть каплю сострадания! — взмолился Макмерзок. — Ее хрупкое сердечко будет разбито, если она не увидит меня на балконе во главе ликующей публики, кричащего: «Приспусти спереди!»
   — Перебьется.
   — Да ничего страшного, Грязнуля! — встрял один из зрителей. — Я составлю ей компанию, она и не заметит никакой разницы, разве что получше будет. — Подхватив пустую пивную банку, он метнул ее Макмерзоку в голову, истерично хихикая.
   — Но я же вам уже сказал, где искать Липучку Гиллеспи! — в отчаянии вопил Макмерзок. — Через полчаса он будет на крыше Центра международной торговли!
   — Прежде ты говорил об Эмпайр Стейт Билдинге.
   — Разве? Должно быть, я оговорился. Нет, я встречаюсь с ним на крыше Центра международной торговли. Заранее ведь не угадаешь, если вдруг какой-нибудь обезьяне-переростку вздумается вскарабкаться по стене Эмпайр Стейт Билдинга.
   — Хорошо, — одобрил Мэллори. — Пошли.
   — Но вы ведь уже знаете, где его искать!
   — Верно. Но если вдруг, паче чаяния, его там не окажется, я сброшу тебя с этой самой крыши.
   — Погодите минуточку! — всполошился Макмерзок. — Всего минуточку. Я тут подумал и только сейчас сообразил, что там мы с ним встречаемся завтра ночью.
   — О, замечательное представление! — хихикнул какой-то лепрехун.
   Мэллори снова вывернул руку Макмерзока.
   — Терпение мое вот-вот лопнет. В последний раз тебя спрашиваю: где его можно застать?
   — Ты меня убиваешь! — заверещал Грязнуля Макмерзок.
   — Нет. Это последует чуть погодя.
   — Ладно, ладно! — взвизгнул лепрехун.
   — Где он? — осведомился детектив, ослабляя давление.
   — А что я с этого буду иметь? — хитро усмехнулся Макмерзок.
   — Доживешь до того, чтоб повидать Кудряшку Мэлони. Я склонен полагать, что с твоей точки зрения это весьма недурная сделка.
   — И двадцать зеленых, — добавил Макмерзок.
   — Ни цента.
   — Я сказал: двадцать, вы сказали: ноль, — рассудительно проговорил Макмерзок. — Давайте сойдемся на среднем: пятнадцать зеленых.
   — Давайте я скажу за десятку, — предложил лепрехун из публики.
   — Пять! — подхватил другой. Мэллори обернулся к девушке-кошке:
   — Фелина, он твой.
   — У-бей е-го! У-бей е-го! — принялись скандировать два лепрехуна.
   — Нет! — взвыл Макмерзок, вцепившись в Мэллори и пытаясь загородиться им, как щитом. — Вы не можете так со мной поступить! Я всего лишь невинный посторонний! Помогите!
   — Мы спасем тебя, Грязнуля! — крикнул один из лепрехунов, и внезапно фойе словно заполнилось полудюжиной представителей Малого Народца, носившихся туда-сюда без всякой видимой цели. Один из них, на бегу отершись о Мэллори, вонзил шляпную булавку ему в икру. Пока детектив изрыгал проклятия и пытался лягнуть нападающего, двое других схватили Грязнулю Макмерзока за свободную руку и принялись тянуть в свою сторону, а тем временем третий, державшийся поодаль, метнул пепельницу детективу в голову, промахнувшись меньше чем на дюйм. Затем так же быстро, как и начали, лепрехуны прекратили сопротивление, вернувшись на лестницу.
   — Что ж, Грязнуля, мы в доску расшиблись, — пропыхтел один из них.
   — Даже дружба имеет свои пределы, — поддержал другой и повернулся к Мэллори. — Ладно, теперь можешь его убивать. Чем медленней, тем лучше.
   Фелина между тем тихонько подбиралась к лестнице и вдруг запустила когти в одного из лепрехунов.
   — Какого черта?! — вскинулся Мэллори, а она невозмутимо опрокинула ругающегося, взбешенного лепрехуна вверх ногами и потрясла. Через миг на пол шлепнулся бумажник Мэллори. Небрежно отшвырнув лепрехуна на половину лестничного пролета вверх, Фелина подобрала бумажник и вернулась к детективу.
   — Спасибо, — сказал он. — А теперь выпроводи-ка отсюда остальных.
   Осклабившись, Фелина припала к полу и начала подкрадываться к лепрехунам, а те вдруг ринулись к двери и выбежали на улицу.
   — Три доллара, и я выложу все-все! — провозгласил Макмерзок, все еще пытаясь вывернуться из хватки детектива. — Это мое последнее слово. Больше вам никогда не получить информацию так дешево!
   — С переговорами покончено, — отрубил Мэллори. — Фелина!
   — Два пятьдесят! — в отчаянии предложил Макмерзок. Девушка-кошка подступала к лепрехуну, плотоядно оскалив зубы.
   — Сдаюсь! — заныл Грязнуля Макмерзок. — Я скажу вам все, что знаю, только уберите ее!
   — Фелина, стой! — скомандовал Мэллори. Она сердито зашипела, но все-таки замерла на месте, пожирая лепрехуна голодным взором.
   — Ладно, — распорядился Мэллори, — выкладывай.
   — Липучка Гиллеспи украл единорога, и с тех пор его никто не видел, — заявил Макмерзок.
   — Где единорог?
   — Никто не знает.
   — Где Гиллеспи живет?
   — Я могу дать вам адрес.
   — Ты можешь поступить куда лучше, — ответил Мэллори, выдергивая из брюк лепрехуна ремень и связывая его руки за спиной. — Ты можешь отвести нас туда.
   — Но я не хочу встречаться с Гиллеспи! Он мне даже не нравится!
   Вытащив собственный ремень, Мэллори стянул им лодыжки Грязнули Макмерзока.
   — Фелина, бери его.
   Скакнув вперед, она коршуном налетела на лепрехуна, подхватив и забросив его за спину.