Резник Майк. По следу единорога

   — Большущее спасибо, друг!
   — Друзья не поступают так, как ты, — возразил Мэллори. — А теперь убирайся отсюда к чертям. Рассвет не так уж далек.
   Эльф подошел к двери, хотел было что-то сказать, но вовремя одумался и вышел.
   — Подожди. — Гранди на минутку прикрыл глаза, потом открыл их вновь. — Порядок, он вышел из здания. Нам осталось лишь уладить вопрос о цене. Похоже, я единственная заинтересованная сторона из оставшихся.
   — Заблуждаешься, — возразил Мэллори. Демон издал гортанное рычание, и струящийся из его ноздрей дым приобрел ярко-синий оттенок.
   — А кто ж тут еще?
   — Я.
   — Ты?! Мэллори кивнул:
   — Этот камень — мой пропуск домой.
   — Я проверял мембрану. Она останется проницаемой еще часа два-три. Мы можем завершить нашу маленькую сделку, и все равно у тебя будет довольно времени, чтобы вернуться домой, когда отдашь мне рубин.
   — Я вовсе не уверен, что собираюсь отдавать его тебе.
   — Что?! — зарычал демон, и глаза его засветились еще ярче.
   — Ты же Гранди, — растолковал Мэллори. — Ты убиваешь живое. Сеешь моровые поветрия. Убиваешь единорогов ради этих треклятых камней. Ты даже мой Манхэттен сделал опасным. С какой же стати я должен наделять тебя дополнительным могуществом?
   — Дурак! — взвился Гранди, подскочив с места. — Ты даже не приблизился к пониманию! — Демон уставился на Мэллори прищуренными глазами, обратившимися в узенькие щелочки. — Неужели ты думаешь, что я хотел убить Лютика?!
   — Ну, чертовски очевидно, что уговорить Гиллеспи вернуть единорога ты и не пытался.
   — Гиллеспи не должен был убивать единорога! — огрызнулся Гранди. — Он только должен был доставить животное мне!
   — А ты, конечно, тут же вернул бы его гильдии Мюргенштюрма, — саркастически произнес Мэллори.
   — Ни за что! — взревел демон. — Я бы оставил животное себе, и со временем, когда единорог скончался бы от старости, я присвоил бы рубин, ибо таково мое право. Но я не хотел преждевременной смерти Лютика! Закрытие мембраны невероятно усложняет мою работу!
   — Твоя работа состоит в совершении ужасных дел. Какого же дьявола смерть единорога может ее осложнить? Гранди яростно затряс головой:
   — Дурак! Моя работа состоит в том, чтобы служить точкой опоры, противовесом худшим тенденциям мира.
   — Что ты городишь? — уставился на него детектив.
   — Я толкую о том, зачем мне надобен рубин!
   — А что это за чушь насчет точки опоры и противовеса?
   — Мой долг — служить противовесом худшим тенденциям мира. В этом Манхэттене, где правит анархия и причина не всегда влечет следствие, я воплощаю силу порядка.
   — И водворяешь порядок убийствами и грабежами? — недоверчиво поинтересовался Мэллори.
   — Я демон. Моя природа ограничивает способы, каковыми я могу функционировать. Я должен калечить, убивать и грабить! Для этого-то я и рожден на свет!
   — Такого слабого оправдания злых деяний мне слыхать еще не доводилось.
   — Неужели ты не понимаешь?! Это общество лишено руководящего стержня! Оно остро нуждается в общем враге, чтобы обрести цель и смысл. — Гранди выдержал паузу. — И этот враг — я.
   — И сей благородный демон против собственной воли взваливает на себя столь обременительную ношу, не правда ли? — с сарказмом заметил Мэллори.
   — Я могу взваливать ее на себя, потому что я демон! — громовым голосом провозгласил Гранди. — Я питаюсь смертью, я упиваюсь горем и несправедливостью! — Его лик зажегся нечестивым экстазом. — Сотворение страданий пронизано изысканной математической точностью, состояние безнадежности — геометрической красотой, сеяние ужаса — неистовым первобытным восторгом! Тебе ни за что не справиться с моей функцией в этой вселенной, как мне — не справиться с твоей.
   — Итак, ты стал общим врагом. А как насчет прочих потенциальных врагов общества?
   — Потому-то я и хотел, чтобы Лютик жил! По самой своей природе я не в состоянии переродить нарушителей закона, но и допустить появления конкурентов тоже не могу; но зато я могу водворить порядок в этот мир, позволив своим потенциальным соперникам совершать свои злодеяния в вашем Манхэттене.
   — За что мой Манхэттен искренне тебя благодарит, — холодно бросил Мэллори.
   — Твоему Манхэттену в самом деле следовало бы поблагодарить меня. Ваше чрезмерно упорядоченное общество нуждается в нарушителях закона, точь-в-точь как это общество нуждается в цели и смысле. — Гранди воззрился на детектива. — Ты хоть смутно постигаешь, о чем я тебе рассказываю?
   — Стараюсь. Просто ради любопытства: а как насчет двух других миров?
   — Каких это двух других?
   — Миров, доступ в которые открывают вот эти два рубина, — указал Мэллори на ожерелье демона.
   — Я был весьма юн, когда приобрел свой первый рубин. Мое могущество было незрелым, еще не сформировавшимся, и я пока не умел им владеть.
   — Ты уничтожил целый мир?
   — Благодаря этому опыту я обрел обширные познания.
   — Ну, я рад, что хоть кто-то хоть что-то обрел. А второй?
   — То был рациональный мир, посвященный всему, что есть лучшего в человеке, — поведал Гранди. — Когда я получил рубин, он близился к состоянию утопии.
   — А теперь?
   — Я наводнил его хаосом, я посеял в душах ненависть, фанатизм и зависть, я уничтожил их памятники Рассудку и заставил их вознести языческие статуи, изображающие меня.
   — Ради их же блага? — сухо уточнил Мэллори.
   — Определенно. Невозможно оценить утопию по достоинству, не познав дистопии, как не оценит Добра тот, кто не познал Зла.
   — Ты все талдычишь о равновесии, о добре и зле и о цели собственного существования, но я слышу лишь о том, как ты уничтожаешь все, к чему ни прикоснешься.
   — Гуманисты будут твердить тебе, что Добро и Зло — понятия относительные, что Вселенная лишена абсолютов. — Гранди презрительно рыкнул. — Гуманисты — дурачье! Существует абсолютное Добро и абсолютное Зло. Вселенная нуждается не в одном, но в обоих. Я представляю одно, и мое дело — противостоять другому.
   — А кто представляет Добро? — поинтересовался Мэллори.
   — Как я не могу находиться во всех временах и местах одновременно, так и противодействующая мне сторона. В одних вселенных он Иисус, в других — Магомет, в третьих — не более как абстрактный идеал, концепция, запечатленная в мысли или слове.
   — И ты пытаешься убить Добро? Гранди покачал головой.
   — Если я убью своего Противника — или он убьет меня, — Вселенная утратит равновесие. Может, я и пытаюсь подавить его, как он пытается подавить меня, но победить не дано ни одному из нас. Я убиваю мужчину, он сотворяет дитя; он взращивает цветок, а мое дыхание губит его; я порабощаю племена, а он манит их видением свободы; он возводит монумент, а я подтачиваю фундамент.
   — Если ты добился равновесия, зачем же тебе еще рубин?
   — Чтобы поддержать равновесие еще в одном мире, — изрек Гранди. — В твоем.
   — Если под равновесием ты понимаешь убийства, грабежи и войны, то мой мир уже хлебнул столько равновесия, что девать некуда, — бесстрастно возразил Мэллори.
   — Я взлелею сумятицу из порядка, ненависть из любви, загрязнение из стерильной чистоты, а мой Противник изопьет из чаши силы моей и тоже станет могущественнее.
   Мэллори добрую минуту смотрел на демона, не произнося ни слова.
   — Ты посеял довольно невзгод, на век хватит, — наконец сказал он. — И я не намерен позволять тебе нести в наш мир новые.
   — Так не отдашь мне рубин? — настойчиво спросил Гранди.
   — В моем мире хватает проблем и без тех, что ты добавишь, — покачал головой Мэллори.
   — Но я уже добавил! — расхохотался Гранди. — Лютик прожил более пятидесяти лет. Кто, по-твоему, нашептывал мечты об империи на ухо никчемному австрийскому маляру? Кто вручил Сталину аппарат истребления? Я был в Ми-Лай и Аушвице, Пномпене и Хиросиме. Это я поведал Иди Амину, как воспользоваться властью, это я спроектировал казематы Парагвая, я убедил Невилла Чемберлена доверять своему коллеге. — Он помолчал, глядя Мэллори прямо в глаза. — И все-таки вы уцелели, и росли, и процветали, ибо мой Противник никогда не покладает рук. Я пускаю по ветру полиомиелит, а он направляет руку Джонаса Солка ^[25], я шагаю по полям сражений, губя раненых, а он превращает хлебную плесень в чудодейственный эликсир. Я извожу пресыщенных, а он насыщает голодных. Равновесие по-прежнему существует, но чтобы оно удержалось, я просто-таки обязан владеть рубином.
   — Нет.
   — Но почему?! — Гранди в сердцах грохнул кулаком о стену, оставив на разбитой штукатурке подпалины. — Я же тебе растолковал ситуацию! Ты наверняка понимаешь необходимость этого!
   — Считай это социальным экспериментом, — ответил Мэллори. — Я думаю, один мир заслужил шанс выжить без твоих специфических представлений о равновесии.
   Гранди со вздохом укоризненно покачал головой:
   — Тогда на мое место придет какое-то иное существо.
   — Возможно, — согласился Мэллори. — Но об этом у меня голова не болит. Все, что я могу, — это сосредоточиться на том, что контролировать мне по силам; а мне по силам контролировать рубин.
   — У меня имеются способы изъять его у тебя, — зловеще произнес Гранди.
   — Ничуть не сомневаюсь. Но тебе от них не будет ни малейшего проку. Я должен связаться с Фелиной в половине пятого и через каждый час после того. Если же по какой-то причине я не сделаю этого, ни ты, ни я больше никогда не увидим камня.
   — Ты отдаешь свою жизнь, чтобы отнять у меня рубин? Мэллори устремил на демона бесстрастный взгляд.
   — Ты ведь не убьешь меня до тех пор, пока у тебя будет шанс наложить на него лапу, так не лучше ли прекратить сыпать угрозами в мой адрес?
   — Я вообще не хочу тебя убивать, — заявил Гранди. — Это никоим образом не поспособствует моим стараниям добиться равновесия здесь. В мире, предназначенном для беспорядка, ты один способен из разрозненных, несовместимых фрагментов составить нечто осмысленное. — Он иронично улыбнулся. — Правду говоря, мои нужды и твой характер таковы, что хотя бы в этом мире нам следует быть союзниками. — Его улыбка угасла так же внезапно, как и появилась. — Но моя природа понуждает меня стремиться добыть камень, и если ты встанешь у меня на пути, я раздавлю тебя.
   — Что ж, ты, кажется, любишь парадоксы, так оцени вот такой: до тех пор, пока я стою у тебя на пути, у тебя есть шанс заполучить рубин, но в ту секунду, когда ты меня прихлопнешь, он будет для тебя утрачен безвозвратно.
   — Тогда я не буду спускать с тебя глаз ни на минуту, день за днем, — пообещал Гранди. — Власть обладает необоримой, фатальной притягательностью для всех существ, а этот рубин есть воплощенная власть. Рано или поздно тебя потянет к нему — вот тогда-то я и нанесу удар.
   — Только не преследуй меня чересчур уж неотступно, — чуточку язвительно усмехнулся Мэллори. — Иначе искушение не сумеет пустить корни в моей душе.
   — Ты оказался достойным соперником, — искренне признался демон. — Мне будет жаль тебя убивать.
   — Тогда не убивай.
   — Отдай рубин и ступай с миром.
   — Если мой мир и должен отправиться прямиком в ад, то справится с этим без твоей помощи, — твердо заявил Мэллори. И добавил:
   — Кроме того, если я отдам тебе камень, ты разыщешь меня в моем Манхэттене и прикончишь по той же причине, которая сейчас заставляет тебя восторгаться мной.
   Гранди осклабился, продемонстрировав набор воистину впечатляющих клыков.
   — Ты очень мудрый человек, Мэллори. Я салютую тебе!
   — Как я по сравнению с твоим Противником в этом мире? — Мэллори ответил ему не менее широкой ухмылкой.
   — Мне не дано знать личность своего Противника, иначе я убил бы его.
   — Вдруг демон пристально уставился на детектива. — Быть может, это даже ты.
   — Маловероятно. Я только-только прибыл сюда.
   — Но мой Противник действует причудливыми способами. Он может использовать тебя, как я использую рубины.
   — Я бы на это не рассчитывал. Я свободный человек, обладающий свободой воли, и если я нанесу тебе поражение, то собираюсь отнести все заслуги на свой счет.
   — Значит, линия фронта размечена, — провозгласил Гранди, — а ты да я поведем войну по ее инь и ян.
   Он начертал в воздухе какую-то фигуру, за чем последовало облако рыжеватого дыма, хлопок, и вдруг Мэллори остался в конторе один.
   Выйдя на склад, он огляделся, на ходу закурил сигарету и распахнул входную дверь. Принц Уэльский дожидался на улице.
   — Закончили свое дело? — грубовато осведомился он.
   — Вообще-то у меня складывается впечатление, что только-только начинаем, — ответил Мэллори, выходя под холодные утренние небеса Манхэттена.

Глава 15

04.11 — 04.48

   Шагая вдоль причалов, Мэллори порядком озяб, но лишь когда его начала бить дрожь, понял, что не включил накидку. Быстро затянул пояс, и через считанные секунды по ткани разлилось тепло.
   Пройдя около полумили, он свернул налево, оставив реку позади. Довольно скоро дорога вывела его к дежурной аптеке. Судя по всему, постоянную публику здесь составляли исключительно гоблины и метрогномы, и едва детектив переступил порог, как ощутил на себе угрюмые взгляды завсегдатаев.
   — Я бы на твоем месте не болтался тут, приятель, — проворчал гоблин, стоявший за кассой. — Людям вход сюда строжайше запрещен, улавливаешь, что я имею в виду?
   — Я долго тут не пробуду, — заверил его Мэллори. — Мне всего лишь нужна карта города.
   Гоблин вытащил карту из-под стойки:
   — Держи. Возьми ее домой, вызубри и проверь, научишься ли не ходить туда, где тебя не хотят видеть.
   — Сколько я должен?
   — Пятьдесят центов.
   Пошарив в кармане, Мэллори выудил два четвертака Мюргенштюрма, выложил на стойку и повернулся к двери.
   Дорогу ему заступила большая обезьяноподобная тварь, такая волосатая, что из-за буйной растительности черты ее лица были вовсе не видны.
   — Далековато забрался от дома, верно? — гортанно проговорила обезьяна.
   Мэллори быстро искоса оглянулся в поисках другого выхода. Выход-то нашелся, но между ним и Мэллори стояло полдюжины гоблинов, ухмылявшихся в предвкушении предстоящего кровопускания.
   — Я вовсе не напрашиваюсь на неприятности, — сказал детектив.
   — Тебе и не надо напрашиваться на них! — взревела обезьяна. — Они сами тебя поджидают.
   — Ладно, — пожал плечами Мэллори. — Но когда я опоздаю на встречу с Гранди, он будет знать, кого винить. Внезапно обезьяна утратила свою решимость.
   — Гранди?
   — Я Мэллори. Газеты читаешь?
   — Я тебе не верю! — вскинулась обезьяна.
   — Дело твое. Только не говори после, что тебя не предупреждали.
   Обезьяна начала расхаживать перед Мэллори, молотя кулачищами в грудь и пытаясь взвинтить себя до кровожадной ярости, однако непроизвольно то и дело бросала взгляды в темные углы, высматривая признаки появления демона.
   — Убирайся отсюда! — в конце концов прорычала она. — Руки неохота об тебя марать, а то бы! Мэллори торопливо вышел.
   — И больше сюда носа не показывай! — заорала обезьяна, воинственность которой возрастала пропорционально расстоянию, отделяющему Мэллори от нее.
   Мэллори шагал, пока аптека не осталась в паре кварталов, затем остановился под фонарем и развернул карту. Отыскав нужное место, запомнил кратчайший путь, сунул карту в карман и двинулся дальше.
   Десять минут спустя он был в Мистическом тупике, свернул за угол и направился к дому номер семь. Уже собираясь спуститься по лестнице в полуподвальную квартиру, краем глаза заметил, как неподалеку мелькнуло что-то зеленое.
   Услышав стук в дверь. Великий Мефисто выглянул сквозь занавески.
   — Это я, — сказал Мэллори. — Впустите меня.
   — Вы один? — спросил маг.
   — Более или менее.
   — Что это, черт возьми, означает?
   — Да просто откройте треклятую дверь. Открыв дверь, маг втянул детектива внутрь и тут же захлопнул ее.
   — Успешно? — поинтересовался Мефисто.
   — А вы разве не смотрели в свой хрустальный шар?
   — Я пытался найти Виннифред.
   — Раздобудьте себе новый хрусталь, — промолвил Мэллори. — Она уже спасена.
   — Вами? Мэллори кивнул.
   — Восхитительные новости, — с энтузиазмом изрек Мефисто. — Не стойте же на пороге. Входите!
   Из тесного коридорчика Мэллори последовал за магом в гостиную. На кофейном столике вишневого дерева стоял хрустальный шар, а на стене висело зеркало диковинной формы, но в остальном комната выглядела вполне заурядно — ряд кресел и кушеток, все в жутком стиле германского модерна, под розовато-лиловыми покрывалами; книжная полка, настолько опрятная и не запыленная, что книги кажутся предназначенными для красоты, а не для чтения; цветной телевизор и два видеомагнитофона, соединенные шнурами для перезаписи, да еще горстка живописных портретов на черном бархате, изображающих детей с громадными глазами, смахивающих на эльфов.
   — Ну, дворцом это не назовешь, — извиняющимся тоном произнес Мефисто.
   — Но квартплата разумная, а коммунальные услуги бесплатные.
   — Мне виделась более насыщенная атмосфера, — ответил Мэллори.
   — Чем насыщенная?
   — Самосветящиеся рукописи, кипящие котлы, парящие над головой летучие мыши и всякое такое.
   — Это вы описали жилище Гранди, а не мое, — рассмеялся Мефисто.
   — Мне почему-то казалось, что берлоги всех волшебников должны выглядеть примерно так, — признался Мэллори, подходя к зеркалу и разглядывая собственное отражение.
   — Ну, я не столько маг, сколько иллюзионист, — заметил Мефисто.
   — А какая разница?
   — Разумеется, маг занимается магией.
   — А чем занимается иллюзионист?
   — Карточными фокусами, престидижитацией, извлечением кроликов из шляп… Ну, словом, вы знаете все это дело не хуже меня.
   — Но ведь у вас есть хрустальный шар и волшебное зеркало.
   — Ну, кроме того, что я иллюзионист, я еще и не упускаю случая, — беспечно отозвался Мефисто. — Зеркало я купил на базаре в Марракеше, а хрустальный шар украл у мага в Тулсе.
   — Тогда вы никакой не маг.
   — О, кое-какая магия мне по силам. Хватает, чтобы свести концы с концами. Но что мне по-настоящему удается, это карточные фокусы. — Взмахнув рукой, он прямо из воздуха извлек девятку червей, провел над ней ладонью и продемонстрировал снова. Все сердечки бесследно исчезли. — Это не произвело на вас впечатления, как я погляжу. Этот фокус предназначен всего лишь для того, чтобы разогреть аудиторию. В моем арсенале имеются куда более интересные.
   — Это чертовски интересный карточный фокус, — отозвался Мэллори. — Только я не думаю, что он хоть чем-нибудь поможет против Гранди.
   — Гранди? — нервно переспросил Мефисто.
   — Он знает, что я здесь, — кивнул Мэллори.
   — Вы привели его к моей квартире! — с упреком бросил маг.
   — Он уже знает, где вы живете. Дьявол, да вы наверняка значитесь в телефонной книге.
   — Но он не знал, что я имею хоть какое-то отношение!
   — Поверьте, на вас ему ровным счетом наплевать, — указал Мэллори. — Ему нужен я.
   — Будь ему нужны вы, вы были бы уже покойником.
   — Он ждет, когда я выведу его на рубин.
   — А вы знаете, где он? — с острой заинтересованностью спросил Мефисто.
   — Меньше будете знать — дольше проживете. — Мэллори оглядел комнату.
   — Как мне связаться с ним отсюда?
   — С Гранди?
   — Совершенно верно.
   — А вы скажете ему, что я не имею ко всему этому ни малейшего отношения?
   — Обещаю.
   — Пожалуй, лучше всего попробовать воспользоваться Перивинклем, — тяжко вздохнув, сказал наконец Мефисто.
   — А кто такой или что такое этот Перивинкль? — поинтересовался Мэллори.
   — Мое волшебное зеркало.
   — Как оно работает?
   — Просто скажите ему, чего хотите, и надейтесь, что оно в добром настроении. — Мефисто поморщился. — Оно довольно испорченное.
   — Ну, вот это мне нравится! — произнес писклявый, подвывающий голосок.
   Повернувшись к зеркалу, Мэллори увидел, что оно вдруг приобрело диковинные, почти человеческие черты: крупный, выразительный рот, тонкий, горбатый нос и большие, налитые кровью выпученные глаза.
   — Я торчу тут целыми днями в этой холодной, неуютной квартире, по которой разгуливают сквозняки, вру твоим кредиторам, помогаю тебе жульничать в картах, и что же я слышу вместо благодарности? Довольно испорченное, скажите пожалуйста!
   Мэллори подошел к зеркалу:
   — Мне нужно поговорить с Гранди.
   — Ах, вам нужно, нужно вам, да? — огрызнулось Перивинкль. — Ну а мне нужен владелец, хоть смутно представляющий, как надо оформлять интерьер, время от времени чистящий свои ковры, демонстрирующий немного сострадания к зеркалу, наделенному надеждами, страхами и страстями, как и всякий другой!
   Мэллори молча таращился на зеркало, не находя слов для ответа.
   — По-моему, меня больше всего терзает нехватка внимания, — исповедовалось Перивинкль. — Вы знаете, что он стрижет ногти на ногах, потягивая пиво и глядя борьбу по телевизору?
   — Я попрошу! — вскинулся Мефисто.
   — Видите?! — заверещало зеркало. — Сейчас он меня ударит!
   — Да у меня такого и в мыслях не было! — тоскливо огрызнулся маг.
   — Как я было счастливо в Марракеше, — причитало Перивинкль. — Я пользовалось почетом и уважением, со мной обращались как с членом семьи, не запирали в комнате одно, порой забывая на много дней. — Оно с мольбой возвело свои налитые кровью очи к небесам и возгласило:
   — Боже мой, Боже мой, для чего Ты меня оставил?
   — Извините, — сказал Мефисто детективу, — похоже, сегодня его опять понесло.
   — Думаешь, у меня для этого кишка тонка, так ведь? — с упреком изрекло зеркало. — Думаешь, что я не могу связаться с Гранди, когда пожелаю?
   — А можешь? — поинтересовался Мэллори.
   — Нет пределов тому, что я могу, — заявило Перивинкль. — Смотрите!., Внезапно черты лица исчезли, поверхность зеркала на миг затуманилась, а прояснившись, показала ромб бейсбольного, поля.
   — Что за черт? — не понял Мэллори.
   — Пятая игра мирового чемпионата 1959 года, — гордо ответствовало Перивинкль. — Вот Луис Апарисио возглавляет первую базу, а Нельсон Фоке вот-вот погасит мяч.
   — Впечатляет, — признал детектив.
   — Это сущий пустяк! — с энтузиазмом проинформировало зеркало. — Пусть ваш взор упьется вот этим!
   Картина матча сменилась сценой, показывающей Хамфри Богарта и Кларка Гейбла, ведущих оборванную армию афганцев в битву.
   — «Человек, который станет королем», — провозгласило зеркало.
   — Ты что-то спутало, — возразил Мэллори. — Я видел это кино. Там были Шон Коннори и Майкл Кейн.
   — А-а, это же версия, которую Джон Хьюстон хотел поставить за двадцать лет до того, но не смог выбить деньги.
   — В самом деле? Я бы хотел как-нибудь ее посмотреть.
   — Вижу, вы человек со вкусом и кругозором, — одобрило Перивинкль. — Не то что этот шулер. Вот он только и просит меня, чтобы я ему непрерывно показывало фильмы Расса Мейера.
   — Ну, не всем же нравится всякая художественная заумь, — оправдывающимся тоном вставил Мефисто. — Кое-кого из нас привлекают просто хорошие сюжеты.
   — Без одежды и с массой сорокавосьмидюймовых грудей, — саркастически откликнулось зеркало.
   — Ну, в них куда больше смысла, чем в этих извращенных шведских фильмах, которые ты все время заставляешь меня смотреть.
   — Я просто пытаюсь расширить твой горизонт, — пояснило Перивинкль. — Мы с тобой связаны на радость и на беду, так что могли бы попытаться найти общие точки соприкосновения. Так нет же, это не по тебе. Ты не можешь пережить, когда зеркало пытается подняться над своим положением, приобрести немного культуры, повысить собственный уровень жизни. — Лицо Перивинкля появилось снова, обратив зрачки к Мэллори. — Видите, с чем мне приходится мириться? Разве удивительно после этого, что порой я бываю не в духе?
   — А что нужно, чтобы привести тебя в достаточно хорошее расположение духа для контакта с Гранди? — осведомился Мэллори.
   — Немного доброты, немного заботы, вот и все. — Оно помолчало. — Кстати, вы знаете, что за вами следили, когда вы сюда шли?
   — Мюргенштюрм, — кивнул Мэллори. — Я мельком заметил его, когда спускался по лестнице.
   — Чего же он хочет? — полюбопытствовал Мефисто.
   — А чего хотят все? — с иронией переспросил Мэллори. — Будь у него хоть капелька мозгов, он бы смотался из города, пока все идет хорошо. И Гранди, и его гильдия на рассвете ринутся на охоту за ним. — Он обернулся к зеркалу. — Не хочу показаться грубым, но у меня сегодня ночью еще масса дел. Ты собираешься меня с ним соединять или нет?
   — А я-то думало, что вы другой! — фыркнуло Перивинкль. — Я думало, что вы чуткий, восприимчивый человек. Ах, как же я ошибалось! Все вы одним миром мазаны! — Помолчав, оно с обидой продолжало:
   — Я вас соединю. Я очень подробно открою ему, где вы находитесь, и надеюсь, он сделает с вами что-нибудь ужасное.
   Внезапно зеркало затуманилось, и тут же появилась физиономия Гранди.
   — Зачем ты вызвал меня? — спросил демон.
   — Я думал, надо известить тебя, что на первом контрольном пункте я уже отметился.