Риплей Александра. Скарлетт

   — Скарлетт, дорогая, ты становишься настоящей ирландкой. Ты научилась этому у Кэтлин?
   — У кузенов. Они всегда смывают с ног землю, приходя с поля. Кэтлин сошла бы с ума, если бы они испачкали ее сверкающие полы.
   — Отнюдь нет. Они делают так потому, что ирландцы привыкли к этому еще со времен их прапрадедов ты читаешь молитву, прежде чем вылить воду?
   — Что за глупость! Конечно, нет! И я не выставляю каждый вечер блюдце с молоком за дверь. Не думай, что я буду кормить ужином каких-то духов. Все это — детские сказки.
   — Это ты сейчас так говоришь. Но вот однажды домовой накажет тебя за дерзость.
   Колум заглянул к ней под кровать и под подушку. Скарлетт рассмеялась:
   — Хорошо, я объявлю ему войну. Какой домовой? Кузен, переодетый эльфом?
   — Эльфы содрогнулись бы от этого предположения. Домовой — это страшное существо, злобное и хитрое. Он запутает тебе волосы или сделает так, что у тебя скиснут сливки.
   — Или, полагаю, заставит распухнуть мои ноги… Это очень злобно и не похоже на правду.
   — Бедный ягненок… Итак, сколько времени осталось до появления на свет ребенка?
   — Около трех недель. Я велела миссис Фицпатрик вымыть для меня комнату и заказать кровать.
   — Ты довольна ее помощью, Скарлетт? Она призналась, что довольна. Миссис Фицпатрик не кичилась своим статусом и сама упорно работала. Много раз Скарлетт видела, что она скребла каменный пол в кухне, показывая служанкам, как это делается.
   — Но, Колум, она тратит деньги, будто их запасы у нас бесконечны. В доме уже три служанки, и все только для того, чтобы навести порядок, и кухарка соизволила приехать. Плита, которой я раньше не видела, всякие горелки, бак для горячей воды — это стоит около ста фунтов, да еще десять, чтобы привезти со станции. И еще придется звать кузнеца, чтобы он сделал краны, задвижки и решетки для камина. Это на случай, если кухарке не понравится плита. Повара, наверно, больше избалованы, чем Королева!
   — И гораздо полезнее. Ты поймешь, какое это наслаждение — в первый раз сесть ужинать в собственной столовой и отведать изысканных блюд.
   — Это ты так говоришь. Меня устраивает стряпня миссис Кеннеди. Вчера вечером я съела три ее пирога с мясом: один — для меня и два — для этого слоненка внутри. О! Как я хочу, чтобы все это скорее закончилось!.. Колум?..
   Он уезжал, и Скарлетт уже не так легко было с ним общаться, как прежде.
   Но тем не менее ей необходимо было кое-что спросить у него.
   — Ты слышал об этом имени — «Наша О'Хара»? Да, он слышал, гордился ею и полагал награду вполне справедливой.
   — Ты замечательная женщина, Скарлетт О'Хара. Так думают все, кто тебя знает. Ты выдержала все удары судьбы, которые сломили бы не только более слабую женщину, но даже мужчину. И ты никогда не требовала к себе жалости и сострадания — он грустно улыбнулся. — Ты почти сотворила чудо, заставив всех этих ирландцев так усердно работать. А как ты смело вела себя с этим английским офицером! Говорят, даже выставила одного из них за дверь при сотне свидетелей.
   — Это неправда!
   — Правда лишит блеска эту великолепную легенду. Старый Дэниэл, первый, кто назвал тебя Наша О'Хара, лично был там.
   Старый Дэниэл! Скарлетт даже покраснела от восторга.
   — Скоро ты уже будешь обмениваться историями с душой Финна МакКуина, если верить слухам. Эти люди счастливы тем, что ты у них есть.
   И уже более строго Колум добавил:
   — Только не зазнавайся — это оскорбляет их.
   — Никогда! Я даже хожу к мессе каждое воскресенье, хотя отец Флинн выглядит так, будто вот-вот заснет.
   — Я говорю не о церкви, а о духах, домовых и прочих, как ты сказала, суевериях. Ведь тебе предназначено вернуться на землю О'Хара, когда все знают, что эти места часто посещает дух молодого лорда.
   — Это невозможно!
   — Возможно. Неважно, веришь ты в это или нет. Главное, что верят ирландцы. А если ты будешь смеяться над их традициями, это оскорбит их.
   Скарлетт все поняла, как ни глупо это казалось на первый взгляд.
   — Я придержу свой язык и не буду смеяться, разве что над тобой. Но не жди, что я буду молиться, выливая воду из таза.
   — А тебе и не нужно этого делать. Они говорят, что ты настолько уважительно к ним относишься, что шепчешь молитвы про себя.
   Скарлетт смеялась, пока не потревожила ребенка и он не зашевелился внутри.
   — Посмотри, что ты наделал, Колум! У меня даже колики в животе начались от смеха. Я так не смеялась с тех пор, как ты уехал. Останься дома ненадолго, ладно?
   — Ладно. Я хочу одним из первых увидеть твоего маленького слоненка. Я надеюсь, что ты сделаешь меня крестным отцом?
   — А я-то думала, ты будешь крестить его… или ее… или их.
   Колум грустно улыбнулся:
   — Скарлетт, дорогая, я не могу сделать этого. Все, что угодно, хоть Луну достану для тебя с неба, но не это. Я не имею права совершать таинство крещения.
   — Почему? Ведь это твоя работа.
   — Нет, Скарлетт, это работа священника или в особых случаях епископа. А я — миссионер, старающийся облегчить беднякам их страдания. Я не совершаю священных обрядов.
   — Ты бы мог сделать исключение.
   — Нет, я не могу, но если ты попросишь, я буду самым лучшим крестным отцом и прослежу, чтобы отец Флинн не уронил ребенка, и научу его молитвам. Я сделаю это так выразительно и незаметно, что он будет думать, будто заучивает шуточное стихотворение. Пригласи меня, Скарлетт, иначе мое бедное сердце не выдержит сего тяжкого испытания.
   — Конечно, Колум, ты будешь крестным отцом.
   — Вот, собственно, зачем я и пришел. Теперь я могу идти, и душа моя будет спокойна.
   — Иди, а я отдохну, пока не закончится дождь. А потом, если смогу, навещу бабушку и Кэтлин. Моя лошадка уже достаточно подросла, чтобы переходить реку вброд.
   — Еще одно обещание, и я перестану надоедать тебе. В субботу вечером останься дома, закрой накрепко все двери и задерни шторы на окнах. Это Хэллоуин. День Всех Святых, и ирландцы верят, что появляется вся нечистая сила: духи, привидения, веся под мышкой свои головы и выделывая еще более неприятные штуки. Отдай дань традиции и закройся в доме, дабы не видеть их. И никаких пирожков миссис Кеннеди! Свари себе заранее несколько яиц. А если хочешь действительно походить на ирландцев, налей себе виски и запивай его пивом.
   — Не удивительно, что после этого им мерещатся привидения. Но я сделаю, как ты говоришь. А почему ты не придешь?
   — Чтобы остаться ночью в доме с такой соблазнительной особой? Я боюсь нарушить священную клятву.
   Скарлетт показала ему язык. «Действительно, соблазнительная. Для слоненка, наверное».
   Вода буквально кипела, когда Скарлетт переправлялась через речку, и она не намерена была задерживаться в доме Дэниэла. Бабушка дремала, и Скарлетт решила даже не садиться.
   — Я только на минутку зашла, бабушка. Не буду отрывать тебя от отдыха.
   — Подойди и поцелуй меня на прощание» моя маленькая Кэти-Скарлетт.
   Ты очаровательна, моя девочка.
   Скарлетт нежно обняла маленькую сгорбленную фигурку и поцеловала ее в щеку.
   — Кэтлин, я не могу дольше задерживаться — вода в реке поднимается.
   К тому времени, как она спадет, я уже вообще не смогу сесть в седло. Ты когда-нибудь видела такого огромного ребенка?
   — Да. Но знаю, что ты не хотела бы это услышать. Для матерей собственный ребенок всегда уникален. У тебя найдется минутка, чтобы выпить чаю с печеньем?
   — Мне не следовало бы оставаться, но я сделаю это. Можно мне занять кресло Дэниэла? Оно самое большое!
   — Конечно. Ни с кем, кроме тебя, Дэниэл не бывает так сердечен.
   «Наша О'Хара», — думала Скарлетт. И эта мысль согревала ее больше, чем горячий чай и тепло от камина.
   — У тебя есть время зайти к бабушке, Скарлетт? — Кэтлин поставила возле кресла Скарлетт поднос с чашкой чая и печеньем.
   — Я зашла туда вначале. Сейчас она спит.
   — Хорошо. Было бы жаль, если бы она не попрощалась с тобой. Она уже вытащила из своего сундука саван. Да, скоро она умрет.
   Скарлетт уставилась на Кэтлин. Как она может говорить такие вещи тем же тоном, каким обсуждают погоду, и при этом продолжать пить чай?
   — Мы все надеемся, что будет несколько сухих дней, — продолжала Кэтлин. — Дороги так развезло, что это затруднит продвижение похоронной процессии.
   Она заметила на лице Скарлетт ужас и неверно его истолковала.
   — Нам всем будет не хватать ее, но она уже готова покинуть этот мир.
   Те, кто прожил столько, сколько старая Кэти-Скарлетт, уже знают, что их время пришло… Давай, я налью тебе еще чаю.
   Чашка звякнула, когда Скарлетт нервно отодвинула ее от себя.
   — Нет, спасибо. Я должна идти, иначе не успею переправиться через реку.
   — Ты дашь нам знать, когда начнутся схватки? Мне бы очень хотелось быть рядом с тобой.
   — Да, спасибо тебе. Помоги, пожалуйста, мне сесть в седло.
   — Не хочешь взять с собой пирога? Завернуть его не займет у меня и минуты.
   — Нет-нет, правда. Меня очень беспокоит уровень воды в реке.
   «Я, наверное, уже близка к сумасшествию, — размышляла Скарлетт на обратном пути. — Колум был прав, все ирландцы помешаны на привидениях. И кто бы мог подумать такое о Кэтлин? А бабушка-то хороша — саван уже приготовила. Бог знает, что они будут делать в Хэллоуин. Я, пожалуй, запру дверь и закрою ставни. Меня от всего этого уже в дрожь бросает».
   На какое-то ужасно долгое мгновение пони потерял почву под ногами…
   «Все-таки пора понять: никаких больше путешествий, пока не появится ребенок. А все же жаль, что я отказалась от пирога».

Глава 62

   Три девчонки деревенского вида стояли в дверях одной из комнат Бит Хауса, которую Скарлетт отвела под свою спальню. Все они были одеты в большие домотканые передники и чепцы с кружевами, но больше в них решительно не было ничего одинакового. Энни Доил была маленькая и кругленькая, как молодой щенок; Мэри Морган — высокая и нескладная, как огородное пугало, а Пегги Куин — стройная и хорошенькая, как дорогая кукла. Они толкались в дверях, держа друг друга за руки.
   — Мы пойдем, если вы не возражаете, миссис Фицпатрик, — сказала Пегги. Остальные энергично закивали.
   — Хорошо, — сказала миссис Фицпатрик, — но вы вернетесь в понедельник рано утром, чтобы компенсировать это время.
   — Да-да, конечно! — воскликнули они в один голос и, сделав неуклюжий реверанс, заспешили прочь.
   — Иногда я в отчаянии, — вздохнула миссис Фицпатрик. — Но у меня и более плачевные создания превращались в отличных горничных. В конце концов, они сами этого хотят. Даже на дождь они не обратили бы внимания, если бы не Хэллоуин. Я полагаю, они думают, что если небо затягивается облаками, значит, уже смеркается, — она взглянула на золотые часы, висевшие у нее на поясе. — Еще только начало третьего… Давайте вернемся к нашим делам. Я боюсь, что сырость помешает нам закончить в срок, миссис О'Хара. Жаль, что это так, но я не собираюсь вводить вас в заблуждение. Мы оборвали все старые обои, все отскребли и отчистили. Но в некоторых местах надо заделать дыры, а для этого стены должны быть сухими, и цемент должен просохнуть, прежде чем красить стены или клеить обои. На все это нам не хватит двух недель.
   — Мой ребенок должен появиться в этом доме, миссис Фицпатрик. Я говорила вам об этом с самого начала.
   — Но у меня есть предложение, — вкрадчиво сказала экономка.
   — При условии, что мне не придется рожать ребенка где-то в другом месте.
   — Наоборот. Мне кажется, что если хорошо растопить камин и повесить на окна какие-нибудь симпатичные плотные шторы, голые стены не будут казаться такими неприглядными.
   Скарлетт взглянула на серый потрескавшийся и местами отсыревший цемент с неприязнью.
   — Ужасно выглядит, — поморщилась она.
   — Мебель и ковер совершенно изменят вид. У меня есть для вас сюрприз. Пойдете со мной.
   Скарлетт подошла к двери и вдруг рассмеялась:
   — О. Господи, что это?
   — Это называется «государственная кровать». Не правда ли, она замечательна? — экономка рассмеялась вместе со Скарлетт, разглядывая этот уникальный предмет, стоящий посреди комнаты. Четыре очень широких темных дубовых ножки имели силуэты греческих богов. Панели в ногах и у изголовья были украшены рельефами с изображением людей, сидящих среди фруктов и цветов. А в головах сияла позолоченная корона.
   — Что за великан спал на ней? — спросила Скарлетт.
   — Она, возможно, была сделана специально по случаю визита Вицероя.
   — Кто это?
   — Глава правительства Ирландии.
   — Да, я вам скажу, что она вполне подойдет для моего огромного ребенка. Если только доктор сможет дотянуться, чтобы принять его.
   — Заказать перину? В Триме есть человек, который изготовит ее за два дня.
   — Да, закажите. И подушки тоже. На этой кровати можно спать неделю и ни разу не оказаться в одном и том же месте!
   — Если закрыть ее пологом, она будет совсем как комната.
   — Комната? Да она будет похожа на целый дом! И вы абсолютно правы
   — в ней я не замечу ужасных стен. Вы душечка, миссис Фицпатрик. У меня сейчас такое настроение, какого не было уже несколько месяцев. Вы даже представить себе не можете, что будет, если ребенок появится на свет здесь! Это, наверное, будет такой же великан.
   Они дружно смеялись, спускаясь вниз по вычищенной каменной лестнице. «Ее надо покрыть ковром в первую очередь, — подумала Скарлетт. — Или, может быть, я вообще закрою второй этаж. Комнаты такие огромные, что мне вполне хватит помещения внизу. Миссис Фицпатрик и кухарку, я думаю, это устроит. А почему бы нет? Какая же я Наша О'Хара, если не могу поступать по своему усмотрению?» Скарлетт отошла чуть в сторону, чтобы миссис Фицпатрик могла открыть тяжелую дверь, ведущую в помещение первого этажа.
   Они увидели на полу лужу.
   — Проклятье, — воскликнула Скарлетт.
   — Это не дождь, а настоящий потоп, — проворчала экономка. — Но так не может продолжаться бесконечно. Вы не хотите чашку чая? На кухне сухо и тепло. У меня весь день горела печь, чтобы согреть ее.
   — Прекрасно, — Скарлетт пошла следом за миссис Фицпатрик. — Это все новое, — сказала она подозрительно. Она не любила, когда какие-то покупки делались без ее разрешения. А плетеные кресла около печи выглядели слишком заманчиво для кухарки и ее помощниц, которым следовало работать. — Сколько все это стоит?
   Она потрогала большой тяжелый деревянный стол.
   — Пару кусков мыла — стол был в кладовке, ужасно грязный. А кресла подарил Колум. Он сказал, что мы должны создать кухарке максимальные удобства, прежде чем она увидит остальные помещения. Я составила список мебели для ее комнаты. Он на столе, ждет вашего одобрения.
   Скарлетт почувствовала угрызения совести, но тут же поняла, что подразумевалось. Ей вдруг стало не по себе.
   — А когда доставят вещи, разрешение на покупку которых я дала на прошлой неделе?
   — Большая часть уже здесь, в кладовой. Вместе с кухаркой я собиралась распаковать их на следующей неделе. В основном это посуда и разная утварь.
   Скарлетт опять почувствовала себя плохо. Спина болела сильнее, чем обычно. Она дотронулась руками до поясницы. Вдруг резкая боль пронзила ее изнутри, и все прежние недомогания показались незначительными в сравнении с этим. Скарлетт судорожно ухватилась за стол, чтобы не упасть, и растерянно смотрела, как по ее ногам на выскобленный пол стекает какая-то жидкость.
   — Отошли воды, — сказала она наконец, — но они красные. — Скарлетт посмотрела в окно: дождь все не прекращался. — Простите, миссис Фицпатрик, что из-за меня вы промокнете до нитки. Помогите мне лечь на этот стол и дайте, если можно, что-нибудь вытереть воду… или кровь. А потом сходите в бар или еще куда-нибудь и пошлите за врачом: у меня вот-вот начнутся схватки.
   Режущая боль больше не возвращалась. Скарлетт было удобно: под спину и голову подложили мягкие подушки. Ей очень хотелось пить, но она решила не вставать, если боли повторятся, она может упасть и удариться.
   «Мне, наверное, не следовало посылать миссис Фицпатрик за врачом и так будоражить людей. У меня было три приступа с тех пор, как она ушла, едва ли это что-то значит. Все было бы в порядке, если бы не такое количество крови, она течет при каждой схватке и при каждом движении ребенка. Раньше такого никогда не было. Когда отходят воды, они прозрачные и без крови…
   Что-то не так. Где же врач? Если бы все случилось на следующей неделе, он был бы уже на пороге. А теперь, наверное, это будет какой-нибудь знахарь из Трима. А ведь все должно было быть совсем не так, я бы лежала на кровати с золотой короной, а не на этом столе. Что это за начало для ребенка? Мне придется назвать его «Прыгун» или что-то в этом роде.
   Опять кровь… Мне это не нравится. Почему не возвращается миссис Фицпатрик? Она могла бы хоть подать мне воды, у меня совершенно пересохло в горле. Перестань пихаться, малышка, перестань! Из-за тебя я истекаю кровью. Подожди, вот придет доктор, и ты выберешься отсюда. Откровенно говоря, я была бы рада от тебя избавиться.
   Конечно, тебя гораздо легче было зачать, чем произвести на свет… Нет, я не должна думать о Ретте, иначе я сойду с ума.
   Почему до сих пор идет дождь? Льет как из ведра… Хорошенькое же времечко я выбрала для родов. Почему воды были красные? Неужели я так и умру, истекая кровью на этом столе, даже не сделав глотка воды? Конечно, мне хотелось бы кофе… Иногда мне так хочется кофе, что я готова кричать… О Боже, опять кровь. Но это хотя бы не больно. Едва ли это вообще схватки, скорее судороги или еще что-то… Но тогда откуда столько крови? Что же будет, когда начнутся настоящие роды? Господи, здесь будет море крови. Все будет в моей крови. Интересно, а поставила миссис Фицпатрик тазик с водой? А она молится перед тем, как вылить его? Да где же она? Когда все это закончится, я выскажу ей все, что думаю. Это надо же — уйти, оставив меня умирать от жажды.
   Не пихайся. Ты мул, а не слоненок. О Боже, кровь… Я не хочу терять сознание, нет, нет… С Нашей О'Хара не может такое случиться… Что это? Доктор?»
   Вошла миссис Фицпатрик.
   — С вами все в порядке, миссис О'Хара?
   — Просто замечательно, — сказала Наша О'Хара.
   — Я принесла подстилки, пеленки и мягкие подушки. Сейчас принесут еще перину. Я могу для вас что-нибудь сделать?
   — Дайте мне воды.
   — Сию минуту.
   Скарлетт приподнялась на локте и жадно осушила содержимое стакана.
   — Кто поехал за врачом?
   — Колум. Он пытался переправиться через реку, чтобы позвать врача из Адамстауна, но не сумел и поехал в Трим.
   — Я так и думала. Дайте, пожалуйста, мне еще воды и другое полотенце. Это уже насквозь промокло.
   Миссис Фицпатрик постаралась скрыть ужас, увидев насквозь пропитанное кровью полотенце. Она взяла его и поспешила к корыту. Скарлетт смотрела на красные следы на полу.
   «Это часть меня», — сказала она себе, но не могла в это поверить. Она принимала все раны в жизни, как детскую игру: она резала руки, когда возделывала хлопок или рвала крапиву. Но никогда она не видела столько своей собственной крови. Вдруг внутри у нее все сжалось, и кровь хлынула на стол.
   «Бестолковая женщина, я ведь сказала ей, что мне нужно еще одно полотенце».
   — Сколько времени, миссис Фицпатрик?
   — Половина шестого.
   — Наверное, шторм задерживает их в пути. Мне нужно еще воды и полотенце. Нет, постойте, приготовьте, пожалуйста, «мне чай с сахаром.
   «Надо чем-нибудь занять эту женщину, а то, пожалуй, она так и будет стоять надо мной. Мне надоело улыбаться и поддерживать разговор. Я уже измучилась, а схватки все не становятся ни сильнее, ни чаще. Я, пожалуй, никуда отсюда не пойду. На перине лежать гораздо удобнее, чем на голом столе. Но что будет, когда она тоже промокнет? Шторм усилился, или у меня уже начинается горячка?»
   Дождь яростно стучал в окно. Недалеко от дома удивительной силы порыв ветра сбросил Колума с лошади. Он взобрался в седло, но лошадь то и дело оступалась, так что ему пришлось добираться пешком, застревая в грязи и ведя ее на поводу.
   — Который час? — спросила Скарлетт.
   — Почти семь.
   — Еще полотенце, пожалуйста.
   — Скарлетт, дорогая, неужели все так плохо?
   — О, Колум! — Скарлетт попыталась сесть. — Ты привез доктора? Ребенок почему-то уже так не шевелится.
   — Я нашел акушерку в Дюншолине. До Трима невозможно добраться — река затопила дорогу. Ляг, будь хорошей мамой. Тебе нельзя напрягаться.
   — Где она?
   — Уже в пути. Моя лошадь оказалась проворнее, но она скоро будет. Она приняла сотни малышей; ты будешь в хороших руках.
   — У меня раньше уже были дети, Колум. Но сейчас все не так. Все очень скверно.
   — Она знает, что делать, мой ягненочек. Не бойся.
   Акушерка приехала только в восемь часов. Ее плащ был весь мокрый, но держалась она так уверенно, словно и не спешила по срочному вызову.
   — Ребенок? Успокойтесь, миссис. Я прекрасно знаю, как помочь малышке увидеть свет. — Она сняла свой чепец и протянула его Колуму. — Положите сушиться у камина, — сказала она, и стало ясно, что эта женщина привыкла командовать. — Дайте мыло и теплую воду, миссис, чтобы я могла вымыть руки. — Она уверенно подошла к каменной раковине. Увидев окровавленные полотенца, она жестом подозвала миссис Фицпатрик, и они о чемто зашептались.
   Блеск в глазах Скарлетт внезапно погас. Она опустила ресницы, чтобы скрыть внезапно набежавшие слезы.
   — Давайте-ка посмотрим, что у нас тут, — наигранно-весело сказала акушерка. Она подняла юбки Скарлетт, потрогала живот. — Чудесный сильный ребенок. Он только что поздоровался со мной. А теперь мы попробуем помочь ему выбраться и дадим его маме немного отдохнуть.
   Она повернулась к Колуму.
   — Вам бы, пожалуй, лучше выйти, сэр. Я позову вас, когда родится сын Колум распахнул плащ. Его белоснежный воротник заблестел при свете ламп.
   — О, — сказала акушерка, — простите, святой отец.
   — За то, что я согрешила, — взвизгнула Скарлетт.
   — Скарлетт, — мягко сказал Колум.
   Акушерка подвела его к очагу.
   — Тогда вам, возможно, лучше остаться, отец, чтобы совершить последний обряд.
   Она говорила слишком громко, и Скарлетт услышала ее.
   — О Боже! — заплакала она.
   — Помогите мне, — приказала акушерка миссис Фицпатрик. — Я покажу вам, как подержать ее.
   Скарлетт пронзительно закричала, когда рука женщины оказалась внутри нее.
   — Перестаньте! Боже, какая боль! Прекратите сию минуту. Когда осмотр закончился, она стонала от боли. Кровь залила перину и ее одежду, забрызгала платье миссис Фицпатрик, пол вокруг стола. Акушерка спустила левый рукав. Ее правая рука была по локоть в крови.
   — Мне придется попробовать двумя руками, — сказала она.
   Скарлетт тихо завыла на столе. Миссис Фицпатрик встала перед женщиной.
   — У меня шестеро детей, — сказала она. — Убирайтесь отсюда. Колум, выпроводи ее из этого дома, пока она не убила миссис О'Хара, а я — ее. А это, да простит меня Господь, непременно случится.
   Неожиданно комнату ярко осветила молния, и новый поток дождя обрушился на дом.
   — Я не собираюсь уходить отсюда, — взмолилась акушерка. — Уже сотсем темно.
   — Тогда проводите ее в другую комнату, только чтобы ее здесь не было. А потом, Колум, приведите кузнеца. Он лечит животных, женщина не может сильно отличаться.
   Колум взял Скарлетт за руку. Вдруг молния разрезала небо, и она закричала. Колум встряхнул ее.
   — Успокойтесь, — он взглянул на миссис Фицпатрик. — Он не придет, Розалин, никто не придет в такую погоду. Ты забыла, какая сегодня ночь?
   Миссис Фицпатрик протерла виски и щеки Скарлетт влажным полотенцем.
   — Если ты не приведешь его, это сделаю я. Я знаю, Колум, что у тебя в столе лежит нож и пистолет. Стоит показать их ему, и он сразу поймет, что есть вещи пострашнее, чем привидения.
   Колум кивнул:
   — Хорошо, я пойду.
   Джозеф О'Нейл, кузнец, пришел, превозмогая себя. Капли дождя и пота блестели на его лице. Волосы прилипли ко лбу, и весь вид его был довольно жалок.
   — Я однажды принимал роды у лошади, но не могу поступить с женщиной так же жестоко, — он взглянул на Скарлетт и покачал головой. — Нет, не могу.
   Во всех нишах стояли зажженные лампы. В огромной кухне было светлее, чем днем. А ненастье все набрасывалось на толстые каменные стены Бит Хауса.
   — Вы должны сделать это, иначе она умрет.
   — Да, умрет, и ребенок тоже, если уже не мертв: он давно не шевелится.
   — Не теряйте же время. Джозеф. Во имя Господа, это ее единственная надежда.
   Эти слова прозвучали почти как приказ.
   Скарлетт зашевелилась на окровавленной перине. Розалин Фицпатрик смочила ее губы водой; Скарлетт открыла глаза: они были полны страха. Она жалобно застонала.
   — Джозеф, я приказываю вам!
   Кузнец вздрогнул. Он поднял мускулистую руку над обнаженным животом. Скарлетт. Лезвие ножа в его руке отражало свет ламп.
   — Кто это? — отчетливо спросила Скарлетт.
   — Да спасет меня святой Патрик! — воскликнул кузнец.
   — Колум, кто эта прекрасная женщина в белом? Кузнец уронил нож на пол и отшатнулся. Он в ужасе выставил перед собой руки, как бы защищаясь.
   Ветер закружился, как смерч, поднял ветку и бросил ее в окно. Осколки посыпались на Джозефа О'Нейла, который, закрыв голову руками, упал на пол, пронзительно крича. А ветер вторил его крикам. Казалось, все рушится и вокруг нет ничего, кроме шторма, ветра, дождя…