Страница:
— Люси Уилтон?
— Именно.
— Собираетесь настроить ее против меня?
— Она приняла тебя, я знаю. Что сделано, то сделано, но я хочу кое-что выяснить, Оуэн Арчер. Когда ты здесь появился, то уже многое знал. Что у тебя на уме?
— Я уже рассказывал.
— А откуда тебе было известно, что Люси нужен помощник?
— Мне рассказал Йоханнес, секретарь архиепископа. В этом нет никакого тайного умысла. Когда я приехал, он сообщил, что архиепископ написал рекомендательное письмо Камдену Торпу — мой покойный хозяин незадолго до смерти обратился к архиепископу с просьбой помочь мне где-нибудь устроиться.
— Ты что-то вынюхиваешь, вот что я хочу сказать. Все время задаешь вопросы. И это как-то связано с собором.
Оуэн улыбнулся.
— А вы, оказывается, следили за мной.
— Еще чего! Но архидиакон то и дело присылает за тобой гонцов. Архиепископ снабжает тебя деньгами. Я кое-что соображаю.
— Мне завещал небольшую сумму мой покойный хозяин. Вручить ее должен был архиепископ. Я сразу навестил его секретаря, чтобы получить деньги. Ансельму это не понравилось.
— Сейчас ты говоришь правду, — кивнула Бесс. — Но не всю. Это даже не полправды.
Такую не переспоришь. Будь она его противником в стрельбе из лука, Оуэн легко бы ее победил даже с одним глазом, но в споре он не мог одержать верх. Бесс принюхивалась и приглядывалась к каждому слову, жесту, поступку. Впредь придется быть особенно осторожным.
— Не знаю, как убедить вас, что я не намерен причинять зло вашей подруге.
— А тебе это и не удастся. — Она наклонилась вперед. — И заруби себе на носу, Оуэн Арчер, — твои чары не действуют на Бесс Мерчет. Навлечешь на Уилтонов беду, и я тут же вышвырну тебя вон. Или еще чего похуже.
Она отпрянула, мрачно улыбаясь, довольная, что в конце концов ему пригрозила.
Оуэн поверил. К тому же у нее была возможность осуществить угрозу. Все указывало на вину Уилтонов.
Если только смерть Дигби не была случайной. Одно дело отравить человека, и совсем другое — столкнуть его в реку. Оуэн, как ни старался, не мог представить, чтобы кто-нибудь из Уилтонов совершил это злодеяние.
— Вы близки с Люси Уилтон.
— Бедняжка. Нелегко ей в жизни пришлось, хотя она и дочь рыцаря. Моя собственная дочка знала в жизни больше любви и покоя. Когда умер ее отец, я позаботилась, чтобы мой следующий муж любил ее как родную.
— Том хороший человек.
— Не Том. Питер. Том у меня третий.
Оуэн невольно заулыбался. Он вполне верил, что такая, как она, может пережить парочку мужей. Да и Тома тоже, скорее всего, переживет. Бесс отхлебнула бренди.
— Я старалась быть для Люси и матерью, и подругой. — Она вздохнула, глядя в чашку, а потом перевела взгляд на Оуэна. — А ты-то чего не спишь? Ты ведь сегодня рано поднялся к себе наверх.
— А потом сразу ушел. Погулять. Я привык к более активной жизни.
Хозяйка фыркнула.
— Уж чего-чего, а активности тебе не занимать. Я наблюдала за тобой, когда ты колол дрова.
— Так вот, я случайно проходил мимо дома, где живет Дигби. Там что-то случилось. Огни горели во всех окнах, народ собрался вокруг.
Бесс вскинулась.
— Беда у вдовы Картрайт? А я ведь ее предупреждала, чтобы не пускала к себе этого человека. Скользкий тип. От такого добра не жди.
— Ну теперь об этом можно не беспокоиться. Дигби мертв. Утонул. Сегодня вечером его выловили из реки.
Бесс перекрестилась.
— Чего ж ты сразу не сказал? Позволил плохо отозваться о покойном. — Она вздрогнула и снова перекрестилась. — Мог бы избавить меня от этого греха.
— Прошу прощения.
Бесс снова приложилась к чашке, вздохнула, смерила Оуэна долгим взглядом.
— Тебя встревожила его смерть?
— Да.
— Вот почему тебе понадобилось выпить?
— Точно.
Она покачала головой.
— Переживает из-за смерти пристава. Странно для солдата.
— Да. Любой солдат, по-вашему, видел слишком много смертей, чтобы переживать по такому поводу. Но Дигби стремился быть добродетельным. Он верил, что занят Божьим делом. А я…
Бесс внезапно подалась вперед, принюхиваясь.
— Пожар! — раздался чей-то вопль.
Хозяйка вскочила, опрокинув чашку.
— Это Том.
Оуэн последовал за ней по темному дому. До него тоже дошел запах дыма.
Том столкнулся с ними на лестнице и в изумлении отпрянул.
— Что случилось, Том? Где горит?
Хозяин кивнул на Оуэна.
— В его комнате. Пречистая Дева, я думал, что вы мертвы, мастер Арчер.
Оуэн поспешил наверх. Из дверей комнаты клубами валил дым. Это тлел тюфяк. Языки пламени лизали стены. Оуэну удалось оттащить тюфяк к окну и выбросить во двор. Пусть лучше догорает там, снаружи, а не в доме, где спят люди. Вслед за тюфяком полетел промасленный факел, от которого и начался пожар. Оуэн решил, что взглянет на него повнимательнее при утреннем свете.
Ввалился, пыхтя, Мерчет с ведром воды. Прибежала Бесс с одеялами. Через минуту пожар был потушен.
— Не зря я боялась, что от тебя будут одни неприятности, — буркнула Бесс.
Том почесал щетинистую щеку, оценивая ущерб.
— Понадобится целый день, чтобы прибраться здесь и проветрить, — вздохнула Бесс. — Оуэну придется сегодня поспать в какой-нибудь другой комнате.
— Сомневаюсь, что сумею заснуть.
Мерчет кивнул.
— Я тоже.
Бесс повернулась и строго посмотрела на постояльца.
— Догадываешься, кто это сделал?
Он покачал головой.
— Кто знал, что это комната моя?
— Да, это вопросик. — Том поскреб в затылке. — Мы с женой. Кит. Мальчишка с конюшни, вечно сует во все свой нос. — Он пожал плечами. — И кое-кто из гостей, наверное. Трудно сказать. У людей есть глаза.
К этому времени на лестничной площадке собрались остальные постояльцы, почуяв запах дыма.
— Лучше об этом помалкивать, — предложил Оуэн. — Скажите, что я навернулся со свечой в руках. Это никого не должно удивить — все-таки одноглазый.
Мерчет, нахмурившись, взглянул на Бесс.
— Ступай, объясни людям, Том. Так, как он сказал.
Хозяин таверны подумал немного, кивнул и спустился вниз, чтобы рассказать о происшедшем.
Оуэн тем временем собрал вещи, сложенные в другом конце комнатушки. Вернувшись к дверям, он взглянул на мокрый, почерневший пол, подпаленные стены.
— Горело вроде недолго.
Бесс промолчала. Оуэн повернулся так, чтобы видеть ее здоровым глазом. Она стояла, сложив руки на груди, и сердито глядела на него.
— Очень хочется выставить тебя из дома, но это может отпугнуть постояльцев. Думаю, ты согласишься, что мы имеем право знать правду. Зачем ты сюда приехал? Что пытаешься узнать?
В комнате пахло дымом. Оуэн почувствовал жжение в глазу. Здесь ему было неуютно.
— Мы можем поговорить в вашей комнате?
Бесс пошла вперед. Том, успевший к этому времени успокоить остальных постояльцев, не отставал от жены.
Они вошли в просторную комнату, в одном углу которой стояла кровать с периной, а в другом — стол, заваленный конторскими книгами. Оуэн сбросил свои вещи у двери и прошел к столу. Том и Бесс присоединились к нему. Он внимательно вгляделся в их лица, честные лица порядочных людей. Настолько порядочных, что позволили ему остаться. Он ни на секунду не допустил, что этот их поступок продиктован исключительно деловыми соображениями, и решил рассказать им правду.
Бесс удовлетворенно хмыкнула, когда он выложил все начистоту.
— Так и знала. И разве я не говорила, Том, что он не так прост, как кажется?
— Ну да. — Мерчет заморгал, отгоняя сон.
— А теперь из реки вылавливают Поттера Дигби, и кто-то подбрасывает факел в твою кровать. — Глаза Бесс взволнованно блестели.
Том встрепенулся.
— Дигби? Мерзавец утонул?
— Его нашли сегодня вечером.
— Он вынюхивал что-то по вашему поручению?
Оуэн кивнул.
Том покачал головой.
— Ну и натворили вы тут дел…
Бесс считала, что Николас при смерти. Вот почему она так много сегодня рассказывала об Уилле и Питере, своих покойных мужьях, — хотела подготовить Люси, чтобы та знала: жизнь продолжается. Чтобы начала подыскивать замену Николасу. И кто лучше подойдет для этого случая, как не Оуэн Арчер? Милая Бесс. Если бы в жизни все было так просто.
Оуэн Арчер. Загадка. Но Люси признавала, что он отличный работник. Никогда ни единого слова жалобы. Не чурается никакого дела. И ему достаточно сказать один раз. Он все запоминает. И какой голос. Как он играет на лютне. Душа у него не такая, как у огрубевшего солдата. Вполне возможно, он действительно воспринял потерю глаза как знак того, что пора начать новую жизнь, более угодную Богу. Он ни разу не дал повода не доверять ему. Единственный его недостаток — это то, какие чувства он в ней вызывает. Но тут он ничего не мог поделать. В ней говорила ее собственная греховность. Оттого, что Николас так долго болеет.
Итак. Николас вовсе не умирает. Люси не позволит ему умереть. Поэтому придется и дальше бороться со своими чувствами к Оуэну. Но это вовсе не означает, что она выйдет за рамки вежливости. Наоборот, она постарается держаться с ним добрее.
Люси, должно быть, в конце концов заснула, когда шум снаружи заглушил неровное дыхание Николаса и разбудил ее. Она подошла к окну. Ее взгляду открылось зрелище, способное внушить ужас любому городскому жителю. Пожар. С верхнего этажа гостиницы валил дым. Господи. Бесс и Том… они знают? Они проснулись? Из окна вылетело что-то большое и приземлилось с глухим стуком. Кажется, этот предмет тлел. За ним последовал факел, вонзившийся в него с громким дымным шипением. В окне замелькали лица. Во двор выбежал мальчишка. Люси тоже поспешила из дома с громко бьющимся сердцем. Она окликнула мальчишку.
— Что горит?
— Верхняя комната. Капитана Арчера. — Мальчишка кивком указал на тлеющую массу на земле. — Это его тюфяк.
Люси вцепилась в забор. «Нет. Только не Оуэн. Умоляю, Господи».
— А что с мастером Арчером?
У нее так сжалось горло, что мальчишка ничего не услышал, пришлось повторить.
— Его не было в комнате. Вот повезло!
— А кто-нибудь пострадал?
— Вроде никто.
Люси поблагодарила его и пошла к себе, чувствуя, что ноги еле держат ее.
Войдя в дом, она присела на кухне, не желая пока возвращаться к Николасу.
То, как она отреагировала на известие о пожаре в комнате Оуэна, было для нее потрясением. Святая Мария. Это было, как если бы… Нет. Никаких «если бы». Она не станет себе лгать. Она любит Оуэна. А ведь до сих пор она считала себя сильной. Как же, сильная. Влюбилась в одноглазого солдата. Красивый мошенник — так назвала его Бесс. Дамский любимчик. Люси сама себе не верила. Солдат. Выученный убивать. Он и других учил убивать. Солдаты все принадлежат к братству смерти, для жизни они не годятся. Ее собственный отец был холодным, бесчувственным человеком. Он оттолкнул ее от себя в ту минуту, когда мать ушла из жизни. Только простодушное дитя могло влюбиться в солдата.
Оуэн говорил, что покончил с войной.
Уловка. Хитрость, с помощью которой он хотел ее завоевать. Нельзя забывать, что он был солдатом.
Но ее тело помнило, как он поймал ее на руки. Возможно, он спас ей жизнь.
А все оттого, что следил за ней, притаившись в темноте у лестницы. Как она это объяснит? Какова была его цель? Возможно, он все еще намерен отобрать у нее аптеку, когда Николас умрет. Для этого ему нужно было только одно — обнаружить какой-нибудь грубый просчет. За этим он сюда и явился. В своде законов ничего не говорится о втором шансе. Ничего не говорится об исключениях по причине болезни. Оуэн мог бы разорить их, сказав одно лишь слово.
Она, должно быть, совсем спятила, раз думает о нем так и в то же время чувствует к нему нежность.
Люси опустила голову на руки и постаралась успокоиться, убедить себя в том, что он всего лишь ученик и она беспокоилась о нем, как беспокоилась бы о любом человеке, с которым проводит так много времени. Конечно же, она его не любит, она не должна его любить. В ее жизни и без того царит путаница.
В общем и целом Ансельм был доволен тем, что избавился от Арчера. По-другому обстояло дело со смертью Дигби.
— Всевышний, — прошептал Ансельм, — я твой…
Он в нерешительности умолк, не зная, как продолжить. Ему никак не удавалось придумать, о чем молиться. Он убил Поттера Дигби. Никакой молитвой, даже самой искренней, этого не изменить. Расправился со своим судебным приставом, человеком, который усердно на него работал и во многом помог достичь цели — завершить строительство Хатфилдской часовни; человеком, который никогда его не обманывал. Пришлось убить Дигби, и все из-за слухов. Потому что он заподозрил Дигби в измене, а еще боялся, что пристав публично обвинит Николаса Уилтона, и тогда Ансельм не сможет оставаться безучастным, он будет вынужден осудить своего друга, своего дорогого друга.
Но убийство Дигби было ошибкой. Ансельм понял это уже тогда, когда возвращался с реки. Дигби его не предавал, он ведь рассказал Ансельму о своем подозрении. Представил все факты архидиакону и, конечно, принял бы любое его решение. Так было всегда. Так зачем было убивать его? Какой дьявол завладел им, лишив способности здраво рассуждать, подтолкнув к такому деянию?
— Всевышний Спаситель, прости меня. Меа culpa, mea culpa, mea maxima culpa. [6]
Может, это и была воля Господня? Может быть, впоследствии Дигби и проболтался бы кому-нибудь? Предал Николаса? А Господь хотел, чтобы Ансельм защитил Николаса, и именно с этой целью свел вместе Ансельма и Николаса в школе при аббатстве.
С тех самых пор, как Ансельм впервые увидел Николаса, он понял, что его предназначение — защищать друга. Умного, скромного, красивого и хрупкого, как ангел. Конечно, Николас был одним из особых сыновей Господа. Такому суждено вечность провести у трона Всевышнего.
Ансельм был призван защищать его.
Архидиакон знал все о том, какая бывает необходимость в защите. Его отец использовал поместье как тренировочный лагерь для новобранцев. Ансельм разочаровал отца: он рос тихим и прилежным, а еще стройным, как девчонка, по замечанию отца, которое тот произнес с нескрываемым презрением. Только мать над ним кудахтала, как наседка. Старший брат пошел весь в отца, сестра была заядлой наездницей. Ансельм единственный из детей служил утешением матери.
А потом она оттолкнула его, чтобы поразвлечься с одним из юнцов. Буквально выставила его из дома. Мрачный, он слонялся вокруг, забрел на конюшню и попался на глаза отцу, а тот немедленно взялся его муштровать. Борьба. Фехтование. Стрельба из лука. Во всех дисциплинах он был безнадежен. Молодые люди смеялись. Отец почувствовал себя униженным. Однажды ночью, перебрав вина, он вытащил мальчишку из мягкой постели и отдал его своим солдатам.
— Вот что происходит с маменькиными сынками, которые прячутся за женские юбки.
На следующее утро, терзаясь болью и стыдом, Ансельм забился в дальний угол. В конце концов мать послала отыскать его. Несмотря на стыд, он рассказал ей о том, что произошло. Он был уверен, что она посочувствует ему и как-то заступится. Но она лишь небрежно махнула рукой.
— Так ведут себя мужчины, мой слабенький. Я не могу защитить тебя от жизни.
Он попытался объяснить ей, какую боль и ужас испытал. В ответ она рассмеялась.
— А ты думаешь, дурачок, со мной поступают как-то иначе? Понаблюдай в следующий раз, когда твой отец придет ко мне в постель. Понаблюдай.
Он так и сделал. Отец избил мать, а потом овладел ею с такой яростью, что она кричала от боли, а потом плакала, свернувшись калачиком.
Ансельм подошел к ней, попытался утешить. В комнате стоял густой отцовский запах.
Мальчик поклялся убить отца в следующий раз, когда тот придет к матери. Но следующим пришел не отец, а молодой солдат, приглянувшийся хозяйке дома. И она бесстыдно выставилась перед ним, притянула к себе, всячески поощряла. Они сплелись, как животные.
Когда юноша ушел, в кровать матери потихоньку пробрался Ансельм. Она вся пропахла запахом секса. Ансельм прижался головой к ее груди, но она оттолкнула его.
— Я все видел.
— Маленький поганец, убирайся вон!
— Ты же сама велела мне понаблюдать.
— Только разок и только тогда.
— Позволь мне любить тебя, как он.
— Всевышний! — Она села в кровати, завернувшись в одеяло. — Твой отец прав. Ты выродок.
Он прочел в ее глазах ненависть. А ведь когда-то она так его любила. Она была единственной, кто его любил. Нет, тут какая-то ошибка. Он потянулся к ней.
Она завопила во все горло, зовя горничную. Бессердечная тварь. Баловала и ласкала его, пока это ее забавляло, а когда он стал совсем ручным, прогнала прочь. Он бросился на нее, пытаясь выцарапать глаза. Его стянули с кровати и отвели к солдатам. Те забавлялись с ним, пока он не нашел защитника.
О да, он понимал, что означает нуждаться в защитнике.
А потом его вместе с вещами отправили в аббатство Святой Марии. Настал его черед защищать другого. Это у него хорошо получилось. Господь видел, что он старался. Далее его отец мог бы им гордиться. И та сучка. Она бы научилась его бояться.
Но не зашел ли он чересчур далеко? Не ошибся ли насчет своего предназначения, продиктованного свыше? Он никак не мог припомнить знак Всевышнего, показавший ему путь в жизни. Это его пугало.
Бедный Дигби. Ансельм раскаялся в содеянном. Не стоило убивать пристава.
15
— Именно.
— Собираетесь настроить ее против меня?
— Она приняла тебя, я знаю. Что сделано, то сделано, но я хочу кое-что выяснить, Оуэн Арчер. Когда ты здесь появился, то уже многое знал. Что у тебя на уме?
— Я уже рассказывал.
— А откуда тебе было известно, что Люси нужен помощник?
— Мне рассказал Йоханнес, секретарь архиепископа. В этом нет никакого тайного умысла. Когда я приехал, он сообщил, что архиепископ написал рекомендательное письмо Камдену Торпу — мой покойный хозяин незадолго до смерти обратился к архиепископу с просьбой помочь мне где-нибудь устроиться.
— Ты что-то вынюхиваешь, вот что я хочу сказать. Все время задаешь вопросы. И это как-то связано с собором.
Оуэн улыбнулся.
— А вы, оказывается, следили за мной.
— Еще чего! Но архидиакон то и дело присылает за тобой гонцов. Архиепископ снабжает тебя деньгами. Я кое-что соображаю.
— Мне завещал небольшую сумму мой покойный хозяин. Вручить ее должен был архиепископ. Я сразу навестил его секретаря, чтобы получить деньги. Ансельму это не понравилось.
— Сейчас ты говоришь правду, — кивнула Бесс. — Но не всю. Это даже не полправды.
Такую не переспоришь. Будь она его противником в стрельбе из лука, Оуэн легко бы ее победил даже с одним глазом, но в споре он не мог одержать верх. Бесс принюхивалась и приглядывалась к каждому слову, жесту, поступку. Впредь придется быть особенно осторожным.
— Не знаю, как убедить вас, что я не намерен причинять зло вашей подруге.
— А тебе это и не удастся. — Она наклонилась вперед. — И заруби себе на носу, Оуэн Арчер, — твои чары не действуют на Бесс Мерчет. Навлечешь на Уилтонов беду, и я тут же вышвырну тебя вон. Или еще чего похуже.
Она отпрянула, мрачно улыбаясь, довольная, что в конце концов ему пригрозила.
Оуэн поверил. К тому же у нее была возможность осуществить угрозу. Все указывало на вину Уилтонов.
Если только смерть Дигби не была случайной. Одно дело отравить человека, и совсем другое — столкнуть его в реку. Оуэн, как ни старался, не мог представить, чтобы кто-нибудь из Уилтонов совершил это злодеяние.
— Вы близки с Люси Уилтон.
— Бедняжка. Нелегко ей в жизни пришлось, хотя она и дочь рыцаря. Моя собственная дочка знала в жизни больше любви и покоя. Когда умер ее отец, я позаботилась, чтобы мой следующий муж любил ее как родную.
— Том хороший человек.
— Не Том. Питер. Том у меня третий.
Оуэн невольно заулыбался. Он вполне верил, что такая, как она, может пережить парочку мужей. Да и Тома тоже, скорее всего, переживет. Бесс отхлебнула бренди.
— Я старалась быть для Люси и матерью, и подругой. — Она вздохнула, глядя в чашку, а потом перевела взгляд на Оуэна. — А ты-то чего не спишь? Ты ведь сегодня рано поднялся к себе наверх.
— А потом сразу ушел. Погулять. Я привык к более активной жизни.
Хозяйка фыркнула.
— Уж чего-чего, а активности тебе не занимать. Я наблюдала за тобой, когда ты колол дрова.
— Так вот, я случайно проходил мимо дома, где живет Дигби. Там что-то случилось. Огни горели во всех окнах, народ собрался вокруг.
Бесс вскинулась.
— Беда у вдовы Картрайт? А я ведь ее предупреждала, чтобы не пускала к себе этого человека. Скользкий тип. От такого добра не жди.
— Ну теперь об этом можно не беспокоиться. Дигби мертв. Утонул. Сегодня вечером его выловили из реки.
Бесс перекрестилась.
— Чего ж ты сразу не сказал? Позволил плохо отозваться о покойном. — Она вздрогнула и снова перекрестилась. — Мог бы избавить меня от этого греха.
— Прошу прощения.
Бесс снова приложилась к чашке, вздохнула, смерила Оуэна долгим взглядом.
— Тебя встревожила его смерть?
— Да.
— Вот почему тебе понадобилось выпить?
— Точно.
Она покачала головой.
— Переживает из-за смерти пристава. Странно для солдата.
— Да. Любой солдат, по-вашему, видел слишком много смертей, чтобы переживать по такому поводу. Но Дигби стремился быть добродетельным. Он верил, что занят Божьим делом. А я…
Бесс внезапно подалась вперед, принюхиваясь.
— Пожар! — раздался чей-то вопль.
Хозяйка вскочила, опрокинув чашку.
— Это Том.
Оуэн последовал за ней по темному дому. До него тоже дошел запах дыма.
Том столкнулся с ними на лестнице и в изумлении отпрянул.
— Что случилось, Том? Где горит?
Хозяин кивнул на Оуэна.
— В его комнате. Пречистая Дева, я думал, что вы мертвы, мастер Арчер.
Оуэн поспешил наверх. Из дверей комнаты клубами валил дым. Это тлел тюфяк. Языки пламени лизали стены. Оуэну удалось оттащить тюфяк к окну и выбросить во двор. Пусть лучше догорает там, снаружи, а не в доме, где спят люди. Вслед за тюфяком полетел промасленный факел, от которого и начался пожар. Оуэн решил, что взглянет на него повнимательнее при утреннем свете.
Ввалился, пыхтя, Мерчет с ведром воды. Прибежала Бесс с одеялами. Через минуту пожар был потушен.
— Не зря я боялась, что от тебя будут одни неприятности, — буркнула Бесс.
Том почесал щетинистую щеку, оценивая ущерб.
— Понадобится целый день, чтобы прибраться здесь и проветрить, — вздохнула Бесс. — Оуэну придется сегодня поспать в какой-нибудь другой комнате.
— Сомневаюсь, что сумею заснуть.
Мерчет кивнул.
— Я тоже.
Бесс повернулась и строго посмотрела на постояльца.
— Догадываешься, кто это сделал?
Он покачал головой.
— Кто знал, что это комната моя?
— Да, это вопросик. — Том поскреб в затылке. — Мы с женой. Кит. Мальчишка с конюшни, вечно сует во все свой нос. — Он пожал плечами. — И кое-кто из гостей, наверное. Трудно сказать. У людей есть глаза.
К этому времени на лестничной площадке собрались остальные постояльцы, почуяв запах дыма.
— Лучше об этом помалкивать, — предложил Оуэн. — Скажите, что я навернулся со свечой в руках. Это никого не должно удивить — все-таки одноглазый.
Мерчет, нахмурившись, взглянул на Бесс.
— Ступай, объясни людям, Том. Так, как он сказал.
Хозяин таверны подумал немного, кивнул и спустился вниз, чтобы рассказать о происшедшем.
Оуэн тем временем собрал вещи, сложенные в другом конце комнатушки. Вернувшись к дверям, он взглянул на мокрый, почерневший пол, подпаленные стены.
— Горело вроде недолго.
Бесс промолчала. Оуэн повернулся так, чтобы видеть ее здоровым глазом. Она стояла, сложив руки на груди, и сердито глядела на него.
— Очень хочется выставить тебя из дома, но это может отпугнуть постояльцев. Думаю, ты согласишься, что мы имеем право знать правду. Зачем ты сюда приехал? Что пытаешься узнать?
В комнате пахло дымом. Оуэн почувствовал жжение в глазу. Здесь ему было неуютно.
— Мы можем поговорить в вашей комнате?
Бесс пошла вперед. Том, успевший к этому времени успокоить остальных постояльцев, не отставал от жены.
Они вошли в просторную комнату, в одном углу которой стояла кровать с периной, а в другом — стол, заваленный конторскими книгами. Оуэн сбросил свои вещи у двери и прошел к столу. Том и Бесс присоединились к нему. Он внимательно вгляделся в их лица, честные лица порядочных людей. Настолько порядочных, что позволили ему остаться. Он ни на секунду не допустил, что этот их поступок продиктован исключительно деловыми соображениями, и решил рассказать им правду.
Бесс удовлетворенно хмыкнула, когда он выложил все начистоту.
— Так и знала. И разве я не говорила, Том, что он не так прост, как кажется?
— Ну да. — Мерчет заморгал, отгоняя сон.
— А теперь из реки вылавливают Поттера Дигби, и кто-то подбрасывает факел в твою кровать. — Глаза Бесс взволнованно блестели.
Том встрепенулся.
— Дигби? Мерзавец утонул?
— Его нашли сегодня вечером.
— Он вынюхивал что-то по вашему поручению?
Оуэн кивнул.
Том покачал головой.
— Ну и натворили вы тут дел…
* * *
Когда Тилди ушла спать в свою каморку, а Бесс вернулась к себе в таверну, Люси поднялась к Николасу. Она сидела рядом с мужем, прислушиваясь к его затрудненному дыханию, стараясь припомнить еще какой-нибудь рецепт снадобья, способного принести ему облегчение. Ей почему-то казалось, что он теряет силы оттого, что с трудом дышит. Он не знал покоя. Да и какой тут покой, когда каждый вдох дается с такими мучениями? И как он может поправиться, если не отдыхает? «Я не могу с этим жить». Неужели он знал, что натворил? Неужели он нарочно… Нет. Она не позволит себе даже думать об этом.Бесс считала, что Николас при смерти. Вот почему она так много сегодня рассказывала об Уилле и Питере, своих покойных мужьях, — хотела подготовить Люси, чтобы та знала: жизнь продолжается. Чтобы начала подыскивать замену Николасу. И кто лучше подойдет для этого случая, как не Оуэн Арчер? Милая Бесс. Если бы в жизни все было так просто.
Оуэн Арчер. Загадка. Но Люси признавала, что он отличный работник. Никогда ни единого слова жалобы. Не чурается никакого дела. И ему достаточно сказать один раз. Он все запоминает. И какой голос. Как он играет на лютне. Душа у него не такая, как у огрубевшего солдата. Вполне возможно, он действительно воспринял потерю глаза как знак того, что пора начать новую жизнь, более угодную Богу. Он ни разу не дал повода не доверять ему. Единственный его недостаток — это то, какие чувства он в ней вызывает. Но тут он ничего не мог поделать. В ней говорила ее собственная греховность. Оттого, что Николас так долго болеет.
Итак. Николас вовсе не умирает. Люси не позволит ему умереть. Поэтому придется и дальше бороться со своими чувствами к Оуэну. Но это вовсе не означает, что она выйдет за рамки вежливости. Наоборот, она постарается держаться с ним добрее.
Люси, должно быть, в конце концов заснула, когда шум снаружи заглушил неровное дыхание Николаса и разбудил ее. Она подошла к окну. Ее взгляду открылось зрелище, способное внушить ужас любому городскому жителю. Пожар. С верхнего этажа гостиницы валил дым. Господи. Бесс и Том… они знают? Они проснулись? Из окна вылетело что-то большое и приземлилось с глухим стуком. Кажется, этот предмет тлел. За ним последовал факел, вонзившийся в него с громким дымным шипением. В окне замелькали лица. Во двор выбежал мальчишка. Люси тоже поспешила из дома с громко бьющимся сердцем. Она окликнула мальчишку.
— Что горит?
— Верхняя комната. Капитана Арчера. — Мальчишка кивком указал на тлеющую массу на земле. — Это его тюфяк.
Люси вцепилась в забор. «Нет. Только не Оуэн. Умоляю, Господи».
— А что с мастером Арчером?
У нее так сжалось горло, что мальчишка ничего не услышал, пришлось повторить.
— Его не было в комнате. Вот повезло!
— А кто-нибудь пострадал?
— Вроде никто.
Люси поблагодарила его и пошла к себе, чувствуя, что ноги еле держат ее.
Войдя в дом, она присела на кухне, не желая пока возвращаться к Николасу.
То, как она отреагировала на известие о пожаре в комнате Оуэна, было для нее потрясением. Святая Мария. Это было, как если бы… Нет. Никаких «если бы». Она не станет себе лгать. Она любит Оуэна. А ведь до сих пор она считала себя сильной. Как же, сильная. Влюбилась в одноглазого солдата. Красивый мошенник — так назвала его Бесс. Дамский любимчик. Люси сама себе не верила. Солдат. Выученный убивать. Он и других учил убивать. Солдаты все принадлежат к братству смерти, для жизни они не годятся. Ее собственный отец был холодным, бесчувственным человеком. Он оттолкнул ее от себя в ту минуту, когда мать ушла из жизни. Только простодушное дитя могло влюбиться в солдата.
* * *
Но Оуэн совсем был не похож на ее отца. Он больше напоминал ей Джеффри, златокудрого рыцаря ее матери.Оуэн говорил, что покончил с войной.
Уловка. Хитрость, с помощью которой он хотел ее завоевать. Нельзя забывать, что он был солдатом.
Но ее тело помнило, как он поймал ее на руки. Возможно, он спас ей жизнь.
А все оттого, что следил за ней, притаившись в темноте у лестницы. Как она это объяснит? Какова была его цель? Возможно, он все еще намерен отобрать у нее аптеку, когда Николас умрет. Для этого ему нужно было только одно — обнаружить какой-нибудь грубый просчет. За этим он сюда и явился. В своде законов ничего не говорится о втором шансе. Ничего не говорится об исключениях по причине болезни. Оуэн мог бы разорить их, сказав одно лишь слово.
Она, должно быть, совсем спятила, раз думает о нем так и в то же время чувствует к нему нежность.
Люси опустила голову на руки и постаралась успокоиться, убедить себя в том, что он всего лишь ученик и она беспокоилась о нем, как беспокоилась бы о любом человеке, с которым проводит так много времени. Конечно же, она его не любит, она не должна его любить. В ее жизни и без того царит путаница.
* * *
Ансельм распростерся перед алтарем, дрожа от страха. Если бы ему предстояло умереть в эту секунду, гореть бы ему вечно в пламени ада. Вот уже дважды он стал убийцей. Он, который отверг жизнь воина, за две ночи убил двоих. Насчет второго убийства, предания огню одноглазого дьявола, он не слишком переживал. Церковник был совершенно уверен, что, посылая Оуэна Арчера гореть в аду, исполняет волю Господа. И хотя Арчер был человеком Торсби, Ансельм не испытывал страха. У архиепископа не будет причин связать Ансельма со смертью своего посланца.В общем и целом Ансельм был доволен тем, что избавился от Арчера. По-другому обстояло дело со смертью Дигби.
— Всевышний, — прошептал Ансельм, — я твой…
Он в нерешительности умолк, не зная, как продолжить. Ему никак не удавалось придумать, о чем молиться. Он убил Поттера Дигби. Никакой молитвой, даже самой искренней, этого не изменить. Расправился со своим судебным приставом, человеком, который усердно на него работал и во многом помог достичь цели — завершить строительство Хатфилдской часовни; человеком, который никогда его не обманывал. Пришлось убить Дигби, и все из-за слухов. Потому что он заподозрил Дигби в измене, а еще боялся, что пристав публично обвинит Николаса Уилтона, и тогда Ансельм не сможет оставаться безучастным, он будет вынужден осудить своего друга, своего дорогого друга.
Но убийство Дигби было ошибкой. Ансельм понял это уже тогда, когда возвращался с реки. Дигби его не предавал, он ведь рассказал Ансельму о своем подозрении. Представил все факты архидиакону и, конечно, принял бы любое его решение. Так было всегда. Так зачем было убивать его? Какой дьявол завладел им, лишив способности здраво рассуждать, подтолкнув к такому деянию?
— Всевышний Спаситель, прости меня. Меа culpa, mea culpa, mea maxima culpa. [6]
Может, это и была воля Господня? Может быть, впоследствии Дигби и проболтался бы кому-нибудь? Предал Николаса? А Господь хотел, чтобы Ансельм защитил Николаса, и именно с этой целью свел вместе Ансельма и Николаса в школе при аббатстве.
С тех самых пор, как Ансельм впервые увидел Николаса, он понял, что его предназначение — защищать друга. Умного, скромного, красивого и хрупкого, как ангел. Конечно, Николас был одним из особых сыновей Господа. Такому суждено вечность провести у трона Всевышнего.
Ансельм был призван защищать его.
Архидиакон знал все о том, какая бывает необходимость в защите. Его отец использовал поместье как тренировочный лагерь для новобранцев. Ансельм разочаровал отца: он рос тихим и прилежным, а еще стройным, как девчонка, по замечанию отца, которое тот произнес с нескрываемым презрением. Только мать над ним кудахтала, как наседка. Старший брат пошел весь в отца, сестра была заядлой наездницей. Ансельм единственный из детей служил утешением матери.
А потом она оттолкнула его, чтобы поразвлечься с одним из юнцов. Буквально выставила его из дома. Мрачный, он слонялся вокруг, забрел на конюшню и попался на глаза отцу, а тот немедленно взялся его муштровать. Борьба. Фехтование. Стрельба из лука. Во всех дисциплинах он был безнадежен. Молодые люди смеялись. Отец почувствовал себя униженным. Однажды ночью, перебрав вина, он вытащил мальчишку из мягкой постели и отдал его своим солдатам.
— Вот что происходит с маменькиными сынками, которые прячутся за женские юбки.
На следующее утро, терзаясь болью и стыдом, Ансельм забился в дальний угол. В конце концов мать послала отыскать его. Несмотря на стыд, он рассказал ей о том, что произошло. Он был уверен, что она посочувствует ему и как-то заступится. Но она лишь небрежно махнула рукой.
— Так ведут себя мужчины, мой слабенький. Я не могу защитить тебя от жизни.
Он попытался объяснить ей, какую боль и ужас испытал. В ответ она рассмеялась.
— А ты думаешь, дурачок, со мной поступают как-то иначе? Понаблюдай в следующий раз, когда твой отец придет ко мне в постель. Понаблюдай.
Он так и сделал. Отец избил мать, а потом овладел ею с такой яростью, что она кричала от боли, а потом плакала, свернувшись калачиком.
Ансельм подошел к ней, попытался утешить. В комнате стоял густой отцовский запах.
Мальчик поклялся убить отца в следующий раз, когда тот придет к матери. Но следующим пришел не отец, а молодой солдат, приглянувшийся хозяйке дома. И она бесстыдно выставилась перед ним, притянула к себе, всячески поощряла. Они сплелись, как животные.
Когда юноша ушел, в кровать матери потихоньку пробрался Ансельм. Она вся пропахла запахом секса. Ансельм прижался головой к ее груди, но она оттолкнула его.
— Я все видел.
— Маленький поганец, убирайся вон!
— Ты же сама велела мне понаблюдать.
— Только разок и только тогда.
— Позволь мне любить тебя, как он.
— Всевышний! — Она села в кровати, завернувшись в одеяло. — Твой отец прав. Ты выродок.
Он прочел в ее глазах ненависть. А ведь когда-то она так его любила. Она была единственной, кто его любил. Нет, тут какая-то ошибка. Он потянулся к ней.
Она завопила во все горло, зовя горничную. Бессердечная тварь. Баловала и ласкала его, пока это ее забавляло, а когда он стал совсем ручным, прогнала прочь. Он бросился на нее, пытаясь выцарапать глаза. Его стянули с кровати и отвели к солдатам. Те забавлялись с ним, пока он не нашел защитника.
О да, он понимал, что означает нуждаться в защитнике.
А потом его вместе с вещами отправили в аббатство Святой Марии. Настал его черед защищать другого. Это у него хорошо получилось. Господь видел, что он старался. Далее его отец мог бы им гордиться. И та сучка. Она бы научилась его бояться.
Но не зашел ли он чересчур далеко? Не ошибся ли насчет своего предназначения, продиктованного свыше? Он никак не мог припомнить знак Всевышнего, показавший ему путь в жизни. Это его пугало.
Бедный Дигби. Ансельм раскаялся в содеянном. Не стоило убивать пристава.
15
НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО
Все следующее утро Оуэна преследовали слова Тома: «Ну и натворили вы дел». Именно так. Оуэн прошелся по просыпающемуся городу до церкви Святой Троицы. За ночь ветер переменился, потеплел, и подмороженные улицы оттаяли. Агент тащился по слякоти, ноги стыли в промокших насквозь сапогах. Холодный туман лип к лицу и шее. Проклятый север. Ну что ж, Поттеру было гораздо холоднее, когда он оказался в бурных водах Уз. Оуэн передернулся и шагнул в освещенную свечами церковь. Внутри пахло пчелиным воском, дымом, но сильнее всего — сырым камнем. Мигающие огоньки свечей неприятно резали глаз. Он шагнул в сторону, в темноту.
Слова, которые произносил священник над гробом, шли не от сердца. Он говорил о том, как необходима должность пристава, утверждал, что Господь своей милостью поднял Дигби так высоко и позволил ему покинуть порочный город, скрывшись в стенах монастыря. Произнося это, священник кидал смущенные взгляды в сторону Магды, которая стояла по другую сторону гроба и поглядывала на жалкую кучку скорбящих. В другом конце церкви торчал какой-то служка из свиты Ансельма, представляя архидиакона. Рядом с Оуэном остановился Йоханнес, выступавший от лица архиепископа, а прямо напротив кафедры священника Арчер увидел закутанную в черное вдову Картрайт. Было еще человек десять прихожан, в основном седовласых женщин, не пропускавших ни одной службы в приходе. Их шепот гулко разносился по каменному пространству.
На прицерковном кладбище речной туман укрыл скорбящих похоронной пеленой. Священник произнес несколько слов, бросил комок грязи в могилу и удалился. Надо полагать, его ждал горячий завтрак. Все разошлись, осталась только Магда Дигби. Она опустилась на колени рядом с открытой могилой и принялась засыпать гроб сухими листьями, ветками, цветами, при этом нашептывая что-то.
Оуэн наблюдал за ней, чувствуя, как на него наваливается тяжесть, причины которой он не мог объяснить. Он действительно все испортил. Должно быть, это его и гнетет. Действовал напролом, неуклюже и бездарно. Неприятно, конечно, но можно пережить. А вот с чем нельзя смириться, так это с собственным неумением, стоившим человеческой жизни. Даже на войне он презирал маневры, уносившие больше жизней, чем того требовалось. Но Дигби не был солдатом. И сейчас не шла война. Никто не должен был умереть здесь из-за ошибок Оуэна. Он совершил просчет, прибегнув к услугам Дигби. А все из-за лени. И высокомерия. Он ведь считал его не человеком, а вещью, которую можно использовать. Раз судебный пристав — значит, уже замаран, уже виноват.
Магда, прижав одну шишковатую руку к пояснице, а второй упершись в рыхлую землю, пыталась подняться. Он предложил ей помощь. На него уставились черные, глубоко запавшие глаза.
— Спасибо. Магда все знает про тебя. Поттер успел рассказать. Ты человек Торсби, как Магда и говорила.
Оуэн оглянулся, забеспокоившись, как бы кто-нибудь ее не услышал. Он никого не заметил, но в тумане вообще трудно что-либо разглядеть.
— Я поступил в ученики к Уилтону, — сказал он достаточно громко, чтобы услышали те, кто мог подслушивать.
— А, ну да. — Она пошамкала, разглядывая его. — Паренек Магды помогал тебе. Поттер считал тебя хорошим человеком.
Она кивнула, похлопала Оуэна по плечу и зашаркала прочь.
— Мне жаль, что он умер, — сказал Оуэн ей в спину. Старуха оглянулась через плечо.
— Только мы с тобой грустим. Остальным наплевать. — Она почмокала губами. — Поттеру следовало остаться на реке с Магдой. Она и назвала его в честь ремесла, которое собиралась ему передать. Все приставы заранее покойники.
Поддернув накидку, она зашаркала дальше и скрылась в тумане.
Глядя вслед Магде, Оуэн задумался над ее словами. Она считала, что в смерти ее сына виноват архидиакон. Ансельм пытался избавиться от Оуэна. Неужели он расправился со своим приставом, когда обнаружил, что тот интересуется Монтейном? Мог ли Оуэн предотвратить эту смерть, рассказав Поттеру, что Вульфстан ходил к архидиакону? Оставалось молить Всевышнего, чтобы это было не так.
— Ты мудро поступил, Кампиан, придя ко мне с этим делом. Ни к чему делиться с другими заботами лекаря. Или собственными заботами.
— Я знал о вашем интересе к причинам смерти Фицуильяма, но судебный пристав начал расспрашивать брата Вульфстана, и я забеспокоился.
— Вы говорите, что Арчер знал о визите пристава.
— Знал.
— Меня удивляет его выбор помощника.
— Он не говорил, что прислал с поручением пристава.
Торсби на секунду опустил голову, задумавшись. Он понимал, что нужно либо доверять Арчеру, либо нет, и нельзя поддерживать его частично.
— Вы могли бы подтолкнуть брата Вульфстана к разговору с моим человеком.
— Он не доверяет валлийцу.
Торсби удивленно приподнял брови.
— Может быть, ваш лекарь более дальновиден, чем архиепископ.
Оба улыбнулись этой незатейливой шутке.
— Я подтолкну брата Вульфстана к разговору.
— Интересная деталь: пристав Ансельма проявил большой интерес к Монтейну, но совершенно не интересовался моим подопечным?
— Он ни слова не спросил о Фицуильяме.
Архиепископ снова прикрыл глаза, раздосадованный тем, что мог позабыть о связи рыцаря с леди Д'Арби. Да, запутанный узел он пытается сейчас развязать. И все из-за негодника Фицуильяма. Как странно, если окажется, что его подопечный стал невинной жертвой. Но все вело к тому. Да еще этот пристав впутался. Зачем? А теперь и он тоже мертв. Переговорил с лекарем, поужинал с архидиаконом, а потом утонул. Человек, который вырос на реке, утонул. Все это не нравилось Торсби. И все это означало неприятности для собора.
— Почему брат Вульфстан не доверяет Арчеру?
Аббат виновато поморщился.
— Признаю, что понятия не имею. Он предпочитает хранить это в тайне. Мы все здесь не очень говорливы. Таков уж порядок.
— Скажите мне вот что: а мой человек, Арчер, наведывался к лекарю?
— Да. Он принес письмо от мастера Роглио, лечившего старого герцога.
— Роглио и меня лечит.
Кампиан вспыхнул, только сейчас поняв намек архиепископа.
— И вас, конечно. Я совершенно не сведущ в подобных делах, ваша светлость. Хотя, конечно, ваш подопечный умер, предоставленный заботам Вульфстана.
— Не думаю, что ваш лекарь убийца, Кампиан. Возможно, он соображает несколько хуже, чем раньше, но он не убийца.
Аббат утер лоб.
— Хвала Господу. Он мой старинный друг. — Кампиан выпил вина. Рука его, державшая бокал, подрагивала. — Но затем, как вы знаете, Арчер навестил его…
— Он не рассказал мне об этом визите, поэтому я и удивился. Недоверие Вульфстана, возможно, отражает всего лишь его собственное чувство вины, его подозрение, что Арчер расследует обе смерти.
Слова, которые произносил священник над гробом, шли не от сердца. Он говорил о том, как необходима должность пристава, утверждал, что Господь своей милостью поднял Дигби так высоко и позволил ему покинуть порочный город, скрывшись в стенах монастыря. Произнося это, священник кидал смущенные взгляды в сторону Магды, которая стояла по другую сторону гроба и поглядывала на жалкую кучку скорбящих. В другом конце церкви торчал какой-то служка из свиты Ансельма, представляя архидиакона. Рядом с Оуэном остановился Йоханнес, выступавший от лица архиепископа, а прямо напротив кафедры священника Арчер увидел закутанную в черное вдову Картрайт. Было еще человек десять прихожан, в основном седовласых женщин, не пропускавших ни одной службы в приходе. Их шепот гулко разносился по каменному пространству.
На прицерковном кладбище речной туман укрыл скорбящих похоронной пеленой. Священник произнес несколько слов, бросил комок грязи в могилу и удалился. Надо полагать, его ждал горячий завтрак. Все разошлись, осталась только Магда Дигби. Она опустилась на колени рядом с открытой могилой и принялась засыпать гроб сухими листьями, ветками, цветами, при этом нашептывая что-то.
Оуэн наблюдал за ней, чувствуя, как на него наваливается тяжесть, причины которой он не мог объяснить. Он действительно все испортил. Должно быть, это его и гнетет. Действовал напролом, неуклюже и бездарно. Неприятно, конечно, но можно пережить. А вот с чем нельзя смириться, так это с собственным неумением, стоившим человеческой жизни. Даже на войне он презирал маневры, уносившие больше жизней, чем того требовалось. Но Дигби не был солдатом. И сейчас не шла война. Никто не должен был умереть здесь из-за ошибок Оуэна. Он совершил просчет, прибегнув к услугам Дигби. А все из-за лени. И высокомерия. Он ведь считал его не человеком, а вещью, которую можно использовать. Раз судебный пристав — значит, уже замаран, уже виноват.
Магда, прижав одну шишковатую руку к пояснице, а второй упершись в рыхлую землю, пыталась подняться. Он предложил ей помощь. На него уставились черные, глубоко запавшие глаза.
— Спасибо. Магда все знает про тебя. Поттер успел рассказать. Ты человек Торсби, как Магда и говорила.
Оуэн оглянулся, забеспокоившись, как бы кто-нибудь ее не услышал. Он никого не заметил, но в тумане вообще трудно что-либо разглядеть.
— Я поступил в ученики к Уилтону, — сказал он достаточно громко, чтобы услышали те, кто мог подслушивать.
— А, ну да. — Она пошамкала, разглядывая его. — Паренек Магды помогал тебе. Поттер считал тебя хорошим человеком.
Она кивнула, похлопала Оуэна по плечу и зашаркала прочь.
— Мне жаль, что он умер, — сказал Оуэн ей в спину. Старуха оглянулась через плечо.
— Только мы с тобой грустим. Остальным наплевать. — Она почмокала губами. — Поттеру следовало остаться на реке с Магдой. Она и назвала его в честь ремесла, которое собиралась ему передать. Все приставы заранее покойники.
Поддернув накидку, она зашаркала дальше и скрылась в тумане.
Глядя вслед Магде, Оуэн задумался над ее словами. Она считала, что в смерти ее сына виноват архидиакон. Ансельм пытался избавиться от Оуэна. Неужели он расправился со своим приставом, когда обнаружил, что тот интересуется Монтейном? Мог ли Оуэн предотвратить эту смерть, рассказав Поттеру, что Вульфстан ходил к архидиакону? Оставалось молить Всевышнего, чтобы это было не так.
* * *
Архиепископ Торсби, лорд-канцлер Англии, откинулся в кресле и прикрыл глаза.— Ты мудро поступил, Кампиан, придя ко мне с этим делом. Ни к чему делиться с другими заботами лекаря. Или собственными заботами.
— Я знал о вашем интересе к причинам смерти Фицуильяма, но судебный пристав начал расспрашивать брата Вульфстана, и я забеспокоился.
— Вы говорите, что Арчер знал о визите пристава.
— Знал.
— Меня удивляет его выбор помощника.
— Он не говорил, что прислал с поручением пристава.
Торсби на секунду опустил голову, задумавшись. Он понимал, что нужно либо доверять Арчеру, либо нет, и нельзя поддерживать его частично.
— Вы могли бы подтолкнуть брата Вульфстана к разговору с моим человеком.
— Он не доверяет валлийцу.
Торсби удивленно приподнял брови.
— Может быть, ваш лекарь более дальновиден, чем архиепископ.
Оба улыбнулись этой незатейливой шутке.
— Я подтолкну брата Вульфстана к разговору.
— Интересная деталь: пристав Ансельма проявил большой интерес к Монтейну, но совершенно не интересовался моим подопечным?
— Он ни слова не спросил о Фицуильяме.
Архиепископ снова прикрыл глаза, раздосадованный тем, что мог позабыть о связи рыцаря с леди Д'Арби. Да, запутанный узел он пытается сейчас развязать. И все из-за негодника Фицуильяма. Как странно, если окажется, что его подопечный стал невинной жертвой. Но все вело к тому. Да еще этот пристав впутался. Зачем? А теперь и он тоже мертв. Переговорил с лекарем, поужинал с архидиаконом, а потом утонул. Человек, который вырос на реке, утонул. Все это не нравилось Торсби. И все это означало неприятности для собора.
— Почему брат Вульфстан не доверяет Арчеру?
Аббат виновато поморщился.
— Признаю, что понятия не имею. Он предпочитает хранить это в тайне. Мы все здесь не очень говорливы. Таков уж порядок.
— Скажите мне вот что: а мой человек, Арчер, наведывался к лекарю?
— Да. Он принес письмо от мастера Роглио, лечившего старого герцога.
— Роглио и меня лечит.
Кампиан вспыхнул, только сейчас поняв намек архиепископа.
— И вас, конечно. Я совершенно не сведущ в подобных делах, ваша светлость. Хотя, конечно, ваш подопечный умер, предоставленный заботам Вульфстана.
— Не думаю, что ваш лекарь убийца, Кампиан. Возможно, он соображает несколько хуже, чем раньше, но он не убийца.
Аббат утер лоб.
— Хвала Господу. Он мой старинный друг. — Кампиан выпил вина. Рука его, державшая бокал, подрагивала. — Но затем, как вы знаете, Арчер навестил его…
— Он не рассказал мне об этом визите, поэтому я и удивился. Недоверие Вульфстана, возможно, отражает всего лишь его собственное чувство вины, его подозрение, что Арчер расследует обе смерти.