Страница:
- Я вот думаю, с чего это, интересно, Бомбас посылал своих легавых за мной? - обронил Конан. Она презрительно фыркнула: - В самом деле? Не будь наивным. Он боится тебя, потому что боится всего и вся. Кроме того, он не знает, кто ты такой на самом деле. Смотри, как бы он не принял тебя за королевского шпиона, присланного следить за ним и выяснить, что же здесь происходит. Конан опустошил свой кубок и поставил его на стол. - Не думаю. Убивать того, кто ведет расследование, глупо. На его место пришлют другого, только и всего. Кроме того, если бы он подозревал во мне королевского шпиона, он, скорее всего, предложил бы мне взятку. - А если он и вправду предложит тебе взятку? - Ну что же, я, конечно, ее приму. Делия снова громко расхохоталась, а затем встала: - Ну ладно, мне пора. Если понадоблюсь, найдешь меня. Обычно в это время суток я здесь, на Площади. Ну а если захочешь встретиться со мной в другой обстановке, - она оперлась руками о стол и наклонилась вперед, позволив Конану заглянуть за вырез ее платья, - меня можно найти на улице Столяров. Мои окна выходят прямо на фасад. Над ними нарисован знак солнца с расходящимися лучами. Если я буду одна, из того окна, что прямо над знаком, будет свисать белый платок. - Она выпрямилась и добавила: - Ночью, в темноте, белое легко разглядеть. С этими словами она повернулась и вышла. Конан был приятно удивлен этим страстным приглашением. Однако жизнь приучила его к осторожности. Прежде чем принять приглашение такой женщины, стоило поглядеть на этого Максио. Конан подозревал, что Максио собирается оставить свою подругу, поэтому-то она и ищет ему замену. Если так, то хорошо. В противном же случае могут возникнуть осложнения. Конан поднялся с места и покинул таверну. На Площади он увидел, как несколько унылых рабов городского управления тащили телегу по направлению к трем неподвижным телам, лежавшим в растекающейся луже крови. На спине у каждого из рабов была корзина, а с руки свисала тряпка. Когда киммериец появился на Площади, из резиденции городского головы никто не вышел, из чего Конан заключил, что, по крайней мере, в настоящее время власти решили не вмешиваться в его дела. Он свернул на аллею, зажатую с одной стороны храмом, с другой - стеной, окружающей дом и сад Ксантуса. Через ворота в стене Конан услышал, как кто-то окликнул его свистящим шепотом. Киммерийца это вовсе не удивило. - Эй, чужеземец! Воин! Иди сюда. Это был пожилой раб в потрепанной ливрее. - Что тебе? - спросил Конан. Раб высунулся из ворот и первым делом боязливо оглядел аллею, чтобы удостовериться, что никто за ними не следит. Затем повернулся к Конану: - Иди сюда. Мой хозяин хочет поговорить с тобой. Конан не мог припомнить, чтобы за столь короткое время с ним желало бы поговорить такое количество людей, наперебой приглашающих его к себе. Впрочем, этот старый раб по крайней мере не угрожал ему оружием. Пригнувшись, Конан скользнул в низенькие ворота и оказался во внутреннем дворике, который когда-то был, должно быть, просто очаровательным. Сейчас же здесь царило запустение. Кусты разрослись, не подстриженные садовником; все поросло травой, деревья роняли сухие листья на выщербленные плитки, которыми некогда был вымощен дворик. С одной из олив с глухим звуком шлепнулся переспелый плод. Раб закрыл за Конаном ворота и заложил их на засов. - Идем, - сказал он и, шаркая, двинулся вперед. Вслед за рабом Конан вошел в дверь с задней стороны здания. Дверь открывалась прямо на кухню, где несколько рабынь хлопотали над очагом. Когда киммериец вслед за своим провожатым прошел через кухню, женщины даже не повернули в его сторону головы. Миновав лестницу и спустившись в холл, Конан в конце концов оказался в просторной комнате, вдоль стен которой с пола до потолка тянулись полки. Там стояли книги и лежали свитки. В каменном очаге горел огонь. - Подожди здесь, - сказал раб. - Мой хозяин вот-вот должен подойти. Он исчез за раздвижной дверью. Конан подошел к окну. За окном был расположен небольшой балкон, с которого открывался вид на Площадь. От того места, где Конан сразил трех убийц, до балкона было самое большее пятьдесят шагов. Кто бы ни стоял на этом балкончике во время сражения, подумалось киммерийцу, сражение было видно ему как на ладони. - Приветствую тебя, воин, - послышался голос сзади. Киммериец обернулся и увидел пожилого человека, кутающегося в плотные шерстяные одеяния. На плечах у него была мантия из редкого белого меха, поверх мантии покоилась массивная золотая цепь, украшенная вдобавок громадными драгоценными камнями. Лицо у незнакомца было худое. Время наложило на него уже свой отпечаток. Однако голос был еще сильным и звучным. Конан ограничился коротким кивком: - Господин, что ты хочешь от меня? Хозяин дома подошел к окну и посмотрел вниз, на общественных рабов, которые мыли тряпками окровавленные камни мостовой. Трупы уже убрали. - Я работал, когда мой мажордом сказал мне, что там, внизу, на Площади, вот-вот начнется забавное представление. В прошлом здешние городские головорезы предпочитали сводить друг с другом счеты в узких улочках Дыры и под покровом темноты. Теперь они устраивают свои разборки прямо на Площади, среди бела дня. Знаешь, со временем я научился ценить эти маленькие драмы. Ведь я уже стар, у меня так мало радостей в жизни. Вот и сегодня я стал свидетелем того, как ты убил тех троих в красных кожанках. Ничего не скажешь, впечатляюще. Тем более что в городе люди Ингаса считаются опасными и с ними стараются не связываться. - Если я что-то делаю, то делаю это хорошо, - лаконично отозвался Конан. - Вот об этом-то я и хотел с тобой поговорить. Согласился бы ты поработать на меня? Конан усилием воли подавил улыбку. Прямая и деловитая манера изъясняться, присущая этому человеку, определенно понравилась киммерийцу. Никаких там тебе "приглашений на обед", никаких длинных запутанных историй. Даже кубка вина не предложил. Только работу. - И что за работа? - спросил Конан. - Когда-то, когда я еще заправлял здесь всеми делами, это был довольно-таки миленький город. Сейчас это клоака беззакония, где ворочает делами сброд и отребье, набежавшее со всех окрестных земель. Город нуждается в хорошей чистке. Как мне кажется, совершить ее под силу такому человеку, как ты. - Что, в одиночку? - спросил Конан. - В одиночку против целой своры громил? - Я щедро заплачу. Если хочешь, можешь нанять себе помощников. Труд наемного убийцы в этом городе очень дешев. Впрочем, тебе не потребуется истреблять всех бандитов. Нужно уничтожить лишь нескольких лидеров. Убей волков - с оставшимися без вожаков собаками будет легко управиться. - Я слышал, - проговорил киммериец, - что это ты пригласил в город Ермака. - Ну и что с того? Шахтерская гильдия мутила воду, требовалось осадить наглецов. Ну а после головорезы Ермака отказались покинуть город. - Но ведь это же королевский город, - заметил Конан. - Почему нельзя было обратиться за помощью к Короне? Король бы помог разобраться с шахтерами. Или потом, когда требовалось вытеснить из города наемников. - Конан пристально посмотрел в глаза хозяину дома, но не увидел там ничего, кроме самоуверенности и гордыни. - Мои дела с его величеством королем Нумедидесом - это мое личное дело. И уж всяк оно не касается какого-то варвара, продающего свой меч. - Мне-то что, - сказал Конан. - В общем, я могу сделать то, что ты просишь. Это будет тебе стоить двадцать тысяч золотых аквилонских марок. Половину сейчас, в задаток. К удивлению Конана, его собеседник кивнул: - Идет. - Ксантус потянул за шнур, и несколько мгновений спустя появился давешний старый слуга. Хозяин прошептал ему что-то на ухо и вручил массивный ключ. Затем повернулся к Конану: - Сейчас тебе принесут твои деньги. Можешь не трудиться, сообщая мне о своих достижениях. Когда все будет сделано, явишься ко мне за остальными. Ну что, думаю, наша сделка состоялась. - Не совсем, - сказал Конан. Он снова подошел к окну и встал спиной к Ксантусу, глядя через Площадь на резиденцию городского головы. - Я хотел бы, чтобы ты поговорил с городским головой, дабы тот не чинил мне препятствий. На стене рядом с окном висело небольшое зеркало. Конан видел в зеркале, как Ксантус при этих словах слегка поморщился. В первый раз за все время беседы самодовольство старика изменило ему. - Ты должен держаться от него подальше. Я ни в коем случае не хочу, чтобы он каким-то образом узнал о нашей сделке. По этой причине я и не могу ходатайствовать за тебя перед ним. - А мне казалось, что именно ты - самый богатый человек здесь, в Шикасе, - сказал Конан. - Кроме того, мне известно, что городской голова берет взятки. - Ну так и подкупай его сам, если возникнет необходимость! - Ксантус сплюнул. - Клянусь Митрой! Я дал тебе столько, что с этой суммы ты вполне можешь выделить малую толику на взятки. Между мной и Бомбасом затесались кое-какие давние темные делишки. Я не стану иметь с ним никакого дела, ни за что. Ну а теперь можешь приступать к своей работе, воин. Надеюсь, в ближайшее время услышу о тебе добрые вести. С этими словами старик повернулся и вышел из комнаты. Конан смотрел ему вслед, на спину, облаченную в белую мантию, и холодно усмехался. Несколько мгновений спустя снова появился старый слуга, сгибающийся под тяжестью кожаного мешка, длиною с руку Конана и толщиной в две. Золотые монеты были набиты в мешок так плотно, что даже не звенели. Не проронив ни слова, киммериец взвалил мешок на плечо и покинул дом Ксантуса. С веселым сердцем пружинистым шагом Конан направился на улицу Столяров. В одной руке он нес увесистый мешок - с такой же легкостью, с какой обычный человек несет подушку. Конан был достаточно осторожен, чтобы не показывать истинный вес своей ноши, дабы ни один из многочисленных мошенников и головорезов, которыми кишел этот город, не заподозрил, что он несет золото. Вскоре на одном из фасадов он увидел знак солнца. Расходящиеся позолоченные лучи ослепительно сверкали в полуденном свете. Но не Делия интересовала сейчас Конана. Он отправился в скобяную лавку, где приобрел крепкий деревянный сундук, обитый толстыми полосами железа. Затем, с мешком в одной руке и сундуком в другой, двинулся на улицу Замочных дел мастеров. Там он купил самый прочный замок, какой только подходил под ушки сундука. Возвращаясь в гостиницу, он нес сундук на плече. Мешок золота теперь находился в сундуке и был надежно заперт. Помимо денег, полученных от Ксантуса, он добавил туда большую часть суммы, взятой у Касперуса. У Конана уже было больше денег, чем он рассчитывал увезти с собой из этого города. Можно было уже спокойно уезжать. Осталось только одно дело. Конан понимал, что его манера сорить деньгами не осталась незамеченной в гостинице. Сундук же позволит ему до времени скрывать от чужих взглядов истинные размеры богатства. Повернув ключ в замке, Конан свистнул. Когда он уже вынул ключ, дверь открылась и вошла Брита. - Ну что, пока никаких успехов? - спросил он, заметив, что у нее был кислый вид. - Да. Нет, конечно, несколько человек видели девушек, по описанию похожих на Иллу. Но кто может поручиться, что это и в самом деле была Илла? Я собственными глазами видела здесь несколько десятков девиц ее возраста с такими же светлыми волосами. - Брита села на единственный имеющийся в комнате стул, обхватив руками колени. И снова перед Конаном была неопытная и невинная девушка из хорошего дома, получившая хорошее воспитание, какой она предстала перед Конаном в первый раз. Но только теперь Конан знал, что это лишь внешняя оболочка. Он знал, какой она может быть в минуты страсти. Знал, но не подавал виду. Ведь не дурак же он, в конце концов. Опустив ключ в карман, он взял сундук за ручки и перенес его в изножье кровати. Конан сделал вид, что ноша его легка, однако вздувшиеся могучие мускулы вызвали взгляд восхищения Бриты. Заметив это, Конан растянулся на кровати, положив ноги на сундук, а руки закинув за голову. - Уф! Однако недурной сегодня был денек, - заметил он удовлетворенно. - Я рада слышать это. Расскажи, что сегодня было. Он рассказал ей в нескольких словах. Когда он дошел до повествования о своем завтраке с Делией, на лице Бриты явственно проступило выражение ревности, которое затем сменилось ужасом, когда он перешел к рассказу о том, как бросил вызов трем убийцам из банды Ингаса. Узнав, что он сразил всех троих, она зажала ладонью раскрытый в изумлении рот. После этого Конан поведал ей о том, как его пригласили в дом Ксантуса. - И ты вызвал этих троих только для того, чтобы обратить его внимание? прошептала она, недоверчиво округлив глаза. - Так или иначе, рано или поздно я все равно разделался бы с ними. Они сами на это нарывались и по-хорошему бы не отстали. Вот я и рассудил, что пусть эта троица лучше стоит у меня перед носом при дневном свете, нежели допустить, чтобы все трое зашли мне за спину в ночной темноте. Кроме того, я был уверен, что меня увидят и у Ксантуса, и в храме. Вопрос был только в том, кто попытается купить меня первым. Ксантус оказался быстрее. Затем он вкратце передал ей свой разговор с Ксантусом. - Но ведь ты не собираешься всерьез?.. - сказала она, когда он закончил. - Истребить весь сброд, что кишит в этом чудовищном городе! В одиночку! - Посмотрим, как дела пойдут, - уклончиво проговорил он. - Куда больше меня беспокоила готовность, с которой старый бандит выложил денежки. Я потребовал половину вперед. Я надеялся, что он рассмеется мне в лицо и предложит мне самое большее одну пятую. Я с удовольствием взял бы и одну пятую, на большее я и не рассчитывал. Вместо этого он, не пикнув, согласился на половину. - Видать, он находится в безвыходном положении. Конан покачал головой: - Нет, не похоже. Что-то во всем этом не так. Мне говорили, что он самый богатый человек в Шикасе. Но кроме старого раба и двух зачуханных баб на кухне, я не видел в доме никаких слуг. Да и сам дом. Когда-то там был, судя по всему, очень миленький внутренний дворик. Но сейчас все страшно запущено. А Ксантус при своем богатстве почему-то не возьмет садовника, чтобы привести там все в порядок. Единственное, что там по-настоящему роскошно, - так это одеяния Ксантуса и его драгоценности, да и те сидели на нем, как на корове седло. Нет, говорю тебе, этого человека кто-то крепко держит за жабры. И притом он выдает мне десять тысяч золотых, даже не поморщившись. - Ну и как ты думаешь, с чего бы ему так поступать? - спросила она. Конан мрачно ухмыльнулся: - Да потому, что он рассчитывает получить свои деньги назад. Он ошибается. Я спущу мои денежки, или проиграю, или раздам, или просто выброшу. Но никто в мире не в силах забрать у меня плату за выполненную мною работу. - А ты будешь делать эту работу? - спросила Брита боязливо. - Ну да. В конце концов, я же взял залог, - гордо произнес Конан. А затем улыбнулся: - Конечно, все может пойти не совсем так, как он рассчитывает. Но такое случается частенько, когда одни мошенники пытаются надуть других. Признаться, меня вот что интересует. Любопытно, что за темная история стоит между ним и городским головой? Душа Бомбаса живет в кошельке любого, кто ему заплатит. Так почему она отказывает в своей любезности самому толстому кошелю Шикаса? - Судя по тому, как ты их описываешь, - сказала Брита, - они не похожи на тех людей, которые считаются со своими эмоциями и амбициями в тех случаях, когда речь заходит о деньгах. - Именно, - сказал Конан. - Нет, здесь что-то другое. Что-то спрятанное более глубоко. Будь уверена, я до этого докопаюсь. - Но послушай, - запротестовала она, - ты же взял уже задаток от этого человека из Бельверуса... Пириса, да? Затем от толстяка Касперуса. А теперь еще от этого воротилы Ксантуса. Ты что, и в самом деле всерьез собираешься отработать эти задатки? - Взять задаток и сбежать - это не в моих привычках, - заверил он ее. Не бойся. Возможно, все эти дела, и Пирис, и Касперус, и Ксантус, каким-то образом связаны между собой. А ежели так, то, думаю, сумею провернуть все таким образом, что довольны окажутся все. Хотя не исключено, что потом им придется вечно сожалеть об этом. - Ты очень самоуверен. - Ага. Слушай, девочка, скажи мне, каким богам ты поклоняешься? Внезапная перемена темы вызвала у нее явное удивление. - Ну... Я, как и большинство тарантийцев, посещаю храм Митры. Кроме того, я приношу жертвы мелким божествам гильдии моего отца. Хотя в последнее время я была с ними довольно небрежна. А почему ты спрашиваешь? - Понимаешь ли, мой бог - это Кром. И он бог моего народа. Он старый, мрачный и упрямый. Когда мы рождаемся, он наделяет нас сердцами свирепых воинов, а также большой силой, выдержкой и упорством. Подобные качества отличают любого киммерийца. Но вместе с тем это и не избалованный бог. В отличие от здешних южных божеств, Крому плевать на жертвоприношения. Он не помогает нам, да и мы его ни о чем не просим, потому что знаем, что никакой помощи не последует. - Ну так и что? - спросила она, нахмурившись. Брита не понимала, куда клонит ее собеседник. - А вот что. Ежели бы он был богом, которому можно было молиться, я послал бы ему прямо сейчас горячую благодарность за то, что он направил меня сюда, в Шикас. - Лежа на кровати с закинутыми за голову руками, Конан ухмыльнулся, глядя на облупившуюся штукатурку потолка. - По-моему, КАЖДЫЙ в этом городе твердо вознамерился сделать меня богачом!
Глава седьмая СЕРЕБРЯНЫЙ РУДНИК
Утром следующего дня Конан выехал верхом со двора гостиницы. Позади него к седлу был привязан сундучок. В гнезде, к которому он обычно крепил копье, Конан пристроил лопату, позаимствованную на конюшне. Копыта коня звонко цокали по мостовой, когда киммериец ехал по безлюдным улицам. Если верхняя часть города только-только просыпалась, пока Конан проезжал мимо, в Дыре все еще спали беспробудным сном. Хотя на улицах не было видно ни единой души, в боковых проулках Конан приметил несколько еще не остывших трупов, которым скоро предстояло отправиться в реку. Возле места слияния двух рек Конан миновал Оссарские ворота, где охранник, удовольствовавшись брошенной ему монетой, не стал беспокоить Конана глупыми формальностями, такими как имя путешественника, место его назначения и возможное время возвращения. Конан проехал крепкий каменный мост. Дальше дорога поднималась в гору, по террасам, сперва мимо виноградников, затем по дикой местности. Съехав с дороги, Конан направил коня к холмам. В лесистой низинке киммериец спешился и отпустил коня пастись. Несколько минут Конан стоял совершенно неподвижно, не издавая ни звука. Однако вокруг него не было ни малейшего движения. Конан медленно осматривался, напрягая зрение и слух в попытках уловить какой-либо звук, но ничего, Кроме естественных природных звуков, не услышал. Оставив лошадь с сундуком, Конан стал подниматься на ближайший холм. Его упругая поступь горца позволяла двигаться по бездорожью столь же непринужденно, как по городской мостовой. На вершине холма Конан обнаружил засохшее дерево, в которое много лет назад ударила молния. Сучьев на дереве уже не было, остался только иссохший ствол. С ловкостью обезьяны Конан взобрался по стволу. С вершины ему открылся широкий обзор окрестностей. Примерно с час Конан сидел на дереве. Его острые глаза ничего не упускали. Наконец Конан уверился, что никто за ним не следит и что поблизости не шляются подозрительные личности. Только удостоверившись в этом, Конан слез с дерева и вернулся к коню. Конан снял доспех, поднял с седла сундучок, взял лопату и приступил к работе. Место, которое он выбрал, было достаточно далеко от деревьев, так что маловероятно, чтобы возникли трудности из-за толстых узловатых корней. Конан тщательно прикинул на глаз размеры ямы, затем расстелил рядом с этим местом на земле одеяло. Встав на колени, Конан вытащил кинжал и тщательно очертил прямоугольник. Работая кинжалом, Конан снял дерн, после чего осторожно скатал его. Когда дерн был отделен, Конан аккуратно поднял его и положил на одеяло. Затем взялся за лопату. Копал он энергично, но осторожно, аккуратно поднимая каждый раз лопату с землей и высыпая ее на одеяло. Он тщательно следил за тем, чтобы земля не сыпалась на траву. Когда яма была примерно глубиною в ярд, Конан опустил туда сундучок. После этого он начал засыпать его землей, тщательно утаптывая почву после каждой лопаты. Он делал это для того, чтобы земля через несколько дней не просела, оставив заметное углубление. В конце концов яма стала около трех дюймов глубиной. Конан осторожно вернул на место дерн, разгладив его руками, чтобы не осталось никаких следов. На одеяле оставалось еще некоторое количество земли - той, которую вытеснил сундучок. Осторожно свернув одеяло узлом, Конан укрепил его на седле, убрал лопату, а затем возвратился полюбоваться на свою работу. С расстояния нескольких шагов место, где был закопан сундучок, было совершенно неотличимо от других. Конан знал, что через несколько дней даже он не сможет разглядеть это место. Удовлетворенно хмыкнув, киммериец вскочил на коня. Он не стал затруднять себя и отмечать место клада. Его врожденная способность к ориентации была безупречной. Даже спустя десять лет он способен был отыскать место, где когда-то закопал свое золото. С одним делом было покончено. Пора было приниматься за другое. Конан отъехал от холмов, все еще настороженно поглядывая по сторонам: не видел ли его кто-нибудь. Недалеко от дороги он вытряхнул землю из узелка, а затем, свернув тяжелое шерстяное одеяло, привязал его к луке седла. И направился назад, в сторону города. Но прежде чем Конан оказался в пределах видимости городской стены, выходящей на реку, он заметил ответвляющуюся от большака боковую дорогу, по которой он проезжал однажды. Отворотка отмечалась серой каменной стелой, на которой были вырезаны королевские аквилонские львы. Это означало, что находящаяся за стелой дорога является королевской собственностью. Конан свернул на эту дорогу. Впереди он заметил поднимающиеся к небу столбы дыма. По мере того как он подъезжал ближе, все громче были слышны постоянные грохочущие удары и треск, будто бы где-то неподалеку ломали камни. Конан въехал на край плато, и перед ним открылась мрачная картина. На краю обширного открытого карьера сотни людей били тяжелыми молотами, дробя большие камни. Другие работники вращали длинные деревянные рычаги, приводя в бесконечное движение огромное каменное колесо. Оно перетирало каменные обломки в песок. Женщины и дети таскали корзины с песком, опорожняя их в большие металлические тигли, которые затем помещались в домны, напоминающие ульи. Оттуда-то и поднимался дым. Другие подсобные работяги стояли в ряд у огромных ручек, монотонно поднимая их и таким образом приводя в действие гигантские мехи. Конан знал, что где-то здесь, возможно под землей, должны находиться люди, отбивающие кирками и молотами руду, подобно муравьям, объедающим кости земли. На всю разворачивающуюся перед ним сцену Конан взирал с отвращением. Киммерийцу было непонятно, как свободнорожденные люди могут так бездарно тратить собственную жизнь. Сам киммериец любил свирепое буйство битвы. И даже если это означало быстрый и кровавый конец - что ж, тем лучше. Ну а то, что видел он теперь, было ему тем более непонятно, что эта изнуряющая работа не обещала людям ни безопасности, ни долгой жизни. Конан-то отлично знал, что ранения и ранняя смерть среди горных рабочих были столь же обыденными и частыми явлениями, как у наемных солдат. Солдату, по крайней мере, дана радость битвы, возможность набить кошелек. Этим же людям и такой радости не было дано. - Эй, ты! - Конан обернулся и увидел человека, выходящего из деревянной будки, что стояла возле дороги. - Кто послал тебя сюда? Киммериец молча глядел на него. На человеке из будки была кожаная куртка, усеянная бронзовыми заклепками, на запястьях он носил кожаные клепаные браслеты. На голове у него был стальной шлем, а вместо меча на поясе висели два длинных, немного изогнутых ножа. Он смотрел на Конана угрюмо, с подозрением. - Да так просто, заехал посмотреть, - сказал Конан. Видно было, что такой ответ встревожил сторожа. Следуя внезапному наитию, Конан добавил: - По приказу. Лицо сторожа прояснилось. - А, стало быть, тебя послал сюда Лисип. Я не узнал тебя. Должно быть, ты новичок. Ладно, скажи хозяину, что здесь все в порядке. Эти шелудивые псы ведут себя прилично и работают как обычно. Хотя ленятся. - Тогда почему ты не используешь кнут, чтобы погонять их? - спросил Конан. - Да ты, видать, в самом деле новичок. Ведь так? Я бы с удовольствием воспользовался кнутом, если бы мог. Эти полудикие ублюдки сильно отличаются от тех, кто рожден в рабстве. Приходится прибегать к другим средствам, если ты понимаешь меня. - Человек из будки хмыкнул, мгновенно сделавшись отвратительно фамильярным. - А, понял, - сказал Конан, хотя не имел ни малейшего представления, о чем идет речь. - Я, наверное, покатаюсь тут немного да огляжусь. Мне сказали, чтобы я подробно ознакомился со всеми операциями. Надсмотрщик подозрительно посмотрел на него: - Ума не приложу, зачем тебе это нужно. Но раз Лисип этого хочет, пусть. - И он широким жестом обвел весь карьер, как бы предлагая его киммерийцу, который молча направил лошадь вниз по склону. По мере того как Конан подъезжал все ближе, он начал различать детали, которых прежде не замечал. Люди, орудовавшие молотами, отбивая породу, носили легкие наколенники, чтобы защищать ноги от острых осколков. Многие из тех, кто толкал жернов или работал возле мехов, были слепы. Пыль и каменные осколки очень быстро лишали здесь человека зрения. Носили шахтеры грубую тяжелую одежду. Большинство из них были кряжистыми, коряво и плотно сбитыми людьми с тяжелыми, массивными руками. Когда Конан проезжал мимо, они поднимали головы и, щуря глаза, с подозрением смотрели на него. Недалеко от карьера виднелось скопление хижин. Конан спешился возле колодца и кожаным ведром набрал воды, вылив ее в колоду для коня.
Глава седьмая СЕРЕБРЯНЫЙ РУДНИК
Утром следующего дня Конан выехал верхом со двора гостиницы. Позади него к седлу был привязан сундучок. В гнезде, к которому он обычно крепил копье, Конан пристроил лопату, позаимствованную на конюшне. Копыта коня звонко цокали по мостовой, когда киммериец ехал по безлюдным улицам. Если верхняя часть города только-только просыпалась, пока Конан проезжал мимо, в Дыре все еще спали беспробудным сном. Хотя на улицах не было видно ни единой души, в боковых проулках Конан приметил несколько еще не остывших трупов, которым скоро предстояло отправиться в реку. Возле места слияния двух рек Конан миновал Оссарские ворота, где охранник, удовольствовавшись брошенной ему монетой, не стал беспокоить Конана глупыми формальностями, такими как имя путешественника, место его назначения и возможное время возвращения. Конан проехал крепкий каменный мост. Дальше дорога поднималась в гору, по террасам, сперва мимо виноградников, затем по дикой местности. Съехав с дороги, Конан направил коня к холмам. В лесистой низинке киммериец спешился и отпустил коня пастись. Несколько минут Конан стоял совершенно неподвижно, не издавая ни звука. Однако вокруг него не было ни малейшего движения. Конан медленно осматривался, напрягая зрение и слух в попытках уловить какой-либо звук, но ничего, Кроме естественных природных звуков, не услышал. Оставив лошадь с сундуком, Конан стал подниматься на ближайший холм. Его упругая поступь горца позволяла двигаться по бездорожью столь же непринужденно, как по городской мостовой. На вершине холма Конан обнаружил засохшее дерево, в которое много лет назад ударила молния. Сучьев на дереве уже не было, остался только иссохший ствол. С ловкостью обезьяны Конан взобрался по стволу. С вершины ему открылся широкий обзор окрестностей. Примерно с час Конан сидел на дереве. Его острые глаза ничего не упускали. Наконец Конан уверился, что никто за ним не следит и что поблизости не шляются подозрительные личности. Только удостоверившись в этом, Конан слез с дерева и вернулся к коню. Конан снял доспех, поднял с седла сундучок, взял лопату и приступил к работе. Место, которое он выбрал, было достаточно далеко от деревьев, так что маловероятно, чтобы возникли трудности из-за толстых узловатых корней. Конан тщательно прикинул на глаз размеры ямы, затем расстелил рядом с этим местом на земле одеяло. Встав на колени, Конан вытащил кинжал и тщательно очертил прямоугольник. Работая кинжалом, Конан снял дерн, после чего осторожно скатал его. Когда дерн был отделен, Конан аккуратно поднял его и положил на одеяло. Затем взялся за лопату. Копал он энергично, но осторожно, аккуратно поднимая каждый раз лопату с землей и высыпая ее на одеяло. Он тщательно следил за тем, чтобы земля не сыпалась на траву. Когда яма была примерно глубиною в ярд, Конан опустил туда сундучок. После этого он начал засыпать его землей, тщательно утаптывая почву после каждой лопаты. Он делал это для того, чтобы земля через несколько дней не просела, оставив заметное углубление. В конце концов яма стала около трех дюймов глубиной. Конан осторожно вернул на место дерн, разгладив его руками, чтобы не осталось никаких следов. На одеяле оставалось еще некоторое количество земли - той, которую вытеснил сундучок. Осторожно свернув одеяло узлом, Конан укрепил его на седле, убрал лопату, а затем возвратился полюбоваться на свою работу. С расстояния нескольких шагов место, где был закопан сундучок, было совершенно неотличимо от других. Конан знал, что через несколько дней даже он не сможет разглядеть это место. Удовлетворенно хмыкнув, киммериец вскочил на коня. Он не стал затруднять себя и отмечать место клада. Его врожденная способность к ориентации была безупречной. Даже спустя десять лет он способен был отыскать место, где когда-то закопал свое золото. С одним делом было покончено. Пора было приниматься за другое. Конан отъехал от холмов, все еще настороженно поглядывая по сторонам: не видел ли его кто-нибудь. Недалеко от дороги он вытряхнул землю из узелка, а затем, свернув тяжелое шерстяное одеяло, привязал его к луке седла. И направился назад, в сторону города. Но прежде чем Конан оказался в пределах видимости городской стены, выходящей на реку, он заметил ответвляющуюся от большака боковую дорогу, по которой он проезжал однажды. Отворотка отмечалась серой каменной стелой, на которой были вырезаны королевские аквилонские львы. Это означало, что находящаяся за стелой дорога является королевской собственностью. Конан свернул на эту дорогу. Впереди он заметил поднимающиеся к небу столбы дыма. По мере того как он подъезжал ближе, все громче были слышны постоянные грохочущие удары и треск, будто бы где-то неподалеку ломали камни. Конан въехал на край плато, и перед ним открылась мрачная картина. На краю обширного открытого карьера сотни людей били тяжелыми молотами, дробя большие камни. Другие работники вращали длинные деревянные рычаги, приводя в бесконечное движение огромное каменное колесо. Оно перетирало каменные обломки в песок. Женщины и дети таскали корзины с песком, опорожняя их в большие металлические тигли, которые затем помещались в домны, напоминающие ульи. Оттуда-то и поднимался дым. Другие подсобные работяги стояли в ряд у огромных ручек, монотонно поднимая их и таким образом приводя в действие гигантские мехи. Конан знал, что где-то здесь, возможно под землей, должны находиться люди, отбивающие кирками и молотами руду, подобно муравьям, объедающим кости земли. На всю разворачивающуюся перед ним сцену Конан взирал с отвращением. Киммерийцу было непонятно, как свободнорожденные люди могут так бездарно тратить собственную жизнь. Сам киммериец любил свирепое буйство битвы. И даже если это означало быстрый и кровавый конец - что ж, тем лучше. Ну а то, что видел он теперь, было ему тем более непонятно, что эта изнуряющая работа не обещала людям ни безопасности, ни долгой жизни. Конан-то отлично знал, что ранения и ранняя смерть среди горных рабочих были столь же обыденными и частыми явлениями, как у наемных солдат. Солдату, по крайней мере, дана радость битвы, возможность набить кошелек. Этим же людям и такой радости не было дано. - Эй, ты! - Конан обернулся и увидел человека, выходящего из деревянной будки, что стояла возле дороги. - Кто послал тебя сюда? Киммериец молча глядел на него. На человеке из будки была кожаная куртка, усеянная бронзовыми заклепками, на запястьях он носил кожаные клепаные браслеты. На голове у него был стальной шлем, а вместо меча на поясе висели два длинных, немного изогнутых ножа. Он смотрел на Конана угрюмо, с подозрением. - Да так просто, заехал посмотреть, - сказал Конан. Видно было, что такой ответ встревожил сторожа. Следуя внезапному наитию, Конан добавил: - По приказу. Лицо сторожа прояснилось. - А, стало быть, тебя послал сюда Лисип. Я не узнал тебя. Должно быть, ты новичок. Ладно, скажи хозяину, что здесь все в порядке. Эти шелудивые псы ведут себя прилично и работают как обычно. Хотя ленятся. - Тогда почему ты не используешь кнут, чтобы погонять их? - спросил Конан. - Да ты, видать, в самом деле новичок. Ведь так? Я бы с удовольствием воспользовался кнутом, если бы мог. Эти полудикие ублюдки сильно отличаются от тех, кто рожден в рабстве. Приходится прибегать к другим средствам, если ты понимаешь меня. - Человек из будки хмыкнул, мгновенно сделавшись отвратительно фамильярным. - А, понял, - сказал Конан, хотя не имел ни малейшего представления, о чем идет речь. - Я, наверное, покатаюсь тут немного да огляжусь. Мне сказали, чтобы я подробно ознакомился со всеми операциями. Надсмотрщик подозрительно посмотрел на него: - Ума не приложу, зачем тебе это нужно. Но раз Лисип этого хочет, пусть. - И он широким жестом обвел весь карьер, как бы предлагая его киммерийцу, который молча направил лошадь вниз по склону. По мере того как Конан подъезжал все ближе, он начал различать детали, которых прежде не замечал. Люди, орудовавшие молотами, отбивая породу, носили легкие наколенники, чтобы защищать ноги от острых осколков. Многие из тех, кто толкал жернов или работал возле мехов, были слепы. Пыль и каменные осколки очень быстро лишали здесь человека зрения. Носили шахтеры грубую тяжелую одежду. Большинство из них были кряжистыми, коряво и плотно сбитыми людьми с тяжелыми, массивными руками. Когда Конан проезжал мимо, они поднимали головы и, щуря глаза, с подозрением смотрели на него. Недалеко от карьера виднелось скопление хижин. Конан спешился возле колодца и кожаным ведром набрал воды, вылив ее в колоду для коня.