Страница:
— Кто знает о том, что вы сейчас здесь? — спросил Бен.
— Мой редактор, издатель и литературный агент. Больше, кажется, никто. Но я постоянно разъезжаю по стране, и все мои турне сопровождает реклама. Если бы охотились за мной, меня могли бы убить давным-давно — в гостиничном номере, в метро, в моей квартире. Но убили Кэтлин, причем в мое отсутствие! — Грейс помолчала, стараясь успокоиться. — Он что, изнасиловал ее? — Она испуганно взглянула на Эда, прежде чем он успел ответить, покачала головой:
— Нет-нет, не надо сейчас об этом говорить!
Грейс поднялась, нашла в шкафу маленькую бутылочку бренди и налила себе полрюмки. Эду хотелось взять ее за руку, погладить по голове и сказать, чтобы она больше ни о чем не думала. Но как полицейский он должен выполнять свой долг:
— Грейс, ты не знаешь, почему в кабинете два телефонных аппарата?
Грейс залпом осушила рюмку и ничего не ответила.
— Думаю, не стоит ничего утаивать, — заметил Бен. — Вы же знаете, что любая информация, которой вы с нами поделитесь, останется строго конфиденциальной.
— Кэтлин бы не понравилось, что я разглашаю ее тайны. — Грейс села. — Она не любила, когда вмешиваются в ее личную жизнь. По-моему, дополнительная телефонная линия не имеет отношения к тому, что случилось.
— Мы обязаны знать обо всем. — Эд подождал, пока Грейс налила себе еще бренди. — К сожалению, Кэтлин это теперь безразлично.
Грейс поняла, что бренди на нее не действует, и тяжело вздохнула.
— Я вам уже говорила, что она хотела нанять адвоката, чтобы судиться с Джонатаном. Но хорошего адвоката на учительскую зарплату не наймешь. У меня денег она бы не взяла. Кэти была очень гордой и почему-то всегда обижалась, когда я предлагала ей помощь… — Грейс снова вздохнула. — В общем, Кэти подрабатывала в компании «Фэнтэзи». Поэтому ей и понадобилась вторая линия.
— Что это за компания? — насторожился Эд.
— Неужели не знаешь? — Грейс невесело усмехнулась. — Секс по телефону. Меня это так поразило, что я даже подумала воспользоваться сюжетом… — Она потянулась за сигаретой. — Кэти платили за звонки хорошие деньги, и это казалось вполне безобидным. Никто из клиентов не знал ее настоящего имени и номера домашнего телефона, все звонки проходили через главный офис, а затем она сама звонила клиенту.
— Не упоминала ли она о каком-нибудь не в меру настырном клиенте?
— Нет, но если бы что-то такое было, я думаю, Кэти мне сказала бы. Я узнала от нее об этой работе в вечер моего приезда, и мне показалось, что она была достаточно откровенна. В любом случае, если бы кто-нибудь пожелал познакомиться с ней поближе, ее не удалось бы разыскать. — Грейс вспомнила, как в тот вечер они с Кэтлин сидели за этим столом, пока не стемнело. — Кроме того, Кэтлин проявляла большую разборчивость в выборе клиентов. Ни о каком садизме, мазохизме и сексуальном насилии не может быть речи. Таким образом, тем, кто хотел чего-то, скажем, нетрадиционного, она отказывала.
— Значит, Кэтлин никогда не встречалась с теми, с кем говорила? — спросил Эд.
Грейс в этом не сомневалась, хотя и не располагала доказательствами.
— Нет, конечно же, нет. Это было запрещено, а Кэтлин к любой работе относилась так же серьезно и профессионально, как и к преподаванию. Кэти вообще вела очень замкнутую жизнь. Для нее существовали только школа и этот дом. Вот ты, — обратилась она к Эду, — видел, чтобы к ней кто-то приходил или чтобы она возвращалась позднее девяти тридцати?
— Нет.
— Нам придется проверить сообщенные вами сведения, — сказал Бен, поднимаясь. — Если вспомните что-то еще, позвоните.
— Хорошо. Спасибо. Вы мне сообщите, когда.., когда я смогу ее забрать?
— Мы постараемся сделать все побыстрее. — Бен бросил испытующий взгляд на Эда. По собственному опыту он знал, как легко потерять равновесие, когда расследование связано с собственными эмоциями. Оставалось надеяться, что Эд справится.
— Я пойду займусь протоколом. А вы еще посидите?
— Да. — Эд кивнул и встал из-за стола, чтобы убрать чашки в раковину.
— Судя по всему, он хороший человек, — заметила Грейс, когда Бен ушел. — А как он в работе?
— Один из лучших.
Грейс вдруг почувствовала, что ей абсолютно необходима его поддержка.
— Уже поздно, но не мог бы ты задержаться? Я должна позвонить родителям.
— Я понимаю.
Эд нахмурился. Грейс казалась сейчас такой беззащитной, что ему неудержимо хотелось прикоснуться к ней. Однако он понимал, что сейчас неподходящий момент для этого. Ну надо же, едва между ними что-то возникло, как случилась трагедия и ему пришлось выполнять в этом доме служебные обязанности! Значок полицейского и оружие слишком часто мешали Эду строить отношения с людьми.
— Не знаю, что им говорить. Да и как вообще такое сказать?
— Хочешь, позвоню я?
Грейс очень хотелось воспользоваться его помощью, но она покачала головой.
— В безысходной ситуации кто-то всегда приходит мне на помощь. Но это я обязана сделать сама. Они должны узнать все от меня.
— Хочешь, я подожду в другой комнате?
— Буду очень признательна. Оставшись одна, Грейс подошла к телефону и набрала знакомый номер. Сердце ее разрывалось.
Что может быть страшнее для родителей, чем пережить своего ребенка?!
Эд ходил по гостиной, борясь с искушением вернуться на место преступления и еще раз все проанализировать. Но он опасался, как бы Грейс не обнаружила его там. Сейчас ей было бы слишком тяжело оказаться в кабинете, где только что произошла трагедия.
Насильственная смерть — дело обычное для человека его профессии, но с ней всегда связано столько горя, что он, наверное, никогда не сможет относиться к этому равнодушно. Одна жизнь обрывается, а вместе с ней ломается множество других судеб. И его задача — найти логику преступления, тщательно все проверить, сопоставить очевидные факты и едва неуловимые следы, собрать необходимые улики. Найти доказательства. Бен всегда действовал интуитивно и быстро, а Эд работал методично, проверяя все детали. Эмоции, считал он, необходимо держать под контролем, не позволять себе увлекаться, а руководствоваться лишь трезвым расчетом. Однако в этот раз ему трудно было справиться со своими эмоциями…
Его мать когда-то надеялась, что Эд последует примеру дяди и станет строителем. Работа в полиции была ей очень не по душе. Она говорила сыну, что у него золотые руки, и даже теперь, много лет спустя, убеждала его сменить значок полицейского на каску строителя.
Эд не мог объяснить матери свой выбор. Пожалуй, работа не так уж захватывала его: дежурства в любое время суток, донесения в трех экземплярах — романтичным это не назовешь. Да и деньги были для него не самым главным. Однако эта работа доставляла ему удовлетворение, приносила ощущение исполненного долга. Будь у него философский склад ума, он бы сказал, что правосудие — самое важное достижение человечества. Хотя кто-кто, а полицейские знали, как далеко оно от совершенства.
В особенно тяжелые дни, когда Эд видел перед собой жертву, и знал, сколько сил придется затратить, чтобы найти преступника, он старался не думать о предстоящей бумажной волоките.
Правосудие… Бен любил рассуждать о правосудии, а Эд сводил это к понятию справедливого и несправедливого.
— Спасибо, что подождал.
В дверях стояла Грейс. Она еще больше побледнела, глаза казались огромными и очень темными, волосы были всклокочены.
— С тобой все в порядке?
— Я поняла: что бы ни случилось в моей жизни, мне никогда не придется испытать ничего более мучительного. — Она достала сигарету и закурила. — Родители прилетают завтра утром первым рейсом. Я солгала им: сказала, что уже пригласила священника. Для них это важно.
— Ты сможешь пригласить его завтра.
— Нужно еще связаться с Джонатаном…
— Об этом позаботятся.
Грейс кивнула. Руки опять начали дрожать, и она глубоко затянулась, пытаясь справиться с дрожью.
— Я.., я не знаю, куда звонить насчет похорон. Кэт лучше проводить без лишнего шума. Я боюсь, что нас начнут осаждать репортеры, а для родителей необходимо, чтобы все было благопристойно. Вера смягчает отчаяние. Кажется, я когда-то писала об этом… — Грейс снова затянулась, ей было трудно говорить. — Мне нужно здесь все приготовить до приезда родителей, обо всем договориться. Я только не знаю, с чего начать: со мной ведь никогда ничего такого не случалось. Наверное, нужно сначала позвонить в школу…
Эд понял, что она мало-помалу приходит в себя. Движения стали не столь заторможенными, голос окреп.
— Это все завтра, Грейс. Почему ты стоишь?
— Ах, Эд, ты не понимаешь! Мы ведь тогда поссорились. Я очень обиделась на Кэтлин перед тем, как ушла к тебе, и страшно расстроилась. — Грейс явно нервничала. — Только подумай, если бы я немного задержалась, чтобы поговорить с ней…
— Люди часто ошибаются, полагая, что можно изменить ход событий. — Эд хотел взять ее за руку, но Грейс отодвинулась.
— Неужели тебе не ясно, что я могла бы это предотвратить?! Должна была! Ну надо же, мне всегда удавалось устанавливать контакт с людьми, только к Кэт я не сумела подобрать ключика. Мы раздражали друг друга. Я абсолютно ничего не знаю о ее личной жизни, не назову и шести человек, с которыми она общалась. Я бы ее расспросила, если бы знала, что это произойдет! — Она нервно рассмеялась. — Впрочем, Кэтлин скорее всего отказалась бы говорить со мной. Кстати, сегодня я обнаружила, что у нее, ко всему прочему, зависимость от наркотиков. Ей выписывали их врачи.
Грейс сообразила, что сболтнула лишнее: она не собиралась посвящать в это полицейских. Но ведь перед ней не полицейский, а просто Эд — славный парень с добрыми глазами, к тому же сосед. Он ничего не сказал, но Грейс поняла, что уже нет смысла идти на попятную.
— В ящике туалетного столика я нашла три упаковки валиума. Когда я спросила об этом Кэтлин, мы поссорились. Тогда-то я и ушла из дома. Это было проще всего! Ну почему мы всегда выбираем самый легкий путь?! — Загасив сигарету, Грейс тут же достала другую. — Она оказалась в беде и мучилась, а я оставила ее одну!
— Грейс! — Эд сделал движение к ней. — Не обвиняй себя.
Она пристально посмотрела ему в глаза, и внезапно ее словно прорвало.
— О боже, ведь Кэтлин было невыносимо страшно! — бормотала Грейс, закрыв лицо руками. — Она оказалась в полном одиночестве, и никто не мог ей помочь. Почему так случилось, Эд? Боже мой, почему это с ней сделали?! Не могу даже вообразить такого!
Эд нежно обнял ее, прижал к себе и молча погладил по спине.
— Я любила ее. Правда любила. Я была так рада видеть Кэти! Казалось, что скоро мы обязательно сблизимся после всех этих лет отчуждения. А теперь ее нет, она ушла навсегда, и я не могу ничего изменить. Мама! О господи, Эд, мама! Я этого не вынесу…
Поняв, что надо утешить и успокоить Грейс, Эд взял ее на руки и отнес на диван. Он мало знал о том, как утешают женщин и что при этом нужно говорить. Шок и отчаяние — неизменные спутники смерти. Кто бы мог подумать, что они обрушатся на ту женщину, которая окликнула его из открытого окна весенним утром? Он помнил, как звучал тогда ее голос, как появлялись ямочки у нее на щеках, когда она улыбалась… Теперь Грейс плакала у него на плече, и у Эда сердце разрывалось от сочувствия к ней.
— Неужели Кэти больше нет? Я не могу примириться с этим, не могу вынести мысли о том, что с ней случилось!
— Не плачь. Слезами горю не поможешь. — Эд обнял ее крепче. — Тебе не стоит оставаться здесь. Пойдем ко мне.
— Нет. Мне нельзя уходить. Могут позвонить родители… — Грейс прижалась лицом к его плечу, чувствуя полную опустошенность. Удар подкосил ее, силы иссякли, и она уже не владела собой. — Можешь побыть здесь еще? Пожалуйста! Я боюсь оставаться одна. Посидишь со мной?
— Конечно. Постарайся отдохнуть. Я никуда не уйду.
С учащенно бьющимся сердцем он забрался в постель. В воспаленном мозгу громким эхом отдавались пронзительные вопли. Сопротивляясь, она разодрала ему руку, и теперь рана болела. Его мать очень следила за чистотой постельного белья, поэтому, чтобы не испачкать простыни, он чем-то обмотал руку.
Боль в руке напоминала о Дезире. Боже, он и не предполагал, что все так случится! Его тело, мозг, а может, и душа, если она есть, — все в нем напряглось до предела. Он испробовал многое: алкоголь, наркотики, но ничто не идет в сравнение с этим наслаждением.
Он пережил мгновения высочайшего блаженства — изведал, что такое слабость, сила и непобедимость. Что дало ему это ощущение: секс или убийство?.. Тихо засмеявшись, Джеральд перекатился на другой бок, простыня была влажной от пота. Откуда ему знать? Ведь то и другое он познал впервые. Вероятно, все дело в необычности такого сочетания. Что ж, ему еще предстоит это выяснить.
Однажды от скуки ему захотелось спуститься вниз и задушить спящую горничную. Но эта идея не возбуждала его, и он спокойно от нее Отказался. В том, чтобы убить какую-то горничную, не было ничего особенно привлекательного.
А вот Дезире…
Неожиданно Джеральд заплакал. Ему совсем не хотелось причинять ей боль. Он мечтал любить Дезире, показать, как много он может ей дать. Но она непрерывно кричала, эти вопли сводили его с ума, зато именно они пробудили в нем страсть — настоящую страсть, о существовании которой он и не подозревал. Это было прекрасно! Интересно, чувствовала ли Дезире перед смертью эту дикую нарастающую страсть? Джеральд надеялся, что это так. Ведь он хотел отдать ей всего себя.
Теперь ее не стало. И хотя Дезире умерла от его руки и это доставило ему ни с чем не сравнимое удовольствие, им овладела скорбь. Ведь он никогда больше не увидит ее, никогда не услышит этого голоса, такого возбуждающего, дразнящего, обещающего…
Он должен отыскать другой голос! При мысли об этом Джеральд задрожал. Другой голос, который будет звучать для него одного. Конечно же, это наслаждение должно повториться. Он отыщет новую Дезире, как бы ее ни звали!
Глава 5
— Мой редактор, издатель и литературный агент. Больше, кажется, никто. Но я постоянно разъезжаю по стране, и все мои турне сопровождает реклама. Если бы охотились за мной, меня могли бы убить давным-давно — в гостиничном номере, в метро, в моей квартире. Но убили Кэтлин, причем в мое отсутствие! — Грейс помолчала, стараясь успокоиться. — Он что, изнасиловал ее? — Она испуганно взглянула на Эда, прежде чем он успел ответить, покачала головой:
— Нет-нет, не надо сейчас об этом говорить!
Грейс поднялась, нашла в шкафу маленькую бутылочку бренди и налила себе полрюмки. Эду хотелось взять ее за руку, погладить по голове и сказать, чтобы она больше ни о чем не думала. Но как полицейский он должен выполнять свой долг:
— Грейс, ты не знаешь, почему в кабинете два телефонных аппарата?
Грейс залпом осушила рюмку и ничего не ответила.
— Думаю, не стоит ничего утаивать, — заметил Бен. — Вы же знаете, что любая информация, которой вы с нами поделитесь, останется строго конфиденциальной.
— Кэтлин бы не понравилось, что я разглашаю ее тайны. — Грейс села. — Она не любила, когда вмешиваются в ее личную жизнь. По-моему, дополнительная телефонная линия не имеет отношения к тому, что случилось.
— Мы обязаны знать обо всем. — Эд подождал, пока Грейс налила себе еще бренди. — К сожалению, Кэтлин это теперь безразлично.
Грейс поняла, что бренди на нее не действует, и тяжело вздохнула.
— Я вам уже говорила, что она хотела нанять адвоката, чтобы судиться с Джонатаном. Но хорошего адвоката на учительскую зарплату не наймешь. У меня денег она бы не взяла. Кэти была очень гордой и почему-то всегда обижалась, когда я предлагала ей помощь… — Грейс снова вздохнула. — В общем, Кэти подрабатывала в компании «Фэнтэзи». Поэтому ей и понадобилась вторая линия.
— Что это за компания? — насторожился Эд.
— Неужели не знаешь? — Грейс невесело усмехнулась. — Секс по телефону. Меня это так поразило, что я даже подумала воспользоваться сюжетом… — Она потянулась за сигаретой. — Кэти платили за звонки хорошие деньги, и это казалось вполне безобидным. Никто из клиентов не знал ее настоящего имени и номера домашнего телефона, все звонки проходили через главный офис, а затем она сама звонила клиенту.
— Не упоминала ли она о каком-нибудь не в меру настырном клиенте?
— Нет, но если бы что-то такое было, я думаю, Кэти мне сказала бы. Я узнала от нее об этой работе в вечер моего приезда, и мне показалось, что она была достаточно откровенна. В любом случае, если бы кто-нибудь пожелал познакомиться с ней поближе, ее не удалось бы разыскать. — Грейс вспомнила, как в тот вечер они с Кэтлин сидели за этим столом, пока не стемнело. — Кроме того, Кэтлин проявляла большую разборчивость в выборе клиентов. Ни о каком садизме, мазохизме и сексуальном насилии не может быть речи. Таким образом, тем, кто хотел чего-то, скажем, нетрадиционного, она отказывала.
— Значит, Кэтлин никогда не встречалась с теми, с кем говорила? — спросил Эд.
Грейс в этом не сомневалась, хотя и не располагала доказательствами.
— Нет, конечно же, нет. Это было запрещено, а Кэтлин к любой работе относилась так же серьезно и профессионально, как и к преподаванию. Кэти вообще вела очень замкнутую жизнь. Для нее существовали только школа и этот дом. Вот ты, — обратилась она к Эду, — видел, чтобы к ней кто-то приходил или чтобы она возвращалась позднее девяти тридцати?
— Нет.
— Нам придется проверить сообщенные вами сведения, — сказал Бен, поднимаясь. — Если вспомните что-то еще, позвоните.
— Хорошо. Спасибо. Вы мне сообщите, когда.., когда я смогу ее забрать?
— Мы постараемся сделать все побыстрее. — Бен бросил испытующий взгляд на Эда. По собственному опыту он знал, как легко потерять равновесие, когда расследование связано с собственными эмоциями. Оставалось надеяться, что Эд справится.
— Я пойду займусь протоколом. А вы еще посидите?
— Да. — Эд кивнул и встал из-за стола, чтобы убрать чашки в раковину.
— Судя по всему, он хороший человек, — заметила Грейс, когда Бен ушел. — А как он в работе?
— Один из лучших.
Грейс вдруг почувствовала, что ей абсолютно необходима его поддержка.
— Уже поздно, но не мог бы ты задержаться? Я должна позвонить родителям.
— Я понимаю.
Эд нахмурился. Грейс казалась сейчас такой беззащитной, что ему неудержимо хотелось прикоснуться к ней. Однако он понимал, что сейчас неподходящий момент для этого. Ну надо же, едва между ними что-то возникло, как случилась трагедия и ему пришлось выполнять в этом доме служебные обязанности! Значок полицейского и оружие слишком часто мешали Эду строить отношения с людьми.
— Не знаю, что им говорить. Да и как вообще такое сказать?
— Хочешь, позвоню я?
Грейс очень хотелось воспользоваться его помощью, но она покачала головой.
— В безысходной ситуации кто-то всегда приходит мне на помощь. Но это я обязана сделать сама. Они должны узнать все от меня.
— Хочешь, я подожду в другой комнате?
— Буду очень признательна. Оставшись одна, Грейс подошла к телефону и набрала знакомый номер. Сердце ее разрывалось.
Что может быть страшнее для родителей, чем пережить своего ребенка?!
Эд ходил по гостиной, борясь с искушением вернуться на место преступления и еще раз все проанализировать. Но он опасался, как бы Грейс не обнаружила его там. Сейчас ей было бы слишком тяжело оказаться в кабинете, где только что произошла трагедия.
Насильственная смерть — дело обычное для человека его профессии, но с ней всегда связано столько горя, что он, наверное, никогда не сможет относиться к этому равнодушно. Одна жизнь обрывается, а вместе с ней ломается множество других судеб. И его задача — найти логику преступления, тщательно все проверить, сопоставить очевидные факты и едва неуловимые следы, собрать необходимые улики. Найти доказательства. Бен всегда действовал интуитивно и быстро, а Эд работал методично, проверяя все детали. Эмоции, считал он, необходимо держать под контролем, не позволять себе увлекаться, а руководствоваться лишь трезвым расчетом. Однако в этот раз ему трудно было справиться со своими эмоциями…
Его мать когда-то надеялась, что Эд последует примеру дяди и станет строителем. Работа в полиции была ей очень не по душе. Она говорила сыну, что у него золотые руки, и даже теперь, много лет спустя, убеждала его сменить значок полицейского на каску строителя.
Эд не мог объяснить матери свой выбор. Пожалуй, работа не так уж захватывала его: дежурства в любое время суток, донесения в трех экземплярах — романтичным это не назовешь. Да и деньги были для него не самым главным. Однако эта работа доставляла ему удовлетворение, приносила ощущение исполненного долга. Будь у него философский склад ума, он бы сказал, что правосудие — самое важное достижение человечества. Хотя кто-кто, а полицейские знали, как далеко оно от совершенства.
В особенно тяжелые дни, когда Эд видел перед собой жертву, и знал, сколько сил придется затратить, чтобы найти преступника, он старался не думать о предстоящей бумажной волоките.
Правосудие… Бен любил рассуждать о правосудии, а Эд сводил это к понятию справедливого и несправедливого.
— Спасибо, что подождал.
В дверях стояла Грейс. Она еще больше побледнела, глаза казались огромными и очень темными, волосы были всклокочены.
— С тобой все в порядке?
— Я поняла: что бы ни случилось в моей жизни, мне никогда не придется испытать ничего более мучительного. — Она достала сигарету и закурила. — Родители прилетают завтра утром первым рейсом. Я солгала им: сказала, что уже пригласила священника. Для них это важно.
— Ты сможешь пригласить его завтра.
— Нужно еще связаться с Джонатаном…
— Об этом позаботятся.
Грейс кивнула. Руки опять начали дрожать, и она глубоко затянулась, пытаясь справиться с дрожью.
— Я.., я не знаю, куда звонить насчет похорон. Кэт лучше проводить без лишнего шума. Я боюсь, что нас начнут осаждать репортеры, а для родителей необходимо, чтобы все было благопристойно. Вера смягчает отчаяние. Кажется, я когда-то писала об этом… — Грейс снова затянулась, ей было трудно говорить. — Мне нужно здесь все приготовить до приезда родителей, обо всем договориться. Я только не знаю, с чего начать: со мной ведь никогда ничего такого не случалось. Наверное, нужно сначала позвонить в школу…
Эд понял, что она мало-помалу приходит в себя. Движения стали не столь заторможенными, голос окреп.
— Это все завтра, Грейс. Почему ты стоишь?
— Ах, Эд, ты не понимаешь! Мы ведь тогда поссорились. Я очень обиделась на Кэтлин перед тем, как ушла к тебе, и страшно расстроилась. — Грейс явно нервничала. — Только подумай, если бы я немного задержалась, чтобы поговорить с ней…
— Люди часто ошибаются, полагая, что можно изменить ход событий. — Эд хотел взять ее за руку, но Грейс отодвинулась.
— Неужели тебе не ясно, что я могла бы это предотвратить?! Должна была! Ну надо же, мне всегда удавалось устанавливать контакт с людьми, только к Кэт я не сумела подобрать ключика. Мы раздражали друг друга. Я абсолютно ничего не знаю о ее личной жизни, не назову и шести человек, с которыми она общалась. Я бы ее расспросила, если бы знала, что это произойдет! — Она нервно рассмеялась. — Впрочем, Кэтлин скорее всего отказалась бы говорить со мной. Кстати, сегодня я обнаружила, что у нее, ко всему прочему, зависимость от наркотиков. Ей выписывали их врачи.
Грейс сообразила, что сболтнула лишнее: она не собиралась посвящать в это полицейских. Но ведь перед ней не полицейский, а просто Эд — славный парень с добрыми глазами, к тому же сосед. Он ничего не сказал, но Грейс поняла, что уже нет смысла идти на попятную.
— В ящике туалетного столика я нашла три упаковки валиума. Когда я спросила об этом Кэтлин, мы поссорились. Тогда-то я и ушла из дома. Это было проще всего! Ну почему мы всегда выбираем самый легкий путь?! — Загасив сигарету, Грейс тут же достала другую. — Она оказалась в беде и мучилась, а я оставила ее одну!
— Грейс! — Эд сделал движение к ней. — Не обвиняй себя.
Она пристально посмотрела ему в глаза, и внезапно ее словно прорвало.
— О боже, ведь Кэтлин было невыносимо страшно! — бормотала Грейс, закрыв лицо руками. — Она оказалась в полном одиночестве, и никто не мог ей помочь. Почему так случилось, Эд? Боже мой, почему это с ней сделали?! Не могу даже вообразить такого!
Эд нежно обнял ее, прижал к себе и молча погладил по спине.
— Я любила ее. Правда любила. Я была так рада видеть Кэти! Казалось, что скоро мы обязательно сблизимся после всех этих лет отчуждения. А теперь ее нет, она ушла навсегда, и я не могу ничего изменить. Мама! О господи, Эд, мама! Я этого не вынесу…
Поняв, что надо утешить и успокоить Грейс, Эд взял ее на руки и отнес на диван. Он мало знал о том, как утешают женщин и что при этом нужно говорить. Шок и отчаяние — неизменные спутники смерти. Кто бы мог подумать, что они обрушатся на ту женщину, которая окликнула его из открытого окна весенним утром? Он помнил, как звучал тогда ее голос, как появлялись ямочки у нее на щеках, когда она улыбалась… Теперь Грейс плакала у него на плече, и у Эда сердце разрывалось от сочувствия к ней.
— Неужели Кэти больше нет? Я не могу примириться с этим, не могу вынести мысли о том, что с ней случилось!
— Не плачь. Слезами горю не поможешь. — Эд обнял ее крепче. — Тебе не стоит оставаться здесь. Пойдем ко мне.
— Нет. Мне нельзя уходить. Могут позвонить родители… — Грейс прижалась лицом к его плечу, чувствуя полную опустошенность. Удар подкосил ее, силы иссякли, и она уже не владела собой. — Можешь побыть здесь еще? Пожалуйста! Я боюсь оставаться одна. Посидишь со мной?
— Конечно. Постарайся отдохнуть. Я никуда не уйду.
С учащенно бьющимся сердцем он забрался в постель. В воспаленном мозгу громким эхом отдавались пронзительные вопли. Сопротивляясь, она разодрала ему руку, и теперь рана болела. Его мать очень следила за чистотой постельного белья, поэтому, чтобы не испачкать простыни, он чем-то обмотал руку.
Боль в руке напоминала о Дезире. Боже, он и не предполагал, что все так случится! Его тело, мозг, а может, и душа, если она есть, — все в нем напряглось до предела. Он испробовал многое: алкоголь, наркотики, но ничто не идет в сравнение с этим наслаждением.
Он пережил мгновения высочайшего блаженства — изведал, что такое слабость, сила и непобедимость. Что дало ему это ощущение: секс или убийство?.. Тихо засмеявшись, Джеральд перекатился на другой бок, простыня была влажной от пота. Откуда ему знать? Ведь то и другое он познал впервые. Вероятно, все дело в необычности такого сочетания. Что ж, ему еще предстоит это выяснить.
Однажды от скуки ему захотелось спуститься вниз и задушить спящую горничную. Но эта идея не возбуждала его, и он спокойно от нее Отказался. В том, чтобы убить какую-то горничную, не было ничего особенно привлекательного.
А вот Дезире…
Неожиданно Джеральд заплакал. Ему совсем не хотелось причинять ей боль. Он мечтал любить Дезире, показать, как много он может ей дать. Но она непрерывно кричала, эти вопли сводили его с ума, зато именно они пробудили в нем страсть — настоящую страсть, о существовании которой он и не подозревал. Это было прекрасно! Интересно, чувствовала ли Дезире перед смертью эту дикую нарастающую страсть? Джеральд надеялся, что это так. Ведь он хотел отдать ей всего себя.
Теперь ее не стало. И хотя Дезире умерла от его руки и это доставило ему ни с чем не сравнимое удовольствие, им овладела скорбь. Ведь он никогда больше не увидит ее, никогда не услышит этого голоса, такого возбуждающего, дразнящего, обещающего…
Он должен отыскать другой голос! При мысли об этом Джеральд задрожал. Другой голос, который будет звучать для него одного. Конечно же, это наслаждение должно повториться. Он отыщет новую Дезире, как бы ее ни звали!
Глава 5
Едва забрезжил рассвет, Грейс открыла глаза. В сознании не было и следа призрачных видений — обычных спутников пробуждения. Ей чудился мрачный погребальный звон: Кэтлин мертва, ее больше нет… Кэтлин нет, и она не в силах ничего изменить! Им так и не удалось сблизиться. Теперь, при свете дня, осознавать это было еще тяжелее. Острая боль сменилась невыносимой мукой.
Да, они были сестрами, но не подругами. Она знала Кэтлин меньше, чем некоторых знакомых. Ей ровным счетом ничего не было известно о ее мечтах и надеждах, неудачах и разочарованиях. Даже в детстве они никогда не делились секретами, не стремились к откровенности. Грейс с сожалением призналась себе, что если и пыталась изменить это, то не настойчиво: у нее всегда было много подруг. И теперь она уже ничего не узнает о Кэтлин.
Грейс обхватила голову руками. Мысль, что ей никогда не удастся выяснить, была ли возможность преодолеть барьер отчуждения между ними, была непереносимой. Теперь ей остается одно: попытаться припомнить все, что ей было известно о Кэтлин, и осмыслить это.
Грейс отбросила одеяло, которым Эд укрыл ее ночью, и с трудом поднялась с постели. Надо будет обязательно поблагодарить Эда. Он сделал для нее гораздо больше, чем того требовали его служебные обязанности. Ну а сейчас нужно заварить кофе и немного прийти в себя: ведь ей придется позвонить во множество мест.
Грейс знала, что ей будет очень тяжело снова увидеть кабинет сестры. Она решила быстро пройти мимо него, но что-то заставило ее остановиться. Как и предполагала Грейс, дверь была заперта на ключ и опечатана полицией. Но это не помешало ей вспомнить все то, что вчера осело в ее сознании, несмотря на шок. Перевернутый стол, рассыпанные бумаги, сломанное пресс-папье, сброшенный на пол телефон… И ее сестра. Бедная Кэтлин! Вся в ссадинах и кровоподтеках, наполовину раздетая. Как жестоко над ней надругались!..
Все, что осталось после Кэтлин, — это судебное дело, протоколы следствия и сообщение в газете, которое равнодушно прочтут за чашкой кофе. А разве сама она относилась иначе к таким сообщениям? Впрочем, нет. В отличие от других Грейс внимательно вникала во все подробности, а затем вырезала такие заметки и складывала их в специальную папку — на всякий случай.
Убийства всегда вызывали у нее жгучий интерес. В сущности, этим она зарабатывала себе на жизнь. Но сейчас все было иначе.
Спускаясь в холл, Грейс решила: пока у нее есть силы, она посвятит себя тому, чтобы найти убийцу. Кто бы ни был этот человек, он должен понести наказание! Может быть, тогда ее наконец покинет это страшное чувство вины…
Она не ожидала встретить Эда на кухне. Как ни странно, этот крупный мужчина двигался совершенно бесшумно. Грейс неожиданно смутилась, сама не понимая почему: никогда прежде она не испытывала ничего подобного.
Значит, он остался в доме на всю ночь ради нее! Грейс растерянно остановилась в дверях, не зная, как выразить ему благодарность.
Закатав рукава рубашки, Эд стоял у плиты, помешивая что-то, напоминающее овсяную кашу, которую Грейс терпеть не могла с самого детства. К счастью, на кухне пахло еще и кофе.
— Привет!
Эд обернулся и, окинув Грейс взглядом, отметил, что, несмотря на измученное лицо с ввалившимися глазами, она заметно приободрилась.
— Привет! А я думал, ты поспишь подольше.
— У меня слишком много дел. Не ожидала тебя здесь увидеть.
Эд налил ей кофе в большую кружку.
— Ты же сама просила меня остаться.
— Помню. — Почему-то ей опять захотелось заплакать. С трудом подавив комок в горле, Грейс тяжело вздохнула. — Прости меня. Ты, наверное, совсем не спал?
— Часа два вздремнул на стуле. Полицейские умеют спать в любом месте. — Поскольку Грейс все так же неподвижно стояла у двери, Эд подошел к ней и протянул кружку:
— Извини, я не слишком хорошо варю кофе.
— Сегодня я готова выпить даже машинное масло. — Она взяла его за руку. — Ты очень добрый, Эд. Не знаю, что бы я вчера без тебя делала.
Эд не отличался красноречием, поэтому сказал самые простые слова:
— Садись. Тебе нужно поесть.
— Не думаю…
В этот момент зазвонил телефон. Грейс вздрогнула и расплескала кофе.
— Сядь. Я сам возьму трубку. Приложив трубку к уху, он бросил быстрый взгляд на Грейс.
— Мисс Маккейб сейчас не сможет ничего прокомментировать. — Эд повесил трубку и положил Грейс на тарелку овсяную кашу.
— Какая быстрая реакция! — усмехнулась она.
— Я привычный. А тебе придется весь день отвечать на звонки. Пресса знает, что ты сестра Кэтлин.
— «Автор детективов обнаруживает труп собственной сестры!» — Она тряхнула головой. — Неплохой заголовок для статьи. Я умею обращаться с представителями прессы, Эд.
— Тебе лучше переехать на несколько дней в гостиницу.
— Нет. — Она покачала головой. — Я должна остаться здесь. Не беспокойся, я справлюсь с репортерами. — Грейс через силу улыбнулась. — Неужели я обязана это есть?
— Да, — безапелляционно заявил Эд и поставил перед ней тарелку.
— Ну что ж, пахнет неплохо. — Полная признательности к нему, Грейс заставила себя проглотить ложку каши. — Мне, наверное, надо зайти к вам в участок и поставить подпись на заявлении?
— Да, когда ты будешь к этому готова. Впрочем, поскольку я оказался здесь, это упрощает дело.
Грейс кивнула. На вкус каша отличалась от той, которую готовила мама. Он что-то добавил, наверное, мед и коричный сахар. Но овсянка есть овсянка…
— Эд, можно тебя спросить?
— Конечно.
— Как ты считаешь, тот, кто.., кто сделал это, проник в дом наугад?
Эд нахмурился. Его самого занимал этот вопрос, и ночью, убедившись, что Грейс спит, он еще раз зашел в кабинет. Ничего ценного там не было, кроме новой электронной пишущей машинки, однако к ней не прикоснулись. Он помнил также, что на шее у Кэтлин был золотой медальон. Его так и не сняли, когда увозили тело.
Что же делать: сказать Грейс утешительную ложь или правду? Но, посмотрев ей в глаза, Эд понял, что она уже знала правду.
— Нет, это был не случайный грабитель. Опустив голову, она уставилась в кружку с кофе.
— Мне нужно позвонить в школу Святого Михаила. Надеюсь, игуменья порекомендует хорошего священника. Как ты думаешь, они скоро позволят мне забрать Кэтлин?
— Давай я позвоню туда. — Эду хотелось что-нибудь для нее сделать. Взяв Грейс за руку, он с досадой почувствовал собственную неуклюжесть. — Скажи, как тебе помочь?
Она посмотрела на его ладонь. В ней уместились бы обе ее руки. В Эде чувствовалась сила, которая защищает, не подавляя. У него было волевое лицо. «Надежный парень, — подумала Грейс. — В жизни мало на кого можно опереться».
— Спасибо. — Она погладила его по щеке. — Ты и так много для меня сделал. Теперь я должна действовать сама.
Эду не хотелось уходить: он впервые испытывал к женщине такое чувство. Его совершенно завораживало это поразительное сочетание силы и беззащитности, острого ума и простодушия.
— Я оставлю телефон полицейского участка. Позвони мне, когда решишь прийти.
— О'кей. Спасибо за все.
— Мы установили наблюдение за домом, но мне было бы спокойнее, если бы ты не оставалась здесь одна.
Грейс давно привыкла жить одна, и никогда прежде это ее не пугало. Но сейчас все изменилось.
— Скоро приедут родители.
Записав на салфетке номер телефона, Эд поднялся:
— Я буду поблизости. Если понадоблюсь — звони.
Когда за ним захлопнулась дверь, Грейс подошла к телефону.
— Никто ничего не видел и ничего не слышал. — Бен прислонился к дверце машины и достал сигарету. Все утро они осматривали соседние дома, но это не дало результатов. Зато он лучше узнал этот район со старыми домишками и двориками, похожими на почтовые марки.
«Неужели в этом городе не осталось любопытных? — недоумевал он. — Где же те люди, которые любят стоять у окна и подсматривать из-за занавесок, кто к кому приехал?» Его детство прошло в районе, который мало отличался от этого, но он прекрасно помнил, что тогда каждое событие тут же становилось достоянием соседей. Если кому-то привозили обыкновенный светильник, гордые обладатели покупки не успевали включить его в сеть, как весть об этом разлеталась по улице. Очевидно, жизнь Кэтлин Бризвуд была такой серой, что никто ею не интересовался.
— По показаниям опрошенных, Бризвуд никто не посещал. — Бен пожал плечами. — Почти всегда она возвращалась между половиной пятого и шестью часами. Вела замкнутый образ жизни. Прошлым вечером все было тихо, только в доме номер шестьсот сорок три некоторое время громко лаяла собака. Это было около девяти тридцати. Не исключено, что этот малый припарковал машину за квартал отсюда и пробирался через их двор. Не помешало бы проверить следующую улицу и разузнать, не заметил ли кто незнакомую машину или прохожего.
Бен посмотрел на друга. Тот внимательно вглядывался в конец улицы, где находился дом Бризвудов. Шторы были плотно задернуты, дом казался пустым, несмотря на присутствие Грейс.
— Эд, ты можешь сделать небольшой перерыв, пока я проверю еще одно место.
— Мне невыносимо думать, что она там одна.
— Вот я и говорю: пойди и составь ей компанию. — Бен стряхнул пепел с сигареты. — Я обойдусь без тебя.
Эд направился к дому Грейс, но тут мимо них проехало такси и остановилось у дома Бризвудов. Из машины вышли мужчина и женщина. Пока мужчина с сумкой в руке расплачивался с шофером, женщина медленно пошла по дорожке. Даже на расстоянии Эд заметил ее сходство с Грейс: та же фигура, тот же цвет волос. Грейс вскоре выбежала навстречу, обняла мать и разрыдалась.
— Папочка!
Эд увидел, как она потянулась к мужчине. Теперь все трое стояли обнявшись и плакали.
— Тяжело все это видеть, — пробормотал Бен.
— Пойдем. — Эд повернулся. — Может, нам повезет.
— Ловенштейн сейчас проводит экспертизу, — сказал Бен. — Вернувшись, мы узнаем новости.
Они подошли к старому, обшарпанному дому. Эд постучал в дверь и потер шею — после ночи, проведенной на стуле, у него ныли мышцы.
— Ночные дежурства — бич нашей профессии. Никакой жене это не понравится. Я все хотел узнать, как к ним относится Тэсс.
— Лучше не спрашивай! Иногда она… — Бен умолк на полуслове, потому что дверь приоткрылась. Он увидел через щель седые волосы и узловатые руки, унизанные дешевыми кольцами. — Откройте полиции, мадам. — Он показал значок. — Не возражаете, если зададим вам несколько вопросов?
— Входите, входите. Я давно уже вас поджидаю, — ответила она дребезжащим старческим голосом. — Борис, Лилиан, не мешайте. Да, к нам гости. Входите, — повторила она настойчивее и наклонилась, чтобы взять на руки толстую кошку. — Эсмеральда, глупышка, не бойся. Это полицейские. Садитесь.
Тщательно обходя кошек, которых, по подсчетам Бена, было не меньше пяти, они последовали за женщиной в маленькую пыльную комнату с тюлевыми занавесками на окнах и блеклыми салфеточками, разложенными повсюду.
— Да, только сегодня утром я сказала Эсмеральде, что у нас будут гости. Присаживайтесь, присаживайтесь. — Старуха указала на диван, который был весь в кошачьей шерсти. — Вы, конечно, насчет этой бедняжки, что жила в конце улицы?
— Да, мадам. — Эд присел на край дивана. Рыжий кот тотчас начал с урчанием тереться о его ногу.
— Веди себя как следует, Бруно. — Старуха улыбнулась, и лицо ее сморщилось. — Ну как, вам удобно? Меня зовут миссис Клеппингер, Ида Клеппингер. Но вам, вероятно, это известно. — Она жеманно поправила очки и, прищурившись, посмотрела на гостей. — А вас, молодой человек, я, кажется, знаю. Вы живете через два дома от меня, верно? Купили дом у Фаулеров? Ужасные были люди, терпеть не могли кошек. Всегда жаловались, что надо плотнее закрывать мусорные ведра. Да мои кошки никогда бы и не полезли туда! Правда, Эсмеральда?
Да, они были сестрами, но не подругами. Она знала Кэтлин меньше, чем некоторых знакомых. Ей ровным счетом ничего не было известно о ее мечтах и надеждах, неудачах и разочарованиях. Даже в детстве они никогда не делились секретами, не стремились к откровенности. Грейс с сожалением призналась себе, что если и пыталась изменить это, то не настойчиво: у нее всегда было много подруг. И теперь она уже ничего не узнает о Кэтлин.
Грейс обхватила голову руками. Мысль, что ей никогда не удастся выяснить, была ли возможность преодолеть барьер отчуждения между ними, была непереносимой. Теперь ей остается одно: попытаться припомнить все, что ей было известно о Кэтлин, и осмыслить это.
Грейс отбросила одеяло, которым Эд укрыл ее ночью, и с трудом поднялась с постели. Надо будет обязательно поблагодарить Эда. Он сделал для нее гораздо больше, чем того требовали его служебные обязанности. Ну а сейчас нужно заварить кофе и немного прийти в себя: ведь ей придется позвонить во множество мест.
Грейс знала, что ей будет очень тяжело снова увидеть кабинет сестры. Она решила быстро пройти мимо него, но что-то заставило ее остановиться. Как и предполагала Грейс, дверь была заперта на ключ и опечатана полицией. Но это не помешало ей вспомнить все то, что вчера осело в ее сознании, несмотря на шок. Перевернутый стол, рассыпанные бумаги, сломанное пресс-папье, сброшенный на пол телефон… И ее сестра. Бедная Кэтлин! Вся в ссадинах и кровоподтеках, наполовину раздетая. Как жестоко над ней надругались!..
Все, что осталось после Кэтлин, — это судебное дело, протоколы следствия и сообщение в газете, которое равнодушно прочтут за чашкой кофе. А разве сама она относилась иначе к таким сообщениям? Впрочем, нет. В отличие от других Грейс внимательно вникала во все подробности, а затем вырезала такие заметки и складывала их в специальную папку — на всякий случай.
Убийства всегда вызывали у нее жгучий интерес. В сущности, этим она зарабатывала себе на жизнь. Но сейчас все было иначе.
Спускаясь в холл, Грейс решила: пока у нее есть силы, она посвятит себя тому, чтобы найти убийцу. Кто бы ни был этот человек, он должен понести наказание! Может быть, тогда ее наконец покинет это страшное чувство вины…
Она не ожидала встретить Эда на кухне. Как ни странно, этот крупный мужчина двигался совершенно бесшумно. Грейс неожиданно смутилась, сама не понимая почему: никогда прежде она не испытывала ничего подобного.
Значит, он остался в доме на всю ночь ради нее! Грейс растерянно остановилась в дверях, не зная, как выразить ему благодарность.
Закатав рукава рубашки, Эд стоял у плиты, помешивая что-то, напоминающее овсяную кашу, которую Грейс терпеть не могла с самого детства. К счастью, на кухне пахло еще и кофе.
— Привет!
Эд обернулся и, окинув Грейс взглядом, отметил, что, несмотря на измученное лицо с ввалившимися глазами, она заметно приободрилась.
— Привет! А я думал, ты поспишь подольше.
— У меня слишком много дел. Не ожидала тебя здесь увидеть.
Эд налил ей кофе в большую кружку.
— Ты же сама просила меня остаться.
— Помню. — Почему-то ей опять захотелось заплакать. С трудом подавив комок в горле, Грейс тяжело вздохнула. — Прости меня. Ты, наверное, совсем не спал?
— Часа два вздремнул на стуле. Полицейские умеют спать в любом месте. — Поскольку Грейс все так же неподвижно стояла у двери, Эд подошел к ней и протянул кружку:
— Извини, я не слишком хорошо варю кофе.
— Сегодня я готова выпить даже машинное масло. — Она взяла его за руку. — Ты очень добрый, Эд. Не знаю, что бы я вчера без тебя делала.
Эд не отличался красноречием, поэтому сказал самые простые слова:
— Садись. Тебе нужно поесть.
— Не думаю…
В этот момент зазвонил телефон. Грейс вздрогнула и расплескала кофе.
— Сядь. Я сам возьму трубку. Приложив трубку к уху, он бросил быстрый взгляд на Грейс.
— Мисс Маккейб сейчас не сможет ничего прокомментировать. — Эд повесил трубку и положил Грейс на тарелку овсяную кашу.
— Какая быстрая реакция! — усмехнулась она.
— Я привычный. А тебе придется весь день отвечать на звонки. Пресса знает, что ты сестра Кэтлин.
— «Автор детективов обнаруживает труп собственной сестры!» — Она тряхнула головой. — Неплохой заголовок для статьи. Я умею обращаться с представителями прессы, Эд.
— Тебе лучше переехать на несколько дней в гостиницу.
— Нет. — Она покачала головой. — Я должна остаться здесь. Не беспокойся, я справлюсь с репортерами. — Грейс через силу улыбнулась. — Неужели я обязана это есть?
— Да, — безапелляционно заявил Эд и поставил перед ней тарелку.
— Ну что ж, пахнет неплохо. — Полная признательности к нему, Грейс заставила себя проглотить ложку каши. — Мне, наверное, надо зайти к вам в участок и поставить подпись на заявлении?
— Да, когда ты будешь к этому готова. Впрочем, поскольку я оказался здесь, это упрощает дело.
Грейс кивнула. На вкус каша отличалась от той, которую готовила мама. Он что-то добавил, наверное, мед и коричный сахар. Но овсянка есть овсянка…
— Эд, можно тебя спросить?
— Конечно.
— Как ты считаешь, тот, кто.., кто сделал это, проник в дом наугад?
Эд нахмурился. Его самого занимал этот вопрос, и ночью, убедившись, что Грейс спит, он еще раз зашел в кабинет. Ничего ценного там не было, кроме новой электронной пишущей машинки, однако к ней не прикоснулись. Он помнил также, что на шее у Кэтлин был золотой медальон. Его так и не сняли, когда увозили тело.
Что же делать: сказать Грейс утешительную ложь или правду? Но, посмотрев ей в глаза, Эд понял, что она уже знала правду.
— Нет, это был не случайный грабитель. Опустив голову, она уставилась в кружку с кофе.
— Мне нужно позвонить в школу Святого Михаила. Надеюсь, игуменья порекомендует хорошего священника. Как ты думаешь, они скоро позволят мне забрать Кэтлин?
— Давай я позвоню туда. — Эду хотелось что-нибудь для нее сделать. Взяв Грейс за руку, он с досадой почувствовал собственную неуклюжесть. — Скажи, как тебе помочь?
Она посмотрела на его ладонь. В ней уместились бы обе ее руки. В Эде чувствовалась сила, которая защищает, не подавляя. У него было волевое лицо. «Надежный парень, — подумала Грейс. — В жизни мало на кого можно опереться».
— Спасибо. — Она погладила его по щеке. — Ты и так много для меня сделал. Теперь я должна действовать сама.
Эду не хотелось уходить: он впервые испытывал к женщине такое чувство. Его совершенно завораживало это поразительное сочетание силы и беззащитности, острого ума и простодушия.
— Я оставлю телефон полицейского участка. Позвони мне, когда решишь прийти.
— О'кей. Спасибо за все.
— Мы установили наблюдение за домом, но мне было бы спокойнее, если бы ты не оставалась здесь одна.
Грейс давно привыкла жить одна, и никогда прежде это ее не пугало. Но сейчас все изменилось.
— Скоро приедут родители.
Записав на салфетке номер телефона, Эд поднялся:
— Я буду поблизости. Если понадоблюсь — звони.
Когда за ним захлопнулась дверь, Грейс подошла к телефону.
— Никто ничего не видел и ничего не слышал. — Бен прислонился к дверце машины и достал сигарету. Все утро они осматривали соседние дома, но это не дало результатов. Зато он лучше узнал этот район со старыми домишками и двориками, похожими на почтовые марки.
«Неужели в этом городе не осталось любопытных? — недоумевал он. — Где же те люди, которые любят стоять у окна и подсматривать из-за занавесок, кто к кому приехал?» Его детство прошло в районе, который мало отличался от этого, но он прекрасно помнил, что тогда каждое событие тут же становилось достоянием соседей. Если кому-то привозили обыкновенный светильник, гордые обладатели покупки не успевали включить его в сеть, как весть об этом разлеталась по улице. Очевидно, жизнь Кэтлин Бризвуд была такой серой, что никто ею не интересовался.
— По показаниям опрошенных, Бризвуд никто не посещал. — Бен пожал плечами. — Почти всегда она возвращалась между половиной пятого и шестью часами. Вела замкнутый образ жизни. Прошлым вечером все было тихо, только в доме номер шестьсот сорок три некоторое время громко лаяла собака. Это было около девяти тридцати. Не исключено, что этот малый припарковал машину за квартал отсюда и пробирался через их двор. Не помешало бы проверить следующую улицу и разузнать, не заметил ли кто незнакомую машину или прохожего.
Бен посмотрел на друга. Тот внимательно вглядывался в конец улицы, где находился дом Бризвудов. Шторы были плотно задернуты, дом казался пустым, несмотря на присутствие Грейс.
— Эд, ты можешь сделать небольшой перерыв, пока я проверю еще одно место.
— Мне невыносимо думать, что она там одна.
— Вот я и говорю: пойди и составь ей компанию. — Бен стряхнул пепел с сигареты. — Я обойдусь без тебя.
Эд направился к дому Грейс, но тут мимо них проехало такси и остановилось у дома Бризвудов. Из машины вышли мужчина и женщина. Пока мужчина с сумкой в руке расплачивался с шофером, женщина медленно пошла по дорожке. Даже на расстоянии Эд заметил ее сходство с Грейс: та же фигура, тот же цвет волос. Грейс вскоре выбежала навстречу, обняла мать и разрыдалась.
— Папочка!
Эд увидел, как она потянулась к мужчине. Теперь все трое стояли обнявшись и плакали.
— Тяжело все это видеть, — пробормотал Бен.
— Пойдем. — Эд повернулся. — Может, нам повезет.
— Ловенштейн сейчас проводит экспертизу, — сказал Бен. — Вернувшись, мы узнаем новости.
Они подошли к старому, обшарпанному дому. Эд постучал в дверь и потер шею — после ночи, проведенной на стуле, у него ныли мышцы.
— Ночные дежурства — бич нашей профессии. Никакой жене это не понравится. Я все хотел узнать, как к ним относится Тэсс.
— Лучше не спрашивай! Иногда она… — Бен умолк на полуслове, потому что дверь приоткрылась. Он увидел через щель седые волосы и узловатые руки, унизанные дешевыми кольцами. — Откройте полиции, мадам. — Он показал значок. — Не возражаете, если зададим вам несколько вопросов?
— Входите, входите. Я давно уже вас поджидаю, — ответила она дребезжащим старческим голосом. — Борис, Лилиан, не мешайте. Да, к нам гости. Входите, — повторила она настойчивее и наклонилась, чтобы взять на руки толстую кошку. — Эсмеральда, глупышка, не бойся. Это полицейские. Садитесь.
Тщательно обходя кошек, которых, по подсчетам Бена, было не меньше пяти, они последовали за женщиной в маленькую пыльную комнату с тюлевыми занавесками на окнах и блеклыми салфеточками, разложенными повсюду.
— Да, только сегодня утром я сказала Эсмеральде, что у нас будут гости. Присаживайтесь, присаживайтесь. — Старуха указала на диван, который был весь в кошачьей шерсти. — Вы, конечно, насчет этой бедняжки, что жила в конце улицы?
— Да, мадам. — Эд присел на край дивана. Рыжий кот тотчас начал с урчанием тереться о его ногу.
— Веди себя как следует, Бруно. — Старуха улыбнулась, и лицо ее сморщилось. — Ну как, вам удобно? Меня зовут миссис Клеппингер, Ида Клеппингер. Но вам, вероятно, это известно. — Она жеманно поправила очки и, прищурившись, посмотрела на гостей. — А вас, молодой человек, я, кажется, знаю. Вы живете через два дома от меня, верно? Купили дом у Фаулеров? Ужасные были люди, терпеть не могли кошек. Всегда жаловались, что надо плотнее закрывать мусорные ведра. Да мои кошки никогда бы и не полезли туда! Правда, Эсмеральда?