Страница:
Гаррик подал жене знак отступить под прикрытие отряда, но она пустила лошадь в галоп, чтобы не отставать от широкого шага его коня. Во взгляде графа уже горел ответ на вызов врага, и он, нахмурившись, покосился на Нессу. Но она лишь горделиво вскинула голову, и глаза ее сверкнули зеленым огнем; она чувствовала, что рядом с мужем ничего не боится.
Сделав глубокий вдох, Несса пристально посмотрела на сэра Гилфри. Кастелян же про себя усмехнулся. Что ж, эта жалкая монашка нашла-таки себе мужа и набралась храбрости. Когда он только появился в Суинтоне, его забавляла антипатия худенькой девчушки. Он тайком отпускал в ее адрес гадкие замечания, она в испуге шарахалась, и так он впервые почувствовал вкус к власти — это вошло у него в привычку. В какой-то момент Гилфри решил заявить права на девушку — для удовольствия — и на ее приданое, но прошел слух о том, что королева посылает ее в монастырь, и пришлось отказаться от этого намерения. Потом красавица сестрица отправилась с королевой на континент; он не сомневался, что там ее возьмет в жены какой-нибудь богатый рыцарь, которому не нужен маленький Суинтон. Алерии предстояло жить на континенте, а сестре Агнессе — в монастыре, Суинтон ей ни к чему. Так что он, сэр Гилфри, по-прежнему будет занимать эту должность и сможет окончательно считать землю своей. А теперь эта девчонка заявилась, чтобы лишить его всего… Глаза-щелочки зажглись ненавистью.
Изучая врага, Гаррик заметил злобный взгляд в сторону Нессы и положил руку ей на плечо.
— Сэр Гилфри, в результате брака я теперь лорд Суинтон — так же, как и граф Таррант. — Серебряные глаза встретились с глазками Гилфри и нанесли им сокрушительное поражение.
Неуклюже наклонив голову, Гилфри ответил:
— Поскольку под рукой у вас доказательство, а за спиной небольшая армия, мне остается лишь уступить.
— Я опытный воин и знаю, что вы будете сражаться за свои претензии, если дать вам такую возможность, так что я повелеваю вам и вашим людям отбыть немедленно. — Гаррик указал на группу людей, стоявших у двери с самым враждебным видом.
Сэр Гилфри фыркнул и пожал плечами, как будто требование графа не имело особого значения. Кастелян собирался уйти в дом, чтобы побыстрее собрать свои вещи, но при этом он уже думал о том, как бы отомстить двум лордам и монашке, выгнавшим его с насиженного места, которое он давно считал своим.
— Сэр Гилфри, — опять заговорил граф, — у меня имеются отчеты о мелких и крупных кражах, а также о мошенническом приобретении прав — с того дня, как вы стали кастеляном. Я также знаю о немилосердных налогах, которые вы собираете, при этом вы обвиняете в жадности короля, а налоги кладете себе в карман.
Несса задохнулась от гнева. Она и не знала, что здесь происходило, как дурно обращались с ее людьми! Ее люди… Как приятно звучат эти слова. Прежде она смиренно служила Богу, и ничего своего у нее не было, а теперь…
С напряженной улыбкой Гаррик смотрел на жену, явно пришедшую в ужас от обвинений, которые он выдвинул против ее кастеляна, сторонника королевы.
— Сэр Гилфри и его люди, — ровным голосом продолжал граф, — усиленно распространяют слухи, вызывающие недовольство правлением Генриха.
— А вы никогда не берете налогов в свою пользу? — с усмешкой осведомился кастелян.
— Не больше, чем мне полагается как господину и защитнику моих людей, — с невозмутимым видом ответил Гаррик. — Вы забирали себе и это, и многое сверх того. Так что я прошу вас и ваших людей уходить только с одним конем и одеждой, которую сможете унести на спине. То, что останется, я разделю среди тех, кого вы ограбили.
Сэр Гилфри был в ярости, однако ничего не мог поделать; резко развернувшись, он ринулся в дом, в комнату лорда, которую давно считал своей. Гаррик соскочил с коня и пошел за разъяренным рыцарем, жестом он приказал своим воинам обеспечить такой же эскорт каждому из отъезжающих.
Когда люди сэра Гилфри и их бдительные сопровождающие скрылись в доме, Коннел слез с коня и подошел к насупившейся девушке.
— Может, вы предпочтете спешиться, миледи? — с улыбкой спросил барон.
Несса перевела взгляд на его веселое дружелюбное лицо. Хотелось бы ей так же легко забыть о сэре Гилфри. Враждебность этого человека очень ее тревожила. Ведь Элеонора предупреждала, что он необычайно мстительный. Конечно, Несса всегда это знала, но после слов королевы ситуация стала казаться еще более угрожающей.
— Сколько бы мне ни приходилось разъезжать, всегда после дня скачки с облегчением ступаю на землю, — продолжал болтать Коннел, стараясь отвлечь девушку от неприятных дум.
Он подал Нессе руку и помог ей спешиться. Затем провел в относительно спокойное место в стороне от двери — из дома же доносилась громкая брань людей, вынужденных уезжать в непривычной спешке.
— Вы раньше знали сэра Гилфри? — Коннел спрашивал не для того, чтобы что-то узнать, а из желания занять девушку разговором.
Несса кивнула; свет, падавший из окна, позолотил корону ее толстых кос.
— Когда я в детстве жила здесь, он был у отца капитаном стражников. — Коннел ожидал такого ответа, но с удивлением услышал добавление: — Я не знаю более жестокого и мстительного человека. Он ничего не забывает и не прощает.
Тем временем сэр Гилфри под пристальным взглядом графа скатал все, что мог, в один огромный тюк. При строгом наблюдателе он не мог прихватить с собой хотя бы один из поясов с драгоценными камнями или золотой кубок. Злоба бушевала в нем и, к тому времени как он закончил, дошла до точки кипения. Закинув за спину тюк с одеждой, Гилфри с грохотом скатился по лестнице к своим людям.
Услышав зычный голос кастеляна, скликавшего своих людей, Несса, стоявшая за створкой оконной ставни, попыталась разглядеть, что происходит в комнате. Она слышала каждое слово, но видела только смутные фигуры. Самый высокий, в серой тунике — граф, а в пестрой кричащей одежде — изгнанный кастелян. Несса была в отчаянии; она не видела лиц, только фигуры, а ей хотелось увидеть выражение лица сэра Гилфри.
Не зная, что под окном стоит девушка, сэр Гилфри дождался, когда соберутся его люди, и, впившись в Гаррика злобным взглядом, проговорил:
— Клянусь, я увижу твой труп. Ты отнял все, что я копил годами. Увижу твой труп, а твою усохшую монашку заберу себе. Она отплатит мне за все зло, которое ты причинил.
Гаррик нахмурился, и лед в серебряных глазах сверкнул так ярко, что сэр Гилфри попятился. Угрозу в свой адрес Гаррик воспринял как последний оскал побежденного врага. Но этот мерзавец посмел упомянуть его жену, и первым порывом было уничтожить врага на месте. Однако холодный рассудок победил вспышку ярости. Слова Гилфри безвредны, они не более чем брань отчаявшегося, обессилевшего человека.
От угрозы в адрес графа Несса покачнулась. Она не могла видеть, как дрогнул Гилфри под холодным взглядом того, кого он хотел запугать, и потому пришла в ужас. Ей было еще страшнее оттого, что такой влиятельный лорд, как Таррант, не примет угрозу всерьез и получит удар в спину, ведь трусы и предатели всегда наносят удар в спину.
Даже в сгустившихся сумерках Коннел видел, как в широко раскрытых глазах Нессы нарастала тревога, когда девушка молча смотрела вслед кастеляну и его людям, направлявшимся к конюшне. Вскоре они выехали за ворота, которые тут же за ними закрылись.
Сразу после отъезда сэра Гилфри разразилась гроза, которая собиралась весь день. Грохотал гром, сверкали молнии — на землю обрушился ужасающий ливень. Гаррику не было жалко тех, кого он выгнал из дома, но он не мог допустить, чтобы его воины испытывали такие же неудобства. В результате весь дом заполнился людьми; они лежали вповалку повсюду, даже в коридоре перед единственной отдельной комнатой, господской опочивальней. Гаррик собирался предоставить эту комнату в распоряжение жены и уйти в какое-нибудь другое место, чтобы избежать искушения, терзавшего его в прошлую ночь, когда Несса спала у него под боком. После того как их страсть прервали в самом разгаре, граф провел ужасную ночь. Он не желал обнимать жену почти что на глазах у людей, как было вчера, но гроза вынуждала к близости, а присутствие воинов за дверью усиливало необходимость обуздать желание. Гаррик решил, что эта ночь будет не такая, как прошлая, и как только озлобленный кастелян уехал, он отправил Нессу в господскую комнату. Гаррик так старался избежать несвоевременных объятий с наивной девушкой, даже не знавшей, что эти объятия означают, что с ужином отправил к ней Коннела, а сам остался внизу. Он решил, что барон не станет проявлять повышенного интереса к жене друга.
Коннел принес Нессе ужин и тотчас же ушел. Несса забралась на высокую кровать и задвинула потрепанные шторы. Она закрыла все четыре занавески, чтобы создать хоть какое-то убежище от холода — комната согревалась только теплом очага, пылавшего внизу, в Большом зале. Скрестив ноги, она села на середине кровати, в которой когда-то спали родители, и подоткнула чистые простыни, принесенные слугой. Когда граф приказал ей уйти в эту комнату, она была занята поисками способа уменьшить опасность, грозившую со стороны сэра Гилфри, и поэтому не заметила, что в его голосе уже нет льда, который хрустел при недавней стычке с кастеляном.
Сейчас страх за его жизнь временно отодвинулся перед более насущной проблемой. Будет ли ее муж, этот искуситель с серебряными глазами, делить с ней ложе? А если да, то повернется ли к ней, как прошлой ночью, раскроет ли свое нежное сердце? А ее сердце тут же отчаянно забилось, но она боялась спросить себя от чего — от страха или от предвкушения. «Ха! — насмешливо шепнул внутренний голос. — После вчерашнего ответ найти несложно».
Страх за свое несоответствие идеалу и воспоминание о том, как он оттолкнул ее, когда она хотела снова прильнуть к нему, не давали ей уснуть. Час проходил за часом, давно уже смолкли доносившиеся снизу голоса мужчин, а граф все не шел. Несса готова была расплакаться. Он не пришел, он держится в стороне, и это доказывает, что вчера его жар был не более чем животным откликом на женское тело. А еще скорее — мечта об Алерии. Когда же он очнулся и увидел в своих объятиях ее, Агнессу, желание сменилось отвращением. Из глубины души поднялось такое отчаяние, что гордость не устояла перед ним и слезы полились рекой. Она уткнулась в бугристую подушку, чтобы никто не услышал ее рыданий.
Посреди круглого каменного очага в центре Большого зала, где совсем недавно горел и ревел огонь, теперь остались только тлеющие угли. Коннел улегся в темном углу сразу после ужина, многие из воинов тоже спали. Только сонный сэр Джаспер бодрствовал — верный рыцарь считал своим долгом оставаться с графом, пока тот не пойдет наверх. Было уже очень поздно, а утро принесет еще один долгий и утомительный день. Несмотря на благие намерения, рыцарь забылся чутким сном, и Гаррик решил, что хотя бы ради него не стоит задерживаться с отходом ко сну. «Она, конечно, уже спит», — убеждал он себя. Граф так устал, что мог бы улечься рядом с девушкой и даже не почувствовать ее близости. Он встал, и сэр Джаспер, на мгновение проснувшись, с благодарностью кивнул ему.
Гаррик осторожно пробрался среди спящих. У подножия лестницы он взял свечу с низкого напольного подсвечника и поднялся по расшатанным скрипучим ступеням. Наверху, на площадке у самого края лестницы, спал один из воинов. Гаррик сапогом осторожно подтолкнул его, тот перевернулся на живот и улегся на согнутую руку, как на подушку. Граф переступил через спящего, потом еще через одного и подошел к двери комнаты.
Войдя, Гаррик закрыл за собой дверь и подошел к занавешенной кровати так тихо, как только позволяли сапоги и голые доски пола. Он осторожно отодвинул занавеску и увидел, что девушка спит, прижав кулачок к губам. Тусклая свеча осветила роскошные кудри и следы слез на покрасневших щечках. Его словно пронзил удар невидимого копья. Она плакала? Потому что он не пришел? Он тут же высмеял себя за пустую надежду. Нет, скорее она все еще боролась с открытием, что обладает страстной натурой, и винила его в том, что он вызывает в ней страсть.
Хотя страдание Нессы отзывалось в нем болью, он не мог отвести глаз от ее лица, от густых мягких кудрей и изящных очертаний тела. Ничего не хотелось ему так, как улечься рядом с ней, обнять ее, прогнать печаль, отогреть теплом своей любви… Любви? Раньше он не позволял себе думать об этом, слово «любовь» вызывало у него лишь усмешку. Что ж, он и теперь не позволит себе об этом думать — такая женщина заслуживает только холодной жалости, не более того.
Граф решительно задул свечу и тем самым разрушил чары лежавшей перед ним девушки. В темноте он осторожно разделся и улегся рядом с женой на одеяло, стараясь не соприкоснуться с ней. Нет, бесполезно, чары не разрушились. Он ее не видел, но ощущал, он слышал ее тихое дыхание. Лишь под утро усталость взяла свое, и граф наконец-то погрузился в глубокий сон.
Глава 11
Сделав глубокий вдох, Несса пристально посмотрела на сэра Гилфри. Кастелян же про себя усмехнулся. Что ж, эта жалкая монашка нашла-таки себе мужа и набралась храбрости. Когда он только появился в Суинтоне, его забавляла антипатия худенькой девчушки. Он тайком отпускал в ее адрес гадкие замечания, она в испуге шарахалась, и так он впервые почувствовал вкус к власти — это вошло у него в привычку. В какой-то момент Гилфри решил заявить права на девушку — для удовольствия — и на ее приданое, но прошел слух о том, что королева посылает ее в монастырь, и пришлось отказаться от этого намерения. Потом красавица сестрица отправилась с королевой на континент; он не сомневался, что там ее возьмет в жены какой-нибудь богатый рыцарь, которому не нужен маленький Суинтон. Алерии предстояло жить на континенте, а сестре Агнессе — в монастыре, Суинтон ей ни к чему. Так что он, сэр Гилфри, по-прежнему будет занимать эту должность и сможет окончательно считать землю своей. А теперь эта девчонка заявилась, чтобы лишить его всего… Глаза-щелочки зажглись ненавистью.
Изучая врага, Гаррик заметил злобный взгляд в сторону Нессы и положил руку ей на плечо.
— Сэр Гилфри, в результате брака я теперь лорд Суинтон — так же, как и граф Таррант. — Серебряные глаза встретились с глазками Гилфри и нанесли им сокрушительное поражение.
Неуклюже наклонив голову, Гилфри ответил:
— Поскольку под рукой у вас доказательство, а за спиной небольшая армия, мне остается лишь уступить.
— Я опытный воин и знаю, что вы будете сражаться за свои претензии, если дать вам такую возможность, так что я повелеваю вам и вашим людям отбыть немедленно. — Гаррик указал на группу людей, стоявших у двери с самым враждебным видом.
Сэр Гилфри фыркнул и пожал плечами, как будто требование графа не имело особого значения. Кастелян собирался уйти в дом, чтобы побыстрее собрать свои вещи, но при этом он уже думал о том, как бы отомстить двум лордам и монашке, выгнавшим его с насиженного места, которое он давно считал своим.
— Сэр Гилфри, — опять заговорил граф, — у меня имеются отчеты о мелких и крупных кражах, а также о мошенническом приобретении прав — с того дня, как вы стали кастеляном. Я также знаю о немилосердных налогах, которые вы собираете, при этом вы обвиняете в жадности короля, а налоги кладете себе в карман.
Несса задохнулась от гнева. Она и не знала, что здесь происходило, как дурно обращались с ее людьми! Ее люди… Как приятно звучат эти слова. Прежде она смиренно служила Богу, и ничего своего у нее не было, а теперь…
С напряженной улыбкой Гаррик смотрел на жену, явно пришедшую в ужас от обвинений, которые он выдвинул против ее кастеляна, сторонника королевы.
— Сэр Гилфри и его люди, — ровным голосом продолжал граф, — усиленно распространяют слухи, вызывающие недовольство правлением Генриха.
— А вы никогда не берете налогов в свою пользу? — с усмешкой осведомился кастелян.
— Не больше, чем мне полагается как господину и защитнику моих людей, — с невозмутимым видом ответил Гаррик. — Вы забирали себе и это, и многое сверх того. Так что я прошу вас и ваших людей уходить только с одним конем и одеждой, которую сможете унести на спине. То, что останется, я разделю среди тех, кого вы ограбили.
Сэр Гилфри был в ярости, однако ничего не мог поделать; резко развернувшись, он ринулся в дом, в комнату лорда, которую давно считал своей. Гаррик соскочил с коня и пошел за разъяренным рыцарем, жестом он приказал своим воинам обеспечить такой же эскорт каждому из отъезжающих.
Когда люди сэра Гилфри и их бдительные сопровождающие скрылись в доме, Коннел слез с коня и подошел к насупившейся девушке.
— Может, вы предпочтете спешиться, миледи? — с улыбкой спросил барон.
Несса перевела взгляд на его веселое дружелюбное лицо. Хотелось бы ей так же легко забыть о сэре Гилфри. Враждебность этого человека очень ее тревожила. Ведь Элеонора предупреждала, что он необычайно мстительный. Конечно, Несса всегда это знала, но после слов королевы ситуация стала казаться еще более угрожающей.
— Сколько бы мне ни приходилось разъезжать, всегда после дня скачки с облегчением ступаю на землю, — продолжал болтать Коннел, стараясь отвлечь девушку от неприятных дум.
Он подал Нессе руку и помог ей спешиться. Затем провел в относительно спокойное место в стороне от двери — из дома же доносилась громкая брань людей, вынужденных уезжать в непривычной спешке.
— Вы раньше знали сэра Гилфри? — Коннел спрашивал не для того, чтобы что-то узнать, а из желания занять девушку разговором.
Несса кивнула; свет, падавший из окна, позолотил корону ее толстых кос.
— Когда я в детстве жила здесь, он был у отца капитаном стражников. — Коннел ожидал такого ответа, но с удивлением услышал добавление: — Я не знаю более жестокого и мстительного человека. Он ничего не забывает и не прощает.
Тем временем сэр Гилфри под пристальным взглядом графа скатал все, что мог, в один огромный тюк. При строгом наблюдателе он не мог прихватить с собой хотя бы один из поясов с драгоценными камнями или золотой кубок. Злоба бушевала в нем и, к тому времени как он закончил, дошла до точки кипения. Закинув за спину тюк с одеждой, Гилфри с грохотом скатился по лестнице к своим людям.
Услышав зычный голос кастеляна, скликавшего своих людей, Несса, стоявшая за створкой оконной ставни, попыталась разглядеть, что происходит в комнате. Она слышала каждое слово, но видела только смутные фигуры. Самый высокий, в серой тунике — граф, а в пестрой кричащей одежде — изгнанный кастелян. Несса была в отчаянии; она не видела лиц, только фигуры, а ей хотелось увидеть выражение лица сэра Гилфри.
Не зная, что под окном стоит девушка, сэр Гилфри дождался, когда соберутся его люди, и, впившись в Гаррика злобным взглядом, проговорил:
— Клянусь, я увижу твой труп. Ты отнял все, что я копил годами. Увижу твой труп, а твою усохшую монашку заберу себе. Она отплатит мне за все зло, которое ты причинил.
Гаррик нахмурился, и лед в серебряных глазах сверкнул так ярко, что сэр Гилфри попятился. Угрозу в свой адрес Гаррик воспринял как последний оскал побежденного врага. Но этот мерзавец посмел упомянуть его жену, и первым порывом было уничтожить врага на месте. Однако холодный рассудок победил вспышку ярости. Слова Гилфри безвредны, они не более чем брань отчаявшегося, обессилевшего человека.
От угрозы в адрес графа Несса покачнулась. Она не могла видеть, как дрогнул Гилфри под холодным взглядом того, кого он хотел запугать, и потому пришла в ужас. Ей было еще страшнее оттого, что такой влиятельный лорд, как Таррант, не примет угрозу всерьез и получит удар в спину, ведь трусы и предатели всегда наносят удар в спину.
Даже в сгустившихся сумерках Коннел видел, как в широко раскрытых глазах Нессы нарастала тревога, когда девушка молча смотрела вслед кастеляну и его людям, направлявшимся к конюшне. Вскоре они выехали за ворота, которые тут же за ними закрылись.
Сразу после отъезда сэра Гилфри разразилась гроза, которая собиралась весь день. Грохотал гром, сверкали молнии — на землю обрушился ужасающий ливень. Гаррику не было жалко тех, кого он выгнал из дома, но он не мог допустить, чтобы его воины испытывали такие же неудобства. В результате весь дом заполнился людьми; они лежали вповалку повсюду, даже в коридоре перед единственной отдельной комнатой, господской опочивальней. Гаррик собирался предоставить эту комнату в распоряжение жены и уйти в какое-нибудь другое место, чтобы избежать искушения, терзавшего его в прошлую ночь, когда Несса спала у него под боком. После того как их страсть прервали в самом разгаре, граф провел ужасную ночь. Он не желал обнимать жену почти что на глазах у людей, как было вчера, но гроза вынуждала к близости, а присутствие воинов за дверью усиливало необходимость обуздать желание. Гаррик решил, что эта ночь будет не такая, как прошлая, и как только озлобленный кастелян уехал, он отправил Нессу в господскую комнату. Гаррик так старался избежать несвоевременных объятий с наивной девушкой, даже не знавшей, что эти объятия означают, что с ужином отправил к ней Коннела, а сам остался внизу. Он решил, что барон не станет проявлять повышенного интереса к жене друга.
Коннел принес Нессе ужин и тотчас же ушел. Несса забралась на высокую кровать и задвинула потрепанные шторы. Она закрыла все четыре занавески, чтобы создать хоть какое-то убежище от холода — комната согревалась только теплом очага, пылавшего внизу, в Большом зале. Скрестив ноги, она села на середине кровати, в которой когда-то спали родители, и подоткнула чистые простыни, принесенные слугой. Когда граф приказал ей уйти в эту комнату, она была занята поисками способа уменьшить опасность, грозившую со стороны сэра Гилфри, и поэтому не заметила, что в его голосе уже нет льда, который хрустел при недавней стычке с кастеляном.
Сейчас страх за его жизнь временно отодвинулся перед более насущной проблемой. Будет ли ее муж, этот искуситель с серебряными глазами, делить с ней ложе? А если да, то повернется ли к ней, как прошлой ночью, раскроет ли свое нежное сердце? А ее сердце тут же отчаянно забилось, но она боялась спросить себя от чего — от страха или от предвкушения. «Ха! — насмешливо шепнул внутренний голос. — После вчерашнего ответ найти несложно».
Страх за свое несоответствие идеалу и воспоминание о том, как он оттолкнул ее, когда она хотела снова прильнуть к нему, не давали ей уснуть. Час проходил за часом, давно уже смолкли доносившиеся снизу голоса мужчин, а граф все не шел. Несса готова была расплакаться. Он не пришел, он держится в стороне, и это доказывает, что вчера его жар был не более чем животным откликом на женское тело. А еще скорее — мечта об Алерии. Когда же он очнулся и увидел в своих объятиях ее, Агнессу, желание сменилось отвращением. Из глубины души поднялось такое отчаяние, что гордость не устояла перед ним и слезы полились рекой. Она уткнулась в бугристую подушку, чтобы никто не услышал ее рыданий.
Посреди круглого каменного очага в центре Большого зала, где совсем недавно горел и ревел огонь, теперь остались только тлеющие угли. Коннел улегся в темном углу сразу после ужина, многие из воинов тоже спали. Только сонный сэр Джаспер бодрствовал — верный рыцарь считал своим долгом оставаться с графом, пока тот не пойдет наверх. Было уже очень поздно, а утро принесет еще один долгий и утомительный день. Несмотря на благие намерения, рыцарь забылся чутким сном, и Гаррик решил, что хотя бы ради него не стоит задерживаться с отходом ко сну. «Она, конечно, уже спит», — убеждал он себя. Граф так устал, что мог бы улечься рядом с девушкой и даже не почувствовать ее близости. Он встал, и сэр Джаспер, на мгновение проснувшись, с благодарностью кивнул ему.
Гаррик осторожно пробрался среди спящих. У подножия лестницы он взял свечу с низкого напольного подсвечника и поднялся по расшатанным скрипучим ступеням. Наверху, на площадке у самого края лестницы, спал один из воинов. Гаррик сапогом осторожно подтолкнул его, тот перевернулся на живот и улегся на согнутую руку, как на подушку. Граф переступил через спящего, потом еще через одного и подошел к двери комнаты.
Войдя, Гаррик закрыл за собой дверь и подошел к занавешенной кровати так тихо, как только позволяли сапоги и голые доски пола. Он осторожно отодвинул занавеску и увидел, что девушка спит, прижав кулачок к губам. Тусклая свеча осветила роскошные кудри и следы слез на покрасневших щечках. Его словно пронзил удар невидимого копья. Она плакала? Потому что он не пришел? Он тут же высмеял себя за пустую надежду. Нет, скорее она все еще боролась с открытием, что обладает страстной натурой, и винила его в том, что он вызывает в ней страсть.
Хотя страдание Нессы отзывалось в нем болью, он не мог отвести глаз от ее лица, от густых мягких кудрей и изящных очертаний тела. Ничего не хотелось ему так, как улечься рядом с ней, обнять ее, прогнать печаль, отогреть теплом своей любви… Любви? Раньше он не позволял себе думать об этом, слово «любовь» вызывало у него лишь усмешку. Что ж, он и теперь не позволит себе об этом думать — такая женщина заслуживает только холодной жалости, не более того.
Граф решительно задул свечу и тем самым разрушил чары лежавшей перед ним девушки. В темноте он осторожно разделся и улегся рядом с женой на одеяло, стараясь не соприкоснуться с ней. Нет, бесполезно, чары не разрушились. Он ее не видел, но ощущал, он слышал ее тихое дыхание. Лишь под утро усталость взяла свое, и граф наконец-то погрузился в глубокий сон.
Глава 11
— Черт побери, осторожнее!
Нессу разбудили крики воинов, доносившиеся из-за двери, и она тотчас же вспомнила, как долго ей пришлось дожидаться мужа. Но он все-таки пришел — она чувствовала тепло его тела.
Боясь открыть глаза, Несса думала о том, что муж скоро проснется, встанет и уйдет к своим воинам. Но сейчас он еще спал — в тишине слышалось его ровное дыхание. Однако его люди проснулись — значит, рассвет уже наступил… Ох, негоже, чтобы мужчина видел ее среди неубранной постели, тем более этот мужчина. Несса с величайшей осторожностью спустила ноги с кровати и поднялась. Она привыкла спать без одежды, но на сей раз осталась в зеленой сорочке, потому что ждала мужа. Что ж, он пришел к ней и теперь спит… Собравшись с духом, она заглянула в щель в занавесках — и у нее глаза на лоб полезли.
Граф явно не страдал от застенчивости — он спал голый. Да и чего стесняться при таком совершенстве фигуры?! «Нет, смотреть нельзя, это плохо», — упрекнул внутренний голос, ко Несса тут же возмутилась: в конце концов, они муж и жена! Их венчал сам епископ! Но отмахнуться от многолетних предубеждений было не так-то просто, ощущение греха осталось — и так случалось каждый раз, когда темперамент властно толкал ее поддаться соблазну. Увы, как она ни старалась, ей не удавалось отвести взгляд от графа — точно так же она не могла бы перестать дышать. Несса впервые в жизни видела обнаженного мужчину, и он был прекрасен. Но это была не нежная женская красота, а мужественная красота воина. Шрамы, полученные в боях, тонкими белыми линиями спускались от бронзовых плеч к черным завиткам на груди; они только подчеркивали совершенство могучего тела. У нее возникло страстное желание провести по ним пальцем, пробежаться по дорожке, ведущей к центру его огня. Но ее удержал стыд, потому что в ответ на это воздаяние его красоте она не сможет ничего дать взамен. К тому же прошедшие две ночи доказали, что сам он не имел подобного желания…
Как ни устал Гаррик после двух суток трудов и недосыпания, инстинкт воина предупредил о том, что за ним наблюдают. Он проснулся и тотчас же сел на кровати, чтобы встретить врага… Врага? Перед ним стояла девушка, изящная, как нимфа, девушка с распущенными волосами и в короткой зеленой сорочке, открывавшей соблазнительные точеные ножки. Граф поднял взгляд повыше и увидел очаровательное личико и широко раскрытые глаза, такие же зеленые, как ее тонкое одеяние. Она опять совершенно неумышленно искушала его, искушала так, как ни одна женщина на свете! Он слышал нарастающий гул голосов; конечно, его воины с нетерпением ждут указаний на новый день. Гаррик призвал на защиту свое главное оружие — холодность и выдержку.
Стоя под изучающим взглядом серых глаз, Несса поняла: он знает, чего она хочет. Непозволительно красивое лицо графа не выдавало эмоций, это была деревянная маска актера, и Несса почувствовала, что сбылись ее самые страшные опасения — он ее отверг. Ему был нужен только Суинтон — для каких-то политических целей короля. Но чего еще могла ожидать такая невзрачная женщина, как она? Те несколько поцелуев, которыми они обменялись — из самоуважения она больше не посмеет о них думать, — были вызваны временным помешательством из-за лунного света, уравнивающего всех женщин, и тем, что она находилась рядом. Она уже так низко пала, что грех гордости мало что может добавить, но только гордость поможет ей вынести горькую правду. Значит, следовало убедить мужа в том, что она желает его не больше, чем он ее.
Вскинув подбородок, Несса сказала:
— Если это облегчит вам путь, я бы хотела остаться в Суинтоне, пока вы поедете в свои земли.
Черные брови сомкнулись. Что за глупости говорит эта женщина? Стоит полуобнаженная, но чопорная и заявляет, что предпочла бы не иметь с ним дела. Граф разозлился.
Она этого не видела, но почувствовала, как волны его гнева накатывают на берег ее самоуверенности. Но почему он злится, если не желает считать ее своей женой? Видимо, причина только одна: если граф оставит ее в Суинтоне, люди решат, что он остался в дураках. Несса вновь заговорила:
— Я могу жить в вашем замке, но в отдельной комнате, так что вам не придется принуждать себя к плотскому греху со мной.
Лицо графа словно окаменело.
Черные ресницы опустились, чтобы скрыть от него возбуждающее зрелище, — эта полуобнаженная женщина была его женой, но благодаря его сдержанности и нежеланию сделать ее объектом чужих насмешек оставалась девственницей. Гаррик молча встал и взял первое, что попалось под руку — ту же серую тунику, что была на нем вчера. Разговор о грехе еще раз показал ее непорочность и отвращение к нему — как к человеку, который заставлял ее осознать свою страстную натуру. Горько и смешно.
Несса в смущении отодвинулась за занавеску, чтобы не смотреть, как муж одевается. Вскоре он вышел, подошел к двери и взялся за ручку.
— Вина за этот брак на мне. Но вне зависимости от твоих личных склонностей мне нужен законный наследник, и только ты можешь мне его дать.
Дверь захлопнулась с угрожающим треском. Несса осталась одна. Ноги, которые держали ее только благодаря усилию воли, подкосились, и она упала на кровать. Гаррик сказал, что их брак — ошибка. Более того, он заявил, что нужно отбросить личные склонности, чтобы она могла родить ему наследника. Значит, он жалеет о том, что связан с ней браком, а спать с ней считает неприятной, но необходимой обязанностью.
Несса села, обхватив себя руками за плечи; на глаза ее навернулись слезы. Нет, плакать нельзя, ведь за последний день она проплакала больше, чем за предыдущие десять лет. Собрав остатки мужества, она загнала свои чувства обратно в те подвалы, где они пребывали годами. «Да, я некрасивая, — напомнила себе Несса, — но Бог дал мне возможность жить на воле, а не в аббатстве. Нужно благодарить Его за это и не жадничать». Ее жизненная задача — прилежно трудиться и не жаловаться на судьбу. И все же ей не удавалось заполнить ноющую пустоту в сердце. Она инстинктивно чувствовала: если попробует разобраться в себе, ей станет только больнее.
— Налоги, которые вас заставляли платить, собирались не по приказу короля Генриха.
Гаррик обвел взглядом подневольных людей и свободных фермеров, заполнивших Большой зал. Они ждали, что он объяснит им, какая для них разница, кто отбирает плоды их тяжкого труда — король, граф или кастелян. Люди не выказали никаких чувств, когда он объявил, что сменился хозяин поместья, не удивились даже тому, что их госпожа, собиравшаяся уйти в монастырь, вышла замуж. После первой неудачи он осознал: здесь больше не верят словам лорда. Гаррик их понимал. Все, что ни делал сэр Гилфри, оборачивалось для его людей новым бременем. Понадобится немало времени и терпения, чтобы они убедились: он, граф, — совсем другой человек и заслуживает доверия. Долгий опыт научил их не доверять никому, кто имеет власть. Но у него уже имелись обширные владения, требовавшие его внимания, и он не мог лично управлять этим мелким леном. Значит, свое намерение править справедливо он может продемонстрировать только продуманным выбором нового кастеляна.
Нарастающий шум, доносившийся из Большого зала, отвлек Нессу от грустных раздумий. Наверное, скоро ее позовут, а она еще не готова. Несса быстро встала и сняла зеленую сорочку, которую граф так пристально рассматривал, говоря о брачных отношениях. Она стояла, зажав в кулаке тонкий шелк, когда внизу хлопнула дверь. Вдруг это вернулся сэр Гилфри со своим войском? Может, сейчас начнется сражение? Рассудок онемел, не указав даже на очевидную вещь: если бы приближался отряд мстителей, был бы слышен крик часового с помоста на частоколе, а не хлопок двери.
Несса отбросила в сторону сорочку. Искать свежую не было времени, и она, торопливо надев клюквенно-красное платье, кинулась к двери. Только на площадке она поняла, что платье не зашнуровано и имеет нескромный вид. К счастью, ее появление в зале осталось незамеченным — всеобщее внимание было приковано к графу. Несса потихоньку присела на верхнюю ступеньку, чтобы ее было не очень заметно, и стала наблюдать за происходящим через просвет между грубыми балясинами ветхих перил.
Эти незнакомые люди в одежде, которую нельзя было назвать иначе чем рубищем, являлись ее подданными, ее приданым. Их нищета и худоба свидетельствовали о том, как скверно обращался с ними сэр Гилфри. Несса почувствовала себя виноватой: годами она видела в кастеляне только угрозу для себя лично и не думала о том, что он скорее всего обижает ее людей.
Несса перевела взгляд на внушительную фигуру мужа: высокий и плечистый, он стоял под испытующими взглядами собравшихся; она услышала, как он объявил значительно более низкую и разумную сумму налога.
На лицах людей появились напряженные, несколько скептические, но все же одобряющие улыбки; люди начали перешептываться, — мол, сумма разумная, ее можно заплатить, и кое-что еще останется для себя. Но все же не стоит скоропалительно поддаваться надежде на справедливость. Все эти лорды — одинаковые. Сегодня граф говорит одно, а завтра ему понадобятся деньги на войну, и он скажет другое. Они его не знают; можно ли полагаться на его честное слово? А если даже он умеет держать клятву, данную господам, то будет ли так же относиться к слову, данному простым людям? Только время покажет, правдивый он человек или нет.
— Я созвал вас, чтобы объявить о сокращении налога. — Гаррик сунул руки под широкий пояс, чтобы все видели, что он не пристегнул меч, что он собирается обращаться с ними справедливо, не применяя силу. — А также чтобы сказать: поскольку мы с вашей госпожой уезжаем в замок Таррант, я оставляю здесь своего представителя, который будет вас защищать и при необходимости разбирать спорные дела. — Серые глаза обвели внимательно слушавшую толпу. — Я выбрал его потому, что полностью ему доверяю. Вы можете приходить к нему со своими затруднениями и спорами. Будьте уверены, он рассудит по справедливости.
Люди переводили взгляды с одного воина на другого; они полагали, что новый кастелян будет из их числа.
— К сожалению, он не сможет остаться здесь надолго, его ждут дела в собственном лене. Это лорд Коннел, барон Райборн.
Несса смутно видела Коннела, он сидел за спиной графа на лавке, приставленной к стене. После слов Гаррика барон подошел и стал рядом с ним; огонь, горевший в очаге посреди зала, осветил солнечно-рыжую голову. Несса удивилась: как такой человек мог согласиться заняться столь ничтожным поместьем? Конечно же, у него, как и у графа, имелись более важные дела. И это еще раз доказывало его привязанность к графу и важность поставленной другом задачи — привести Суинтон в порядок. Несса невольно вздохнула: было очевидно, что ее наследственные земли в очень плохом состоянии.
— До того как барон уедет, я привезу нового кастеляна, — продолжал граф. — Он будет под моим пристальным наблюдением. Этот человек будет выбран со всей тщательностью, чтобы обеспечить честное и справедливое управление Суинтоном. — Пронизывающий серебряный взгляд переходил от одного к другому, дабы каждый понял сказанное. — Теперь идите и донесите новость до других. — Указав на дверь, Гаррик молча смотрел, как люди тихо выходили из зала, преисполненные важностью услышанного.
Тут Несса наконец встала, чтобы размять затекшие ноги.
Как голубь издалека безошибочно направляется к дому, так Гаррик инстинктивно обратил взгляд к гибкой фигурке на верху лестницы. На ней было то же клюквенно-красное платье, в котором он впервые увидел ее на помолвке, — тогда его хотели обмануть, подсунув другую невесту, а он был только рад замене. Глубокий вырез платья, под которым сейчас не было сорочки, открывал участок тела, не предназначенный для чужих глаз, — зрелище оказалось настолько соблазнительное, что граф на мгновение даже забыл о том, что он не единственный зритель. Впрочем, он тут же сообразил, что и Коннел, а также воины, заполнившие зал, наверное, видели его жену. Гаррик нахмурился: Несса принадлежит ему — и только ему.
Взгляд серебряных глаз застал Нессу врасплох, у нее подогнулись колени. Она была не так наивна, чтобы не понимать: в таком виде не появляются на людях. Но ведь она собиралась ускользнуть так же незаметно, как пришла… Пальцы босых ног невольно поджались — платье было довольно длинное, но не до пола, — рука же взлетела к спутанным волосам, чтобы откинуть их с покрасневшего лица.
Нессу разбудили крики воинов, доносившиеся из-за двери, и она тотчас же вспомнила, как долго ей пришлось дожидаться мужа. Но он все-таки пришел — она чувствовала тепло его тела.
Боясь открыть глаза, Несса думала о том, что муж скоро проснется, встанет и уйдет к своим воинам. Но сейчас он еще спал — в тишине слышалось его ровное дыхание. Однако его люди проснулись — значит, рассвет уже наступил… Ох, негоже, чтобы мужчина видел ее среди неубранной постели, тем более этот мужчина. Несса с величайшей осторожностью спустила ноги с кровати и поднялась. Она привыкла спать без одежды, но на сей раз осталась в зеленой сорочке, потому что ждала мужа. Что ж, он пришел к ней и теперь спит… Собравшись с духом, она заглянула в щель в занавесках — и у нее глаза на лоб полезли.
Граф явно не страдал от застенчивости — он спал голый. Да и чего стесняться при таком совершенстве фигуры?! «Нет, смотреть нельзя, это плохо», — упрекнул внутренний голос, ко Несса тут же возмутилась: в конце концов, они муж и жена! Их венчал сам епископ! Но отмахнуться от многолетних предубеждений было не так-то просто, ощущение греха осталось — и так случалось каждый раз, когда темперамент властно толкал ее поддаться соблазну. Увы, как она ни старалась, ей не удавалось отвести взгляд от графа — точно так же она не могла бы перестать дышать. Несса впервые в жизни видела обнаженного мужчину, и он был прекрасен. Но это была не нежная женская красота, а мужественная красота воина. Шрамы, полученные в боях, тонкими белыми линиями спускались от бронзовых плеч к черным завиткам на груди; они только подчеркивали совершенство могучего тела. У нее возникло страстное желание провести по ним пальцем, пробежаться по дорожке, ведущей к центру его огня. Но ее удержал стыд, потому что в ответ на это воздаяние его красоте она не сможет ничего дать взамен. К тому же прошедшие две ночи доказали, что сам он не имел подобного желания…
Как ни устал Гаррик после двух суток трудов и недосыпания, инстинкт воина предупредил о том, что за ним наблюдают. Он проснулся и тотчас же сел на кровати, чтобы встретить врага… Врага? Перед ним стояла девушка, изящная, как нимфа, девушка с распущенными волосами и в короткой зеленой сорочке, открывавшей соблазнительные точеные ножки. Граф поднял взгляд повыше и увидел очаровательное личико и широко раскрытые глаза, такие же зеленые, как ее тонкое одеяние. Она опять совершенно неумышленно искушала его, искушала так, как ни одна женщина на свете! Он слышал нарастающий гул голосов; конечно, его воины с нетерпением ждут указаний на новый день. Гаррик призвал на защиту свое главное оружие — холодность и выдержку.
Стоя под изучающим взглядом серых глаз, Несса поняла: он знает, чего она хочет. Непозволительно красивое лицо графа не выдавало эмоций, это была деревянная маска актера, и Несса почувствовала, что сбылись ее самые страшные опасения — он ее отверг. Ему был нужен только Суинтон — для каких-то политических целей короля. Но чего еще могла ожидать такая невзрачная женщина, как она? Те несколько поцелуев, которыми они обменялись — из самоуважения она больше не посмеет о них думать, — были вызваны временным помешательством из-за лунного света, уравнивающего всех женщин, и тем, что она находилась рядом. Она уже так низко пала, что грех гордости мало что может добавить, но только гордость поможет ей вынести горькую правду. Значит, следовало убедить мужа в том, что она желает его не больше, чем он ее.
Вскинув подбородок, Несса сказала:
— Если это облегчит вам путь, я бы хотела остаться в Суинтоне, пока вы поедете в свои земли.
Черные брови сомкнулись. Что за глупости говорит эта женщина? Стоит полуобнаженная, но чопорная и заявляет, что предпочла бы не иметь с ним дела. Граф разозлился.
Она этого не видела, но почувствовала, как волны его гнева накатывают на берег ее самоуверенности. Но почему он злится, если не желает считать ее своей женой? Видимо, причина только одна: если граф оставит ее в Суинтоне, люди решат, что он остался в дураках. Несса вновь заговорила:
— Я могу жить в вашем замке, но в отдельной комнате, так что вам не придется принуждать себя к плотскому греху со мной.
Лицо графа словно окаменело.
Черные ресницы опустились, чтобы скрыть от него возбуждающее зрелище, — эта полуобнаженная женщина была его женой, но благодаря его сдержанности и нежеланию сделать ее объектом чужих насмешек оставалась девственницей. Гаррик молча встал и взял первое, что попалось под руку — ту же серую тунику, что была на нем вчера. Разговор о грехе еще раз показал ее непорочность и отвращение к нему — как к человеку, который заставлял ее осознать свою страстную натуру. Горько и смешно.
Несса в смущении отодвинулась за занавеску, чтобы не смотреть, как муж одевается. Вскоре он вышел, подошел к двери и взялся за ручку.
— Вина за этот брак на мне. Но вне зависимости от твоих личных склонностей мне нужен законный наследник, и только ты можешь мне его дать.
Дверь захлопнулась с угрожающим треском. Несса осталась одна. Ноги, которые держали ее только благодаря усилию воли, подкосились, и она упала на кровать. Гаррик сказал, что их брак — ошибка. Более того, он заявил, что нужно отбросить личные склонности, чтобы она могла родить ему наследника. Значит, он жалеет о том, что связан с ней браком, а спать с ней считает неприятной, но необходимой обязанностью.
Несса села, обхватив себя руками за плечи; на глаза ее навернулись слезы. Нет, плакать нельзя, ведь за последний день она проплакала больше, чем за предыдущие десять лет. Собрав остатки мужества, она загнала свои чувства обратно в те подвалы, где они пребывали годами. «Да, я некрасивая, — напомнила себе Несса, — но Бог дал мне возможность жить на воле, а не в аббатстве. Нужно благодарить Его за это и не жадничать». Ее жизненная задача — прилежно трудиться и не жаловаться на судьбу. И все же ей не удавалось заполнить ноющую пустоту в сердце. Она инстинктивно чувствовала: если попробует разобраться в себе, ей станет только больнее.
— Налоги, которые вас заставляли платить, собирались не по приказу короля Генриха.
Гаррик обвел взглядом подневольных людей и свободных фермеров, заполнивших Большой зал. Они ждали, что он объяснит им, какая для них разница, кто отбирает плоды их тяжкого труда — король, граф или кастелян. Люди не выказали никаких чувств, когда он объявил, что сменился хозяин поместья, не удивились даже тому, что их госпожа, собиравшаяся уйти в монастырь, вышла замуж. После первой неудачи он осознал: здесь больше не верят словам лорда. Гаррик их понимал. Все, что ни делал сэр Гилфри, оборачивалось для его людей новым бременем. Понадобится немало времени и терпения, чтобы они убедились: он, граф, — совсем другой человек и заслуживает доверия. Долгий опыт научил их не доверять никому, кто имеет власть. Но у него уже имелись обширные владения, требовавшие его внимания, и он не мог лично управлять этим мелким леном. Значит, свое намерение править справедливо он может продемонстрировать только продуманным выбором нового кастеляна.
Нарастающий шум, доносившийся из Большого зала, отвлек Нессу от грустных раздумий. Наверное, скоро ее позовут, а она еще не готова. Несса быстро встала и сняла зеленую сорочку, которую граф так пристально рассматривал, говоря о брачных отношениях. Она стояла, зажав в кулаке тонкий шелк, когда внизу хлопнула дверь. Вдруг это вернулся сэр Гилфри со своим войском? Может, сейчас начнется сражение? Рассудок онемел, не указав даже на очевидную вещь: если бы приближался отряд мстителей, был бы слышен крик часового с помоста на частоколе, а не хлопок двери.
Несса отбросила в сторону сорочку. Искать свежую не было времени, и она, торопливо надев клюквенно-красное платье, кинулась к двери. Только на площадке она поняла, что платье не зашнуровано и имеет нескромный вид. К счастью, ее появление в зале осталось незамеченным — всеобщее внимание было приковано к графу. Несса потихоньку присела на верхнюю ступеньку, чтобы ее было не очень заметно, и стала наблюдать за происходящим через просвет между грубыми балясинами ветхих перил.
Эти незнакомые люди в одежде, которую нельзя было назвать иначе чем рубищем, являлись ее подданными, ее приданым. Их нищета и худоба свидетельствовали о том, как скверно обращался с ними сэр Гилфри. Несса почувствовала себя виноватой: годами она видела в кастеляне только угрозу для себя лично и не думала о том, что он скорее всего обижает ее людей.
Несса перевела взгляд на внушительную фигуру мужа: высокий и плечистый, он стоял под испытующими взглядами собравшихся; она услышала, как он объявил значительно более низкую и разумную сумму налога.
На лицах людей появились напряженные, несколько скептические, но все же одобряющие улыбки; люди начали перешептываться, — мол, сумма разумная, ее можно заплатить, и кое-что еще останется для себя. Но все же не стоит скоропалительно поддаваться надежде на справедливость. Все эти лорды — одинаковые. Сегодня граф говорит одно, а завтра ему понадобятся деньги на войну, и он скажет другое. Они его не знают; можно ли полагаться на его честное слово? А если даже он умеет держать клятву, данную господам, то будет ли так же относиться к слову, данному простым людям? Только время покажет, правдивый он человек или нет.
— Я созвал вас, чтобы объявить о сокращении налога. — Гаррик сунул руки под широкий пояс, чтобы все видели, что он не пристегнул меч, что он собирается обращаться с ними справедливо, не применяя силу. — А также чтобы сказать: поскольку мы с вашей госпожой уезжаем в замок Таррант, я оставляю здесь своего представителя, который будет вас защищать и при необходимости разбирать спорные дела. — Серые глаза обвели внимательно слушавшую толпу. — Я выбрал его потому, что полностью ему доверяю. Вы можете приходить к нему со своими затруднениями и спорами. Будьте уверены, он рассудит по справедливости.
Люди переводили взгляды с одного воина на другого; они полагали, что новый кастелян будет из их числа.
— К сожалению, он не сможет остаться здесь надолго, его ждут дела в собственном лене. Это лорд Коннел, барон Райборн.
Несса смутно видела Коннела, он сидел за спиной графа на лавке, приставленной к стене. После слов Гаррика барон подошел и стал рядом с ним; огонь, горевший в очаге посреди зала, осветил солнечно-рыжую голову. Несса удивилась: как такой человек мог согласиться заняться столь ничтожным поместьем? Конечно же, у него, как и у графа, имелись более важные дела. И это еще раз доказывало его привязанность к графу и важность поставленной другом задачи — привести Суинтон в порядок. Несса невольно вздохнула: было очевидно, что ее наследственные земли в очень плохом состоянии.
— До того как барон уедет, я привезу нового кастеляна, — продолжал граф. — Он будет под моим пристальным наблюдением. Этот человек будет выбран со всей тщательностью, чтобы обеспечить честное и справедливое управление Суинтоном. — Пронизывающий серебряный взгляд переходил от одного к другому, дабы каждый понял сказанное. — Теперь идите и донесите новость до других. — Указав на дверь, Гаррик молча смотрел, как люди тихо выходили из зала, преисполненные важностью услышанного.
Тут Несса наконец встала, чтобы размять затекшие ноги.
Как голубь издалека безошибочно направляется к дому, так Гаррик инстинктивно обратил взгляд к гибкой фигурке на верху лестницы. На ней было то же клюквенно-красное платье, в котором он впервые увидел ее на помолвке, — тогда его хотели обмануть, подсунув другую невесту, а он был только рад замене. Глубокий вырез платья, под которым сейчас не было сорочки, открывал участок тела, не предназначенный для чужих глаз, — зрелище оказалось настолько соблазнительное, что граф на мгновение даже забыл о том, что он не единственный зритель. Впрочем, он тут же сообразил, что и Коннел, а также воины, заполнившие зал, наверное, видели его жену. Гаррик нахмурился: Несса принадлежит ему — и только ему.
Взгляд серебряных глаз застал Нессу врасплох, у нее подогнулись колени. Она была не так наивна, чтобы не понимать: в таком виде не появляются на людях. Но ведь она собиралась ускользнуть так же незаметно, как пришла… Пальцы босых ног невольно поджались — платье было довольно длинное, но не до пола, — рука же взлетела к спутанным волосам, чтобы откинуть их с покрасневшего лица.