Роджерс Розмари. Любовные игры

   — Вот и прекрасно. Значит, я ошибался, и ты меня совсем не боишься. Да брось, ты можешь, абсолютно ничем не рискуя, перевернуться на спину.
   Поскольку стыдливость тебе незнакома, мне остается предположить, что причина твоей неожиданной «застенчивости» — страх.
   — Хватит предполагать! С какой стати мне тебя бояться?
   — Ну, в таком случае… — Марко в два счета поднял Сару на руки, перевернул и положил обратно, словно тряпичную куклу.
   — Ну, ты! — Сара закрыла глаза, чтобы не видеть его глаз, в которых вспыхнули опасные огни — правда, всего на одно мгновение.
   — Леди не к лицу ругаться, а ведь на протяжении последних недель ты усиленно стараешься внушить мне, что ты именно леди. Так что лежи тихо, пока мои руки не позволяют себе каких-нибудь вопиющих вольностей.
   — Я, кажется, уже говорив что ты абсолютно не в моем вкусе, — с каменным лицом произнесла Сара. Марко вспыхнул, но ярость быстро уступила место насмешке.
   — Да ну? Какая же ты неблагодарная! А я-то изо всех сил старался быть хорошим! Тебе снова нужно расслабиться.
   Закрыть глаза и забыть о его существовании! Лежать без движения, пока эти коварные пальцы ласкают кожу, делая ее такой нежной и матовой, светящейся в лучах, исходящих от камина.
   Он взял ее за плечи и с обманчивой нежностью размял их, затем коснулся ключиц, легко массируя шейные мышцы. При этом его руки скользнули ниже, и Сара снова напряглась. Легкими, почти воздушными движениями похлопал груди и принялся обрабатывать плоский живот, Сара надела на себя маску равнодушной усталости, но легкая дрожь под шелковистой кожей выдавала ее истинные ощущения.
   Проклятая маленькая обманщица, готовая постоянно бороться с собой, лишь бы не дать волю собственным инстинктам! Ей уже давно следовало понять, что об их с Карло свадьбе не может быть и речи. Чего она хочет добиться своей так называемой добродетелью? И долго ли еще сможет продержаться?

Глава 25

   — Ну разве можно было представить себе каких-нибудь пару дней назад, что она будет лежать на спине на теплом мраморном полу возле камина, согревающего ее трепетную плоть, представ обнаженной перед единственным человеком в мире, которого она ненавидела и презирала, и он станет прикасаться к ней так, как никто на свете!
   Как можно было допустить это? Если бы движения Марко вновь стали грубыми или если бы он тем или иным способом попытался нарушить тот странный договор, который они между собой заключили, Сара нашла бы в себе силы поставить его на место и гордо удалиться. Но он не позволял себе ничего такого, что вызвало бы ее протест или насмешку. Он просто делал ей массаж: спокойно, как и обещал. Или ему и в самом деле было все равно? Но нет, ей не пригрезились легчайшие, легче перышка, касания его рук с внутренней стороны ее бедер. Черт побери, он как будто поставил перед собой цель вывести ее из себя, заставить проявить инициативу.
   Ах, эти чуткие пальцы, как ни в чем не бывало ласкающие ее тело! Бог знает, скольких женщин он вовлекал в подобную игру. Массаж, называется!
   Запоздалый возврат к здравому смыслу и отчетливое подозрение побудили Сару сесть: она моргала, будто только что очнулась ото сна.
   — М-м-м! Просто замечательно! Однако долг платежом красен, теперь моя очередь. Я и сама, знаешь ли, классная массажистка.
   Хорошо, что она по крайней мере читала, как это делается, и не могла пожаловаться на память. С дразнящей улыбкой, не спуская взгляда с изумленного лица Марко, она взяла баночку с кремом.
   — Теперь твой черед расслабиться, так что давай ложись.
   — Как это мило с твоей стороны. Я польщен. — Но от Сары не укрылось, что даже после того, как Марко вытянулся на животе — как и она вначале, — он исподлобья, недоверчиво продолжал поглядывать на нее.
   Чрезвычайно довольная собой, она одарила его кошачьей, не лишенной некоторого ехидства улыбкой.
   — Не сомневаюсь, ты всегда найдешь толпы желающих. Однако я постараюсь не ударить в грязь лицом.
   — Весьма признателен, — сухо отозвался он. — По окончании сеанса я выставлю тебе отметку. У меня нет ни малейшего желания почувствовать, как ты вонзишь в меня свои острые когти.
   — А вдруг я удивлю тебя и выбью десять очков? Никогда не знаешь заранее.
   — Валяй! — он пожал плечами и уронил голову на руки, словно смирясь с неизбежностью малоприятной процедуры.
   Встав перед Марко на колени, Сара только и позволила себе, что состроить гримасу, благо он лежал к ней спиной и не видел. Да уж, она не отказалась бы от удовольствия хорошенько исцарапать его всего, но ей нельзя было выходить из роли. Поэтому ее пальцы с неожиданной силой начали массировать ему затылок, в точности повторяя его недавние движения.
   Благодаря похожему на мед притиранию, ладони Сары плавно скользили по его прокаленному солнцем телу, так что она сама удивилась: как это она могла решиться на такое, да еще и получала от этого удовольствие? Она чувствовала, как под ее ладонями напрягаются крепкие, как у молодого животного, мускулы: он все еще не знал, чего ждать от нее. Она скользила костяшками пальцев вдоль позвоночника: вниз и снова вверх, разминала плечи; потом легонько пробежалась до пояса и даже рискнула задержаться на бедрах.
   — Это называется массаж? — прорычал Марко, но это не вызвало у Сары ничего, кроме лукавой усмешки. Судя по его беспокойным движениям, он изо всех сил сопротивлялся возбуждению.
   — Ты чем-то недоволен? — в ее голосе послышались провокационные нотки, а руки посылали его телу незримые сигналы: с каждой секундой Сара узнавала что-то новое, постепенно начиная ощущать свою власть над этим человеком, вызывая в нем непредвиденные реакции.
   — Ты меня дразнишь? Берегись!
   Ее влажные от крема пальцы еще увереннее запорхали по его горячему телу.
   — С какой стати? Ты же дал слово! Или мне лучше прекратить массаж?
   «Она кокетничает, сознательно разжигает меня, — угрюмо подумал Марко. Первостатейная стерва!» Конечно, ей было легче оставаться бесстрастной: само устройство мужского тела делало его уязвимее, давало ей преимущество. Черт возьми! Как же ему хотелось распять это гибкое, длинноногое тело, придавить его собой, заставить ее признать, что она всего лишь ловкая шлюха, которая руководствуется одними инстинктами, без зазрения совести удовлетворяя любую свою прихоть. Как он хотел, чтобы и Карло, наконец, убедился в этом!
   Он резко оборвал себя, поймав на оговорке. «Хотел»? Нет, хочет! Конечно же, умна, образованна, и все-таки она только похотливая самка, такая же податливая, как и все остальные… не исключая его собственной матери. Марко скривил рот в горькой усмешке: хорошо, что она не видит. Нет, не случайно он поместил Дилайт в тех самых покоях: это был издевательский поступок, смысл которого оставался ясен ему одному. Его мать, сбежавшая с любовником, была такой же развратницей. Все они сделаны из одного теста. Есть только один способ их обезвредить…
   Сара упивалась своим триумфом. Против воли захваченная новыми переживаниями, она утратила бдительность и не смогла сдержать испуганного возгласа, когда Марко вдруг поймал ее запястье и больно сжал его.
   — Ну, довольно!
   И почему только она ни разу не слышала от него ничего, кроме команд и угроз?..
   — Что тебя не устраивает? Пусти, мне больно! Ты же дал слово!
   — Прекрасно помню. Но ты, кажется, твердо решила спровоцировать меня на нарушение границ, которые сама же и установила. Я не наивный остолоп вроде Карло и, как правило… — он подчеркнул это выражение насмешливой интонацией и одним резким движением поднялся на колени, в то же время не выпуская сариной руки, — как правило, я не отказываю себе в тех мимолетных радостях, какие ты способна мне доставить. Так что будь осторожна, или я приму твои заигрывания за сигнал к атаке.
   При этом его глаза нарочито медленно вбирали в себя ее наготу, задерживаясь на груди и темной впадине между ног. Под этим оскорбительным, оценивающим взглядом Сара залилась предательской краской. Наконец она собралась с силами и попыталась вырваться.
   — Мне следовало помнить, что ты не умеешь проигрывать. Сначала в теннис, а теперь вот…
   — Ну, это еще как посмотреть: кто из нас побежденный, а кто победитель, голос Марко звучал ровно, под его большим пальцем лихорадочно бился ее пульс. — Хочешь убедиться?
   Сара сделала над собой усилие и постаралась сдержать дрожь в голосе.
   — Я полагаю, что на сегодня хватит. Пожалуй, согласимся на ничью и… отправимся спать. Перестань крутить мне руки, я же сказала — больно!
   — Сказала, — подтвердил Марко и некоторое время задумчиво следил за ее яростными, но безуспешными попытками освободиться. — Но, кажется, тебе не удалось выманить у меня еще одно обещание: не причинять боли? Что-то не припомню.
   — Пусти! — прошипела Сара прямо в это смуглое, неулыбчивое лицо. — Я тебе не какая-нибудь!.. Ты еще не положил меня на обе лопатки — если это именно то, чего ты добиваешься!
   — Неужели ты думаешь, что если бы я этого захотел, меня остановили бы твои жалкие увертки? Но ты не хуже меня знаешь, что еще немного — и ты сама будешь пытать страстью, и я смогу делать все что угодно с этим телом, которым ты так бесстыдно щеголяешь!
   В черной глубине его глаз сверкнули искры, наподобие язычков пламени, что вырываются из-под тлеющих углей. Это был тревожный симптом, и Сара безошибочно угадала его значение.
   — Ни за что! — бросила она ему прямо в лицо, отчаянно жалея о том, что не может покрыть его царапинами. Ах, если бы у нее был нож, она без сожалений всадила бы отточенное лезвие в это упругое мужское тело, значительно превосходящее ее силой. — Ни за что! Тебе никогда не вызвать во мне желания!
   — И она храбро скрестила взгляд своих увлажнившихся, полных отчаяния и ненависти глаз с его пламенным взглядом. Потом засмеялась каким-то чужим, ломким смехом. — Потому что… если ты возьмешь меня силой или каким-либо коварным способом распалишь мое тело и овладеешь им, я всего-навсего закрою глаза и представлю на твоем месте кого-нибудь другого — кого угодно! Понятно тебе? Я сама выбираю себе Любовников, синьор герцог! Ты же — совсем не в моем вкусе! Я ясно выражаюсь?
   За этим взрывом последовало напряженное зловещее молчание. Казалось, они оба затаили дыхание. Сара силилась — и не могла отвести от Марко глаз: его взгляд сделался жестким и твердым, как сталь. Других перемен в нем она пока не заметила. Но почему он молчит и ничего не делает? К своему стыду, Сара почувствовала, как бешено колотится ее сердце, и испугалась, что он догадается, в каком она ужасе.
   — Слышал, что я сказала? — на этот раз ее голос прозвучал на очень высокой ноте и едва не сорвался.
   — Естественно. Мы же так близко друг от друга — трудно не расслышать, приятным, слишком приятным голосом откликнулся он. Саре еще сильнее захотелось пуститься наутек. — Кроме того, ты отличаешься замечательной дикцией и просто-таки завидной прямотой — когда хочешь. Пожалуй, тебя можно отнести к продажным женщинам, отъявленным вертихвосткам. Ты моментально загораешься и тотчас гаснешь. Прирожденная шлюха.
   То, что он произнес эти немыслимые, эти безобразные слова все тем же спокойным, даже небрежным тоном, было выше ее понимания. У Сары пылало лицо — как и все тело. Убей его, подсказывал внутренний голос. Воспользуйся первым попавшимся оружием — иначе он растопчет и уничтожит тебя: именно этого он и добивается так хладнокровно и так жестоко, с кривой ухмылочкой, меньше всего похожей на улыбку.
   — Если бы я и вправду была… такой, как ты говоришь, будьте уверены, синьор, что вам не купить меня ни за какие деньги. А еще можете быть уверены, что я скорее отдамся первому встречному, хотя бы это оказался мусорщик или ассенизатор.
   — Я все больше убеждаюсь, что под обольстительной оболочкой, благодаря которой ты снискала известность, таятся все пороки, присущие вашему полу.
   Назвать их?
   — Я не желаю слушать. Пусти сейчас же, говорю тебе!
   Марко невозмутимо продолжал:
   — У тебя слишком кипучий темперамент и слишком злой язычок: и то и другое сослужит тебе плохую службу, если однажды ты поставишь перед собой цель удержать любовника дольше, чем на одну-две ночи. Холодная, расчетливая, насквозь лживая…
   — А ты не что иное, как самовлюбленный осел! Рассматриваешь меня под мутным стеклом своего микроскопа и чрезвычайно доволен собой, в то время как на самом деле…
   Сара остановилась как раз вовремя, убоявшись последствий того, что она едва не произнесла.
   — Что на самом деле? Тебе следовало бы поучиться заканчивать предложения!
   — за обманчивой медоточивостью его голоса она уловила готовность перейти опасную грань.
   — Как только тебе надоест насильно удерживать меня здесь, заставляя выслушивать гнусные измышления, я немедленно уйду. Мне уже невмоготу стоять на коленях на жестком холодном полу — или ты считаешь, что таким образом я искуплю свои пресловутые грехи?
   На этот раз Марко разразился грязной, площадной бранью и наконец грубо поставил ее на ноги. Возможно, он рассчитывал, что девушка потеряет равновесие и упадет ему на грудь, но, черт возьми, она, как кошка, удержалась на ногах и по-прежнему не сводила с него изумрудно-зеленых глаз, в которых плясали золотые язычки пламени. Что можно прочесть в этих глазах отъявленной кокетки, проститутки по призванию? И тело под стать — он не мог не видеть этого, как не мог и не реагировать соответствующим образом. Он назвал ее расчетливой? Так оно и есть. И, по всему видно, она насквозь порочна. Королева шлюх! Кажется, она что-то вякнула об искуплении?
   — Боюсь, что искупление существует лишь для чистосердечно раскаявшихся.
   Если бы мы жили сто и более лет назад, можешь мне поверить, ты не отделалась бы чисто моральным осуждением!
   Сару насторожило то, что его голос понизился чуть ли не до горлового рычания, а глаза сделались подозрительно неподвижны и продолжали следить за каждым ее движением. Но все-таки он отпустил наконец ее занемевшую руку, и Сара принялась нарочито медленно растирать ее, одновременно как можно более незаметно отступая от него.
   — Благодарю, но тебе действительно нет необходимости что-либо расшифровывать. Не сомневаюсь, ты с удовольствием заточил бы меня в темницу или применил еще что-либо такое же допотопное, подверг изощренным пыткам, вырывая признание во всех грехах, которые мне приписывает твое больное воображение. — Она демонстративно поежилась и продолжала:
   — Мне остается только воздать хвалу Господу за общественный прогресс. У меня за плечами долгая эволюция, так-то, мальчик!
   Момент как раз был подходящий для того, чтобы эффектно, с достоинством и грацией покинуть сцену. Вот только отыскать бы запропастившийся купальный халат.
   — Рад это слышать, — сухо сказал Марко и с отменной вежливостью добавил:
   — Ты что-то ищешь? Не это ли?
   «Это» оказалось пропавшим халатом, который он подобрал и так небрежно швырнул, что ей пришлось сделать несколько шагов назад, чтобы поймать его.
   Как раз на это он и рассчитывал!
   Раздался громкий всплеск; Сара пошла ко дну, затем вынырнула, услышала его омерзительный хохот и снова погрузилась в бездну. На этот раз она не спешила подниматься на поверхность. Уроки подводного плавания сделали ее способной подолгу задерживать дыхание, а за бортом бассейна в этот час не горели светильники. Если Марко решит, что она ударилась головой и вот-вот захлебнется, — интересно, попытается ли он спасти ее или преспокойно даст утонуть?
   Сара почти исчерпала запас воздуха и вдруг услышала, как он нырнул за ней. Тогда она пулей выскочила на поверхность, подплыла к бортику и одним прыжком выбралась из бассейна.
   Гнусный, самоуверенный подонок! Сара понадеялась, что он еще долго будет шарить под водой — достаточно долго, чтобы испытать страх перед перспективой судебного расследования и обвинения в убийстве. Может, он предпочтет утопиться?
   Она помчалась к выходу, не смея оглянуться, как вдруг ее остановил ненавистный голос:
   — У тебя хватило ума удрать от меня, чертова сучка! Окажись ты рядом, тебе больше не пришлось бы притворяться утопленницей!
   Сара вновь пустилась бежать, нимало не смущаясь тем, что последнее слово осталось за ее противником. Все, что она себе позволила, это осторожный взгляд через плечо. Ее вдруг охватила паника: босые ноги поскользнулись на остывшем мраморном полу, и она чуть не упала, но вновь устояла, добежала до своих апартаментов и в изнеможении прислонилась спиной к двери.
   Тогда только она вспомнила, что дверь не запирается.

Глава 26

   Впоследствии Сара не могла припомнить, сколько времени она провела не смыкая глаз, вперив взгляд в тяжелую деревянную дверь, через которую в любую минуту мог проникнуть ее враг, чтобы свершить возмездие. Что будет, если он придет? Едва успев отдышаться, Сара первым делом натянула на себя ночную рубашку. И вновь тревожно покосилась на дверь. Нет, хватит с нее этой «сладкой жизни»! Купание нагишом в мраморном бассейне в обществе итальянского герцога явно не для нее. Будь у нее в этот момент хоть капелька здравого смысла, она ни за что не позволила бы втравить себя в такую историю.
   Пара тяжелых подсвечников из серебра и черного дерева, стоявших по обеим сторонам огромного, с украшениями, зеркала, показалась ей подходящим оружием, и она схватила один из них. Пусть только посмеет войти — она без колебания размозжит ему голову и мужественно встретит последствия.
   Похищенная злодеем невинная девушка, рискуя жизнью, защищает свою девичью честь!
   На губах Сары появилась невольная улыбка. Ей вдруг показалось страшно глупым всю ночь караулить у двери. Няня Стэггс не раз предостерегала ее от склонности все драматизировать. А уж она-то знала Сару, как никто другой.
   «Полегче, мисс Сара, ну вы прямо как ваша мать. С чего это вы взяли, будто мистер Такой-то маньяк и убийца?»
   Воспоминание о нянином брюзжании вернуло ее к действительности. Если бы Марко был настроен броситься в погоню, он давно был бы здесь. Скорее всего, он тоже, пусть с некоторым опозданием, протрезвел и взял себя в руки.
   Сара пошатнулась от смертельной усталости. Завтра она придумает, как упрочить свое положение. А если он все-таки не отпустит ее, она призовет на помощь вездесущего Анджело, который охотно доставит ее к матери. Сара интуитивно чувствовала, что, несмотря на склонность к эффектам, Анджело вполне справится с подобной задачей. Уж если ему до сих пор удавалось выходить сухим из воды!..
   Завтра она выпросит у Серафины какую-нибудь карту, план этого крольчатника, то бишь замка герцога Кавальери. Завтра… Может быть, оно уже наступило? Ох, и до чего же она устала! Каждая косточка ноет, и она буквально валится с ног.
   Сара выключила свет и с размаху бросилась на кровать, не позаботившись о том, чтобы закрыть ставни окон, выходивших на террасу. Легкое дуновение ночного ветерка напомнило ей об этом, но уже в следующее мгновение она провалилась в сон, даровавший ей благословенное забытье.
   Этот покой был неожиданно нарушен непрошеным сновидением. Ее как будто о чем-то спрашивали, но она не могла разобрать слов. Вопрос то и дело повторяли чьи-то беззвучно шевелящиеся губы, это безмерно раздражало Сару: уж не считают ли ее глухонемой, умеющей читать по губам? И почему ее так яростно трясут?
   — Прекратите, — пробормотала Сара и наполовину проснулась.
   — Какого дьявола ты нацепила этот дурацкий балахон? Сними сейчас же, или, клянусь, я разорву его, моя дважды проклятая Дилайт!
   Господи, она узнала этот голос! Нет! Сара издала негодующий вопль и тотчас почувствовала руку Марко под своими плечами: он приподнял ее, чтобы легче было стянуть рубашку, и снова опустил на постель.
   — Что… что ты делаешь? Как ты смеешь?
   — Я уже объяснял тебе, что это называется правом синьора. На местном диалекте это звучит точно так же, если хочешь знать.
   — Немедленно убирайся! Ты же обещал!
   — Ну, ты просто как маленькая. Кто тебе сказал, что я держу свои обещания? — Он растянулся рядом. Сарой овладел настоящий ужас. Его лицо было так близко, что она чувствовала теплое дыхание и слабый запах алкоголя. Она вздрогнула.
   — Ты пьян, да? Пришлось надраться для храбрости, прежде чем явиться сюда и учинить насилие! Право синьора, как же! В тебе нет ничего от джентльмена, ни единой цивилизованной черточки! Ты достойный потомок своих предков-пиратов, которые совершали набеги на эту местность, похищали и насиловали женщин. Ты…
   — Я никогда не обещал, моя милая, что не сделаю попытки соблазнить тебя.
   — Он на мгновение прижался губами к ее шее, и она вскрикнула. — И, разумеется, я немного выпил. Почему бы и нет? Я надеялся, что вино поможет мне уснуть, но вместо этого оно вызвало в моем мозгу твой образ, чертова ведьма! Я презираю — и все-таки хочу тебя! Прекрасно знаю, кто ты такая, много раз был готов возненавидеть — и все-таки вожделею!
   Марко перешел на итальянский: интонации его голоса становились то жесткими, как сталь, то чуть ли не бархатными. Он явно пришел, чтобы овладеть ею. Нервы девушки напряглись до предела. Марко касался ее всей кожей, чем-то твердым, что повергло ее в настоящую панику.
   — Нет! Уходи, прошу тебя! Немедленно перестань и оставь меня в покое!
   В этот момент Сара презирала себя за то, что была вынуждена умолять его, но ничего не могла поделать с извечным страхом девственницы. Руки Марко блуждали по всему ее телу, расточая умелые интимные ласки.
   — Я думал, тебе нравится массаж. Да перестань извиваться, а то я сочту, что ты уже готова, и перейду к более решительным действиям.
   Вместо ответа она забарабанила по нему кулаками, чуть не рыдая от страха и злости.
   — Хватит! Чем я опять не угодил? А ну-ка брось: я ненавижу следы ногтей, даже если они свидетельствуют о неистовой страсти, — прорычал он, перехватывая в воздухе обе ее руки. — Можно подумать, что ты — насмерть перепуганная девственница, а не искушенная куртизанка, умеющая давать и получать наслаждение.
   Он был так дьявольски силен! Его физическая мощь, соединенная с решимостью, не оставляла Саре ни единого шанса — разве что она откроет ему истину: никакая она не Дилайт, а ее старшая сестра. Пусть лучше злится, чем сделает то, зачем пришел.
   — Я не… Да перестань ты, черт тебя подери! Ты ничего не зна…
   Марко закрыл ей рот поцелуем, за которым тут же последовала череда других, причинявших боль, но тотчас переходивших в медленное, сладострастное исследование формы и фактуры ее губ, языка, рта… Он был то груб, то нежен, потом опять груб, — а тем временем его сильные загорелые пальцы делали с ней все, что хотели. Он начал шаловливо теребить ее соски, и Сара задохнулась, не в силах освободиться от его хищного рта. Ей трудно было сохранить способность думать; она разрывалась между желанием и нежеланием, то готова была уступить, то вновь чувствовала себя во власти слепого безотчетного страха.
   Они больше не обменивались словами, было слышно только их прерывистое дыхание да стоны, вырывавшиеся у Сары из горла. «Господи! — словно в тумане думала она. — Не верю, что это происходит со мной наяву и что я в самом деле хочу этого!» Потом она вообще перестала думать о чем бы то ни было, впервые в жизни давая волю чувствам — словно падая с огромной высоты, кувыркаясь в воздухе. Ее затягивал зловещий омут. То, что он проделывал своими пальцами, было поистине чудовищно.
   И наконец настал миг, когда он понял: больше нет необходимости держать ее руки, которые, перестав колотить его по плечам, судорожно вцепились в него.
   Он трогал ее там, где ей хотелось, чтобы он ее трогал, отыскивая нервные окончания, о существовании которых она и не подозревала. Сара уже почти сдалась; все ее тело разрывалось на части, яростно билось в водовороте чувств; она вся выгибалась навстречу острой, почти желанной боли. Потом все ее естество пронзила иная боль, не имеющая ничего общего с физическими страданиями. Сара издала звериный вопль и сама не услышала его из-за своего бешено стучавшего пульса.
   Еще… еще… и — просто невероятно — еще! Она не предполагала ничего подобного, не представляла и еще менее могла бы описать или хотя бы объяснить происходящее. Все, что она чувствовала, это движение его тела на ней и внутри нее — тела, заполняющего вакуум, унося ее к вершинам немыслимого блаженства.
   Свободное падение на землю было похожим на пробуждение от транса. Сара уже не была прежней. Она ощущала себя страстным, чувственным существом, способным желать и утолять желание. Она совсем очнулась и отдала себе отчет в том, что лежит на скомканной и слегка влажной простыне. Марко продолжал жестом собственника сжимать ее в объятиях. Неужели он уснул? Если после всего он скажет что-нибудь грубое или насмешливое, она…
   Он слегка изменил положение, чтобы уменьшить для нее тяжесть своего тела, и пробормотал, прижавшись ртом к нежному, чувствительному местечку между ее плечом и шеей:
   — Боже мой, до чего ты соблазнительна! Такая тугая и теплая… Просто невероятно: я снова хочу тебя!
   Хриплый звук его голоса заставил вибрировать ее чуткую плоть, наполнив ее одновременно и страхом, и… Его слова разбудили дремавший в ней первобытный инстинкт, и Саре захотелось дотронуться до него, сжать в объятиях, ощутить внутри себя. Погладить его черные как смоль волосы. Проверить, сможет ли он снова пробудить в ней ту же страсть и то же чувство свершения.