Страница:
– Значит, так надо, нам же лучше. Давай держи дистанцию и смотри в оба, чтобы никто не вклинился.
Правительственная «вольво» набрала скорость и свернула не на Успенское шоссе, а на узкое ответвление к Подушкинскому. «Мерседесы» послушно последовали за ней. Рваный кивнул охраннику: «Налей».
Тот открыл бар, вмонтированный в кресло, достал коньяк, налил его в хрустальный стакан.
– Кажется, проскочили… – выдохнул Рваный и залпом выпил. Закусил лимоном в сахаре. Зажмурил глаза, глубоко вздохнул и почувствовал, что нервоз отпускает. Мысли о Кишлаке перестали душить истеричными спазмами. Их укротило ощущение собственной значимости. Не «отмороженному» мальчишке тягаться с Рваным в хитрости и изворотливости. Обвести ОМОН вокруг пальца – еще не значит взять верх в их единоборстве. Василий Филиппович позволил себе улыбнуться, вспоминая, как по-деревенски готовилось на него покушение. Стало как-то неловко за истерику. Может, и хорошо, что дежурный не вызвал коменданта. Ведь к прибытию «Альфы» у совхоза «Горки-2» никого, кроме крестьян, не нашли бы. Братва Кишлака ударилась бы в бега, только бы и видели. Но сегодняшний урок Василий Филиппович решил запомнить надолго. Сомнений в согласованности покушения и нелепого требования коменданта ни с того ни с сего очистить коттедж уже не возникало. Значит, подлец сумел выйти на довольно мощные государственные структуры. За его спиной явственнее всех проглядывался Цунами. По приезде в Москву первым делом предстояло посвятить во все перипетии Батю, чтобы тот принял кое-какие меры по нейтрализации содействия одного из явных конкурентов.
За окнами мелькали деревенские избы и каменные особняки «новых русских». Тягуче-безмятежная жизнь, расстилающаяся на многие километры, призывала к покою и несуетности. Выпив еще немного, Рваный стал клевать носом. Он полностью доверял телохранителям и незаметно для себя «отключился». Никаких сновидений или галлюцинаций не наваливалось на его перевозбужденный мозг. Тихо покачивало и убаюкивало мягкое движение «мерседеса». Василий Филиппович представлял, как откроет глаза и увидит отделанный розовым мрамором подъезд офиса, юркнет в открытую дубовую дверь, быстро доберется до комнаты отдыха, где забудется долгим, оздоравливающим сном, в полной безопасности.
Тем временем машины беспрепятственно миновали Красновидово и через проселочные дороги вырулили к Новорижскому шоссе. На последнем участке, проложенном через лес, «волги» сопровождения совершили странный маневр. Пропустили вперед «вольво» с женой вице-премьера вперед, а сами стали сбавлять ход.
– Куда они? – прокомментировал водитель. Ответил охранник:
– Наверное, водилу супруги раздражает наше преследование. Он же не в курсе, с какого хрена мы тащимся за ними.
Ответ на вопрос не заставил себя ждать. Отпустив вперед правительственную «вольво», машины сопровождения замигали «габаритами», давая понять, что останавливаются.
– Ох, не нравится мне это, – пробурчал шофер Рваного. Но решил подчиниться требованию. – Пойди узнай, чего им нужно.
Два других «мерседеса», прикрывая автомобиль шефа, застыли впереди. Из них сразу выскочили вооруженные охранники. Навстречу уже спешил тот самый Володя, отвечающий за группу сопровождения. В руках не было оружия. Если бы не озабоченное выражение лица, можно было бы предположить, что он идет попросить закурить.
– Слушайте, братва, – у нас лажа. Нам приказали вас отсечь. Пассажиры в «вольво» ужасно недовольны. Я не могу рисковать своей службой. Придется вам добираться самостоятельно.
Последнюю фразу услышал очнувшийся от дремоты Василий Филиппович. Он выбрался из машины и подбежал к Володе.
– Ни в коем случае! На меня в любую минуту может быть совершено покушение. Я готов заплатить сколько угодно. Гарантирую в Москве продвижение по службе, только не отсекай нас.
Откровенность Рваного смягчила Володю. Он задумался, решительно мотнул головой и принял решение.
– А, была не была! Один «мерседес» пусть следует за нами. Скажу, что человеку плохо с сердцем.
Рваный воспротивился. Он не собирался оставаться без охраны.
– Как же мне в одной машине ехать? Со всех сторон простреливается!
– Примкнешь к «вольво». Наша защита надежнее. Могу поспорить. Остальные «мерседесы» поедут с обычной скоростью. Не понравится – остановишься дожидаться их.
– Но… – хотел возразить Рваный.
– Никаких «но»! Иначе сами выбирайтесь! – пригрозил Володя и, не вступая в спор, отправился к поджидавшей его «волге».
Делать было нечего – приходилось подчиниться. В салон к Рваному подсел еще один телохранитель, и в тесноте они двинулись дальше, стараясь не отставать от рванувших нагонять «вольво» машин сопровождения. Охранники двух оставшихся «мерседесов» вылезли перекурить и немного размяться.
Миновав Ильинское, Рваный вновь увидел мощный зад правительственной «вольво» и успокоился. Но ненадолго. Перед съездом на широкую магистраль Москва – Рига, «волга» Володи опять остановилась. На этот раз из нее выскочили сразу четверо парней в цивильных костюмах и с автоматами в руках. Рваный на всякий случай пригнулся, и один из телохранителей накрыл его своим телом. Позади «мерседеса» притормозил неизвестно откуда взявшийся «икарус», на переднем сиденье которого сидел человек со станковым пулеметом.
Сопротивление было совершенно бесполезно.
– Хозяин… это конец… нас обложили, – прохрипел водитель, страшась первым схлопотать пулю.
Недавний спаситель Володя показывал руками, что всем нужно покинуть «мерседес». Не поднимая головы, Рваный заорал:
– Вперед!
Водитель вздрогнул и нажал на газ. Машина рванулась – и тут же раздалась пулеметная очередь, превратившая скаты в ошметки резины. По инерции проехав с десяток метров, «мерседес» замер. Рваный понял, что приехал. Затевать стрельбу в подобной ситуации было бессмысленно. Приходилось сдаваться на милость победителя.
– Пустите, я выйду, – гордо приказал он и оттолкнул сжимавших его телохранителей.
Видимо, рассчитывая на здравомыслие Рваного, из «волги» и «икаруса» к «мерседесу» не спеша приближались Скрипач и Кишлак. За их спинами, ощетинившись автоматами, следовали бойцы. Василий Филиппович, увидев бесстрашно шагающего противника, хотел было крикнуть – «огонь!», но инстинкт самосохранения взял верх. Раз Кишлак безоружен, значит, есть шанс договориться. Рваный всегда уповал на компромисс. Он вылез навстречу. Телохранители, почуяв неуверенность хозяина, сами не решались предпринимать какие-либо действия, наблюдая за приближением Кишлака.
– Ловко мы тебя? – спросил тот, радуясь, как пацан, удавшейся уловке. – Что ж ты, Рваный, забыл, что сопровождение жене вице-премьера не полагается? Столько времени крутишься среди министров и ни хрена не знаешь?
Василий Филиппович не ответил.
– Прикажи своим охранникам сдать оружие, иначе мы расстреляем всех! – без всякой угрозы посоветовал Скрипач и достал из футляра автомат Калашникова.
Рваный сделал неопределенный жест в сторону своих, и они, как по команде, выбросили пистолеты из окошек машины на асфальт.
Кишлак вплотную подошел к Рваному, схватил его за подбородок и притянул к себе.
– Ну, ты все понял? – спросил он.
– Все… – согласился Василий Филиппович.
– Артистишка сраный… – продолжил Кишлак и смачно плюнул в лицо противнику.
Рваный стоял не шелохнувшись. Кишлак самодовольно выругался, подошел к Скрипачу и без всякой ненависти произнес:
– Исполни-ка ему Глюка…
Скрипач, не раздумывая, вскинул автомат и длинной очередью изрешетил тело Рваного, которое долго не могло упасть из-за бесчисленного количества пуль, ударивших в него. В то же мгновение снова заработал пулемет из «икаруса», разнеся в одну минуту весь салон «мерседеса» с пытавшимися спрятаться охранниками.
Убедившись, что никто из окружения Рваного в живых не остался, Кишлак крикнул бойцам, сидящим в автобусе:
– Пересядете в «мерседесы» Рваного. Они сейчас подъедут. Его идиотов-телохранителей отправьте на все четыре стороны без стрельбы. «Икарус» сжечь. Остальное не трогать, – и последовал за Скрипачом в поджидавшую их «волгу».
Александр Курганов бесцельно бродил по Люксембургу. В пять часов вечера была назначена встреча у фонтана с клоунами, в двух шагах от площади Армий. Город поражал фантастическим ландшафтом, придававшим ему сказочную неповторимость. Александру казалось, что он бродит по кинопавильону, специально построенному для съемок. Огромный овраг, больше похожий на ущелье, перерезал город и заявлял о себе не менее властно, чем старинные серые дома с угловато-монументальной архитектурой. Ощущение придуманности этого города рождали и громадные, ярко раскрашенные скульптуры немыслимых баб, целые скульптурные группы бронзовых танцующих шутов возле немецкого театра, фигурки ангелов и мадонн на фронтонах домов шестнадцатого века. Мощеные улицы и улочки расходились вкривь и вкось, нигде не стараясь быть ровными. Горы как бы посмеивались над творением человеческих рук и забавлялись, наблюдая за копошением людей на своей груди. От нечего делать Александр забрел в мексиканский ресторанчик на площади Армий и, пристроившись за высоким круглым столиком, заказал мясной салат с соусом «Чили» и двойную порцию «Текилы», о которой только слышал.
На город обрушился внезапный дождь, пригнавший с собой слишком ранние сумерки. Некрасивые официантки с волосатыми ногами зажгли на столиках свечи. Старинное помещение с деревянными балками, аляповато украшенное вышитыми сомбреро и цветастыми шалями, преобразилось. Таинственные тени принялись бродить по чисто выбеленному потолку. Случайное пристанище для случайных людей дарило мимолетный уют. Александру показалось, что в Люксембурге нет жителей. Все люди напоминали путешественников, ненадолго забравшихся сюда поглазеть на одно из чудес света. Даже поданный счет подтверждал это. Цена была указана отдельно в франках, марках, долларах и в местной валюте. Плати, чем хочешь, все принимается. Выпив залпом «Текилу» и закусив куском слоеного теста, на котором был подан салат, Александр предался невеселым размышлениям. Люксембург, как ни странно, очень годился для убийства. При том что на его улицах повсюду улыбались безмятежными улыбками туристы и местные обыватели, атмосфера средневековой таинственности, мрачности принесенных обетов, запретных страстей витала в темных арках домов, в узких переулках и наглухо закрытых окнах. Этот город подходил Курганову под настроение. После неудавшегося самоубийства Александр махнул на себя рукой. Он понял, что смерть тоже не всякому дается, а коль не судьба умереть, то и теряется смысл беречь себя. Возможно, Господь смертью не карает, а награждает. Поэтому недостойные, как правило, живут дольше…
О Викторе Иратове Курганов продолжал думать в прошедшем времени. Признание Манукалова являлось обычным доносом, и было отвратительно вспоминать все это. Поэтому решил для себя – если Виктор и впрямь продался «комитету», то участь его решена, а если Манукалов наврал, то должны быть предъявлены неопровержимые доказательства. Никакого волнения от предстоящей встречи с бывшим другом Александр не испытывал, потому что привык скорбеть о нем как о безвинно убиенном. Ему предстояло увидеть совершенно другого человека, с которым не связывало в нынешней жизни ничего. Обиды не возникало. Каждый получает по заслугам. Разве мог себе представить студент иняза Александр Курганов, что большую часть жизни проведет в зоне, а потом станет профессиональным убийцей? Разве, сидя на бетонном полу карцера, зек Курган способен был мечтать о богатстве, независимости, возможности колесить по миру? Не мог. А ведь если разобраться, он, Курганов, сделал быструю, фантастическую карьеру. Через некоторое время отмытые деньги, взятые в «Лионском кредите», лягут на его личный счет в швейцарском банке, и всю оставшуюся жизнь не придется брать в руки даже нож, чтобы отрезать ломоть хлеба. А что Виктор? В отличие от Александра он уже свое прожил. Завтрашнего дня для него не существует. Так кто выиграл? Оба проиграли. Только Курганов прошлое, а Иратов будущее. Тогда какой же смысл в удачно организованном побеге? Выторговать десять лет сразу вместо сорока потом?
Александр подозвал официантку и заказал еще одну порцию мерзкой водки. Со стороны стойки ненавязчиво доносилась грустная мексиканская мелодия. Ресторанчик заполнялся возбужденно-мокрыми людьми, стряхивавшими на пол дождинки с зонтов. Официантка принесла «Текилу» и предложила Александру подняться на второй этаж в ресторан. Но тот, взглянув на часы, отказался. Оставалось совсем немного времени до встречи с человеком Манукалова. Тот ведь наверняка уверен, что Александр прибыл в Люксембург выполнять задание родины.
Дождь прекратился. Салат был съеден. «Текила» напоминала о себе неприятной отрыжкой, как будто он нажевался кактуса в натуральном виде. Окинув взглядом уютный ресторанчик, Александр вышел на мокрую, нахохлившуюся зонтиками площадь Армий и зашагал по улице Капуцинов к фонтану, в котором бронзовые музыканты продолжали извергать струи воды из труб, барабанов, ушей и прочих органов.
Сбивающиеся в стайки любопытные японцы разглядывали его со всех сторон и бесконечно фотографировали друг друга. К Александру подошел молодой блондин в джинсовом костюме, с рюкзачком за спиной. Протянул руку:
– Здравствуйте, Саша. Вас узнать нетрудно. Не обижайтесь, но печать совка четко обозначена на вашей физиономии.
– Естественно, – согласился Курганов. И, повнимательнее разглядев блондина, в свою очередь, заметил:
– А вы в Европе недавно?
– Почему?
– Потому, что обращаетесь по-русски. Блондин виновато улыбнулся.
– Ваша правда. Я тоже Александр. Короче – Алекс.
– Тогда отойдем подальше, чтобы не попадать в их объективы, – Курганов кивнул в сторону японцев.
Они сели под зонтик ресторана «Кафе де Пари» и заказали пиво. Блондин положил на стол элегантное портмоне.
– Здесь адрес и деньги. А куда вы спрячете сувенир?
– В карман положу, – буркнул Александр. Его начинало раздражать, что этот сопляк разыгрывает перед ним бывалого диверсанта.
– В Люксембурге не принято носить оружие, – на полном серьезе предупредил тот.
– Слушай, Алекс, я с тобой встретился не для инструктажа.
Давай пистолет и проваливай отсюда. Нечего нам вдвоем светиться.
Алекс встал, достал из рюкзачка круглую жестяную коробку для печенья, поставил ее перед Кургановым.
– Так сказать, к кофе, – и, не прощаясь ушел, лавируя между столиками.
Александр сорвал клейкую ленту и открыл коробку. В коробке действительно первым слоем лежало печенье. Ничего не оставалось, как выпить с ним принесенный официантом кофе. Потом, украдкой оглядевшись, Курганов пошарил пальцами в коробке и, определив ручку пистолета, быстрым движением переложил его во внутренний карман пиджака. Народа за столиками почти не было, да и накрапывавший дождь не способствовал глазению по сторонам. Допив кофе, Курганов вынул из портмоне листок с адресом и внимательно изучил пояснение, как добраться до дома Отто Виктора, расположенного в пригороде Ремиха, небольшого городка на Мозеле.
Некоторое время пришлось потратить, чтобы найти такси. Не указывая конкретного адрес, Александр попросил отвезти его в Ремих. Вся дорога заняла минут сорок. Они проехали американское мемориальное кладбище и по довольно узкому шоссе направились к границе с Германией.
В Ремихе вовсю светило омытое дождем солнце и толпы нарядно одетых людей прогуливались по набережной под звуки духового оркестра. Здесь Курганов решил задержаться до позднего вечера.
Инесса целый день провалялась в постели. Она наслаждалась ласками ненасытного, соскучившегося по ней Виктора, который, как ребенок, радовался ее приезду. Долго водил по дому, с гордостью показывая убранство. Если верить Виктору, то все здесь создавалось для нее.
– Неужели ты был уверен, что мы будем вместе? – спросила она, любуясь будуаром, выполненным в венском стиле, с низкой, обитой голубым шелком мебелью на гнутых ножках.
– Ты здесь хозяйка. Нравится?
– О, да, – улыбнулась Инесса его отражению в старинном, на полстены зеркале. – Ты сумел создать рай. Ужасно заманчиво жить среди дразнящей глаз роскоши. Я предчувствовала, что попаду в дом, созданный тобой для любви. Поэтому столько лет не решалась переступать этот порог.
– Значит, теперь ты со мной? – воскликнул Виктор и подхватил ее на руки.
Инесса гладила его седую шевелюру, ощущала надежность держащих ее рук и была почти счастлива. Оставалось только завладеть деньгами фонда «Острова России» и уж после этого навсегда забыть о Манукалове, московских подругах, бандитах и пошлых любовниках типа Али. Было настолько хорошо с Виктором, что она не решилась выяснять правду о его сотрудничестве с КГБ. Старалась выбросить из головы, так же как приучила себя не вспоминать о гнусностях, совершенных Манукаловым.
– Ты слишком сосредоточена на делах, – укорил Виктор.
– Нет, нет… о них потом! Неси меня в ванную! Там давно не плескалась женщина? – со смехом принялась выпытывать она.
– Давно.
– Тогда прощаю.
Ванная комната по роскоши не уступала всей квартире. Там можно было находиться постоянно. Кроме огромной, низкой, стерильно белой ванны с пальмами по краям, там находился туалетный столик, кожаный белый диванчик, замысловатые тренажеры, всевозможные шкафчики, белый телевизор и музыкальный центр. А так же прозрачный мини-бар с холодными напитками.
До спальни Инесса добралась не скоро. Слишком здорово оказалось предаваться любви среди зеркал, ароматов и журчания воды. Виктор оставался все тем же нежным и заботливым любовником, с немного пресноватым, размеренным сексом. Чувственным, но недостаточно страстным, как и все в Европе.
Завтракали они, лежа на необъятной французской кровати, среди скомканных шелковых простыней. Виктор проснулся рано и соорудил божественный завтрак из авокадо, французского сыра, креветок и спелых розовато-салатовых плодов манго.
– Ты выполнил мою просьбу? – прихлебывая кофе, спросила Инесса, решив, что настало время переходить к делам.
– Какую? – не понял Виктор, витая в облаках ночных ощущений.
– Нам нужен банк! – поставив чашку на поднос, холодно напомнила Инесса.
– Вам? Тебе и Манукалову?
– Не паясничай… Александр умолял меня выйти из бизнеса. Запугивал. Но я сумела вырваться из-под слежки. Назад дороги нет. За мной – огромные деньги. Миллиарды долларов. Это я настояла на твоей кандидатуре, так что и тебе уже поздно отказываться.
Виктор откинулся на подушку и поглядел на профиль возлюбленной. Губы, еще недавно с жадностью целовавшие его тело, снова стали похожи на кратер вулкана с запекшейся лавой. Приходилось подчиниться напору. В противном случае неизбежна истерика с претензиями и сожалениями. Виктор слишком долго ждал эту женщину и не находил в себе силы вступать в спор.
– Я давно подготовил банк. Здесь, в Люксембурге. В любой момент могу принять на себя руководство и приступить к банковским операциям. Но принять смогу только чистые деньги.
– А то! – воскликнула Инесса. – Они же будут поступать со счетов общественного фонда «Острова России», зарегистрированного в правительстве Москвы и возглавляемого Веней Аксельродом.
Виктор не мог скрыть удивления. Он не предполагал, что Инесса сумеет развернуть такую бурную деятельность и выйти на мощные капиталы.
– А кто будет снимать эти деньги?
– Мы… – без доли сомнений и кокетства ответила Инесса и, подумав, добавила: – И еще один человек.
– А остальные начнут за нами охотиться. Выследят и пристрелят, как куропаток.
Инесса презрительно фыркнула. Закурила и, посмотрев покровительственно на Виктора, успокоила:
– Тот, кто получит эти миллиарды, одним махом сметет ненужных партнеров. Война будет недолгой. Мы от нее укроемся в каком-нибудь бунгало на берегу океана. А дальше мой московский друг станет полным хозяином в России, и никто нам угрожать не посмеет. Вернее, таких не останется.
Было от чего присвистнуть. Никак не укладывалось в голове Виктора, что он, благодаря любви к Инессе, втягивается в настоящую криминальную войну, способную по своим масштабам перекинуться в Европу. Ни один российский мафиози, узнав, что его обманули, не остановится перед самыми жестокими методами. Ясно, как Божий день!
– Ты хоть отдаешь себе отчет, что связалась с преступниками? – начал он, мучительно обдумывая фразы, чтобы не походило на нравоучение. – Весь цивилизованный мир боится, как огня, мафиозных структур. Их деньги редко кому приносят счастье. Вы там, в России, посходили с ума от первичного накопления капитала. Зачем? Для того, чтобы хорошо жить в Европе, миллиарды не нужны. И миллионы тоже. Ради чего подвергать себя смертельной опасности? Поверь, все, что тебе в жизни нужно, я принесу тебе на тарелочке без мафии и русских бандитов.
Поддерживать душеспасительную беседу Инесса не собиралась. Виктор сейчас напомнил Манукалова, и она связала их обоих одним определением – «кэгэбешники». Но сдержалась и не произнесла вслух. Виктор был ей нужен прежде всего как партнер, а уж потом как любовник и, возможно, муж. Приходилось лавировать и бить на чувства.
– Тебе многое непонятно. Столько лет живешь в райском уголке, а я, между прочим, все эти годы вынашивала мечту о мести Манукалову. Мне мало бросить его и остаться с тобой. Понимаешь – мало! Я должна втоптать его в грязь. Стать безумно богатой и независимой, использовать его поганое имя в собственных корыстных целях. Чтобы после моего отъезда из России его выгнали в отставку, разжаловали, предали забвению. Меня не деньги прельщают. Хотя несколько миллионов не помешают. А триумф. И никто мне этого триумфа не даст, кроме меня самой. Ты все вспоминаешь о той Инке-тростинке, отдавшей тебе свою первую любовь, а во мне ничего того не осталось… кроме нашей любви. Ведь жизнь с Манукаловым лишила всех чувств разом.
Вступать в спор не имело смысла. Виктор знал, что уж коль в женщине заговорили гордыня и ущемленное самолюбие, то она будет настаивать на своем даже на краю пропасти. Там, где мужчина согласится пойти на компромисс, женщина, решившая мстить, не успокоится, пока не удовлетворит сжигающую ее страсть.
– Что бы ни случилось, я буду рядом. Мне тоже следует свести счеты с Манукаловым, хотя бы за ребят, отсидевших столько лет по его милости…
«И по твоей», – чуть не сорвалось с языка Инессы.
Не желая возвращаться к оконченному разговору, они замолкли в пылких объятиях и за целый день никаких слов, кроме любовных, старались не произносить.
После того как обессиленная Инесса уснула, Виктор отправился в кабинет и углубился в изучение банковских документов и структуры банка, который ему предстояло возглавить. Действовать приходилось на свой страх и риск. Он понимал, что информация неизбежно просочится в ГРУ и там не простят подобную самодеятельность. Но и существовать под постоянным колпаком разведки Виктор тоже не собирался. Пришло время выходить из игры. Хватит, достаточно потрудился на КГБ, отмывая и пристраивая партийные деньги. А перед новой властью у него никаких обязательств нет. Манукалов, зная об их отношениях с Инессой, в любом случае постарается его опорочить и подставить.
Двухэтажный дом французской архитектуры конца прошлого века, купленный Виктором шесть лет назад, ничем не отличался от расположенных рядом особняков люксембуржцев. Стремясь полностью адаптироваться в чужой стране, Виктор сразу же отказался от советских привычек и перестроил жизнь в соответствии с обычаями местных обывателей. Каждый вечер опускал жалюзи на всех окнах, а утром со щеткой в руках подметал брусчатый тротуар возле дома. Гордился цветами, растущими в маленьком палисаднике под окнами, и всегда загонял машину в гараж. Входную дверь, сделанную из стекла, с матовыми цветами на нем, держал приоткрытой, зная, что никто не посмеет переступить порог дома. Но тем самым демонстрируя окружающим свою открытость перед обществом. Бандиты, грабители и насильники в Люксембурге существуют исключительно на экранах телевизоров и то в американском исполнении. Любой уважающий себя люксембуржец скорее будет жить на улице в знак протеста против преступности, нежели научится закрывать наглухо входную дверь.
Курганов подъехал на угнанном велосипеде к дому, указанному в записке. Увидел приоткрытую дверь, растерялся и, нажав на педали, покатил дальше. Еще сидя на скамейке в Ремихе, он долго прикидывал, как будет проникать внутрь жилища бывшего друга, как застанет врасплох. Поездку на велосипеде придумал для того, чтобы не привлекать внимания, ибо машина наверняка попадет под наблюдение местных жителей. Но угнать велосипед оказалось намного сложнее, чем любой роскошный автомобиль. Даже самые облезлые ржавые велики времен второй мировой войны были прикованы к фонарным столбам и турникетам огромными цепями с навесными замками. Попадались и современные, элегантные пластиковые трубки с кодами. Но ни одного свободно стоявшего велосипеда обнаружить не удалось. Пришлось угонять, что называется, прямо из-под рук. Один пожилой джентльмен настолько увлекся созерцанием рыбной ловли, что, положив велосипед на траву, шаг за шагом приближался к азартному рыбаку, с завидным постоянством закидывавшему спиннинг в Мозель.
Правительственная «вольво» набрала скорость и свернула не на Успенское шоссе, а на узкое ответвление к Подушкинскому. «Мерседесы» послушно последовали за ней. Рваный кивнул охраннику: «Налей».
Тот открыл бар, вмонтированный в кресло, достал коньяк, налил его в хрустальный стакан.
– Кажется, проскочили… – выдохнул Рваный и залпом выпил. Закусил лимоном в сахаре. Зажмурил глаза, глубоко вздохнул и почувствовал, что нервоз отпускает. Мысли о Кишлаке перестали душить истеричными спазмами. Их укротило ощущение собственной значимости. Не «отмороженному» мальчишке тягаться с Рваным в хитрости и изворотливости. Обвести ОМОН вокруг пальца – еще не значит взять верх в их единоборстве. Василий Филиппович позволил себе улыбнуться, вспоминая, как по-деревенски готовилось на него покушение. Стало как-то неловко за истерику. Может, и хорошо, что дежурный не вызвал коменданта. Ведь к прибытию «Альфы» у совхоза «Горки-2» никого, кроме крестьян, не нашли бы. Братва Кишлака ударилась бы в бега, только бы и видели. Но сегодняшний урок Василий Филиппович решил запомнить надолго. Сомнений в согласованности покушения и нелепого требования коменданта ни с того ни с сего очистить коттедж уже не возникало. Значит, подлец сумел выйти на довольно мощные государственные структуры. За его спиной явственнее всех проглядывался Цунами. По приезде в Москву первым делом предстояло посвятить во все перипетии Батю, чтобы тот принял кое-какие меры по нейтрализации содействия одного из явных конкурентов.
За окнами мелькали деревенские избы и каменные особняки «новых русских». Тягуче-безмятежная жизнь, расстилающаяся на многие километры, призывала к покою и несуетности. Выпив еще немного, Рваный стал клевать носом. Он полностью доверял телохранителям и незаметно для себя «отключился». Никаких сновидений или галлюцинаций не наваливалось на его перевозбужденный мозг. Тихо покачивало и убаюкивало мягкое движение «мерседеса». Василий Филиппович представлял, как откроет глаза и увидит отделанный розовым мрамором подъезд офиса, юркнет в открытую дубовую дверь, быстро доберется до комнаты отдыха, где забудется долгим, оздоравливающим сном, в полной безопасности.
Тем временем машины беспрепятственно миновали Красновидово и через проселочные дороги вырулили к Новорижскому шоссе. На последнем участке, проложенном через лес, «волги» сопровождения совершили странный маневр. Пропустили вперед «вольво» с женой вице-премьера вперед, а сами стали сбавлять ход.
– Куда они? – прокомментировал водитель. Ответил охранник:
– Наверное, водилу супруги раздражает наше преследование. Он же не в курсе, с какого хрена мы тащимся за ними.
Ответ на вопрос не заставил себя ждать. Отпустив вперед правительственную «вольво», машины сопровождения замигали «габаритами», давая понять, что останавливаются.
– Ох, не нравится мне это, – пробурчал шофер Рваного. Но решил подчиниться требованию. – Пойди узнай, чего им нужно.
Два других «мерседеса», прикрывая автомобиль шефа, застыли впереди. Из них сразу выскочили вооруженные охранники. Навстречу уже спешил тот самый Володя, отвечающий за группу сопровождения. В руках не было оружия. Если бы не озабоченное выражение лица, можно было бы предположить, что он идет попросить закурить.
– Слушайте, братва, – у нас лажа. Нам приказали вас отсечь. Пассажиры в «вольво» ужасно недовольны. Я не могу рисковать своей службой. Придется вам добираться самостоятельно.
Последнюю фразу услышал очнувшийся от дремоты Василий Филиппович. Он выбрался из машины и подбежал к Володе.
– Ни в коем случае! На меня в любую минуту может быть совершено покушение. Я готов заплатить сколько угодно. Гарантирую в Москве продвижение по службе, только не отсекай нас.
Откровенность Рваного смягчила Володю. Он задумался, решительно мотнул головой и принял решение.
– А, была не была! Один «мерседес» пусть следует за нами. Скажу, что человеку плохо с сердцем.
Рваный воспротивился. Он не собирался оставаться без охраны.
– Как же мне в одной машине ехать? Со всех сторон простреливается!
– Примкнешь к «вольво». Наша защита надежнее. Могу поспорить. Остальные «мерседесы» поедут с обычной скоростью. Не понравится – остановишься дожидаться их.
– Но… – хотел возразить Рваный.
– Никаких «но»! Иначе сами выбирайтесь! – пригрозил Володя и, не вступая в спор, отправился к поджидавшей его «волге».
Делать было нечего – приходилось подчиниться. В салон к Рваному подсел еще один телохранитель, и в тесноте они двинулись дальше, стараясь не отставать от рванувших нагонять «вольво» машин сопровождения. Охранники двух оставшихся «мерседесов» вылезли перекурить и немного размяться.
Миновав Ильинское, Рваный вновь увидел мощный зад правительственной «вольво» и успокоился. Но ненадолго. Перед съездом на широкую магистраль Москва – Рига, «волга» Володи опять остановилась. На этот раз из нее выскочили сразу четверо парней в цивильных костюмах и с автоматами в руках. Рваный на всякий случай пригнулся, и один из телохранителей накрыл его своим телом. Позади «мерседеса» притормозил неизвестно откуда взявшийся «икарус», на переднем сиденье которого сидел человек со станковым пулеметом.
Сопротивление было совершенно бесполезно.
– Хозяин… это конец… нас обложили, – прохрипел водитель, страшась первым схлопотать пулю.
Недавний спаситель Володя показывал руками, что всем нужно покинуть «мерседес». Не поднимая головы, Рваный заорал:
– Вперед!
Водитель вздрогнул и нажал на газ. Машина рванулась – и тут же раздалась пулеметная очередь, превратившая скаты в ошметки резины. По инерции проехав с десяток метров, «мерседес» замер. Рваный понял, что приехал. Затевать стрельбу в подобной ситуации было бессмысленно. Приходилось сдаваться на милость победителя.
– Пустите, я выйду, – гордо приказал он и оттолкнул сжимавших его телохранителей.
Видимо, рассчитывая на здравомыслие Рваного, из «волги» и «икаруса» к «мерседесу» не спеша приближались Скрипач и Кишлак. За их спинами, ощетинившись автоматами, следовали бойцы. Василий Филиппович, увидев бесстрашно шагающего противника, хотел было крикнуть – «огонь!», но инстинкт самосохранения взял верх. Раз Кишлак безоружен, значит, есть шанс договориться. Рваный всегда уповал на компромисс. Он вылез навстречу. Телохранители, почуяв неуверенность хозяина, сами не решались предпринимать какие-либо действия, наблюдая за приближением Кишлака.
– Ловко мы тебя? – спросил тот, радуясь, как пацан, удавшейся уловке. – Что ж ты, Рваный, забыл, что сопровождение жене вице-премьера не полагается? Столько времени крутишься среди министров и ни хрена не знаешь?
Василий Филиппович не ответил.
– Прикажи своим охранникам сдать оружие, иначе мы расстреляем всех! – без всякой угрозы посоветовал Скрипач и достал из футляра автомат Калашникова.
Рваный сделал неопределенный жест в сторону своих, и они, как по команде, выбросили пистолеты из окошек машины на асфальт.
Кишлак вплотную подошел к Рваному, схватил его за подбородок и притянул к себе.
– Ну, ты все понял? – спросил он.
– Все… – согласился Василий Филиппович.
– Артистишка сраный… – продолжил Кишлак и смачно плюнул в лицо противнику.
Рваный стоял не шелохнувшись. Кишлак самодовольно выругался, подошел к Скрипачу и без всякой ненависти произнес:
– Исполни-ка ему Глюка…
Скрипач, не раздумывая, вскинул автомат и длинной очередью изрешетил тело Рваного, которое долго не могло упасть из-за бесчисленного количества пуль, ударивших в него. В то же мгновение снова заработал пулемет из «икаруса», разнеся в одну минуту весь салон «мерседеса» с пытавшимися спрятаться охранниками.
Убедившись, что никто из окружения Рваного в живых не остался, Кишлак крикнул бойцам, сидящим в автобусе:
– Пересядете в «мерседесы» Рваного. Они сейчас подъедут. Его идиотов-телохранителей отправьте на все четыре стороны без стрельбы. «Икарус» сжечь. Остальное не трогать, – и последовал за Скрипачом в поджидавшую их «волгу».
Александр Курганов бесцельно бродил по Люксембургу. В пять часов вечера была назначена встреча у фонтана с клоунами, в двух шагах от площади Армий. Город поражал фантастическим ландшафтом, придававшим ему сказочную неповторимость. Александру казалось, что он бродит по кинопавильону, специально построенному для съемок. Огромный овраг, больше похожий на ущелье, перерезал город и заявлял о себе не менее властно, чем старинные серые дома с угловато-монументальной архитектурой. Ощущение придуманности этого города рождали и громадные, ярко раскрашенные скульптуры немыслимых баб, целые скульптурные группы бронзовых танцующих шутов возле немецкого театра, фигурки ангелов и мадонн на фронтонах домов шестнадцатого века. Мощеные улицы и улочки расходились вкривь и вкось, нигде не стараясь быть ровными. Горы как бы посмеивались над творением человеческих рук и забавлялись, наблюдая за копошением людей на своей груди. От нечего делать Александр забрел в мексиканский ресторанчик на площади Армий и, пристроившись за высоким круглым столиком, заказал мясной салат с соусом «Чили» и двойную порцию «Текилы», о которой только слышал.
На город обрушился внезапный дождь, пригнавший с собой слишком ранние сумерки. Некрасивые официантки с волосатыми ногами зажгли на столиках свечи. Старинное помещение с деревянными балками, аляповато украшенное вышитыми сомбреро и цветастыми шалями, преобразилось. Таинственные тени принялись бродить по чисто выбеленному потолку. Случайное пристанище для случайных людей дарило мимолетный уют. Александру показалось, что в Люксембурге нет жителей. Все люди напоминали путешественников, ненадолго забравшихся сюда поглазеть на одно из чудес света. Даже поданный счет подтверждал это. Цена была указана отдельно в франках, марках, долларах и в местной валюте. Плати, чем хочешь, все принимается. Выпив залпом «Текилу» и закусив куском слоеного теста, на котором был подан салат, Александр предался невеселым размышлениям. Люксембург, как ни странно, очень годился для убийства. При том что на его улицах повсюду улыбались безмятежными улыбками туристы и местные обыватели, атмосфера средневековой таинственности, мрачности принесенных обетов, запретных страстей витала в темных арках домов, в узких переулках и наглухо закрытых окнах. Этот город подходил Курганову под настроение. После неудавшегося самоубийства Александр махнул на себя рукой. Он понял, что смерть тоже не всякому дается, а коль не судьба умереть, то и теряется смысл беречь себя. Возможно, Господь смертью не карает, а награждает. Поэтому недостойные, как правило, живут дольше…
О Викторе Иратове Курганов продолжал думать в прошедшем времени. Признание Манукалова являлось обычным доносом, и было отвратительно вспоминать все это. Поэтому решил для себя – если Виктор и впрямь продался «комитету», то участь его решена, а если Манукалов наврал, то должны быть предъявлены неопровержимые доказательства. Никакого волнения от предстоящей встречи с бывшим другом Александр не испытывал, потому что привык скорбеть о нем как о безвинно убиенном. Ему предстояло увидеть совершенно другого человека, с которым не связывало в нынешней жизни ничего. Обиды не возникало. Каждый получает по заслугам. Разве мог себе представить студент иняза Александр Курганов, что большую часть жизни проведет в зоне, а потом станет профессиональным убийцей? Разве, сидя на бетонном полу карцера, зек Курган способен был мечтать о богатстве, независимости, возможности колесить по миру? Не мог. А ведь если разобраться, он, Курганов, сделал быструю, фантастическую карьеру. Через некоторое время отмытые деньги, взятые в «Лионском кредите», лягут на его личный счет в швейцарском банке, и всю оставшуюся жизнь не придется брать в руки даже нож, чтобы отрезать ломоть хлеба. А что Виктор? В отличие от Александра он уже свое прожил. Завтрашнего дня для него не существует. Так кто выиграл? Оба проиграли. Только Курганов прошлое, а Иратов будущее. Тогда какой же смысл в удачно организованном побеге? Выторговать десять лет сразу вместо сорока потом?
Александр подозвал официантку и заказал еще одну порцию мерзкой водки. Со стороны стойки ненавязчиво доносилась грустная мексиканская мелодия. Ресторанчик заполнялся возбужденно-мокрыми людьми, стряхивавшими на пол дождинки с зонтов. Официантка принесла «Текилу» и предложила Александру подняться на второй этаж в ресторан. Но тот, взглянув на часы, отказался. Оставалось совсем немного времени до встречи с человеком Манукалова. Тот ведь наверняка уверен, что Александр прибыл в Люксембург выполнять задание родины.
Дождь прекратился. Салат был съеден. «Текила» напоминала о себе неприятной отрыжкой, как будто он нажевался кактуса в натуральном виде. Окинув взглядом уютный ресторанчик, Александр вышел на мокрую, нахохлившуюся зонтиками площадь Армий и зашагал по улице Капуцинов к фонтану, в котором бронзовые музыканты продолжали извергать струи воды из труб, барабанов, ушей и прочих органов.
Сбивающиеся в стайки любопытные японцы разглядывали его со всех сторон и бесконечно фотографировали друг друга. К Александру подошел молодой блондин в джинсовом костюме, с рюкзачком за спиной. Протянул руку:
– Здравствуйте, Саша. Вас узнать нетрудно. Не обижайтесь, но печать совка четко обозначена на вашей физиономии.
– Естественно, – согласился Курганов. И, повнимательнее разглядев блондина, в свою очередь, заметил:
– А вы в Европе недавно?
– Почему?
– Потому, что обращаетесь по-русски. Блондин виновато улыбнулся.
– Ваша правда. Я тоже Александр. Короче – Алекс.
– Тогда отойдем подальше, чтобы не попадать в их объективы, – Курганов кивнул в сторону японцев.
Они сели под зонтик ресторана «Кафе де Пари» и заказали пиво. Блондин положил на стол элегантное портмоне.
– Здесь адрес и деньги. А куда вы спрячете сувенир?
– В карман положу, – буркнул Александр. Его начинало раздражать, что этот сопляк разыгрывает перед ним бывалого диверсанта.
– В Люксембурге не принято носить оружие, – на полном серьезе предупредил тот.
– Слушай, Алекс, я с тобой встретился не для инструктажа.
Давай пистолет и проваливай отсюда. Нечего нам вдвоем светиться.
Алекс встал, достал из рюкзачка круглую жестяную коробку для печенья, поставил ее перед Кургановым.
– Так сказать, к кофе, – и, не прощаясь ушел, лавируя между столиками.
Александр сорвал клейкую ленту и открыл коробку. В коробке действительно первым слоем лежало печенье. Ничего не оставалось, как выпить с ним принесенный официантом кофе. Потом, украдкой оглядевшись, Курганов пошарил пальцами в коробке и, определив ручку пистолета, быстрым движением переложил его во внутренний карман пиджака. Народа за столиками почти не было, да и накрапывавший дождь не способствовал глазению по сторонам. Допив кофе, Курганов вынул из портмоне листок с адресом и внимательно изучил пояснение, как добраться до дома Отто Виктора, расположенного в пригороде Ремиха, небольшого городка на Мозеле.
Некоторое время пришлось потратить, чтобы найти такси. Не указывая конкретного адрес, Александр попросил отвезти его в Ремих. Вся дорога заняла минут сорок. Они проехали американское мемориальное кладбище и по довольно узкому шоссе направились к границе с Германией.
В Ремихе вовсю светило омытое дождем солнце и толпы нарядно одетых людей прогуливались по набережной под звуки духового оркестра. Здесь Курганов решил задержаться до позднего вечера.
Инесса целый день провалялась в постели. Она наслаждалась ласками ненасытного, соскучившегося по ней Виктора, который, как ребенок, радовался ее приезду. Долго водил по дому, с гордостью показывая убранство. Если верить Виктору, то все здесь создавалось для нее.
– Неужели ты был уверен, что мы будем вместе? – спросила она, любуясь будуаром, выполненным в венском стиле, с низкой, обитой голубым шелком мебелью на гнутых ножках.
– Ты здесь хозяйка. Нравится?
– О, да, – улыбнулась Инесса его отражению в старинном, на полстены зеркале. – Ты сумел создать рай. Ужасно заманчиво жить среди дразнящей глаз роскоши. Я предчувствовала, что попаду в дом, созданный тобой для любви. Поэтому столько лет не решалась переступать этот порог.
– Значит, теперь ты со мной? – воскликнул Виктор и подхватил ее на руки.
Инесса гладила его седую шевелюру, ощущала надежность держащих ее рук и была почти счастлива. Оставалось только завладеть деньгами фонда «Острова России» и уж после этого навсегда забыть о Манукалове, московских подругах, бандитах и пошлых любовниках типа Али. Было настолько хорошо с Виктором, что она не решилась выяснять правду о его сотрудничестве с КГБ. Старалась выбросить из головы, так же как приучила себя не вспоминать о гнусностях, совершенных Манукаловым.
– Ты слишком сосредоточена на делах, – укорил Виктор.
– Нет, нет… о них потом! Неси меня в ванную! Там давно не плескалась женщина? – со смехом принялась выпытывать она.
– Давно.
– Тогда прощаю.
Ванная комната по роскоши не уступала всей квартире. Там можно было находиться постоянно. Кроме огромной, низкой, стерильно белой ванны с пальмами по краям, там находился туалетный столик, кожаный белый диванчик, замысловатые тренажеры, всевозможные шкафчики, белый телевизор и музыкальный центр. А так же прозрачный мини-бар с холодными напитками.
До спальни Инесса добралась не скоро. Слишком здорово оказалось предаваться любви среди зеркал, ароматов и журчания воды. Виктор оставался все тем же нежным и заботливым любовником, с немного пресноватым, размеренным сексом. Чувственным, но недостаточно страстным, как и все в Европе.
Завтракали они, лежа на необъятной французской кровати, среди скомканных шелковых простыней. Виктор проснулся рано и соорудил божественный завтрак из авокадо, французского сыра, креветок и спелых розовато-салатовых плодов манго.
– Ты выполнил мою просьбу? – прихлебывая кофе, спросила Инесса, решив, что настало время переходить к делам.
– Какую? – не понял Виктор, витая в облаках ночных ощущений.
– Нам нужен банк! – поставив чашку на поднос, холодно напомнила Инесса.
– Вам? Тебе и Манукалову?
– Не паясничай… Александр умолял меня выйти из бизнеса. Запугивал. Но я сумела вырваться из-под слежки. Назад дороги нет. За мной – огромные деньги. Миллиарды долларов. Это я настояла на твоей кандидатуре, так что и тебе уже поздно отказываться.
Виктор откинулся на подушку и поглядел на профиль возлюбленной. Губы, еще недавно с жадностью целовавшие его тело, снова стали похожи на кратер вулкана с запекшейся лавой. Приходилось подчиниться напору. В противном случае неизбежна истерика с претензиями и сожалениями. Виктор слишком долго ждал эту женщину и не находил в себе силы вступать в спор.
– Я давно подготовил банк. Здесь, в Люксембурге. В любой момент могу принять на себя руководство и приступить к банковским операциям. Но принять смогу только чистые деньги.
– А то! – воскликнула Инесса. – Они же будут поступать со счетов общественного фонда «Острова России», зарегистрированного в правительстве Москвы и возглавляемого Веней Аксельродом.
Виктор не мог скрыть удивления. Он не предполагал, что Инесса сумеет развернуть такую бурную деятельность и выйти на мощные капиталы.
– А кто будет снимать эти деньги?
– Мы… – без доли сомнений и кокетства ответила Инесса и, подумав, добавила: – И еще один человек.
– А остальные начнут за нами охотиться. Выследят и пристрелят, как куропаток.
Инесса презрительно фыркнула. Закурила и, посмотрев покровительственно на Виктора, успокоила:
– Тот, кто получит эти миллиарды, одним махом сметет ненужных партнеров. Война будет недолгой. Мы от нее укроемся в каком-нибудь бунгало на берегу океана. А дальше мой московский друг станет полным хозяином в России, и никто нам угрожать не посмеет. Вернее, таких не останется.
Было от чего присвистнуть. Никак не укладывалось в голове Виктора, что он, благодаря любви к Инессе, втягивается в настоящую криминальную войну, способную по своим масштабам перекинуться в Европу. Ни один российский мафиози, узнав, что его обманули, не остановится перед самыми жестокими методами. Ясно, как Божий день!
– Ты хоть отдаешь себе отчет, что связалась с преступниками? – начал он, мучительно обдумывая фразы, чтобы не походило на нравоучение. – Весь цивилизованный мир боится, как огня, мафиозных структур. Их деньги редко кому приносят счастье. Вы там, в России, посходили с ума от первичного накопления капитала. Зачем? Для того, чтобы хорошо жить в Европе, миллиарды не нужны. И миллионы тоже. Ради чего подвергать себя смертельной опасности? Поверь, все, что тебе в жизни нужно, я принесу тебе на тарелочке без мафии и русских бандитов.
Поддерживать душеспасительную беседу Инесса не собиралась. Виктор сейчас напомнил Манукалова, и она связала их обоих одним определением – «кэгэбешники». Но сдержалась и не произнесла вслух. Виктор был ей нужен прежде всего как партнер, а уж потом как любовник и, возможно, муж. Приходилось лавировать и бить на чувства.
– Тебе многое непонятно. Столько лет живешь в райском уголке, а я, между прочим, все эти годы вынашивала мечту о мести Манукалову. Мне мало бросить его и остаться с тобой. Понимаешь – мало! Я должна втоптать его в грязь. Стать безумно богатой и независимой, использовать его поганое имя в собственных корыстных целях. Чтобы после моего отъезда из России его выгнали в отставку, разжаловали, предали забвению. Меня не деньги прельщают. Хотя несколько миллионов не помешают. А триумф. И никто мне этого триумфа не даст, кроме меня самой. Ты все вспоминаешь о той Инке-тростинке, отдавшей тебе свою первую любовь, а во мне ничего того не осталось… кроме нашей любви. Ведь жизнь с Манукаловым лишила всех чувств разом.
Вступать в спор не имело смысла. Виктор знал, что уж коль в женщине заговорили гордыня и ущемленное самолюбие, то она будет настаивать на своем даже на краю пропасти. Там, где мужчина согласится пойти на компромисс, женщина, решившая мстить, не успокоится, пока не удовлетворит сжигающую ее страсть.
– Что бы ни случилось, я буду рядом. Мне тоже следует свести счеты с Манукаловым, хотя бы за ребят, отсидевших столько лет по его милости…
«И по твоей», – чуть не сорвалось с языка Инессы.
Не желая возвращаться к оконченному разговору, они замолкли в пылких объятиях и за целый день никаких слов, кроме любовных, старались не произносить.
После того как обессиленная Инесса уснула, Виктор отправился в кабинет и углубился в изучение банковских документов и структуры банка, который ему предстояло возглавить. Действовать приходилось на свой страх и риск. Он понимал, что информация неизбежно просочится в ГРУ и там не простят подобную самодеятельность. Но и существовать под постоянным колпаком разведки Виктор тоже не собирался. Пришло время выходить из игры. Хватит, достаточно потрудился на КГБ, отмывая и пристраивая партийные деньги. А перед новой властью у него никаких обязательств нет. Манукалов, зная об их отношениях с Инессой, в любом случае постарается его опорочить и подставить.
Двухэтажный дом французской архитектуры конца прошлого века, купленный Виктором шесть лет назад, ничем не отличался от расположенных рядом особняков люксембуржцев. Стремясь полностью адаптироваться в чужой стране, Виктор сразу же отказался от советских привычек и перестроил жизнь в соответствии с обычаями местных обывателей. Каждый вечер опускал жалюзи на всех окнах, а утром со щеткой в руках подметал брусчатый тротуар возле дома. Гордился цветами, растущими в маленьком палисаднике под окнами, и всегда загонял машину в гараж. Входную дверь, сделанную из стекла, с матовыми цветами на нем, держал приоткрытой, зная, что никто не посмеет переступить порог дома. Но тем самым демонстрируя окружающим свою открытость перед обществом. Бандиты, грабители и насильники в Люксембурге существуют исключительно на экранах телевизоров и то в американском исполнении. Любой уважающий себя люксембуржец скорее будет жить на улице в знак протеста против преступности, нежели научится закрывать наглухо входную дверь.
Курганов подъехал на угнанном велосипеде к дому, указанному в записке. Увидел приоткрытую дверь, растерялся и, нажав на педали, покатил дальше. Еще сидя на скамейке в Ремихе, он долго прикидывал, как будет проникать внутрь жилища бывшего друга, как застанет врасплох. Поездку на велосипеде придумал для того, чтобы не привлекать внимания, ибо машина наверняка попадет под наблюдение местных жителей. Но угнать велосипед оказалось намного сложнее, чем любой роскошный автомобиль. Даже самые облезлые ржавые велики времен второй мировой войны были прикованы к фонарным столбам и турникетам огромными цепями с навесными замками. Попадались и современные, элегантные пластиковые трубки с кодами. Но ни одного свободно стоявшего велосипеда обнаружить не удалось. Пришлось угонять, что называется, прямо из-под рук. Один пожилой джентльмен настолько увлекся созерцанием рыбной ловли, что, положив велосипед на траву, шаг за шагом приближался к азартному рыбаку, с завидным постоянством закидывавшему спиннинг в Мозель.