Страница:
— Понятно, Руслан… А что у тебя за проблемы?
— Обычное дело… В сумке документы, которые не должна видеть налоговая инспекция. И попроси водителя попетлять по городу. Пусть досконально убедиться в отсутствии «хвоста». Я сегодня вечером ненадолго пропаду — амурные дела… Вели охране не поднимать шума. Да и вот еще что… — уже громче проинформировал шеф, приоткрывая дверь и провожая сотрудника, — завтра немного задержусь дома, подъеду к обеду. Прикажи подготовить к этому времени все данные по таможне и договора с японцами. В четыре у меня важная встреча, а до этого я ознакомлюсь и подпишу документы…
Домчавшись на лимузине до ресторана, Газыров подозвал старшего своей охраны и приказал, не отлучаясь, ждать до темноты. Затем, если он не вернется, отправляться к его дому и находиться там до обеда следующего дня…
— Садись, что кушать будем? — поинтересовался Мухарбек.
— Все равно, лишь бы побыстрее. Твои собрались?
— Разумеется. Все готово — скоро подъедут.
— Хорошо. Тогда я отправлюсь к причалу первым, чтобы не светиться большой компанией, а ты, как только семья будет в сборе — дуй туда своим ходом…
Руслан молча и без аппетита поглощал горячий обед. Взгляд его, наполненный тревогой, долго и бездумно скользил меж многочисленных блюд, пока не остановился на осунувшемся, почерневшем лице старого друга. «Должно быть, и я сейчас выгляжу не лучше, — мысленно усмехнулся он. — Как много мы уже с ним потеряли: покой, свое дело и веру в то, что в этой стране можно без опаски жить и зарабатывать деньги. Кого мы трогали?.. Кому мешали?.. Так ли уж велики мои грехи перед Всевышним, чтобы опять все бросать и мчаться куда глаза глядят?! Да, соблазнял молоденьких женщин… Да, утаивал от государства доходы, чтобы часть оставлять себе, а часть раздавать в конвертиках простым людям, раз тому же государству на них наплевать… И уехали-то с Мухарбеком из Чечни на самый край света, так нет — и здесь отыскали… Будь они все прокляты!»
Покончив с обедом, Руслан тяжело поднялся и, пожав на прощание руку приятелю, сказал:
— Ну, дружище, до встречи на лайнере. Не провожай, сам дорогу знаю…
Выйдя из кабинета и прошмыгнув через служебный вход, он оказался в пустынном дворе. Торопливым шагом Газыров проследовал до чугунных ворот, отделяющих запущенный каменный «колодец» от тихой улочки и, боязливо оглядываясь по сторонам, миновал оставшийся отрезок пути до автомобильной стоянки.
Еще издали, заприметив серую «Мазду», чеченец кивнул сторожу и, протянув тому десятидолларовую бумажку, открыл багажник иномарки. Спортивная сумка лежала на месте. Закинув ее в салон, он уселся за руль и, не медля, выехал за пределы обширной площадки.
Покружив по городу, Руслан остановился на тихой улочке и достал из бокового отделения сумки дорожную электробритву с ножницами. Через пятнадцать минут, морщась, бывший глава автомобильной «империи» протер уже безбородое, и слегка помолодевшее лицо дорогим лосьоном. Довольно посмотрев в зеркало заднего вида, беглец вынул из кармана старый паспорт и в последний раз полистав, подпалил книжицу. Чуть приоткрыв дверцу, он с грустью смотрел, как на асфальте догорает последнее свидетельство прошлой жизни. Выбора отныне не оставалось…
«Жребий брошен! Да поможет нам Аллах!..» — бормотал новоиспеченный Тимур Усамович Сирхаев, запуская двигатель. Вскоре «Мазда» снова катила в центр Владивостока…
Спустя час, сделав большой крюк по городским улицам, и еще раз убедившись в отсутствии слежки, пожилой кавказец подрулил к заранее условленному месту. А еще через двадцать минут в сопровождении знакомого таможенника он, безо всякого досмотра и проверки документов, поднялся на борт пассажирского судна, готовящегося к отплытию от родных берегов.
Щедро оплаченный сервис предусматривал полную конфиденциальность и каюту первого класса. Приятель в зеленоватой форме настойчиво предлагал за те же деньги «люкс», да Газыров, уповая на то, что такие пассажиры находятся под постоянной и, пожалуй, излишней опекой персонала круизного лайнера, наотрез отказался.
Таможенник, услужливо помогая донести увесистую спортивную сумку, довел «туриста» до нужной палубы. Отыскав в длинном коридоре дверь с цифрами «136» и открывая, взятым у помощника капитана, ключом каюту, он негромко отрапортовал:
— Ну вот, и прибыли. Давайте документы, я мигом устрою оставшиеся формальности и доставлю их прямехонько в ваши апартаменты, Руслан Селим…
Таможенный чиновник вдруг осекся под строгим взглядом чеченца и, оглянувшись по сторонам, виновато пробормотал:
— Извиняюсь, Тимур Усамович…
— Ты уж, пожалуйста, повнимательнее!.. — проворчал кавказец, проходя во временные апартаменты.
Скоро запыхавшийся таможенник возвратился, тихо постучав, назвался через запертую дверь, а когда прошмыгнул в каюту, с торжественной услужливостью протянул проштампованный знакомым пограничником загранпаспорт.
— Спасибо, приятель, — поблагодарил Газыров и напомнил: — Никому о моем отъезде ни слова. И… Скоро должен подъехать Мухарбек с семьей, ты уж встреть и позаботься о них.
— О чем речь, Тимур Усамович, конечно!
А из офиса Газырова тем временем быстро выходили какие-то люди. Вряд ли эти трое мужчин, в наружности которых легко угадывались признаки одной из кавказских национальностей, пожаловали из силовых структур. Лица их были озлобленными и решительными, действия чрезвычайно жестокими и скорыми…
Не найдя на месте главу компании, они с помощью побоев и изуверских пыток выведали у Арсена куда отправился его шеф. Оставив на полу умирающего от многочисленных ран финансового директора, троица проследовала мимо расстрелянных ранее выстрелами в упор трех охранников и сев, в автомобиль, помчалась в ресторан «Восточная кухня». А спустя еще сорок минут их машина с визгом тормознула у пустого причала…
— Эй, гдэ пароход на Японию? — крикнул один из них портовому рабочему.
— Ту-ту… Ушел ваш пароход, — не без издевки отвечал русский работяга обнаглевшим кавказцам.
— А таможня гдэ? — не унимался «гость» Владивостока.
— Там… — махнул рукой портовик.
Авто укатило в указанном направлении, и скоро тот же лидер чеченцев уже разговаривал у подъезда трехэтажного здания с тем самым таможенником, что провожал на борт лайнера Газырова…
В каюту Мухарбека Руслан решил не ходить, опасаясь ненужных встреч с праздно шатающимися по теплоходу пассажирами. «Утром, при сходе на берег все равно встретимся», — справедливо рассудил пожилой чеченец и достал из сумки бутылку загодя припасенного коньяка…
Почти сутки плавания по Японскому морю прошли для него в бессоннице и страхе. Он то метался по небольшой каюте, представляя как, хватившись беглецов, спецслужбы рассылают радиограммы по всем недавно вышедшим в море кораблям. То сидел на мягком диване, прислушиваясь к каждому шагу, доносившемуся из длинного коридора. Лишь под утро, когда голова уже трещала от напряжения и усталости, Руслан ненадолго забылся сидя в кресле. На привинченном к полу круглом столике стояла почти пустая бутылка, рядом лежал надкусанный лимон, который он, по старой привычке, предпочитал не резать, а есть целиком.
Очнувшись от скоротечного тяжелого сна, Газыров с трудом встал и, протирая глаза, подошел к большому прямоугольному иллюминатору. Окно выходило на одну из палуб теплохода и поэтому он, боясь чужих глаз, всю ночь просидел, не включая света. Осторожно отодвинув плотную занавеску, чеченец посмотрел через стекло наружу. Палуба была пустынна — в этот ранний час пассажиры, гулявшие до поздней ночи в ресторанах и барах лайнера, еще отдыхали. По правому борту виднелась едва различимая, размытая линия горизонта, у которой голубовато-серое небо почти сливалось с чуть более темным морем.
«Японский берег, наверное, уже показался… — с беспокойством подумал он, — его сейчас, наверное, видно по левому борту и корабль какое-то время должен держать курс вдоль него».
Нажав на фиксаторы, Руслан опустил до половины стекло. В каюту сразу же ворвался свежий морской воздух, разбавляя и вытесняя тяжелый запах давно непроветриваемого, замкнутого помещения. Выкурив сигарету у открытого иллюминатора, он вернул стекло на прежнее место и, побросав на диван одежду, побрел в душ.
«Пока все идет нормально, — размышлял беглец, стоя под прохладной струей воды, — еще три часа и останется последний, немаловажный этап — сойти на берег…»
Знакомый таможенник, получив от кавказца приличную сумму, не преминул проинструктировать об особенностях работы японских коллег. Ручную кладь, прибывающих на острова туристов, как правило, не досматривали, если разумеется, ее вид и объемы не вызывали подозрений… «Поэтому не следует хватать и кейс, и сумку одновременно, — рассудил, вытираясь полотенцем, Газыров, — для начала вынесу портфель — денег в нем побольше. Спрячу в автоматической камере хранения железнодорожного вокзала и вернусь за спортивной сумкой…»
Через два часа он, сидя у иллюминатора, воровато поглядывал через небольшую щель между занавесками на уютную бухту, на берегу которой, расположился город Аомори. Пассажиры теплохода толпились на палубе, любуясь местными видами и готовясь к первой круизной остановке.
Кавказец достал из шкафа новенький дорогой костюм и, приодевшись, стал ожидать объявления по корабельной трансляции о разрешении туристам, сойти на берег. Там — на берегу, он рассчитывал, наконец, встретиться со своим лучшим другом и его семьей…
Глава третья
Танцовщица поначалу радовалась забвению, однако по мере приближения к конечному пункту путешествия, все боле замыкалась и нервничала, предчувствуя нечто ужасное. Она отлично понимала: ослушание и самовольно принятое Бариновым решение покинуть Дальний Восток, было абсолютно верным и, к тому же — единственно возможным вариантом уцелеть. Но хозяин «Южной ночи» наверняка был иного мнения…
Майор, в отличие от напарницы, вовсе не мучил себя подобными мыслями. Куда больше его беспокоило то, что в обойме выданного Полевым бесшумного пистолета оставалось всего три патрона. «Пожалел полковник боеприпасов, пожалел!.. Не на войну, сказал, едешь… А там похлестче, чем в чеченских горах оказалось, — вздыхал спецназовец. — Специальных патронов к „ПСС“ днем с огнем не сыщешь — слишком уж мудрены и дефицитны. Эх… мне бы мою „Гюрзу“!.. Ладно, не в первый раз в подобной передряге увяз — там дальше посмотрим, чья возьмет!..»
Перед прохождением досмотра в аэропорту Владивостока спецназовец упрятал пистолет в сумку и без того трещавшую по швам от плотно уложенных четырехсот пятидесяти пачек банкнот. Конечно, он здорово рисковал, поставив на весы, а затем отдав в руки грузчиков столь ценный и опасный багаж. Но куда было деваться в такой ситуации? Приходилось вновь надеяться на удачу и, слава богу, вид невзрачного спортивного баула внимания ни одного из сотрудников авиакомпании не привлек…
— Элеонора, — отвлекся он, наконец, от созерцания красот природы, за окном такси, мчавшегося из Махачкалы в Кизляр, — ты не могла бы помочь мне в одном деле?
— Конечно, Саша, — с готовностью отвечала та.
— Видишь ли, мне необходимо попасть в «Южную ночь» первым и, самое главное — незамеченным или не узнанным. Чтобы ни охрана, ни администратор, ни крупье не успели доложить о моем появлении.
Задумавшись, она долго не отвечала…
«Какие сомнения и мысли ее сейчас одолевают? И что одержит верх в этой нешуточной внутренней борьбе? — размышлял Баринов, наблюдая за девушкой. — Откажет ли, сохранив верность „Слугам Ислама“?.. Или уж вдоволь нахлебалась игрой в их агента?.. Ну, давай, девочка, решайся! Ты же умница и давно во всем разобралась».
Напряженность ее вдруг разом исчезла. Засмеявшись, она спросила:
— Не поэтому ли ты с самого отлета из Владивостока не бреешься?
— Нет… Просто не люблю заниматься этим в дороге.
— Ну и славно. А то я уж подумала: чтобы меня щетиной отпугивать… — медленно провела Элеонора нежными пальчиками по его шершавой щеке. Однако, вновь сделавшись серьезной, спросила: — Ты считаешь, Асланби еще не знает о нашем бегстве с Дальнего Востока?
— Знает, — без тени сомнения усмехнулся сотрудник «Шторма».
— Но… он ведь мог в отместку что-нибудь сделать с заложницами, — несмело предположила она.
Указав взглядом на лежащую рядом с ним на сиденье сумку, майор тихо шепнул:
— Без тех жалких двенадцати тысяч, отданных мной за разбитый шарабан, в ней четыре с половиной миллиона долларов. Ровно по семьсот пятьдесят тысяч за каждый из шести вагонов «товара». Директору казино известно, что деньги у меня, и он ничего не станет предпринимать, пока не заполучит их обратно.
Девушка согласно кивнула и, взяв на раздумье непродолжительную паузу, поведала:
— Задняя дверь в «Южную ночь» подконтрольна Асланби Вахаевичу — ключ только у него. Посему есть два варианта: через парадный вход, но с измененной внешностью, или же дождаться, когда сам директор с какой-нибудь целью откроет вторую дверь. Ну а я подойду в любое удобное для тебя время — когда скажешь…
— Честно говоря, мне вообще не хочется, чтобы ты там появлялась.
— У самой нет желания, — печально призналась она. — Да куда же деваться? Надо объясниться с директором, написать заявление, попрощаться с девчонками…
Молодой человек вздохнул. Вспомнив о чем-то, спросил:
— А что значит «с измененной внешностью»?
— Если твои волосы слегка укоротить, изменив прическу; аккуратно побрить, оставив модные усы с бородкой; нацепить на нос большие темные очки, да к тому же приодеть в нечто для сотрудников непривычное… Вряд ли кто признает в этакой персоне бывшего заместителя директора по безопасности. Это я гарантирую.
Часам к семнадцати этого же дня в казино «Южная ночь» развязной походкой вошел коротко подстриженный молодой мужчина с черными усиками и аккуратной бородкой. Почти половину его лица скрывали давно вышедшие из моды каплевидные солнцезащитные очки; на нем была темная рубашка, светло-серый костюм и подобранный в тон костюма галстук. На запястье руки матово поблескивал браслет шикарных золотых часов, один из пальцев украшала печатка. Как бы там ни было, но сопоставить эту яркую личность с бывшим заместителем директора этого заведения, предпочитавшего неброские, спокойные тона в одежде и гладковыбритое лицо, никто бы из сотрудников казино не отважился.
Мужчина бросил беглый взгляд на пару машин, стоявших у главного входа в казино. Внимание его привлекли их пассажиры, словно от нечего делать, глазевшие на тех, кто подходил к дверям игорного заведения. Беспрепятственно миновав «фейс-контроль» и «дресс-код», осуществляемый в холле бдительными охранниками, дополнительно усиленными троицей каких-то чужаков-амбалов, «незнакомец» неспешно обошел игровой зал, словно присматриваясь за каким именно столом скоротать время. Он намеренно отворачивал лицо от камер наблюдения, установленных под потолком, а, оказавшись поблизости с дверью, скрывавшей служебные апартаменты, незаметно исчез за ней…
Не успев сделать и десятка шагов по знакомому коридору, этот гость неожиданно столкнулся с вышедшим из стриптиз-зала Асланби Вахаевичем. Приняв Баринова за одного из желающих полюбоваться на обнаженных девочек, тот намеревался пройти мимо, но…
— Стоять, Казбек!.. — ухватил его за рукав майор, одновременно приставляя к селезенке короткий ствол «ПСС». Сняв очки, он вперил в директора взгляд серых глаз.
— Ты?! — поначалу опешил тот. — Как ты сумел пройти?!
— Не задавай идиотских вопросов и не поднимай шума, — спокойно посоветовал Александр вместо ответа. — Пойдем-ка в твой кабинет — выпьем французского коньяку, заодно потолкуем…
Он легонько подтолкнул его в сторону кабинета, но Асланби, послушно сделав три шага, вдруг остановился. Смерив своего эмиссара испепеляющим взглядом, выдавил:
— А где деньги? Где же деньги, переданные тебе моим курьером?! Там же астрономическая сумма!..
— Не переживай, они спрятаны в надежном месте…
В это мгновение за спинами мужчин раздался приятный женский голос:
— Здравствуйте.
Асланби с Александром обернулись…
Из игрового зала во внутренний коридор вошла Элеонора. Ее можно было узнать лишь по длинным русым волосам, беспорядочно ниспадавшими на плечи, грудь и спину волнистыми локонами. Стройность безупречной фигуры подчеркивали черные джинсы и такая же футболка с большим, вышитым золотыми нитями, орлом на груди. Запястье левой руки украшал удивительной красоты золотой браслет с бриллиантами…
Подойдя ближе, девушка чуть склонила голову вперед и, разглядывая их поверх узких темных очков, поздоровалась вторично:
— Здравствуйте, господа.
— Почему не предупредила об изменениях в плане? — вместо приветствия, грозно справился босс.
— Я запретил ей это делать, а телефон отобрал, — ответил вместо напарницы Александр, ощущая на себе ее благодарный взгляд.
Его пистолет по-прежнему упирался в бок Асланби, и пока данный аргумент оставался в силе, особых недовольств или агрессии от противной стороны Сашка не ждал.
— Так ты угостишь нас коньяком или мне следовало прихватить бутылку с собой? — негромко возмутился он.
Вздохнув, директор поплелся к кабинету. В метре от него, почти касаясь плечами, следовали недавние напарники — Элеонора и Баринов. Хозяин игорного заведения свернул по коридору налево, прошел еще метров семь-восемь, и оказался у своего кабинета. Вот тут-то спецназовец и допустил роковую ошибку — Асланби Вахаевич вошел внутрь первым…
Майор совершенно упустил из виду, что Донатас — начальник личной охраны предводителя «Слуг», вовсе не был им убит в подвале до вояжа на Дальний Восток. И тем более, он не учел того, что прибалт мог в это время находиться там — за дверью…
Шагнув за порог, директор успел подать тому какой-то неприметный знак и сразу же отскочил в сторону. И лишь после этого офицер «Шторма» увидел сидящего за столом Донатаса с перечеркивающей лицо черной повязкой, и направленным на него револьвером…
Ему требовалось одно мгновение, чтобы, исполнив отчаянный канкан из «Молнии», не дать тому прицелиться, а заодно и нажать на курок самому. Все это он непременно успел бы сделать, если бы вдруг…
— Нет!! — отчаянно крикнула танцовщица, оказавшись прямо перед Александром и прикрыв его собой.
Возглас ее прервал выстрел прибалта. Хлопок же бесшумного пистолета Баринова запоздал всего на долю секунды. Асланби моментально получил рукояткой «ПСС» по основанию черепа и, закатив глаза, безвольно сполз по стене, распластавшись на толстых коврах. Главный телохранитель с запрокинутой назад головой так и остался сидеть в кресле. Над правой бровью неразговорчивого наемника, краешек которой выглядывал из-под скрывающей искалеченный глаз повязки, зияла небольшая черная дырка.
Сашка подхватил девушку на руки…
— Что с тобой, Элеонора?.. Куда он попал?.. — взволнованно спрашивал он.
— Кажется, в сердце… — прошептала она, отнимая окровавленную ладонь от золотого орла на футболке.
Баринов присел прямо на пол, уложил ее голову к себе на колени и осторожно отыскал на одежде пулевое отверстие — оно находилось чуть ниже левой груди…
— Нет, девочка, сердце не задето! — успокаивал он напарницу, ласково поглаживая русые прядки на ее виске. — Это принято считать, будто оно слева, понимаешь? Потому что боль туда отдает. Но оно посередине… Почти посередине!.. Держись, Элеонора!
— Саша… — позвала она слабеющим голосом.
— Я здесь… с тобой…
— Ты обещал меня поцеловать… Помнишь?..
— Конечно…
— Поцелуй, пожалуйста… В первый и в последний раз. Не переживай, Ильвира простит тебе это…
Склонив голову, Александр ненадолго прикоснулся к ее теплым губам.
— Спасибо… Теперь я могу считать, что почти добилась своего, — превозмогая боль, улыбнулась она. Нащупав его ладонь, танцовщица что-то вложила в нее и сжала пальцы молодого человека в кулак. — Передай Ильвире мой браслет… Если она не захочет его носить, продайте — он жутко дорогой. А деньги вам будут нужны, чтобы ускользнуть из этого ада. Ускользнуть и скрыться подальше отсюда…
Слова с каждой минутой она произносила все медленнее, некогда легкое дыхание становилось тяжелее, а лицо покрывалось бледностью. Судорожно, но с явной слабостью сжав его руку, Элеонора еле слышно произнесла:
— И… я очень хочу, чтобы у вас с ней все сложилось… Она хорошая… Будьте счастливы!..
Он мог бы вызвать «скорую» или как-то по-другому побороться за ее жизнь, но — увы… Десятки, даже сотни раз майор спецназа видел чужую смерть и все лики ее давно постиг наизусть. Жизнь в молодой женщине угасала, и сделать что-либо было уже невозможно. Как бы он этого ни желал…
Когда силы ее иссякли, а дыханье стихло, он еще долго сидел, обнимая свою надежную напарницу, устремившую взгляд красивых зеленых глаз куда-то ввысь, в невидимое из глухого и душного кабинета небо…
Баринов провел ладонью по бледному лицу, навсегда прикрывая ее веки; встал и медленно подошел к очнувшемуся директору. Резко поставив одной рукой этого мерзавца на ноги, другой изрядно засветил ему куда-то в район челюсти. Тело Асланби с грохотом перелетело через стол и расслабленным кулем рухнуло между потухшим камином и убитым Донатасом…
Спустя четверть часа, когда хозяин «Южной ночи» слегка оклемался от глубочайшего нокаута, майор впихнул его во второе кресло, плеснул в лицо минеральной водой из бокала и сурово сказал:
— Тебе известен большой пустырь на улице Лермонтова?
Тот кивнул, неверными движениями вытаскивая из кармана платок.
— Завтра в семь утра подъедешь туда с Ильвирой и Ренатой в заправленной машине, оформленной на мое имя.
Присев на краешек стола, спецназовец вынул из безжизненной кисти прибалта револьвер, заглянул в барабан и внятно, так чтобы смысл сказанного непременно дошел до ушибленного сознания главного «слуги» Ислама, повторил:
— Запомни: в автомобиле должны находиться только ты, Ильвира и Рената.
Пытаясь сохранить достоинство, Асланби Вахаевич не отвечал. Он осторожно промокал платком свои разбитые, кровоточащие губы и сосредоточенно ощупывал языком нижнюю десну, на которой отныне не доставало трех зубов.
— Там же и состоится наш обмен, — продолжал тем временем Александр. — Ты мне живых и невредимых женщин — я тебе ту самую сумку с четырьмя с половиною миллионами, доставленную два дня назад в Приморье курьером.
Услышав о деньгах, директор немного оживился и едва приметно кивнул…
— И последнее… — молодой человек встал и, тяжело вздохнув, посмотрел на лежащую Элеонору. — Одолжи мне до завтрашнего утра свою машину — я хочу похоронить ее сам…
Вскоре дверь, ведущая во двор, широко распахнулась. Первым по короткому каменному крыльцу спустился Асланби, за ним, неся на руках мертвую девушку, к иномарке подошел Баринов. Он усадил недавнюю напарницу на переднее сиденье, пристегнул ремнем и занял место за рулем. Владелец казино безропотно и все так же молча подал ключи…
— До встречи, — зло бросил ему Сашка. И машина, оставив во дворе сизоватый дымок, скрылась в темном проеме арки.
Он не знал ни ее фамилии, ни отчества, ни названия города, откуда около трех лет назад она приехала в Кизляр. Все, что было ему известно — имя, да страстное увлечение балетом и танцами. Давно догадывался и о симпатии Элеоноры, что питала она к нему, и которая, видимо, под окончание Дальневосточной миссии переросла в неистовую влюбленность…
Свернув с загородного шоссе на проселочную дорогу, майор долго петлял по узким замысловатым виражам средь густого леса, пока случайно не выехал на высокий берег речной излучины. Выключив двигатель, он не покинул автомобиль сразу, а несколько минут оставался сидеть неподвижно, глядя на девушку…
Она сидела рядом будто живая, случайно задремавшая на каких-нибудь пять минут. Красивые ухоженные ладони покоились на широком сиденье подле бедер; голова, чуть откинутая назад, утопала в мягком подголовнике, а легкий ветерок, врывавшийся в приоткрытое окно, заигрывал с чудесными русыми волосами. И только золотой орел с пробитым левым крылом напоминал о недавней, непоправимой трагедии…
Невольно припомнив, как впервые увидел ее, исполнявшую сказочный, завораживающий танец на мизерной сценке вокруг шеста, Александр прикрыл глаза…
Потом, наклонившись над ней, еще раз поцеловал похолодевшие губы и, рывком покинув автомобиль, принялся за дело. Отыскав в багажнике среди инструментов кабардинский нож с широким лезвием, и упав на колени, офицер «Шторма» в течение часа с ожесточением копал могилу на вершине обрывистого берега живописной речушки. Копал, непрерывно вспоминая, как точно так же хоронил боевых друзей в Чечне во время многочисленных операций и рейдов…
Он вернулся в городок, когда совсем стемнело. Спрятав машину средь автомобильного скопления на привокзальной площади, Баринов вошел в здание железнодорожного вокзала и прямиком направился в зал, где размещались автоматические камеры хранения…
— Обычное дело… В сумке документы, которые не должна видеть налоговая инспекция. И попроси водителя попетлять по городу. Пусть досконально убедиться в отсутствии «хвоста». Я сегодня вечером ненадолго пропаду — амурные дела… Вели охране не поднимать шума. Да и вот еще что… — уже громче проинформировал шеф, приоткрывая дверь и провожая сотрудника, — завтра немного задержусь дома, подъеду к обеду. Прикажи подготовить к этому времени все данные по таможне и договора с японцами. В четыре у меня важная встреча, а до этого я ознакомлюсь и подпишу документы…
Домчавшись на лимузине до ресторана, Газыров подозвал старшего своей охраны и приказал, не отлучаясь, ждать до темноты. Затем, если он не вернется, отправляться к его дому и находиться там до обеда следующего дня…
— Садись, что кушать будем? — поинтересовался Мухарбек.
— Все равно, лишь бы побыстрее. Твои собрались?
— Разумеется. Все готово — скоро подъедут.
— Хорошо. Тогда я отправлюсь к причалу первым, чтобы не светиться большой компанией, а ты, как только семья будет в сборе — дуй туда своим ходом…
Руслан молча и без аппетита поглощал горячий обед. Взгляд его, наполненный тревогой, долго и бездумно скользил меж многочисленных блюд, пока не остановился на осунувшемся, почерневшем лице старого друга. «Должно быть, и я сейчас выгляжу не лучше, — мысленно усмехнулся он. — Как много мы уже с ним потеряли: покой, свое дело и веру в то, что в этой стране можно без опаски жить и зарабатывать деньги. Кого мы трогали?.. Кому мешали?.. Так ли уж велики мои грехи перед Всевышним, чтобы опять все бросать и мчаться куда глаза глядят?! Да, соблазнял молоденьких женщин… Да, утаивал от государства доходы, чтобы часть оставлять себе, а часть раздавать в конвертиках простым людям, раз тому же государству на них наплевать… И уехали-то с Мухарбеком из Чечни на самый край света, так нет — и здесь отыскали… Будь они все прокляты!»
Покончив с обедом, Руслан тяжело поднялся и, пожав на прощание руку приятелю, сказал:
— Ну, дружище, до встречи на лайнере. Не провожай, сам дорогу знаю…
Выйдя из кабинета и прошмыгнув через служебный вход, он оказался в пустынном дворе. Торопливым шагом Газыров проследовал до чугунных ворот, отделяющих запущенный каменный «колодец» от тихой улочки и, боязливо оглядываясь по сторонам, миновал оставшийся отрезок пути до автомобильной стоянки.
Еще издали, заприметив серую «Мазду», чеченец кивнул сторожу и, протянув тому десятидолларовую бумажку, открыл багажник иномарки. Спортивная сумка лежала на месте. Закинув ее в салон, он уселся за руль и, не медля, выехал за пределы обширной площадки.
Покружив по городу, Руслан остановился на тихой улочке и достал из бокового отделения сумки дорожную электробритву с ножницами. Через пятнадцать минут, морщась, бывший глава автомобильной «империи» протер уже безбородое, и слегка помолодевшее лицо дорогим лосьоном. Довольно посмотрев в зеркало заднего вида, беглец вынул из кармана старый паспорт и в последний раз полистав, подпалил книжицу. Чуть приоткрыв дверцу, он с грустью смотрел, как на асфальте догорает последнее свидетельство прошлой жизни. Выбора отныне не оставалось…
«Жребий брошен! Да поможет нам Аллах!..» — бормотал новоиспеченный Тимур Усамович Сирхаев, запуская двигатель. Вскоре «Мазда» снова катила в центр Владивостока…
Спустя час, сделав большой крюк по городским улицам, и еще раз убедившись в отсутствии слежки, пожилой кавказец подрулил к заранее условленному месту. А еще через двадцать минут в сопровождении знакомого таможенника он, безо всякого досмотра и проверки документов, поднялся на борт пассажирского судна, готовящегося к отплытию от родных берегов.
Щедро оплаченный сервис предусматривал полную конфиденциальность и каюту первого класса. Приятель в зеленоватой форме настойчиво предлагал за те же деньги «люкс», да Газыров, уповая на то, что такие пассажиры находятся под постоянной и, пожалуй, излишней опекой персонала круизного лайнера, наотрез отказался.
Таможенник, услужливо помогая донести увесистую спортивную сумку, довел «туриста» до нужной палубы. Отыскав в длинном коридоре дверь с цифрами «136» и открывая, взятым у помощника капитана, ключом каюту, он негромко отрапортовал:
— Ну вот, и прибыли. Давайте документы, я мигом устрою оставшиеся формальности и доставлю их прямехонько в ваши апартаменты, Руслан Селим…
Таможенный чиновник вдруг осекся под строгим взглядом чеченца и, оглянувшись по сторонам, виновато пробормотал:
— Извиняюсь, Тимур Усамович…
— Ты уж, пожалуйста, повнимательнее!.. — проворчал кавказец, проходя во временные апартаменты.
Скоро запыхавшийся таможенник возвратился, тихо постучав, назвался через запертую дверь, а когда прошмыгнул в каюту, с торжественной услужливостью протянул проштампованный знакомым пограничником загранпаспорт.
— Спасибо, приятель, — поблагодарил Газыров и напомнил: — Никому о моем отъезде ни слова. И… Скоро должен подъехать Мухарбек с семьей, ты уж встреть и позаботься о них.
— О чем речь, Тимур Усамович, конечно!
А из офиса Газырова тем временем быстро выходили какие-то люди. Вряд ли эти трое мужчин, в наружности которых легко угадывались признаки одной из кавказских национальностей, пожаловали из силовых структур. Лица их были озлобленными и решительными, действия чрезвычайно жестокими и скорыми…
Не найдя на месте главу компании, они с помощью побоев и изуверских пыток выведали у Арсена куда отправился его шеф. Оставив на полу умирающего от многочисленных ран финансового директора, троица проследовала мимо расстрелянных ранее выстрелами в упор трех охранников и сев, в автомобиль, помчалась в ресторан «Восточная кухня». А спустя еще сорок минут их машина с визгом тормознула у пустого причала…
— Эй, гдэ пароход на Японию? — крикнул один из них портовому рабочему.
— Ту-ту… Ушел ваш пароход, — не без издевки отвечал русский работяга обнаглевшим кавказцам.
— А таможня гдэ? — не унимался «гость» Владивостока.
— Там… — махнул рукой портовик.
Авто укатило в указанном направлении, и скоро тот же лидер чеченцев уже разговаривал у подъезда трехэтажного здания с тем самым таможенником, что провожал на борт лайнера Газырова…
В каюту Мухарбека Руслан решил не ходить, опасаясь ненужных встреч с праздно шатающимися по теплоходу пассажирами. «Утром, при сходе на берег все равно встретимся», — справедливо рассудил пожилой чеченец и достал из сумки бутылку загодя припасенного коньяка…
Почти сутки плавания по Японскому морю прошли для него в бессоннице и страхе. Он то метался по небольшой каюте, представляя как, хватившись беглецов, спецслужбы рассылают радиограммы по всем недавно вышедшим в море кораблям. То сидел на мягком диване, прислушиваясь к каждому шагу, доносившемуся из длинного коридора. Лишь под утро, когда голова уже трещала от напряжения и усталости, Руслан ненадолго забылся сидя в кресле. На привинченном к полу круглом столике стояла почти пустая бутылка, рядом лежал надкусанный лимон, который он, по старой привычке, предпочитал не резать, а есть целиком.
Очнувшись от скоротечного тяжелого сна, Газыров с трудом встал и, протирая глаза, подошел к большому прямоугольному иллюминатору. Окно выходило на одну из палуб теплохода и поэтому он, боясь чужих глаз, всю ночь просидел, не включая света. Осторожно отодвинув плотную занавеску, чеченец посмотрел через стекло наружу. Палуба была пустынна — в этот ранний час пассажиры, гулявшие до поздней ночи в ресторанах и барах лайнера, еще отдыхали. По правому борту виднелась едва различимая, размытая линия горизонта, у которой голубовато-серое небо почти сливалось с чуть более темным морем.
«Японский берег, наверное, уже показался… — с беспокойством подумал он, — его сейчас, наверное, видно по левому борту и корабль какое-то время должен держать курс вдоль него».
Нажав на фиксаторы, Руслан опустил до половины стекло. В каюту сразу же ворвался свежий морской воздух, разбавляя и вытесняя тяжелый запах давно непроветриваемого, замкнутого помещения. Выкурив сигарету у открытого иллюминатора, он вернул стекло на прежнее место и, побросав на диван одежду, побрел в душ.
«Пока все идет нормально, — размышлял беглец, стоя под прохладной струей воды, — еще три часа и останется последний, немаловажный этап — сойти на берег…»
Знакомый таможенник, получив от кавказца приличную сумму, не преминул проинструктировать об особенностях работы японских коллег. Ручную кладь, прибывающих на острова туристов, как правило, не досматривали, если разумеется, ее вид и объемы не вызывали подозрений… «Поэтому не следует хватать и кейс, и сумку одновременно, — рассудил, вытираясь полотенцем, Газыров, — для начала вынесу портфель — денег в нем побольше. Спрячу в автоматической камере хранения железнодорожного вокзала и вернусь за спортивной сумкой…»
Через два часа он, сидя у иллюминатора, воровато поглядывал через небольшую щель между занавесками на уютную бухту, на берегу которой, расположился город Аомори. Пассажиры теплохода толпились на палубе, любуясь местными видами и готовясь к первой круизной остановке.
Кавказец достал из шкафа новенький дорогой костюм и, приодевшись, стал ожидать объявления по корабельной трансляции о разрешении туристам, сойти на берег. Там — на берегу, он рассчитывал, наконец, встретиться со своим лучшим другом и его семьей…
Глава третья
Кизляр
Все то недолгое время, что парочка находилась в пути, Асланби на связь не выходил — либо уверовал в стопроцентно положительный результат с поставкой третьей партии «товара», либо, прознав про эмиссарский бунт, основательно готовился к встрече…Танцовщица поначалу радовалась забвению, однако по мере приближения к конечному пункту путешествия, все боле замыкалась и нервничала, предчувствуя нечто ужасное. Она отлично понимала: ослушание и самовольно принятое Бариновым решение покинуть Дальний Восток, было абсолютно верным и, к тому же — единственно возможным вариантом уцелеть. Но хозяин «Южной ночи» наверняка был иного мнения…
Майор, в отличие от напарницы, вовсе не мучил себя подобными мыслями. Куда больше его беспокоило то, что в обойме выданного Полевым бесшумного пистолета оставалось всего три патрона. «Пожалел полковник боеприпасов, пожалел!.. Не на войну, сказал, едешь… А там похлестче, чем в чеченских горах оказалось, — вздыхал спецназовец. — Специальных патронов к „ПСС“ днем с огнем не сыщешь — слишком уж мудрены и дефицитны. Эх… мне бы мою „Гюрзу“!.. Ладно, не в первый раз в подобной передряге увяз — там дальше посмотрим, чья возьмет!..»
Перед прохождением досмотра в аэропорту Владивостока спецназовец упрятал пистолет в сумку и без того трещавшую по швам от плотно уложенных четырехсот пятидесяти пачек банкнот. Конечно, он здорово рисковал, поставив на весы, а затем отдав в руки грузчиков столь ценный и опасный багаж. Но куда было деваться в такой ситуации? Приходилось вновь надеяться на удачу и, слава богу, вид невзрачного спортивного баула внимания ни одного из сотрудников авиакомпании не привлек…
— Элеонора, — отвлекся он, наконец, от созерцания красот природы, за окном такси, мчавшегося из Махачкалы в Кизляр, — ты не могла бы помочь мне в одном деле?
— Конечно, Саша, — с готовностью отвечала та.
— Видишь ли, мне необходимо попасть в «Южную ночь» первым и, самое главное — незамеченным или не узнанным. Чтобы ни охрана, ни администратор, ни крупье не успели доложить о моем появлении.
Задумавшись, она долго не отвечала…
«Какие сомнения и мысли ее сейчас одолевают? И что одержит верх в этой нешуточной внутренней борьбе? — размышлял Баринов, наблюдая за девушкой. — Откажет ли, сохранив верность „Слугам Ислама“?.. Или уж вдоволь нахлебалась игрой в их агента?.. Ну, давай, девочка, решайся! Ты же умница и давно во всем разобралась».
Напряженность ее вдруг разом исчезла. Засмеявшись, она спросила:
— Не поэтому ли ты с самого отлета из Владивостока не бреешься?
— Нет… Просто не люблю заниматься этим в дороге.
— Ну и славно. А то я уж подумала: чтобы меня щетиной отпугивать… — медленно провела Элеонора нежными пальчиками по его шершавой щеке. Однако, вновь сделавшись серьезной, спросила: — Ты считаешь, Асланби еще не знает о нашем бегстве с Дальнего Востока?
— Знает, — без тени сомнения усмехнулся сотрудник «Шторма».
— Но… он ведь мог в отместку что-нибудь сделать с заложницами, — несмело предположила она.
Указав взглядом на лежащую рядом с ним на сиденье сумку, майор тихо шепнул:
— Без тех жалких двенадцати тысяч, отданных мной за разбитый шарабан, в ней четыре с половиной миллиона долларов. Ровно по семьсот пятьдесят тысяч за каждый из шести вагонов «товара». Директору казино известно, что деньги у меня, и он ничего не станет предпринимать, пока не заполучит их обратно.
Девушка согласно кивнула и, взяв на раздумье непродолжительную паузу, поведала:
— Задняя дверь в «Южную ночь» подконтрольна Асланби Вахаевичу — ключ только у него. Посему есть два варианта: через парадный вход, но с измененной внешностью, или же дождаться, когда сам директор с какой-нибудь целью откроет вторую дверь. Ну а я подойду в любое удобное для тебя время — когда скажешь…
— Честно говоря, мне вообще не хочется, чтобы ты там появлялась.
— У самой нет желания, — печально призналась она. — Да куда же деваться? Надо объясниться с директором, написать заявление, попрощаться с девчонками…
Молодой человек вздохнул. Вспомнив о чем-то, спросил:
— А что значит «с измененной внешностью»?
— Если твои волосы слегка укоротить, изменив прическу; аккуратно побрить, оставив модные усы с бородкой; нацепить на нос большие темные очки, да к тому же приодеть в нечто для сотрудников непривычное… Вряд ли кто признает в этакой персоне бывшего заместителя директора по безопасности. Это я гарантирую.
Часам к семнадцати этого же дня в казино «Южная ночь» развязной походкой вошел коротко подстриженный молодой мужчина с черными усиками и аккуратной бородкой. Почти половину его лица скрывали давно вышедшие из моды каплевидные солнцезащитные очки; на нем была темная рубашка, светло-серый костюм и подобранный в тон костюма галстук. На запястье руки матово поблескивал браслет шикарных золотых часов, один из пальцев украшала печатка. Как бы там ни было, но сопоставить эту яркую личность с бывшим заместителем директора этого заведения, предпочитавшего неброские, спокойные тона в одежде и гладковыбритое лицо, никто бы из сотрудников казино не отважился.
Мужчина бросил беглый взгляд на пару машин, стоявших у главного входа в казино. Внимание его привлекли их пассажиры, словно от нечего делать, глазевшие на тех, кто подходил к дверям игорного заведения. Беспрепятственно миновав «фейс-контроль» и «дресс-код», осуществляемый в холле бдительными охранниками, дополнительно усиленными троицей каких-то чужаков-амбалов, «незнакомец» неспешно обошел игровой зал, словно присматриваясь за каким именно столом скоротать время. Он намеренно отворачивал лицо от камер наблюдения, установленных под потолком, а, оказавшись поблизости с дверью, скрывавшей служебные апартаменты, незаметно исчез за ней…
Не успев сделать и десятка шагов по знакомому коридору, этот гость неожиданно столкнулся с вышедшим из стриптиз-зала Асланби Вахаевичем. Приняв Баринова за одного из желающих полюбоваться на обнаженных девочек, тот намеревался пройти мимо, но…
— Стоять, Казбек!.. — ухватил его за рукав майор, одновременно приставляя к селезенке короткий ствол «ПСС». Сняв очки, он вперил в директора взгляд серых глаз.
— Ты?! — поначалу опешил тот. — Как ты сумел пройти?!
— Не задавай идиотских вопросов и не поднимай шума, — спокойно посоветовал Александр вместо ответа. — Пойдем-ка в твой кабинет — выпьем французского коньяку, заодно потолкуем…
Он легонько подтолкнул его в сторону кабинета, но Асланби, послушно сделав три шага, вдруг остановился. Смерив своего эмиссара испепеляющим взглядом, выдавил:
— А где деньги? Где же деньги, переданные тебе моим курьером?! Там же астрономическая сумма!..
— Не переживай, они спрятаны в надежном месте…
В это мгновение за спинами мужчин раздался приятный женский голос:
— Здравствуйте.
Асланби с Александром обернулись…
Из игрового зала во внутренний коридор вошла Элеонора. Ее можно было узнать лишь по длинным русым волосам, беспорядочно ниспадавшими на плечи, грудь и спину волнистыми локонами. Стройность безупречной фигуры подчеркивали черные джинсы и такая же футболка с большим, вышитым золотыми нитями, орлом на груди. Запястье левой руки украшал удивительной красоты золотой браслет с бриллиантами…
Подойдя ближе, девушка чуть склонила голову вперед и, разглядывая их поверх узких темных очков, поздоровалась вторично:
— Здравствуйте, господа.
— Почему не предупредила об изменениях в плане? — вместо приветствия, грозно справился босс.
— Я запретил ей это делать, а телефон отобрал, — ответил вместо напарницы Александр, ощущая на себе ее благодарный взгляд.
Его пистолет по-прежнему упирался в бок Асланби, и пока данный аргумент оставался в силе, особых недовольств или агрессии от противной стороны Сашка не ждал.
— Так ты угостишь нас коньяком или мне следовало прихватить бутылку с собой? — негромко возмутился он.
Вздохнув, директор поплелся к кабинету. В метре от него, почти касаясь плечами, следовали недавние напарники — Элеонора и Баринов. Хозяин игорного заведения свернул по коридору налево, прошел еще метров семь-восемь, и оказался у своего кабинета. Вот тут-то спецназовец и допустил роковую ошибку — Асланби Вахаевич вошел внутрь первым…
Майор совершенно упустил из виду, что Донатас — начальник личной охраны предводителя «Слуг», вовсе не был им убит в подвале до вояжа на Дальний Восток. И тем более, он не учел того, что прибалт мог в это время находиться там — за дверью…
Шагнув за порог, директор успел подать тому какой-то неприметный знак и сразу же отскочил в сторону. И лишь после этого офицер «Шторма» увидел сидящего за столом Донатаса с перечеркивающей лицо черной повязкой, и направленным на него револьвером…
Ему требовалось одно мгновение, чтобы, исполнив отчаянный канкан из «Молнии», не дать тому прицелиться, а заодно и нажать на курок самому. Все это он непременно успел бы сделать, если бы вдруг…
— Нет!! — отчаянно крикнула танцовщица, оказавшись прямо перед Александром и прикрыв его собой.
Возглас ее прервал выстрел прибалта. Хлопок же бесшумного пистолета Баринова запоздал всего на долю секунды. Асланби моментально получил рукояткой «ПСС» по основанию черепа и, закатив глаза, безвольно сполз по стене, распластавшись на толстых коврах. Главный телохранитель с запрокинутой назад головой так и остался сидеть в кресле. Над правой бровью неразговорчивого наемника, краешек которой выглядывал из-под скрывающей искалеченный глаз повязки, зияла небольшая черная дырка.
Сашка подхватил девушку на руки…
— Что с тобой, Элеонора?.. Куда он попал?.. — взволнованно спрашивал он.
— Кажется, в сердце… — прошептала она, отнимая окровавленную ладонь от золотого орла на футболке.
Баринов присел прямо на пол, уложил ее голову к себе на колени и осторожно отыскал на одежде пулевое отверстие — оно находилось чуть ниже левой груди…
— Нет, девочка, сердце не задето! — успокаивал он напарницу, ласково поглаживая русые прядки на ее виске. — Это принято считать, будто оно слева, понимаешь? Потому что боль туда отдает. Но оно посередине… Почти посередине!.. Держись, Элеонора!
— Саша… — позвала она слабеющим голосом.
— Я здесь… с тобой…
— Ты обещал меня поцеловать… Помнишь?..
— Конечно…
— Поцелуй, пожалуйста… В первый и в последний раз. Не переживай, Ильвира простит тебе это…
Склонив голову, Александр ненадолго прикоснулся к ее теплым губам.
— Спасибо… Теперь я могу считать, что почти добилась своего, — превозмогая боль, улыбнулась она. Нащупав его ладонь, танцовщица что-то вложила в нее и сжала пальцы молодого человека в кулак. — Передай Ильвире мой браслет… Если она не захочет его носить, продайте — он жутко дорогой. А деньги вам будут нужны, чтобы ускользнуть из этого ада. Ускользнуть и скрыться подальше отсюда…
Слова с каждой минутой она произносила все медленнее, некогда легкое дыхание становилось тяжелее, а лицо покрывалось бледностью. Судорожно, но с явной слабостью сжав его руку, Элеонора еле слышно произнесла:
— И… я очень хочу, чтобы у вас с ней все сложилось… Она хорошая… Будьте счастливы!..
Он мог бы вызвать «скорую» или как-то по-другому побороться за ее жизнь, но — увы… Десятки, даже сотни раз майор спецназа видел чужую смерть и все лики ее давно постиг наизусть. Жизнь в молодой женщине угасала, и сделать что-либо было уже невозможно. Как бы он этого ни желал…
Когда силы ее иссякли, а дыханье стихло, он еще долго сидел, обнимая свою надежную напарницу, устремившую взгляд красивых зеленых глаз куда-то ввысь, в невидимое из глухого и душного кабинета небо…
Баринов провел ладонью по бледному лицу, навсегда прикрывая ее веки; встал и медленно подошел к очнувшемуся директору. Резко поставив одной рукой этого мерзавца на ноги, другой изрядно засветил ему куда-то в район челюсти. Тело Асланби с грохотом перелетело через стол и расслабленным кулем рухнуло между потухшим камином и убитым Донатасом…
Спустя четверть часа, когда хозяин «Южной ночи» слегка оклемался от глубочайшего нокаута, майор впихнул его во второе кресло, плеснул в лицо минеральной водой из бокала и сурово сказал:
— Тебе известен большой пустырь на улице Лермонтова?
Тот кивнул, неверными движениями вытаскивая из кармана платок.
— Завтра в семь утра подъедешь туда с Ильвирой и Ренатой в заправленной машине, оформленной на мое имя.
Присев на краешек стола, спецназовец вынул из безжизненной кисти прибалта револьвер, заглянул в барабан и внятно, так чтобы смысл сказанного непременно дошел до ушибленного сознания главного «слуги» Ислама, повторил:
— Запомни: в автомобиле должны находиться только ты, Ильвира и Рената.
Пытаясь сохранить достоинство, Асланби Вахаевич не отвечал. Он осторожно промокал платком свои разбитые, кровоточащие губы и сосредоточенно ощупывал языком нижнюю десну, на которой отныне не доставало трех зубов.
— Там же и состоится наш обмен, — продолжал тем временем Александр. — Ты мне живых и невредимых женщин — я тебе ту самую сумку с четырьмя с половиною миллионами, доставленную два дня назад в Приморье курьером.
Услышав о деньгах, директор немного оживился и едва приметно кивнул…
— И последнее… — молодой человек встал и, тяжело вздохнув, посмотрел на лежащую Элеонору. — Одолжи мне до завтрашнего утра свою машину — я хочу похоронить ее сам…
Вскоре дверь, ведущая во двор, широко распахнулась. Первым по короткому каменному крыльцу спустился Асланби, за ним, неся на руках мертвую девушку, к иномарке подошел Баринов. Он усадил недавнюю напарницу на переднее сиденье, пристегнул ремнем и занял место за рулем. Владелец казино безропотно и все так же молча подал ключи…
— До встречи, — зло бросил ему Сашка. И машина, оставив во дворе сизоватый дымок, скрылась в темном проеме арки.
Он не знал ни ее фамилии, ни отчества, ни названия города, откуда около трех лет назад она приехала в Кизляр. Все, что было ему известно — имя, да страстное увлечение балетом и танцами. Давно догадывался и о симпатии Элеоноры, что питала она к нему, и которая, видимо, под окончание Дальневосточной миссии переросла в неистовую влюбленность…
Свернув с загородного шоссе на проселочную дорогу, майор долго петлял по узким замысловатым виражам средь густого леса, пока случайно не выехал на высокий берег речной излучины. Выключив двигатель, он не покинул автомобиль сразу, а несколько минут оставался сидеть неподвижно, глядя на девушку…
Она сидела рядом будто живая, случайно задремавшая на каких-нибудь пять минут. Красивые ухоженные ладони покоились на широком сиденье подле бедер; голова, чуть откинутая назад, утопала в мягком подголовнике, а легкий ветерок, врывавшийся в приоткрытое окно, заигрывал с чудесными русыми волосами. И только золотой орел с пробитым левым крылом напоминал о недавней, непоправимой трагедии…
Невольно припомнив, как впервые увидел ее, исполнявшую сказочный, завораживающий танец на мизерной сценке вокруг шеста, Александр прикрыл глаза…
Потом, наклонившись над ней, еще раз поцеловал похолодевшие губы и, рывком покинув автомобиль, принялся за дело. Отыскав в багажнике среди инструментов кабардинский нож с широким лезвием, и упав на колени, офицер «Шторма» в течение часа с ожесточением копал могилу на вершине обрывистого берега живописной речушки. Копал, непрерывно вспоминая, как точно так же хоронил боевых друзей в Чечне во время многочисленных операций и рейдов…
Он вернулся в городок, когда совсем стемнело. Спрятав машину средь автомобильного скопления на привокзальной площади, Баринов вошел в здание железнодорожного вокзала и прямиком направился в зал, где размещались автоматические камеры хранения…