Страница:
Скрябин вышагивал по кабинету нервной размашистой походкой, не зная, каким образом отвлечься от страшных мыслей в тянувшиеся часы напряженного ожидания. На столе покоилась объемная папка с документами, требующими внимательного изучения и подписи, но сейчас было не до нее. Два дня назад, состав со злополучными вагонами отбыл с приморской станции и сегодня Газырову, должны были сообщить о прибытии груза на означенное место. Чеченец же, в свою очередь, обещал сразу поставить в известность Виктора Андреевича…
«В Хабаровске у этих ребят, очевидно, свои люди. Дальше от Тайшета на запад идут три железнодорожные ветки, причем две через Казахстан. Впрочем, последующее прохождение товара — уже не мои заботы. Плевать куда он пойдет дальше… Перебросят груз в другие вагоны, и — ищи ветра в поле. Но сейчас важно дождаться сообщения — это главное. Скорее бы! Какого черта он не звонит?!»
Подойдя к небольшому окрашенному под дерево сейфу, он достал пачку желтоватых бумаг различного формата. Бросив ее на диван и присев рядом, адмирал, нервно перелистывая, начал внимательно просматривать документы. Пред ним лежала «история болезни». Липовые накладные, распоряжения на погрузку, сопроводительные для «обмундирования»… Прочитав, Скрябин свернул их вдвое и, не зная куда деть, растерянно держал в руках. Жуткий компромат, грозивший длительным сроком, конфискацией, и прочими прелестями уголовного преследования, обжигал руки. Каждая лишняя минута хранения подобного архива обходилась чиновнику в погонах, наверное, в год жизни. Но злополучные бумаги служили и доказательством того, что он безукоризненно выполнил перед чеченцами взятые обязательства. Они помогли бы ему, при случае, потребовать причитавшуюся долю. Почти в отчаянии, зажав документы в кулак, махинатор метался по кабинету.
«Что может приключиться с грузом по дороге? — лихорадочно размышлял, расхаживая взад-вперед, Виктор Андреевич, — самое простое — оружие и боеприпасы пропадут. Не знаю, какая-нибудь железнодорожная мафия… или просто ворье… Хотя, более семидесяти тонн — сомнительно… Верх глупости! А вот — транспортная милиция, или тривиальная случайность в пути… скажем, неисправность вагона!.. Или, как там ее?.. Буксы… И конец! Все ниточки прямиком потянутся ко мне».
Скрябин вздрогнул от раздавшегося звонка. Запихав пачку бумаг в брючный карман, он подбежал к телефону:
— Да, Скрябин…
— Виктор Андреевич, из сервиса беспокоят, вашу машину отремонтировали, можете забирать…
Вслед за условленной фразой раздались короткие гудки. Он не узнал голоса, но все понял. Трясущимися руками, адмирал вынимал из кармана по два-три листка, поджигал их с помощью позолоченной зажигалки и бросал в пепельницу. Когда дотлела последняя накладная, пальцами размял черный пепел и, тяжело дыша, упал в кресло.
Товар дошел…
Можно ехать за деньгами. Но силы от перенапряжения оставили. Посидев минут пять не шевелясь, Скрябин медленно встал, и едва доплелся до шкафа с баром. Достав плоскую фляжку, наполнил до краев большую рюмку и опустошил ее одним махом…
Через два часа он осторожно ехал на новенькой «Тойоте» по улицам Владивостока. В стоявшем рядом — на переднем сиденье, черном портфеле, лежал туго набитый долларовыми купюрами большой целлофановый сверток. Столь опасное и отнявшее уйму нервов дело, успешно завершилось. Контр-адмирал провернул одну из самых значительных в своей жизни сделок. Полное, почти круглое и лоснящееся лицо сияло, а сознание ликовало!
Газыров подтвердил — вагоны дошли до промежуточного адресата и, скорее всего, уже перегружены. Теперь с каждым днем, обнаружить аферу и добраться до непосредственных исполнителей будет все сложнее и сложнее. Конечно, здесь в арсенале Рубцовского гарнизона, отныне зияла огромная дыра — не хватало около тысячи ящиков оружия, боеприпасов и взрывчатки. Но и эту пробоину Скрябин собирался в ближайшее время залатать.
— Все в наших руках… — довольно шептал он, плавно выворачивая руль, — весь бумажный поток материальных активов идет через мою канцелярию: акты списания, акты сдачи на консервацию… Перетасуем, словно колоду карт и устроим в лучшем виде! Максимум через месяц никаких недостач не будет и в помине — а там уж, никто и концов не сыщет. Лишь бы не проверили склад, помимо нас…
Проехав вдоль длинного ряда автомобилей, Заместитель Командующего втиснулся между черной «Волгой» и какой-то иномаркой. Подхватив объемный портфель, он, не спеша, поднялся по лестнице штаба в кабинет. Опостылевшее напряжение понемногу разжимало объятия. Замкнув дверь на ключ, чиновник с вожделением извлек сверток и стал его разворачивать. Вытащив из одной пачки стодолларовую купюру, Виктор Андреевич основательно потер ее слегка трясущимися пальцами, и внимательно просмотрел на свет. Банкнота была настоящей. По-молодецки подцепив двумя пальцами рюмку и прихватив фляжку, он по пути открыл ключом дверь, и, расслабившись, развалился на кожаном диване.
Настроение становилось отменным.
«Все, нечего тянуть! Нужно срочно отправлять дочь в Москву, — рассуждал адмирал, неторопливо потягивая коньяк, — пусть покупает две большие квартиры рядом, на одной площадке и оформляет на себя. В какой-нибудь элитной новостройке тихого, утопающего в зелени, района. Она у меня умница — лишнего болтать подругам не станет… Хватит! Тридцать лет Родине отдал, пора и о себе подумать!»
Взглянув на часы, Скрябин сел за стол и, надев очки, заставил себя раскрыть папку. Сверху, как всегда лежали, аккуратно выбранные помощником, самые важные и срочные документы. В глаза бросилась «шапка» первого листа. «Особый Отдел Тихоокеанского Флота». Он, вновь почувствовав небольшое волнение, лихорадочно пробежал глазами текст — в распоряжении предписывалось отправлять в канцелярию контрразведки копии всех исходящих приказов и внутренних документов.
Беззвучно рассмеявшись, Виктор Андреевич бросил на стол, едва не разбив, очки. По памяти процитировав только что прочитанное указание и, ухмыльнувшись, прошептал:
— С сегодняшнего дня обязательно начну проводить и регистрировать весь криминал! Как раз для того чтоб вам легче работалось. Ищите других идиотов…
Глава третья
Ставрополь
Фээсбэшники препроводили Баринова в какой-то сумрачный кабинет, моментально сменив сносно-снисходительное обращение грубой надменностью. Посреди убогого помещения с серыми бетонными стенами, под низко висящей лампой дневного света стоял привинченный к полу стол. По одну его сторону одиноко возвышалась спинка стула, спецназовца же подтолкнули в спину к табурету с округлой, отполированной задницами подследственных седушкой. Полковник с провожатыми куда-то исчез, оставив Сашку наедине с сорокалетним мужчиной в кожаной жилетке и темной рубахе с закатанными по локоть рукавами. Вид он имел довольно неряшливый, а одутловатая красная физиономия выражала все что угодно, кроме доброжелательности…— Ну, что, господин мусульманин, или как тебя там?.. Бывший майор Баринов… приступим? — обратился он к «подследственному», скривив толстые губы в издевательской улыбочке.
Сидя на табурете, Александр не повел ухом — не таясь, он осматривал кабинет для допросов. Единственная металлическая дверь, ведшая даже не к свободе, а всего лишь в охраняемый коридор, была заперта снаружи; окон не предусматривалось вовсе, а прямо перед следаком — под правой его рукой, из столешницы торчала кнопка вызова тех же охранников…
Майор вздохнул, искоса посмотрел на грузную фигуру визави и с безысходностью висельника констатировал: «Увы, сбежать отсюда не удастся… Да и стоит ли бегать от своих же?! Не пора ли, в конце концов, во всем разобраться?..»
— Итак, когда с тобой впервые был установлен контакт сепаратистами?
На идиотские вопросы Баринов отвечать не собирался…
— Советую не упорствовать в молчании… — роясь в своих бумагах, молвил фээсбэшник. — А то ведь в нашем арсенале и другие методы допросов имеются…
Красномордый полистал какую-то папку, положил перед собой чистый лист бумаги, заученным движением вооружился ручкой и, взглянув из-под реденьких бровей, выдавил:
— Как нам стало известно, ты побывал в лагере полевого командира Усмана Дукузова, расквартированного в Аргунском ущелье. Так?
— Так, — равнодушно пожал плечами задержанный.
— Отлично. Сам изъявил желание переметнуться к моджахедам?
— Разве я был у них в качестве почетного гостя?
— А вот эго мы и хотели бы выяснить! Так кто же тебе помог попасть в лагерь, координаты которого неизвестны даже нам? Кто?!
— Обстоятельства.
Тот надменно усмехнулся:
— Это, какие же обстоятельства способны повлиять на решение изменить своей Родине?.. Своему народу?
— Там, в горах и ущельях, разные случаются обстоятельства, каковых вы в здешних кабинетах никогда не переживали. Вы и представить-то их не в состоянии.
— Да ну?! — картинно удивился тот. — А ты поделись со мной этими ужасами. Вдруг пойму?..
— Навряд ли…
Следователь громко почмокал толстыми губами, что-то записал на листочке и продолжал следствие:
— Итак, когда ты принял решение перейти на сторону сепаратистов?
— Я никогда не принимал подобного решения.
— Тогда осмелюсь спросить: чем же ты занимался в лагере Дукузова? Чего это ради, бандиты с тобой так церемонились? Семь человек из твоей группы расстреляли, а ты жив, здоров!.. Да еще сам Дукузов по твою душу на связь выходил — обмен предлагал! А теперь ты сидишь вот тут передо мной и выпендриваешься!..
— Я был взят в плен в бессознательном состоянии.
— Да ну?! А почему группу повел через ущелье? Разве на твоей карте наши люди не обозначили места вероятного дислоцирования крупных сил сепаратистов?
— Лучше бы ваши люди принимали какие-нибудь меры, чтобы этих мест на карте стало поменьше, — слегка раздраженно отвечал Сашка.
— Это не твоего ума дело, майор! Бывший майор… Отвечай по существу поставленного вопроса.
— Раненный среди нас был. Прапорщик Василюк… Вот из-за него-то и решил идти напрямую. Иначе он не дошел бы…
— А так, значит, дошел?.. — не удержался от издевательского тона следак.
— Кто ж знал, что нас ожидает на той проклятой тропе!? Ни они не думали о предстоящей смерти, ни я о об этом дурацком плене…
— О плене? — вскинул тот куцую, выцветшую бровь. — Этот факт ты еще должен доказать. Фактами доказать! Так что о плене, я бы на твоем месте помалкивал…
— Ты на моем месте штаны бы замучился стирать, — сквозь зубы процедил офицер «Шторма».
И без того красное лицо следователя ФСБ побагровело, глаза налились яростью…
— Я ведь с тобой сосунок могу иначе поговорить, — бросив на стол ручку, с нескрываемой злобой прошипел он. — Ты что же о себе возомнил?.. Думаешь, мы с тобой цацкаться будем? Думаешь, если Президентом объявлен мораторий на смертную казнь, мы не изыщем способа поквитаться с тобой за предательство? Да ты тысячу раз пожалеешь, что на свет народился, прежде чем испустишь дух в наших подвалах…
— Заткнись, — коротко оборвал его спецназовец. — Я бандитских пуль никогда не боялся, а уж твоя заплывшая жиром рожа у меня и перед смертью ничего кроме смеха не вызовет!
На секунду осекшись, фээсбэшник грохнул кулаком по столу, вскочил со стула и, в миг оказавшись подле задержанного, замахнулся… Александр не последовал христианским заповедям и не стал подставлять щеку. Он попросту нырнул под размашистое движение, боднул того лбом в рыхлый живот, затем неспешно встал с табурета и, крутанувшись в воздухе, зарядил мужику в грудную клетку тяжелым десантным полусапогом.
Когда тот кубарем перелетел через стол и, закончив беспорядочное перемещение, остался неподвижно лежать в углу мрачного помещения, Сашка присел на краешек столешницы, дотянулся пальцем до кнопки и вдавил ее до упора…
Спустя минут пять его грубо водворили в еще более темную, нежели комната допросов, камеру, находившуюся где-то в обширном подвале Управления. Камера была рассчитана на двоих и один из «постояльцев» уже возлегал на нижнем ярусе деревянных нар.
— Приветствую вас, сосед… — проскрипел его голос из мрака.
Навстречу Баринову выплыла сухопарая фигура. После относительно яркого коридорного освещения глаза офицера «Шторма» еще не привыкли к непроглядному сумраку, но вскоре он все же рассмотрел коллегу-неудачника. Высокий, пожилой, седовласый… Да и рукопожатие оказалось вполне крепким, уверенным.
— Твое место, если не возражаешь, будет сверху, — произнес тот голосом усталым, глухим, но не раздраженным. — Меня зовут Сергей Маркович. Присаживайся…
«Не уголовник, — отметил про себя майор. — Вид, не взирая на обстановку, интеллигентный; держится с достоинством; говорит правильно… К тому же в застенках Управления ФСБ совсем не место заурядным уркаганам. Видать, как и я — застрял здесь по более „уважительным“ причинам…»
Усевшись рядом на нижней полке, они помолчали…
Потом разговор разошелся как-то сам собой. В темноте мужчины почти не различали лиц друг друга, оттого, вероятно, и не стеснялись изливать душу — делились сокровенным, давно наболевшим…
Сокамерник находился в изоляции больше месяца, а инкриминировалось ему участие в покушении на Президента Чеченской Республики. Хотя, по его же словам, никакого отношения к данному деянию он не имел. Просто очутился в неурочный час в ненужном месте…
Он оказался вполне приятным собеседником — с расспросами не лез; когда Сашка в своих повествованиях брал паузу, не решаясь чего-то высказать, с охотой принимал эстафету и излагал собственные злоключения. Живописал о них подробно, в красках и с комментариями, после чего и сотруднику ОСНаз «Шторм» уже не казалось излишним поведать об умалчиваемых ранее деталях…
Часа через два у него возникло устойчивое ощущение, будто он знает этого человека много лет.
— Послушай, Александр, — чуть понизив голос, сказал вдруг тот. — Ты понимаешь, что преступления, в которых нас обвиняют, тянут на очень долгие сроки?
Ответом прозвучал протяжный вздох Баринова.
— Если даже не упрячут за решетку пожизненно, так приговорят годам к двадцати, — с безнадегой продолжал пожилой товарищ по несчастью. — У тебя-то имеется шанс пожить по-человечески после пятидесяти, а у меня — увы…
«После пятидесяти!..» — мысленно содрогнулся спецназовец.
— Я уже давненько тут обосновался — лежу целыми сутками, размышляю… — ненавязчиво куда-то клонил сокамерник. А после непродолжительного молчания внезапно огорошил: — Созрел у меня один планчик намедни, но одному не осилить — напарник необходим. Ты, полагаю, сгодился бы. Хочешь рискнуть? Никакой, как выражаются в уголовной среде, мокрухи, — исключительно интеллектуальная работа. Через пару-тройку дней будем на свободе. Ну, так как?
Некоторое время майор сидел неподвижно. Глаза давно свыклись с темнотой — он прекрасно различал черты сухопарого Сергея Марковича, в томительном ожидании не сводящего с него трепетного, умаляющего взора. Теперь спецназовец без труда мог определить его возраст. Пятьдесят или пятьдесят пять… И все опасения того закончить жизнь за колючей проволокой, виделись вполне оправданными. Убогое убранство их нынешнего незавидного пристанища, которое, скорее всего, станет родным на неопределенно долгое время, так же отныне не скрывалось темнотою.
— Ну, так как, Александр?.. — снова жалобно напомнил о себе сосед.
Сомнения бередили голову Сашки не долго…
— Нет, — решительно отвечал он, вставая с нижнего яруса жестких, неудобных нар. — Не от кого мне бежать и скрываться. Коль чувствовал бы за собой вину — подумал бы над вашим предложением… Возможно я наивен, но не верю и мысли не допускаю, что, не разобравшись, засадят на многие годы. Не может такого быть — не в тридцатые годы прошлого столетия живем…
Он готов был продолжать свой страстный монолог с тем, чтобы доказать, убедить собеседника в пагубности его намерений. Но тот вдруг встал, оказавшись рядом; положил руку на плечо молодого человека, слегка сжал… Затем подошел к глухой массивной двери, зачем-то стукнул по ней дважды и, выждав секунду, бухнул еще раз. Дверь сразу же бесшумно отварилась…
В широкой полосе ворвавшегося яркого света Баринов узрел довольное лицо приятеля по предстоящей изоляции, расплывшееся в широкой, доброй улыбке. Приблизившись, он похлопал его по тому же плечу и изрек совсем другим, доверительным голосом:
— Похвально, майор. Не взыщи за эту проверку — по-другому в нашем деле нельзя. Пойдем, провожу до кабинета Полевого. Полковник, небось, заждался…
— Разрешите? — зайдя за ними следом в апартаменты полковника, справился провожатый — бывший «сокамерник».
— Заходи, Сергей Маркович… — мимолетно отвечал тот, расхаживая возле висевшей на стене картины и поправляя на ходу узел галстука. — Знакомьтесь, майор — мой помощник подполковник Близнюк Сергей Маркович. Большой души человек, отменный психолог. Я без него, как без рук…
Александр понемногу отходил от стремительно менявшегося, словно в калейдоскопе, развития событий. Здесь, при нормальном дневном свете сосед по камере произвел на него еще более приятное впечатление, нежели в подвале: рослый, подтянутый, с густой сединой на висках. Чуть заметные «оспины» обильно покрывали щеки и скулы; взгляд же был открытым, доброжелательным.
— Садись, майор. Еще раз приношу извинения за инсценировку — служба такая… — пряча усмешку, произнес Полевой и обратился к подполковнику: — Ну-с, наш подопечный показал себя с приличной стороны?
— Более чем, — кивнул главный разводчик.
— Что ж, весьма рад.
Сам он возвратился к креслу, занял привычную позу для долгой беседы, еще разок взглянул на спецназовца, подивившись про себя правильным чертам его лица, отлично сложенной фигуре, и начал с шутливой улыбкой:
— Надеюсь, подполковник, допрос «перебежчика» прошел без эксцессов?
— Почти, — вздохнул тот.
— Серьезных жертв нет?
— Егоров немного пострадал…
— Что с ним? — искоса глянул на подчиненного Полевой.
— Пара ребер сломана.
— Хм, — покачал головой полковник. — Ну, не страшно… Оформим больничный — отлежится. Думаю, он не в претензии.
— Я боле вам не нужен? — поинтересовался Близнюк.
— Спасибо, Сергей Маркович. Вы свободны…
Когда подполковник вышел, Полевой спрятал свою веселость и уже серьезно воззрился на молодого человека, усевшегося на стул подальше от начальственного стола. Затем, полистав какую-то папку, вздохнул:
— То, что ты, майор, по ходу недавней операции растерял почти всех своих людей — плохо. Но и мы понимаем: на войне не всегда получается без потерь, и никто за это взыскивать не собирается.
Он снова сделал паузу, дабы тот осмыслил сказанное, а Баринов с удивительным безразличием осматривал убранство кабинета, словно заглянул сюда по случаю, мимоходом. Хозяин же сих апартаментов продолжал тише прежнего, вкрадчиво и с едва уловимым налетом пессимизма:
— Один только факт настораживает и не позволяет поздравить тебя с окончательным возвращением в строй — пребывание, а потом и чудесное избавление из плена. Увы, но эта страничка в твоей биографии может подпортить очень многое в жизни…
Закончив короткий монолог, полковник встал с высокого, сработанного под старину деревянного кресла и прошелся взад-вперед вдоль ряда оконных переплетов. Меж собеседниками повисло безмолвие…
— Давайте, товарищ полковник, к делу, — подал голос уставший от угроз Сашка. — Если вы предложите посильную для меня задачу — я постараюсь ее выполнить. Но прежде хотелось бы обговорить условия.
Старший офицер моментально закончил пеший променад, остановился напротив Баринова и одобрительно кивнул:
— Что ж, люблю конструктивизм меж понятливыми людьми. Это уже другой разговор. Александр, ты долго воевал в Чечне, побывал в плену. Скажи… не доводилось ли тебе слышать о новой экстремистской организации «Слуги Ислама»?
Мгновенно припомнив радиорепортаж, недавно услышанный в палаточном лагере под Ханкалой, молодой человек медленно перевел взгляд с красивого книжного шкафа на холеного чиновника ФСБ, стоявшего перед ним. Секунду поразмыслив, отрицательно мотнул головой.
Полевой с сожалением повел плечами:
— Это недавно созданная исламскими фундаменталистами организация с хорошо развитой структурой мелких филиалов и агентурой по всей западной части России. Доходят слухи, будто единомышленники и последователи «Слуг» появились уже и в странах Европы — в Испании, Италии, Франции…
— Теракты? — думая о чем-то своем, спросил майор.
— О сложном механизме их деятельности много пока не расскажешь — у самих информации не густо. Известно лишь, что эмиссары с курьерами из этой новоявленного, тайного ордена расползаются по всем закоулкам нашей страны, словно клопы диванные. А затем у «Слуг Ислама» появляется оружие, взрывчатка и бог знает что еще…
Полковник в каком-то страстном порыве снова зашагал по кабинету, произнося слова отрывисто и заученно:
— Да, теракты — одна из проходных задач экстремистов и прочих последователей ваххабизма, с помощью которых руководители «Слуг» пытаются решать задачи более глобальные: дестабилизация и раскол общества; подрыв доверия к власти, которого, к слову и так не слишком-то много.
— Отряд «Шторм» в таких случаях уничтожал главарей, — неуверенно поделился спецназовец. — Без них, как правило, рассыпается любая структура, будь то заурядная банда или нечто более масштабное…
— Совершенно верно! — с живостью подхватил заместитель начальника Управления. — И нам московское руководство поставило приблизительно такую же задачу. Но… увы, имеются проблемы, и проблемы немалые.
Он присел на стул подле него и, потирая гладко выбритый подбородок, произнес тоном неофициальным, а простым:
— Проблема первая: после долгого анализа, мы лишь теоретически можем предположить о месте дислокации основного штаба «Слуг Ислама» в России. А вторая… Вторая и вовсе приводит меня в уныние.
Сашка догадался о второй неразрешимой задаче Полевого, но молчал.
— Видишь ли… Москва полагает, будто у нас есть люди, способные внедриться в эту организацию, раздобыть нужную информацию, и, наконец, ликвидировать, как ты правильно выразился, главарей. С одной стороны столичные бонзы правы — где искать подобных сотрудников, как ни в Северо-Кавказском Управлении ФСБ?! И я бы, наверное, окажись на их месте, посылал бы сюда точно такие же директивы, но… Нет у нас таких людей. Понимаешь, — нет!.. Кто-то слегка владеет языком; кто-то имеет на юге связи или родственников; один агент даже когда-то работал под Масхадовым. Но всего этого… недостаточно!!!
В сердцах запнувшись, полковник едва не выругался… Кашлянув в кулак, продолжал:
— А запрашивать в Москве кого-то из спецназа ФСБ, ждать их приезда, вводить в курс… Сам, должно быть, понимаешь — абсурд! Так не решить ни одной оперативной задачи.
Опустив голову, он сызнова примолк. Со стороны могло показаться, будто Полевой ждет ответной инициативы, однако офицер «Шторма» безмолвствовал…
— Ты, майор, родился и вырос в Георгиевске — на юге Ставропольского края, — сызнова запел дифирамбы чиновник от спецслужб. — Неплохо знаешь Коран, Шариат, традиции и жизненный уклад не только чеченцев, но и дагестанцев, кабардинцев, осетин… Тебе известны тонкости мусульманской веры, языки некоторых кавказских народов. Наконец, ты даже умудрился невредимым выскользнуть из плена, откуда очень редко возвращаются… Вот поэтому и хотел бы предложить тебе попробовать свои силы.
Спецназовец попытался мысленно представить себя в роли этакого тайного агента ФСБ… Но пока новое амплуа не очень-то вязалось с его нынешнем положением — прежде надо было выторговать для себя нормальное безмятежное будущее…
— Каковы условия? — коротко изрек он.
— Условия?.. Условия просты: осилишь задание — я приложу максимум стараний, чтобы эпизод с пребыванием в лагере Дукузова был навсегда вычеркнут из твоей биографии. Даю слово офицера.
Александр хотел усмехнуться, да сдержался — слишком мало знал этого человека и не хотел наносить незаслуженной обиды.
— Что представляют собой «Слуги Ислама»? — поинтересовался он.
— Самая активная деятельность «Слуг» на территории нашей страны на сегодняшний день отмечена в Дагестанском райцентре Кизляр. Возможно, именно оттуда разъезжаются гонцы во все концы России. График и цели этих поездок нам пока не ясны — увы, но строить там агентурную сеть поздно, да и опасно. Населенный пункт сравнительно небольшой, все друг друга знают, и появление десятка чужаков неизменно вызовет подозрение. К тому же это спугнет верхушку экстремистов.
Когда из уст Полевого прозвучало название дагестанского райцентра, сердце майора отчего-то застучало быстрее. Тот не придал этому значения — слишком уж много сегодня произошло всяческих событий, чтобы обращать внимание на подобную мелочь…
А пока, будучи всецело поглощенным раздумьями о грядущем задании, он вдумчиво спрашивал:
— С какими целями «Слуги» рассылают по России своих людей?
— Возможно, едут вербовать за приличные деньги наемников; или, скажем, закупать оружие. Других предположений пока нет…