Черити позволила себе выдохнуть, достала наручники и защелкнула их на запястьях Ванессы.
Две минуты спустя появился Энди с полицейской машиной, чтобы забрать злосчастное трио. Передавая пленников своему заместителю, Черити не удержалась и произнесла вслух слова, о которых втайне столько мечтала:
– Заводи на них дело, Энди.
ОНА ДОЛЖНА БЫЛА БЫ прыгать от счастья. В конце концов, не каждый же день шефу полиции такого крохотного мирного городка, как Касл-Маунтин, выпадает возможность спасти своего брата и возлюбленного от возможного убийства, уж не говоря о том небольшом факте, что она спасла и важное научное открытие от ужасного будущего – попасть в руки разжигателей войны и превратиться в очередное оружие массового уничтожения.
Но она не могла радоваться. Потому что оставалось главное – Старбак улетал.
Они стояли в лаборатории. Их руки были сцеплены, мысли переплелись.
– Мне казалось, что ты потерял свои силы, – произнесла она, лишь бы что-нибудь сказать.
– Большую часть – да, – согласился он. – Однако ты, наверное, права насчет адреналина. В борьбе за собственную жизнь есть что-то первобытное. – Но он знал, что это не вся правда. Им двигало отмщение. Месть Ванессе за тот вред, что она причинила его любимой.
– Не думаю, чтобы на Сарнии тебе выпадали шансы защищать свою жизнь.
Он сумел даже улыбнуться ее словам.
– Нет. Если не считать таверн, где собираются иноземцы, Сарния – неизменно мирная планета.
– Насилие – неразумно, – согласилась она мягко.
– Само собой, – сказал он. – Но пока я жил на Земле, я пришел к пониманию того, что абсолютная логика вовсе не так прекрасна и возвышенна, как у нас утверждают. – Он притянул ее к себе и прикоснулся поцелуем к ее волосам. – Благодаря тебе я обнаружил, что самые чудесные вещи в жизни бывают иногда и самыми нелогичными.
Она подняла на него затуманенные глаза и улыбнулась.
– А, мы опять вернулись к тому, что я – совершенно нелогичное женское существо?
Он обвел кончиком пальца ее губы, восхищаясь их цветом, их нежностью.
– Нет. Мы вернулись к тому, что я испытал благодаря тебе.
Она обвила руками его шею и молча взмолилась, чтобы можно было остаться вот так с ним навсегда. Чтобы можно было остановить время.
– Это куда лучше.
Они стояли так очень долго – слившись в объятии, прижавшись лбом друг к другу. Наконец, сдаваясь перед неизбежным, Черити отстранилась. Глаза ее блестели от непролитых слез.
– Не буду говорить «до свидания».
Боль стиснула его горло такими тисками, что Старбак не мог глотнуть. А сердце его провалилось в огромную черную дыру.
– Нет. Никаких «до свидания».
А в следующий миг его рот накрыл ее губы, властно, требовательно, обжигая яростным огнем. Этот поцелуй не утешал, не успокаивал. Этот поцелуи родился из бушующих, жадных чувств.
С тихим всхлипом ее губы приоткрылись, уступая непреодолимому, алчному приглашению. Его губы и руки дрожали от отчаянного желания. Кляня все на свете, сначала по-английски, потом перейдя на сарнианский, он окунулся в безумный поцелуй. Он готов был без оглядки взять все, чего требовала его любовь. Он готов был страстно отдать ей все, чего требовала ее любовь.
А через миг, чтобы не увлечь ее прямо на пол, он отпустил ее.
Черити, потрясенная, подняла на него глаза, поражаясь этому человеку, который обладал волей смирить такую бешеную страсть. Натянутая, дрожащая как тетива лука, она закрыла глаза и попыталась успокоиться.
И потом она сделала единственно возможную вещь. Закусив губу, чтобы удержать рвущуюся с языка мольбу к Старбаку остаться, она ушла из лаборатории. И из жизни Старбака.
Дилан ожидал ее у джипа.
– Ты по-настоящему любишь парня, верно, малышка? – спросил он. Темно-синие глаза светились сочувствием.
– Конечно, люблю. – Она отчаянно вздохнула и поспешно стерла со щек слезы. – Так сильно, что разрешаю ему улететь.
– Станет легче, если ты будешь знать, что он тоже любит тебя?
Она покачала головой.
– Нет. Наверное, когда-нибудь потом, – неохотно признала она. – Но сейчас ни ты, ни Старбак ничего не смогли бы сделать, чтобы мне стало легче.
Она прикоснулась пальцем к его щеке.
– Но все равно спасибо, Дилан. Ты классный брат.
Решение было принято, и Черити, чтобы не передумать, поспешно забралась в джип и направилась обратно в свой участок.
ОНА НЕ МОГЛА ни о чем думать. Договорившись с полицией штата о передаче пленников, Черити оставила все дела на Энди и отправилась домой.
Дома, отыскав кулинарную книгу бабушки Прескотт, Черити принялась печь пирог – в надежде, что внимание, которое требуется для подобного труда, отвлечет ее мысли от Старбака. От гаданий, добрался ли он до Сарнии живым и невредимым. От надежд, что он не забудет то, что возникло между ними.
Два часа спустя в результате ее стараний кухня наполнилась дымом, а из духовки явилась груда угольно-черных дисков и пережженных обломков.
Решив, что птицы, возможно, не станут особенно привередничать, она вышла с остатками своего творчества на крыльцо. Вот тут-то она и увидела его. Направляющимся к ней решительным, размашистым шагом.
Сначала Черити не поверила, что это на самом деле Старбак. Несомненно, это лишь голограмма. Он ведь показывал ей, что может вызывать их из своего сознания.
Уронив железные листы в снег, она побежала к нему и попала прямо в его уверенные объятия. Нет, это не голограмма, решила она, когда он осыпал ее лицо поцелуями. Человек, которого она любила, был живой, восхитительно живой, настоящий.
– Я должна бы сказать, что мне жаль. – Слезы счастья струились по ее щекам. – Но это неправда.
Он зарылся лицом в ее душистые волосы.
– И мне нисколько не жаль.
– Что-нибудь у вас не сработало?
– Все сработало.
– Но ты же хотел вернуться домой, чтобы доказать, что твоя теория себя оправдала.
– Мне достаточно самому знать, что она себя оправдала, – заверил он ее. – Что же касается возвращения домой, то именно это я и сделал.
Он обнял ладонями ее мокрое лицо.
– Всю жизнь я боролся за то, чтобы быть истинным сарнианским ученым. Тридцать лет я чувствовал себя на собственной планете пришельцем, вынужденным подавлять неразумные эмоции. Но сейчас, здесь, с тобой, впервые в жизни я чувствую себя дома.
Она обвела пальчиком овал его лица.
– Навсегда.
– Навечно, – кивнул он.
Пока они шли к дому, она вспомнила еще кое-что.
– Бедняжка Дилан, наверное, страшно разочарован, что не сумел доказать свою теорию.
– Совсем наоборот. Она сработала как часы. У твоего брата, полагаю, наступил звездный час.
– Что? – Это было выше ее понимания. – Дилан улетел? На Сарнию?
– Диамазимана могло хватить лишь для одного, – напомнил он.
Мысль казалась слишком невероятной, чтобы принять ее.
– Дилан на Сарнии! В далеком будущем! – Она покачала головой. – Ты прав, он наверняка на седьмом небе от счастья.
ЧЕРИТИ И СТАРБАК уже почти вернулись к дому, как ей пришла в голову еще одна мысль.
– Мне неприятно спрашивать об этом, но все же – что, если Дилан не сможет вернуться? – Возможность, о которой страшно даже подумать.
– Он справится, – возразил Старбак с дерзкой самоуверенностью, совсем как ее брат. – Джулианна ему поможет. Более того, он обязан вернуться не позже чем через две недели.
– А почему обязательно через две недели?
– Он обещал быть шафером на свадьбе. Мы решили, что этого времени хватит, чтобы сообщить твоей маме и пригласить ее вернуться с Таити на торжество.
– А в ваши гениальные головы не пришла мысль, что никто не спросил меня, хочу ли я выходить замуж?
Он остановился, совершенно изумленный.
– Но ты же мне говорила, что любишь меня.
– Люблю, – поспешила подтвердить она.
– И я тебя люблю. – Брови его нахмурились, глаза потемнели от неприятной загадки. – И мы оба решили, что хотели бы остаться вместе навсегда, поэтому логично было предположить, что ты хочешь выйти за меня замуж.
Вот они, чувства! Черити видела их. Она их ощущала – теплые, глубокие, из самого его сердца. Но его сарнианский ум продолжал, и, вероятно, всегда будет продолжать, искать логику там, где ее найти невозможно.
Ведь любовь, в конце концов, абсолютно нелогична по своей природе.
Она действительно любит его. Всего без остатка – его щедрое, любящее сердце, его тело, даже его иногда удручающий и всегда загадочный ум.
– Если тебя заботит моя способность обеспечить тебя материально, то ты не должна волноваться, – начал Старбак, осторожно подбирая слова.
– О чем ты говоришь?
Увидев, как внезапно нахмурились ее брови, Старбак решил, что ее, очевидно, вовсе не это удерживало от согласия на его предложение.
– Обязанность мужчины – содержать семью. И поэтому я хочу заверить тебя, что мы с Диланом будем продолжать работу. Он мне объяснил, что заработанных средств хватит на то, чтобы позаботиться о жене и детях. И у меня нет причин подвергать его слова сомнению.
– Детях?
Старбак никогда не думал, что Черити, может, не захочет иметь детей. Но в ту же секунду он решил, что если даже у него будет только она – этого вполне достаточно.
– Извини. Я слишком многого хочу?
– Дело не в детях, – заверила его Черити, тронутая искренним сожалением в его глазах. – Я всегда хотела иметь большую семью, Старбак. И мысль делать с тобой детей мне определенно нравится. Однако… – она скрестила на груди руки, – мне вовсе не требуется муж для того, чтобы меня содержать. С этим я и сама прекрасно справляюсь.
– Ты действительно кажешься самодостаточной, – дружелюбно согласился он.
– Так оно и есть, – коротко кивнула она. – И если я выйду за тебя замуж, то не потому, что мне необходим рядом человек, который будет зарабатывать на хлеб. А только потому, что я люблю тебя.
– Я понял. – Вопреки здравому смыслу Старбака мучила мысль, что она сказала «если выйду замуж». А не когда.
– Тем не менее, – продолжала она, – я ни капельки не стану возражать, если ты примешь на себя обязанность печь хлеб.
Он опустил глаза на снег, где были разбросаны эбеново-черные крошки. Птицы, криками выражая неодобрение, брезгливо клевали результаты двухчасового труда в пекле кухни.
– Я думаю, – решил он, – что это самая логичная твоя мысль за всю жизнь.
Черити расхохоталась. Никогда еще она не испытывала такого счастья. И уж это-то было абсолютно нелогично, учитывая, что ее брат-близнец проносился сейчас сквозь пространство в другую галактику.
Напомнив себе, что при всей своей эксцентричности Дилан все же не настолько сумасшедший, чтобы взяться за то, в чем он не уверен, она решила принять слова Старбака о безопасности брата на веру.
И она подхватила его под руку.
– Пойдем в дом, – предложила она. – Разогреем пиццу, а после ужина ты можешь всю ночь перечислять все разумные причины, по которым мне необходимо выйти за тебя замуж.
– Сценарий чрезвычайно заманчивый, – согласился Старбак. – Абсолютно нелогичный, но в высшей степени притягательный.
– Если тебе это кажется нелогичным, – с дерзкой сексуальной ухмылкой пообещала Черити, – тогда подожди, вот я познакомлю тебя с чудесами пенной ванны.
Чувственное видение проскользнуло между ними. От зрелища Черити, окутанной невесомыми пузырьками пены, у него кровь закипела в жилах.
– Я думаю, – решил Старбак, – что пиццу можно отложить на потом. Чтобы для ванны осталось больше времени.
В этом был смысл. В конце концов, пытался он убедить себя, управление временем – очень логичная наука. Да, но поверить, что отказ от ужина имеет хоть какое-то отношение к организации времени или же к логике, может разве что наивный чудак, способный соблазниться болотами планеты Флоридианы.
– Бесподобная мысль. – Черити, улыбаясь, благодарила богов, удачу или, может быть, судьбу, которая привела этого удивительного человека к ней сквозь пространство и время. – Кто бы мог подумать, что логика – такая замечательная вещь!
Две минуты спустя появился Энди с полицейской машиной, чтобы забрать злосчастное трио. Передавая пленников своему заместителю, Черити не удержалась и произнесла вслух слова, о которых втайне столько мечтала:
– Заводи на них дело, Энди.
ОНА ДОЛЖНА БЫЛА БЫ прыгать от счастья. В конце концов, не каждый же день шефу полиции такого крохотного мирного городка, как Касл-Маунтин, выпадает возможность спасти своего брата и возлюбленного от возможного убийства, уж не говоря о том небольшом факте, что она спасла и важное научное открытие от ужасного будущего – попасть в руки разжигателей войны и превратиться в очередное оружие массового уничтожения.
Но она не могла радоваться. Потому что оставалось главное – Старбак улетал.
Они стояли в лаборатории. Их руки были сцеплены, мысли переплелись.
– Мне казалось, что ты потерял свои силы, – произнесла она, лишь бы что-нибудь сказать.
– Большую часть – да, – согласился он. – Однако ты, наверное, права насчет адреналина. В борьбе за собственную жизнь есть что-то первобытное. – Но он знал, что это не вся правда. Им двигало отмщение. Месть Ванессе за тот вред, что она причинила его любимой.
– Не думаю, чтобы на Сарнии тебе выпадали шансы защищать свою жизнь.
Он сумел даже улыбнуться ее словам.
– Нет. Если не считать таверн, где собираются иноземцы, Сарния – неизменно мирная планета.
– Насилие – неразумно, – согласилась она мягко.
– Само собой, – сказал он. – Но пока я жил на Земле, я пришел к пониманию того, что абсолютная логика вовсе не так прекрасна и возвышенна, как у нас утверждают. – Он притянул ее к себе и прикоснулся поцелуем к ее волосам. – Благодаря тебе я обнаружил, что самые чудесные вещи в жизни бывают иногда и самыми нелогичными.
Она подняла на него затуманенные глаза и улыбнулась.
– А, мы опять вернулись к тому, что я – совершенно нелогичное женское существо?
Он обвел кончиком пальца ее губы, восхищаясь их цветом, их нежностью.
– Нет. Мы вернулись к тому, что я испытал благодаря тебе.
Она обвила руками его шею и молча взмолилась, чтобы можно было остаться вот так с ним навсегда. Чтобы можно было остановить время.
– Это куда лучше.
Они стояли так очень долго – слившись в объятии, прижавшись лбом друг к другу. Наконец, сдаваясь перед неизбежным, Черити отстранилась. Глаза ее блестели от непролитых слез.
– Не буду говорить «до свидания».
Боль стиснула его горло такими тисками, что Старбак не мог глотнуть. А сердце его провалилось в огромную черную дыру.
– Нет. Никаких «до свидания».
А в следующий миг его рот накрыл ее губы, властно, требовательно, обжигая яростным огнем. Этот поцелуй не утешал, не успокаивал. Этот поцелуи родился из бушующих, жадных чувств.
С тихим всхлипом ее губы приоткрылись, уступая непреодолимому, алчному приглашению. Его губы и руки дрожали от отчаянного желания. Кляня все на свете, сначала по-английски, потом перейдя на сарнианский, он окунулся в безумный поцелуй. Он готов был без оглядки взять все, чего требовала его любовь. Он готов был страстно отдать ей все, чего требовала ее любовь.
А через миг, чтобы не увлечь ее прямо на пол, он отпустил ее.
Черити, потрясенная, подняла на него глаза, поражаясь этому человеку, который обладал волей смирить такую бешеную страсть. Натянутая, дрожащая как тетива лука, она закрыла глаза и попыталась успокоиться.
И потом она сделала единственно возможную вещь. Закусив губу, чтобы удержать рвущуюся с языка мольбу к Старбаку остаться, она ушла из лаборатории. И из жизни Старбака.
Дилан ожидал ее у джипа.
– Ты по-настоящему любишь парня, верно, малышка? – спросил он. Темно-синие глаза светились сочувствием.
– Конечно, люблю. – Она отчаянно вздохнула и поспешно стерла со щек слезы. – Так сильно, что разрешаю ему улететь.
– Станет легче, если ты будешь знать, что он тоже любит тебя?
Она покачала головой.
– Нет. Наверное, когда-нибудь потом, – неохотно признала она. – Но сейчас ни ты, ни Старбак ничего не смогли бы сделать, чтобы мне стало легче.
Она прикоснулась пальцем к его щеке.
– Но все равно спасибо, Дилан. Ты классный брат.
Решение было принято, и Черити, чтобы не передумать, поспешно забралась в джип и направилась обратно в свой участок.
ОНА НЕ МОГЛА ни о чем думать. Договорившись с полицией штата о передаче пленников, Черити оставила все дела на Энди и отправилась домой.
Дома, отыскав кулинарную книгу бабушки Прескотт, Черити принялась печь пирог – в надежде, что внимание, которое требуется для подобного труда, отвлечет ее мысли от Старбака. От гаданий, добрался ли он до Сарнии живым и невредимым. От надежд, что он не забудет то, что возникло между ними.
Два часа спустя в результате ее стараний кухня наполнилась дымом, а из духовки явилась груда угольно-черных дисков и пережженных обломков.
Решив, что птицы, возможно, не станут особенно привередничать, она вышла с остатками своего творчества на крыльцо. Вот тут-то она и увидела его. Направляющимся к ней решительным, размашистым шагом.
Сначала Черити не поверила, что это на самом деле Старбак. Несомненно, это лишь голограмма. Он ведь показывал ей, что может вызывать их из своего сознания.
Уронив железные листы в снег, она побежала к нему и попала прямо в его уверенные объятия. Нет, это не голограмма, решила она, когда он осыпал ее лицо поцелуями. Человек, которого она любила, был живой, восхитительно живой, настоящий.
– Я должна бы сказать, что мне жаль. – Слезы счастья струились по ее щекам. – Но это неправда.
Он зарылся лицом в ее душистые волосы.
– И мне нисколько не жаль.
– Что-нибудь у вас не сработало?
– Все сработало.
– Но ты же хотел вернуться домой, чтобы доказать, что твоя теория себя оправдала.
– Мне достаточно самому знать, что она себя оправдала, – заверил он ее. – Что же касается возвращения домой, то именно это я и сделал.
Он обнял ладонями ее мокрое лицо.
– Всю жизнь я боролся за то, чтобы быть истинным сарнианским ученым. Тридцать лет я чувствовал себя на собственной планете пришельцем, вынужденным подавлять неразумные эмоции. Но сейчас, здесь, с тобой, впервые в жизни я чувствую себя дома.
Она обвела пальчиком овал его лица.
– Навсегда.
– Навечно, – кивнул он.
Пока они шли к дому, она вспомнила еще кое-что.
– Бедняжка Дилан, наверное, страшно разочарован, что не сумел доказать свою теорию.
– Совсем наоборот. Она сработала как часы. У твоего брата, полагаю, наступил звездный час.
– Что? – Это было выше ее понимания. – Дилан улетел? На Сарнию?
– Диамазимана могло хватить лишь для одного, – напомнил он.
Мысль казалась слишком невероятной, чтобы принять ее.
– Дилан на Сарнии! В далеком будущем! – Она покачала головой. – Ты прав, он наверняка на седьмом небе от счастья.
ЧЕРИТИ И СТАРБАК уже почти вернулись к дому, как ей пришла в голову еще одна мысль.
– Мне неприятно спрашивать об этом, но все же – что, если Дилан не сможет вернуться? – Возможность, о которой страшно даже подумать.
– Он справится, – возразил Старбак с дерзкой самоуверенностью, совсем как ее брат. – Джулианна ему поможет. Более того, он обязан вернуться не позже чем через две недели.
– А почему обязательно через две недели?
– Он обещал быть шафером на свадьбе. Мы решили, что этого времени хватит, чтобы сообщить твоей маме и пригласить ее вернуться с Таити на торжество.
– А в ваши гениальные головы не пришла мысль, что никто не спросил меня, хочу ли я выходить замуж?
Он остановился, совершенно изумленный.
– Но ты же мне говорила, что любишь меня.
– Люблю, – поспешила подтвердить она.
– И я тебя люблю. – Брови его нахмурились, глаза потемнели от неприятной загадки. – И мы оба решили, что хотели бы остаться вместе навсегда, поэтому логично было предположить, что ты хочешь выйти за меня замуж.
Вот они, чувства! Черити видела их. Она их ощущала – теплые, глубокие, из самого его сердца. Но его сарнианский ум продолжал, и, вероятно, всегда будет продолжать, искать логику там, где ее найти невозможно.
Ведь любовь, в конце концов, абсолютно нелогична по своей природе.
Она действительно любит его. Всего без остатка – его щедрое, любящее сердце, его тело, даже его иногда удручающий и всегда загадочный ум.
– Если тебя заботит моя способность обеспечить тебя материально, то ты не должна волноваться, – начал Старбак, осторожно подбирая слова.
– О чем ты говоришь?
Увидев, как внезапно нахмурились ее брови, Старбак решил, что ее, очевидно, вовсе не это удерживало от согласия на его предложение.
– Обязанность мужчины – содержать семью. И поэтому я хочу заверить тебя, что мы с Диланом будем продолжать работу. Он мне объяснил, что заработанных средств хватит на то, чтобы позаботиться о жене и детях. И у меня нет причин подвергать его слова сомнению.
– Детях?
Старбак никогда не думал, что Черити, может, не захочет иметь детей. Но в ту же секунду он решил, что если даже у него будет только она – этого вполне достаточно.
– Извини. Я слишком многого хочу?
– Дело не в детях, – заверила его Черити, тронутая искренним сожалением в его глазах. – Я всегда хотела иметь большую семью, Старбак. И мысль делать с тобой детей мне определенно нравится. Однако… – она скрестила на груди руки, – мне вовсе не требуется муж для того, чтобы меня содержать. С этим я и сама прекрасно справляюсь.
– Ты действительно кажешься самодостаточной, – дружелюбно согласился он.
– Так оно и есть, – коротко кивнула она. – И если я выйду за тебя замуж, то не потому, что мне необходим рядом человек, который будет зарабатывать на хлеб. А только потому, что я люблю тебя.
– Я понял. – Вопреки здравому смыслу Старбака мучила мысль, что она сказала «если выйду замуж». А не когда.
– Тем не менее, – продолжала она, – я ни капельки не стану возражать, если ты примешь на себя обязанность печь хлеб.
Он опустил глаза на снег, где были разбросаны эбеново-черные крошки. Птицы, криками выражая неодобрение, брезгливо клевали результаты двухчасового труда в пекле кухни.
– Я думаю, – решил он, – что это самая логичная твоя мысль за всю жизнь.
Черити расхохоталась. Никогда еще она не испытывала такого счастья. И уж это-то было абсолютно нелогично, учитывая, что ее брат-близнец проносился сейчас сквозь пространство в другую галактику.
Напомнив себе, что при всей своей эксцентричности Дилан все же не настолько сумасшедший, чтобы взяться за то, в чем он не уверен, она решила принять слова Старбака о безопасности брата на веру.
И она подхватила его под руку.
– Пойдем в дом, – предложила она. – Разогреем пиццу, а после ужина ты можешь всю ночь перечислять все разумные причины, по которым мне необходимо выйти за тебя замуж.
– Сценарий чрезвычайно заманчивый, – согласился Старбак. – Абсолютно нелогичный, но в высшей степени притягательный.
– Если тебе это кажется нелогичным, – с дерзкой сексуальной ухмылкой пообещала Черити, – тогда подожди, вот я познакомлю тебя с чудесами пенной ванны.
Чувственное видение проскользнуло между ними. От зрелища Черити, окутанной невесомыми пузырьками пены, у него кровь закипела в жилах.
– Я думаю, – решил Старбак, – что пиццу можно отложить на потом. Чтобы для ванны осталось больше времени.
В этом был смысл. В конце концов, пытался он убедить себя, управление временем – очень логичная наука. Да, но поверить, что отказ от ужина имеет хоть какое-то отношение к организации времени или же к логике, может разве что наивный чудак, способный соблазниться болотами планеты Флоридианы.
– Бесподобная мысль. – Черити, улыбаясь, благодарила богов, удачу или, может быть, судьбу, которая привела этого удивительного человека к ней сквозь пространство и время. – Кто бы мог подумать, что логика – такая замечательная вещь!