Росс Джулия. Мой темный принц

   Он улыбнулся ей, шрам изогнулся, голубые глаза тепло посмотрели на нее.
   – Мисс Линдси, я давал присягу эрцгерцогу. И подчиняюсь его приказам. – Хватка усилилась. – Спальня уже готова.
   И она еще думала, что истерика совершенно неуместна? Пенни попыталась вести себя с достоинством принцессы.
   – Будете держать меня под замком?
   Он кивнул совершенно серьезно:
   – И в кандалах, если это потребуется для Глариена.
   Она почувствовала острое желание драться, кричать и вступить в бой со всеми: с безумным принцем, безумным майором и остальными вышколенными мужчинами, охранявшими эрцгерцога Николаса. Но не могут же они в самом деле держать ее здесь вечно против ее воли. Вне всяких сомнений, утром ее освободят. Майор повел Пенни из комнаты, и по пути она оглянулась. Принц лежал на диване, призрак падшего ангела. У нее не хватило ни духу, ни бессердечия разбудить его.

Глава 3

   Дверь с треском распахнулась. Что-то мелькнуло в ее сознании, развеяв сон, словно чары злобного колдуна. Во сне она видела место, в котором никогда не бывала: Глариен, страну черных лесов и древних замков. По зеленеющим у подножий гор лугам с грохотом проносились всадники. Интересно, там и вправду так?
   Пенни протерла глаза. Она была в своей собственной ночной рубашке и сидела на огромной кровати с голубым бархатным балдахином. Но не в своем доме Клампер-Коттедж. Она находилась в одной из парадных спален Раскалл-Холла. Запертая под замком. Вчера вечером майор препроводил ее сюда и вручил небольшой чемоданчик. Ее мать собрала все необходимое и прислала с ним. Это была демонстрация абсолютной власти эрцгерцога Николаса, которую он внезапно обрел над ее жизнью. Даже мать и та приняла историю, которую они сочинили для нее. Почему? Не могли же они силой заставить ее следовать безумному плану принца.
   Полог прекрасно защищал кровать от сквозняков, но в то же время полностью скрывал от нее входную дверь. Вчера она оставила там свое платье вместе со своим чемоданчиком. То есть, по правде говоря, чемоданчик был мамин, тот самый, который однажды проделал вместе с ней путь в Глариен и обратно.
   По полу глухо протопали мужские ботинки. Пенни натянула одеяло до подбородка и снова откинулась на подушки.
   Николас обогнул занавес и навис над кроватью.
   – Человек по имени Джеб Хардакр приезжал на телеге ко мне на конюшню. Говорит, что за ежиками. Не будете ли вы столь любезны объяснить мне, какого черта тут происходит?
   – Ваше высочество, я не одета. Вы в моей спальне!
   – Вы очаровательны, мисс Линдси, точно цыпленок в гнездышке. Надеюсь, вы хорошо выспались? Уже утро.
   Он улыбнулся. Улыбка эта была восхитительна.
   По венам Пенни разлилось тепло, как будто она слишком долго смотрела на огонь, сидя слишком близко к камину. Сердце ухнуло и затрепетало. Ей захотелось прижать руки к груди, чтобы не дать ему выскочить.
   Он подошел кокну и, раздвинув шторы, распахнул его, на плечах прорисовались тугие мускулы. В комнату ворвался прохладный воздух, а вместе с ним – птичий гомон: дрозды воспевали рождение нового дня.
   Пенни вздрогнула.
   – Не слишком прилично с вашей стороны являться ко мне вот так. Вы ставите меня в неловкое положение. Уйдите, прошу вас!
   Николас уставился на нее. Взгляд черных глаз непроницаем, полон тайн и секретов, но в то же время озорной, обещающий бесчисленные проказы и развлечения.
   – Господи ты Боже мой! Да вы лучше прикрыты, чем любая дама на балу. Ничего не разглядеть, только коса да белое белье торчат. Почему вы вчера вечером ходили по поместью с корзинкой ежей?
   К своему собственному неудовольствию, она смутилась и вспыхнула.
   – Это дикие создания, они никому не принадлежат.
   – Ха! И плевать мы хотели на законы о браконьерстве! Вы вторгаетесь на территорию руин, которая принадлежит мне, и крадете моих ежей. Даже здесь, в Англии, где вы, похоже, ни во что не ставите выдающихся монархов, воровство карается виселицей. – Его медовый, шелковый голос был словно согрет изнутри обаятельной игривой улыбкой. Обман чистой воды. Потому что под мягким шелком явно читались стальные нотки. – Какого дьявола вы с ними делаете?
   Значит, это все-таки вышло наружу. Вряд ли ему понравится то, что он услышит.
   – Я их дрессирую, – сказала она. – Потом они направляются в Ковент-Гарден, в Лондон, и там продаются в качестве домашних питомцев. Ежи питаются насекомыми. Они помогают избавлять город от паразитов.
   Он двинулся по комнате, изучая орнаменты и картины.
   – Довольно необычное хобби для женщины!
   – Это не хобби. – В ее голосе зазвенели льдинки. – Я делаю это, чтобы заработать. Если хотите, можете считать их расчетом по долгам. Вам не кажется, что Глариен обязан мне хотя бы этим?
   – Обязан вам? – неподдельно изумился он. – Почему это? Не могу сказать, что ваше существование было для меня тайной, хоть я и не думал, что когда-нибудь встречусь с вами лично. Я знал, что Фредерик согрешил с английской гувернанткой, когда гостил в Морицбурге, и у нее родился ребенок. Детали мне были неизвестны. До сегодняшнего утра.
   Беспечно брошенные слова пугали. Стальные нотки оказались смертоносными.
   – То есть?
   – Я виделся с вашей матерью.
   По спине Пенни поползли мурашки.
   – С моей матерью! В такую рань? Вы и ее вытащили из кровати?
   – Она уже встала, ждала меня. Фриц еще вчера предупредил ее, что я приду. На что, по-вашему, она жила все эти годы? Кто платил за коттедж и присылал содержание? Она жила за счет моей благотворительности. Похоже, что я даже являюсь владельцем ее дома. Клампер-Коттедж, где вы родились и выросли, мой. Вы знали об этом?
   Перед ней разверзлась пропасть, мрачная и пугающая. Доносившееся с улицы щебетание действовало на нервы. Ей стало дурно, и она чуть не лишилась сознания.
   – Вы угрожаете? Хотите выкинуть нас на улицу?
   – Не знаю. После смерти вашего отца ваше содержание легло на плечи королевского дома Глариена, поскольку моя мать узнала об этой истории и сочла своим долгом помочь вам. Когда она умерла, эти обязанности перешли ко мне.
   – Не лично же к вам.
   Николас остановился у окна, глядя на простиравшийся перед ним пейзаж. Профиль его отсвечивал золотом, как у святых на иконах.
   – До сего дня я даже не задумывался о вашем существовании. Это забота секретарей, ведь расходы-то мизерные. У меня в подчинении целая страна, и ею надо управлять.
   Она ухватилась обеими руками за одеяло – шикарный атлас – и вышитые простыни.
   – Вы управляете ею так же, как Раскалл-Холлом? И с той же щедростью, с какой обеспечивали мою мать? Да она еле концы с концами сводит. Если бы я не делала все возможное, ей не хватало бы даже на самое необходимое.
   – Чушь! Содержание вполне приличное. – Он вернулся к балдахину и взял в руки ее платье.
   – Да что вы вообще можете об этом знать?!
   – Ваша мать никогда не жаловалась.
   – Да она лучше с голоду умрет, чем начнет просить! Неужели вы не понимаете, что у простых людей тоже имеется гордость?
   Он швырнул ее платье обратно на кровать, убогий тонкий хлопок сам за себя говорил – если, конечно, у этого человека имелась хоть капля здравого смысла: мать с дочерью скорее выживали, чем жили.
   – Не мое дело вдаваться в подобные мелочи. На это имеется целый штат сотрудников.
   – Тогда скажите своему штату, чтобы они разрешили Джебу Хардакру забрать ежиков.
   – Слишком поздно. Я отослал этого человека прочь. – Николас развернулся и направился к двери. – Вставайте и одевайтесь. Я приказал приготовить вам ванну.
   Левая рука Пенни запуталась, когда она натягивала на себя платье. Ей пришлось вытащить ее из рукава и попытаться снова. Заштопанный хлопок разъехался. Не обращая на это внимания, она расправила платье на плечах, выбралась из кровати и кинулась вслед за незваным гостем.
   – Погодите! – ухватила она его за рукав.
   Он резко повернулся, черные волосы упали на лоб, непроницаемый обжигающий взгляд уперся в пальчики, сжимающие ткань.
   – Уберите от меня свою руку.
   Пенни отшатнулась назад, словно он прижег ее каленым железом.
   – О, конечно. Священная персона.
   – Никто – никогда – не касался меня без моего дозволения.
   – Еще одна королевская привилегия? Сами-то вы не постеснялись схватить меня! Значит, вы отослали Джеба прочь с пустыми руками? А как же ежики?
   Николас закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Уголок его рта нервно подергивался.
   – Я выпустил их на свободу. Еще вчера.
   Она попыталась завязать пояс, но он запутался.
   – Неделя работы насмарку! Почему?
   Его глаза словно темный лес в полночь, где под каждым кустом кроются тайны.
   – Мне не понравилось, что они сидят в клетках.
   – В Ковент-Гарден ежам не делают ничего плохого. В Лондоне они живут гораздо дольше, чем на воле. За ними хорошо ухаживают, их там холят и лелеют. Они домашние любимцы!
   – Теперь уже нет. Больше ни одно дикое создание не попадет в плен на этих землях.
   Она повернулась и начала расхаживать взад-вперед, обхватив себя обеими руками, а его взгляд жег ей спину.
   – Вы понятия не имеете, так ведь? Вам все равно, как живут простые люди и что жалованье, присылаемое моей матери, – жалкие оскорбительные крохи. Значит, наш коттедж принадлежит вам! Наряду с дворцами, замками и поместьями. Вы живете в роскоши. Ваши носовые платки стоят месячного жалованья. У вас с собой портрет невесты в медальоне ценою в целое состояние. Вы никогда ни в чем не нуждались. Стоит только щелкнуть пальцами, и вы получите все, что ни пожелаете…
   – Не всегда, – оборвал он ее.
   Она остановилась и повернулась к нему лицом. Ноги окоченели на ледяном полу. Пенни потерла ступней о лодыжку.
   – И когда же это вам чего-то хотелось, а вы не получили? – с вызовом бросила она ему. – Назовите хоть один случай!
   Предрассветный сумрак смягчил черты его лица, сгладил резкую линию подбородка и носа, черные волосы, казалось, просто подернуты сажей. Он был невероятно, опасно красив.
   – Сейчас, – сухо бросил он. – Я хочу вас.
   Из открытого окна дохнуло холодом. Пенни потерла заледеневшие пальцы о голень.
   – В таком случае вы правы, Ваше Великое Всемогущество, – огрызнулась она. – Я – единственное, чего вам не получить!
   Его слова качнулись в воздухе и упали, обрастая настоящим значением. «Я хочу вас». Она стояла перед ним, взъерошенная и злая. По спине рассыпалась львиная грива беспорядочно торчащих золотых волос, спутавшаяся в том месте, где она прижималась во сне к подушке. Круглый кончик носа порозовел, глаза превратились в узкие щелочки, спрятав переливчатый зеленый свет за двумя рядами похожих на щетинки светлых ресниц. А теперь она еще прыгала с ноги на ногу, чтобы согреться, и отчитывала его. Ни в ее облике, ни в поведении не было ничего соблазнительного, но в его мозгу трепыхалась только одна мысль: «Я хочу вас».
   Желание было настолько внезапным, что застало его врасплох. Кровь запела в венах, каждый мускул напрягся и зазвенел. Чувства обострились. Будоражащие, сладкие запахи сна, женщины и постели щекотали ноздри. Пальцы на ее ногах ровные, правильной формы, ноготки – словно жемчужины, лодыжки восхитительные, как у херувима. Рубашка доходила до самых колен. На запястьях сверкали крохотные золотистые волоски. Пальцы агрессивно вцепились в рубашку. Шея – колонна враждебности. И все же ему мерещился ее вкус, вкус шиповника и диких земель…
   «Единственное, чего вам не получить!»
   Душевные мучения накрыли его с головой. Страсть всего лишь еще одно наказание и еще одна слабость, которую следует подавлять любой ценой. Но сейчас она предъявляла на него свои права, насмехаясь над его решимостью.
   Николас встретился с Пенни глазами. Краска разлилась по ее щекам и добралась до самых корней волос. Она повернулась и снова залезла в кровать. Хлопок заманчиво обрисовал изгибы женского тела. Рваный подол обнажил икры и грязные розовые ступни. Она откинулась на подушки и сложила руки на груди, соски тут же обозначились под тонкой тканью. Его тело сразу откликнулось.
   – Уходите! – крикнула она. – Мне плевать, даже если вы Иван Грозный и Сулейман Великий в одном лице. Убирайтесь вон!
   Николас судорожно сглотнул. Как он мог позволить инстинктам взять над ним верх, когда столько поставлено на кон? Старые страхи пробудились и заворочались, приговаривая: «Дьявольское отродье!»
   – Продолжим нашу дискуссию за завтраком. Спускайтесь, когда будете готовы. – Слова прозвучали холодно и пусто.
   Он поклонился ей и удалился.
   Он уже начал думать, что она вообще не придет. Омлет окаменел, подернулся коркой, и его пришлось выбросить. Горячие булочки, лежащие в корзинке, испустили весь пар и остыли. Каждые полчаса он заставлял убирать со стола и накрывать заново. Живот возмущенно урчал. Она появилась, когда выбросили четвертый завтрак.
   Пенни застыла в нерешительности на пороге. Умытое лицо блестело, она и голову вымыла. Еще влажные волосы были заплетены в две косы. Должно быть, мать прислала ей свежее платье, поскольку она была в простом желтом муслине с маленьким вырезом и длинными рукавами. Скромно, непритязательно, не слишком подчеркивает фигуру, очень по-английски. Николас встал из-за стола. Свой стыд и страсть он похоронил под логическими доводами, судорожно хватаясь за остатки здравого смысла. Он знал, что должен делать и что планирует Карл. Эта женщина обязана помочь ему, но ничего личного или интимного здесь нет – и не должно быть. Она смешна и нелепа со своими ежиками и английскими манерами. Женщина такого типа никогда не вошла бы в его жизнь при нормальных обстоятельствах, несмотря на то что в ее жилах тоже течет королевская кровь.
   Пенни с минуту разглядывала его, потом решительно прошла по ковру и села на стул, который выдвинул для нее Алексис. Веки ее покраснели, на щеках проступали едва заметные пятна.
   – Прошу прощения, если огорчил вас чем-то, – произнес Николас. – Я должен убедить вас помочь мне.
   Она бросила взгляд на мальчишку:
   – При свидетелях?
   – Мы можем свободно говорить по-английски. Алексис знает только глариенский, немецкий и французский. – Он махнул рукой в сторону буфета. – Что вы предпочитаете?
   – Вернуться домой, – ответила она. – Мне не до завтрака.
   – Я бы никогда не стал заставлять леди есть против ее воли, но я подумал, что вы соблазнитесь. – Он улыбнулся той заученной придворной улыбкой, которая призвана очаровывать и располагать к себе. – Никакого колдовского зелья туда не подмешано: Можете есть спокойно, вам ничто не грозит. Это просто еда.
   Он сел и кивнул Алексису: Александр Грегор, граф фон Кинданген, самый младший из тех, кого он взял с собой с «Королевского лебедя», мальчишка с яркими пушистыми волосами цвета одуванчика.
   Мальчишка поднял крышку с серебряного подноса, солнечные лучи весело сверкнули, отразившись от идеально гладкой поверхности.
   От омлета исходил аромат. Мягкий, нежный. Паренек разложил омлет по тарелкам, добавил к нему ветчину и цыпленка в соусе карри. Слившиеся воедино запахи возбуждали аппетит. Должно быть, миссис Баттеридж отменная кухарка.
   Алексис поставил тарелки на стол.
   Николас разломил горячую булочку и положил на нее кусочек сливочного масла. Да, миссис Баттеридж определенно умеет готовить. Цыпленок нарезан тонюсенькими ломтиками.
   Ее зеленовато-карие, словно перья дикой утки, глаза неотрывно смотрели на него. Она даже не подумала притронуться к еде.
   Николас отложил в сторону вилку и нож, откинулся назад и скрестил руки на груди, так и не отведав ни ароматного омлета, ни горячего мяса. Всю жизнь женщины из кожи вон лезли, лишь бы угодить ему, и это даже интересно – встретить такую, которая решила во что бы то ни стало проявить свою враждебность.
   – Вы не голодны?
   – Майор барон фон Герхард рассказал мне. Вы заставили миссис Баттеридж приготовить вам четыре завтрака и выкинули их.
   Он напрягся, рот заливало слюной, желудок требовал еды.
   – Это ваша вина. Я хотел, чтобы к вашему приходу завтрак был свежим и горячим.
   – Моя вина? Это расточительство!
   – Даже эрцгерцог не может есть, пока его гостья не присоединилась к нему. Но если вы не хотите…
   Он сделал знак Алексису. Парнишка шагнул к столу, чтобы убрать тарелки с нетронутой едой. Крохотная демонстрация силы, напоминание, кто хозяин в доме, в его доме.
   – Вы и впрямь не понимаете, да? – фыркнула она. – Вам и впрямь невдомек, что значит голодать. Вы только что выкинули четыре завтрака, при этом оставив Джеба Хардакра без недельного жалованья. А у него, между прочим, восемь детей, и все они зависят от его торговли ежами.
   – Вы думаете, ему поможет то, что вы останетесь без завтрака? Вы хотите, чтобы этот тоже выбросили? Мне-то все равно. Миссис Баттеридж еще приготовит.
   Она оттолкнула скрипнувший стул и поднялась.
   – Я не могу сидеть здесь и есть с вами. Я не могу оставаться здесь…
   Он никак не мог оторвать взгляда от ее шеи и закрученных светлых волос. Платье сидело на ней плохо, сборило по вырезу.
   – Почему нет?
   – Думаю, стоит поговорить об этом начистоту. – Тоненькая жилка билась у нее на шее. – Вы смотрели на меня. Там, в спальне. Также, как только что смотрели на еду. Словно изголодавшийся. Будете отрицать?
   Стыд накрыл его с головой. «Будете отрицать?»
   – Я не хотел доставить вам неудобств.
   Она шла вдоль стола, по пути касаясь ладонью спинки каждого стула. Дойдя до конца, повернулась и уставилась на него.
   – А потом… я думала о том, как вы схватили меня в Раскалл-Мэноре, и о том, как вы вели себя после этого. Я почти всю ночь об этом размышляла, все равно уснуть никак не могла. Я не дурочка. Не думаю, что вы серьезно предлагали мне заменить на вашей свадьбе принцессу Софию, но понимаю, что… – Она запнулась. – Полагаю, лучше сказать напрямую. У вас вполне определенная репутация. У всех у вас. Принцев Глариена и Альвии. Полагаю, вас завораживает мысль о том…
   – О чем?
   Ее подбородок взлетел вверх.
   – Чтобы развлечься с женщиной, которая один в один похожа на вашу нареченную невесту. Я, конечно же, женщина простая, к тому же незаконнорожденная, так что вы можете счесть это обыкновенной забавой. Вы ничем не рискуете. Влиятельных связей у меня нет, хоть моя мать и знакома с большинством дворян нашей округи. Но я даже несимпатичная…
   Она замолчала, увидев, как он вскочил с места и стремительно обогнул стол. Алексис уставился в потолок, лицо его порозовело. Не обращая на него никакого внимания, Николас схватил со стола огромную льняную салфетку. И взял Пенни за плечи.
   – Не симпатичная! Почему вы так сказали? – Стоя у нее за спиной, руки на плечах, он развернул девушку к встроенному в стену зеркалу во весь рост. – Осторожнее, мисс Линдси. Если вы настаиваете на том, что вы не симпатичная, тем самым вы оскорбляете Софию, не так ли?
   Он хотел, чтобы слова прозвучали легко и непринужденно, хотел просто поддеть ее. И вдруг увидел в зеркале самого себя: темный, зловещий контраст на фоне ее светлых волос и зеленовато-карих глаз. Его цыганская продажность и ее английская невинность. Неужели она видит его в подобном свете? Конечно же, нет. Слишком уж глубоко запрятана его постыдная порочность. Никто никогда не имел возможности заглянуть в такие глубины его глаз и сердца. Меж тем он должен зайти еще дальше и соблазнить ее, искусить, как искушал вчера вечером, чтобы заставить ее помочь ему.
   Щеки ее немного порозовели, совсем чуть-чуть. Он положил ей на плечи белую ткань, прикрыв неуклюжее желтое платье.
   – София часто носит белое, – пояснил он.
   Он едва касался ее плеч кончиками пальцев. Его руки прошлись по маленьким милым ямочкам над ключицами, вверх по линии шеи к скулам, по вискам, пока ладони не захватили в плен ее лицо. Он нежно касался ее, ощущая под пальцами нежную кожу, чувствуя, как учащается его пульс. «Осторожнее!» Но он просто обязан раззадорить ее и абсолютно уверен, что не потеряет над собой контроль.
   Николас приподнял ее тяжелые косы.
   – Волосы она носит вот так. – Он добавил в голос убедительности. – Вы правы. «Симпатичная» – совсем не то слово. Лучше сказать «прекрасна, красива, принцесса». Вы будете потрясающе выглядеть в бриллиантах.
   Ее глаза округлились. Утренний свет мерцал и дрожал: «Господь Вседержитель, это же правда, – внезапно подумал он. – Она красавица. Неужели никто никогда ей этого не говорил?»
   Она дрожала под его руками.
   – Не надо, – прошептала она. – Не делайте этого!
   «Осторожнее!» Он отпустил ее и вернулся на место.
   Кончики пальцев пели, сгорая от сладостного ощущения. Не обманывал ли он себя, уверяя, что может коснуться ее без всяких последствий?
   – Что скажете, мисс Линдси?
   Она сорвала с себя салфетку и бросила ее на скатерть.
   – Я буду нелепа в бриллиантах! Я не собираюсь обольщаться и рассказывать себе сказки о том, что вы внезапно поддались моим чарам, так что ваш интерес может быть вызван не чем иным, как моим сходством с Софией. А значит, вы наверняка находите неизъяснимое, извращенное удовольствие в том, чтобы соблазнить кузину вашей невесты.
   Он застыл на месте, не в силах поверить своим ушам.
   – Вы считаете, что я держу вас здесь с тем, чтобы соблазнить? – Внутри начала разгораться ярость. Он был так осторожен. Для чего? Чтобы получить вот это?
   Кровь бросилась ей в лицо, глаза горели от возбуждения.
   – Да. Именно так я и считаю. Все остальное не имеет смысла, не так ли? Зачем еще вы привезли меня сюда и держите пленницей? Не думаете же вы, что я поверю во всю эту чушь с похищением принцессы?
   – Как бы то ни было, это сущая правда, – огрызнулся он. – И ради Бога, если бы я хотел совершить над вами акт дефлорации, вы вряд ли бы остались девственницей.
   – Но я… – Она запнулась и начала заново: – Но у старого особняка… вы же не могли принять меня за принцессу Софию. Как вы могли подумать, что я королевская особа?
   Никто, даже Фриц, не догадывался о его мигренях, о том, как они затмевали реальность и обманывали зрение. Он уставился на свои пальцы, сжимавшие спинку стула. Под великосветскими манерами полыхало раздражение. Он был ужасно голоден.
   – Признаюсь, это действительно похоже на безумие. Но именно так я и подумал. Я привез вас сюда, поскольку считал, что нам грозит опасность. И не собирался покушаться на вашу сокровенную добродетель. Утром я явился к вам в спальню только потому, что наше дело не терпит отлагательств, а не потому, что хотел вас.
   – Что-то не похоже, – уперлась Пенни. – И сейчас тоже было не похоже, когда вы касались пальцами моего лица.
   Приступ отвращения к самому себе превратился в жгучую горечь.
   – Ради Бога! Неужели вы не понимаете? Меня заботит нечто столь ужасное, что мне не до интрижки с настырной девственницей. Со мной вы в такой же безопасности, как монашка за стенами монастыря. Мне нужна ваша помощь. Я не собираюсь рушить вашу жизнь. И не имею к вам абсолютно никакого личного интереса.
   Она помолчала немного. Потом вдруг криво улыбнулась. В глазах на мгновение промелькнуло глубоко спрятанное веселье, словно она одиночку смеется над какой-то только ей известной шуткой. Его удивление не знало предела.
   – О Господи! Ну ладно. Похоже, вы действительно сказали мне правду. В таком случае я выставила себя полной дурочкой. Вы, конечно же, не могли испытывать ко мне ничего подобного, хотя к кузине наверняка испытываете. Но я не высокородная принцесса и не могу претендовать на эту роль, и это тоже правда.
   Правда! Он никогда не испытывал к Софии ничего подобного. Именно это больше всего привлекало его в предстоящем браке.
   – Мисс Линдси, прошу вас! Садитесь, поешьте.
   – Отошлите мой завтрак семье Джеба Хардакра. Я не хочу.
   – Вы бы стали завтракать, если бы знали, что у него есть еда?
   – Думаю, да. Да. – Ее прямые брови сошлись у переносицы. – Вам кажется это странным?
   Он пропустил это намеренное оскорбление мимо ушей.
   – Нет, просто это показывает вашу склонность к компромиссам. Умоляю вас, мисс Линдси, садитесь, присоединитесь ко мне. Я уже выдал Хардакру компенсацию за небольшое разочарование по поводу ежиков. Он в состоянии купить себе завтрак. Да он может покупать завтраки своей чертовой семье целую неделю!
   – О! – У Пенни вырвался смешок. – Положение обязывает? Как благородно! Неплохое начало, нечего сказать. Хоть что-то. Но вам действительно нужно убедить меня, что вы заслуживаете трона Глариена.
   – Заслуживаю? – Еле сдерживаемая ярость прорвалась наружу. – Я не обязан доказывать вам это! Просто поверьте мне на слово.
   У нее на щеках тут же появились очаровательные ямочки.
   – Поверить вам? Вы появляетесь здесь, словно ангел мести. Вы запугиваете и стращаете меня с самой первой секунды нашей встречи. Господи, просто чудо, а не принц!
   «Принц дьяволов! Цыганский оборвыш!» Он усилием воли справился со своей яростью и попытался спокойно все объяснить.
   – Мисс Линдси, на кону стоит трон. Как и вся королевская история, это сказка про кузенов. И Глариен, и Альвия предоставляют дочерям наследные права. Моя кузина София – единственная наследница Альвии, и она пользуется колоссальной, нерушимой популярностью. Я получил права на Глариен через свою мать, дочь последнего правящего эрцгерцога.
   – Но принцесса София также и ваша наследница?
   – Есть кое-кто поближе: граф Карл Занич. Он единственный сын кузена моей матери. Монархам нельзя иметь кузенов. Моему деду следовало бы удавить их, как это делали турецкие султаны. Карл делает упор на то, что я наполовину англичанин. Если получится, он непременно постарается оспорить мои права еще до коронации, которая должна состояться этой осенью. Я не могу этого допустить.