Страница:
Конечно, Барвенково-Лозовскую операцию войск Юго-Западного направления нельзя сравнить с московским контрнаступлением, с контрнаступлением под Сталинградом и другими операциями Советской Армии, которые были грандиозны по своему размаху и результатам. На их фоне операции первого периода Великой Отечественной войны - Ростовская, Тихвинская, Керченская и Барвенково-Лозовская - кажутся слишком малыми, не заслуживающими того, чтобы на них останавливать внимание читателя.
Но если не дать объективной оценки операциям первого периода Великой Отечественной войны, то будет не ясно, почему же в последующих операциях враг понес сокрушительное поражение. Можно подумать, что случилось какое-то чудо. Операции первого периода войны тем и примечательны, что они создали предпосылки для перелома в ходе войны, развеяли миф о непобедимости немецко-фашистских войск, показали всему миру полный провал гитлеровских планов "молниеносной" победы над Советским Союзом и заложили основы тех величайших наступательных операций, которые Советская Армия развернула после Сталинградской битвы.
Подводя итог Барвенково-Лозовской операции, хочу отметить два момента, определившие ее важное значение в цепи происходивших в то время событий. Во-первых, она связала оперативные резервы группы армий "Юг", не позволила перебросить их на московское направление, где наши войска продолжали наступательные операции. Во-вторых, эти бои показали, что немецко-фашистскую армию наши войска будут бить сокрушительно, как только они начнут получать в необходимых количествах танки, противотанковую артиллерию, самолеты, боеприпасы.
Несмотря на успешные результаты Барвенково-Лозовской операции, задачи фронтов не были полностью выполнены. В значительной мере это объяснялось медленным развитием прорыва и несвоевременными действиями по расширению его в стороны флангов, что позволило противнику усилить свои группировки у основания прорыва и оказать сильное противодействие. Недостаточным к началу наступления и в процессе боев было обеспечение войск боеприпасами, горюче-смазочными материалами для танковых частей и автотранспорта, фуражом для кавалерии и продовольствием для всех родов войск. Ввод в действие резерва Южного фронта - войск 9-й армии, по численности личного состава и вооружению не превосходившей немецкого армейского корпуса, - для ликвидации сильного славянского узла сопротивления был произведен с опозданием. Имели место недостатки в организации взаимодействия между фронтами и армиями. Более поздние меры главкома Юго-Западного направления и командующего Южным фронтом положения не изменили. Но, прежде всего, повторяю, противник в то время имел превосходство в силах и средствах борьбы.
В мемуарной литературе гитлеровские генералы все неудачи немецко-фашистских войск зимой 1941/42 года сваливают на неблагоприятные метеорологические условия и особенно на суровые морозы. Действительно, при подготовке и проведении Барвенково-Лозовской операции условия погоды были крайне неблагоприятные: стояли морозы 25-30 градусов, частые снегопады занесли все дороги и овраги, пронизывающие ветры и снежная поземка создавали исключительно трудные условия для действий войск. Но эти неблагоприятные условия отражались прежде всего на действиях наших наступающих войск, большей части которых и спать приходилось в снежных окопах под открытым небом. А войска противника, находясь в обороне, отсиживались в теплых домах населенных пунктов, в отапливаемых блиндажах.
Победы Красной Армии в зимний период 1941/42 года объясняются не суровыми морозами, как это пытаются представить фашистские генералы, а высоким моральным состоянием советских войск, крепостью нашего государства и сплоченностью советского народа.
В Харьковском сражении
Назначение в 28-ю армию
После окончания Барвенково-Лозовской операции я начал ощущать сильное недомогание: по ночам знобило, часто кружилась голова. А так как привык обычно все болезни переносить на ногах или в седле, то и на этот раз считал, что все обойдется, как прежде. Но произошло иное. Проснувшись однажды утром, я с трудом открыл глаза и увидел, что все предметы в комнате заволокло пеленой, а у моей кровати стояли два адъютанта Вашкевича. Все двоилось в глазах. С усилием попытался встать, но тут же почувствовал, что проваливаюсь в бездну...
Очнулся в госпитале в Ворошиловграде, туда меня доставил старший лейтенант Леонид Вашкевич. Как йотом он рассказывал, у меня был глубокий обморок. Врачи на консилиуме установили, что я заболел сыпным тифом. Направили меня во фронтовой госпиталь. Дорогой в бреду я кричал, говорил какую-то чепуху и все порывался встать. Адъютанту едва удавалось удерживать меня.
Недели через три врачи разрешили вставать и прогуливаться по палате. Я едва держался на ногах. Опираясь на руку Вашкевича, начал второй раз в изви учиться ходить. Меня трогали исключительная забота, чуткость и внимание врачей, медицинских сестер, санитарок к раненым и больным. Они старались сделать все, чтобы скорее поставить на ноги раненых и заболевших бойцов и командиров, вернуть их в строй. "Удивительно, - думал я, - когда мы здоровы - не замечаем большой кропотливой работы медицинских работников. А ведь их вклад в общую борьбу с врагом невозможно переоценить".
Ровно через месяц, еще недостаточно окрепнувший, как говорили лечащие врачи, настоял на выписке из госпиталя. На своей видавшей виды эмке вместе с Вашкевичем покатил в Барвенково, где дислоцировался штаб 57-й армии. Хотелось как можно скорее вступить в командование войсками, которые успешно громили врага в зимних боях и, как полагал, с наступлением весны начнут действовать еще успешнее. Меня радостно встретили начштаба генерал-майор А. Ф. Анисов, член Военного совета бригадный комиссар Ф. Н Воронин и другие товарищи, с которыми проводили и формирование армии, и зимнюю наступательную операцию.
Но здесь меня ожидала неожиданная новость: пока я был в госпитале, на должность командующего 57-й армией назначили генерал-лейтенанта Кузьму Петровича Подласа. Я знал этого генерала как активного участника гражданской войны. Это был человек высокой культуры, широко эрудированный военный, прекрасный товарищ (в мае 1942 года, пробиваясь из окружения, Подлас погиб смертью героя). "Войска в надежных руках", - подумал я и немедля связался с начальником штаба Юго-Западного фронта генерал-лейтенантом И. X. Баграмяном. Он сообщил, что меня вызывает командующий фронтом Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко.
С нерадостным чувством на душе ехал в штаб Юго-Западного фронта. Но вот и Сватово.
- А-а, товарищ Рябышев! Здравствуй! Ну как, поправился? Как самочувствие? - встретил Семен Константинович, знавший меня еще с гражданской войны по Первой Конной армия.
- Самочувствие хорошее. Настроение бодрое, - ответил я. - Да вот прибыл из госпиталя, а должность оказалась занятой. Прошу вас оставить меня на прежнем месте. С людьми сработался, они меня понимают. Все налажено, и не придется начинать с начала.
- Ну, не стоит огорчаться, - сказал Тимошенко. - Я понимаю, что тебе хочется вернуться в армию, командный состав которой подбирался тобою и испытан в боях. Но интересы дела надо ставить выше личных. Не могла же 57-я оставаться без командующего, пока ты болел. Кроме того, мы учли, что, сформировав и обучив ее за короткое время, ты достиг с нею наиболее значительных результатов в прошедшей операции. К нам прибыла недавно сформированная резервная армия, соединения которой в боях еще не участвовали.
Действовать ей предстоит на главном направлении, и возглавить ее должен командующий с большим опытом. Ты, Дмитрий Иванович, с первых дней на фронте, боевой опыт у тебя немалый. Вот мы и решили, что ты наиболее подходящий человек на пост командарма в новой армии. Она получила номер 28-й. Вступай в командование.
Меня не радовало признание главнокомандующим направления, сделанного мною. Поскольку он уже решил вопрос о назначении, повторно просить об оставлении в 57-й не имело смысла. Маршал в присутствии плена Военного совета Н. С. Хрущева коротко информировал меня о состоянии соединений и управления 28-й армии (второго формирования).
- Задача перед тобой нелегкая, - сказал он в заключение, - дивизии только что сформированы, в боях не участвовали, люди пороху не нюхали. Поэтому в короткий срок, за полтора-два месяца, надо добиться слаженности частей и соединений, четкости в работе их штабов. Особое внимание необходимо уделить тактическим учениям, самоокапыванию и управлению войсками.
- А в партийно-политической работе, - заметил Н. С. Хрущев, - обратите особое внимание на преодоление у бойцов танкобоязни.
- Ты в таком деле не новичок, - заканчивая разговор, повторил С. К. Тимошенко, - с чего и как надо начинать, сам знаешь. Есть ко мне вопросы?
- Вопросов нет. Все ясно.
- Вот и отлично. Желаю успеха! - сказал главком и пожал мне руку.
Так я стал командующим 28-й армией. Теперь мы с Вашкевичем на старой нашей эмке взяли курс на Старобельск, где располагалось управление армии.
Знакомство с войсками. Подготовка к операции
По прибытии в штаб я начал со знакомства с начальниками отделов управления армии. Представляли их начальник штаба генерал-майор А. А. Мартьянов и начальник политуправления бригадный комиссар Н. А. Радецкий, с которыми познакомился чуть раньше. И Мартьянова с Радецким, и представленных ими людей я встречал впервые, об их деловых качествах имел представление только по характеристикам главкома Юго-Западного направления и его начальника штаба. Тем не менее они произвели хорошее впечатление как люди аккуратные, исполнительные, знающие и любящие свое дело.
Второе формирование 28-й было начато еще в ноябре 1941 года в Московском военном округе, затем с 1 декабря 1941 года до апреля 1942 года армия находилась в резерве Ставки ВГК, откуда и прибыла на Юго-Западный фронт. Состав ее дивизий несколько раз менялся, по мере готовности они направлялись на фронт. К моменту моего прибытия в армию входили 38, 41, 103, 162, 175, 248, 277 и 301-я стрелковые дивизии.
Вечером, ознакомившись с состоянием войск по докладам начальника штаба, начальника артиллерии, заместителя по тылу и начальника политотдела, мы с генералом А. А. Мартьяновым и бригадным комиссаром Н. А. Радецким составили план знакомства с соединениями непосредственно на местах их дислокации. На следующий день я был в войсках, встречался с бойцами и командирами, рассказывал о поединках красноармейцев с танками врага, о необходимости самоокапывания, внушал, как важно уделять большое внимание оборонительным мероприятиям в занятых населенных пунктах и на командных высотах. Все это были элементарные уставные истины, но беда состояла в том, что они не всегда исполнялись в боевой обстановке, а это приводило к неоправданным потерям. Поэтому приходилось еще и еще раз напоминать, основываясь на принципе: повторение - мать учения.
Проверяя соединения, заметил себе, что личный состав вооружен и обмундирован значительно лучше, . чем пять месяцев назад при формировании 57-й армии, дивизии которой довооружались на марше при подходе к линии фронта.
Бойцы 28-й армии были вооружены автоматами, вмели противотанковые ружья и противотанковую артиллерию. Артиллерийские части были оснащены орудиями по штату.
"Пять месяцев, - думал я, - а какие изменения! Какие темпы перестройки народного хозяйства на военный лад! Как быстро восстановлены заводы, перебазированные на восток! Ведь это их военная продукция".
Все это свидетельствовало о высочайшем моральном духе советского народа, о крепости тыла, о том, что наш народ под руководством ленинской партии несомненно сокрушит врага.
Знакомство с подчиненными войсками оставило хорошее впечатление. В наилучшую сторону я выделил 175, 162 и 38-ю стрелковые дивизии.
175-й командовал генерал-майор Александр Демьянович Кулешов. Его отличали высокая оперативно-тактическая подготовленность, твердость характера, зрелость боевого мышления. Полковник Митрофан Ильич Матвеев, командир 162-й, был неплохим комдивом, правда, уступал генералу Кулешову в части оперативно-тактической подготовки, но в целом, как командир соединения, вполне соответствовал занимаемой должности. Командир 38-й стрелковой дивизии подполковник Николай Петрович Доценко старательно и хорошо выполнял свои обязанности и подавал большие надежды как молодой, растущий командир.
В штабе армии меня ждал приятный сюрприз. Членом Военного совета к нам был назначен Николай Кириллович Попель. Наша встреча была радостной и сердечной. По постановлению "О членах Военных советов армий", принятому 9 июля 1941 года ГКО, Военный совет армии должен был состоять из трех человек - командующего (председатель) и двух членов. По распределению обязанностей первый член совета занимался оперативными вопросами и вместе со мною подписывал оперативные документы. Он же руководил работой политического отдела армии, контролировал военную прокуратуру и трибунал. Второму члену вменялись в обязанность контроль за материально-техническим обеспечением войск, руководство отделами и службами тыла. Но обстоятельства складывались так, что ни в одной армии второго члена Военного совета не было и всеми его делами ведал первый. (Кстати, не имелось у меня и заместителей, хотя по штату они полагались.) Правда, перед началом боев в 28-ю был назначен второй член Военного совета полковой комиссар Григорий Елисеевич Гришко. На заседаниях совета непременным участником был начальник штаба армии, поскольку почти вся подготовка к операции и очередным боям велась через возглавляемый им штаб.
Военный совет обсуждал вопросы и принимал решения по организации и ведению боевых действий, боевому и материально-техническому обеспечению войск, подбору и расстановке кадров, подготовке командного и политического состава, совершенствованию работы штабов, повышению боеспособности войск, доукомплектованию частей и соединений в ходе боев, повышению воинской дисциплины и порядка, совершенствованию партийно-политической работы, своевременному выносу раненых с поля боя, оказанию им первичной медицинской помощи и эвакуации в тыловые госпитали, повышению бдительности, представлению к награждениям, поскольку тогда командующим армиями и командирам соединений еще не было предоставлено право награждать отличившихся в боях воинов от имени Президиума Верховного Совета СССР.
Вносили вопросы на рассмотрение Военного совета все его члены по мере их возникновения и важности. Я, как командующий и председатель совета, принимал окончательное решение согласно установленному порядку. В обсуждаемых делах, за которые несли персональную ответственность члены совета, я соглашался только с их аргументированными предложениями.
Динамичность и напряженность обстановки, в которой велись боевые действия, требовала от Военного совета в целом и от каждого его члена в частности большой оперативности в работе. Заседания продолжались не более двух часов и только в ночное время - между 22 часами и полуночью, когда активность войск резко снижалась. Вопросы по организации и ведению боевых действий рассматривались с вызовом на доклад всех моих ближайших помощников. Первым докладывал начальник разведки, затем - начальник оперативного отдела штаба, далее - начальники: артиллерии, бронетанковых войск, военно-воздушных сил, начальник инженерной службы, заместитель по тылу. Последним доклад делал начальник штаба. Обсуждением отдельных вопросов члены Военного совета выясняли слабо освещенное или не упомянутое вызванными товарищами и принимали решение. Такой порядок работы Военного совета был везде, где довелось служить.
Ставя боевые задачи, я участвовал и в организации партийно-политической работы. Настроение в войсках я знал не только по докладам, но изучал его, бывая на командных и наблюдательных пунктах дивизий и полков, в траншеях рот, на огневых позициях батарей - беседовал с командирами соединений, частей, подразделений, с их комиссарами и политруками, очень часто и с бойцами.
После серьезного знакомства обо всех начальниках штабов - своих подлинных первых заместителях, непосредственно возглавлявших подготовку любой операции и очередного боя вместе со своими подчиненными и контролировавших выполнение моих приказов и распоряжений, за исключением одного, у меня остались самые теплые воспоминания как о высококомпетентных специалистах, наделенных большим трудолюбием, людях с твердым характером, отличавшихся прямотой и принципиальностью.
...Весна 1942 года вступала в свои права. Она вселяла большие надежды на решительный разгром врага и освобождение захваченных городов и сел. Беседуя между собой в штабе, мы сходились в своих мнениях и на другом: после провала зимней кампании 1941/42 года гитлеровцы будут стремиться начать крупное летнее наступление, чтобы поднять свой престиж, вернуть стратегическую инициативу а как можно быстрее закончить войну. Думалось, что враг хорошо понимал тот факт, что затяжка войны грозит ему катастрофой. Но и мы понимали, что противник уже не способен начать всеобщее наступление, как это было в 1941 году, потому что к этому времени он понес невосполнимые потери. Несомненно было и то, что германское верховное командование сосредоточит удар на каком-то одном направлении, чтобы предрешить исход войны. Но на каком?..
Военный совет Юго-Западного направления в докладе, направленном в Ставку 22 марта, оценивал обстановку, сложившуюся в это время в полосах действий его фронтов, следующим образом. Задачи, поставленные на зимний период 1942 года, войскам Юго-Западного направления выполнить не удалось. Но все же в результате ряда наступательных операций на важнейших для противника направлениях наши войска взяли в свои руки инициативу, нанесли ему чувствительные потери и освободили от врага значительную территорию. Особенно существенными оказались действия на стыке фронтов, где удалось прорвать укрепленную полосу противника, нанести ему значительные потери, овладеть районом Алексеевка, Лозовая, Барвенково, лишив неприятеля важнейшей железнодорожной магистрали Харьков - Донбасс, и создать угрозу глубокому тылу его основной группировки, действующей в Донбассе и Таганрогском районе. Нами занято весьма выгодное положение для развития наступления на Харьков. Только недостаток сил и средств не позволил использовать достигнутый успех для разгрома главной вражеской группировки на юге и для захвата Харькова. Из анализа агентурных данных и показаний военнопленных делался вывод, что противник сосредоточивает крупные силы восточнее Гомеля и в районах Кременчуга, Кировограда, Днепропетровска. Предполагалось, что германское командование готовилось перейти весной к решительным действиям. Военный совет Юго-Западного направления считал, что, несмотря на крупную неудачу осеннего наступления на Москву, весной враг снова будет стремиться к захвату нашей столицы. Его главная группировка упорно стремится сохранить свое положение на московском направлении, а резервы сосредоточиваются против левого крыла Западного фронта - восточнее Гомеля и в районе Брянска. Наряду с фронтальными ударами против Западного фронта противник предпримет наступление из районов Брянска и Орла в обход Москвы с юга и юго-востока с целью выхода на Волгу в районе Горького и изоляции столицы от промышленных центров Поволжья и Урала. На юге, утверждалось в докладе, следует ожидать наступления крупных сил противника между Северским Донцом и Таганрогским заливом, чтобы овладеть низовьем Дона и двигаться на Кавказ к источникам , нефти. Для обеспечения действий основных ударных группировок на Москву и на Кавказ враг может нанести вспомогательный удар из района Курска на Воронеж. Время начала этих действий определялось в середине мая.
Командование Юго-Западного направления считало, что независимо от этого войска подчиненных ему фронтов должны стремиться к достижению основной стратегической цели - разгрому противостоящих вражеских сил и выходу на средний Днепр, к Гомелю, Киеву, Черкассам и далее от Черкасс на юг, к Первомайску и Николаеву.
Излагались в докладе задачи Южного, Юго-Западного и правофлангового Брянского фронтов, войска которых предлагалось привлечь к наступлению, а также соображения по их усилению резервами Ставки и обеспечению материально-техническими средствами{44}.
Ставка не согласилась с предложениями Военного совета Юго-Западного направления из-за недостатка необходимых для этого сил и средств. Но его оценка обстановки повлияла на общее решение. И. В. Сталин дал согласие на проведение частной операции по разгрому харьковской группировки противника и освобождению Харькова имеющимися силами. Осуществление этого замысла должно было создать условия для последующего развития наступления на Днепропетровск.
Командование направления разработало такой план. Ставка согласилась с ним. Операцию намечалось провести силами Юго-Западного фронта путем нанесения сходящихся ударов из района Волчанска и из барвенковского выступа в общем направлении на Харьков. Главный удар с барвенковского выступа предстояло наносить войскам 6-й армии, которой командовал генерал-лейтенант А. М. Городнянский, и армейской группе под командованием генерал-майора Л. В. Бобкина. 6-я армия должна была прорвать оборону на участке от Верхнего Бишкина (35 км западнее Балаклеи) до Гришине (40 км юго-западнее Балаклеи) и развивать наступление на Харьков с юга. Соединениям армейской группы ставилась задача наступать в общем направлении на Красноград, прочно обеспечивая действия 6-й армии с юго-запада.
Из района Волчанска планировалось развернуть наступление другой ударной группы в составе 28-й армии, которой командовал я, и примыкавших к ней фланговыми соединениями 21-й армии генерала В. II. Гордова и 38-й армии генерала К. С. Москаленко. Войска этой группы получили задачу прорвать оборону врага на фронте от Нежеголя (16 км севериеэ Волчанска) до Большой Бабки (30 км восточнее Харькова) и развивать наступление в обход Харькова с севера и северо-востока навстречу наступающей с юга главной ударной группировке.
Обеспечение наступления войск Юго-Западного фронта с юга возлагалось на Южный фронт, командование которого должно было организовать оборону на южном фасе барвенковского выступа силами 57-й армии под командованием генерал-лейтенанта К. П. Подласа и 9-й армии, которой командовал генерал-майор Ф. М. Харитонов.
Главком Юго-Западного направления в конце марта на узком совещании ознакомил с замыслом предстоящей операции командующих и членов военных советов армий, привлекаемых к участию в Харьковском сражении, дал указания по подготовке войск к наступлению.
Но к лету этого года генеральный штаб вермахта тоже готовил большое наступление на южном крыле советско-германского фронта (кодовое название операция "Блау"). Планом предусматривалось нанести два удара - первый - на воронежском, второй - на кантемировском направлениях. Армейская группа "Вейхс" и 6-я армия Паулюса из района Курска на Воронеж и из района Волчанска на Острогожск предполагали разгромить советские войска на воронежском направлении, выйти к Дону на участке от Воронежа до Новой Калитвы и захватить плацдарм на левом берегу Дона для последующего наступления в тыл войскам Юго-Западного и Южного фронтов, уничтожить их, затем повернуть на юг, быстро продвинуться на кавказском и сталинградском направлениях. К началу наступления противник сосредоточил на южном крыле 97 дивизий, насчитывавших 900 тысяч человек, 1200 танков и штурмовых орудий, более 17 тысяч орудий и минометов. Их поддерживали 1640 боевых самолетов. Враг несколько превосходил противостоящие им войска в артиллерии и авиации.
К великому сожалению, советскому командованию стало известно это слишком поздно. Узнали бы своевременно - могли измотать врага в обороне.
После совещания у маршала С. К. Тимошенко началась усиленная подготовительная работа всех звеньев управления 28-й армии и перегруппировка войск. В соответствии с директивой главкома армия перешла в состав Юго-Западного фронта. Ее 41, 103, 248-я стрелковые дивизии были переданы в 6-ю армию, а 277-я и 301-я стрелковые дивизии ушли в другие объединения. К 13 февраля армия своими 175, 162, 38-й стрелковыми дивизиями выдвинулась к линии фронта, но до апреля находилась в резерве. Штаб временно расположился в Белом Колодезе, а перед началом операции перешел в Петропавловку. На этом рубеже в ее состав были переданы из 38-й армии 13-я гвардейская, 169-я и 244-я стрелковые дивизии{45}.
Что можно сказать о влившихся в армию соединениях?
13-я гвардейская под командованием полковника Александра Ильича Родимцева прошла к тому времени славный боевой путь и заслуженно считалась одной из весьма боеспособных дивизий. Боевое крещение она получила в первые дни войны у западной границы. И во всех сражениях до Северского Донца нигде не дрогнула, не оставила своих позиций без приказа. Полковник А. И. Родимцев выдвинулся на должность комдива из молодых командиров благодаря своим способностям. Чуткость и отеческая забота о подчиненных, продуманность до мелочей решений, твердость воли, скромность и умение появляться на самых трудных и опасных участках боя - все это создало ему исключительную славу и авторитет среди бойцов и командиров.
Но если не дать объективной оценки операциям первого периода Великой Отечественной войны, то будет не ясно, почему же в последующих операциях враг понес сокрушительное поражение. Можно подумать, что случилось какое-то чудо. Операции первого периода войны тем и примечательны, что они создали предпосылки для перелома в ходе войны, развеяли миф о непобедимости немецко-фашистских войск, показали всему миру полный провал гитлеровских планов "молниеносной" победы над Советским Союзом и заложили основы тех величайших наступательных операций, которые Советская Армия развернула после Сталинградской битвы.
Подводя итог Барвенково-Лозовской операции, хочу отметить два момента, определившие ее важное значение в цепи происходивших в то время событий. Во-первых, она связала оперативные резервы группы армий "Юг", не позволила перебросить их на московское направление, где наши войска продолжали наступательные операции. Во-вторых, эти бои показали, что немецко-фашистскую армию наши войска будут бить сокрушительно, как только они начнут получать в необходимых количествах танки, противотанковую артиллерию, самолеты, боеприпасы.
Несмотря на успешные результаты Барвенково-Лозовской операции, задачи фронтов не были полностью выполнены. В значительной мере это объяснялось медленным развитием прорыва и несвоевременными действиями по расширению его в стороны флангов, что позволило противнику усилить свои группировки у основания прорыва и оказать сильное противодействие. Недостаточным к началу наступления и в процессе боев было обеспечение войск боеприпасами, горюче-смазочными материалами для танковых частей и автотранспорта, фуражом для кавалерии и продовольствием для всех родов войск. Ввод в действие резерва Южного фронта - войск 9-й армии, по численности личного состава и вооружению не превосходившей немецкого армейского корпуса, - для ликвидации сильного славянского узла сопротивления был произведен с опозданием. Имели место недостатки в организации взаимодействия между фронтами и армиями. Более поздние меры главкома Юго-Западного направления и командующего Южным фронтом положения не изменили. Но, прежде всего, повторяю, противник в то время имел превосходство в силах и средствах борьбы.
В мемуарной литературе гитлеровские генералы все неудачи немецко-фашистских войск зимой 1941/42 года сваливают на неблагоприятные метеорологические условия и особенно на суровые морозы. Действительно, при подготовке и проведении Барвенково-Лозовской операции условия погоды были крайне неблагоприятные: стояли морозы 25-30 градусов, частые снегопады занесли все дороги и овраги, пронизывающие ветры и снежная поземка создавали исключительно трудные условия для действий войск. Но эти неблагоприятные условия отражались прежде всего на действиях наших наступающих войск, большей части которых и спать приходилось в снежных окопах под открытым небом. А войска противника, находясь в обороне, отсиживались в теплых домах населенных пунктов, в отапливаемых блиндажах.
Победы Красной Армии в зимний период 1941/42 года объясняются не суровыми морозами, как это пытаются представить фашистские генералы, а высоким моральным состоянием советских войск, крепостью нашего государства и сплоченностью советского народа.
В Харьковском сражении
Назначение в 28-ю армию
После окончания Барвенково-Лозовской операции я начал ощущать сильное недомогание: по ночам знобило, часто кружилась голова. А так как привык обычно все болезни переносить на ногах или в седле, то и на этот раз считал, что все обойдется, как прежде. Но произошло иное. Проснувшись однажды утром, я с трудом открыл глаза и увидел, что все предметы в комнате заволокло пеленой, а у моей кровати стояли два адъютанта Вашкевича. Все двоилось в глазах. С усилием попытался встать, но тут же почувствовал, что проваливаюсь в бездну...
Очнулся в госпитале в Ворошиловграде, туда меня доставил старший лейтенант Леонид Вашкевич. Как йотом он рассказывал, у меня был глубокий обморок. Врачи на консилиуме установили, что я заболел сыпным тифом. Направили меня во фронтовой госпиталь. Дорогой в бреду я кричал, говорил какую-то чепуху и все порывался встать. Адъютанту едва удавалось удерживать меня.
Недели через три врачи разрешили вставать и прогуливаться по палате. Я едва держался на ногах. Опираясь на руку Вашкевича, начал второй раз в изви учиться ходить. Меня трогали исключительная забота, чуткость и внимание врачей, медицинских сестер, санитарок к раненым и больным. Они старались сделать все, чтобы скорее поставить на ноги раненых и заболевших бойцов и командиров, вернуть их в строй. "Удивительно, - думал я, - когда мы здоровы - не замечаем большой кропотливой работы медицинских работников. А ведь их вклад в общую борьбу с врагом невозможно переоценить".
Ровно через месяц, еще недостаточно окрепнувший, как говорили лечащие врачи, настоял на выписке из госпиталя. На своей видавшей виды эмке вместе с Вашкевичем покатил в Барвенково, где дислоцировался штаб 57-й армии. Хотелось как можно скорее вступить в командование войсками, которые успешно громили врага в зимних боях и, как полагал, с наступлением весны начнут действовать еще успешнее. Меня радостно встретили начштаба генерал-майор А. Ф. Анисов, член Военного совета бригадный комиссар Ф. Н Воронин и другие товарищи, с которыми проводили и формирование армии, и зимнюю наступательную операцию.
Но здесь меня ожидала неожиданная новость: пока я был в госпитале, на должность командующего 57-й армией назначили генерал-лейтенанта Кузьму Петровича Подласа. Я знал этого генерала как активного участника гражданской войны. Это был человек высокой культуры, широко эрудированный военный, прекрасный товарищ (в мае 1942 года, пробиваясь из окружения, Подлас погиб смертью героя). "Войска в надежных руках", - подумал я и немедля связался с начальником штаба Юго-Западного фронта генерал-лейтенантом И. X. Баграмяном. Он сообщил, что меня вызывает командующий фронтом Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко.
С нерадостным чувством на душе ехал в штаб Юго-Западного фронта. Но вот и Сватово.
- А-а, товарищ Рябышев! Здравствуй! Ну как, поправился? Как самочувствие? - встретил Семен Константинович, знавший меня еще с гражданской войны по Первой Конной армия.
- Самочувствие хорошее. Настроение бодрое, - ответил я. - Да вот прибыл из госпиталя, а должность оказалась занятой. Прошу вас оставить меня на прежнем месте. С людьми сработался, они меня понимают. Все налажено, и не придется начинать с начала.
- Ну, не стоит огорчаться, - сказал Тимошенко. - Я понимаю, что тебе хочется вернуться в армию, командный состав которой подбирался тобою и испытан в боях. Но интересы дела надо ставить выше личных. Не могла же 57-я оставаться без командующего, пока ты болел. Кроме того, мы учли, что, сформировав и обучив ее за короткое время, ты достиг с нею наиболее значительных результатов в прошедшей операции. К нам прибыла недавно сформированная резервная армия, соединения которой в боях еще не участвовали.
Действовать ей предстоит на главном направлении, и возглавить ее должен командующий с большим опытом. Ты, Дмитрий Иванович, с первых дней на фронте, боевой опыт у тебя немалый. Вот мы и решили, что ты наиболее подходящий человек на пост командарма в новой армии. Она получила номер 28-й. Вступай в командование.
Меня не радовало признание главнокомандующим направления, сделанного мною. Поскольку он уже решил вопрос о назначении, повторно просить об оставлении в 57-й не имело смысла. Маршал в присутствии плена Военного совета Н. С. Хрущева коротко информировал меня о состоянии соединений и управления 28-й армии (второго формирования).
- Задача перед тобой нелегкая, - сказал он в заключение, - дивизии только что сформированы, в боях не участвовали, люди пороху не нюхали. Поэтому в короткий срок, за полтора-два месяца, надо добиться слаженности частей и соединений, четкости в работе их штабов. Особое внимание необходимо уделить тактическим учениям, самоокапыванию и управлению войсками.
- А в партийно-политической работе, - заметил Н. С. Хрущев, - обратите особое внимание на преодоление у бойцов танкобоязни.
- Ты в таком деле не новичок, - заканчивая разговор, повторил С. К. Тимошенко, - с чего и как надо начинать, сам знаешь. Есть ко мне вопросы?
- Вопросов нет. Все ясно.
- Вот и отлично. Желаю успеха! - сказал главком и пожал мне руку.
Так я стал командующим 28-й армией. Теперь мы с Вашкевичем на старой нашей эмке взяли курс на Старобельск, где располагалось управление армии.
Знакомство с войсками. Подготовка к операции
По прибытии в штаб я начал со знакомства с начальниками отделов управления армии. Представляли их начальник штаба генерал-майор А. А. Мартьянов и начальник политуправления бригадный комиссар Н. А. Радецкий, с которыми познакомился чуть раньше. И Мартьянова с Радецким, и представленных ими людей я встречал впервые, об их деловых качествах имел представление только по характеристикам главкома Юго-Западного направления и его начальника штаба. Тем не менее они произвели хорошее впечатление как люди аккуратные, исполнительные, знающие и любящие свое дело.
Второе формирование 28-й было начато еще в ноябре 1941 года в Московском военном округе, затем с 1 декабря 1941 года до апреля 1942 года армия находилась в резерве Ставки ВГК, откуда и прибыла на Юго-Западный фронт. Состав ее дивизий несколько раз менялся, по мере готовности они направлялись на фронт. К моменту моего прибытия в армию входили 38, 41, 103, 162, 175, 248, 277 и 301-я стрелковые дивизии.
Вечером, ознакомившись с состоянием войск по докладам начальника штаба, начальника артиллерии, заместителя по тылу и начальника политотдела, мы с генералом А. А. Мартьяновым и бригадным комиссаром Н. А. Радецким составили план знакомства с соединениями непосредственно на местах их дислокации. На следующий день я был в войсках, встречался с бойцами и командирами, рассказывал о поединках красноармейцев с танками врага, о необходимости самоокапывания, внушал, как важно уделять большое внимание оборонительным мероприятиям в занятых населенных пунктах и на командных высотах. Все это были элементарные уставные истины, но беда состояла в том, что они не всегда исполнялись в боевой обстановке, а это приводило к неоправданным потерям. Поэтому приходилось еще и еще раз напоминать, основываясь на принципе: повторение - мать учения.
Проверяя соединения, заметил себе, что личный состав вооружен и обмундирован значительно лучше, . чем пять месяцев назад при формировании 57-й армии, дивизии которой довооружались на марше при подходе к линии фронта.
Бойцы 28-й армии были вооружены автоматами, вмели противотанковые ружья и противотанковую артиллерию. Артиллерийские части были оснащены орудиями по штату.
"Пять месяцев, - думал я, - а какие изменения! Какие темпы перестройки народного хозяйства на военный лад! Как быстро восстановлены заводы, перебазированные на восток! Ведь это их военная продукция".
Все это свидетельствовало о высочайшем моральном духе советского народа, о крепости тыла, о том, что наш народ под руководством ленинской партии несомненно сокрушит врага.
Знакомство с подчиненными войсками оставило хорошее впечатление. В наилучшую сторону я выделил 175, 162 и 38-ю стрелковые дивизии.
175-й командовал генерал-майор Александр Демьянович Кулешов. Его отличали высокая оперативно-тактическая подготовленность, твердость характера, зрелость боевого мышления. Полковник Митрофан Ильич Матвеев, командир 162-й, был неплохим комдивом, правда, уступал генералу Кулешову в части оперативно-тактической подготовки, но в целом, как командир соединения, вполне соответствовал занимаемой должности. Командир 38-й стрелковой дивизии подполковник Николай Петрович Доценко старательно и хорошо выполнял свои обязанности и подавал большие надежды как молодой, растущий командир.
В штабе армии меня ждал приятный сюрприз. Членом Военного совета к нам был назначен Николай Кириллович Попель. Наша встреча была радостной и сердечной. По постановлению "О членах Военных советов армий", принятому 9 июля 1941 года ГКО, Военный совет армии должен был состоять из трех человек - командующего (председатель) и двух членов. По распределению обязанностей первый член совета занимался оперативными вопросами и вместе со мною подписывал оперативные документы. Он же руководил работой политического отдела армии, контролировал военную прокуратуру и трибунал. Второму члену вменялись в обязанность контроль за материально-техническим обеспечением войск, руководство отделами и службами тыла. Но обстоятельства складывались так, что ни в одной армии второго члена Военного совета не было и всеми его делами ведал первый. (Кстати, не имелось у меня и заместителей, хотя по штату они полагались.) Правда, перед началом боев в 28-ю был назначен второй член Военного совета полковой комиссар Григорий Елисеевич Гришко. На заседаниях совета непременным участником был начальник штаба армии, поскольку почти вся подготовка к операции и очередным боям велась через возглавляемый им штаб.
Военный совет обсуждал вопросы и принимал решения по организации и ведению боевых действий, боевому и материально-техническому обеспечению войск, подбору и расстановке кадров, подготовке командного и политического состава, совершенствованию работы штабов, повышению боеспособности войск, доукомплектованию частей и соединений в ходе боев, повышению воинской дисциплины и порядка, совершенствованию партийно-политической работы, своевременному выносу раненых с поля боя, оказанию им первичной медицинской помощи и эвакуации в тыловые госпитали, повышению бдительности, представлению к награждениям, поскольку тогда командующим армиями и командирам соединений еще не было предоставлено право награждать отличившихся в боях воинов от имени Президиума Верховного Совета СССР.
Вносили вопросы на рассмотрение Военного совета все его члены по мере их возникновения и важности. Я, как командующий и председатель совета, принимал окончательное решение согласно установленному порядку. В обсуждаемых делах, за которые несли персональную ответственность члены совета, я соглашался только с их аргументированными предложениями.
Динамичность и напряженность обстановки, в которой велись боевые действия, требовала от Военного совета в целом и от каждого его члена в частности большой оперативности в работе. Заседания продолжались не более двух часов и только в ночное время - между 22 часами и полуночью, когда активность войск резко снижалась. Вопросы по организации и ведению боевых действий рассматривались с вызовом на доклад всех моих ближайших помощников. Первым докладывал начальник разведки, затем - начальник оперативного отдела штаба, далее - начальники: артиллерии, бронетанковых войск, военно-воздушных сил, начальник инженерной службы, заместитель по тылу. Последним доклад делал начальник штаба. Обсуждением отдельных вопросов члены Военного совета выясняли слабо освещенное или не упомянутое вызванными товарищами и принимали решение. Такой порядок работы Военного совета был везде, где довелось служить.
Ставя боевые задачи, я участвовал и в организации партийно-политической работы. Настроение в войсках я знал не только по докладам, но изучал его, бывая на командных и наблюдательных пунктах дивизий и полков, в траншеях рот, на огневых позициях батарей - беседовал с командирами соединений, частей, подразделений, с их комиссарами и политруками, очень часто и с бойцами.
После серьезного знакомства обо всех начальниках штабов - своих подлинных первых заместителях, непосредственно возглавлявших подготовку любой операции и очередного боя вместе со своими подчиненными и контролировавших выполнение моих приказов и распоряжений, за исключением одного, у меня остались самые теплые воспоминания как о высококомпетентных специалистах, наделенных большим трудолюбием, людях с твердым характером, отличавшихся прямотой и принципиальностью.
...Весна 1942 года вступала в свои права. Она вселяла большие надежды на решительный разгром врага и освобождение захваченных городов и сел. Беседуя между собой в штабе, мы сходились в своих мнениях и на другом: после провала зимней кампании 1941/42 года гитлеровцы будут стремиться начать крупное летнее наступление, чтобы поднять свой престиж, вернуть стратегическую инициативу а как можно быстрее закончить войну. Думалось, что враг хорошо понимал тот факт, что затяжка войны грозит ему катастрофой. Но и мы понимали, что противник уже не способен начать всеобщее наступление, как это было в 1941 году, потому что к этому времени он понес невосполнимые потери. Несомненно было и то, что германское верховное командование сосредоточит удар на каком-то одном направлении, чтобы предрешить исход войны. Но на каком?..
Военный совет Юго-Западного направления в докладе, направленном в Ставку 22 марта, оценивал обстановку, сложившуюся в это время в полосах действий его фронтов, следующим образом. Задачи, поставленные на зимний период 1942 года, войскам Юго-Западного направления выполнить не удалось. Но все же в результате ряда наступательных операций на важнейших для противника направлениях наши войска взяли в свои руки инициативу, нанесли ему чувствительные потери и освободили от врага значительную территорию. Особенно существенными оказались действия на стыке фронтов, где удалось прорвать укрепленную полосу противника, нанести ему значительные потери, овладеть районом Алексеевка, Лозовая, Барвенково, лишив неприятеля важнейшей железнодорожной магистрали Харьков - Донбасс, и создать угрозу глубокому тылу его основной группировки, действующей в Донбассе и Таганрогском районе. Нами занято весьма выгодное положение для развития наступления на Харьков. Только недостаток сил и средств не позволил использовать достигнутый успех для разгрома главной вражеской группировки на юге и для захвата Харькова. Из анализа агентурных данных и показаний военнопленных делался вывод, что противник сосредоточивает крупные силы восточнее Гомеля и в районах Кременчуга, Кировограда, Днепропетровска. Предполагалось, что германское командование готовилось перейти весной к решительным действиям. Военный совет Юго-Западного направления считал, что, несмотря на крупную неудачу осеннего наступления на Москву, весной враг снова будет стремиться к захвату нашей столицы. Его главная группировка упорно стремится сохранить свое положение на московском направлении, а резервы сосредоточиваются против левого крыла Западного фронта - восточнее Гомеля и в районе Брянска. Наряду с фронтальными ударами против Западного фронта противник предпримет наступление из районов Брянска и Орла в обход Москвы с юга и юго-востока с целью выхода на Волгу в районе Горького и изоляции столицы от промышленных центров Поволжья и Урала. На юге, утверждалось в докладе, следует ожидать наступления крупных сил противника между Северским Донцом и Таганрогским заливом, чтобы овладеть низовьем Дона и двигаться на Кавказ к источникам , нефти. Для обеспечения действий основных ударных группировок на Москву и на Кавказ враг может нанести вспомогательный удар из района Курска на Воронеж. Время начала этих действий определялось в середине мая.
Командование Юго-Западного направления считало, что независимо от этого войска подчиненных ему фронтов должны стремиться к достижению основной стратегической цели - разгрому противостоящих вражеских сил и выходу на средний Днепр, к Гомелю, Киеву, Черкассам и далее от Черкасс на юг, к Первомайску и Николаеву.
Излагались в докладе задачи Южного, Юго-Западного и правофлангового Брянского фронтов, войска которых предлагалось привлечь к наступлению, а также соображения по их усилению резервами Ставки и обеспечению материально-техническими средствами{44}.
Ставка не согласилась с предложениями Военного совета Юго-Западного направления из-за недостатка необходимых для этого сил и средств. Но его оценка обстановки повлияла на общее решение. И. В. Сталин дал согласие на проведение частной операции по разгрому харьковской группировки противника и освобождению Харькова имеющимися силами. Осуществление этого замысла должно было создать условия для последующего развития наступления на Днепропетровск.
Командование направления разработало такой план. Ставка согласилась с ним. Операцию намечалось провести силами Юго-Западного фронта путем нанесения сходящихся ударов из района Волчанска и из барвенковского выступа в общем направлении на Харьков. Главный удар с барвенковского выступа предстояло наносить войскам 6-й армии, которой командовал генерал-лейтенант А. М. Городнянский, и армейской группе под командованием генерал-майора Л. В. Бобкина. 6-я армия должна была прорвать оборону на участке от Верхнего Бишкина (35 км западнее Балаклеи) до Гришине (40 км юго-западнее Балаклеи) и развивать наступление на Харьков с юга. Соединениям армейской группы ставилась задача наступать в общем направлении на Красноград, прочно обеспечивая действия 6-й армии с юго-запада.
Из района Волчанска планировалось развернуть наступление другой ударной группы в составе 28-й армии, которой командовал я, и примыкавших к ней фланговыми соединениями 21-й армии генерала В. II. Гордова и 38-й армии генерала К. С. Москаленко. Войска этой группы получили задачу прорвать оборону врага на фронте от Нежеголя (16 км севериеэ Волчанска) до Большой Бабки (30 км восточнее Харькова) и развивать наступление в обход Харькова с севера и северо-востока навстречу наступающей с юга главной ударной группировке.
Обеспечение наступления войск Юго-Западного фронта с юга возлагалось на Южный фронт, командование которого должно было организовать оборону на южном фасе барвенковского выступа силами 57-й армии под командованием генерал-лейтенанта К. П. Подласа и 9-й армии, которой командовал генерал-майор Ф. М. Харитонов.
Главком Юго-Западного направления в конце марта на узком совещании ознакомил с замыслом предстоящей операции командующих и членов военных советов армий, привлекаемых к участию в Харьковском сражении, дал указания по подготовке войск к наступлению.
Но к лету этого года генеральный штаб вермахта тоже готовил большое наступление на южном крыле советско-германского фронта (кодовое название операция "Блау"). Планом предусматривалось нанести два удара - первый - на воронежском, второй - на кантемировском направлениях. Армейская группа "Вейхс" и 6-я армия Паулюса из района Курска на Воронеж и из района Волчанска на Острогожск предполагали разгромить советские войска на воронежском направлении, выйти к Дону на участке от Воронежа до Новой Калитвы и захватить плацдарм на левом берегу Дона для последующего наступления в тыл войскам Юго-Западного и Южного фронтов, уничтожить их, затем повернуть на юг, быстро продвинуться на кавказском и сталинградском направлениях. К началу наступления противник сосредоточил на южном крыле 97 дивизий, насчитывавших 900 тысяч человек, 1200 танков и штурмовых орудий, более 17 тысяч орудий и минометов. Их поддерживали 1640 боевых самолетов. Враг несколько превосходил противостоящие им войска в артиллерии и авиации.
К великому сожалению, советскому командованию стало известно это слишком поздно. Узнали бы своевременно - могли измотать врага в обороне.
После совещания у маршала С. К. Тимошенко началась усиленная подготовительная работа всех звеньев управления 28-й армии и перегруппировка войск. В соответствии с директивой главкома армия перешла в состав Юго-Западного фронта. Ее 41, 103, 248-я стрелковые дивизии были переданы в 6-ю армию, а 277-я и 301-я стрелковые дивизии ушли в другие объединения. К 13 февраля армия своими 175, 162, 38-й стрелковыми дивизиями выдвинулась к линии фронта, но до апреля находилась в резерве. Штаб временно расположился в Белом Колодезе, а перед началом операции перешел в Петропавловку. На этом рубеже в ее состав были переданы из 38-й армии 13-я гвардейская, 169-я и 244-я стрелковые дивизии{45}.
Что можно сказать о влившихся в армию соединениях?
13-я гвардейская под командованием полковника Александра Ильича Родимцева прошла к тому времени славный боевой путь и заслуженно считалась одной из весьма боеспособных дивизий. Боевое крещение она получила в первые дни войны у западной границы. И во всех сражениях до Северского Донца нигде не дрогнула, не оставила своих позиций без приказа. Полковник А. И. Родимцев выдвинулся на должность комдива из молодых командиров благодаря своим способностям. Чуткость и отеческая забота о подчиненных, продуманность до мелочей решений, твердость воли, скромность и умение появляться на самых трудных и опасных участках боя - все это создало ему исключительную славу и авторитет среди бойцов и командиров.