Страница:
К исходу 7 июля войска корпуса сосредоточились в районе Казатина. В этот же день я отправил донесение в штаб фронта в Житомир. Но посланный с ним офицер связи вернулся и доложил, что Бердичев занят противником, пробиться в него невозможно. Не имея связи с командованием фронта, я принял решение занять круговую оборону в занимаемом районе и любыми средствами установить связь с ним. С этой целью мы по радио непрерывно вызывали штаб фронта, но все было бесполезно. Одновременно нами по многим направлениям была выслана разведка. Вскоре разведчики сообщили, что в Виннице располагается штаб Южного фронта.
Получив это сообщение, я немедленно отправился в Винницу. На окраине города автомашину задержала застава. Проверив документы, дали сопровождающего, и вскоре я был в штабе Южного фронта, в кабинете командующего генерала армии Ивана Владимировича Тюленева. От него узнал, что штаб Юго-Западного фронта находится в предместьях Киева.
Поблагодарив Тюленева, поспешил к себе в корпус. Вскоре связь со штабом фронта была установлена, и поступил приказ: "Составляя фронтовой резерв, 8-му мехкорпусу перейти в Нежин. Через Киев проходить на предельных скоростях, не останавливаясь, и только в ночное время".
Накануне выступления в корпус прибыл новый помощник командующего войсками Юго-Западного фронта по автобронетанковым войскам генерал-майор танковых войск В. Т. Вольский. Он получил приказ организовать оборону Казатинского района, а войск в своем распоряжении пока не имел. В помощь Вольскому был оставлен 300-й мотострелковый полк 7-й мотодивизии.
На следующий день корпус выступил по маршруту Казатин - Сквира - Белая Церковь - Киев с таким расчетом, чтобы к ночи подойти к предместьям столицы Украины. К мостам через Днепр части подошли в темноте, промчались по молчаливо настороженным улицам Киева и организованно начали переправу. К утру корпус был уже за Днепром и двигался на Нежин.
Тем временем положение на фронте ухудшалось с каждым днем. Бои шли на житомирском направлении, на подступах к Киеву. Враг продолжал теснить наши войска, вводил в бой все новые резервы. Война против фашистских захватчиков стала поистине всенародной. Во время марша мы повсюду видели, как десятки тысяч советских людей строили оборонительные сооружения: доты, противотанковые рвы, окопы... Это был конкретный ответ на речь Председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталина 3 июля 1941 года. В этом обращении, опубликованном в газетах 4 июля, говорилось, что Советское государство в опасности и каждый, не щадя жизни, должен до конца выполнить свой священный долг перед Родиной. Врага надлежало уничтожать, используя все средства военного и экономического характера.
В столице Украины формировались истребительные батальоны, город готовился к отпору врагу. Фронт находился близко, во всем чувствовалось тревожное напряжение. Навстречу нам попадались колонны стрелковых частей, они шли на передовую.
Ночью 8 июля войска корпуса сосредоточились в Нежине. Других частей в городе не было. После всего пережитого я испытывал радость, что бойцы и командиры смогут как следует отдохнуть.
Вернувшийся наконец в корпус и вступивший в должность начальник штаба полковник Ф. Г. Катков доложил, что части заняли оборону в окрестностях города, что уже организована противовоздушная оборона, и показал схему. Я одобрил мероприятия и приказал вызвать на завтра в штаб корпуса командиров соединений, их начальников штабов, начальников артиллерии и командиров частей с докладами о состоянии войск.
Адъютант лейтенант Леонид Вашкевич за это время подыскал для нас квартиру. Мы вышли из штаба. После бесконечных тревог и бессонных ночей я чувствовал сильную усталость. С начала войны ни разу не пришлось как следует выспаться. В приготовленной для меня чистой, уютной комнатке все располагало к отдыху. Почему-то не верилось, что вот сейчас могу лечь на кровать и спать до утра.
Однако, мобилизовав все силы, я превозмог усталость в приказал Вашкевичу, который тоже готовился ко сну, вызвать машину. Мы поехали в 12-ю танковую дивизию проверить, как расположили людей на отдых, как организовали питание. Ведь на маршах и в боях обстановка ни разу не позволяла правильно организовать питание и отдых личного состава. Да и сейчас неизвестно, сколько продлится наша спокойная жизнь. Хорошо еще, если сегодня не будет налета фашистских бомбардировщиков.
Куда бы ни заходили к танкистам, везде мы слышали разговоры о боях, о войне, о том, что фашиста обязательно остановят, что наши войска не пустят врага дальше старой границы. Бойцы, конечно, знали, что бои идут уже на подступах к Киеву. Но у всех была твердая уверенность: прорвавшийся враг будет не только остановлен, но и отброшен.
Многие бойцы писали письма родным, любимым. Мыслями и чувствами они были в эти минуты дома, вели душевный разговор с самыми близкими и дорогими людьми.
Многие экипажи, которым удалось вывести танки и бронеавтомобили за Днепр, первым делом приводили в порядок машины и оружие. В полках полный ходом шел ремонт боевых и транспортных машин. Для этого использовались гаражи, мастерские города.
Я остался доволен настроением танкистов. Не было сомнений, что люди считали наши неудачи временными, верили в мощь Родины и готовы в любую минуту идти в бой, хотя соотношение сил на фронте было не в нашу пользу. Враг имел численное превосходство в людях и технике, постоянно получал подкрепление и быстро продвигался вперед. Мы же, отступая, зачастую теряли свою боевую технику не только в боях, но и в пути из-за поломок, из-за недостатка запасных частей. Многие бойцы и командиры проявляли умение и находчивость не только в бою. Они в полевых условиях восстанавливали поврежденную боевую технику и снова вступали в бой.
В 1984 году я получил из Кишинева письмо от ветерана 8-го механизированного корпуса гвардии старшего сержанта Князева Вячеслава Николаевича{10}. Он напомнил один эпизод первых часов Великой Отечественной войны, участником которого был сам. Случилось так, что экипаж танка Т-34 под командованием старшего сержанта Юрченко в составе башнера Никитина, механика-водителя Рожкова и стрелка-радиста Князева, выполнив приказ командира роты старшего лейтенанта Устинова уничтожить разведку противника южнее Дубно, оказался с неисправным танком на территории, занятой противником. Экипаж не растерялся. Он отремонтировал свою боевую машину и с боем прорвался через линию фронта. При этом отважными танкистами было уничтожено 10 автомашин с живой силой противника, два танка и несколько артиллерийских тягачей. Наша тридцатьчетверка вывела через линию фронта три автомашины с ранеными бойцами и командирами.
Вячеслав Николаевич в своем письме рассказал и о другом случае, происшедшем в последних числах июля. В районе села Городище, что южнее Самбора, три наших танкиста оказались в плену. Выбрав удобный момент, они захватили фашистский танк и на нем помчались в сторону фронта. За командира танка действовал один из четырех братьев, служивших в то время в 8-м механизированном корпусе, Николай Тарасов.
Обязанности механика-водителя исполнял Иван Холод. Третий, фамилию его Князев, к сожалению, не помнит, занял место башнера. Фашисты бросились в погоню за этим танком. Беспрерывно стреляя, они пытались остановить его. Но отважные танкисты, умело маневрируя, уничтожили два вражеских танка и ушли от погони. Героям не удалось прорваться к своим. Прямое попадание фашистской авиационной бомбы остановило их. Отважные танкисты погибли. Но гитлеровцы дорого заплатили за их смерть... Мужества и находчивости нашим воинам не приходилось занимать, но это не спасало положения. Имеющихся у нас сил было явно недостаточно.
Вот почему меня все время одолевали мысли о том, как быстрее сделать все части корпуса боеспособными и вновь сразиться с врагом. Экипажей в корпусе было достаточно, а танков очень мало. Где их взять? С этими мыслями во второй половине ночи я вернулся на квартиру и лег спать.
Рано утром меня разбудил гул фашистских бомбардировщиков, летевших на восток. Лейтенант Вашкевич еще спал богатырским сном и так храпел, что казалось, дрожат стекла. Водитель машины красноармеец Вартаньян был уже на ногах и предложил принять ванну и побриться. Очень заманчивым было это предложение. Я быстро поднялся с кровати и подумал: с чего начать - снять бороду, а потом в ванну, или наоборот? Вартаньян догадался, о чем я думаю, и мигом разрешил все сомнения, поставив на стол бритвенный прибор. С наслаждением смотрел я в зеркало, как лицо освобождается от трехнедельной бороды.
Но и блаженствуя в горячей ванне, я вновь и вновь перебирал в памяти минувшие события. Их нельзя было забыть, и следовало проанализировать, чтобы по горячим следам извлечь уроки. Особенно меня беспокоила мысль о потере 34-й танковой дивизии и 24-го танкового и корпусного мотоциклетного полков, которые были оставлены в окружении в районе Дубно, Смордва, Пелча.
Мучительное раздумье прервал стук в дверь.
- Товарищ генерал, завтрак готов, - услышал я бодрый голос адъютанта. Сполоснувшись холодной водой, мигом оделся, и мы втроем - с адъютантом и водителем - сели за стол. Завтрак уже заканчивался, когда зазвонил телефон. Начальник штаба корпуса полковник Ф. Г. Катков доложил:
- Товарищ генерал, командный состав по вашему приказанию собран.
Мы немедленно выехали в штаб. Командиры докладывали обстановку. Постепенно вырисовывалась полная картина: где, когда, сколько было потеряно бойцов и командиров, сколько ранено и сколько осталось в строю; какие потери в танках, орудиях, транспортных машинах; сколько, где и когда было оставлено в нуги из за различных технических неисправностей танков, сколько их отправлено по железным дорогам в тыл для заводского ремонта.
Все присутствующие знали о том, что обстановка на фронте еще более осложнилась: враг продолжал теснить наши войска. Надо было торопиться с подготовкой людей и техники к новым боям. Мы решили отправить экипажи на заводы в Харьков, находившийся в тылу фронта, помочь заводам скорее отремонтировать свои танки. (Впоследствии мы получили эти танки.) Совещание уже заканчивалось, когда в помещение вошел дежурный по штабу и доложил:
- К нам прибыл член Военного совета фронта товарищ Н. С. Хрущев.
Хрущев принял мой рапорт и потребовал доложить о настроении бойцов и командно-политического состава, потерях соединений и частей, наличном боевом и численном составе корпуса.
Начав свой доклад, я подчеркнул, что настроенно бойцов, командиров и политработников боевое, в корпусе в наличии 19315 человек (без 34-й танковой дивизии). Существенные потери корпус понес в боях с 26 по 29 июня в районе Ситно, Козин, Лешнюв: 3 тяжелых танка, 18 средних, 44 БТ-7 и 31 танк других устаревших систем. Всего в боях потеряно 96 танков. Серьезный урон понесла и наша корпусная артиллерия, в основном от фашистских бомбардировщиков. 134 танка и 5 тракторов, выбывших из строя на маршах, нам удалось отправить по железной дороге в Харьков для ремонта. Часть танков вместе с экипажами по техническим неисправностям отстала во время отхода, и, по всей вероятности, их подчинило себе командование 6-й армии. Местонахождение подвижной группы корпуса под командованием бригадного комиссара Н. К. Попеля в составе 34-й танковой дивизии, 24-го танкового полка 12-й танковой дивизии и 6-го корпусного мотоциклетного полка мне неизвестно. На сегодня корпус имеет исправных и готовых к бою только 10 танков и 21 бронемашину.
- Сколько у вас в наличии экипажей? - спросил меня член Военного совета.
- Всего 246 экипажей.
Хрущев записал эту цифру в блокнот.
- Колесных машин, - продолжал я, - корпус имеет 1940 единиц, орудий 36, минометов - 46, зенитно-пулеметных установок - 8, пулеметов - 788. Некоторая часть артиллерийских орудий на тракторной тяге отстала в пути из-за большого несоответствия скоростей с танками и автомашинами. Приняты меры к их подтягиванию.
Выслушав мой доклад, Хрущев сказал:
- На основании директивы Ставки Военный совет фронта принял решение укомплектовать 12-ю танковую дивизию материальной частью и вывести ее из состава 8-го мехкорпуса. 7-ю моторизованную дивизию передать в состав 26-й армии, а управление корпуса развернуть в управление 38-й армии.
Штаб корпуса быстро подготовил перечень работ по укомплектованию дивизий, и его отделения приступили к выполнению запланированного. Работа снабженческих органов была исключительно четкой. Буквально за каких-то семь дней в Нежин по железной дороге доставили до 250 средних и тяжелых танков Т-34 и КВ.
Член Военного совета фронта находился в корпусе пять дней. Подбор и расстановка кадров требовали пристального внимания, и он держал эти вопросы под контролем. На должность командира 12-й танковой дивизии был назначен бывший начальник штаба 8-го мехкорпуса полковник Ф. Г. Катков.
Убедившись, что доукомплектование соединений идет успешно, Н. С. Хрущев уехал в штаб фронта.
Получив танки и оставшуюся от 8-го механизированного корпуса артиллерию, 12-я танковая дивизия направилась в резерв фронта. Выступила на фронт и 7-я моторизованная дивизия. Она вошла в состав 26-й армии.
12 июля 1941 года Ставка Верховного Командования утвердила меня в должности командующего 38-й армией.
Штаб 8-го мехкорпуса продолжал оставаться в Нежине, получая пополнение на доукомплектование управления 38-й армии.
В те дни произошло еще одно запомнившееся на всю жизнь событие: однажды на пороге моего кабинета появился... бригадный комиссар Н. К. Попель.
- Дружище! - воскликнул я и бросился навстречу.
Мы долго тискали друг друга в объятиях.
Узнав, что Попель назначен членом Военного совета 38-й армии, я снова обнял его. Ночью мы не ложились спать: впечатлений было так много, что и к утру мы не рассказали друг другу всего пережитого. И вот что я узнал о судьбе подвижной группы.
Получив приказ от члена Военного совета Юго-Западного фронта корпусного комиссара Н. Н. Вашугина возглавить подвижную группу, Попель повел ее на предельно возможной скорости. В пути танкисты с ходу разгромили части 11-й танковой дивизии противника, вышли в район Дубно, Смордва, Пелча, заняли круговую оборону и стали ждать подхода главных сил корпуса. Несколько суток, находясь в полной изоляции, бойцы героически сражались с превосходящими силами противника, наносили врагу жестокие удары, но и сами несли тяжелые потери в людях и технике. Боеприпасы и горюче-смазочные материалы подходили к концу, пополнения ждать было неоткуда. Связь со штабом корпуса и штабом фронта прервалась, а враг, подтянув свежие силы, все плотнее сжимал кольцо окружения. Встал вопрос: что делать дальше? После долгих обсуждений был принят план: с наступлением темноты силами вспомогательной группы ударить в южном направлении, прорвать окружение и вывести раненых, больных и тылы всех частей подвижной группы, главными же силами - 34-й танковой дивизии и танкового полка Волкова из состава 12-й танковой дивизии - атаковать сосредоточенную в лесах западнее Дубно основную группу танков 16-й немецкой дивизии и нанести ей максимальные потери.
30 июня, когда в небе уже зажглись крупные звезды, был дан сигнал атаки. Удар вспомогательной группы был настолько внезапным и стремительным, что немцы не смогли оказать серьезного сопротивления и не заметили, как в образовавшуюся брешь прошла колонна тыловых подразделений. Избежав преследования, эта колонна присоединилась к корпусу между Тарнополем и Проскуровом.
Главные силы подвижной группы начали бой на рассвете 1 июля. Отмечу, что к этому времени группа была значительно ослаблена непрерывными четырехдневными боями. Много танков старых конструкций (БТ-7 и Т-26) вышли из строя. Оставалось всего 60 КВ и Т-34. Враг имел четырехкратное превосходство в танках. Но никто из бойцов не дрогнул. Все, как один, сражались по-геройски. Победить во что бы то ни стало! - был девиз советских богатырей.
Как только начался бой, наши танки устремились на артиллерийские позиции, откуда гитлеровцы вели частую стрельбу. Стреляя на большой скорости, танки прорвались сквозь смерч огня и начали утюжить орудия фашистов. Вражеские артиллеристы бросились бежать. По ним ударил наш артдивизион, сформированный из трофейных 150-мм орудий. В результате этого стремительного удара было захвачено три батареи противника. Большая часть прислуги погибла под гусеницами танков и от меткого огня наших артиллеристов.
Советские бойцы продолжали развивать успех. Группа под командой батальонного комиссара Е. И. Новикова повернула захваченные батареи врага и открыла огонь по вражеским танкам... Отважно дрались наши танкисты. Расстреляв все снаряды, они шли на таран, сражались до тех пор, пока могли двигаться машины. А когда танки выходили из строя, покидали стальные крепости и, спешившись, продолжали бой стрелковым оружием.
Потери врага были очень велики, но таяли и наши ряды. К вечеру (бой длился беспрерывно весь день) уцелело очень мало танков: часть из них горела, другие были повреждены. Но бой все еще не затихал: бойцы громили фашистов из их же собственных орудий, Все усилия врага подавить последний очаг яростного сопротивления не имели успеха. Тогда против наших храбрецов немцы бросили бомбардировщики. Были подбиты и эти орудия... Бригадный комиссар Попель дал команду отходить в лес.
Гитлеровцы были настолько измотаны боем и так ошеломлены стойкостью наших бойцов, что не отважились преследовать отходящие и скрывающиеся в лесу группы. Лишь танковые орудия врага долго еще грохотали, посылая снаряд за снарядом в лесные чащобы. Но на эту стрельбу никто не обращал внимания. Утомленные боем, израненные, бойцы уходили в глубь леса. Каждый понимал: он сделал все, что мог, и если ему не выпало погибнуть на поле брани, то борьбу еще предстоит продолжить.
Пройдя километра три, Попель остановил людей, организовал сборный пункт. Теперь нужно было разыскать другие группы, скрывавшиеся в лесу. Николай Кириллович обвел взглядом осунувшихся, почерневших от копоти и дыма бойцов, многие из которых едва держались на ногах.
- Коммунисты и комсомольцы, подойдите ко мне, - приказал он. - Вам предстоит задача...
И они пошли. Двое суток, отдыхая урывками, люди искали своих собратьев по оружию. На сборный пункт пришло около двух тысяч бойцов и командиров. Они были из разных частей. Пришлось заново формировать подразделения. Создали штаб отряда. Возглавил отряд Н. К. Попель.
- Прежде чем отправиться в путь, - рассказывал Николай Кириллович, - я потребовал строжайше соблюдать воинскую дисциплину, не скрыл, какие ожидают трудности. В заключение добавил:
- Кто не хочет подчиняться требованиям командира, кто не надеется на себя, тот может покинуть нас.
Несколько секунд стояла напряженная тишина. Ни один боец не вышел из рядов отряда.
К этому времени бойцы взяли в плен немецкого солдата-эсэсовца. "Язык" сообщил, что в районе Птычи сосредоточивается охранная дивизия СС, которой приказано очистить леса от остатков наших частей. Узнав об этом, командование отряда решило уходить на восток. Колесный транспорт и несколько оставшихся танков были подорваны; сейфы с документами закопали в землю.
На третьи сутки, с наступлением темноты, отряд двинулся в путь. Шли всю ночь через труднопроходимые болота, через многочисленные речушки и реки, преодолевая их вброд и вплавь. Когда совсем рассвело, отряд расположился на отдых. А ночью - снова в путь... Приходилось встречаться и с немецкими заслонами. Отряд с ходу уничтожал их и продолжал идти на восток. Перед каждым переходом Попель высылал вперед разведчиков. В то время как весь отряд отдыхал, эти бойцы выполняли нелегкую задачу, причем выполняли ее мастерски.
Снабженческих баз отряд не имел. Иногда продукты удавалось отбить у врага, но случалось это не часто. Приходилось прибегать к помощи колхозников, у которых враг еще не успел все забрать. Ни о каких нормах, разумеется, не могло быть и речи. Случалось, целыми днями ничего не ели. Но как ни было трудно, а для раненых всегда имелся неприкосновенный запас сахара, сгущенного молока, масла. Все это вместе с оружием и боеприпасами полуголодные бойцы несли на себе. Оставшиеся орудия и раненых тащили на волокушах. Рассказал Попель и о гибели полковника И. В. Васильева, полкового комиссара М. М. Немцева, старшего батальонного комиссара Е. И. Новикова и многих других боевых товарищей, а также о зверствах, чинимых оккупантами на украинской земле.
Тяжелое это было испытание, но выдержали они его с честью. Высоким оставался моральный и боевой дух. Этому способствовала политическая работа в подразделениях, которая не прекращалась ни на один день.
В Славутских лесах через десять дней к Попелю присоединился отряд из остатков 124-й стрелковой дивизии, которым командовал полковник Т. Я. Новиков. Тяжело раненный в ногу, не имеющий возможности встать с повозки, этот мужественный человек являл подчиненным пример стойкости и самообладания. Он умело поддерживал высокую дисциплину в отряде и уверенно вел бойцов на восток.
В конце третьей недели сводный отряд в количестве 1778 бойцов и командиров под командованием бригадного комиссара Н. К. Попеля и полковника Т. Я. Новикова, совершив 650-километровый рейд по тылам врага, соединился с частями Красной Армии. Произошло это у Белокоровичей. Части, составлявшие подвижную группу, выполнили до конца свой патриотический долг и нанесли врагу большой урон.
Утром я представил к награждению государственными наградами отличившихся бойцов и командиров подвижной группы. К сожалению, в ту пору, когда страна переживала тяжкие испытания, посланное в штаб Юго-Западного фронта представление затерялось, и подвиги героев не были отмечены по заслугам.
В Киевской оборонительной операции
Оборона черкасского плацдарма
Формирование полевого управления 38-й армии проходило в трудных условиях. К этому времени обстановка на фронте стала еще сложнее. Враг прилагал огромные усилия, чтобы как можно скорее захватить Киев и плацдармы на левом берегу Днепра. Войска, отбивая атаки противника, медленно отходили на линию старых укрепленных районов у Киева и на правобережье Днепра. И июля 1941 года танковой группе генерала Клейста удалось глубоко вклиниться в оборону советских поиск и подойти к переднему краю Киевского укрепленного района. Но все попытки врага с ходу прорвать нашу оборону и захватить Киев успеха не имели. Частям противника, действовавшим южнее Киева, ценой огромных потерь в живой силе и технике все же удалось 16 июля занять город Белая Церковь. Для разгрома вклинившейся группировки командующий Юго-Западным фронтом подготовил контрудар войсками 5-й и 6-й армий по сходящимся направлениям на Новоград-Волынский. 5-я армия под командованием генерал-майора М. И. Потапова наносила удар из Коростеньского укрепленного района в направлении на Новоград-Волынский. 6-я армия под командованием генерал-лейтенанта И. Н. Музыченко частью сил удерживала южную часть Новоград-Волынского укрепрайона, а основными силами - 49-м стрелковым корпусом - нанесла контрудар из района Любар в северном направлении, стремясь перерезать шоссе Житомир - Киев и отсечь вражескую группировку, вклинившуюся в нашу оборону на направлениях Киев и Белая Церковь.
Сначала наступление наших войск развивалось успешно. Они перерезали главную коммуникацию врага - шоссе Житомир - Киев и отбросили противника в западном направлении. Но фашистское командование стянуло к месту боев крупные силы танков и авиации, остановило наши войска, затем потеснило их от шоссе Житомир - Киев. Однако использовать это шоссе для передвижения войск противник не смог до 17 июля, так как наши части продолжали наносить контрудары.
Убедившись, что захватить Киев фронтальным ударом не удастся, германское командование повернуло свои основные силы на юго-восток, рассчитывая ударом в этом направлении решить сразу две задачи: отрезать войска 6-й и 12-й армий от Днепра, окружить их и уничтожить; захватить плацдармы на Днепре южнее Киева, глубоко обойти город и овладеть им. По мере подхода пехотных дивизий генерал Клейст высвобождал танковые соединения из района Киева и перебрасывал их на юго-восток.
В последних числах июля значительная часть танковой группы Клейста начала продвигаться на юг с целью окружить войска 6-й и 12-й армий, которые вели бои значительно западнее Днепра. 1 августа вражеские танковые части завершили окружение наших войск в районе Подвысокого, северо-восточнее Умани. Положение окруженных оказалось тяжелым. Не было боеприпасов, горючего, продовольствия, в дивизиях оставалось по 1000-1500 бойцов.
Южнее Киева, по Днепру, оборонялись войска 26-й армии, удерживая каневский плацдарм. Далее на юг по Днепру сражались части 196-й, 116-й стрелковых, 212-й моторизованной дивизий (черкасский плацдарм), которые подчинялись непосредственно фронту, затем были переделы 38-й армии{11}.
Здесь, на правом берегу Днепра, развернулись упорные бои. Войска 26-й армии под командованием генерал-лейтенанта Ф. Я. Костенко героически отражали яростные атаки танковой группы Клейста, которую поддерживали крупные силы авиации. Активная оборона 26-й армии, затем контрудар наших войск из района северо-западнее Черкасс в направлении Звенигородки, нанесенный хотя и с опозданием (7 августа), способствовали выходу из окружения части сил 6-й и 12-й армий. Они выходили небольшими группами.
Получив это сообщение, я немедленно отправился в Винницу. На окраине города автомашину задержала застава. Проверив документы, дали сопровождающего, и вскоре я был в штабе Южного фронта, в кабинете командующего генерала армии Ивана Владимировича Тюленева. От него узнал, что штаб Юго-Западного фронта находится в предместьях Киева.
Поблагодарив Тюленева, поспешил к себе в корпус. Вскоре связь со штабом фронта была установлена, и поступил приказ: "Составляя фронтовой резерв, 8-му мехкорпусу перейти в Нежин. Через Киев проходить на предельных скоростях, не останавливаясь, и только в ночное время".
Накануне выступления в корпус прибыл новый помощник командующего войсками Юго-Западного фронта по автобронетанковым войскам генерал-майор танковых войск В. Т. Вольский. Он получил приказ организовать оборону Казатинского района, а войск в своем распоряжении пока не имел. В помощь Вольскому был оставлен 300-й мотострелковый полк 7-й мотодивизии.
На следующий день корпус выступил по маршруту Казатин - Сквира - Белая Церковь - Киев с таким расчетом, чтобы к ночи подойти к предместьям столицы Украины. К мостам через Днепр части подошли в темноте, промчались по молчаливо настороженным улицам Киева и организованно начали переправу. К утру корпус был уже за Днепром и двигался на Нежин.
Тем временем положение на фронте ухудшалось с каждым днем. Бои шли на житомирском направлении, на подступах к Киеву. Враг продолжал теснить наши войска, вводил в бой все новые резервы. Война против фашистских захватчиков стала поистине всенародной. Во время марша мы повсюду видели, как десятки тысяч советских людей строили оборонительные сооружения: доты, противотанковые рвы, окопы... Это был конкретный ответ на речь Председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталина 3 июля 1941 года. В этом обращении, опубликованном в газетах 4 июля, говорилось, что Советское государство в опасности и каждый, не щадя жизни, должен до конца выполнить свой священный долг перед Родиной. Врага надлежало уничтожать, используя все средства военного и экономического характера.
В столице Украины формировались истребительные батальоны, город готовился к отпору врагу. Фронт находился близко, во всем чувствовалось тревожное напряжение. Навстречу нам попадались колонны стрелковых частей, они шли на передовую.
Ночью 8 июля войска корпуса сосредоточились в Нежине. Других частей в городе не было. После всего пережитого я испытывал радость, что бойцы и командиры смогут как следует отдохнуть.
Вернувшийся наконец в корпус и вступивший в должность начальник штаба полковник Ф. Г. Катков доложил, что части заняли оборону в окрестностях города, что уже организована противовоздушная оборона, и показал схему. Я одобрил мероприятия и приказал вызвать на завтра в штаб корпуса командиров соединений, их начальников штабов, начальников артиллерии и командиров частей с докладами о состоянии войск.
Адъютант лейтенант Леонид Вашкевич за это время подыскал для нас квартиру. Мы вышли из штаба. После бесконечных тревог и бессонных ночей я чувствовал сильную усталость. С начала войны ни разу не пришлось как следует выспаться. В приготовленной для меня чистой, уютной комнатке все располагало к отдыху. Почему-то не верилось, что вот сейчас могу лечь на кровать и спать до утра.
Однако, мобилизовав все силы, я превозмог усталость в приказал Вашкевичу, который тоже готовился ко сну, вызвать машину. Мы поехали в 12-ю танковую дивизию проверить, как расположили людей на отдых, как организовали питание. Ведь на маршах и в боях обстановка ни разу не позволяла правильно организовать питание и отдых личного состава. Да и сейчас неизвестно, сколько продлится наша спокойная жизнь. Хорошо еще, если сегодня не будет налета фашистских бомбардировщиков.
Куда бы ни заходили к танкистам, везде мы слышали разговоры о боях, о войне, о том, что фашиста обязательно остановят, что наши войска не пустят врага дальше старой границы. Бойцы, конечно, знали, что бои идут уже на подступах к Киеву. Но у всех была твердая уверенность: прорвавшийся враг будет не только остановлен, но и отброшен.
Многие бойцы писали письма родным, любимым. Мыслями и чувствами они были в эти минуты дома, вели душевный разговор с самыми близкими и дорогими людьми.
Многие экипажи, которым удалось вывести танки и бронеавтомобили за Днепр, первым делом приводили в порядок машины и оружие. В полках полный ходом шел ремонт боевых и транспортных машин. Для этого использовались гаражи, мастерские города.
Я остался доволен настроением танкистов. Не было сомнений, что люди считали наши неудачи временными, верили в мощь Родины и готовы в любую минуту идти в бой, хотя соотношение сил на фронте было не в нашу пользу. Враг имел численное превосходство в людях и технике, постоянно получал подкрепление и быстро продвигался вперед. Мы же, отступая, зачастую теряли свою боевую технику не только в боях, но и в пути из-за поломок, из-за недостатка запасных частей. Многие бойцы и командиры проявляли умение и находчивость не только в бою. Они в полевых условиях восстанавливали поврежденную боевую технику и снова вступали в бой.
В 1984 году я получил из Кишинева письмо от ветерана 8-го механизированного корпуса гвардии старшего сержанта Князева Вячеслава Николаевича{10}. Он напомнил один эпизод первых часов Великой Отечественной войны, участником которого был сам. Случилось так, что экипаж танка Т-34 под командованием старшего сержанта Юрченко в составе башнера Никитина, механика-водителя Рожкова и стрелка-радиста Князева, выполнив приказ командира роты старшего лейтенанта Устинова уничтожить разведку противника южнее Дубно, оказался с неисправным танком на территории, занятой противником. Экипаж не растерялся. Он отремонтировал свою боевую машину и с боем прорвался через линию фронта. При этом отважными танкистами было уничтожено 10 автомашин с живой силой противника, два танка и несколько артиллерийских тягачей. Наша тридцатьчетверка вывела через линию фронта три автомашины с ранеными бойцами и командирами.
Вячеслав Николаевич в своем письме рассказал и о другом случае, происшедшем в последних числах июля. В районе села Городище, что южнее Самбора, три наших танкиста оказались в плену. Выбрав удобный момент, они захватили фашистский танк и на нем помчались в сторону фронта. За командира танка действовал один из четырех братьев, служивших в то время в 8-м механизированном корпусе, Николай Тарасов.
Обязанности механика-водителя исполнял Иван Холод. Третий, фамилию его Князев, к сожалению, не помнит, занял место башнера. Фашисты бросились в погоню за этим танком. Беспрерывно стреляя, они пытались остановить его. Но отважные танкисты, умело маневрируя, уничтожили два вражеских танка и ушли от погони. Героям не удалось прорваться к своим. Прямое попадание фашистской авиационной бомбы остановило их. Отважные танкисты погибли. Но гитлеровцы дорого заплатили за их смерть... Мужества и находчивости нашим воинам не приходилось занимать, но это не спасало положения. Имеющихся у нас сил было явно недостаточно.
Вот почему меня все время одолевали мысли о том, как быстрее сделать все части корпуса боеспособными и вновь сразиться с врагом. Экипажей в корпусе было достаточно, а танков очень мало. Где их взять? С этими мыслями во второй половине ночи я вернулся на квартиру и лег спать.
Рано утром меня разбудил гул фашистских бомбардировщиков, летевших на восток. Лейтенант Вашкевич еще спал богатырским сном и так храпел, что казалось, дрожат стекла. Водитель машины красноармеец Вартаньян был уже на ногах и предложил принять ванну и побриться. Очень заманчивым было это предложение. Я быстро поднялся с кровати и подумал: с чего начать - снять бороду, а потом в ванну, или наоборот? Вартаньян догадался, о чем я думаю, и мигом разрешил все сомнения, поставив на стол бритвенный прибор. С наслаждением смотрел я в зеркало, как лицо освобождается от трехнедельной бороды.
Но и блаженствуя в горячей ванне, я вновь и вновь перебирал в памяти минувшие события. Их нельзя было забыть, и следовало проанализировать, чтобы по горячим следам извлечь уроки. Особенно меня беспокоила мысль о потере 34-й танковой дивизии и 24-го танкового и корпусного мотоциклетного полков, которые были оставлены в окружении в районе Дубно, Смордва, Пелча.
Мучительное раздумье прервал стук в дверь.
- Товарищ генерал, завтрак готов, - услышал я бодрый голос адъютанта. Сполоснувшись холодной водой, мигом оделся, и мы втроем - с адъютантом и водителем - сели за стол. Завтрак уже заканчивался, когда зазвонил телефон. Начальник штаба корпуса полковник Ф. Г. Катков доложил:
- Товарищ генерал, командный состав по вашему приказанию собран.
Мы немедленно выехали в штаб. Командиры докладывали обстановку. Постепенно вырисовывалась полная картина: где, когда, сколько было потеряно бойцов и командиров, сколько ранено и сколько осталось в строю; какие потери в танках, орудиях, транспортных машинах; сколько, где и когда было оставлено в нуги из за различных технических неисправностей танков, сколько их отправлено по железным дорогам в тыл для заводского ремонта.
Все присутствующие знали о том, что обстановка на фронте еще более осложнилась: враг продолжал теснить наши войска. Надо было торопиться с подготовкой людей и техники к новым боям. Мы решили отправить экипажи на заводы в Харьков, находившийся в тылу фронта, помочь заводам скорее отремонтировать свои танки. (Впоследствии мы получили эти танки.) Совещание уже заканчивалось, когда в помещение вошел дежурный по штабу и доложил:
- К нам прибыл член Военного совета фронта товарищ Н. С. Хрущев.
Хрущев принял мой рапорт и потребовал доложить о настроении бойцов и командно-политического состава, потерях соединений и частей, наличном боевом и численном составе корпуса.
Начав свой доклад, я подчеркнул, что настроенно бойцов, командиров и политработников боевое, в корпусе в наличии 19315 человек (без 34-й танковой дивизии). Существенные потери корпус понес в боях с 26 по 29 июня в районе Ситно, Козин, Лешнюв: 3 тяжелых танка, 18 средних, 44 БТ-7 и 31 танк других устаревших систем. Всего в боях потеряно 96 танков. Серьезный урон понесла и наша корпусная артиллерия, в основном от фашистских бомбардировщиков. 134 танка и 5 тракторов, выбывших из строя на маршах, нам удалось отправить по железной дороге в Харьков для ремонта. Часть танков вместе с экипажами по техническим неисправностям отстала во время отхода, и, по всей вероятности, их подчинило себе командование 6-й армии. Местонахождение подвижной группы корпуса под командованием бригадного комиссара Н. К. Попеля в составе 34-й танковой дивизии, 24-го танкового полка 12-й танковой дивизии и 6-го корпусного мотоциклетного полка мне неизвестно. На сегодня корпус имеет исправных и готовых к бою только 10 танков и 21 бронемашину.
- Сколько у вас в наличии экипажей? - спросил меня член Военного совета.
- Всего 246 экипажей.
Хрущев записал эту цифру в блокнот.
- Колесных машин, - продолжал я, - корпус имеет 1940 единиц, орудий 36, минометов - 46, зенитно-пулеметных установок - 8, пулеметов - 788. Некоторая часть артиллерийских орудий на тракторной тяге отстала в пути из-за большого несоответствия скоростей с танками и автомашинами. Приняты меры к их подтягиванию.
Выслушав мой доклад, Хрущев сказал:
- На основании директивы Ставки Военный совет фронта принял решение укомплектовать 12-ю танковую дивизию материальной частью и вывести ее из состава 8-го мехкорпуса. 7-ю моторизованную дивизию передать в состав 26-й армии, а управление корпуса развернуть в управление 38-й армии.
Штаб корпуса быстро подготовил перечень работ по укомплектованию дивизий, и его отделения приступили к выполнению запланированного. Работа снабженческих органов была исключительно четкой. Буквально за каких-то семь дней в Нежин по железной дороге доставили до 250 средних и тяжелых танков Т-34 и КВ.
Член Военного совета фронта находился в корпусе пять дней. Подбор и расстановка кадров требовали пристального внимания, и он держал эти вопросы под контролем. На должность командира 12-й танковой дивизии был назначен бывший начальник штаба 8-го мехкорпуса полковник Ф. Г. Катков.
Убедившись, что доукомплектование соединений идет успешно, Н. С. Хрущев уехал в штаб фронта.
Получив танки и оставшуюся от 8-го механизированного корпуса артиллерию, 12-я танковая дивизия направилась в резерв фронта. Выступила на фронт и 7-я моторизованная дивизия. Она вошла в состав 26-й армии.
12 июля 1941 года Ставка Верховного Командования утвердила меня в должности командующего 38-й армией.
Штаб 8-го мехкорпуса продолжал оставаться в Нежине, получая пополнение на доукомплектование управления 38-й армии.
В те дни произошло еще одно запомнившееся на всю жизнь событие: однажды на пороге моего кабинета появился... бригадный комиссар Н. К. Попель.
- Дружище! - воскликнул я и бросился навстречу.
Мы долго тискали друг друга в объятиях.
Узнав, что Попель назначен членом Военного совета 38-й армии, я снова обнял его. Ночью мы не ложились спать: впечатлений было так много, что и к утру мы не рассказали друг другу всего пережитого. И вот что я узнал о судьбе подвижной группы.
Получив приказ от члена Военного совета Юго-Западного фронта корпусного комиссара Н. Н. Вашугина возглавить подвижную группу, Попель повел ее на предельно возможной скорости. В пути танкисты с ходу разгромили части 11-й танковой дивизии противника, вышли в район Дубно, Смордва, Пелча, заняли круговую оборону и стали ждать подхода главных сил корпуса. Несколько суток, находясь в полной изоляции, бойцы героически сражались с превосходящими силами противника, наносили врагу жестокие удары, но и сами несли тяжелые потери в людях и технике. Боеприпасы и горюче-смазочные материалы подходили к концу, пополнения ждать было неоткуда. Связь со штабом корпуса и штабом фронта прервалась, а враг, подтянув свежие силы, все плотнее сжимал кольцо окружения. Встал вопрос: что делать дальше? После долгих обсуждений был принят план: с наступлением темноты силами вспомогательной группы ударить в южном направлении, прорвать окружение и вывести раненых, больных и тылы всех частей подвижной группы, главными же силами - 34-й танковой дивизии и танкового полка Волкова из состава 12-й танковой дивизии - атаковать сосредоточенную в лесах западнее Дубно основную группу танков 16-й немецкой дивизии и нанести ей максимальные потери.
30 июня, когда в небе уже зажглись крупные звезды, был дан сигнал атаки. Удар вспомогательной группы был настолько внезапным и стремительным, что немцы не смогли оказать серьезного сопротивления и не заметили, как в образовавшуюся брешь прошла колонна тыловых подразделений. Избежав преследования, эта колонна присоединилась к корпусу между Тарнополем и Проскуровом.
Главные силы подвижной группы начали бой на рассвете 1 июля. Отмечу, что к этому времени группа была значительно ослаблена непрерывными четырехдневными боями. Много танков старых конструкций (БТ-7 и Т-26) вышли из строя. Оставалось всего 60 КВ и Т-34. Враг имел четырехкратное превосходство в танках. Но никто из бойцов не дрогнул. Все, как один, сражались по-геройски. Победить во что бы то ни стало! - был девиз советских богатырей.
Как только начался бой, наши танки устремились на артиллерийские позиции, откуда гитлеровцы вели частую стрельбу. Стреляя на большой скорости, танки прорвались сквозь смерч огня и начали утюжить орудия фашистов. Вражеские артиллеристы бросились бежать. По ним ударил наш артдивизион, сформированный из трофейных 150-мм орудий. В результате этого стремительного удара было захвачено три батареи противника. Большая часть прислуги погибла под гусеницами танков и от меткого огня наших артиллеристов.
Советские бойцы продолжали развивать успех. Группа под командой батальонного комиссара Е. И. Новикова повернула захваченные батареи врага и открыла огонь по вражеским танкам... Отважно дрались наши танкисты. Расстреляв все снаряды, они шли на таран, сражались до тех пор, пока могли двигаться машины. А когда танки выходили из строя, покидали стальные крепости и, спешившись, продолжали бой стрелковым оружием.
Потери врага были очень велики, но таяли и наши ряды. К вечеру (бой длился беспрерывно весь день) уцелело очень мало танков: часть из них горела, другие были повреждены. Но бой все еще не затихал: бойцы громили фашистов из их же собственных орудий, Все усилия врага подавить последний очаг яростного сопротивления не имели успеха. Тогда против наших храбрецов немцы бросили бомбардировщики. Были подбиты и эти орудия... Бригадный комиссар Попель дал команду отходить в лес.
Гитлеровцы были настолько измотаны боем и так ошеломлены стойкостью наших бойцов, что не отважились преследовать отходящие и скрывающиеся в лесу группы. Лишь танковые орудия врага долго еще грохотали, посылая снаряд за снарядом в лесные чащобы. Но на эту стрельбу никто не обращал внимания. Утомленные боем, израненные, бойцы уходили в глубь леса. Каждый понимал: он сделал все, что мог, и если ему не выпало погибнуть на поле брани, то борьбу еще предстоит продолжить.
Пройдя километра три, Попель остановил людей, организовал сборный пункт. Теперь нужно было разыскать другие группы, скрывавшиеся в лесу. Николай Кириллович обвел взглядом осунувшихся, почерневших от копоти и дыма бойцов, многие из которых едва держались на ногах.
- Коммунисты и комсомольцы, подойдите ко мне, - приказал он. - Вам предстоит задача...
И они пошли. Двое суток, отдыхая урывками, люди искали своих собратьев по оружию. На сборный пункт пришло около двух тысяч бойцов и командиров. Они были из разных частей. Пришлось заново формировать подразделения. Создали штаб отряда. Возглавил отряд Н. К. Попель.
- Прежде чем отправиться в путь, - рассказывал Николай Кириллович, - я потребовал строжайше соблюдать воинскую дисциплину, не скрыл, какие ожидают трудности. В заключение добавил:
- Кто не хочет подчиняться требованиям командира, кто не надеется на себя, тот может покинуть нас.
Несколько секунд стояла напряженная тишина. Ни один боец не вышел из рядов отряда.
К этому времени бойцы взяли в плен немецкого солдата-эсэсовца. "Язык" сообщил, что в районе Птычи сосредоточивается охранная дивизия СС, которой приказано очистить леса от остатков наших частей. Узнав об этом, командование отряда решило уходить на восток. Колесный транспорт и несколько оставшихся танков были подорваны; сейфы с документами закопали в землю.
На третьи сутки, с наступлением темноты, отряд двинулся в путь. Шли всю ночь через труднопроходимые болота, через многочисленные речушки и реки, преодолевая их вброд и вплавь. Когда совсем рассвело, отряд расположился на отдых. А ночью - снова в путь... Приходилось встречаться и с немецкими заслонами. Отряд с ходу уничтожал их и продолжал идти на восток. Перед каждым переходом Попель высылал вперед разведчиков. В то время как весь отряд отдыхал, эти бойцы выполняли нелегкую задачу, причем выполняли ее мастерски.
Снабженческих баз отряд не имел. Иногда продукты удавалось отбить у врага, но случалось это не часто. Приходилось прибегать к помощи колхозников, у которых враг еще не успел все забрать. Ни о каких нормах, разумеется, не могло быть и речи. Случалось, целыми днями ничего не ели. Но как ни было трудно, а для раненых всегда имелся неприкосновенный запас сахара, сгущенного молока, масла. Все это вместе с оружием и боеприпасами полуголодные бойцы несли на себе. Оставшиеся орудия и раненых тащили на волокушах. Рассказал Попель и о гибели полковника И. В. Васильева, полкового комиссара М. М. Немцева, старшего батальонного комиссара Е. И. Новикова и многих других боевых товарищей, а также о зверствах, чинимых оккупантами на украинской земле.
Тяжелое это было испытание, но выдержали они его с честью. Высоким оставался моральный и боевой дух. Этому способствовала политическая работа в подразделениях, которая не прекращалась ни на один день.
В Славутских лесах через десять дней к Попелю присоединился отряд из остатков 124-й стрелковой дивизии, которым командовал полковник Т. Я. Новиков. Тяжело раненный в ногу, не имеющий возможности встать с повозки, этот мужественный человек являл подчиненным пример стойкости и самообладания. Он умело поддерживал высокую дисциплину в отряде и уверенно вел бойцов на восток.
В конце третьей недели сводный отряд в количестве 1778 бойцов и командиров под командованием бригадного комиссара Н. К. Попеля и полковника Т. Я. Новикова, совершив 650-километровый рейд по тылам врага, соединился с частями Красной Армии. Произошло это у Белокоровичей. Части, составлявшие подвижную группу, выполнили до конца свой патриотический долг и нанесли врагу большой урон.
Утром я представил к награждению государственными наградами отличившихся бойцов и командиров подвижной группы. К сожалению, в ту пору, когда страна переживала тяжкие испытания, посланное в штаб Юго-Западного фронта представление затерялось, и подвиги героев не были отмечены по заслугам.
В Киевской оборонительной операции
Оборона черкасского плацдарма
Формирование полевого управления 38-й армии проходило в трудных условиях. К этому времени обстановка на фронте стала еще сложнее. Враг прилагал огромные усилия, чтобы как можно скорее захватить Киев и плацдармы на левом берегу Днепра. Войска, отбивая атаки противника, медленно отходили на линию старых укрепленных районов у Киева и на правобережье Днепра. И июля 1941 года танковой группе генерала Клейста удалось глубоко вклиниться в оборону советских поиск и подойти к переднему краю Киевского укрепленного района. Но все попытки врага с ходу прорвать нашу оборону и захватить Киев успеха не имели. Частям противника, действовавшим южнее Киева, ценой огромных потерь в живой силе и технике все же удалось 16 июля занять город Белая Церковь. Для разгрома вклинившейся группировки командующий Юго-Западным фронтом подготовил контрудар войсками 5-й и 6-й армий по сходящимся направлениям на Новоград-Волынский. 5-я армия под командованием генерал-майора М. И. Потапова наносила удар из Коростеньского укрепленного района в направлении на Новоград-Волынский. 6-я армия под командованием генерал-лейтенанта И. Н. Музыченко частью сил удерживала южную часть Новоград-Волынского укрепрайона, а основными силами - 49-м стрелковым корпусом - нанесла контрудар из района Любар в северном направлении, стремясь перерезать шоссе Житомир - Киев и отсечь вражескую группировку, вклинившуюся в нашу оборону на направлениях Киев и Белая Церковь.
Сначала наступление наших войск развивалось успешно. Они перерезали главную коммуникацию врага - шоссе Житомир - Киев и отбросили противника в западном направлении. Но фашистское командование стянуло к месту боев крупные силы танков и авиации, остановило наши войска, затем потеснило их от шоссе Житомир - Киев. Однако использовать это шоссе для передвижения войск противник не смог до 17 июля, так как наши части продолжали наносить контрудары.
Убедившись, что захватить Киев фронтальным ударом не удастся, германское командование повернуло свои основные силы на юго-восток, рассчитывая ударом в этом направлении решить сразу две задачи: отрезать войска 6-й и 12-й армий от Днепра, окружить их и уничтожить; захватить плацдармы на Днепре южнее Киева, глубоко обойти город и овладеть им. По мере подхода пехотных дивизий генерал Клейст высвобождал танковые соединения из района Киева и перебрасывал их на юго-восток.
В последних числах июля значительная часть танковой группы Клейста начала продвигаться на юг с целью окружить войска 6-й и 12-й армий, которые вели бои значительно западнее Днепра. 1 августа вражеские танковые части завершили окружение наших войск в районе Подвысокого, северо-восточнее Умани. Положение окруженных оказалось тяжелым. Не было боеприпасов, горючего, продовольствия, в дивизиях оставалось по 1000-1500 бойцов.
Южнее Киева, по Днепру, оборонялись войска 26-й армии, удерживая каневский плацдарм. Далее на юг по Днепру сражались части 196-й, 116-й стрелковых, 212-й моторизованной дивизий (черкасский плацдарм), которые подчинялись непосредственно фронту, затем были переделы 38-й армии{11}.
Здесь, на правом берегу Днепра, развернулись упорные бои. Войска 26-й армии под командованием генерал-лейтенанта Ф. Я. Костенко героически отражали яростные атаки танковой группы Клейста, которую поддерживали крупные силы авиации. Активная оборона 26-й армии, затем контрудар наших войск из района северо-западнее Черкасс в направлении Звенигородки, нанесенный хотя и с опозданием (7 августа), способствовали выходу из окружения части сил 6-й и 12-й армий. Они выходили небольшими группами.