Страница:
В ответ старик лишь покачал головой.
Капитан взял Анну под руку и, закрывая собой, провел мимо скалящихся псов. Они прошли под зеленой аркой и направились к выходу из оранжереи. Дверь уже была открыта, возле нее стояла та самая женщина в строгом костюме.
— Мило тут у вас, — сказал Рюмин. — Нам понравилось.
Женщина едва удостоила его взглядом. И не произнесла ни слова.***
Убедившись, что посетители ушли, Гурвич схватился за свободный конец «бабочки», развязал галстук и расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. Салфетка упала на колени.
Где-то там, чуть левее грудины, разливалась неприятная горячая тяжесть. Боль тисками сжимала сердце, стреляла в левую лопатку, отдавала в шею.
Старик достал из кармана жестяную гильзу с нитроглицерином, вытряхнул на ладонь несколько крошечных таблеток, слизнул одну языком. Стало немного легче.
Он, не глядя, попытался дотянуться до сока. Рука сильно дрожала, стакан упал на мраморный пол и разбился. У ног Гурвича растеклось большое алое пятно.
Старик, как зачарованный, долго глядел на него, потом прошептал:
— Лиза, Лиза… Вокруг тебя всегда было много крови. Я знал, что рано или поздно это произойдет. Почему ты не хочешь остановиться?
Он запустил руку под рубашку и сильно стиснул дряблую белую кожу на груди. Над головой весело щебетали голубые канарейки.
36
37
38
Капитан взял Анну под руку и, закрывая собой, провел мимо скалящихся псов. Они прошли под зеленой аркой и направились к выходу из оранжереи. Дверь уже была открыта, возле нее стояла та самая женщина в строгом костюме.
— Мило тут у вас, — сказал Рюмин. — Нам понравилось.
Женщина едва удостоила его взглядом. И не произнесла ни слова.***
Убедившись, что посетители ушли, Гурвич схватился за свободный конец «бабочки», развязал галстук и расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. Салфетка упала на колени.
Где-то там, чуть левее грудины, разливалась неприятная горячая тяжесть. Боль тисками сжимала сердце, стреляла в левую лопатку, отдавала в шею.
Старик достал из кармана жестяную гильзу с нитроглицерином, вытряхнул на ладонь несколько крошечных таблеток, слизнул одну языком. Стало немного легче.
Он, не глядя, попытался дотянуться до сока. Рука сильно дрожала, стакан упал на мраморный пол и разбился. У ног Гурвича растеклось большое алое пятно.
Старик, как зачарованный, долго глядел на него, потом прошептал:
— Лиза, Лиза… Вокруг тебя всегда было много крови. Я знал, что рано или поздно это произойдет. Почему ты не хочешь остановиться?
Он запустил руку под рубашку и сильно стиснул дряблую белую кожу на груди. Над головой весело щебетали голубые канарейки.
36
Когда лесная дорога закончилась и до Новорижской трассы оставалось совсем немного, Рюмин притормозил и съехал на обочину. Капитан вылез из машины и подошел к Анне с Северцевым.
— Спасибо, ребята! Вы мне очень помогли…
— Но он обманывал! — начал оправдываться Александр. — Это же было видно!
— Это было видно с самого начала, — осадил Рюмин. — Я вам сказал — не высовывайтесь! Может, мне удалось бы его разговорить.
— Вряд ли… — задумчиво сказала Вяземская. — Заставить психиатра сказать правду еще никому не удавалось. «Качать маятник» — это у нас профессиональное.
— «Качать маятник»?
— Ну да. Вопрос — ответ, вопрос — ответ…
— В боксе тоже есть такой термин.
Анна с интересом посмотрела на капитана.
— Вы боксируете?
— С большим или меньшим успехом, — Рюмин церемонно поклонился. — Голова — печень, голова — печень…
— Оно и видно.
— Подождите, — прервал их Александр. Он подошел и встал между капитаном и Анной. — Так что мы теперь будем делать?
Рюмин пожал плечами.
— Ничего. Тупик, как выражается мой любимый шеф, полковник Надточий. Завтра с утра навещу маэстро Рудакова. Постараюсь выяснить, с чего это ему вздумалось за мной следить. А у вас какие планы?
Северцев посмотрел на часы.
— Мне нужно в редакцию, сдать материал. И так опаздываю — на целых два дня.
— А вы, Анна Сергеевна? — спросил капитан. — Чем собираетесь занять вечер?
Александр взял Вяземскую за руку, погрозил Рюмину пальцем.
— Я только опаздываю, а вы уже опоздали. Анна залилась смущенным румянцем.
— Понятно, — разочарованно сказал капитан. — До свидания, Анна Сергеевна!
Рюмин подошел к машине, обернулся и послал Вяземской воздушный поцелуй.
— Смотрите, капитан! — смеясь, крикнул Северцев. — Вызову вас на дуэль!
Рюмин сел за руль, завел двигатель.
— Дуэль… — пробормотал он. — А ведь, пожалуй, она того стоит… Почему бы и нет?
«Восьмерка» хрипло просигналила на прощанье и взяла курс на Москву.***
Капитан проснулся оттого, что кто-то осторожно стаскивал с него одеяло. Рюмин с трудом разлепил глаза и не увидел ничего. На дворе стояла глубокая ночь, и в чердачной комнатке было темно, как в заброшенной угольной шахте.
Одеяло снова поползло вниз, послышалось тихое мяуканье. Капитан пригляделся — у его ног сидел Сезар. Собственно говоря, был виден только его единственный зеленый глаз.
— Какого черта? — сказал капитан, взывая к совести кота. — Я две ночи не спал, что ты от меня хочешь?
Сезар замолчал. В наступившей тишине Рюмин явственно различил легкий шорох, доносившийся с крыши. Необъяснимым шестым чувством капитан вдруг понял, кто это может быть. Стараясь не шуметь, он откинул одеяло и спустил ноги на пол. Достал из-под подушки пистолет, передвинул флажок предохранителя и осторожно встал.
Шорох повторился, потом — шаги. Кто-то ходил по крыше, и Рюмин знал, кто. Он прокрался к лестнице и начал подниматься.
Ступенька. Еще одна… Еще… Их было ровно двенадцать. Капитан выстругал их сам, своими руками. Они не скрипели.
Преодолев последнюю, Рюмин ступил на пол башенки. Окно напротив навеса было приоткрыто; в стекле мерцали разноцветные огни реклам. Капитану показалось, что там, по ту сторону оконного проема, мелькнула быстрая тень. Мелькнула и растворилась в свежем ночном воздухе.
Рюмин, пригнувшись, тихо пошел к окну. Шаг… Еще один… Еще… Эбонитовые накладки на рукояти пистолета жгли ладонь; спусковой крючок, напротив, холодил палец.
Капитан уперся бедром в подоконник и осмотрелся. Никого. Тишина. Только блестит, словно вторая луна, чистая миска Сезара. Рюмин выглянул в проем. Вдруг…
Узкая полоска остро заточенной стали мелькнула возле самого уха. Напрасно капитан сетовал на утраченную реакцию: окажись он чуть менее проворным, лезвие бритвы вонзилось бы ему в шею и одним легким движением перерезало сонную артерию.
Но он успел.
Рюмин вскинул оружие; черная тень отделилась от стены и метнулась в сторону навеса, под которым стояли скамья и стойка со штангой. Но капитан больше не хотел испытывать судьбу. Он решил действовать наверняка.
Эту крышу он знал как дорогу на кухню. Рюмин стал обходить навес с другой стороны, по узкому карнизу. Железная кровля с загнутыми краями холодила босые ступни. Капитан медленно, приставными шагами, продвигался вперед.
Сейчас он зайдет за спину убийце, и тогда…
Внезапно в его руке зазвонил мобильный. Рюмин никак не мог взять в толк, откуда он взялся, ведь когда он встал с кровати, рука была пуста. Мобильный… Зачем?
Дисплей светился зеленым, как глаз Сезара, огоньком. В ночной тишине сигнал верещал почище хора мартовских котов.
Капитан услышал удаляющиеся шаги убийцы. Преследовать его было поздно.
Рюмин нажал кнопку приема и поднес телефон к уху.
— Дарюминслушаю… — с трудом выговорил он и… проснулся…
…лежа на кровати, с мобильным в руке. На дворе стояла глубокая ночь, и в чердачной комнатке было темно, как в заброшенной угольной шахте. Дисплей телефона светился зеленым, как глаз Сезара, огоньком.
— Да! Рюмин! Слушаю! — сказал капитан. Он не сразу узнал голос звонившего. Прошло некоторое время, прежде чем Рюмин понял, что это — Воронцов, его коллега, дежуривший сегодня ночью.
— Что? — спросил капитан. Воронцов ответил. — Где? — Последовал еще один ответ. И, наконец. — Когда?
Рюмин сел на кровати, оперся спиной о стену.
— Проклятье! Понял. Еду.
Случилось непоправимое. Нечто, испугавшее капитана куда больше, нежели беспокойный сон. Он опоздал.***
Самым трудным оказалось встать с постели. Третью ночь подряд Рюмин не мог выспаться, как следует. Все вокруг немного покачивалось и плыло, к горлу подступала дурнота, словно после долгого катания на карусели.
На то, чтобы принять душ, не было времени. Капитан склонился над раковиной и подставил голову под струю холодной воды. Свинцовая тяжесть в затылке постепенно исчезла, но Рюмин понимал, что это ненадолго. Он прошел на кухню, взял пригоршню обжаренных кофейных зерен и сунул в карман.
Пистолет покоился в наплечной кобуре, документы и ключи были на месте. Вот и все. Пора. Капитан спустился во двор, сел за руль и выехал на Ленинградское шоссе.
Машин в это время было немного. Светофоры мигали тревожными желтыми сигналами. Рюмин утопил педаль газа в пол и не отпускал, поддерживая около ста двадцати километров в час.
Перед аэровокзалом его обогнала группа байкеров, докатывавших последние теплые деньки в сезоне. На заднем сиденье «Хонды», крепко прижавшись к мотоциклисту, сидела девчонка с длинными светлыми волосами. Короткая легкая юбка под напором встречного ветра задралась на спину, обнажив круглые упругие ягодицы; между ними терялась тонкая веревочка стрингов.
Рюмин невольно улыбнулся. Красивая девичья попка была единственным приятным впечатлением за последние несколько дней. «Удачи тебе, милая!» — подумал капитан, перестроился влево и, притормозив, повернул на Дворцовую аллею.
Он проехал по Новой Башиловке, проскочил Нижнюю Масловку и оказался на Сущевском валу. Отсюда было рукой подать до улицы Щепкина.***
Перед новым семнадцатиэтажным домом стояла «Газель» дежурной части Петровки и еще одна «Газель» — без окон, с красным крестом на боку. Перевозка.
Рюмин вылез из машины. Водитель дежурного экипажа узнал его и махнул рукой, показывая на вход в подземный гараж.
— Там!
Капитан кивнул и направился вниз по пандусу. Закинул в рот пару кофейных зерен, с хрустом разгрыз. Бодрящая горечь обволокла язык, в висках мягко застучало. Такое ощущение, будто кто-то взял за шиворот и хорошенько встряхнул.
В дальнем углу стоянки суетились люди. Три автомобиля стояли в ряд, скрестив лучи фар. Рюмин не видел, что именно они освещают — мешали багажники. Капитан прибавил шаг.
Навстречу ему бросился худой вертлявый блондин с тонким лицом — Алексей Воронцов.
— Рюмин! Хорошо, что приехал.
— Без проблем. Мне все равно по ночам заняться больше нечем.
— Послушай… Я думаю, ты должен на это посмотреть.
— Должен — значит, посмотрю. Кто обнаружил труп?
— Охранник на стоянке. Заметил кровавую лужу под машиной.
Рюмин обогнул автомобили, освещавшие фарами место преступления, и увидел большой черный «Ниссан-Максима». Багажник был открыт, и в нем… Капитан достал еще пару зернышек, разжевал и подошел ближе.
— Будем вынимать, — сказал Воронцов и дал кому-то знак.
— Подожди, — остановил Рюмин.
Капитан нагнулся, разглядывая труп. В багажнике, скорчившись в нелепой позе, лежал владелец модельного агентства «Моцарт». Рубашка из белой превратилась в бурую, черный пиджак, покрытый застывшими пятнами крови, выглядел так, словно на него поставили множество кожаных заплат.
Рядом с телом валялись ключи от машины, бумажник, различные водительские документы в одной общей обложке.
Рюмин осмотрел крышку багажника изнутри и отошел.
— Теперь доставайте.
Охранник подземной автостоянки расстелил на бетонном полу кусок плотного черного полиэтилена. Затем он, Воронцов и два сержанта патрульно-постовой службы с трудом выволокли тяжелое тело и положили на полиэтилен.
Рюмин в задумчивости смотрел на труп. Он не знал, в чем причина его спокойствия. Может быть, всему виной — три ночи подряд, проведенные без сна. Может, просто не осталось сил реагировать, потому что кончились запасы адреналина… Все может быть. Но только… На него никак не подействовала страшная широкая рана, зиявшая на шее Рудакова.
Капитан взялся за ручку двери «Ниссана». Дверь была не заперта. Чистый и аккуратный салон, светлая кожа на сиденьях. Нигде — ни пятнышка, ни единой капельки крови. Он сел на место водителя, коснулся руля кончиками пальцев.
— Ты в своем уме?! — накинулся на него криминалист. — А отпечатки?
Рюмин не обратил на его слова никакого внимания.
— Что это? — он нагнулся.
Под пассажирским сиденьем лежала круглая пластиковая крышка с надписью «Olympus» — такой обычно закрывают объектив фотоаппарата. «Телеобъектив, принимая во внимание размеры», — мысленно уточнил капитан и сунул находку в карман.
Рюмин вышел из «Ниссана», знаком подозвал охранника.
— Сюда может проехать посторонний?
— Исключено! — решительно заявил охранник. — Шлагбаум на въезде открывается индивидуальным чипом. Они есть только у жильцов.
— А пройти?
— Можно спуститься из дома: на лифте или по лестнице.
Капитан, удовлетворенный ответом, кивнул.
— Ну? Что скажешь? — спросил он подошедшего Воронцова.
— Вокруг машины нет следов крови — значит, его убили где-то в другом месте. Потом преступник сунул труп в багажник, приехал сюда и бросил машину.
— Хорошая версия, — похвалил Рюмин. — Но неправильная.
Он развернулся и пошел к выходу. Воронцов, слегка обескураженный его поведением, несколько секунд стоял на месте, затем бросился следом за капитаном.
— Почему неправильная?
— Ключи.
— Что ключи?
— Тогда убийца оставил бы ключи в замке зажигания. А они лежали рядом с телом, в багажнике. Это раз. Преступник вообще не садился в машину. За рулем сидел сам Рудаков. Он немного выше меня. Регулировки водительского кресла настроены под его фигуру. Это два.
Капитан подошел к урне, стоявшей неподалеку от ворот, и принялся разглядывать ее содержимое. Он покачал головой, выпрямился и пнул. Урна опрокинулась; крышка, звеня, покатилась по бетону. Капитан носком ботинка разгреб мусор. Среди смятой оберточной бумаги, пакетиков от сока и пустых сигаретных пачек валялась пара окровавленных резиновых перчаток.
— А это — три. Убийство было совершено здесь.
— Я все равно не понимаю.
Все произошло настолько быстро, что Воронцов не успел среагировать. Кулаки капитана просвистели в воздухе. Один коснулся ветровки, другой замер в сантиметре от подбородка Алексея.
Воронцов запоздало отшатнулся.
— Ты что? — воскликнул он, замахав руками. — Не в себе?
— Не ожидал? — сказал Рюмин. — Вот и он — тоже. Не ожидал. Рудаков вышел из машины, но даже не успел ее закрыть. Несколько точных ударов, и он оказался в ауте!
— Хм… — Воронцов озадаченно почесал в затылке. — Похоже на то…
Капитан кивнул и продолжал.
— Убийца закинул тело в багажник и обыскал. Затем — перерезал жертве горло и быстро захлопнул крышку. На ее внутренней поверхности остались капли крови. Сам он не успел испачкаться. — Рюмин опустил взгляд на окровавленные перчатки. — Ну, или почти не успел.
Воронцов жестом подозвал криминалиста — чтобы тот упаковал вещественные доказательства в пакет. Затем отвел капитана в сторонку, собираясь сказать несколько слов наедине.
— Ты так говоришь, словно сам все видел.
Рюмин развел руками.
— Это же очевидно. Следы указывают на… — он вдруг осекся и пристально посмотрел на Воронцова. — Постой-ка! Что ты хочешь этим сказать?
Воронцов отвел глаза и принялся что-то фальшиво насвистывать.
— Я слышал, у вас с Рудаковым был конфликт. Из-за чего?
— Тебя это не касается! — отрезал Рюмин.
— Напротив, очень даже касается, — заявил Воронцов. — Я веду это дело.
— Ну так и веди! Какого черта ты меня позвал?
— Видишь ли… — Воронцов хитро прищурился — наверняка воображал себя Эркюлем Пуаро, не меньше. — Рудаков обычно ездил на «БМВ». Вчера он взял машину жены — черный «Ниссан-Максима». Убийца знал об этом.
— Знал, — подтвердил Рюмин. — Что дальше?
— Зачем ты брал справку в информационном центре? Именно по этой машине?
Капитан опешил. Ему сотни раз приходилось видеть, как оправдываются подозреваемые. Как это глупо и нелепо выглядит. Но он ни за что бы не подумал, что сам окажется в подобной ситуации. Откровенно идиотской — любой ответ мог быть обращен не в его пользу. Рюмин молча пожал плечами и направился к выходу.
— Ты по-прежнему таскаешь с собой бритву? — крикнул ему в спину Воронцов. — Пистолета для крутого рейнджера недостаточно?
Капитан, не оборачиваясь, поднял правую руку с выставленным средним пальцем. Другого ответа у него не было.
Рюмин вышел с подземной стоянки и сел в свою «восьмерку». Капитан бесцельно крутил в руках пластмассовую крышку от объектива.
— Самое ценное в фотоаппарате — это пленка, — рассуждал он вслух. — А на пленке — капитан Рюмин. Во всех ракурсах. Надо же! Я и сам начинаю верить, что убил.
Теперь до него постепенно стало доходить, что чувствует старый матерый волк, стоя на огневом рубеже перед стрелком.
— Спасибо, ребята! Вы мне очень помогли…
— Но он обманывал! — начал оправдываться Александр. — Это же было видно!
— Это было видно с самого начала, — осадил Рюмин. — Я вам сказал — не высовывайтесь! Может, мне удалось бы его разговорить.
— Вряд ли… — задумчиво сказала Вяземская. — Заставить психиатра сказать правду еще никому не удавалось. «Качать маятник» — это у нас профессиональное.
— «Качать маятник»?
— Ну да. Вопрос — ответ, вопрос — ответ…
— В боксе тоже есть такой термин.
Анна с интересом посмотрела на капитана.
— Вы боксируете?
— С большим или меньшим успехом, — Рюмин церемонно поклонился. — Голова — печень, голова — печень…
— Оно и видно.
— Подождите, — прервал их Александр. Он подошел и встал между капитаном и Анной. — Так что мы теперь будем делать?
Рюмин пожал плечами.
— Ничего. Тупик, как выражается мой любимый шеф, полковник Надточий. Завтра с утра навещу маэстро Рудакова. Постараюсь выяснить, с чего это ему вздумалось за мной следить. А у вас какие планы?
Северцев посмотрел на часы.
— Мне нужно в редакцию, сдать материал. И так опаздываю — на целых два дня.
— А вы, Анна Сергеевна? — спросил капитан. — Чем собираетесь занять вечер?
Александр взял Вяземскую за руку, погрозил Рюмину пальцем.
— Я только опаздываю, а вы уже опоздали. Анна залилась смущенным румянцем.
— Понятно, — разочарованно сказал капитан. — До свидания, Анна Сергеевна!
Рюмин подошел к машине, обернулся и послал Вяземской воздушный поцелуй.
— Смотрите, капитан! — смеясь, крикнул Северцев. — Вызову вас на дуэль!
Рюмин сел за руль, завел двигатель.
— Дуэль… — пробормотал он. — А ведь, пожалуй, она того стоит… Почему бы и нет?
«Восьмерка» хрипло просигналила на прощанье и взяла курс на Москву.***
Капитан проснулся оттого, что кто-то осторожно стаскивал с него одеяло. Рюмин с трудом разлепил глаза и не увидел ничего. На дворе стояла глубокая ночь, и в чердачной комнатке было темно, как в заброшенной угольной шахте.
Одеяло снова поползло вниз, послышалось тихое мяуканье. Капитан пригляделся — у его ног сидел Сезар. Собственно говоря, был виден только его единственный зеленый глаз.
— Какого черта? — сказал капитан, взывая к совести кота. — Я две ночи не спал, что ты от меня хочешь?
Сезар замолчал. В наступившей тишине Рюмин явственно различил легкий шорох, доносившийся с крыши. Необъяснимым шестым чувством капитан вдруг понял, кто это может быть. Стараясь не шуметь, он откинул одеяло и спустил ноги на пол. Достал из-под подушки пистолет, передвинул флажок предохранителя и осторожно встал.
Шорох повторился, потом — шаги. Кто-то ходил по крыше, и Рюмин знал, кто. Он прокрался к лестнице и начал подниматься.
Ступенька. Еще одна… Еще… Их было ровно двенадцать. Капитан выстругал их сам, своими руками. Они не скрипели.
Преодолев последнюю, Рюмин ступил на пол башенки. Окно напротив навеса было приоткрыто; в стекле мерцали разноцветные огни реклам. Капитану показалось, что там, по ту сторону оконного проема, мелькнула быстрая тень. Мелькнула и растворилась в свежем ночном воздухе.
Рюмин, пригнувшись, тихо пошел к окну. Шаг… Еще один… Еще… Эбонитовые накладки на рукояти пистолета жгли ладонь; спусковой крючок, напротив, холодил палец.
Капитан уперся бедром в подоконник и осмотрелся. Никого. Тишина. Только блестит, словно вторая луна, чистая миска Сезара. Рюмин выглянул в проем. Вдруг…
Узкая полоска остро заточенной стали мелькнула возле самого уха. Напрасно капитан сетовал на утраченную реакцию: окажись он чуть менее проворным, лезвие бритвы вонзилось бы ему в шею и одним легким движением перерезало сонную артерию.
Но он успел.
Рюмин вскинул оружие; черная тень отделилась от стены и метнулась в сторону навеса, под которым стояли скамья и стойка со штангой. Но капитан больше не хотел испытывать судьбу. Он решил действовать наверняка.
Эту крышу он знал как дорогу на кухню. Рюмин стал обходить навес с другой стороны, по узкому карнизу. Железная кровля с загнутыми краями холодила босые ступни. Капитан медленно, приставными шагами, продвигался вперед.
Сейчас он зайдет за спину убийце, и тогда…
Внезапно в его руке зазвонил мобильный. Рюмин никак не мог взять в толк, откуда он взялся, ведь когда он встал с кровати, рука была пуста. Мобильный… Зачем?
Дисплей светился зеленым, как глаз Сезара, огоньком. В ночной тишине сигнал верещал почище хора мартовских котов.
Капитан услышал удаляющиеся шаги убийцы. Преследовать его было поздно.
Рюмин нажал кнопку приема и поднес телефон к уху.
— Дарюминслушаю… — с трудом выговорил он и… проснулся…
…лежа на кровати, с мобильным в руке. На дворе стояла глубокая ночь, и в чердачной комнатке было темно, как в заброшенной угольной шахте. Дисплей телефона светился зеленым, как глаз Сезара, огоньком.
— Да! Рюмин! Слушаю! — сказал капитан. Он не сразу узнал голос звонившего. Прошло некоторое время, прежде чем Рюмин понял, что это — Воронцов, его коллега, дежуривший сегодня ночью.
— Что? — спросил капитан. Воронцов ответил. — Где? — Последовал еще один ответ. И, наконец. — Когда?
Рюмин сел на кровати, оперся спиной о стену.
— Проклятье! Понял. Еду.
Случилось непоправимое. Нечто, испугавшее капитана куда больше, нежели беспокойный сон. Он опоздал.***
Самым трудным оказалось встать с постели. Третью ночь подряд Рюмин не мог выспаться, как следует. Все вокруг немного покачивалось и плыло, к горлу подступала дурнота, словно после долгого катания на карусели.
На то, чтобы принять душ, не было времени. Капитан склонился над раковиной и подставил голову под струю холодной воды. Свинцовая тяжесть в затылке постепенно исчезла, но Рюмин понимал, что это ненадолго. Он прошел на кухню, взял пригоршню обжаренных кофейных зерен и сунул в карман.
Пистолет покоился в наплечной кобуре, документы и ключи были на месте. Вот и все. Пора. Капитан спустился во двор, сел за руль и выехал на Ленинградское шоссе.
Машин в это время было немного. Светофоры мигали тревожными желтыми сигналами. Рюмин утопил педаль газа в пол и не отпускал, поддерживая около ста двадцати километров в час.
Перед аэровокзалом его обогнала группа байкеров, докатывавших последние теплые деньки в сезоне. На заднем сиденье «Хонды», крепко прижавшись к мотоциклисту, сидела девчонка с длинными светлыми волосами. Короткая легкая юбка под напором встречного ветра задралась на спину, обнажив круглые упругие ягодицы; между ними терялась тонкая веревочка стрингов.
Рюмин невольно улыбнулся. Красивая девичья попка была единственным приятным впечатлением за последние несколько дней. «Удачи тебе, милая!» — подумал капитан, перестроился влево и, притормозив, повернул на Дворцовую аллею.
Он проехал по Новой Башиловке, проскочил Нижнюю Масловку и оказался на Сущевском валу. Отсюда было рукой подать до улицы Щепкина.***
Перед новым семнадцатиэтажным домом стояла «Газель» дежурной части Петровки и еще одна «Газель» — без окон, с красным крестом на боку. Перевозка.
Рюмин вылез из машины. Водитель дежурного экипажа узнал его и махнул рукой, показывая на вход в подземный гараж.
— Там!
Капитан кивнул и направился вниз по пандусу. Закинул в рот пару кофейных зерен, с хрустом разгрыз. Бодрящая горечь обволокла язык, в висках мягко застучало. Такое ощущение, будто кто-то взял за шиворот и хорошенько встряхнул.
В дальнем углу стоянки суетились люди. Три автомобиля стояли в ряд, скрестив лучи фар. Рюмин не видел, что именно они освещают — мешали багажники. Капитан прибавил шаг.
Навстречу ему бросился худой вертлявый блондин с тонким лицом — Алексей Воронцов.
— Рюмин! Хорошо, что приехал.
— Без проблем. Мне все равно по ночам заняться больше нечем.
— Послушай… Я думаю, ты должен на это посмотреть.
— Должен — значит, посмотрю. Кто обнаружил труп?
— Охранник на стоянке. Заметил кровавую лужу под машиной.
Рюмин обогнул автомобили, освещавшие фарами место преступления, и увидел большой черный «Ниссан-Максима». Багажник был открыт, и в нем… Капитан достал еще пару зернышек, разжевал и подошел ближе.
— Будем вынимать, — сказал Воронцов и дал кому-то знак.
— Подожди, — остановил Рюмин.
Капитан нагнулся, разглядывая труп. В багажнике, скорчившись в нелепой позе, лежал владелец модельного агентства «Моцарт». Рубашка из белой превратилась в бурую, черный пиджак, покрытый застывшими пятнами крови, выглядел так, словно на него поставили множество кожаных заплат.
Рядом с телом валялись ключи от машины, бумажник, различные водительские документы в одной общей обложке.
Рюмин осмотрел крышку багажника изнутри и отошел.
— Теперь доставайте.
Охранник подземной автостоянки расстелил на бетонном полу кусок плотного черного полиэтилена. Затем он, Воронцов и два сержанта патрульно-постовой службы с трудом выволокли тяжелое тело и положили на полиэтилен.
Рюмин в задумчивости смотрел на труп. Он не знал, в чем причина его спокойствия. Может быть, всему виной — три ночи подряд, проведенные без сна. Может, просто не осталось сил реагировать, потому что кончились запасы адреналина… Все может быть. Но только… На него никак не подействовала страшная широкая рана, зиявшая на шее Рудакова.
Капитан взялся за ручку двери «Ниссана». Дверь была не заперта. Чистый и аккуратный салон, светлая кожа на сиденьях. Нигде — ни пятнышка, ни единой капельки крови. Он сел на место водителя, коснулся руля кончиками пальцев.
— Ты в своем уме?! — накинулся на него криминалист. — А отпечатки?
Рюмин не обратил на его слова никакого внимания.
— Что это? — он нагнулся.
Под пассажирским сиденьем лежала круглая пластиковая крышка с надписью «Olympus» — такой обычно закрывают объектив фотоаппарата. «Телеобъектив, принимая во внимание размеры», — мысленно уточнил капитан и сунул находку в карман.
Рюмин вышел из «Ниссана», знаком подозвал охранника.
— Сюда может проехать посторонний?
— Исключено! — решительно заявил охранник. — Шлагбаум на въезде открывается индивидуальным чипом. Они есть только у жильцов.
— А пройти?
— Можно спуститься из дома: на лифте или по лестнице.
Капитан, удовлетворенный ответом, кивнул.
— Ну? Что скажешь? — спросил он подошедшего Воронцова.
— Вокруг машины нет следов крови — значит, его убили где-то в другом месте. Потом преступник сунул труп в багажник, приехал сюда и бросил машину.
— Хорошая версия, — похвалил Рюмин. — Но неправильная.
Он развернулся и пошел к выходу. Воронцов, слегка обескураженный его поведением, несколько секунд стоял на месте, затем бросился следом за капитаном.
— Почему неправильная?
— Ключи.
— Что ключи?
— Тогда убийца оставил бы ключи в замке зажигания. А они лежали рядом с телом, в багажнике. Это раз. Преступник вообще не садился в машину. За рулем сидел сам Рудаков. Он немного выше меня. Регулировки водительского кресла настроены под его фигуру. Это два.
Капитан подошел к урне, стоявшей неподалеку от ворот, и принялся разглядывать ее содержимое. Он покачал головой, выпрямился и пнул. Урна опрокинулась; крышка, звеня, покатилась по бетону. Капитан носком ботинка разгреб мусор. Среди смятой оберточной бумаги, пакетиков от сока и пустых сигаретных пачек валялась пара окровавленных резиновых перчаток.
— А это — три. Убийство было совершено здесь.
— Я все равно не понимаю.
Все произошло настолько быстро, что Воронцов не успел среагировать. Кулаки капитана просвистели в воздухе. Один коснулся ветровки, другой замер в сантиметре от подбородка Алексея.
Воронцов запоздало отшатнулся.
— Ты что? — воскликнул он, замахав руками. — Не в себе?
— Не ожидал? — сказал Рюмин. — Вот и он — тоже. Не ожидал. Рудаков вышел из машины, но даже не успел ее закрыть. Несколько точных ударов, и он оказался в ауте!
— Хм… — Воронцов озадаченно почесал в затылке. — Похоже на то…
Капитан кивнул и продолжал.
— Убийца закинул тело в багажник и обыскал. Затем — перерезал жертве горло и быстро захлопнул крышку. На ее внутренней поверхности остались капли крови. Сам он не успел испачкаться. — Рюмин опустил взгляд на окровавленные перчатки. — Ну, или почти не успел.
Воронцов жестом подозвал криминалиста — чтобы тот упаковал вещественные доказательства в пакет. Затем отвел капитана в сторонку, собираясь сказать несколько слов наедине.
— Ты так говоришь, словно сам все видел.
Рюмин развел руками.
— Это же очевидно. Следы указывают на… — он вдруг осекся и пристально посмотрел на Воронцова. — Постой-ка! Что ты хочешь этим сказать?
Воронцов отвел глаза и принялся что-то фальшиво насвистывать.
— Я слышал, у вас с Рудаковым был конфликт. Из-за чего?
— Тебя это не касается! — отрезал Рюмин.
— Напротив, очень даже касается, — заявил Воронцов. — Я веду это дело.
— Ну так и веди! Какого черта ты меня позвал?
— Видишь ли… — Воронцов хитро прищурился — наверняка воображал себя Эркюлем Пуаро, не меньше. — Рудаков обычно ездил на «БМВ». Вчера он взял машину жены — черный «Ниссан-Максима». Убийца знал об этом.
— Знал, — подтвердил Рюмин. — Что дальше?
— Зачем ты брал справку в информационном центре? Именно по этой машине?
Капитан опешил. Ему сотни раз приходилось видеть, как оправдываются подозреваемые. Как это глупо и нелепо выглядит. Но он ни за что бы не подумал, что сам окажется в подобной ситуации. Откровенно идиотской — любой ответ мог быть обращен не в его пользу. Рюмин молча пожал плечами и направился к выходу.
— Ты по-прежнему таскаешь с собой бритву? — крикнул ему в спину Воронцов. — Пистолета для крутого рейнджера недостаточно?
Капитан, не оборачиваясь, поднял правую руку с выставленным средним пальцем. Другого ответа у него не было.
Рюмин вышел с подземной стоянки и сел в свою «восьмерку». Капитан бесцельно крутил в руках пластмассовую крышку от объектива.
— Самое ценное в фотоаппарате — это пленка, — рассуждал он вслух. — А на пленке — капитан Рюмин. Во всех ракурсах. Надо же! Я и сам начинаю верить, что убил.
Теперь до него постепенно стало доходить, что чувствует старый матерый волк, стоя на огневом рубеже перед стрелком.
37
Анну разбудили осторожные поцелуи. В плечо, шею, лицо… И завершающий, самый долгий и самый нежный — в губы.
Она перевернулась на спину и потянулась. Открыла глаза и увидела склонившегося над ней Александра.
— Вставай, божественная! Завтрак уже готов. Он ждет тебя.
Анна притянула Северцева к себе, взъерошила его густые, еще влажные после душа волосы, провела рукой по гладко выбритым щекам, приятно пахнущим лосьоном.
— Ты не боишься, что я привыкну? — спросила она.
— Я только этого и добиваюсь.
— Ты на верном пути.
— Знаю. Это — часть моего плана.
— Какой коварный! — Вяземская погрозила ему пальчиком. — Расскажи мне, в чем он заключается!
— Всему свое время. Скоро сама все поймешь. А пока — секрет!
Анна рывком отбросила одеяло, обвила руками шею Александра, крепко обхватила его ногами за талию.
— Рассказывай немедленно или мне придется тебя задушить!
Ее изящное стройное тело не было для Северцева тяжелой ношей. Он легко встал — с Анной на руках — и понес ее в ванную.
— Пункт первый, — сказал он, вышагивая по узкому коридору. — Я должен втереться к тебе в доверие.
— Будем считать это пройденным этапом, — кивнула Анна. — Дальше!
— Пункт второй — я должен заставить тебя в меня влюбиться!
Вяземская зарычала и тихонько укусила его за ухо.
— Негодник! С этим ты справился легко!
— Пункт третий! Я хочу, чтобы ты не могла без меня обходиться! Чтобы ты все время думала обо мне, искала меня в толпе среди прохожих, ждала меня, хотела меня…
— Я уже тебя хочу! — перебила Анна. — Жду, ищу, думаю! Боже, скольких женщин ты, наверное, погубил! Обольститель!
— Все они не стоят кончика твоего мизинца!
— Их было много? — ревниво спросила она.
— Две… — Северцев наморщил лоб. — Или три… Не могу вспомнить.
— Две или три? Не можешь вспомнить?
— Наверное, все-таки ближе к трем.
— К трем… чего? — включилась в игру Анна. — Сотням?
— Ну что ты, милая! — притворно обиделся Александр. — Тысячам, разумеется! Северцев открыл дверь, отодвинул пластиковую занавеску и аккуратно поставил Вяземскую в ванну.
— Тысячам… — Анна открыла воду, включила душ. — Значит, ты без меня времени даром не терял…
Глаза ее хитро сверкнули.
— Вот тебе, изменник! — вскричала Вяземская и направила душ на Александра.
Северцев оказался малый не промах — он ожидал подобной каверзы и быстро задернул занавеску.
— Две-три тысячи… — бушевала Анна. — Вы посмотрите на него, каков мерзавец!
Вода вдруг стала обжигающе холодной. Вяземская громко завизжала. Из-за занавески показалась улыбающаяся физиономия Александра.
— Дорогая! Что было, то было. Стоит ли так сильно переживать?
Вместо ответа Анна запустила в него мочалкой. Северцев моментально убрался. Мочалка с влажным звуком шлепнулась о стену и медленно сползла по кафелю.
— Я вижу, ты расстроена, — послышался голос Александра. — Чем я могу заслужить твое прощение?
— Красный «Мини-Купер»! — не задумываясь, ответила Вяземская. — Или — чашка горячего шоколада!
— Сложный выбор. Я должен подумать! — заявил Северцев. Хлопнула дверь — он вышел из ванной.
Через несколько минут Анна в белом махровом халате, с полотенцем на голове, появилась на кухне. На столе стоял дымящийся шоколад.
— Я выбрал трудный путь, — сказал Александр, показывая на чашку. — Оцени!
— Ты неподражаем! — воскликнула Вяземская и села завтракать.
Она с аппетитом съела омлет с грибами, бутерброды с копченой колбасой, выпила полную чашку шоколада и положила руки на живот.
— Ты сбиваешь меня с пути истинного… — с укором сказала Анна. — Так я быстро растолстею.
— Будет повод сходить в магазин — за новой одеждой, — нашелся Северцев. — Ищи во всем положительную сторону.
— Постараюсь. А что там у нас с четвертым пунктом?
— Не понял?
— Ты сказал, у тебя есть план. Три пункта я уже слышала. Какой четвертый?
— Четвертый? — Александр стал серьезен. Он подошел к Анне, обнял за талию, прижал к себе. — Я хочу всегда быть рядом с женщиной, которую люблю…
Вяземская спрятала голову у него на груди.
— И она этого хочет… — тихо произнесла Анна.
— Правда?
— Можешь не сомневаться.
Через полчаса они спустились во двор и сели в «Лансер».
— Тебе куда? — спросила Анна.
— Высади меня на Пресне. Надо забежать в «Московский комсомолец», получить гонорар.
— Правильно, — шутливо одобрила Вяземская. — Я — женщина дорогая. Тебе придется много работать.
Она стала выруливать со стоянки. У тротуара стоял огромный черный джип — «Шевроле-Тахо» с тонированными стеклами. Раньше Анна его здесь не видела.
Но она не придала этому никакого значения.
Она перевернулась на спину и потянулась. Открыла глаза и увидела склонившегося над ней Александра.
— Вставай, божественная! Завтрак уже готов. Он ждет тебя.
Анна притянула Северцева к себе, взъерошила его густые, еще влажные после душа волосы, провела рукой по гладко выбритым щекам, приятно пахнущим лосьоном.
— Ты не боишься, что я привыкну? — спросила она.
— Я только этого и добиваюсь.
— Ты на верном пути.
— Знаю. Это — часть моего плана.
— Какой коварный! — Вяземская погрозила ему пальчиком. — Расскажи мне, в чем он заключается!
— Всему свое время. Скоро сама все поймешь. А пока — секрет!
Анна рывком отбросила одеяло, обвила руками шею Александра, крепко обхватила его ногами за талию.
— Рассказывай немедленно или мне придется тебя задушить!
Ее изящное стройное тело не было для Северцева тяжелой ношей. Он легко встал — с Анной на руках — и понес ее в ванную.
— Пункт первый, — сказал он, вышагивая по узкому коридору. — Я должен втереться к тебе в доверие.
— Будем считать это пройденным этапом, — кивнула Анна. — Дальше!
— Пункт второй — я должен заставить тебя в меня влюбиться!
Вяземская зарычала и тихонько укусила его за ухо.
— Негодник! С этим ты справился легко!
— Пункт третий! Я хочу, чтобы ты не могла без меня обходиться! Чтобы ты все время думала обо мне, искала меня в толпе среди прохожих, ждала меня, хотела меня…
— Я уже тебя хочу! — перебила Анна. — Жду, ищу, думаю! Боже, скольких женщин ты, наверное, погубил! Обольститель!
— Все они не стоят кончика твоего мизинца!
— Их было много? — ревниво спросила она.
— Две… — Северцев наморщил лоб. — Или три… Не могу вспомнить.
— Две или три? Не можешь вспомнить?
— Наверное, все-таки ближе к трем.
— К трем… чего? — включилась в игру Анна. — Сотням?
— Ну что ты, милая! — притворно обиделся Александр. — Тысячам, разумеется! Северцев открыл дверь, отодвинул пластиковую занавеску и аккуратно поставил Вяземскую в ванну.
— Тысячам… — Анна открыла воду, включила душ. — Значит, ты без меня времени даром не терял…
Глаза ее хитро сверкнули.
— Вот тебе, изменник! — вскричала Вяземская и направила душ на Александра.
Северцев оказался малый не промах — он ожидал подобной каверзы и быстро задернул занавеску.
— Две-три тысячи… — бушевала Анна. — Вы посмотрите на него, каков мерзавец!
Вода вдруг стала обжигающе холодной. Вяземская громко завизжала. Из-за занавески показалась улыбающаяся физиономия Александра.
— Дорогая! Что было, то было. Стоит ли так сильно переживать?
Вместо ответа Анна запустила в него мочалкой. Северцев моментально убрался. Мочалка с влажным звуком шлепнулась о стену и медленно сползла по кафелю.
— Я вижу, ты расстроена, — послышался голос Александра. — Чем я могу заслужить твое прощение?
— Красный «Мини-Купер»! — не задумываясь, ответила Вяземская. — Или — чашка горячего шоколада!
— Сложный выбор. Я должен подумать! — заявил Северцев. Хлопнула дверь — он вышел из ванной.
Через несколько минут Анна в белом махровом халате, с полотенцем на голове, появилась на кухне. На столе стоял дымящийся шоколад.
— Я выбрал трудный путь, — сказал Александр, показывая на чашку. — Оцени!
— Ты неподражаем! — воскликнула Вяземская и села завтракать.
Она с аппетитом съела омлет с грибами, бутерброды с копченой колбасой, выпила полную чашку шоколада и положила руки на живот.
— Ты сбиваешь меня с пути истинного… — с укором сказала Анна. — Так я быстро растолстею.
— Будет повод сходить в магазин — за новой одеждой, — нашелся Северцев. — Ищи во всем положительную сторону.
— Постараюсь. А что там у нас с четвертым пунктом?
— Не понял?
— Ты сказал, у тебя есть план. Три пункта я уже слышала. Какой четвертый?
— Четвертый? — Александр стал серьезен. Он подошел к Анне, обнял за талию, прижал к себе. — Я хочу всегда быть рядом с женщиной, которую люблю…
Вяземская спрятала голову у него на груди.
— И она этого хочет… — тихо произнесла Анна.
— Правда?
— Можешь не сомневаться.
Через полчаса они спустились во двор и сели в «Лансер».
— Тебе куда? — спросила Анна.
— Высади меня на Пресне. Надо забежать в «Московский комсомолец», получить гонорар.
— Правильно, — шутливо одобрила Вяземская. — Я — женщина дорогая. Тебе придется много работать.
Она стала выруливать со стоянки. У тротуара стоял огромный черный джип — «Шевроле-Тахо» с тонированными стеклами. Раньше Анна его здесь не видела.
Но она не придала этому никакого значения.
38
В восемь утра Рюмин ехал на службу. Впрочем, ехал — это слишком громко сказано. Скорее — толкался в пробке, понемногу продвигаясь вперед.
До конца срока, обозначенного Надточием, оставались одни сутки. Двадцать четыре часа — на то, чтобы взять четкий след. Не так уж и много, учитывая изворотливость и хитрость убийцы.
Капитан угрюмо смотрел на обрез капота.
Обычно поймать преступника не составляло особого труда. Рюмин по собственному опыту знал, что он всегда где-то рядом — выражаясь боксерской терминологией, на средней дистанции, в пределах досягаемости прямого удара. Надо только правильно прицелиться, почувствовать, где будет находиться подбородок противника в следующую секунду.
Но сейчас все было по-другому. Капитану казалось, что он вышел на ринг и в этот момент кто-то погасил свет. Удары сыпятся один за другим, отовсюду и под какими-то немыслимыми углами, а Рюмин бестолково крутится на месте и никак не может сообразить, откуда начнется новая атака.
Образно выражаясь, капитан утратил рисунок боя. Первым номером все время оставался неведомый убийца, он постоянно диктовал свои условия — и это приводило Рюмина в бешенство.
Зазвонил мобильный. Капитан бросил взгляд на дисплей. Абонент не определился — видимо, звонивший включил функцию антиопределителя.
— Да! Рюмин! Слушаю!
В трубке возникло еле слышное сипение. Затем — неразборчивые слова, переходящие в хрип.
— Говорите громче! Я… Что?!
Рюмин резко остановился. Ехавший за ним автомобиль принялся сигналить.
— Хорошо. Постараюсь побыстрее.
Капитан высунул руку из окна, помахал, призывая тех, кто ехал в левом ряду, уступить дорогу. Это подействовало. Рюмин вывернул руль, втиснул машину в образовавшийся промежуток и пересек двойную сплошную линию разметки.
Полоса, ведущая из центра, была свободна. Капитан нажал на газ, и «восьмерка», набирая скорость, помчалась в сторону МКАД. Теперь главное — не опоздать!***
Дорога заняла гораздо меньше времени, чем вчера — капитан двигался навстречу преобладающему транспортному потоку.
Через полчаса Рюмин уже въезжал в высокие ворота, на территорию закрытой частной клиники. Он оставил машину на площадке рядом с будкой охранника, спросил подошедшую женщину:
— Он еще… — на языке вертелось «жив», но капитан вовремя осекся. — Может говорить?
Женщина молча кивнула и знаком показала: «Следуйте за мной!». Они прошли мимо оранжереи и свернули на дорожку, ведущую к замку.
Каблуки гулко застучали по настилу подъемного моста. Во рву, лениво помахивая хвостами, плавали зеркальные карпы. Крутые берега поросли кувшинками.
Женщина вставила пластиковую карточку в прорезь электронного замка и открыла дверь. Рюмин оказался в просторном холле. Из-под потолка струился нежный спокойный свет. Проходя через огромный витраж, он окрашивался в различные цвета: красные, зеленые, желтые и синие пятна играли на серых каменных плитах пола.
Женщина провела капитана по коридору и остановилась в дальнем углу, перед камерой наблюдения. Послышалось приглушенное гудение электроприводов, и массивная дверь, искусно замаскированная в стене, открылась. Рюмин заглянул в проем — ступеньки полого уходили вниз.
Женщина — как ему показалось, немного нетерпеливо — качнула головой.
— А вы? — спросил Рюмин.
Она сделала отрицательный жест.
— Надеюсь, мне не придется об этом пожалеть… — пробормотал капитан и стал спускаться.
Сейфовая дверь за его спиной так же тихо закрылась.***
В подвале замка было тихо и прохладно. Потоки свежего воздуха касались разгоряченного лица, словно чье-то затаенное дыхание. Капитан увидел вдали яркий электрический свет и направился туда.
Рюмин вошел в большую комнату. Центральное место занимала широкая кровать. На высоких подушках, по грудь укрытый хрустящей накрахмаленной простыней, лежал Гурвич. Лицо его осунулось, черты заострились, кожа приобрела болезненный землистый оттенок, особенно заметный на фоне белизны наволочек.
Он нисколько не напоминал вчерашнего Гурвича — властного и уверенного в себе феодала, правителя местных земель. Сегодня Аркадий Львович выглядел как подыхающая от старости черепаха, насильно лишенная панциря.
Из костлявых рук торчали иглы; к ним тянулись прозрачные пластиковые трубки, по которым что-то капало и переливалось. К груди были приклеены датчики, регистрирующие показатели работы сердца. Данные выводились на большой монитор, стоявший у изголовья.
Рядом с кроватью сидел человек в белом халате. Увидев Рюмина, он сдержанно кивнул и положил длинные холеные пальцы на запястье Гурвича, пытаясь нащупать пульс.
До конца срока, обозначенного Надточием, оставались одни сутки. Двадцать четыре часа — на то, чтобы взять четкий след. Не так уж и много, учитывая изворотливость и хитрость убийцы.
Капитан угрюмо смотрел на обрез капота.
Обычно поймать преступника не составляло особого труда. Рюмин по собственному опыту знал, что он всегда где-то рядом — выражаясь боксерской терминологией, на средней дистанции, в пределах досягаемости прямого удара. Надо только правильно прицелиться, почувствовать, где будет находиться подбородок противника в следующую секунду.
Но сейчас все было по-другому. Капитану казалось, что он вышел на ринг и в этот момент кто-то погасил свет. Удары сыпятся один за другим, отовсюду и под какими-то немыслимыми углами, а Рюмин бестолково крутится на месте и никак не может сообразить, откуда начнется новая атака.
Образно выражаясь, капитан утратил рисунок боя. Первым номером все время оставался неведомый убийца, он постоянно диктовал свои условия — и это приводило Рюмина в бешенство.
Зазвонил мобильный. Капитан бросил взгляд на дисплей. Абонент не определился — видимо, звонивший включил функцию антиопределителя.
— Да! Рюмин! Слушаю!
В трубке возникло еле слышное сипение. Затем — неразборчивые слова, переходящие в хрип.
— Говорите громче! Я… Что?!
Рюмин резко остановился. Ехавший за ним автомобиль принялся сигналить.
— Хорошо. Постараюсь побыстрее.
Капитан высунул руку из окна, помахал, призывая тех, кто ехал в левом ряду, уступить дорогу. Это подействовало. Рюмин вывернул руль, втиснул машину в образовавшийся промежуток и пересек двойную сплошную линию разметки.
Полоса, ведущая из центра, была свободна. Капитан нажал на газ, и «восьмерка», набирая скорость, помчалась в сторону МКАД. Теперь главное — не опоздать!***
Дорога заняла гораздо меньше времени, чем вчера — капитан двигался навстречу преобладающему транспортному потоку.
Через полчаса Рюмин уже въезжал в высокие ворота, на территорию закрытой частной клиники. Он оставил машину на площадке рядом с будкой охранника, спросил подошедшую женщину:
— Он еще… — на языке вертелось «жив», но капитан вовремя осекся. — Может говорить?
Женщина молча кивнула и знаком показала: «Следуйте за мной!». Они прошли мимо оранжереи и свернули на дорожку, ведущую к замку.
Каблуки гулко застучали по настилу подъемного моста. Во рву, лениво помахивая хвостами, плавали зеркальные карпы. Крутые берега поросли кувшинками.
Женщина вставила пластиковую карточку в прорезь электронного замка и открыла дверь. Рюмин оказался в просторном холле. Из-под потолка струился нежный спокойный свет. Проходя через огромный витраж, он окрашивался в различные цвета: красные, зеленые, желтые и синие пятна играли на серых каменных плитах пола.
Женщина провела капитана по коридору и остановилась в дальнем углу, перед камерой наблюдения. Послышалось приглушенное гудение электроприводов, и массивная дверь, искусно замаскированная в стене, открылась. Рюмин заглянул в проем — ступеньки полого уходили вниз.
Женщина — как ему показалось, немного нетерпеливо — качнула головой.
— А вы? — спросил Рюмин.
Она сделала отрицательный жест.
— Надеюсь, мне не придется об этом пожалеть… — пробормотал капитан и стал спускаться.
Сейфовая дверь за его спиной так же тихо закрылась.***
В подвале замка было тихо и прохладно. Потоки свежего воздуха касались разгоряченного лица, словно чье-то затаенное дыхание. Капитан увидел вдали яркий электрический свет и направился туда.
Рюмин вошел в большую комнату. Центральное место занимала широкая кровать. На высоких подушках, по грудь укрытый хрустящей накрахмаленной простыней, лежал Гурвич. Лицо его осунулось, черты заострились, кожа приобрела болезненный землистый оттенок, особенно заметный на фоне белизны наволочек.
Он нисколько не напоминал вчерашнего Гурвича — властного и уверенного в себе феодала, правителя местных земель. Сегодня Аркадий Львович выглядел как подыхающая от старости черепаха, насильно лишенная панциря.
Из костлявых рук торчали иглы; к ним тянулись прозрачные пластиковые трубки, по которым что-то капало и переливалось. К груди были приклеены датчики, регистрирующие показатели работы сердца. Данные выводились на большой монитор, стоявший у изголовья.
Рядом с кроватью сидел человек в белом халате. Увидев Рюмина, он сдержанно кивнул и положил длинные холеные пальцы на запястье Гурвича, пытаясь нащупать пульс.