Сафонов Дмитрий. Роман с демоном

   Через несколько минут появился Северцев. Он держался гораздо хуже Вяземской: мужчины, в отличие от женщин, не умеют скрывать свои чувства. Парень заметно нервничал и не знал, куда деть руки. Александр постоянно поправлял волосы, одергивал куртку, застегивал и вновь расстегивал предпоследнюю пуговицу на рубашке.
   Все были в сборе. Оставалось только ждать.
   — Не угостите сигареткой? — игриво спросила блондинка.
   Рюмин, не отрывая глаз от входа, достал пачку «Мальборо».
   Девушка кокетливо извлекла сигарету, поласкала ее тонкими пальчиками, облизнула фильтр кончиком языка, нежно сжала пухлыми губками.
   — А зажигалку?
   Капитан, по-прежнему не отводя взгляд от двери, бросил на стол зажигалку.
   — Милая, — тихо сказал он, — я даже покурю за тебя, только ты, пожалуйста, молчи.
   Блондинка широко распахнула голубые невинные глазки — так, что накладные ресницы щелкнули по гладкому, без единой морщинки, лбу. Некоторое время она сидела в оцепенении, потом вернулась в образ.
   — Не любишь разговаривать? Хочешь, чтобы все было по-тихому? Пожалуйста… — она изогнула спину, прикурила и попробовала пустить колечко. Алые губки смешно чмокнули. — Меня зовут Мариночка, а тебя?
   — Сереженька… — ответил капитан.
   Через большие стеклянные окна он хорошо видел, что происходит на улице. Рюмин ждал. И был готов ко всему.***
   Анна вошла в Синий зал.
   Справа от входа, в небольшом закутке, стоял кассовый аппарат, рядом с ним — девушка в красной униформе. Она нацепила предупредительную улыбку, шагнула навстречу Вяземской.
   — Мой друг заказал столик, — сказала Анна. — На фамилию Волков.
   Девушка кивнула и знаком предложила следовать за ней.
   — Сюда, пожалуйста.
   Анна села рядом с окном, лицом ко входу. Девушка положила перед Вяземской меню и удалилась.
   Анна, тщетно пытаясь унять дрожь в руках, открыла обшитую кожей папку. На плотных листах, вложенных в прозрачный полиэтилен, красовались фотографии различных яств с длинными поэтичными названиями, но Вяземская не могла на них смотреть. Перед глазами все плыло, снимки сливались в бесформенные разноцветные пятна.
   Под ложечкой противно сосало, во рту пересохло, появился неприятный привкус. Анна украдкой обвела взглядом зал.
   «Что я делаю? А если ОН в этот момент смотрит на меня? В бинокль?».
   Вяземская попыталась сосредоточиться на меню; буквы плясали, расползались по листу, будто мерзкие насекомые. Ей казалось, что она чувствует на себе изучающий взгляд ледяных глаз убийцы. Левая сторона тела, обращенная к окну, занемела от холода, правая же, напротив, горела и дымилась.
   «Мне надо быть непринужденной и веселой. Именно такой была бы Лиза, окажись она на моем месте».
   Анна уже начала жалеть, что ввязалась в эту затею, но… Отступать было поздно.
   Она увидела вошедшего в зал Северцева и немного успокоилась. Александр о чем-то говорил с девушкой-метрдотелем. Та виновато пожала плечами и показала на занятые столики. Северцев кивнул, сложил руки на груди и встал рядом с пустующей вешалкой, напротив закутка с кассовым аппаратом.
   «Саша здесь, всего в пяти шагах, капитан внизу, у лестницы… Чего мне бояться? — бодрилась Вяземская. — Осталось еще чуть-чуть подождать, и… Все будет кончено».
   Анна посмотрела на часы. Без четырех минут девять.***
   — Ты так и будешь сидеть, как истукан? — капризно спросила блондинка.
   — Не сердись, дорогая, — ответил Рюмин. — Меня парализовало от твоей красоты.
   Девушка издала какой-то мурлыкающий звук: нечто среднее между приглушенным визгом и скрипом тормозных колодок электрички. Она взяла из подставки салфетку, что-то быстро нацарапала и положила перед капитаном.
   — Что это? — спросил Рюмин.
   — Это — за всю ночь, — ответила блондинка. — Можно по часам. Будем считать только чистое время, как в хоккее.
   — У меня есть встречное предложение, — капитан смял салфетку и бросил в пепельницу. — Половинка эклера и билетик на метро. Устроит?
   Девушка серьезно задумалась. Напряженный мыслительный процесс привел в действие все мимические мышцы; корни волос, истосковавшиеся по щедрой порции перекиси, отчетливо захрустели.
   — Так ты не собираешься…
   — Разве я говорил, что собираюсь?
   — А чего ты тогда здесь расселся? — сварливо воскликнула блондинка.
   — Не могу долго стоять. Грыжа побаливает… — ответил Рюмин.
   Девушка нагнулась и прошептала ему прямо в ухо:
   — Вали отсюда, придурок!
   Капитан рассеянно кивнул.
   — Я бы с удовольствием, но, боюсь, не вынесу разлуки.
   — Ах, так?! — блондинка повернулась к здоровенному вышибале, поманила его пальчиком. — Виталик!
   Вышибала походил на тяжелоатлета, тщетно пытающегося вспомнить, куда делась его штанга. Он подошел и встал перед столиком.
   — Этот тип ко мне пристает! — пожаловалась блондинка.
   Виталик навис над капитаном. Его широкая спина совершенно закрыла обзор.
   — Мужчина, вам надо уйти, — пробасил вышибала. — У нас — приличное заведение.
   Рюмин поднес к уху сложенную ковшиком ладонь.
   — Что? Ты можешь встать чуть левее? Правым я не слышу…
   Вышибала нехорошо сощурился; он двинулся вперед, но прежде, чем его рука легла на плечо капитана, Рюмин быстро отодвинул полу кожаного френча.
   — Это от стрельбы, — пояснил он, показывая на пистолет. Сокрушенно покачал головой и повторил. — Правое — ни хрена не слышит.
   — Милиция? — спросил Виталик.
   — О-о-о! — капитан погрозил ему пальцем. — Я сразу понял — ты парень неглупый. Это видно. По лицу. Вернись на место.
   — Легавый, что ли? — девушка презрительно фыркнула. — Так бы сразу и сказал.
   — А что? Мне полагается скидка? — полюбопытствовал Рюмин.
   Вышибала развел руками и, храня достоинство, степенно направился к фонтану.
 
   Капитан посмотрел на дверь — она слегка покачивалась. Рюмин резко повернул голову вправо: по лестнице поднимался мужчина. Он был уже на самых верхних ступеньках, капитан видел только ноги в темно-синих брюках и дорогие коричневые ботинки.
   Рюмин вскочил, подошел к витрине. На улице перед рестораном выстроились в ряд дорогие машины: «Мерседесы», «Ауди» и «БМВ», ни одного «Шевроле-Тахо». Правда, это еще ни о чем не говорило.
   Капитан свернул к лестнице, и вдруг… Там, наверху, раздался отчаянный женский крик. Рюмин узнал голос — он бы не спутал его ни с каким другим. Безусловно, это была Анна.
   Капитан распахнул френч; рука привычным движением сжала рукоять пистолета, рванула его прочь из кобуры. Рюмин, перепрыгивая через три ступеньки, мчался на помощь.***
   Анна посмотрела на часы. Без четырех минут девять.
   Подошла улыбчивая официантка в парусиновом переднике.
   — Выбрали что-нибудь?
   — Я… Я жду приятеля. Он придет, тогда сделаем заказ, — ответила Вяземская.
   — Хорошо.
   Официантка сняла с подноса бокал с вином.
   — Это — каждому посетителю в подарок от заведения.
   — Спасибо. — Анна поднесла бокал к губам. — Что это?
   — Китайское белое сливовое вино.
   — Пахнет очень вкусно. Скажите, где туалетная комната? Я хочу помыть руки.
   — О! — официантка мелко закивала. — Видите арку между Синим и Красным залами? Слева от нее, по коридору, первая дверь налево. — Благодарю.
   — Девушка отошла от столика. Анна поймала взгляд Северцева, подняла руки и покрутила ими в воздухе. Александр понял, что она хотела этим сказать: кивнул и прошел между столами в сторону туалета. Он не собирался оставлять Вяземскую ни на минуту и очень напоминал молчаливого телохранителя; правда, несколько неумелого, но все равно — рядом с ним Анна чувствовала себя увереннее.
   Она поднялась и пошла следом за Северцевым. В узком коридоре было темно: правая дверь вела в мужской туалет, левая — в женский. Александр, пользуясь тем, что никто не может их видеть, крепко обнял Вяземскую — всего лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы она ощутила спокойное тепло его большого мускулистого тела.
   — Не бойся, я рядом, — прошептал он и поцеловал ее в шею.
   — Я не боюсь.
   Он открыл дверь, заглянул в комнату. Умывальник находился в паре метров от входа; дверцы обеих кабинок были распахнуты. Александр убедился, что в комнате никого нет; эти предосторожности не казались Вяземской ни глупыми, ни смешными. Она вымыла руки, взяла из ящика на стене бумажные полотенца, насухо вытерлась.
   Северцев ждал ее в коридоре.
   — Подожди, я проверю, — сказал он и выглянул в зал.
   У Анны бешено забилось сердце. Что, если убийца уже пришел и теперь сидит за столиком? Нет… Нет, этого не может быть, ведь там, внизу — Рюмин, и он бы ни за что не допустил…
   Александр покачал головой и двинулся по проходу к вешалке. Северцев снова занял наблюдательный пункт у входа в зал. Анна выждала небольшую паузу и вернулась на место за четвертым столиком у окна. Часы показывали пять минут десятого.
   От нечего делать — и чтобы как-то унять нарастающее беспокойство — она стала листать меню. Пролистала до конца и потянулась за бокалом вина. Толстая папка в кожаном переплете мешала, Вяземская отодвинула ее в сторону, и…
   На столе лежал небольшой конверт из плотной бумаги. Анна не придала этому никакого значения. Наверняка там календарик, или приглашение посетить ресторан еще раз, или далее — какой-нибудь бонус, дающий право на скидку.
   Вяземская поставила бокал, открыла конверт, достала сложенный пополам листок…
   «Я тебя вижу!» — было написано корявыми разбегающимися буквами. И ниже — вензель. «М».
   Запекшаяся кровь на белой бумаге выглядела отвратительно.
   Окружающий мир вдруг приобрел невиданные доселе яркость и глубину. Синие иероглифы на стенах, гравюры, выполненные коричневой тушью, сияние огней за окном, желтые абажуры из папиросной бумаги и далее легкая испарина на бокале с вином, — все это было таким настоящим, красивым и любимым, что хотелось плакать. Все это принадлежало ей, и было бы так глупо и грустно с этим расстаться — только потому, что где-то рядом бродит маньяк с острой бритвой.
   Анна почувствовала досаду… Обиду… Потом они растворились в горячей волне страха, накатившей откуда-то снизу, со стороны вмиг ослабевших ног.
   И тогда Вяземская закричала.***
   Она, как в тумане, видела перекошенное лицо Александра… Испуганную девушку-метрдотеля… Удивленных посетителей… Мужчину в темно-синем костюме, остановившегося на пороге зала… И — бледного Рюмина, с пистолетом в руке, летевшего вверх по лестнице так, словно на него не распространялся закон Всемирного тяготения.
   Капитан, не раздумывая, повалил мужчину в темно-синем костюме на пол, упер ствол в затылок и поднял глаза на Вяземскую.
   — Нет, — покачала головой Анна. — Не он…

43

   Это был грандиозный провал. Но по-настоящему понять всю тяжесть поражения Рюмин смог только на следующее утро, когда предстал перед разъяренным полковником Надточием.
   — Срок вышел, — вкрадчиво начал шеф. — Сегодня мне докладывать начальнику городского управления. Не сочтите за труд, капитан, поделитесь результатами своего блестящего расследования.
   Тон полковника не сулил ничего хорошего. Гроза надвигалась, тучи стремительно затягивали небо, еще несколько секунд — и молния ударит в громоотвод. Выкручиваться и что-то доказывать было бесполезно.
   — У меня нет никаких результатов, товарищ полковник! — четко ответил Рюмин.
   — Неужели?! — с иезуитской улыбкой спросил Надточий. — А, по-моему, достаточно. Даже больше, чем достаточно, — сказал он, повысив голос. — Гораздо больше!
   Последние слова он почти выкрикнул. Лицо полковника налилось краской, Надточий крепко стиснул край стола — так, что пальцы под ногтями побелели.
   — С момента убийства первой девушки прошла неделя! Что ты сделал за это время? Молчишь? Я тебе напомню! Ты затеял драку на закрытом мероприятии — раз! Бросил в камеру Рудакова безо всяких на то оснований — два! Но этого тебе показалось мало! Вчера доблестный капитан Рюмин устроил пьяный дебош в ресторане!
   — Это — не дебош, и я не был пьян…
   Надточий вскочил.
   — Смирно! — заорал он. — Не сметь перебивать старшего по званию! Есть показания свидетелей! Одна из посетительниц заявила, что ты грязно приставал к ней, при этом был вдребезги пьян. Охранник подтвердил ее слова. Он сделал тебе замечание, а ты стал угрожать ему оружием. Мало того, что вы не справляетесь с должностными обязанностями, так вы еще и позорите звание офицера милиции, капитан Рюмин!
   Рюмин молчал. Возразить было нечего. На тот или иной предмет, на то или иное событие всегда существуют несколько точек зрения. Бели разобраться, точка зрения полковника была по-своему верной. Мнение капитана его не интересовало.
   Надточий отдышался, успокоился и снова сел.
   — Разбором вашего поведения займется дисциплинарная комиссия, — сухо сказал полковник. — Ваши действия получат надлежащую оценку — в течение ближайшей недели. А до того времени передайте все дела, находящиеся у вас в производстве, капитану Воронцову.
   — Слушаюсь, — ответил Рюмин.
   — И сдайте табельное оружие.
   — Есть! — дрогнувшим голосом сказал капитан.
   — И напоследок… — Надточий смерил его пренебрежительным взглядом. — На вашем месте я бы купил газету «Работа и зарплата» или что-нибудь в этом духе. Вам следует серьезно подумать о дальнейшем трудоустройстве.
   Рюмин и сам это понимал. Определение дисциплинарной комиссии чаще всего бывало максимально строгим. Комиссия отличалась от Священной инквизиции только тем, что отступников не сжигали на костре. Впрочем, легче от этого не становилось.
   — Разрешите идти? — спросил капитан. Надточий кивнул.
   — Идите.

44

   Ночь выдалась ужасная. Вяземская не смогла бы заснуть, если бы не помощь Александра. Северцев насильно засунул Анну под горячий душ, заставил выпить почти целый стакан коньяка и уложил в постель, накрыв теплым одеялом.
   Только после этого дрожь немного унялась. Иногда, вспоминая пережитый кошмар, Вяземская принималась тихонько плакать; тогда Александр шептал ей на ушко неясные слова, целовал и гладил по голове.
   — Все уже позади, — говорил он. — Ничего этого больше не повторится. Не бойся, я здесь. Я с тобой.
   — Иди ко мне, — всхлипывая, сказала Анна.
   Северцев разделся и лег. Она спрятала голову у него на груди, пригрелась… Слезы высохли, и Анна уснула. А утром…***
   …все казалось не таким уж страшным. Конечно, она совершила чудовищную глупость, отправившись в ресторан. Но, к счастью, это поправимая ошибка.
   Главное — Александр был рядом. Он хлопотал вокруг Анны, возился с ней, как заботливая курица-наседка с недосиженным яйцом.
   — Кофе или чай?
   — Шоколад.
   — Ну, разумеется. Я так и думал.
   Вяземская приняла душ, и ей стало еще лучше. Теплая вода, хоть и не окончательно, но размыла тяжесть, лежавшую на душе.
   Анна вышла из ванной и увидела в прихожей Северцева, натягивающего ботинки.
   — Ты уже уходишь? Без меня?
   — Извини. Надо срочно кое с кем встретиться.
   Вяземская подошла к Александру, обеими руками обвила его шею.
   — Это… из-за вчерашнего?
   Северцев молчал, но Анна все прочитала в его глазах. Врать он не умел. А пугать — не хотел.
   Александр поцеловал ее — в губы, лоб, шею.
   — Ты только не волнуйся. Я обязательно что-нибудь придумаю. Все будет хорошо.
   — Конечно, — ответила Анна. — Разве может быть иначе?***
   Она с удовольствием съела бутерброд, выпила чашку горячего шоколада. Потом — уложила волосы и накрасилась.
   «Сегодня — пятница. Рабочая неделя подошла к концу, а в выходные…»
   В выходные они куда-нибудь пойдут, хорошенько повеселятся и забудут о случившемся, как о страшном сне. Который — и Вяземская искренне в это верила — никогда больше не повторится.
   И все же… Заноза, засевшая в сердце, больно саднила и не давала покоя. Что-то было не так, как обычно.***
   Что именно — Анна поняла, когда села в темно-синий глазастый «Лансер» и выехала со стоянки.
   Аллея с пожелтевшими липами разделяла бульвар генерала Карбышева на две полосы с односторонним движением. Вяземская выехала со двора и повернула направо, в сторону улицы маршала Тухачевского. На Т-образном перекрестке она остановилась и пропустила троллейбус 59-го маршрута. Дорога была свободна; Анна еще раз повернула направо и поехала по широкой улице… Джип!
   Он возник в зеркале заднего вида так неожиданно, будто соткался из воздуха. Антрацитово-черный «Шевроле-Тахо» с тонированными стеклами. Хромированная решетка радиатора ослепительно сверкала, машина сияла чистотой, но номера… Они были замазаны свежей, еще не высохшей грязью. Анна далее видела зеленый пучок травы, прилипший к заляпанному металлу.
   У Вяземской перехватило дыхание. Она вздрогнула. «Лансер», послушный малейшему колебанию руля, рыскнул в сторону.
   «Это совпадение… Мало ли в Москве черных «Тахо»? Нет, это невозможно…»
   Светофор на пересечении с улицей Народного Ополчения горел красным запрещающим сигналом. Анна перестроилась в правый ряд. Джип остановился в нескольких метрах от нее, а затем… Он стал медленно сокращать расстояние.
   «Шевроле» дернулся, сдвинулся на полметра и замер. Огромные фары вспыхнули дальним светом и тут же погасли. Затем «Тахо» снова рванулся вперед и, прокатившись метр, припал на широкие передние покрышки. Черный автомобиль напоминал огромного хищника, подкрадывающегося к жертве. Он готовился к последнему, смертельному прыжку. Фары опять мигнули.
   Вяземская не могла оторвать взгляд от зеркала. Рука беспорядочно металась по панели, пытаясь нащупать кнопку центрального замка. Щелк! Двери в «Лансере» заблокировались, но, по сути, это ничего не меняло. По сравнению с огромным черным монстром машина Анны выглядела консервной банкой. Вряд ли она могла служить надежной защитой.
   Джип уже приблизился к «Лансеру» вплотную. Хромированная ухмыляющаяся морда «Тахо» нависла над темно-синим багажником. Вяземская услышала тихий хруст. Она всем телом ощутила легкий толчок, «Лансер» медленно пополз вперед. Полуторатонная машина не могла устоять под натиском восьмицилиндрового двигателя объемом почти в шесть литров. Для «Шевроле» это было пустяковой забавой. Он являлся полновластным хозяином ситуации. Джип выталкивал легковушку на полосу движения, прямо под колеса машин, ехавших перпендикулярно.
   Слезы сами собой брызнули из глаз Анны. Вяземская истошно закричала; нога отпустила педаль тормоза и нажала на газ. «Лансер», не дожидаясь зеленого сигнала, вылетел на улицу Народного Ополчения.
   Анна не могла понять, каким чудом ей удалось избежать столкновения. Еще немного и ее смяло бы маршрутное такси. Водитель «маршрутки» резко затормозил; раздался визг колодок, затем — пронзительный гудок клаксона.
   Вяземская не отпускала акселератор. «Лансер», набирая скорость, мчался вперед. Анна по диагонали пересекла все четыре ряда — от правого до крайнего левого. У нее не было времени оглянуться и посмотреть, едет ли следом джип: Вяземская не могла отвести глаз от дороги.
   Светофор на пешеходном переходе замигал; загорелся желтый свет… Анна вылетела на встречную и проехала уже на красный.
   Вяземская хотела, чтобы поблизости оказалась милиция; чтобы ее остановили и потребовали предъявить документы. Более, с каким удовольствием она заплатила бы штраф! Но Анна, как назло, не видела ни одного белого автомобиля с синей полосой. Значит… Бежать! Другого выхода не было.
   Левый поворот, на проспект маршала Жукова, под визг покрышек и возмущенный вой клаксонов. Снова ускорение — предельное, на которое только был способен двигатель «Лансера» — снова газ в пол и снова безумная гонка. Пальцы до боли, до судорог сжимали обод руля.
   Анна уже и не надеялась, что сможет когда-нибудь их расцепить.
   У метро «Полежаевская» движение стало более плотным. Поток замедлился. Анна наконец-то нашла в себе силы и посмотрела в зеркало.
   Никого. Черный «Тахо» отстал. Наверное, сегодня за ней не угнался бы и сам Шумахер. Вяземская подъехала к бордюру, остановилась. Сумочка, лежавшая на переднем сиденье, упала. Пудреница, духи, бумажник — все вещи высыпались из сумки и валялись на полу. Анна нагнулась и принялась лихорадочно шарить по коврику, пытаясь найти мобильный.
   Наконец она нашла его — аппарат завалился под сиденье. Вяземская схватила телефон. Пальцы промахивались мимо кнопок, она никак не могла набрать номер Александра.
   Внезапно раздался короткий сигнал. Звук был густым и сочным, низким, как у парохода. Анна замерла. Медленно подняла глаза на зеркало… Позади «Лансера» стоял черный джип.
   Вяземская продолжала набирать номер. Водитель «Тахо», безусловно, видел, что она делает. И тогда…
   Дверь джипа открылась. На широкую подножку ступила нога в коричневом ботинке.
   Это было уже слишком. Анна не выдержала. Она закричала и в ужасе отбросила мобильный. Телефон стукнулся о стекло пассажирской двери, раздался хруст ломающейся пластмассы.
   Тело работало само по себе, действия опережали с трудом ворочавшиеся мысли. Нога терзала акселератор, руки крутили руль… «Лансер» сорвался с места. Гонка продолжалась.
   Джип неотвязно следовал за Анной. Он забавлялся с ней, словно кот с полузадушенной мышью. «Тахо» отпускал ее вперед, затем в несколько мощных прыжков настигал и почти доставал задний бампер. Он перестраивался и ехал параллельно, едва не касаясь двери «Лансера» высокими покрышками. Так они — хищник и жертва — промчались по Хорошевскому шоссе, Красной Пресне и Садовому кольцу.
   Вяземская была близка к исступлению. Она уже плохо понимала, что происходит, только чувствовала опасность, исходившую от черного джипа. Анна повернула в Кропоткинский переулок и прижалась к самой проходной; еще немного и она бы въехала в будку охранника.
   «Тахо» замер в десяти метрах позади нее. Он стоял и выжидал. Анна, ломая ногти о ручку двери, выскочила из машины и бросилась в дверь проходной.
   Джип коротко просигналил, рванул, и… исчез. Только в густой пыли остались следы от широких протекторов.
   Вяземская ворвалась в ординаторскую и первым делом дала волю чувствам: закрыла дверь на ключ, забилась в угол и горько разрыдалась. Потом, немного успокоившись, позвонила Александру.
   — Я хочу, чтобы ты приехал!***
   — Черный «Шевроле-Тахо»? — нахмурился Северцев.
   — Он преследовал меня! — воскликнула Анна.
   — Вспомни, где ты его впервые увидела?
   — На улице Тухачевского.
   — Это недалеко от дома?
   Анна похолодела. До сих пор эта мысль почему-то не приходила ей в голову, но Северцев сразу выделил главное. Джип преследовал ее почти от самого дома, значит… Убийца знает, где она живет?
   — Да, — тихонько всхлипнула Анна.
   Северцев молча покачал головой.
   — Что? — замирая от страха, спросила Вяземская.
   — Нет, ничего… — он подошел к Анне, взял ее руки в свои, прижал к груди.
   Александр стоял, раздумывая о чем-то. Вяземская видела, что решение дается ему нелегко, но… он должен был его принять. Больше некому — Анна все еще не могла придти в себя. Ответственность ложилась на плечи Северцева, и, к его чести, он не пытался этого избежать.
   — Ты можешь написать заявление на отпуск? — спросил Александр. — За свой счет? Недели на две?
   — Ну… — Вяземская пожала плечами. — Думаю, да.
 
   — Напиши прямо сейчас. И никуда отсюда не выходи — в институте ты в безопасности.
   Анна кивнула.
   — Я приеду за тобой, как только освобожусь. Дай мне ключи от квартиры и скажи, где лежит загранпаспорт.
   — Ты хочешь уехать? — догадалась Вяземская.
   — Я хочу увезти тебя, — мягко поправил Александр. — Игры кончились.

45

   Самым паршивым в этой ситуации было то, что начальник приказал сдать оружие.
   Рюмин нехотя плелся в оружейную комнату. Он всячески оттягивал грустный момент расставания.
   За годы службы пистолет превратился в нечто большее, чем кусок вороненой стали. Безусловно, с ним Рюмин чувствовал себя увереннее, однако не это было главным. Бандит с оружием тоже чувствует себя уверенно, но пистолет, купленный на черном рынке, — просто машинка для убийства и не более того.
   Для капитана табельный «Макаров» являлся символом: как для сторожевого пса — ошейник, утыканный острыми шипами. Приятная холодная тяжесть не позволяла Рюмину забыть, что он — страж закона. А закон — такая штука, которую нельзя выразить в чем-то материальном: в рублях, автомобилях или квадратных метрах. Закон требовал служения. Это наполняло жизнь капитана правильным смыслом. Другого смысла, к сожалению, не было.
   А теперь, похоже, и этого не осталось. Опер без пистолета — все равно, что священник без креста. Или — пианист без рояля. Ноль. Пустое место. Ничтожество.
   Рюмин спустился в оружейку, сдал пистолет, расписался в толстой тетради. Петли сейфа что-то издевательски пропели, лязгнул замок, и… Все. Никогда еще капитан не чувствовал себя таким потерянным и несчастным.
   Он поднялся на второй этаж, в лабораторию к Петровскому. Теперь у Рюмина была уйма свободного времени. На самом деле, не уйма — пустота. И ее надо было чем-то заполнить.
   В лаборатории, как всегда, было накурено. Джо Коккер пытался расплавить колонки китайской магнитолы. Колонки пока держались.
   — Можешь не подавать мне руку, — сказал капитан с порога. — Я — ущербный…