Они не прошли бесследно: ноги Волкова прекратили выплясывать легкий танец, убийца потерял ритм и чуть-чуть сбавил темп. Капитан понял, что это — его шанс. Быть может, единственный.
Он кинулся на Волкова, желая добить противника, и тут правая нога запнулась о кольцо, торчавшее из покрытия: наверное, когда-то к нему крепилась растяжка антенны. Рюмин сбился с верного направления, и Волков не замедлил этим воспользоваться. Он резко повернул корпус против часовой стрелки, пропуская капитана мимо себя, и проводил его коротким хуком в висок.
Из глаз Рюмина не посыпались искры: это — красивая метафора, не более того. Просто мозг вдруг отключился; ноги, как говорят американцы, «превратились в спагетти», во рту появился неприятный медный привкус, и черный гудрон понесся навстречу с ужасающей скоростью. Не было ни боли, ни досады, ни злости, ни жалости, — только падение. И потом — удар. Всем телом — о крышу.***
Волков схватил капитана за пояс джинсов и попытался подтащить к краю. Рюмин упирался. Он отбивался ногами, но удары выходили слабые и не достигали цели. Однако он смог остаться на месте.
Тогда Волков стащил с него портупею. Он отбросил в сторону пустую кобуру и вытянул основной ремень на всю длину. Продел его сквозь металлическое кольцо, получившейся удавкой захлестнул Рюмину шею, наступил ему на спину и принялся душить. Капитан успел подставить под петлю пальцы, иначе убийца сломал бы ему щитовидный хрящ.
Волков, почувствовав, что сопротивление слабеет, намотал свободный конец на кулак и стал продвигаться к краю крыши. Медленно, шаг за шагом, но ему это удавалось.
Лицо Рюмина раздулось, сделалось багровым. Капитан натужно хрипел и безуспешно пытался ослабить удавку. Наконец, когда Волков стоял уже на самом краю, капитан бросился вперед и толкнул его головой в грудь.
Убийца покачнулся; несколько долгих мгновений он пытался балансировать, но не удержался и полетел вниз. Кожа выдержала, и хват был надежный. Рюмина бросило на покрытый гудроном бетон, голова только чудом не оторвалась и осталась на месте.
Теперь капитан лежал, распластавшись всем телом на крыше, голова его свисала над тридцатиметровой пропастью. Шею стягивал сыромятный ремень, на конце которого болтался Волков. Убийца несколько секунд раскачивался; затем поднял глаза и посмотрел на Рюмина.
— Ты ведь не хочешь этого, правда? — сказал он и стал медленно подтягиваться.
Освободиться от петли Рюмин не мог. Но и падать вместе с убийцей он не собирался. Один из них должен был выйти из этой схватки победителем.
В ушах звенело. Голова раскалывалась от удушья. Мышцы дрожали, угрожая лопнуть. Капитан просунул пальцы левой руки чуть дальше под ремень, изо всех сил напряг ладонь.
— Правильно, — послышалось снизу. — Не вздумай потерять сознание. Мы еще не закончили.
Зверь. Он молод и силен. Он не остановится, если его не остановить. «А может… -закралась мысль, — поставить на этом точку? Прыгнуть вместе с ним?».
«Не будь слабаком! — одернул себя Рюмин. — Ищи другой выход!» И, кажется, он его нашел…
Капитан всей грудью навалился на крышу. С трудом оторвал от края правую руку и вытянул вдоль туловища. Пальцы нащупали бритву, лежащую в заднем кармане джинсов. Рюмин раскрыл ее, крепко сжал рукоять.
Волков подтягивался, перехватывая ремень. Еще немного — и убийца будет спасен.
Капитан резко выбросил правую руку. Блеснуло лезвие. Рюмин ждал, считая секунды.
Гнусная улыбка задрожала, поплыла и растаяла, как последний грязный сугроб весенней порой. Капитан смотрел Волкову прямо в глаза и видел, как они наливаются животным страхом.
— Нет! — прошептал убийца. — Нет…
Рюмин, напротив, считал это правильным финалом. С бритвы все началось, ею и должно было закончиться. Круг замкнулся. Капитан полоснул по ремню…***
Он долго не мог отдышаться. Стоял на самом краю и смотрел вниз — на серый асфальт и расплескавшееся по нему тело.
Возможно, с точки зрения закона действия капитана были небезупречными, но — странное дело! — он не испытывал ни малейших угрызений.
58
59
ЭПИЛОГ
Он кинулся на Волкова, желая добить противника, и тут правая нога запнулась о кольцо, торчавшее из покрытия: наверное, когда-то к нему крепилась растяжка антенны. Рюмин сбился с верного направления, и Волков не замедлил этим воспользоваться. Он резко повернул корпус против часовой стрелки, пропуская капитана мимо себя, и проводил его коротким хуком в висок.
Из глаз Рюмина не посыпались искры: это — красивая метафора, не более того. Просто мозг вдруг отключился; ноги, как говорят американцы, «превратились в спагетти», во рту появился неприятный медный привкус, и черный гудрон понесся навстречу с ужасающей скоростью. Не было ни боли, ни досады, ни злости, ни жалости, — только падение. И потом — удар. Всем телом — о крышу.***
Волков схватил капитана за пояс джинсов и попытался подтащить к краю. Рюмин упирался. Он отбивался ногами, но удары выходили слабые и не достигали цели. Однако он смог остаться на месте.
Тогда Волков стащил с него портупею. Он отбросил в сторону пустую кобуру и вытянул основной ремень на всю длину. Продел его сквозь металлическое кольцо, получившейся удавкой захлестнул Рюмину шею, наступил ему на спину и принялся душить. Капитан успел подставить под петлю пальцы, иначе убийца сломал бы ему щитовидный хрящ.
Волков, почувствовав, что сопротивление слабеет, намотал свободный конец на кулак и стал продвигаться к краю крыши. Медленно, шаг за шагом, но ему это удавалось.
Лицо Рюмина раздулось, сделалось багровым. Капитан натужно хрипел и безуспешно пытался ослабить удавку. Наконец, когда Волков стоял уже на самом краю, капитан бросился вперед и толкнул его головой в грудь.
Убийца покачнулся; несколько долгих мгновений он пытался балансировать, но не удержался и полетел вниз. Кожа выдержала, и хват был надежный. Рюмина бросило на покрытый гудроном бетон, голова только чудом не оторвалась и осталась на месте.
Теперь капитан лежал, распластавшись всем телом на крыше, голова его свисала над тридцатиметровой пропастью. Шею стягивал сыромятный ремень, на конце которого болтался Волков. Убийца несколько секунд раскачивался; затем поднял глаза и посмотрел на Рюмина.
— Ты ведь не хочешь этого, правда? — сказал он и стал медленно подтягиваться.
Освободиться от петли Рюмин не мог. Но и падать вместе с убийцей он не собирался. Один из них должен был выйти из этой схватки победителем.
В ушах звенело. Голова раскалывалась от удушья. Мышцы дрожали, угрожая лопнуть. Капитан просунул пальцы левой руки чуть дальше под ремень, изо всех сил напряг ладонь.
— Правильно, — послышалось снизу. — Не вздумай потерять сознание. Мы еще не закончили.
Зверь. Он молод и силен. Он не остановится, если его не остановить. «А может… -закралась мысль, — поставить на этом точку? Прыгнуть вместе с ним?».
«Не будь слабаком! — одернул себя Рюмин. — Ищи другой выход!» И, кажется, он его нашел…
Капитан всей грудью навалился на крышу. С трудом оторвал от края правую руку и вытянул вдоль туловища. Пальцы нащупали бритву, лежащую в заднем кармане джинсов. Рюмин раскрыл ее, крепко сжал рукоять.
Волков подтягивался, перехватывая ремень. Еще немного — и убийца будет спасен.
Капитан резко выбросил правую руку. Блеснуло лезвие. Рюмин ждал, считая секунды.
Гнусная улыбка задрожала, поплыла и растаяла, как последний грязный сугроб весенней порой. Капитан смотрел Волкову прямо в глаза и видел, как они наливаются животным страхом.
— Нет! — прошептал убийца. — Нет…
Рюмин, напротив, считал это правильным финалом. С бритвы все началось, ею и должно было закончиться. Круг замкнулся. Капитан полоснул по ремню…***
Он долго не мог отдышаться. Стоял на самом краю и смотрел вниз — на серый асфальт и расплескавшееся по нему тело.
Возможно, с точки зрения закона действия капитана были небезупречными, но — странное дело! — он не испытывал ни малейших угрызений.
58
В среду Рюмин проснулся с рассветом. Тело успело восстановиться и окрепнуть. Правда, на шее остались лиловые кровоподтеки, но капитан считал, что это — пустяки.
Он взял из холодильника пакет молока, поднялся в башенку и вышел на крышу. Налил полную миску и услышал знакомое мяуканье. Сезар, обеспокоенный долгим отсутствием друга, громко выражал свою радость. Он терся об ноги Рюмина, дергал кривым хвостом, жмурил в истоме единственный глаз…
— Все в порядке, Сезар, — сказал капитан. — Не волнуйся! Что со мной может случиться? Я только с виду старый, а на самом-то деле — еще очень ничего…
Рюмин нагнулся, почесал одноглазого разбойника за ухом и… обомлел. Рядом с миской стояла грациозная миленькая кошечка и неторопливо лакала молоко.
— Сезар! — удивленно воскликнул капитан. — Что я вижу? Ты решил положить конец холостяцкой жизни?
Кот повернулся к Рюмину спиной. Капитан расценил это как упрек.
— Прости, — сказал он. — Ты совершенно прав. С моей стороны это невежливо — по отношению к даме. Чем я могу загладить свою вину?
Кот сел у его ног. Хвост торчал под причудливым углом.
— Приходите вечером, угощу вас рыбой, — предложил Рюмин. — Отварные спинки минтая. Замечательный деликатес!
Сезар милостиво склонил голову набок. Его подруга на секунду оторвалась от молока, облизнула усы и мордочку, потом снова принялась за еду.
— Вот и отлично! — поспешил сказать капитан. — Будем считать — инцидент исчерпан. — Он нагнулся к коту и шепотом добавил. — Ляпнул, не подумав. Не сердись!
Сезар, похоже, на него не сердился. Может, соскучился по Рюмину, а может, сыграло свою роль заманчивое обещание.
Капитан вернулся в башенку, спустился по лестнице в квартиру.
— Черт побери… — сказал он задумчиво. — Даже Сезар…
Рюмин открыл шкаф, достал одиноко висевший костюм. На работу он его не надевал, в боксерский зал — тем более, но сейчас…
— А вдруг…
Капитан разложил гладильную доску, включил утюг. Через полчаса костюм был выглажен, поверх него висела белая рубашка, на плече — единственный приличный галстук. Собственно, слово «приличный» можно было опустить; просто — единственный.
Рюмин начистил ботинки до зеркального блеска, принял душ, начисто соскоблил отросшую за эти дни щетину. Он был молодцеват, подтянут, свеж и благоухал любимым «Бёрберри».
В половине одиннадцатого капитан вышел из дома и сел в машину. Он направлялся на бульвар генерала Карбышева.
Он взял из холодильника пакет молока, поднялся в башенку и вышел на крышу. Налил полную миску и услышал знакомое мяуканье. Сезар, обеспокоенный долгим отсутствием друга, громко выражал свою радость. Он терся об ноги Рюмина, дергал кривым хвостом, жмурил в истоме единственный глаз…
— Все в порядке, Сезар, — сказал капитан. — Не волнуйся! Что со мной может случиться? Я только с виду старый, а на самом-то деле — еще очень ничего…
Рюмин нагнулся, почесал одноглазого разбойника за ухом и… обомлел. Рядом с миской стояла грациозная миленькая кошечка и неторопливо лакала молоко.
— Сезар! — удивленно воскликнул капитан. — Что я вижу? Ты решил положить конец холостяцкой жизни?
Кот повернулся к Рюмину спиной. Капитан расценил это как упрек.
— Прости, — сказал он. — Ты совершенно прав. С моей стороны это невежливо — по отношению к даме. Чем я могу загладить свою вину?
Кот сел у его ног. Хвост торчал под причудливым углом.
— Приходите вечером, угощу вас рыбой, — предложил Рюмин. — Отварные спинки минтая. Замечательный деликатес!
Сезар милостиво склонил голову набок. Его подруга на секунду оторвалась от молока, облизнула усы и мордочку, потом снова принялась за еду.
— Вот и отлично! — поспешил сказать капитан. — Будем считать — инцидент исчерпан. — Он нагнулся к коту и шепотом добавил. — Ляпнул, не подумав. Не сердись!
Сезар, похоже, на него не сердился. Может, соскучился по Рюмину, а может, сыграло свою роль заманчивое обещание.
Капитан вернулся в башенку, спустился по лестнице в квартиру.
— Черт побери… — сказал он задумчиво. — Даже Сезар…
Рюмин открыл шкаф, достал одиноко висевший костюм. На работу он его не надевал, в боксерский зал — тем более, но сейчас…
— А вдруг…
Капитан разложил гладильную доску, включил утюг. Через полчаса костюм был выглажен, поверх него висела белая рубашка, на плече — единственный приличный галстук. Собственно, слово «приличный» можно было опустить; просто — единственный.
Рюмин начистил ботинки до зеркального блеска, принял душ, начисто соскоблил отросшую за эти дни щетину. Он был молодцеват, подтянут, свеж и благоухал любимым «Бёрберри».
В половине одиннадцатого капитан вышел из дома и сел в машину. Он направлялся на бульвар генерала Карбышева.
59
По дороге Рюмин купил цветы — одиннадцать алых роз. Он трижды справился у цветочницы, как долго они простоят, выбрал самую нарядную, на его взгляд, упаковку и попросил перевязать красивой ленточкой.
Ровно в одиннадцать он подошел к подъезду, где жила Вяземская, и набрал на домофоне номер ее квартиры.
— Да, — послышался безучастный голос.
— Анна Сергеевна! Это я. — Капитан испугался, что она его не узнает, и добавил. — Сергей Рюмин.
— А… Рюмин. Проходите.
Щелкнул замок. Капитан вошел в подъезд, нажал кнопку вызова лифта. Он вдруг ужасно занервничал, потому что никак не мог вспомнить, как дарят цветы — в целлофане или без?
Ворот рубашки внезапно показался слишком тесным. Рюмин чувствовал, как по спине побежали струйки пота.
Он глубоко вздохнул, собрался. Отрепетировал улыбку, представил, как протянет ей букет…
Дверь квартиры была не заперта. Анна, поджав под себя ноги, сидела в глубоком кресле перед выключенным телевизором.
— Анна Сергеевна! Это вам…
Вяземская скользнула по нему невидящим взглядом.
— Спасибо… Положите там, на столик…
Рюмин огляделся, положил цветы на зеркальную тумбочку. Затем нагнулся — галстук впился в горло, — развязал шнурки и снял ботинки. Капитан неловко потоптался на месте, дожидаясь приглашения, но оно не последовало.
— Вы позволите, я пройду?
— Да, конечно.
Рюмин вошел в комнату, взял стул, сел рядом.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Спасибо, капитан…
— Лучше просто — Сергей, — осторожно поправил Рюмин.
— Да, — рассеянно отозвалась Вяземская. — Я вам очень благодарна. За все.
— Ну что вы? Не стоит. Это — ерунда…
Анна застыла. Потом повернулась и холодно посмотрела на капитана.
— Вы считаете, это — ерунда?
— Нет, конечно, — сбивчиво ответил Рюмин, чувствуя, что робеет. — Не то чтобы ерунда, но… Это ведь уже прошло… Правда? Зачем вспоминать?
Она усмехнулась и снова уткнулась взглядом в телевизор.
— Анна Сергеевна… Вот вы тут сидите одна, и зря… Я подумал, может нам… Если вы, конечно, не возражаете… Может, нам сходить куда-нибудь? Вместе? Например, сегодня?
— Куда?
Капитан развел руками.
— Куда захотите… В ресторан, в кино, клуб.
— Я никуда не хочу.
— Ну нельзя же так! — упрекнул Рюмин. — Вам надо двигаться.
Тут его осенило.
— Анна Сергеевна! — воскликнул он. — В воскресенье — первенство общества. Я буду боксировать. Не хотите придти поболеть?
Вяземская посмотрела на него долгим, испытующим взглядом.
— Вы станете чемпионом?
Рюмин пожал плечами.
— Вряд ли. Шансов мало.
— Тогда зачем?
— Что зачем? — не понял он.
— Зачем выступать, если мало шансов?
— Ну как? — капитан был обескуражен. — Их мало, но они есть. Значит, надо пытаться.
Анна спустила ноги с кресла — они оказались одеты в белые шерстяные носки, — придвинулась к Рюмину.
— Давайте начистоту! — сказала она.
— Давайте.
— Знаете, вы — очень интересный…
— Правда? — обрадовался капитан.
Вяземская кивнула.
— Как клинический случай. Вы — взрослый… В общем, немолодой уже человек, а ведете себя… как-то странно.
— Что ж во мне странного? — удивился Рюмин.
— Да все! — ответила Анна. — Все как-то странно и… нелепо, что ли…
— Анна Сергеевна! — воскликнул Рюмин. — Давайте уедем отсюда! Меня все равно скоро вышибут из милиции. Махнем в кругосветное путешествие! На корабле!
— У вас есть деньги? — вздохнула Вяземская.
— Деньги — не проблема. Продам квартиру, машину, сбрею волосы на груди и тоже продам…
— Это была шутка?
— Не уверен. Но я старался.
— Не смешно.
— Знаю. Я пытаюсь вас развеселить, а вы даже не хотите мне помочь…
— У вас не получилось… — Анна помолчала. — Скажите, как он умер? Он не мучался?
— Нет… — глухо ответил Рюмин.
— Я не смогу вам этого… забыть, — сказала Вяземская. — Никогда.
Анна подняла глаза; они были полны слез.
— Только не ищите в моих словах логику. Ее там нет. Одна боль… И тоска. Простите, капитан, по-моему, вам лучше уйти.
Рюмин поднялся.
— Да… Наверное, я не вовремя…
Он прошел в прихожую, сунул шнурки в ботинки, натянул их на ноги.
— Значит, никаких шансов? — обреченно спросил капитан.
— Заберите цветы, — ответила Вяземская. — Розы… В них всего чересчур: цвета, фактуры и запаха…
— А вам какие нравятся?
— Я больше люблю каллы…***
Рюмин вышел на улицу, сел в машину. Похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Потом вспомнил: в преддверии соревнований на курение был наложен строжайший запрет.
— Идиот! — пробормотал он, вставляя ключ в замок зажигания. — И чего ты поперся? Эта женщина не для тебя. Ты для нее — слишком…
Он задумался. Повернул ключ. Двигатель бодро зарокотал.
— А в полуфинал я выйду! — улыбнулся капитан. — А может, и первенство выиграю! Вот так вот, Анна Сергеевна!
Ровно в одиннадцать он подошел к подъезду, где жила Вяземская, и набрал на домофоне номер ее квартиры.
— Да, — послышался безучастный голос.
— Анна Сергеевна! Это я. — Капитан испугался, что она его не узнает, и добавил. — Сергей Рюмин.
— А… Рюмин. Проходите.
Щелкнул замок. Капитан вошел в подъезд, нажал кнопку вызова лифта. Он вдруг ужасно занервничал, потому что никак не мог вспомнить, как дарят цветы — в целлофане или без?
Ворот рубашки внезапно показался слишком тесным. Рюмин чувствовал, как по спине побежали струйки пота.
Он глубоко вздохнул, собрался. Отрепетировал улыбку, представил, как протянет ей букет…
Дверь квартиры была не заперта. Анна, поджав под себя ноги, сидела в глубоком кресле перед выключенным телевизором.
— Анна Сергеевна! Это вам…
Вяземская скользнула по нему невидящим взглядом.
— Спасибо… Положите там, на столик…
Рюмин огляделся, положил цветы на зеркальную тумбочку. Затем нагнулся — галстук впился в горло, — развязал шнурки и снял ботинки. Капитан неловко потоптался на месте, дожидаясь приглашения, но оно не последовало.
— Вы позволите, я пройду?
— Да, конечно.
Рюмин вошел в комнату, взял стул, сел рядом.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Спасибо, капитан…
— Лучше просто — Сергей, — осторожно поправил Рюмин.
— Да, — рассеянно отозвалась Вяземская. — Я вам очень благодарна. За все.
— Ну что вы? Не стоит. Это — ерунда…
Анна застыла. Потом повернулась и холодно посмотрела на капитана.
— Вы считаете, это — ерунда?
— Нет, конечно, — сбивчиво ответил Рюмин, чувствуя, что робеет. — Не то чтобы ерунда, но… Это ведь уже прошло… Правда? Зачем вспоминать?
Она усмехнулась и снова уткнулась взглядом в телевизор.
— Анна Сергеевна… Вот вы тут сидите одна, и зря… Я подумал, может нам… Если вы, конечно, не возражаете… Может, нам сходить куда-нибудь? Вместе? Например, сегодня?
— Куда?
Капитан развел руками.
— Куда захотите… В ресторан, в кино, клуб.
— Я никуда не хочу.
— Ну нельзя же так! — упрекнул Рюмин. — Вам надо двигаться.
Тут его осенило.
— Анна Сергеевна! — воскликнул он. — В воскресенье — первенство общества. Я буду боксировать. Не хотите придти поболеть?
Вяземская посмотрела на него долгим, испытующим взглядом.
— Вы станете чемпионом?
Рюмин пожал плечами.
— Вряд ли. Шансов мало.
— Тогда зачем?
— Что зачем? — не понял он.
— Зачем выступать, если мало шансов?
— Ну как? — капитан был обескуражен. — Их мало, но они есть. Значит, надо пытаться.
Анна спустила ноги с кресла — они оказались одеты в белые шерстяные носки, — придвинулась к Рюмину.
— Давайте начистоту! — сказала она.
— Давайте.
— Знаете, вы — очень интересный…
— Правда? — обрадовался капитан.
Вяземская кивнула.
— Как клинический случай. Вы — взрослый… В общем, немолодой уже человек, а ведете себя… как-то странно.
— Что ж во мне странного? — удивился Рюмин.
— Да все! — ответила Анна. — Все как-то странно и… нелепо, что ли…
— Анна Сергеевна! — воскликнул Рюмин. — Давайте уедем отсюда! Меня все равно скоро вышибут из милиции. Махнем в кругосветное путешествие! На корабле!
— У вас есть деньги? — вздохнула Вяземская.
— Деньги — не проблема. Продам квартиру, машину, сбрею волосы на груди и тоже продам…
— Это была шутка?
— Не уверен. Но я старался.
— Не смешно.
— Знаю. Я пытаюсь вас развеселить, а вы даже не хотите мне помочь…
— У вас не получилось… — Анна помолчала. — Скажите, как он умер? Он не мучался?
— Нет… — глухо ответил Рюмин.
— Я не смогу вам этого… забыть, — сказала Вяземская. — Никогда.
Анна подняла глаза; они были полны слез.
— Только не ищите в моих словах логику. Ее там нет. Одна боль… И тоска. Простите, капитан, по-моему, вам лучше уйти.
Рюмин поднялся.
— Да… Наверное, я не вовремя…
Он прошел в прихожую, сунул шнурки в ботинки, натянул их на ноги.
— Значит, никаких шансов? — обреченно спросил капитан.
— Заберите цветы, — ответила Вяземская. — Розы… В них всего чересчур: цвета, фактуры и запаха…
— А вам какие нравятся?
— Я больше люблю каллы…***
Рюмин вышел на улицу, сел в машину. Похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Потом вспомнил: в преддверии соревнований на курение был наложен строжайший запрет.
— Идиот! — пробормотал он, вставляя ключ в замок зажигания. — И чего ты поперся? Эта женщина не для тебя. Ты для нее — слишком…
Он задумался. Повернул ключ. Двигатель бодро зарокотал.
— А в полуфинал я выйду! — улыбнулся капитан. — А может, и первенство выиграю! Вот так вот, Анна Сергеевна!
ЭПИЛОГ
Рюмин выехал со двора. Если бы он не был так увлечен своими мыслями, то, наверное, заметил бы черный «Шевроле-Тахо» с тонированными стеклами.
Изящная невысокая женщина, сидевшая за рулем, провела рукой по густым черным волосам. Затем — поставила селектор автоматической коробки передач в положение Drive. Джип, стараясь держаться на почтительном расстоянии, поехал следом за «восьмеркой»…
Изящная невысокая женщина, сидевшая за рулем, провела рукой по густым черным волосам. Затем — поставила селектор автоматической коробки передач в положение Drive. Джип, стараясь держаться на почтительном расстоянии, поехал следом за «восьмеркой»…