Этот эпизод всплыл в моей памяти, когда я увидел фотографию группы мусульман, предающих сожжению датский флаг. Они были так же неподвижны и так же поглощены происходящим, как те колхозники много лет назад. В обоих случаях, мусульмане, лишенные возможности отведать настоящего счастья, были вынуждены довольствоваться заменителем.
Азербайджанские крестьяне, в соответствии с законами и обычаями ислама, были лишены нормальной половой жизни до такой степени, что они, скорее всего, даже не подозревали, что нормальная половая жизнь в принципе возможна. Недаром ведь все, что нам представляется нормальным в области секса, является с их точки зрения грязным развратом, в то время, как мы выражаем вежливое недоумение, когда нам напоминают о распространенной среди них зоо— и педофилии.
Людей же, жгущих датский флаг, жестокая судьба лишила возможности умыть руки кровью врагов, что, в соответствии с теми же самыми законами и обычаями ислама, является из священным правом и, в то же время, священной обязанностью, как служба в армии согласно сталинской конституции. В обоих случаях заменитель был остро необходим, но совершенно недостаточен.
Мусульмане, жгущие датский флаг
Разница между этими двумя группами людей состоит, главным образом, в том, что у колхозников не было ни малейшей надежды, что их мечты — о чем бы они там ни мечтали — когда-либо сбудутся. У людей, жгущих флаги, в отличие от колхозников, есть совершенно реальные шансы на успех.
Реакция западной прессы на нынешний припадок мусульманского негодования исполнена сочувствия к негодующим еще в большей степени, чем во время недавних мусульманских бунтов во Франции. Согласно «New York Times», французские беспорядки были вызваны неспособностью Франции ассимилировать иммигрантов.
Будучи иммигрантом, я считаю себя вправе ответить. Меня в Соединенные Штаты никто не приглашал. Я в вечном долгу перед этой страной за то, что она меня приняла и обращалась со мной в соответствии с теми же законами, которые распространяются на всех ее жителей. Я ассимилировался ровно настолько, насколько это меня устраивало, ни больше, ни меньше. Я никогда не думал, что на Америке лежит обязанность ассимилировать меня. Скажу вам больше, я бы никогда не поехал в страну, которая могла бы попытаться это сделать. Меня уже пытался ассимилировать Советский Союз, и ничего хорошего их этого не вышло ни для меня, ни для него.
Многие из моих друзей — тоже иммигранты, ассимилировавшиеся кто лучше, а кто и хуже, чем я. Например, одна моя знакомая китаянка, умудрилась прожить в Америке 20 лет, ни разу не сходив в итальянский ресторан. Однажды я решил восполнить этот пробел и пригласил ее на ланч. Оказалось, что она незнакома с названиями самых обычных блюд. В частности, она думала, что «пицца» — это имя компании, как, например, «Te Amo». Больше всего ее удивило, что вся эта иностранная еда оказалась, по большей части, съедобной. Ее неспособность к ассимиляции была причиной массы сложных проблем. И тем не менее, я уверен, что ни при каких обстоятельствах она не попыталась бы решать свои проблемы посредством поджога автомобилей. Почему? Просто потому что она — не мусульманка.
Образцы кроманьонской живописи
Предлог, под которым мусульмане взбесились на этот раз выглядит почти разумно по сравнению с «неспособностью к ассимиляции». Сколько раз вы слышали, что любое изображение Магомета считается у них оскорбительным для их безукоризненно мирной религии? Представьте себе, что это — еще одна бесстыжая мусульманская ложь.
У меня на письменном столе лежит «The Legacy of Jihad» («Наследие джихада») доктора Андрю Бостома. Ее обложка украшена репродукцией картины, изображающей первый акт геноцида в истории ислама — уничтожение мусульманами евреев Медины. В верхнем левом углу ее — лже-пророк, в сопровождении своего (если я не ошибаюсь) племянника Али и их безликих жен. Никакого сомнения в том, что автором картины был мусульманин, нет и быть не может. Сей образчик мировой живописи был создан в XIX веке. Тем не менее, первое, что бросается в глаза, это полное невежество автора относительно законов перспективы и технических приемов, которыми европейские художники того времени пользовались в течение многих веков. Огонь на этой картине выглядит, как фанерный макет какого-то растения, а для того, чтобы разобрать, кто их жертв уже лежит на земле, а кто еще стоит, требуется усилие.
Иными словами, этот шедевр мусульманского искусства далеко уступает как по форме, так и по содержанию наскальной живописи кроманьонцев, созданной за 30 тысяч лет до Магомета. Тем не менее, оно правдиво, хотя и удручающе безыскусно описывает один из многих эпизодов геноцида, из которых состоит вся история ислама, и неутолимую жажду убийства, которая составляет его сущность. Я не слышал, что мусульмане когда-либо возражали против этого изображения своего лже-пророка, хотя выглядит он на ней так, словно страдает от жестокого запора.
В принципе, я не верю, что кто-либо — будь то отдельно взятая личность или любых размеров коллектив — заслуживает большего уважения, чем он, она или они проявляют по отношению к окружающим. Когда мусульманский так называемый мир проявил хоть какое-то уважение к тому, что лежит за его пределами? За всю свою историю — никогда. Хотя, по правде говоря, вопрос этот не так-то прост, потому что среди мусульман уважение равнозначно страху и рабскому подчинению, а каждый квадратный метр этого самого мира был отнят у его законных владельцев в ходе непрекращающегося вот уже 14 веков джихада.
Помните, как в 2002 году, группа арабских террористов, чтобы избежать захвата в плен армией Израиля, забаррикадировалась в вифлеемской церкви Рождества Христова? После их ухода церковь оказалась загаженной помоями, объедками и испражнениями. Вообразите реакцию мусульман, если бы христиане сделали бы что-нибудь в таком духе с самой заброшенной мечетью.
Церковь же Рождества Христова в Вифлееме является одной их главных христианских святынь. Несмотря на это, ни один мусульманин — а их и тогда уже было больше миллиарда — ни единым словом не возразил против арабского святотатства. И христиане тоже не стали требовать у мусульман ни извинений, ни выдачи виновных на расправу. Вместо этого, они, следуя своей двухтысячелетней традиции, обвинили во всем евреев. Верные своим собственным странным обычаям, евреи тоже не стали жечь ни флагов, ни посольств, а пообещали, что больше не будут.
Тем самым было, вот уже в который раз, убедительно продемонстрировано всемирно-историческое значение антисемитизма. Злодеям антисемитизм предлагает козла отпущения, а у намеченных жертв создает иллюзию, что пришли не за ними. Благодаря этому, наш общий враг выдергивает нас из жизни по одному, а нам все кажется, что обойдется.
Нет, не обойдется, где бы вы ни жили, так же, как не обошлось на сей раз для датчан. Реакция христиан так же омерзительно труслива, как реакция евреев на арабские зверства на территории Израиля. Взять хотя бы бойкот датских товаров. Как должен был ответить на него цивилизованный мир? Как угодно. Но ни одна западная страна, ни одна западная компания не изъяла свои товары из продажи в мусульманских странах в знак поддержки если не Дании, то хотя бы свободы слова.
Существовала ли реальная опасность такого ответа? Конечно, нет. Мы спешим продать нашим врагам как можно больше веревки, на которой они, согласно пророчеству российского Магомета, нас повесят.
Как должна была ответить Америка на обвинения в неуважению к Корану? Немедленным изъятием Корана у всех постояльцев Гуантанамо. Существует ли реальная опасность такого ответа? Конечно, нет. Нам гораздо важнее выглядеть политически-корректными, чем победить.
Каждая трусливая, заведомо неэффективная полумера против террора, предпринятая администрацией Белого Дома, злонамеренно изучается под микроскопом: а вдруг удастся откопать нарушение Конституции? А вдруг кого-то ущемят в правах? Я могу без труда сказать, что представляет самую страшную угрозу моей свободе: постоянно растущее влияние ислама в Соединенных Штатах. Неужели так трудно понять, что самая главная составляющая нашей свободы вообще не упомянута в Конституции, потому что мы все воспринимаем эту составляющую как должное, словно кислород в воздухе, которым мы дышим, Неужели так трудно понять, что человек, который не чувствует себя в безопасности, не может быть свободен, что бы ему не гарантировала Конституция, что бы ему не пел Американский Союз гражданских свобод,
Свобода невозможна без безопасности. В стране, подвергшейся нашествию мусульман, безопасности быть не может, как не может ее быть в мире, пораженном метастазами ислама. А западные правительства, вместо того, чтобы остановить это нашествие, соревнуются друг с другом в изъявлениях раболепия перед захватчиками.
Вы можете возразить, что после 9/11 на территории США не произошло ни одного теракта. Очень хорошо. Давайте зададим вопрос, почему. Благодаря невероятно героическим усилиям Департамента Внутренней безопасности? Благодаря ФБР? ЦРУ? Отчасти. Но все эти организации способны исключительно на пассивную оборону. Вы когда-нибудь слышали о победе в войне, одержанной исключительно посредством пассивной обороны?
Террористических актов не было, потому что они не были нужны, а не были они нужны потому, что мы и без них послушно делаем то, что требует от нас ислам. Массовая миграция мусульман в Соединенные Штаты идет полным ходом. Через пару поколений их будет достаточно много, чтобы безукоризненно демократическим путем заменить конституцию шариатом.
Помните, как Хрущев обещал, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме? Так вот, я вам обещаю, что нынешнее поколение американских, канадских, английских, французских, итальянских людей будет жить в рабстве.
Наше вторжение в Афганистан и Ирак не сделало ничего для предотвращения опасности мусульманского ига. Оно оказалось бессильно даже уменьшить повседневную опасность, угрожающую нам 24 часа в день дома, на работе, в театре, на стадионе — повсюду. Недаром же официальный индикатор опасности террора так и застыл на отметке elevated — повышенная. Именно поэтому администрация и заменила свои первоначальные, недостижимые цели в этой войне химерой демократии на Ближнем Востоке. Именно поэтому Осама бин Ладен по-прежнему диктует свои письма к американскому народу.
Все, чего наш поход за демократию достиг, это дальнейшего разрушения единственной ближневосточной страны, в которой демократия возможна.
Как только имамы и аятоллы постановили, что голосование на западный манер, при всей своей очевидной любому рабу Аллаха бессмысленности, не противоречит высоким принципам шариата, мусульмане в Афганистане, Ираке и на оккупированной арабами территории Израиля радостно отправились отдавать свои голоса за кандидатов блока умеренных и неумеренных джихадёров. В Афганистане выборы были такой же гнусной комедией, как когда-то в Советском Союзе, где людей сгоняли голосовать за единственного кандидата в списке. В Ираке они привели к власти людей, открыто враждебных нам, но это было неизбежно, потому что других людей в Ираке просто нет. В Израиле арабы привели к власти самых убийственных подонков, которых умудрился породить этот состоящий исключительно из убийственных подонков «народ».
И, тем не менее, мы продолжаем притворяться, что пустое место по имени Хамид Карзаи является нашим союзником. Мы продолжаем притворяться, что гибель наших солдат в Ираке приносит какую-то пользу нашей стране. А последнее время нас ужасно волнует, признает ли ХАМАЗ право Израиля на существование. Почему ХАМАЗ не волнуется, согласится ли Израиль с существованием ХАМАЗА?
Все это — уже не симптомы нашего поражения. Это — симптомы нашего полного развала.
Двадцать шесть лет назад Иран напал на Соединенные Штаты и захватил в заложники 66 американских граждан. Все пришли к заключению, что Соединенные Штаты не могли ответить на иранскую агрессию, потому что любой ответ неизбежно привел бы к гибели заложников. К сожалению, Соединенные Штаты согласились с этой трусливой точкой зрения.
Трусливой потому, что возможность Ирана нанести вред Соединенным Штатам была ограничена 66 заложниками. Соединенные Штаты же могли без труда взять в заложники весь Иран, пообещав обрушить гнев Божий на всю из взбесившуюся страну, если хотя бы один из заложников, например, порежется при бритье.
Минимально порядочный человек на месте Джимми Картера дал бы аятоллам 24 часа, чтобы вернуть заложников и выдать 500 «революционных студентов», захвативших посольство, а по истечении установленного срока приступил бы к планомерному уничтожению иранских «святых» мест, нефтеразработок, кварталов, где жила новая иранская элита, и всего остального, что было необходимо испепелить, чтобы гарантировать, что в течение всей своей остальной истории Иран будет служить самым убедительным доказательством того всем известного факта, что ислам является религия мира, а не чего-то совсем другого. Даже если у «революционных студентов» хватило бы глупости нанести вред заложникам, после этого ни одному мусульманину никогда не пришло бы в голову брать американцев в заложники или лупить нашими самолетами по нашим небоскребам.
Но Джимми К. не был минимально порядочным человеком. От него не следовало ожидать, что он возьмет младенцев дочери вавилонской и разобьет их о камни. Он всегда предпочитал, чтобы о камни разбивали наших младенцев, за что и стал лауреатом Нобелевской премии мира. Сегодня, 26 лет спустя, один из организаторов нападения на США стал президентом Ирана. В скором будущем у аятолл появится ядерное оружие. Что делать? Что делать?
Мы могли бы сделать немало. Если бы мы захотели, мы бы могли к следующей среде раз и навсегда прекратить джихад. Но мы этого не сделаем, потому что для того, чтобы взять младенцев дочери вавилонской и шваркнуть их о камни, нужно мужество, которого у нас, чистоплюев, больше нет.
И потому мы с вами, дорогие друзья, не так уж сильно отличаемся от тех азербайджанских крестьян. Только захватывающее действо, за которым мы с вами с таким интересом наблюдаем, это не случка бродячих собак, а новый холокост.
Обо всем понемногу
«Дева Мария». Икона работы Ольги Кириченко
Давайте поговорим об оскорблениях. Оскорбление как социальное явление редко становится предметом обсуждения среди порядочных людей, если, конечно, их сначала не оскорбить. А зря, потому что тема эта — по-настоящему захватывающая.
Вот как оно происходит. Допустим, я решила вас оскорбить. Инициатива всегда принадлежит оскорбителю, поэтому мне предстоит решить, что именно я вам скажу. После этого, вам придется решать, как реагировать на мою реплику.
Что бы я вам ни сказала, для чего вам реагировать на мои слова, как на оскорбление? Ну, сами подумайте, для чего?
Обратите внимание, что некоторые ситуации исключают даже теоретическую возможность оскорбления. Злая собака, например, может меня напугать или укусить, а очень злая так даже убить. Но вот оскорбить меня она не в состоянии, как бы она ни старалась. Конечно, даже самая злая собака — еще не человек, но дело тут, представьте себе, не в этом. Меня невозможно оскорбить по-корейски или по-шведски, просто потому что я не знаю этих языков. А по-арабски вам не удастся меня оскорбить даже с помощью переводчика.
Евреи часто становятся предметом проповедей в мечетях, и вот как их обычно при этом называют: дети свиней и обезьян. Не знаю как вас, но меня это не оскорбляет. Я — еврейка, и я знаю, чье я дитя. Меня надежно защищает от оскорбления сознание того факта, что в моих родителях было больше человечности, чем можно наскрести по всей Мекке в разгар хаджа. Вот ведь как интересно получается. Мусульмане могут нас напугать, да еще как. Они могут разрушать наши небоскребы, взрывать наши поезда, убивать нас, вынимать цивилизацию прямо у нас из-под ног. А вот оскорбить нас они почему-то не могут. Обратное утверждение неверно. Мы оскорбляем их, сами того не желая. Почему это происходит?
Давайте проведем воображаемый эксперимент. Вообразите, что вам представилась возможность поговорить лично с Иисусом Христом. Вообразите далее, что вы воспользовались этой редкой возможностью для того, чтобы проинформировать Иисуса, что его мать — уродливая шлюха. Вообразите также, что все, что христиане говорят об Иисусе — правда. Как вы думаете, разгневался бы на вас Христос? Я, сами понимаете, по Христу не специалистка, но мне почему-то кажется, что Он бы вас пожалел. Не сильно пожалел, а так, мимоходом. Вот и весь эксперимент.
(Здесь необходимо заметить, что результаты вышеописанного эксперимента останутся прежними, если Иисуса заменить Магометом, а христиан — мусульманами. Но такая замена сразу же сделала бы наш эксперимент гораздо менее убедительным. Почему? Потому что, даже если христиане сочтут мой эксперимент оскорбительным, они не станут жечь ни флагов, ни машин, ни посольств. Потому что христианство, в отличие от ислама, это просто такая религия.)
А теперь попробуйте вообразить себя на месте Иисуса. Представьте себе, что это вам говорят, что ваша мама — уродливая шлюха. Как вы среагируете? Поскольку лично я с вами, к сожалению, не знакома, мне остается предположить, что ваша реакция будет зависеть, в основном, от вашей мамы. Если она красива и добродетельна, то вы, скорее всего, поведете себя, как Иисус из предыдущего примера. Если же она и вправду уродливая шлюха, то ваша реакция на эти слова будет, скорее всего, неприятной.
Мое предсказание основано на двух общеизвестных фактах. Во-первых, правда, как известно, причиняет боль, а человек, у которого болит, скорее сорвется с цепи, чем тот, у которого даже не чешется. Во-вторых же, уродливые шлюхи, как правило, воспитывают своих детей иначе, чем добродетельные красавицы, и потому отличить их детей, как правило, очень легко.
Достаточно показать им карикатуру.
Объединитель вселенной
Кое-кто может еще помнить, как Джордж «Дабъя» Буш, во время своей первой предвыборной кампании, скромно описал одно из своих многочисленных редких достоинств. «Я — не разделитель, а объединитель,» — сказал он. Оказалось, что он не соврал. За время его пребывания в Белом Доме он умудрился объединить весь мир в ненависти к Соединенным Штатам.
На международной арене он оставил безнаказанным самое сокрушительное за всю историю страны нападение на Соединенные Штаты. Он начал две войны, которые неизбежно войдут в и без того уже слишком длинный список блистательных американских военных побед, превращенных американскими политиками в позорные поражения. Он позволил арабам, при активном соучастии израильского правительства, поставить Израиль на грань уничтожения. Пока он искал, что бы еще развалить, Северная Корея и Иран открыто заявили о своем намерении войти в число ядерных держав, и он не сделал ровным счетом ничего, чтобы их остановить.
Внутри страны он позаимствовал из демократической платформы столько, что демократы, пытаясь организовать идеологическую оппозицию Бушу, были вынуждены пороть совсем уже откровенную чушь, хотя, строго говоря, они и при Клинтоне звучали ненамного лучше. Он наотрез отказался бороться с нелегальной иммиграцией, и пока мы волновались, что могут натворить 11 миллионов незаконно находящихся в стране латиноамериканцев, мусульманское население Соединенных Штатов потихонечку превысило количество мусульман, проживающих в исключительно мусульманской стране Дубаи.
Кстати, о Дубаи: недавнее решение Буша заплатить этой маленькой, невероятно дружественной нам арабской стране миллиарды долларов, чтобы арабы охраняли наши порты от арабов, объединило республиканцев и демократов в оппозиции этому, прямо скажем, странному решению.
Газета «New York Times» вскользь упомянула, что семья Бушей подерживает многолетние деловые связи с правящей семьей Дубаи, но забыла упомянуть, что правящая семья Дубаи поддерживает многолетние связи с Аль-Каедой. Буш даже не попытался объяснить свои действия. Вместо этого, он твердо пообещал наложить вето на любую попытку конгресса предотвратить сделку.
Как показывает практика, все имеет простое объяснение. Единственное простое объяснение, которое приходит мне в голову в данном случае, это что Буш расплачивается с Дубаи за какую-то особенно выгодную для его семьи нефтяную аферу. Почему бы и нет? Его пребывание в Белом доме заканчивается в 2009 году, независимо от того, герой он или предатель, и, следовательно, ему нечего терять, кроме возможности обогатиться.
Интереснее же всего то, что «New York Times», которая никогда не упускает ни одного, пусть даже самого смехотворного предлога лягнуть Буша, на сей раз не воспользовалась возможностью подметить нечто совершенно очевидное: что тесные связи с арабами в разгар войны, развязанной против нас арабами, делают Буша непригодным для роли президента и главнокомандующего. Невероятная абсурдность этой ситуации должна быть понятна любому здравомыслящему человеку, и я не могу сказать по этому поводу ничего такого, чего до меня не говорили другие комментаторы.
За исключением, возможно, двух вещей.
Во-первых, мне совершенно очевидно, что в 2004 году нам следовало голосовать за Джона Керри. Конечно, сенатор Керри продемонстрировал и продолжает демонстрировать феноменальное отсутствие компетентности, элементарной порядочности и интеллекта (например, он до сих пор ведет себя так, словно ему позволят выставить свою кандидатуру в 2008 году), но эти факторы не так уж сильно отличают его от нашего президента. Главное отличие Керри от Буша состоит в том, что богатство семьи Керри основано не на нефти, а на кетчупе. Соединенные Штаты были бы в гораздо большей безопасности, если бы клоун из Белого дома лизал зады посетителям дешевых гамбургерных забегаловок, а не арабским фюрерам разнообразных калибров.
Во-вторых же, я не понимаю, почему в разгар войны нам вдруг приходится поручать охрану наших портов иностранцам. Но если это по какой-то таинственной причине оказалось действительно необходимо, то почему бы нам не нанять израильтян? Все знают, что никто не сможет обеспечить безопасность наших портов лучше, чем Израиль. И раз наше правительство решило нанять кого-то другого, то, значит, для Израиля оно планирует что-то совсем другое.
Что это может быть? Что это может быть?
Рассказ о двух ядерных диктатурах
«Мир». Рисунок Бориса Эренбурга
Кто может объяснить, почему Северная Корея после многолетних, предсказуемо бесплодных попыток уговорить ее отказаться от ядерных амбиций была вдруг отпущена на волю без покаяния, а Иран, виновный в том же самом преступлении, скрутили и поволокли в Совет безопасности ООН?
Ответ на этот вопрос прост. Северная Корея находится на Дальнем Востоке, а Иран — на Ближнем. И дело не в том, что корейский Восток так далек, что мы можем чувствовать себя в безопасности. Через несколько лет у корейцев появятся ракеты, вполне способные долететь до г. Кливленда, шт. Огайо. Дело в том, что если одной ближневосточной стране нельзя иметь атомное оружие, то и другим ближневосточным странам оно должно быть запрещено, а то ведь нас могут обвинить в дискриминации. И поскольку мы давно и решительно отказались от дискриминации против всех своих врагов, как внешних, так и внутренних, то нетрудно предсказать, где в следующий раз разобьет свои шатры Международная Комиссия по Атомной энергии (IAEA).
В Израиле, где же еще?
Международная кампания по разоружению Израиля начнется в ближайшие месяцы. В течение нескольких лет она завершится полным, безоговорочным успехом. Тем временем Россия, Еврабия и, скорее всего, Соединенные Штаты помогут Ирану вступить в ядерный клуб. И беззащитный Израиль станет заложником новой, созданной при нашем соучастии региональной сверхдержавы.
Но разве это означает, что у нас есть повод для беспокойства? Конечно, нет. Во-первых, мы не ведем переговоров с террористами. А, во-вторых, разве Буш не пообещал защитить Израиль от Ирана?
Помните 137-й псалом?
Единственное, чего я не могу понять в связи с победой ХАМАСа на фаллостинских выборах, это почему она оказалась неожиданностью для множества людей, которым, согласно их репутации и по долгу службы, следовало бы разбираться в этих вопросах лучше, чем какой-нибудь комментаторше-надомнице, вроде меня.
ХАМАС, между прочим, вполне мог бы и проиграть, если бы в Фаллостине нашлась партия, которая пообещала бы каждой фаллостинской семье одного здорового еврейского ребенка в месяц, чтобы медленно замучить его до смерти любым методом по выбору граждан. Не забывайте, что речь идет о людях, приветствующих друг друга словами «Чтоб тебе довелось убить еврея, пока ты еще не умер!»
Но такой партии не нашлось, да если бы и была такая партия, то и она наверняка отказалась бы признать право Израиля на существование, и, следовательно, дилемма, перед которой фаллостинская дерьмократия поставила страны Запада, никуда бы не делась: Как продолжать гуманитарную помощь арабским убийцам евреев, не теряя при этом лица?
Вот почему Путин и Мубарак тут же принялись давить на ХАМАС, чтобы тот поскорей признал право Израиля на существование. Никто, сами понимаете, не хочет, чтобы Израиль существовал, но в приличном обществе некоторые вещи вслух просто не говорят. Не беспокойтесь. Главари ХАМАСа не дурнее Путина и Мубарака. Они быстро поймут, что их непримиримая позиция вредит делу уничтожения Израиля, и последуют примеру отца-основателя Фаллостины Ясера Арафата, который, с одной стороны как бы признал Израиль, а с другой продолжал спокойно, с удовольствием и при полной поддержке всего прогрессивного человечества убивать евреев при каждом удобном случае.
Всего этого можно было бы избежать, если бы Израиль решил не признавать право Фаллостины существовать либо вообще, либо хотя бы только на своей территории. Но израильскому правительству не до того. Оно занято выселением евреев с их земли, а также организацией еврейских погромов и новых партий из старых, безнадежно скомпрометированных политиканов. На обороне Израиля политической карьеры в наши дни в Израиле не сделаешь.
Секс в Баку
Вот вам действительно животрепещущая проблема. Читатель написал Захару письмо с вопросом: Что привело Захара к заключению о наличии некоторых отдельных недостатков в половой жизни азербайджанских колхозников? Обсудив все возможные аспекты этой захватывающей темы со мной, Захар переключился на решение других, более насущных задач, предоставив мне отвечать на вопрос читателя.
Основываясь на том немногом, что я знаю о природе мужчины как существа сексуального, мне трудно поверить, что довольного жизнью мужика незатейливое зрелище собачьей свадьбы может заставить забыть, куда он идет и зачем. Большинство людей считают вуайеризм (ах, какое замечательно русское слово!) явлением нездоровым, даже когда внимание страдальца обращено на людей. Вообразите, какую жизнь должны были вести эти колхозники, если они переключились на собак, даже не почувствовав при этом, что что-то в процессе этого переключения потерялось. Например, способность испытывать стыд.
Захар рассказал мне еще об одном эпизоде, свидетелем которого он стал в Баку. Героем этого эпизода был старичок, сидевший каждый божий день в одном и том же углу одного из бакинских базаров. Старичок был вооружен стопочкой папиросной бумаги, карандашом и сильно поблекшей фотографией женщины в нижнем белье. За 5 рублей, что было в те времена небольшими, но все-таки деньгами, старичок брал листок папиросной бумаги, клал его поверх фотографии, и, обведя карандашом контуры женщины, игнорируя при этом белье, вручал изображение очередному покупателю. За дополнительную плату он добавлял к рисунку мелкие, но важные детали, которые на фотографии отсутствовали. Очередь к нему стояла в любую погоду. Даже зная, что порнография в Советском Союзе была строго запрещена, вы, возможно, согласитесь с заключением Захара, что только очень специфическое общество могло гарантировать успех подобного артистического предприятия.
Я бы хотела добавить к этому мою собственную теорию. Если человек смотрит на женщин как на скотину, то ему, бедняге, приходится каждый вечер ложиться в кровать с домашним животным. Я не думаю, что домашнее животное, как бы его ни дрессировали, может доставить человеку столько же радости, сколько женщина, которую он, возможно, любил бы, если бы взрастившее его общество позволило ему такое извращение.
Азербайджанские крестьяне, в соответствии с законами и обычаями ислама, были лишены нормальной половой жизни до такой степени, что они, скорее всего, даже не подозревали, что нормальная половая жизнь в принципе возможна. Недаром ведь все, что нам представляется нормальным в области секса, является с их точки зрения грязным развратом, в то время, как мы выражаем вежливое недоумение, когда нам напоминают о распространенной среди них зоо— и педофилии.
Людей же, жгущих датский флаг, жестокая судьба лишила возможности умыть руки кровью врагов, что, в соответствии с теми же самыми законами и обычаями ислама, является из священным правом и, в то же время, священной обязанностью, как служба в армии согласно сталинской конституции. В обоих случаях заменитель был остро необходим, но совершенно недостаточен.
Мусульмане, жгущие датский флаг
Разница между этими двумя группами людей состоит, главным образом, в том, что у колхозников не было ни малейшей надежды, что их мечты — о чем бы они там ни мечтали — когда-либо сбудутся. У людей, жгущих флаги, в отличие от колхозников, есть совершенно реальные шансы на успех.
Реакция западной прессы на нынешний припадок мусульманского негодования исполнена сочувствия к негодующим еще в большей степени, чем во время недавних мусульманских бунтов во Франции. Согласно «New York Times», французские беспорядки были вызваны неспособностью Франции ассимилировать иммигрантов.
Будучи иммигрантом, я считаю себя вправе ответить. Меня в Соединенные Штаты никто не приглашал. Я в вечном долгу перед этой страной за то, что она меня приняла и обращалась со мной в соответствии с теми же законами, которые распространяются на всех ее жителей. Я ассимилировался ровно настолько, насколько это меня устраивало, ни больше, ни меньше. Я никогда не думал, что на Америке лежит обязанность ассимилировать меня. Скажу вам больше, я бы никогда не поехал в страну, которая могла бы попытаться это сделать. Меня уже пытался ассимилировать Советский Союз, и ничего хорошего их этого не вышло ни для меня, ни для него.
Многие из моих друзей — тоже иммигранты, ассимилировавшиеся кто лучше, а кто и хуже, чем я. Например, одна моя знакомая китаянка, умудрилась прожить в Америке 20 лет, ни разу не сходив в итальянский ресторан. Однажды я решил восполнить этот пробел и пригласил ее на ланч. Оказалось, что она незнакома с названиями самых обычных блюд. В частности, она думала, что «пицца» — это имя компании, как, например, «Te Amo». Больше всего ее удивило, что вся эта иностранная еда оказалась, по большей части, съедобной. Ее неспособность к ассимиляции была причиной массы сложных проблем. И тем не менее, я уверен, что ни при каких обстоятельствах она не попыталась бы решать свои проблемы посредством поджога автомобилей. Почему? Просто потому что она — не мусульманка.
Образцы кроманьонской живописи
Предлог, под которым мусульмане взбесились на этот раз выглядит почти разумно по сравнению с «неспособностью к ассимиляции». Сколько раз вы слышали, что любое изображение Магомета считается у них оскорбительным для их безукоризненно мирной религии? Представьте себе, что это — еще одна бесстыжая мусульманская ложь.
У меня на письменном столе лежит «The Legacy of Jihad» («Наследие джихада») доктора Андрю Бостома. Ее обложка украшена репродукцией картины, изображающей первый акт геноцида в истории ислама — уничтожение мусульманами евреев Медины. В верхнем левом углу ее — лже-пророк, в сопровождении своего (если я не ошибаюсь) племянника Али и их безликих жен. Никакого сомнения в том, что автором картины был мусульманин, нет и быть не может. Сей образчик мировой живописи был создан в XIX веке. Тем не менее, первое, что бросается в глаза, это полное невежество автора относительно законов перспективы и технических приемов, которыми европейские художники того времени пользовались в течение многих веков. Огонь на этой картине выглядит, как фанерный макет какого-то растения, а для того, чтобы разобрать, кто их жертв уже лежит на земле, а кто еще стоит, требуется усилие.
Иными словами, этот шедевр мусульманского искусства далеко уступает как по форме, так и по содержанию наскальной живописи кроманьонцев, созданной за 30 тысяч лет до Магомета. Тем не менее, оно правдиво, хотя и удручающе безыскусно описывает один из многих эпизодов геноцида, из которых состоит вся история ислама, и неутолимую жажду убийства, которая составляет его сущность. Я не слышал, что мусульмане когда-либо возражали против этого изображения своего лже-пророка, хотя выглядит он на ней так, словно страдает от жестокого запора.
В принципе, я не верю, что кто-либо — будь то отдельно взятая личность или любых размеров коллектив — заслуживает большего уважения, чем он, она или они проявляют по отношению к окружающим. Когда мусульманский так называемый мир проявил хоть какое-то уважение к тому, что лежит за его пределами? За всю свою историю — никогда. Хотя, по правде говоря, вопрос этот не так-то прост, потому что среди мусульман уважение равнозначно страху и рабскому подчинению, а каждый квадратный метр этого самого мира был отнят у его законных владельцев в ходе непрекращающегося вот уже 14 веков джихада.
Помните, как в 2002 году, группа арабских террористов, чтобы избежать захвата в плен армией Израиля, забаррикадировалась в вифлеемской церкви Рождества Христова? После их ухода церковь оказалась загаженной помоями, объедками и испражнениями. Вообразите реакцию мусульман, если бы христиане сделали бы что-нибудь в таком духе с самой заброшенной мечетью.
Церковь же Рождества Христова в Вифлееме является одной их главных христианских святынь. Несмотря на это, ни один мусульманин — а их и тогда уже было больше миллиарда — ни единым словом не возразил против арабского святотатства. И христиане тоже не стали требовать у мусульман ни извинений, ни выдачи виновных на расправу. Вместо этого, они, следуя своей двухтысячелетней традиции, обвинили во всем евреев. Верные своим собственным странным обычаям, евреи тоже не стали жечь ни флагов, ни посольств, а пообещали, что больше не будут.
Тем самым было, вот уже в который раз, убедительно продемонстрировано всемирно-историческое значение антисемитизма. Злодеям антисемитизм предлагает козла отпущения, а у намеченных жертв создает иллюзию, что пришли не за ними. Благодаря этому, наш общий враг выдергивает нас из жизни по одному, а нам все кажется, что обойдется.
Нет, не обойдется, где бы вы ни жили, так же, как не обошлось на сей раз для датчан. Реакция христиан так же омерзительно труслива, как реакция евреев на арабские зверства на территории Израиля. Взять хотя бы бойкот датских товаров. Как должен был ответить на него цивилизованный мир? Как угодно. Но ни одна западная страна, ни одна западная компания не изъяла свои товары из продажи в мусульманских странах в знак поддержки если не Дании, то хотя бы свободы слова.
Существовала ли реальная опасность такого ответа? Конечно, нет. Мы спешим продать нашим врагам как можно больше веревки, на которой они, согласно пророчеству российского Магомета, нас повесят.
Как должна была ответить Америка на обвинения в неуважению к Корану? Немедленным изъятием Корана у всех постояльцев Гуантанамо. Существует ли реальная опасность такого ответа? Конечно, нет. Нам гораздо важнее выглядеть политически-корректными, чем победить.
Каждая трусливая, заведомо неэффективная полумера против террора, предпринятая администрацией Белого Дома, злонамеренно изучается под микроскопом: а вдруг удастся откопать нарушение Конституции? А вдруг кого-то ущемят в правах? Я могу без труда сказать, что представляет самую страшную угрозу моей свободе: постоянно растущее влияние ислама в Соединенных Штатах. Неужели так трудно понять, что самая главная составляющая нашей свободы вообще не упомянута в Конституции, потому что мы все воспринимаем эту составляющую как должное, словно кислород в воздухе, которым мы дышим, Неужели так трудно понять, что человек, который не чувствует себя в безопасности, не может быть свободен, что бы ему не гарантировала Конституция, что бы ему не пел Американский Союз гражданских свобод,
Свобода невозможна без безопасности. В стране, подвергшейся нашествию мусульман, безопасности быть не может, как не может ее быть в мире, пораженном метастазами ислама. А западные правительства, вместо того, чтобы остановить это нашествие, соревнуются друг с другом в изъявлениях раболепия перед захватчиками.
Вы можете возразить, что после 9/11 на территории США не произошло ни одного теракта. Очень хорошо. Давайте зададим вопрос, почему. Благодаря невероятно героическим усилиям Департамента Внутренней безопасности? Благодаря ФБР? ЦРУ? Отчасти. Но все эти организации способны исключительно на пассивную оборону. Вы когда-нибудь слышали о победе в войне, одержанной исключительно посредством пассивной обороны?
Террористических актов не было, потому что они не были нужны, а не были они нужны потому, что мы и без них послушно делаем то, что требует от нас ислам. Массовая миграция мусульман в Соединенные Штаты идет полным ходом. Через пару поколений их будет достаточно много, чтобы безукоризненно демократическим путем заменить конституцию шариатом.
Помните, как Хрущев обещал, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме? Так вот, я вам обещаю, что нынешнее поколение американских, канадских, английских, французских, итальянских людей будет жить в рабстве.
Наше вторжение в Афганистан и Ирак не сделало ничего для предотвращения опасности мусульманского ига. Оно оказалось бессильно даже уменьшить повседневную опасность, угрожающую нам 24 часа в день дома, на работе, в театре, на стадионе — повсюду. Недаром же официальный индикатор опасности террора так и застыл на отметке elevated — повышенная. Именно поэтому администрация и заменила свои первоначальные, недостижимые цели в этой войне химерой демократии на Ближнем Востоке. Именно поэтому Осама бин Ладен по-прежнему диктует свои письма к американскому народу.
Все, чего наш поход за демократию достиг, это дальнейшего разрушения единственной ближневосточной страны, в которой демократия возможна.
Как только имамы и аятоллы постановили, что голосование на западный манер, при всей своей очевидной любому рабу Аллаха бессмысленности, не противоречит высоким принципам шариата, мусульмане в Афганистане, Ираке и на оккупированной арабами территории Израиля радостно отправились отдавать свои голоса за кандидатов блока умеренных и неумеренных джихадёров. В Афганистане выборы были такой же гнусной комедией, как когда-то в Советском Союзе, где людей сгоняли голосовать за единственного кандидата в списке. В Ираке они привели к власти людей, открыто враждебных нам, но это было неизбежно, потому что других людей в Ираке просто нет. В Израиле арабы привели к власти самых убийственных подонков, которых умудрился породить этот состоящий исключительно из убийственных подонков «народ».
И, тем не менее, мы продолжаем притворяться, что пустое место по имени Хамид Карзаи является нашим союзником. Мы продолжаем притворяться, что гибель наших солдат в Ираке приносит какую-то пользу нашей стране. А последнее время нас ужасно волнует, признает ли ХАМАЗ право Израиля на существование. Почему ХАМАЗ не волнуется, согласится ли Израиль с существованием ХАМАЗА?
Все это — уже не симптомы нашего поражения. Это — симптомы нашего полного развала.
Двадцать шесть лет назад Иран напал на Соединенные Штаты и захватил в заложники 66 американских граждан. Все пришли к заключению, что Соединенные Штаты не могли ответить на иранскую агрессию, потому что любой ответ неизбежно привел бы к гибели заложников. К сожалению, Соединенные Штаты согласились с этой трусливой точкой зрения.
Трусливой потому, что возможность Ирана нанести вред Соединенным Штатам была ограничена 66 заложниками. Соединенные Штаты же могли без труда взять в заложники весь Иран, пообещав обрушить гнев Божий на всю из взбесившуюся страну, если хотя бы один из заложников, например, порежется при бритье.
Минимально порядочный человек на месте Джимми Картера дал бы аятоллам 24 часа, чтобы вернуть заложников и выдать 500 «революционных студентов», захвативших посольство, а по истечении установленного срока приступил бы к планомерному уничтожению иранских «святых» мест, нефтеразработок, кварталов, где жила новая иранская элита, и всего остального, что было необходимо испепелить, чтобы гарантировать, что в течение всей своей остальной истории Иран будет служить самым убедительным доказательством того всем известного факта, что ислам является религия мира, а не чего-то совсем другого. Даже если у «революционных студентов» хватило бы глупости нанести вред заложникам, после этого ни одному мусульманину никогда не пришло бы в голову брать американцев в заложники или лупить нашими самолетами по нашим небоскребам.
Но Джимми К. не был минимально порядочным человеком. От него не следовало ожидать, что он возьмет младенцев дочери вавилонской и разобьет их о камни. Он всегда предпочитал, чтобы о камни разбивали наших младенцев, за что и стал лауреатом Нобелевской премии мира. Сегодня, 26 лет спустя, один из организаторов нападения на США стал президентом Ирана. В скором будущем у аятолл появится ядерное оружие. Что делать? Что делать?
Мы могли бы сделать немало. Если бы мы захотели, мы бы могли к следующей среде раз и навсегда прекратить джихад. Но мы этого не сделаем, потому что для того, чтобы взять младенцев дочери вавилонской и шваркнуть их о камни, нужно мужество, которого у нас, чистоплюев, больше нет.
И потому мы с вами, дорогие друзья, не так уж сильно отличаемся от тех азербайджанских крестьян. Только захватывающее действо, за которым мы с вами с таким интересом наблюдаем, это не случка бродячих собак, а новый холокост.
Обо всем понемногу
Несколько слов про вашу мать
«Дева Мария». Икона работы Ольги Кириченко
Давайте поговорим об оскорблениях. Оскорбление как социальное явление редко становится предметом обсуждения среди порядочных людей, если, конечно, их сначала не оскорбить. А зря, потому что тема эта — по-настоящему захватывающая.
Вот как оно происходит. Допустим, я решила вас оскорбить. Инициатива всегда принадлежит оскорбителю, поэтому мне предстоит решить, что именно я вам скажу. После этого, вам придется решать, как реагировать на мою реплику.
Что бы я вам ни сказала, для чего вам реагировать на мои слова, как на оскорбление? Ну, сами подумайте, для чего?
Обратите внимание, что некоторые ситуации исключают даже теоретическую возможность оскорбления. Злая собака, например, может меня напугать или укусить, а очень злая так даже убить. Но вот оскорбить меня она не в состоянии, как бы она ни старалась. Конечно, даже самая злая собака — еще не человек, но дело тут, представьте себе, не в этом. Меня невозможно оскорбить по-корейски или по-шведски, просто потому что я не знаю этих языков. А по-арабски вам не удастся меня оскорбить даже с помощью переводчика.
Евреи часто становятся предметом проповедей в мечетях, и вот как их обычно при этом называют: дети свиней и обезьян. Не знаю как вас, но меня это не оскорбляет. Я — еврейка, и я знаю, чье я дитя. Меня надежно защищает от оскорбления сознание того факта, что в моих родителях было больше человечности, чем можно наскрести по всей Мекке в разгар хаджа. Вот ведь как интересно получается. Мусульмане могут нас напугать, да еще как. Они могут разрушать наши небоскребы, взрывать наши поезда, убивать нас, вынимать цивилизацию прямо у нас из-под ног. А вот оскорбить нас они почему-то не могут. Обратное утверждение неверно. Мы оскорбляем их, сами того не желая. Почему это происходит?
Давайте проведем воображаемый эксперимент. Вообразите, что вам представилась возможность поговорить лично с Иисусом Христом. Вообразите далее, что вы воспользовались этой редкой возможностью для того, чтобы проинформировать Иисуса, что его мать — уродливая шлюха. Вообразите также, что все, что христиане говорят об Иисусе — правда. Как вы думаете, разгневался бы на вас Христос? Я, сами понимаете, по Христу не специалистка, но мне почему-то кажется, что Он бы вас пожалел. Не сильно пожалел, а так, мимоходом. Вот и весь эксперимент.
(Здесь необходимо заметить, что результаты вышеописанного эксперимента останутся прежними, если Иисуса заменить Магометом, а христиан — мусульманами. Но такая замена сразу же сделала бы наш эксперимент гораздо менее убедительным. Почему? Потому что, даже если христиане сочтут мой эксперимент оскорбительным, они не станут жечь ни флагов, ни машин, ни посольств. Потому что христианство, в отличие от ислама, это просто такая религия.)
А теперь попробуйте вообразить себя на месте Иисуса. Представьте себе, что это вам говорят, что ваша мама — уродливая шлюха. Как вы среагируете? Поскольку лично я с вами, к сожалению, не знакома, мне остается предположить, что ваша реакция будет зависеть, в основном, от вашей мамы. Если она красива и добродетельна, то вы, скорее всего, поведете себя, как Иисус из предыдущего примера. Если же она и вправду уродливая шлюха, то ваша реакция на эти слова будет, скорее всего, неприятной.
Мое предсказание основано на двух общеизвестных фактах. Во-первых, правда, как известно, причиняет боль, а человек, у которого болит, скорее сорвется с цепи, чем тот, у которого даже не чешется. Во-вторых же, уродливые шлюхи, как правило, воспитывают своих детей иначе, чем добродетельные красавицы, и потому отличить их детей, как правило, очень легко.
Достаточно показать им карикатуру.
Объединитель вселенной
Кое-кто может еще помнить, как Джордж «Дабъя» Буш, во время своей первой предвыборной кампании, скромно описал одно из своих многочисленных редких достоинств. «Я — не разделитель, а объединитель,» — сказал он. Оказалось, что он не соврал. За время его пребывания в Белом Доме он умудрился объединить весь мир в ненависти к Соединенным Штатам.
На международной арене он оставил безнаказанным самое сокрушительное за всю историю страны нападение на Соединенные Штаты. Он начал две войны, которые неизбежно войдут в и без того уже слишком длинный список блистательных американских военных побед, превращенных американскими политиками в позорные поражения. Он позволил арабам, при активном соучастии израильского правительства, поставить Израиль на грань уничтожения. Пока он искал, что бы еще развалить, Северная Корея и Иран открыто заявили о своем намерении войти в число ядерных держав, и он не сделал ровным счетом ничего, чтобы их остановить.
Внутри страны он позаимствовал из демократической платформы столько, что демократы, пытаясь организовать идеологическую оппозицию Бушу, были вынуждены пороть совсем уже откровенную чушь, хотя, строго говоря, они и при Клинтоне звучали ненамного лучше. Он наотрез отказался бороться с нелегальной иммиграцией, и пока мы волновались, что могут натворить 11 миллионов незаконно находящихся в стране латиноамериканцев, мусульманское население Соединенных Штатов потихонечку превысило количество мусульман, проживающих в исключительно мусульманской стране Дубаи.
Кстати, о Дубаи: недавнее решение Буша заплатить этой маленькой, невероятно дружественной нам арабской стране миллиарды долларов, чтобы арабы охраняли наши порты от арабов, объединило республиканцев и демократов в оппозиции этому, прямо скажем, странному решению.
Газета «New York Times» вскользь упомянула, что семья Бушей подерживает многолетние деловые связи с правящей семьей Дубаи, но забыла упомянуть, что правящая семья Дубаи поддерживает многолетние связи с Аль-Каедой. Буш даже не попытался объяснить свои действия. Вместо этого, он твердо пообещал наложить вето на любую попытку конгресса предотвратить сделку.
Как показывает практика, все имеет простое объяснение. Единственное простое объяснение, которое приходит мне в голову в данном случае, это что Буш расплачивается с Дубаи за какую-то особенно выгодную для его семьи нефтяную аферу. Почему бы и нет? Его пребывание в Белом доме заканчивается в 2009 году, независимо от того, герой он или предатель, и, следовательно, ему нечего терять, кроме возможности обогатиться.
Интереснее же всего то, что «New York Times», которая никогда не упускает ни одного, пусть даже самого смехотворного предлога лягнуть Буша, на сей раз не воспользовалась возможностью подметить нечто совершенно очевидное: что тесные связи с арабами в разгар войны, развязанной против нас арабами, делают Буша непригодным для роли президента и главнокомандующего. Невероятная абсурдность этой ситуации должна быть понятна любому здравомыслящему человеку, и я не могу сказать по этому поводу ничего такого, чего до меня не говорили другие комментаторы.
За исключением, возможно, двух вещей.
Во-первых, мне совершенно очевидно, что в 2004 году нам следовало голосовать за Джона Керри. Конечно, сенатор Керри продемонстрировал и продолжает демонстрировать феноменальное отсутствие компетентности, элементарной порядочности и интеллекта (например, он до сих пор ведет себя так, словно ему позволят выставить свою кандидатуру в 2008 году), но эти факторы не так уж сильно отличают его от нашего президента. Главное отличие Керри от Буша состоит в том, что богатство семьи Керри основано не на нефти, а на кетчупе. Соединенные Штаты были бы в гораздо большей безопасности, если бы клоун из Белого дома лизал зады посетителям дешевых гамбургерных забегаловок, а не арабским фюрерам разнообразных калибров.
Во-вторых же, я не понимаю, почему в разгар войны нам вдруг приходится поручать охрану наших портов иностранцам. Но если это по какой-то таинственной причине оказалось действительно необходимо, то почему бы нам не нанять израильтян? Все знают, что никто не сможет обеспечить безопасность наших портов лучше, чем Израиль. И раз наше правительство решило нанять кого-то другого, то, значит, для Израиля оно планирует что-то совсем другое.
Что это может быть? Что это может быть?
Рассказ о двух ядерных диктатурах
«Мир». Рисунок Бориса Эренбурга
Кто может объяснить, почему Северная Корея после многолетних, предсказуемо бесплодных попыток уговорить ее отказаться от ядерных амбиций была вдруг отпущена на волю без покаяния, а Иран, виновный в том же самом преступлении, скрутили и поволокли в Совет безопасности ООН?
Ответ на этот вопрос прост. Северная Корея находится на Дальнем Востоке, а Иран — на Ближнем. И дело не в том, что корейский Восток так далек, что мы можем чувствовать себя в безопасности. Через несколько лет у корейцев появятся ракеты, вполне способные долететь до г. Кливленда, шт. Огайо. Дело в том, что если одной ближневосточной стране нельзя иметь атомное оружие, то и другим ближневосточным странам оно должно быть запрещено, а то ведь нас могут обвинить в дискриминации. И поскольку мы давно и решительно отказались от дискриминации против всех своих врагов, как внешних, так и внутренних, то нетрудно предсказать, где в следующий раз разобьет свои шатры Международная Комиссия по Атомной энергии (IAEA).
В Израиле, где же еще?
Международная кампания по разоружению Израиля начнется в ближайшие месяцы. В течение нескольких лет она завершится полным, безоговорочным успехом. Тем временем Россия, Еврабия и, скорее всего, Соединенные Штаты помогут Ирану вступить в ядерный клуб. И беззащитный Израиль станет заложником новой, созданной при нашем соучастии региональной сверхдержавы.
Но разве это означает, что у нас есть повод для беспокойства? Конечно, нет. Во-первых, мы не ведем переговоров с террористами. А, во-вторых, разве Буш не пообещал защитить Израиль от Ирана?
Дерьмократия в Фаллостине.
Помните 137-й псалом?
Единственное, чего я не могу понять в связи с победой ХАМАСа на фаллостинских выборах, это почему она оказалась неожиданностью для множества людей, которым, согласно их репутации и по долгу службы, следовало бы разбираться в этих вопросах лучше, чем какой-нибудь комментаторше-надомнице, вроде меня.
ХАМАС, между прочим, вполне мог бы и проиграть, если бы в Фаллостине нашлась партия, которая пообещала бы каждой фаллостинской семье одного здорового еврейского ребенка в месяц, чтобы медленно замучить его до смерти любым методом по выбору граждан. Не забывайте, что речь идет о людях, приветствующих друг друга словами «Чтоб тебе довелось убить еврея, пока ты еще не умер!»
Но такой партии не нашлось, да если бы и была такая партия, то и она наверняка отказалась бы признать право Израиля на существование, и, следовательно, дилемма, перед которой фаллостинская дерьмократия поставила страны Запада, никуда бы не делась: Как продолжать гуманитарную помощь арабским убийцам евреев, не теряя при этом лица?
Вот почему Путин и Мубарак тут же принялись давить на ХАМАС, чтобы тот поскорей признал право Израиля на существование. Никто, сами понимаете, не хочет, чтобы Израиль существовал, но в приличном обществе некоторые вещи вслух просто не говорят. Не беспокойтесь. Главари ХАМАСа не дурнее Путина и Мубарака. Они быстро поймут, что их непримиримая позиция вредит делу уничтожения Израиля, и последуют примеру отца-основателя Фаллостины Ясера Арафата, который, с одной стороны как бы признал Израиль, а с другой продолжал спокойно, с удовольствием и при полной поддержке всего прогрессивного человечества убивать евреев при каждом удобном случае.
Всего этого можно было бы избежать, если бы Израиль решил не признавать право Фаллостины существовать либо вообще, либо хотя бы только на своей территории. Но израильскому правительству не до того. Оно занято выселением евреев с их земли, а также организацией еврейских погромов и новых партий из старых, безнадежно скомпрометированных политиканов. На обороне Израиля политической карьеры в наши дни в Израиле не сделаешь.
Секс в Баку
Вот вам действительно животрепещущая проблема. Читатель написал Захару письмо с вопросом: Что привело Захара к заключению о наличии некоторых отдельных недостатков в половой жизни азербайджанских колхозников? Обсудив все возможные аспекты этой захватывающей темы со мной, Захар переключился на решение других, более насущных задач, предоставив мне отвечать на вопрос читателя.
Основываясь на том немногом, что я знаю о природе мужчины как существа сексуального, мне трудно поверить, что довольного жизнью мужика незатейливое зрелище собачьей свадьбы может заставить забыть, куда он идет и зачем. Большинство людей считают вуайеризм (ах, какое замечательно русское слово!) явлением нездоровым, даже когда внимание страдальца обращено на людей. Вообразите, какую жизнь должны были вести эти колхозники, если они переключились на собак, даже не почувствовав при этом, что что-то в процессе этого переключения потерялось. Например, способность испытывать стыд.
Захар рассказал мне еще об одном эпизоде, свидетелем которого он стал в Баку. Героем этого эпизода был старичок, сидевший каждый божий день в одном и том же углу одного из бакинских базаров. Старичок был вооружен стопочкой папиросной бумаги, карандашом и сильно поблекшей фотографией женщины в нижнем белье. За 5 рублей, что было в те времена небольшими, но все-таки деньгами, старичок брал листок папиросной бумаги, клал его поверх фотографии, и, обведя карандашом контуры женщины, игнорируя при этом белье, вручал изображение очередному покупателю. За дополнительную плату он добавлял к рисунку мелкие, но важные детали, которые на фотографии отсутствовали. Очередь к нему стояла в любую погоду. Даже зная, что порнография в Советском Союзе была строго запрещена, вы, возможно, согласитесь с заключением Захара, что только очень специфическое общество могло гарантировать успех подобного артистического предприятия.
Я бы хотела добавить к этому мою собственную теорию. Если человек смотрит на женщин как на скотину, то ему, бедняге, приходится каждый вечер ложиться в кровать с домашним животным. Я не думаю, что домашнее животное, как бы его ни дрессировали, может доставить человеку столько же радости, сколько женщина, которую он, возможно, любил бы, если бы взрастившее его общество позволило ему такое извращение.