Мы не можем остановить этих людей. Они надежно защищены Первой поправкой, академическими свободами, Американским Союзом Гражданских свобод и, далеко не в последнюю очередь, нашими собственными предрассудками. Например, ислам — это такая же религия, как все остальные. Например, нет плохих народов, есть только плохие лидеры. Главное же, они надежно защищены нашей готовностью примириться с любой мерзостью, лишь бы не замарать рук. Ну, что ж, наши руки будут стерильно чистоты, когда наши враги нас похоронят.
   Время от времени ФБР обнаруживает, что мусульманский профессор или мусульманская «благотворительная» организация связаны с террористами. Профессора арестовывают и отвозят в тюрьму, где его уже ждет стая подпрыгивающих от нетерпения адвокатов, причем выше всех будут прыгать, несомненно, евреи. «Благотворительную» организацию закроют; ее организаторам скажут «Ай-яй-яй». Через несколько недель они возобновят работу под другим именем. (Настоящее лицо мусульманской «благотворительности» неожиданно прояснилось, благодаря недавнему смертоносному цунами, жертвы которого, в большинстве своем — мусульмане, получают помощь почти исключительно от «дар эль харб», в то время как «дар эль ислам» занят любимым делом — джихадом.)
   В статье опубликованной 17 ноября в «Times of London» описывалась, как имамы в немецких мечетях проповедуют ненависть к немцам. Любопытно, подумала я, а что проповедуют имамы в американских мечетях? Наверное, дружбу народов и веротерпимость. А, может быть, что-нибудь другое?
   Замечу, что удовлетворить мое любопытство было бы нелегко. В то время, как любая синагога, любая церковь, любой буддистский храм охотно распахнут свои двери перед иноверцем, мечети, как правило, не распространяют своего гостеприимства на «неверных». Более того, многие мусульмане верят, что сам факт присутствия «неверного» в их капище является оскорблением исламу, смыть которое можно только кровью оскорбителя. Я допускаю, что степень угрозы вашей жизни может варьироваться от мечети к мечети. Тем не менее, я рекомендую вам не ходить на экскурсию в мечеть, недавно появившуюся в вашем и без того многокультурном микрорайоне.
   Есть факты, позволяющие судить о том, какая пропаганда ведется в американских мечетях, не посещая их. Так, например, каждый акт предательства, совершенный во времи войны в Ираке американскими военнослужащими, был совершен мусульманами.
   Я бы хотела подчеркнуть, что мой призыв к разгрому ислама не является призывом к погромам против мусульман. Не забывайте, что для того, чтобы уничтожить нацизм, не пришлось уничтожать немецкий народ. Не призываю я и к поголовным санкциям против всего мусульманского населения нашей страны. Каждый уважающий себя антисемит готов заверить вас, что у него есть друзья-евреи. Я могу пойти дальше, потому что мусульмане есть не только среди моих друзей, но также и среди моих кровных родственников. (А чего вы ожидали от еврейского автора с японским псевдонимом?) Подавляющее большинство мусульман, с которыми я знакома лично — замечательные люди. Они умны, честны и заслуживают доверия. Они приятны в общении и дружелюбны. И готовят они куда лучше большинства известных мне американцев.
   К счастью, отличить хороших мусульман от плохих очень легко. Никто из моих мусульманских друзей и родственников не ходит в мечеть. Они являются мусульманами только по происхождению. Неверующий мусульманин может быть либо патриотом этой страны, любо ее врагом, как еврей или христианин. У верующего мусульманина такого выбора нет, потому что ислам требует, чтобы он жил по законам шариата, а не Конституции Соединенных Штатов Америки. Шариат же и Конституция несовместимы так же, как «дар эль ислам» и «дар эль харб».
   Но конституция не позволяет правительству объявить ислам вне закона или преследовать мусульман за их религию. И сами мы не готовы потребовать от правительства, чтобы оно, ради спасения страны, подвергло бы все мусульманские организации тем же мерам, каких могли бы ожидать нацисты, если бы они попытались открыть свои райкомы в Америке во время Второй Мировой войны, хотя Конституция США действовала и тогда. Следовательно, мы не в состоянии одержать победу над исламом. Следовательно, ислам одержит победу над нами, и недалек день, когда мы, проснувшись, обнаружим, что от наших священных свобод остались одни воспоминания, а сами мы превратились в «димми» в своей собственной стране.

Арафат умер. Да здравствует Арафат!

 
   Что изменилось?
   Первая советская конституция была принята в 1936 году, вскоре после того, как Сталин стал неоспоримым и абсолютным властителем страны. Она даже называлась сталинской. В 1953 году, когда Политбюро ЦК КПСС посмертно признало Сталина очень нехорошим человеком, название поменяли, но содержание конституции не тронули до самой эпохи застоя, когда в нее были внесены чисто косметические и абсолютно бессмысленные изменения. Тем, кто знаком с конституциями США и СССР, не могло не броситься в глаза удивительное сходство государственного устройства и прав граждан в этих двух документах. Свобода слова, совести, собраний — все это было обещано стране сталинской конституцией. Многое, конечно, в нее не попало: весь Билль о Правах, за исключением изрядно попорченной Первой поправки, был за ненадобностью опущен. Но даже и это было бы лучше, чем полное бесправие, которое, невзирая на все конституционные гарантии, так и осталось уделом советских подданных.
   В контексте текущих событий для нас существенно то, что в СССР, в полном соответствии с конституцией, регулярно проводились выборы. Каждая партия выставляла своего кандидата. В день выборов избиратель являлся в избирательный участок. Там ему вручали избирательный бюллетень — лист бумаги со списком всех кандидатов. Под списком была напечатана инструкция: «Вычеркните всех кандидатов, кроме того, за которого Вы голосуете.» Имелись даже будки, в которых избиратели могли уединиться для вычеркивания.
   И, тем не менее, Советский Союз не был демократической страной. Его граждане так и не изведали обещанных конституцией свобод, потому что механизм их подавления был намертво впечатан в эту самую конституцию. Единственной политической партией, разрешенной в СССР была коммунистическая. Соответственно, в каждых «выборах» участвовал ровно один кандидат, благодаря чему голосование оказывало не больше влияния на ситуацию в стране, чем рукоблудие — на погоду. Благодаря однопартийной системе, в Советском Союзе происходило то же, что происходит в Иране. Вы, возможно, слышали, что в Иране тоже нет демократии, хотя и конституция и выборы у них есть. Но власть в Иране принадлежит не правительству, а аятоллам. В СССР власть принадлежала не правительству, а коммунистической партии. В обоих случаях правящая клика стояла выше закона.
   Советского Союза больше нет. В России существует множество политических партий, регулярно проводятся выборы, причем, в отличие от Украины, как правило, без скандалов. Но делает ли это Россию демократической страной? Думаю, что нет. Более того, я не верю, что и в обозримом будущем демократия в России возможна. Мой скептицизм основан на ряде фактов, и я приведу здесь один из них. Пару лет назад Дума притяла закон, требующий чтобы каждое национальное меньшинство, проживающее на территории России и имеющее собственный язык (а таких существует более сотни), пользовалась для письма на своем языке исключительно кириллицей. (Кто из моих читателей помнит газету, которая теперь называлась бы «дналмйеГ ешитевоС»?) На первый взгляд, такой закон кажется просто бессмысленным. На самом же деле, он несомненно представляет собой попытку узаконить гегемонию этнических русских над всем остальным населением страны. Я думаю, вы со мной согласитесь, что этот закон был вопиюще антидемократичен.
   Очевидно, выборы — это необходимое, но далеко не достаточное условие демократии. Выборы время от время проводятся даже в Египте, а при Саддаме они происходили и в Ираке, где их назначение было придать видимость законности вопиюще незаконным (но только с с точки зрения немусульман) режимам.
   Почему это так важно? Давайте разберемся. Президент Буш ответил на 9/11 объявлением войны терроризму. Довольно быстро мы все убедились, что наши оглушительные военные победы в Афганистане и Ираке не только не уменьшили глобальной угрозы мусульманского терроризма, но и не сделали жизнь в Соединенных Штатах ни на йоту безопаснее, чем она была 10 сентября 1991 года. Мы видим, что, сколько бы в Ираке ни гибло и солдат коалиции и иракцев, никакой практически возможный исход этой войны не может принести ни малейшей пользы Соединенным Штатам. Если бы главнокомандующим был я, я бы, возможно, отправил бы наших солдат по домам, предоставив афганцам и арабам разбираться в своих делах самостоятельно. Я бы также, возможно, объявил (второй срок — чего мне терять?), что мое изначальное мнение, будто ислам не является нашим врагом, оказалось прекраснодушным, но опасным заблуждением, вследствие чего практиковать эту нерелигию на территории нашей страны отныте запрещено. Возможно, поэтому мне никогда не стать президентом США. Буш, вместо этого, потихоньку переопределил победу. Теперь, вместо того, чтобы сражаться за безопасность своей страны, американские солдаты гибнут за демократию на Ближнем Востоке.
   Абсурдность этого бездонна.
   Даже если мусульманское общество в принципе можно демократизировать, что дает нам основания полагать, что такая демократизация нейтрализует мусульманскую ненависть к Западу? В конце концов, все различие между демократией и тиранией сводится к процедуре принятия решений. Нет никаких гарантий, что решения, к которым мусульмане придут самым что ни на есть демократическим путем, не будут направлены против нас. Безукоризненно демократическая Великобритания не так давно воевала с довольно-таки демократической Аргентиной. Гордая своей демократией Франция пронизана злобным антисемитизмом до самого своего гнилого нутра. Недавно президент Ширак уговаривал международную общественность ни за что не поддаваться тлетворному влиянию американской культуры. Тем временем Франция, под влиянием своей растущей, словно раковая опухоль, арабской общины, медленно, но неотвратимо превращается в страну Третьего мира.
   Вот почему, даже если бы демократия не была несовместима с шариатом, как гений и злодейство, нам бы она ничем не помогла.
   Вообразите, например, демократический референдум среди населения арабских стран с одним-единственным вопросом: следует ли физически уничтожить всех до одого евреев? Джимми Картер охотно проследил бы за тем, чтобы подсчет голосов проходил с соблюдением всех принятых норм. Предотвращение нового Холокоста при этом не было бы его обязанностью. Он убедительно (причем отнюдь не в первый раз) доказал это, одобрив выборы нового «палестинского» фюрера. Покончив с делами в Рамалле, он, усталый, но довольный, отправился домой, но не успел он закрыть за собой дверь, как по миру разнеслась новость, что выборы были самым бестыжим образом подтасованы. Не тревожьтесь. Наш всемирно уважаемый экс-президент не сотворит над собой харакири, потому что чувство стыда — это исключительная привилегия порядочных людей. Кроме того, даже самый порядочный человек на свете не может потерять лицо больше одного раза за жизнь, потому что такая потеря по природе своей необратима. Если у Джимми Картера и было когда-нибудь лицо, вряд ли он смог бы сегодня сказать, когда он его в последний раз надевал.
   Нет никакого сомнения в том, что Саддам Хуссейн — это арабский Гитлер, которому надлежит висеть, покачиваясь, пока не умрет, и еще чуть-чуть для верности. Но чем он хуже Каддафи? Мубарака? Ассада? Саудовского Абдуллы? Иорданского Абдуллы? Арафата? Абу Мазена? Любого другого гнойного арабского царька? И тем не менее, я не вижу, что приобрели Соединенные Штаты, отобрав у Саддама власть над Ираком. Если иракцев он устраивал, то для чего нам диктовать свою волю чужому народу? А если иракцы считали, что без Саддама было бы лучше, то зачем тогда они ждали, пока мы из оккупируем? Судя по тому, что происходит в Ираке сегодня, арабы вполне способны противостоять превосходящей силе. Они рискуют своими жизнями, отчаянно сопротивляясь оккупационным властям и их попыткам привести к власти про-американское правительство. Если бы Саддамово кровавое царство их не устраивало, они вполне могли бы свергнуть его без нашей помощи. Насколько я знаю, иракский народ ничем такого дорогого подарка от нас не заслужил.
   Я знаю, что в глазах многих моих читателей Соединенные Штаты, избавив Ирак от безжалостного и бессовестного диктатора, совершили мицву, которая сама себе является наградой. И все же я не могу побороть скептицизма. Обоснован мой скептицизм или нет, можно установить, ответив на один простой вопрос. Кого поддержит освобожденный нами Ирак: Израиль, старающийся устоять против арабов, или арабов, старающихся уничтожить Израиль? Ответ на этот вопрос очевиден, но вы можете спросить, почему я ставлю Израиль во главу угла. Только потому, что наша цивилизация, которую, к сожалению, больше нельзя называть европейской, является иудейско-христианской — не по названию, а по всей своей сущности. Она не может выжить без Израиля так же, как она не выживет без своей христианской составляющей.
   Когда несколько месяцев назад президент Буш объявил демократизацию арафатника необходимым условием претворения в жизнь своей «дорожной карты», я было подумал, что до него наконец дошла ее убийственная абсурдность, и он решил деликатненько от нее отказаться. Даже если вы верите, что демократия у мусульман каким-то образом возможна, у вас все же должно хватить ума, чтобы сообразить, что в террористической организации никакой демократии быть не может. И даже если вы, вопреки всему, верите, что «палестинцы» — это не террористическая огранизация, а народ, вы все же должны считаться с тем, что демократия предполагает равенство. Наверняка ведь вы слышали, что все люди рождаются равными, и прочие подобные истины. Как идея универсального равенства совмещается с непрекращающейся пропагандой убийственного антисемитизма, которая неустанно ведется во всех арабских вообще и «палестинских» в частности детских садах, школах, университетах, в газетах, по радио, по телевизору, в мечетях, в кафейнях, на базарах, на улицах и в домах? Возможно, вы верите, что все люди рождаются равными, кроме евреев? Ну что ж, популярность этой точки зрения на нашей планете стремительно растет, причем не без помощи тех самых арабов.
   К моему глубокому сожалению, моя интерпретация президентского заявления была ошибочной. Бушу и в голову не пришло отказаться от своей идиотской «карты». Вместо этого, он объявил демократию панацеей от всех зол и тут же переопределил ее как результат выборов, организованных так, чтобы Джимми Картер остался доволен. Простенько, но со вкусом. Буш при этом ничем не рискует. Через четыре года прихлебатели следующего президента будут винить его во всех грехах, что бы он сейчас ни делал. Простым же смертным, вроде нас с вами, придется жить с результатами его деятельности. Учитывая характер этой деятельности, нетрудно предвидеть, что многим израильтянам придется с ними умереть.
   После смерти Арафата орды экспертов наперегонки бросились писать о заре новой эры но Ближнем Востоке, предсказывая, что наследник Арафата обязательно поведет свой несчастный «народ» к миру с Израилем. Все они не приняли во внимание одной крошечной детали: ни один вождь не может повести своих последователей туда, куда они не хотят идти. При этом совершенно неважно, одобрил ли Джимми Картер методы, с помощью которых упомянутый вождь добрался до власти. На сегодняшний день «палестинский народ» существует приблизительно 36 лет и 6 месяцев. За все это время «палестинцы» не сделали абсолютно ничего, что даже при очень большом желании можно было бы принять за стремление к независимости и самоопределению. Конечно, любой антисемит скажет вам, что они борются именно за свою независимость. Как все, что говорят антисемиты, это будет черная ложь. Они получат свое никому, даже им самим не нужное государство в течение 24 часов после того, как прекратят убивать евреев. Они это прекрасно знают, как знают они и то, что целью их организации является не создание «палестинского» государства, а уничтожение Израиля. В действительности, эти бездомные арабы не имеют никаких прав даже на квадратный сантиметр израильской земли, но Израиль, в припадке трусливой глупости, которой все больше характеризуется израильская политика, уже согласился обменять свою драгоценную землю на арабское обещание мира.
   Сегодня мало кто помнит довод в пользу этого обмена, который неустанно повторяли поджигатели мира. Если мира не будет, — говорили они, — Израиль всегда сможет отобрать свою землю у «палестинцев». В свете катастрофических для Израиля последствий Ословского сговора, Израилю давно следовало бы сделать именно это. Будучи безнадежно наивным оптимистом, я полагал, что Израиль согласился на этот отрковенно нечистый обмен только потому, что намеревался воспользоваться первым же предлогом, чтобы раз и навсегда очистить свою землю от врагов. Более тысячи израильтян было убито арабами только в ходе последней интифады — интифады, начатой Арафатом в ответ на очередное предложение земли. Почему же так трудно понять, что арабы, оккупирующие Газу, Иудею и Самарию, добиваются не создания нового государства, а уничтожения старого? Не обидно ли, что сегодня изгнание арабов стало куда более проблематичным, чем уверяли нас поджигатели мира двенадцать лет назад.
   Тем временем, арабский «Meine Kampf» продолжает раскручиваться. Новый фюрер неукоснительно продолжает дело старого, используя те же методы и ту же демагогию. А почему бы и нет? То, что устраивало Ясира I, точно так же устроит Ясира II.

Агада для Йом Аушвиц

 
   «Йом Аушвиц»
   Рис. З. Либерберга
   Я думаю, что конец Освенцима был по крайней мере таким же монументальным событием в истории евреев, как Исход. Конечно, все, кроме меня, называют это «освобождением». Но в моем сознании всякое упоминание о свободе в связи с Освенцимом ассоциируется со знаменитой надписью над его воротами: «Arbait macht frei» — «Работа освобождает». Пока советская армия добиралась до этих ворот, немцы успели освободить там от бремени жизни от 1,1 до 1,5 миллионов евреев. Я знаю, что в Освенциме убивали не только евреев. Пепел всех его жертв стучит в моем сердце. Но все же Освенцим был построен не для них. Они случайно попали в жернова кровавой мельницы, построенной с целью полного уничтожения именно моего народа. Мельницы, которая никогда бы не закрутилась без молчаливого одобрения христиан всего мира.
   Нет, я не забываю ни Рауля Валленберга, ни других праведников-гоев, которые, порою ценой своей собственной жизни, пытались спасти евреев. У Яд Вашема в память каждого из них посажено дерево. К сожалению, получившийся в результате лес недостаточно велик, чтобы дать укрытие еврейским партизанам, когда остаток Израиля будет оккупирован арабами. Если бы достаточно гоев верило, что евреев нельзя убивать только за то, что они — евреи, Израилю не грозила бы арабская оккупация.
   Шесть миллионов евреев, ставших жертвами Катастрофы, составляют меньше одной десятой всех погибших во Второй Мировой войне. Но евреев и до Катастрофы была всего лишь горстка. Масштабы обрушившегося на нас зла невозможно охватить рассудком. В Катастрофе погибло между одной третью и половиной всего еврейского населения планеты. Я не знаю достигло ли оно сегодня, шесть десятилетий спустя, своего предвоенного уровня. Я знаю однако, что еврейские общины Европы, существовавшие в течение многих веков, никогда больше не возродятся. В этих общинах искрилась уникальная смесь древних еврейских традиций с современной местной культурой. Они финансировали княжества, позволившие им обосноваться на своей земле. Они дали миру бесчисленных докторов, философов, поэтов, музыкантов. Они дали миру Баруха Спинозу и Альберта Эйнштейна. Сегодня они так же мертвы, как каждый погибший в Освенциме еврей. Их гибель оставила после себя пустоту, смердящую сгоревшими свитками Торы и сгоревшей человеческой плотью. Сегодня эту пустоту заполняет поток мусульман, необратимо превращающий континент в провинцию Всемирного Калифата, неумолимо сталкивающий колыбель нашей цивилизации назад, в страшный мрак средневековья. Это — цена, которую Европе приходится платить за предательство своих еврейских граждан. Но является ли это торжеством справедливости? Нет, это — самоубийство цивилизации. Это — продолжение Катастрофы.
   Сегодня мир готовится разрушить еврейские общины Израиля и заменить их мирное население арабскими террористами. То, что эти общины называют «поселениями» не меняет сути происходящего. Катастрофа продолжается. Или это уже начало новой Катастрофы?
   Каждый год мы напоминаем себе, что это не наши далекие предки, а мы сами, каждый еврей лично, три тысячи лет назад ушли вслед за Моисеем из Египта. Точно также у нас есть по крайней мере шесть миллионов причин считать, что Катастрофа произошла лично с каждым из нас. Если вы — еврей, родившийся после Второй Мировой войны, то вы родились только потому, что немцам, как они ни старались, не удалось добраться до ваших родителей.
   Когда бы и где бы вы ни родились, каждый еврей, покинувший немецкий лагерь смерти через трубу его крематория, унес с собой частицу вашей души. Вы можете до поры не замечать этой потери, потому что вы с ней родились. Но восполнить ее вы никогда не сможете. Судя по истории еврейского народа, эти шесть миллионов шрамов — не единственные на вашей душе. Судя по тому, куда идет сегодняшний мир, они не будут последними. Каждый раз, когда араб убивает очередного еврея, часть вашей души умирает еще до того, как вы прочитаете о новом преступлении в новостях.
   Бог не создал двух одинаковых душ. Души одних людей сильны и выносливы. Каждая потеря укрепляет их для борьбы с врагом. Души других мелки и трусливы. Такие люди кончают, как Ицхак Рабин и Шимон Перес. К сожалению, моя теория не объясняет, как эти мелкие душонки добираются до власти… Неужели потому, что евреи, как каждый народ, имеют то правительство, которого заслуживают?
   Что мы может сделать? Вызвать еще одно цунами? Нет, это нам не поможет. Давайте, вместо этого, сделаем что-нибудь очень еврейское. Давайте начнем отмечать Йом Аушвиц каждый год, в каждой еврейской семье. Я — человек невежественный и не знаю, на какую дату еврейского календаря пришлось 27 января 1945 года. И все же я бы оставила 27 января гоям, чтобы они, если им это надо, провели этот день в раздумьях о своих преступлениях, а если не надо, то не надо. Мы же отпразднуем Йом Аушвиц по нашему собственному календарю, в соответствии с нашим собственным счетом дней и печалей.
   Воообразите разговор у себя в конторе накануне Йом Аушвиц.
   — Ты почему завтра на работу не выходишь? — спрашивает начальник-нееврей своего еврейского подчиненного.
   — Завтра — еврейский праздник, — объясняет тот.
   — Это какой же? — интересуется начальник.
   — Йом Аушвиц, — говорит еврей.
   — Ём кого? — переспрашивает было начальник, но тут же пресекает свое любопытство: — А кого бы там ни было, лишь бы не меня. Поздравляю! Гуляй на здоровье!
   — Спасибо, — вежливо отвечает еврей.
   На следующий день вся семья в полосатой одежде соберется вокруг обеденного стола. Люди постарше наденут специально пошитую одежду, напоминаюшую покроем форму лагерных узников. Легкомысленная молодежь наденет что угодно, лишь бы с полосками, как зеленые носки в день Святого Патрика. В течение предшествующих суток все, кроме маленьких детей, постились, как на Йом Киппур, чтобы легкими муками голода напомнить себе о страшных муках гитлеровских узников.
   За каждым столом два места будут пустовать. Они будут оставлены для тех, кто не пережил Катастрофы. Почему два? Потому что на свете нет шести миллионов еврейских семей, и если оставить только одно, то некоторые из погибших почувствуют себя забытыми, а мы этого не допустим. К счастью, на свете больше трех миллионов еврейских семей, и потому больше шести миллионов стульев останутся пустыми. Это хорошо. Пусть лишние стулья достанутся тем гомосексуалистам, цыганам, украинцам, полякам и всем остальным, кто безвинно сгорел в одних с нами печах. При жизни они частенько не сознавали, как мало они от нас отличались. Теперь-то уж этой разницы точно недостаточно, чтобы отказать им в приглашении на праздник.
   Подобно тому, как это делается за пасхальным столом, дети будут задавать вопросы, а взрослые будут им отвечать. Например, ребенок, верящий, вопреки фактам, что все люди в глубине души — хорошие, может спросить:
   — Какие страшные преступления мы совершили, чтобы заслужить такое бесчеловечное наказание?
   Ребенок, только что начавший ходить в детский сад, может поинтересоваться:
   — Папа, зачем ты убил Иисуса?