Страница:
Дзирт убедил Гвенвивар отойти в сторону, а сам рывком поднял эльфа на ноги. Как он и ожидал, чародей был довольно молод; тогда как более зрелые эльфы и дворфы ограничивались подстрекательством, их молодые, полные огня и ненависти собратья воплощали общее недовольство в жестоком насилии.
Несломленный эльф с ненавистью взглянул на Дзирта.
— Ты предаешь свой собственный народ! — бросил он. Дзирт с любопытством поднял брови и крепче сжал пальцы на его рубашке:
— Мой народ?!
— Еще хуже, — не унимался эльф. — Ты предаешь тех, кто предложил кров и дружбу отступнику Дзирту До'Урдену!
— Нет, — произнес Дзирт.
— Ты нападаешь на эльфов и дворфов ради безопасности орков!
— Я поддерживаю мир и порядок. Эльф рассмеялся ему в лицо.
— Надо же, великий в прошлом Охотник теперь якшается с орками, — пробормотал он, качая головой.
Дзирт резко вздернул эльфа в воздух, отчего его усмешка мгновенно исчезла, а потом прижал к невидимой стене.
— Тебе не терпится повоевать? — спросил дроу, приблизив свое лицо почти вплотную к голове эльфа. — Ты жаждешь услышать отчаянные вопли раненых, лежащих среди множества трупов? Ты уверен, что вынесешь все это?
— Орки! — возмущенно воскликнул эльф.
Дзирт перехватил его за руки, качнул вперед и сильно стукнул о магическую стену. Хралайн окликнул дроу, но темный эльф, казалось, не слышал его.
— Я немало странствовал за пределами Серебряных Земель, — сказал Дзирт. — А ты бывал там? Я видел гибель гордого Лускана, а вместе с ним смерть дорогого друга, чьи мечты обратились в ничто среди тел пяти тысяч других жертв. Я видел, как в пламени погиб самый величественный в мире собор. Я был свидетелем того, как крепли надежды прекрасных дроу, как поднимались последователи Эйлистри, и где они теперь?
— Ты говоришь загад…— начал эльф, но Дзирт снова ударил его о стену.
— Погибли! — вскричал он. — Погибли, а вместе с ними пропала надежда на справедливый и прочный мир. Я видел, как недавно безопасные земли превращаются в пустоши, я прошел десятки и десятки покинутых селений, которых ты уже никогда не увидишь. Они исчезли, пропали в Чумном Проклятии! Где великодушные боги? Где искать убежище от охваченного безумием мира? Где взять свечи, чтобы прогнать тьму?
Хралайн не спеша обогнул магическую стену и подошел к Дзирту. Он положил ему руку на плечо, но результатом стала лишь короткая пауза в тираде дроу. Дзирт окинул его недолгим взглядом, а затем снова повернулся к плененному эльфу.
— Огни надежды есть здесь, — продолжил он, обращаясь уже к обоим эльфам. — В Серебряных Землях. Если их нет здесь, их нет нигде. Что мы выберем: мир или войну? И если ты, глупый эльф, ищешь войны, тебе лучше убраться из этих земель. Могу тебя заверить, ты без труда отыщешь смерть. Ты найдешь руины в тех местах, где стояли прекрасные города. Ты найдешь целые поля выбеленных ветрами костей, а может, остатки единственного очага на месте целого, когда-то процветающего селения. За это столетие хаоса перед лицом наступающей тьмы лишь немногие избежали вихря разрушений, а наши земли процветают. Можешь ли ты сказать то же самое о Тейе? О Милхоранде? О Сембии? Ты говоришь, что я предаю тех, кто удостоил меня своей дружбой, и все же один исключительный дворф и один исключительный орк сумели воздвигнуть остров спокойствия в этом бурлящем море.
В лице эльфа появилась задумчивость, но он все еще пытался спорить. Дзирт не стал слушать никаких возражений и снова стукнул пленника спиной о стену.
— Ты поддался своей ненависти, ты жаждешь славы и острых ощущений, — сказал дроу. — Это из-за того, что ты ничего не знаешь. Или из-за того, что не думаешь о тысячах других, кому твои похождения не принесут ничего, кроме страданий?
Дзирт тряхнул головой и отшвырнул эльфа в сторону, где его подобрали двое воинов Хралайна, чтобы присоединить к остальным пленникам.
— Я ненавижу все это, — тихо, так что больше никто не услышал, признался Дзирт Хралайну. — Всё. Наш благородный эксперимент продолжается уже более ста лет, и все же мы не получили ответов на свои вопросы.
— И свобод тоже, — добавил Хралайн. — Ничего, кроме того, о чем ты только что сказал. Хаос сгущается, Дзирт До'Урден. Он наступает как снаружи, так и изнутри.
Взгляд фиолетовых глаз дроу обратился вслед удаляющемуся эльфу и плененным дворфам.
— Мы должны быть стойкими, мой друг, — произнес Хралайн, похлопал Дзирта по плечу и удалился.
— Не уверен, что я знаю, что это такое, — признался Дзирт, но слишком тихо, чтобы его кто-либо услышал.
ЧАСТЬ I
Глава 1
Несломленный эльф с ненавистью взглянул на Дзирта.
— Ты предаешь свой собственный народ! — бросил он. Дзирт с любопытством поднял брови и крепче сжал пальцы на его рубашке:
— Мой народ?!
— Еще хуже, — не унимался эльф. — Ты предаешь тех, кто предложил кров и дружбу отступнику Дзирту До'Урдену!
— Нет, — произнес Дзирт.
— Ты нападаешь на эльфов и дворфов ради безопасности орков!
— Я поддерживаю мир и порядок. Эльф рассмеялся ему в лицо.
— Надо же, великий в прошлом Охотник теперь якшается с орками, — пробормотал он, качая головой.
Дзирт резко вздернул эльфа в воздух, отчего его усмешка мгновенно исчезла, а потом прижал к невидимой стене.
— Тебе не терпится повоевать? — спросил дроу, приблизив свое лицо почти вплотную к голове эльфа. — Ты жаждешь услышать отчаянные вопли раненых, лежащих среди множества трупов? Ты уверен, что вынесешь все это?
— Орки! — возмущенно воскликнул эльф.
Дзирт перехватил его за руки, качнул вперед и сильно стукнул о магическую стену. Хралайн окликнул дроу, но темный эльф, казалось, не слышал его.
— Я немало странствовал за пределами Серебряных Земель, — сказал Дзирт. — А ты бывал там? Я видел гибель гордого Лускана, а вместе с ним смерть дорогого друга, чьи мечты обратились в ничто среди тел пяти тысяч других жертв. Я видел, как в пламени погиб самый величественный в мире собор. Я был свидетелем того, как крепли надежды прекрасных дроу, как поднимались последователи Эйлистри, и где они теперь?
— Ты говоришь загад…— начал эльф, но Дзирт снова ударил его о стену.
— Погибли! — вскричал он. — Погибли, а вместе с ними пропала надежда на справедливый и прочный мир. Я видел, как недавно безопасные земли превращаются в пустоши, я прошел десятки и десятки покинутых селений, которых ты уже никогда не увидишь. Они исчезли, пропали в Чумном Проклятии! Где великодушные боги? Где искать убежище от охваченного безумием мира? Где взять свечи, чтобы прогнать тьму?
Хралайн не спеша обогнул магическую стену и подошел к Дзирту. Он положил ему руку на плечо, но результатом стала лишь короткая пауза в тираде дроу. Дзирт окинул его недолгим взглядом, а затем снова повернулся к плененному эльфу.
— Огни надежды есть здесь, — продолжил он, обращаясь уже к обоим эльфам. — В Серебряных Землях. Если их нет здесь, их нет нигде. Что мы выберем: мир или войну? И если ты, глупый эльф, ищешь войны, тебе лучше убраться из этих земель. Могу тебя заверить, ты без труда отыщешь смерть. Ты найдешь руины в тех местах, где стояли прекрасные города. Ты найдешь целые поля выбеленных ветрами костей, а может, остатки единственного очага на месте целого, когда-то процветающего селения. За это столетие хаоса перед лицом наступающей тьмы лишь немногие избежали вихря разрушений, а наши земли процветают. Можешь ли ты сказать то же самое о Тейе? О Милхоранде? О Сембии? Ты говоришь, что я предаю тех, кто удостоил меня своей дружбой, и все же один исключительный дворф и один исключительный орк сумели воздвигнуть остров спокойствия в этом бурлящем море.
В лице эльфа появилась задумчивость, но он все еще пытался спорить. Дзирт не стал слушать никаких возражений и снова стукнул пленника спиной о стену.
— Ты поддался своей ненависти, ты жаждешь славы и острых ощущений, — сказал дроу. — Это из-за того, что ты ничего не знаешь. Или из-за того, что не думаешь о тысячах других, кому твои похождения не принесут ничего, кроме страданий?
Дзирт тряхнул головой и отшвырнул эльфа в сторону, где его подобрали двое воинов Хралайна, чтобы присоединить к остальным пленникам.
— Я ненавижу все это, — тихо, так что больше никто не услышал, признался Дзирт Хралайну. — Всё. Наш благородный эксперимент продолжается уже более ста лет, и все же мы не получили ответов на свои вопросы.
— И свобод тоже, — добавил Хралайн. — Ничего, кроме того, о чем ты только что сказал. Хаос сгущается, Дзирт До'Урден. Он наступает как снаружи, так и изнутри.
Взгляд фиолетовых глаз дроу обратился вслед удаляющемуся эльфу и плененным дворфам.
— Мы должны быть стойкими, мой друг, — произнес Хралайн, похлопал Дзирта по плечу и удалился.
— Не уверен, что я знаю, что это такое, — признался Дзирт, но слишком тихо, чтобы его кто-либо услышал.
ЧАСТЬ I
В поисках высшей истины
Одним из последствий существования, которое вместо десятилетий измеряется столетиями, является проклятие постоянно наблюдать за миром через сфокусированную призму историка.
Я говорю «проклятие», хотя на самом деле считаю это благословением, поскольку любая попытка предвидения требует постоянных вопросов относительно причин происходящего и глубоко укоренившейся веры в то, что может случиться. Наблюдение за событиями, с точки зрения историка, подразумевает признание, что моя первая, интуитивная реакция на кажущиеся важными события может быть ошибочной, что мой «животный инстинкт» и собственные эмоциональные переживания при более широком рассмотрении, в более развернутом масштабе времени могут оказаться ничего не значащими.
Как часто я убеждался, что первая моя реакция была основана на полуправде и пристрастных суждениях! Как часто я обнаруживал, что по мере разворачивания событий первые ожидания совершенно не оправдывались и их приходилось отбрасывать!
А все потому, что чувства зачастую мешают рассмотреть рациональное зерно, а реальность возможно увидеть, лишь взглянув на нее с разных точек зрения.
Следить за событиями, как это делает историк, значит принимать все перспективы, даже те, что видятся нашим врагам. Необходимо хорошо знать прошлое и в качестве фундамента для предвидения использовать только самые значительные события. И, что важнее всего, надо обладать способностью ставить причину выше инстинкта, не отвергать все, что ты ненавидишь, и помнить о вероятности своих ошибок.
Вот так я и живу, словно в зыбучих песках, где абсолютные истины тают с течением лет. Мне кажется, это естественное состояние, и я успел разрушить предрассудки очень многих людей. Каждый незнакомец, который принимает меня таким, как я есть на самом деле, вместо того чтобы думать, каким я должен быть, ощущает, как песок перекатывается под его ногами. Конечно, для них это полезный опыт, но все мы — существа с устоявшимися привычками и обычаями, и каждый представляет, что может быть, а что невозможно. А когда реальность разбивает давно усвоенные представления — когда вы встречаете хорошего дроу! — возникает внутренний диссонанс, неудобный, как весеннее половодье.
Легко представить себе мир еще не законченной картиной, а не застывшим полотном, но бывают времена, мой друг…
Бывают времена.
И сейчас, когда тысячи подданных Обальда расположились у каждой двери Мифрил Халла, как раз наступило такое время. В душе я не желаю ничего другого, как снова попытать счастья в поединке с королем орков, снова получить возможность проткнуть мечом его желтовато-серую шкуру. Я хочу согнать самоуверенную усмешку с его уродливого лица, смыть ее потоком его собственной крови. Я хочу заставить его страдать — страдать за Низины и все другие города, разоренные нашествием орков. Я хочу, чтобы он почувствовал боль, причиненную орками Шаудре Звездноясной, Дагне, и Дагнаббиту, и всем дворфам, и не только дворфам, павшим на полях развязанной им войны.
Сможет ли Кэтти-бри уверенно ходить? Это еще одна вина Обальда.
И поэтому я проклинаю его имя и с радостью вспоминаю моменты отмщения, осуществленного Инновиндиль, Тарафиэлем и мной, когда мы уничтожали спутников злобного короля орков. Ответный удар по вторгшемуся врагу безусловно доставляет немалое облегчение.
Этого я не могу отрицать.
И все же в моменты размышлений, когда я сижу на горном склоне и оглядываюсь на все, что совершил Обальд, моя уверенность исчезает.
Кроме того, я испытываю страх.
Он пришел во главе армии и принес боль и страдания многим людям в землях, которые я считаю своим домом. Но армия остановилась — по крайней мере пока, и, по всей видимости, Обальду нужна не только победа и военная добыча.
Неужели он пытается приобщить свой народ к цивилизации?
Возможно ли, что мы стали свидетелями величайшей перемены в природе народа орков? Возможно ли, что Обальд первым, не важно, желая этого или нет, создал ситуацию, при которой интересы орков и интересы всех других народов этого региона могут совпасть и перерасти в нормальные отношения, к обоюдной выгоде?
Возможно ли это? Или это немыслимо?
Неужели я, допуская подобное предположение, предаю погибших?
Или павшие возрадуются, если я, если все мы — орки и дворфы, люди и эльфы — отыщем общие интересы, чтобы открыть начало эры великого мира?
С незапамятных времен, о которых не помнят даже самые старые эльфы, орки всегда воевали с «хорошими» народами. И после всех побед — а их было великое множество, — после всех жертв стали ли орки менее многочисленным племенем, чем тысячу лет назад?
Мне кажется, нет, и в этом кроется корень неразрешимого конфликта. Неужели мы обречены бесконечно, поколение за поколением, повторять эти войны? Неужели мы — эльфы и люди, дворфы и орки — оставим своим потомкам все те же страдания, все ту же боль плоти, пронзаемой сталью?
Я не знаю.
И все же я ничего так страстно не жажду, как погрузить свой клинок между ребер Обальда Многострельного, насладиться гримасой агонии на его разорванных клыками губах, увидеть, как гаснет свет в его желтых, налитых кровью глазах.
Но что скажут о короле Обальде историки? Станет ли он для них орком, который наконец нарушил цепочку непрерывных войн? Станет ли он, намеренно или нет, вожаком, выводящим орков на новый путь к лучшей жизни, по которому они — сначала, конечно, неохотно — пойдут к более грандиозным достижениям, чем можно завоевать остриями копий?
Я не знаю.
И в этом мое мучение.
Я надеюсь, что мы стоим на пороге великой эры, что в природе орков имеется светлая искра, есть мечты и стремления, аналогичные тем, что ведут вперед эльфов, дворфов, людей, хафлингов и многих других. Я слышал, что одна мечта является общей для всех народов мира: оставить потомкам в наследство лучшую жизнь, чем наша.
Есть ли эта мечта в природе и характере гоблинов? Или Нойхейм, этот самый необычный раб-гоблин, которого я знал, был просто исключением из правил?
Кто такой Обальд: провидец или лицемер?
Стремится ли он к прогрессу народа орков или обманывает таких глупцов, как я, спасающих жизни его подданных?
И поскольку я признаюсь, что не знаю, я должен сделать паузу. Если я уступлю мстительным порывам своего сердца, как отнесутся к Дзирту До'Урдену историки?
Встану ли я в один ряд с теми героями прошлого, кто помогал отражать атаки орков, чьи имена хранятся в благоговейной памяти потомков? А если Обальд прокладывает для орков путь вперед, не к завоеваниям, но к цивилизации, и падет от моей руки, то историки могут не увидеть тех возможностей, что открываются моему мысленному взору.
Возможно, это эксперимент. Возможно, это грандиозный шаг по пути, которым следует идти.
И возможно, я не прав, и Обальд жаждет только расширения своих владений и крови, а в орках нет ни капли склонности к общественной жизни, нет другого стремления к лучшей жизни, кроме завоевания земель своих вечных, смертельных врагов.
Но я делаю паузу.
И я жду и наблюдаю, но не отвожу рук от рукоятей своих мечей.
Дзирт До'Урден
Я говорю «проклятие», хотя на самом деле считаю это благословением, поскольку любая попытка предвидения требует постоянных вопросов относительно причин происходящего и глубоко укоренившейся веры в то, что может случиться. Наблюдение за событиями, с точки зрения историка, подразумевает признание, что моя первая, интуитивная реакция на кажущиеся важными события может быть ошибочной, что мой «животный инстинкт» и собственные эмоциональные переживания при более широком рассмотрении, в более развернутом масштабе времени могут оказаться ничего не значащими.
Как часто я убеждался, что первая моя реакция была основана на полуправде и пристрастных суждениях! Как часто я обнаруживал, что по мере разворачивания событий первые ожидания совершенно не оправдывались и их приходилось отбрасывать!
А все потому, что чувства зачастую мешают рассмотреть рациональное зерно, а реальность возможно увидеть, лишь взглянув на нее с разных точек зрения.
Следить за событиями, как это делает историк, значит принимать все перспективы, даже те, что видятся нашим врагам. Необходимо хорошо знать прошлое и в качестве фундамента для предвидения использовать только самые значительные события. И, что важнее всего, надо обладать способностью ставить причину выше инстинкта, не отвергать все, что ты ненавидишь, и помнить о вероятности своих ошибок.
Вот так я и живу, словно в зыбучих песках, где абсолютные истины тают с течением лет. Мне кажется, это естественное состояние, и я успел разрушить предрассудки очень многих людей. Каждый незнакомец, который принимает меня таким, как я есть на самом деле, вместо того чтобы думать, каким я должен быть, ощущает, как песок перекатывается под его ногами. Конечно, для них это полезный опыт, но все мы — существа с устоявшимися привычками и обычаями, и каждый представляет, что может быть, а что невозможно. А когда реальность разбивает давно усвоенные представления — когда вы встречаете хорошего дроу! — возникает внутренний диссонанс, неудобный, как весеннее половодье.
Легко представить себе мир еще не законченной картиной, а не застывшим полотном, но бывают времена, мой друг…
Бывают времена.
И сейчас, когда тысячи подданных Обальда расположились у каждой двери Мифрил Халла, как раз наступило такое время. В душе я не желаю ничего другого, как снова попытать счастья в поединке с королем орков, снова получить возможность проткнуть мечом его желтовато-серую шкуру. Я хочу согнать самоуверенную усмешку с его уродливого лица, смыть ее потоком его собственной крови. Я хочу заставить его страдать — страдать за Низины и все другие города, разоренные нашествием орков. Я хочу, чтобы он почувствовал боль, причиненную орками Шаудре Звездноясной, Дагне, и Дагнаббиту, и всем дворфам, и не только дворфам, павшим на полях развязанной им войны.
Сможет ли Кэтти-бри уверенно ходить? Это еще одна вина Обальда.
И поэтому я проклинаю его имя и с радостью вспоминаю моменты отмщения, осуществленного Инновиндиль, Тарафиэлем и мной, когда мы уничтожали спутников злобного короля орков. Ответный удар по вторгшемуся врагу безусловно доставляет немалое облегчение.
Этого я не могу отрицать.
И все же в моменты размышлений, когда я сижу на горном склоне и оглядываюсь на все, что совершил Обальд, моя уверенность исчезает.
Кроме того, я испытываю страх.
Он пришел во главе армии и принес боль и страдания многим людям в землях, которые я считаю своим домом. Но армия остановилась — по крайней мере пока, и, по всей видимости, Обальду нужна не только победа и военная добыча.
Неужели он пытается приобщить свой народ к цивилизации?
Возможно ли, что мы стали свидетелями величайшей перемены в природе народа орков? Возможно ли, что Обальд первым, не важно, желая этого или нет, создал ситуацию, при которой интересы орков и интересы всех других народов этого региона могут совпасть и перерасти в нормальные отношения, к обоюдной выгоде?
Возможно ли это? Или это немыслимо?
Неужели я, допуская подобное предположение, предаю погибших?
Или павшие возрадуются, если я, если все мы — орки и дворфы, люди и эльфы — отыщем общие интересы, чтобы открыть начало эры великого мира?
С незапамятных времен, о которых не помнят даже самые старые эльфы, орки всегда воевали с «хорошими» народами. И после всех побед — а их было великое множество, — после всех жертв стали ли орки менее многочисленным племенем, чем тысячу лет назад?
Мне кажется, нет, и в этом кроется корень неразрешимого конфликта. Неужели мы обречены бесконечно, поколение за поколением, повторять эти войны? Неужели мы — эльфы и люди, дворфы и орки — оставим своим потомкам все те же страдания, все ту же боль плоти, пронзаемой сталью?
Я не знаю.
И все же я ничего так страстно не жажду, как погрузить свой клинок между ребер Обальда Многострельного, насладиться гримасой агонии на его разорванных клыками губах, увидеть, как гаснет свет в его желтых, налитых кровью глазах.
Но что скажут о короле Обальде историки? Станет ли он для них орком, который наконец нарушил цепочку непрерывных войн? Станет ли он, намеренно или нет, вожаком, выводящим орков на новый путь к лучшей жизни, по которому они — сначала, конечно, неохотно — пойдут к более грандиозным достижениям, чем можно завоевать остриями копий?
Я не знаю.
И в этом мое мучение.
Я надеюсь, что мы стоим на пороге великой эры, что в природе орков имеется светлая искра, есть мечты и стремления, аналогичные тем, что ведут вперед эльфов, дворфов, людей, хафлингов и многих других. Я слышал, что одна мечта является общей для всех народов мира: оставить потомкам в наследство лучшую жизнь, чем наша.
Есть ли эта мечта в природе и характере гоблинов? Или Нойхейм, этот самый необычный раб-гоблин, которого я знал, был просто исключением из правил?
Кто такой Обальд: провидец или лицемер?
Стремится ли он к прогрессу народа орков или обманывает таких глупцов, как я, спасающих жизни его подданных?
И поскольку я признаюсь, что не знаю, я должен сделать паузу. Если я уступлю мстительным порывам своего сердца, как отнесутся к Дзирту До'Урдену историки?
Встану ли я в один ряд с теми героями прошлого, кто помогал отражать атаки орков, чьи имена хранятся в благоговейной памяти потомков? А если Обальд прокладывает для орков путь вперед, не к завоеваниям, но к цивилизации, и падет от моей руки, то историки могут не увидеть тех возможностей, что открываются моему мысленному взору.
Возможно, это эксперимент. Возможно, это грандиозный шаг по пути, которым следует идти.
И возможно, я не прав, и Обальд жаждет только расширения своих владений и крови, а в орках нет ни капли склонности к общественной жизни, нет другого стремления к лучшей жизни, кроме завоевания земель своих вечных, смертельных врагов.
Но я делаю паузу.
И я жду и наблюдаю, но не отвожу рук от рукоятей своих мечей.
Дзирт До'Урден
Глава 1
Гордость и практичность
В тот самый день, когда Дзирт и Инновиндиль отправились на восток в поисках тела Эллифейн, Кэтти-бри и Вульфгар переправились через Сарбрин по следам пропавшей дочери Вульфгара. Однако их путешествие продлилось всего пару дней, а потом ледяной ветер и потемневшие небеса, сулившие ужасный зимний шторм, вынудили их повернуть обратно. Из-за раненой ноги Кэтти-бри они не могли двигаться достаточно быстро, чтобы обогнать надвигавшийся фронт, и Вульфгар решил приостановить поиски. По всей вероятности, Кэлси была в безопасности, и он рассчитывал, что ее след не успеет потеряться из-за этой задержки, поскольку в холодное время года путешествия на всем протяжении Серебряных Земель почти полностью прекращались. Несмотря на возражения Кэтти-бри, они снова пересекли Сарбрин и вернулись в Мифрил Халл.
Вскоре после их возвращения тот же самый штормовой фронт чуть не уничтожил паром; дни проходили за днями, а судно так и оставалось у причала. Глубокая зима сковала земли, и до весны оставалось немногим меньше, чем прошло времени с осени. Начался Год Неистовой Магии.
Пронизывающий холод, казалось, навсегда поселился в поврежденном бедре и ноге Кэтти-бри, и она не замечала никаких признаков улучшения своего состояния. Она могла передвигаться при помощи костыля, но даже с этой опорой боль при каждом шаге заставляла ее морщиться. И все же она не хотела садиться в кресло на колесах, какое дворфы изготовили для искалеченного Банака Браунавила, и тем более не желала слышать об изобретении Нанфудла — комфортабельном паланкине с четырьмя добровольными носильщиками-дворфами. Несмотря на все свое упрямство, она была вынуждена признать, что раненая нога, по крайней мере пока, не слишком хорошо поддерживает ее тело, и Кэтти-бри продолжала пользоваться костылем.
В последние несколько дней она постоянно бродила по восточным окраинам Мифрил Халла, по залам, примыкавшим к ущелью Гарумна, и расспрашивала всех об орках, окопавшихся снаружи, в Долине Хранителя, и о Дзирте, которого не так давно заметили с восточного наблюдательного пункта, когда дроу вместе с Инновиндиль из Лунного Леса на пегасе пролетал над рекой Сарбрин.
Дзирт покинул Мифрил Халл с благословения Кэтти-бри всего несколько десятков дней назад, но длинными зимними ночами она уже сильно тосковала по дроу. Она удивилась, узнав, что Дзирт, не возвращаясь в Мифрил Халл после путешествия на запад, отправился дальше, но доверяла своему другу. Если Дзирт решил посетить Лунный Лес, значит, на то имелась веская причина.
— Уже сотня моих парней просила позволить им носить тебя! — ворчливо заметил ей Бренор однажды днем, когда боль в ноге донимала Кэтти-бри особенно сильно. Она вернулась в западное крыло, в личные покои Бренора, но уже успела предупредить отца, что снова отправится через ущелье на восток. — Возьми гномье кресло, упрямая девчонка!
— У меня есть свои ноги, — настаивала Кэтти-бри.
— Если мои глаза меня не обманывают, твоим ногам не становится легче. — Король взглянул в сторону очага, где Вульфгар, расположившийся в удобном кресле, уставился на оранжевые языки пламени. — Что ты скажешь, мой мальчик?
Вульфгар рассеянно посмотрел на Бренора, явно не имея ни малейшего представления о разговоре между Кэтти-бри и дворфом.
— Ты собираешься на поиски своей малышки? — спросил его Бренор. — Как только растает снег?
— Раньше, чем растает снег, — поправил его Вульфгар. — Раньше, чем разольется река.
— Примерно через месяц, — прикинул Бренор, и Вульфгар кивнул.
— До начала тарсака, — сказал он, назвав четвертый месяц года.
Кэтти-бри закусила губу: она понимала, что Бренор затеял этот разговор с Вульфгаром ради ее пользы.
— Тебе нельзя идти с ним с такой ногой, девочка, — постановил Бренор. — Ты и здесь-то постоянно хромаешь и не даешь своей болячке ни единого шанса зажить. А теперь забирай гномье кресло, и пусть мои мальчики тебя носят, и тогда, может быть — только может быть, — тебе удастся отправиться с Вульфгаром на поиски Кэлси.
Кэтти-бри перевела взгляд на лицо Вульфгара, но в глазах варвара увидела только отражение оранжевых языков пламени. Ей показалось, что он отгородился от всех них, слишком захваченный болью собственных утрат. Его плечи поникли под грузом вины и горя, ведь Вульфгар потерял свою жену, Делли Керти, чье тело до сих пор, как они предполагали, лежало под толстым слоем снега в северных полях.
Кэтти-бри не меньше терзалась по поводу этой утраты, поскольку именно ее меч, злобный и хитрый ХазидХи, овладел разумом Делли Керти и заставил женщину броситься прочь из безопасного Мифрил Халла. К счастью — они все верили в это, — Делли не взяла с собой ее с Вульфгаром приемную дочь Кэлси, а отдала ее женщине-беженке из северных областей, которая переправилась через Сарбрин на одном из последних паромов еще до резкого похолодания. Кэлси могла быть в волшебном городе Серебристая Луна, или в Сандабаре, или в одном из других поселений, но они были почти уверены, что девочка не пострадала и ей ничто не угрожает.
А Вульфгар твердо намеревался ее разыскать — это было единственное заявление, услышанное Кэтти-бри от варвара за последние дни. Он решил обязательно найти Кэлси, и Кэтти-бри чувствовала себя обязанной помочь другу в его поисках. После того как из-за ее слабости они были вынуждены отступить перед надвигающейся бурей, девушка еще более решительно настроилась на участие в путешествии.
Однако на самом деле Кэтти-бри очень надеялась, что Дзирт успеет вернуться до начала их похода. Весна неминуемо принесет новые волнения, и огромная армия орков, расположившаяся вокруг Мифрил Халла от гор Хребта Мира на севере до берегов Сарбрина на востоке и северных окраин Болота Троллей на юге, придет в движение. Тучи войны клубились над всей землей, и только зима удерживала врагов от выступления.
Когда разразится эта страшная буря, Дзирт обязательно займет свое место в самом ее центре, и Кэтти-бри совсем не хотелось в такое ужасное время оказаться на улочках какого-то далекого города.
— Воспользуйся креслом, — сказал Бренор или, судя по его нетерпеливому голосу, повторил уже не в первый раз.
Кэтти-бри, мигнув, подняла на него взгляд.
— Вы понадобитесь мне оба, и весьма скоро, — продолжил Бренор. — И если ты будешь задерживать Вульфгара в этом важном путешествии, значит, тебе не стоит с ним отправляться.
— Это похоже на оскорбление… — сказала Кэтти-бри, качнув головой.
Но при этом она неосторожно сдвинула костыль и наклонилась в сторону. Боль жгучими огоньками сейчас же вспыхнула по всему бедру, и ее лицо страдальчески скривилось.
— Ты получила удар по ноге огромным булыжником, — возразил Бренор. — Здесь нет никакого оскорбления! Ты помогла нам отстоять Мифрил Халл, и весь клан Боевого Топора до последнего солдата считает тебя героем. Возьми это чертово кресло!
— Тебе правда стоит попробовать, — раздался от двери еще один голос.
Кэтти-бри и Бренор, обернувшись, увидели, что в комнату вошел хафлинг Реджис. Его животик снова округлился, а щеки налились и покрылись румянцем. Как и в давние времена, он снова стал носить подтяжки и при ходьбе засовывал за них большие пальцы рук, что придавало ему весьма важный вид. И в самом деле, каким бы нелепым ни казался хафлинг, никто из присутствующих не мог отрицать, что ему есть чем гордиться, — во время военных действий, когда Бренор лежал при смерти, Реджис превосходно справлялся со своими обязанностями управляющего Мифрил Халлом.
— Это заговор? — с усмешкой воскликнула Кэтти-бри, стараясь немного разрядить атмосферу.
Им всем надо было почаще улыбаться, особенно тому мужчине, что сидел напротив нее. Кэтти-бри смотрела на Вульфгара, произнося эту фразу, и заметила, что он вряд ли услышал ее слова. Варвар полностью ушел в себя, уставившись на огонь. Выражение печали и растерянности на его лице помогло Кэтти-бри принять решение. Она кивнула и согласилась на предложение приемного отца. Узы дружбы заставляли ее делать все возможное, чтобы в этом самом важном для Вульфгара путешествии не быть ему в тягость.
Так что через несколько дней, когда Дзирт До'Урден вошел в Мифрил Халл через восточные ворота, выходящие на реку Сарбрин, Кэтти-бри быстро разыскала его и окликнула с высоты своего паланкина.
— Твоя походка стала легче, — заметила она.
Как только Дзирт узнал ее в кресле, водруженном на плечи четырех молодых дворфов, он радостно рассмеялся.
— Принцесса клана Боевого Топора! — приветствовал ее дроу, отвесив насмешливо-почтительный поклон.
По знаку Кэтти-бри дворфы опустили кресло на пол и отошли в сторону, и Дзирт, не дожидаясь, пока она, опираясь на костыль, выберется наружу, заключил ее в крепкие объятия.
— Скажи, что ты хоть некоторое время пробудешь дома, — попросила Кэтти-бри после долгого поцелуя. — Зимой так холодно и одиноко.
— У меня есть еще дела снаружи, — ответил Дзирт. — Конечно, я на какое-то время останусь, — добавил он в ответ на разочарованный взгляд Кэтти-бри. — Да, я, как и обещал, вернулся поддержать Бренора до того, как снега начнут отступать, а войска снова придут в движение. Вскоре мы узнаем намерения короля Обальда.
— Обальда? — переспросила Кэтти-бри, считавшая короля орков погибшим.
— Он жив, — кивнул Дзирт. — Ему удалось каким-то образом уцелеть во время оползня, и собравшиеся орки до сих пор подчиняются воле своего могущественного повелителя.
— Будь он проклят!
Дзирт усмехнулся, но ничем не выразил своего согласия.
— Удивительно, что вы с Вульфгаром так быстро вернулись, — сказал он. — Какие новости о Кэлси?
Кэтти-бри покачала головой:
— О ней ничего не известно. Мы переправились через Сарбрин в тот же день, когда ты и Инновиндиль улетели на Побережье Мечей, но зима нас догнала и заставила вернуться. Мы узнали, что несколько последних групп беженцев отправились в Серебристую Луну, и Вульфгар готов добраться до волшебного города леди Аластриэль, как только паром снова спустят на воду.
Дзирт отстранил ее на расстояние вытянутой руки и взглянул на искалеченное бедро. Кэтти-бри теперь почти всегда носила платье, поскольку ходить в облегающих бриджах было чересчур неудобно. Глаза дроу остановились на изготовленном дворфами костыле, но Кэтти-бри перехватила его взгляд.
— Я не исцелилась, — признала она. — Но я достаточно долго отдыхала, чтобы решиться на путешествие с Вульфгаром. — Она замолчала и, протянув руку, ласково провела ею по щеке и подбородку Дзирта. — Я должна это сделать.
— Я настроен не менее решительно, чем ты, — заверил ее Дзирт. — Только обязательства перед Бренором удерживают меня в крепости.
— Вульфгару не придется идти одному, — пообещала Кэтти-бри.
Дзирт кивнул, и улыбка выдала его удовлетворение.
— Я должен навестить Бренора, — сказал он и повернулся, чтобы уйти.
Кэтти-бри удержала его, схватив за рукав:
— У тебя хорошие новости? Дзирт с любопытством оглянулся.
— Твоя походка стала легче, — заметила Кэтти-бри. — В ней не заметно прежней тяжести. Что ты увидел снаружи? Орки готовы отступить? Или народ Серебряных Земель готов подняться, чтобы отразить…
— Ничего подобного, — разуверил ее Дзирт. — Все так же, как и в день моего отъезда, кроме того, что орки окопались еще основательнее, как будто они собираются остаться здесь навсегда.
— Твоя улыбка меня не обманет, — сказала Кэтти-бри.
— Это потому, что ты меня слишком хорошо знаешь, — усмехнулся Дзирт.
— И мрачные перспективы войны не могут ее прогнать?
— Я поговорил с Эллифейн. Кэтти-бри ахнула:
— Она жива?!
Выражение лица Дзирта показало ей всю абсурдность этого предположения. Разве Кэтти-бри не видела своими собственными глазами, как Эллифейн погибла от меча Дзирта?
— Воскрешение? — выдохнула Кэтти-бри. — Неужели эльфы прибегли к помощи могущественного жреца, чтобы призвать душу…
— Нет, ничего такого не было, — успокоил ее Дзирт. — Но они снабдили Эллифейн проводником, чтобы установить со мной контакт… и передать извинение. И она тоже приняла мое извинение.
— Тебе не за что было просить прощения, — возразила Кэтти-бри. — Ты не сделал ничего плохого, ты не мог знать.
— Я понимаю, — ответил Дзирт, и теплота его голоса согрела Кэтти-бри. — Все было сделано правильно. Эллифейн обрела покой.
— Это Дзирт До'Урден обрел покой. Дзирт только улыбнулся.
— Это невозможно, — сказал он. — Будущее очень неопределенно, и десятки тысяч орков столпились у наших дверей. Погибли слишком многие, и среди них были наши друзья. Хуже того, еще многим предстоит пасть в боях.
Его мрачные предсказания явно не убедили Кэтти-бри.
— Да, Дзирт До'Урден обрел покой, — согласился Дроу под ее настойчивым взглядом.
Он попытался проводить женщину к паланкину, но Кэтти-бри покачала головой и жестом предложила ему пройти с ней по коридору, ведущему к мосту над ущельем Гарумна, к восточным залам Мифрил Халла, где Бренор давал аудиенции.
— Это длинная прогулка, — предупредил ее Дзирт, указав глазами на раненую ногу.
— Но ты меня поддержишь, — ответила Кэтти-бри, и Дзирт не смог ничего возразить.
Она благодарно кивнула, махнула рукой носилыцикам-дворфам, и Кэтти-бри и Дзирт двинулась в путь.
Вскоре после их возвращения тот же самый штормовой фронт чуть не уничтожил паром; дни проходили за днями, а судно так и оставалось у причала. Глубокая зима сковала земли, и до весны оставалось немногим меньше, чем прошло времени с осени. Начался Год Неистовой Магии.
Пронизывающий холод, казалось, навсегда поселился в поврежденном бедре и ноге Кэтти-бри, и она не замечала никаких признаков улучшения своего состояния. Она могла передвигаться при помощи костыля, но даже с этой опорой боль при каждом шаге заставляла ее морщиться. И все же она не хотела садиться в кресло на колесах, какое дворфы изготовили для искалеченного Банака Браунавила, и тем более не желала слышать об изобретении Нанфудла — комфортабельном паланкине с четырьмя добровольными носильщиками-дворфами. Несмотря на все свое упрямство, она была вынуждена признать, что раненая нога, по крайней мере пока, не слишком хорошо поддерживает ее тело, и Кэтти-бри продолжала пользоваться костылем.
В последние несколько дней она постоянно бродила по восточным окраинам Мифрил Халла, по залам, примыкавшим к ущелью Гарумна, и расспрашивала всех об орках, окопавшихся снаружи, в Долине Хранителя, и о Дзирте, которого не так давно заметили с восточного наблюдательного пункта, когда дроу вместе с Инновиндиль из Лунного Леса на пегасе пролетал над рекой Сарбрин.
Дзирт покинул Мифрил Халл с благословения Кэтти-бри всего несколько десятков дней назад, но длинными зимними ночами она уже сильно тосковала по дроу. Она удивилась, узнав, что Дзирт, не возвращаясь в Мифрил Халл после путешествия на запад, отправился дальше, но доверяла своему другу. Если Дзирт решил посетить Лунный Лес, значит, на то имелась веская причина.
— Уже сотня моих парней просила позволить им носить тебя! — ворчливо заметил ей Бренор однажды днем, когда боль в ноге донимала Кэтти-бри особенно сильно. Она вернулась в западное крыло, в личные покои Бренора, но уже успела предупредить отца, что снова отправится через ущелье на восток. — Возьми гномье кресло, упрямая девчонка!
— У меня есть свои ноги, — настаивала Кэтти-бри.
— Если мои глаза меня не обманывают, твоим ногам не становится легче. — Король взглянул в сторону очага, где Вульфгар, расположившийся в удобном кресле, уставился на оранжевые языки пламени. — Что ты скажешь, мой мальчик?
Вульфгар рассеянно посмотрел на Бренора, явно не имея ни малейшего представления о разговоре между Кэтти-бри и дворфом.
— Ты собираешься на поиски своей малышки? — спросил его Бренор. — Как только растает снег?
— Раньше, чем растает снег, — поправил его Вульфгар. — Раньше, чем разольется река.
— Примерно через месяц, — прикинул Бренор, и Вульфгар кивнул.
— До начала тарсака, — сказал он, назвав четвертый месяц года.
Кэтти-бри закусила губу: она понимала, что Бренор затеял этот разговор с Вульфгаром ради ее пользы.
— Тебе нельзя идти с ним с такой ногой, девочка, — постановил Бренор. — Ты и здесь-то постоянно хромаешь и не даешь своей болячке ни единого шанса зажить. А теперь забирай гномье кресло, и пусть мои мальчики тебя носят, и тогда, может быть — только может быть, — тебе удастся отправиться с Вульфгаром на поиски Кэлси.
Кэтти-бри перевела взгляд на лицо Вульфгара, но в глазах варвара увидела только отражение оранжевых языков пламени. Ей показалось, что он отгородился от всех них, слишком захваченный болью собственных утрат. Его плечи поникли под грузом вины и горя, ведь Вульфгар потерял свою жену, Делли Керти, чье тело до сих пор, как они предполагали, лежало под толстым слоем снега в северных полях.
Кэтти-бри не меньше терзалась по поводу этой утраты, поскольку именно ее меч, злобный и хитрый ХазидХи, овладел разумом Делли Керти и заставил женщину броситься прочь из безопасного Мифрил Халла. К счастью — они все верили в это, — Делли не взяла с собой ее с Вульфгаром приемную дочь Кэлси, а отдала ее женщине-беженке из северных областей, которая переправилась через Сарбрин на одном из последних паромов еще до резкого похолодания. Кэлси могла быть в волшебном городе Серебристая Луна, или в Сандабаре, или в одном из других поселений, но они были почти уверены, что девочка не пострадала и ей ничто не угрожает.
А Вульфгар твердо намеревался ее разыскать — это было единственное заявление, услышанное Кэтти-бри от варвара за последние дни. Он решил обязательно найти Кэлси, и Кэтти-бри чувствовала себя обязанной помочь другу в его поисках. После того как из-за ее слабости они были вынуждены отступить перед надвигающейся бурей, девушка еще более решительно настроилась на участие в путешествии.
Однако на самом деле Кэтти-бри очень надеялась, что Дзирт успеет вернуться до начала их похода. Весна неминуемо принесет новые волнения, и огромная армия орков, расположившаяся вокруг Мифрил Халла от гор Хребта Мира на севере до берегов Сарбрина на востоке и северных окраин Болота Троллей на юге, придет в движение. Тучи войны клубились над всей землей, и только зима удерживала врагов от выступления.
Когда разразится эта страшная буря, Дзирт обязательно займет свое место в самом ее центре, и Кэтти-бри совсем не хотелось в такое ужасное время оказаться на улочках какого-то далекого города.
— Воспользуйся креслом, — сказал Бренор или, судя по его нетерпеливому голосу, повторил уже не в первый раз.
Кэтти-бри, мигнув, подняла на него взгляд.
— Вы понадобитесь мне оба, и весьма скоро, — продолжил Бренор. — И если ты будешь задерживать Вульфгара в этом важном путешествии, значит, тебе не стоит с ним отправляться.
— Это похоже на оскорбление… — сказала Кэтти-бри, качнув головой.
Но при этом она неосторожно сдвинула костыль и наклонилась в сторону. Боль жгучими огоньками сейчас же вспыхнула по всему бедру, и ее лицо страдальчески скривилось.
— Ты получила удар по ноге огромным булыжником, — возразил Бренор. — Здесь нет никакого оскорбления! Ты помогла нам отстоять Мифрил Халл, и весь клан Боевого Топора до последнего солдата считает тебя героем. Возьми это чертово кресло!
— Тебе правда стоит попробовать, — раздался от двери еще один голос.
Кэтти-бри и Бренор, обернувшись, увидели, что в комнату вошел хафлинг Реджис. Его животик снова округлился, а щеки налились и покрылись румянцем. Как и в давние времена, он снова стал носить подтяжки и при ходьбе засовывал за них большие пальцы рук, что придавало ему весьма важный вид. И в самом деле, каким бы нелепым ни казался хафлинг, никто из присутствующих не мог отрицать, что ему есть чем гордиться, — во время военных действий, когда Бренор лежал при смерти, Реджис превосходно справлялся со своими обязанностями управляющего Мифрил Халлом.
— Это заговор? — с усмешкой воскликнула Кэтти-бри, стараясь немного разрядить атмосферу.
Им всем надо было почаще улыбаться, особенно тому мужчине, что сидел напротив нее. Кэтти-бри смотрела на Вульфгара, произнося эту фразу, и заметила, что он вряд ли услышал ее слова. Варвар полностью ушел в себя, уставившись на огонь. Выражение печали и растерянности на его лице помогло Кэтти-бри принять решение. Она кивнула и согласилась на предложение приемного отца. Узы дружбы заставляли ее делать все возможное, чтобы в этом самом важном для Вульфгара путешествии не быть ему в тягость.
Так что через несколько дней, когда Дзирт До'Урден вошел в Мифрил Халл через восточные ворота, выходящие на реку Сарбрин, Кэтти-бри быстро разыскала его и окликнула с высоты своего паланкина.
— Твоя походка стала легче, — заметила она.
Как только Дзирт узнал ее в кресле, водруженном на плечи четырех молодых дворфов, он радостно рассмеялся.
— Принцесса клана Боевого Топора! — приветствовал ее дроу, отвесив насмешливо-почтительный поклон.
По знаку Кэтти-бри дворфы опустили кресло на пол и отошли в сторону, и Дзирт, не дожидаясь, пока она, опираясь на костыль, выберется наружу, заключил ее в крепкие объятия.
— Скажи, что ты хоть некоторое время пробудешь дома, — попросила Кэтти-бри после долгого поцелуя. — Зимой так холодно и одиноко.
— У меня есть еще дела снаружи, — ответил Дзирт. — Конечно, я на какое-то время останусь, — добавил он в ответ на разочарованный взгляд Кэтти-бри. — Да, я, как и обещал, вернулся поддержать Бренора до того, как снега начнут отступать, а войска снова придут в движение. Вскоре мы узнаем намерения короля Обальда.
— Обальда? — переспросила Кэтти-бри, считавшая короля орков погибшим.
— Он жив, — кивнул Дзирт. — Ему удалось каким-то образом уцелеть во время оползня, и собравшиеся орки до сих пор подчиняются воле своего могущественного повелителя.
— Будь он проклят!
Дзирт усмехнулся, но ничем не выразил своего согласия.
— Удивительно, что вы с Вульфгаром так быстро вернулись, — сказал он. — Какие новости о Кэлси?
Кэтти-бри покачала головой:
— О ней ничего не известно. Мы переправились через Сарбрин в тот же день, когда ты и Инновиндиль улетели на Побережье Мечей, но зима нас догнала и заставила вернуться. Мы узнали, что несколько последних групп беженцев отправились в Серебристую Луну, и Вульфгар готов добраться до волшебного города леди Аластриэль, как только паром снова спустят на воду.
Дзирт отстранил ее на расстояние вытянутой руки и взглянул на искалеченное бедро. Кэтти-бри теперь почти всегда носила платье, поскольку ходить в облегающих бриджах было чересчур неудобно. Глаза дроу остановились на изготовленном дворфами костыле, но Кэтти-бри перехватила его взгляд.
— Я не исцелилась, — признала она. — Но я достаточно долго отдыхала, чтобы решиться на путешествие с Вульфгаром. — Она замолчала и, протянув руку, ласково провела ею по щеке и подбородку Дзирта. — Я должна это сделать.
— Я настроен не менее решительно, чем ты, — заверил ее Дзирт. — Только обязательства перед Бренором удерживают меня в крепости.
— Вульфгару не придется идти одному, — пообещала Кэтти-бри.
Дзирт кивнул, и улыбка выдала его удовлетворение.
— Я должен навестить Бренора, — сказал он и повернулся, чтобы уйти.
Кэтти-бри удержала его, схватив за рукав:
— У тебя хорошие новости? Дзирт с любопытством оглянулся.
— Твоя походка стала легче, — заметила Кэтти-бри. — В ней не заметно прежней тяжести. Что ты увидел снаружи? Орки готовы отступить? Или народ Серебряных Земель готов подняться, чтобы отразить…
— Ничего подобного, — разуверил ее Дзирт. — Все так же, как и в день моего отъезда, кроме того, что орки окопались еще основательнее, как будто они собираются остаться здесь навсегда.
— Твоя улыбка меня не обманет, — сказала Кэтти-бри.
— Это потому, что ты меня слишком хорошо знаешь, — усмехнулся Дзирт.
— И мрачные перспективы войны не могут ее прогнать?
— Я поговорил с Эллифейн. Кэтти-бри ахнула:
— Она жива?!
Выражение лица Дзирта показало ей всю абсурдность этого предположения. Разве Кэтти-бри не видела своими собственными глазами, как Эллифейн погибла от меча Дзирта?
— Воскрешение? — выдохнула Кэтти-бри. — Неужели эльфы прибегли к помощи могущественного жреца, чтобы призвать душу…
— Нет, ничего такого не было, — успокоил ее Дзирт. — Но они снабдили Эллифейн проводником, чтобы установить со мной контакт… и передать извинение. И она тоже приняла мое извинение.
— Тебе не за что было просить прощения, — возразила Кэтти-бри. — Ты не сделал ничего плохого, ты не мог знать.
— Я понимаю, — ответил Дзирт, и теплота его голоса согрела Кэтти-бри. — Все было сделано правильно. Эллифейн обрела покой.
— Это Дзирт До'Урден обрел покой. Дзирт только улыбнулся.
— Это невозможно, — сказал он. — Будущее очень неопределенно, и десятки тысяч орков столпились у наших дверей. Погибли слишком многие, и среди них были наши друзья. Хуже того, еще многим предстоит пасть в боях.
Его мрачные предсказания явно не убедили Кэтти-бри.
— Да, Дзирт До'Урден обрел покой, — согласился Дроу под ее настойчивым взглядом.
Он попытался проводить женщину к паланкину, но Кэтти-бри покачала головой и жестом предложила ему пройти с ней по коридору, ведущему к мосту над ущельем Гарумна, к восточным залам Мифрил Халла, где Бренор давал аудиенции.
— Это длинная прогулка, — предупредил ее Дзирт, указав глазами на раненую ногу.
— Но ты меня поддержишь, — ответила Кэтти-бри, и Дзирт не смог ничего возразить.
Она благодарно кивнула, махнула рукой носилыцикам-дворфам, и Кэтти-бри и Дзирт двинулась в путь.