Сальваторе Роберт. Король орков

 
   Сон был таким реальным, что Вульфгар чувствовал на своих щеках тепло солнечных лучей и прохладный ветер. Яркие ощущения оставили во рту холодный привкус соленого ветра, дувшего с Моря Движущегося Льда.
   Все это казалось таким настоящим, что Вульфгар удивился, очнувшись от дремоты в своей маленькой комнатке в Мифрил Халле. Он закрыл глаза и попытался вернуться в сновидения и снова оказаться на свободных просторах Долины Ледяного Ветра.
   Но это было невозможно, и высокий мужчина, открыв глаза, потянулся в своем кресле. Он посмотрел на кровать, стоявшую у противоположной стены. В последнее время он почти не спал там, поскольку раньше делил это ложе с Делли, своей погибшей женой. Несколько ночей он пытался лечь в кровать, но каждый раз обнаруживал, что бессознательно тянется к ней, перекатывается к тому месту, где она должна была лежать.
   Ощущение пустоты врывалось в его дремлющее сознание и всякий раз оставляло в душе холод.
   В ногах кровати стояла колыбель Кэлси, и смотреть на нее было еще более грустно.
   Вульфгар уронил голову на руки, и мягкость волос напомнила ему об отросшей бороде. Он пригладил бороду и усы, протер глаза. Он старался хоть ненадолго перестать думать о Делли и даже о Кэлси и дать себе короткую передышку от сожалений и страхов. Он представил себе Долину Ледяного Ветра, какой запомнил ее в юности. Ему и тогда было знакомо чувство утраты, и война не раз больно жалила его душу. Ни в снах, ни в воспоминаниях у него не было никаких иллюзий, смягчающих облик этой суровой земли. Долина Ледяного Ветра всегда оставалась для него холодным местом, и ее ветер был скорее губительным, чем освежающим.
   Но Вульфгар знал, что там ему было бы проще и он чувствовал бы себя чище. Смерть в тундре была нередким гостем, и чудовища беспрепятственно бродили повсюду. Это земля постоянного риска, не дающая права на ошибку, и, даже не допуская оплошностей, там нельзя избежать гибельного результата решений.
   Вульфгар кивнул, осознав, что пытается найти убежище в воспоминаниях о суровых краях. В Долине Ледяного Ветра не было места сожалениям. Таков был порядок вещей.
   Он поднялся с кресла и прогнал слабость из своих длинных рук и ног. Он чувствовал себя запертым в ловушке, казалось, что стены смыкаются и давят со всех сторон. Тогда он вспомнил мольбы Делли и ее жалобы на то же самое ощущение.
   — Наверное, ты была права, — произнес Вульфгар, обращаясь к опустевшей комнате.
   А потом он посмеялся над самим собой, вспомнив шаги, которые привели его обратно в крепость. Он вернулся из-за надвигающейся бури.
   Он, Вульфгар, сын Беарнегара, выросший и возмужавший в жестоких зимах замерзшей Долины Ледяного Ветра, отступил в дворфскую крепость перед угрозой снежной бури!
   А потом он понял. Понял все. Свой бесцельный, пустой путь последних восьми лет, с тех пор как он вернулся из Бездны после мучений в плену демона Эррту.
   Даже после того, как он забрал Кэлси у Меральды из Аукни, получил обратно Клык Защитника и вспомнил, кто он такой, а потом присоединился к друзьям в путешествии в Мифрил Халл, шаги Вульфгара были лишены целеустремленности. Он не испытывал уверенности в том, куда хотел бы пойти. Он взял Делли в жены, но никогда не переставал любить Кэтти-бри.
   Да, он мог себе в этом признаться. Можно было обманывать других, но не себя.
   В то утро в маленькой комнате Мифрил Халла Вульфгар многое понял, и в первую очередь тот факт, что он позволил себе жить во лжи. Он понимал, что не может добиться любви Кэтти-бри, — ее сердце принадлежало Дзирту, но как он мог обманывать Делли и Кэлси? Он создал видимость, иллюзию семьи и стабильности ради всех, кто его окружал, и ради себя самого.
   С тех пор как он побывал в Аукни, Вульфгар шел по дороге избавления, мирясь с манипуляциями и ложью. Он окончательно это понял. Он так стремился аккуратно разложить все по полочкам, создать полностью контролируемую ситуацию, что едва не утратил свою былую сущность, едва не забыл огня, в котором был выкован Вульфгар, сын Беарнегара.
   Он взглянул на прислоненный к стене Клык Защитника, протянул руку к могучему боевому молоту, поднял его оголовок к льдисто-синим глазам. Истинную свободу, душевную чистоту и внутреннее спокойствие он испытывал лишь в недавних сражениях на скалах Хребта Мира в западном крыле и на востоке, в прорыве к берегу реки Сарбрин. Он понял, что наслаждался физическими испытаниями, поскольку они заглушали его внутреннее смятение.
   Вот почему он пренебрег обществом Делли и Кэлси и с головой погрузился в оборону Мифрил Халла. Он был для Делли никудышным мужем, а для Кэлси — никудышным отцом.
   Только в бою он искал выход.
   И сейчас он поддался самообману. Вульфгар понял это, глядя на резной оголовок Клыка Защитника. Иначе почему он позволил остыть следу Кэлси? Почему повернул назад из-за какого-то зимнего шторма? Почему?..
   Вульфгар непроизвольно разинул рот и почувствовал себя законченным глупцом. Уронив на пол молот, он накинул на плечи походный плащ из шкур серого волка. Затем вытащил из-под кровати рюкзак, свернул в него одеяло, а потом повесил рюкзак на одну руку, а в другую взял боевой молот.
   Он стремительно выскочил из комнаты и торопливо зашагал на восток, мимо зала аудиенций Бренора.
   — Куда ты собрался? — услышал он чей-то голос и, остановившись, увидел у дверей зала Реджиса.
   — Выйду проверю погоду и паром.
   — Дзирт вернулся.
   Вульфгар кивнул, и на его лице вспыхнула искренняя улыбка.
   — Я надеюсь, его путешествие было благополучным.
   — Он скоро придет к Бренору.
   — У меня нет времени. Не сейчас.
   — Паром еще не ходит, — заметил Реджис.
   Но Вульфгар лишь снова кивнул, словно это ничего не значило, зашагал дальше по коридору и свернул в проход, ведущий к главному тоннелю над ущельем Гарумна.
   Реджис, зацепив пальцами подтяжки, смотрел вслед своему большому другу. Он долго так простоял, обдумывая неожиданную встречу, а затем повернул к залу аудиенций Бренора.
   Пройдя несколько шагов, он помедлил и оглянулся на коридор, где так поспешно скрылся Вульфгар.
   Паром еще не ходит.

Глава 2
Воля Груумша

   Перед тем как выйти из пещеры к предрассветному свету, Гргуч несколько раз моргнул. Широкоплечий, под семь футов ростом, могучий полуорк-полуогр осторожно ступал на сильных ногах и прикрывал ладонью глаза. Вождь клана Карук, как и все его воины, за исключением дюжины разведчиков, почти десять лет не видел дневного света. Они обитали в тоннелях, в обширном лабиринте темных пещер, известном под названием Подземье, и решение предпринять выход наружу нелегко далось Гргучу.
   Вдоль стен пещеры стояли десятки воинов-каруков — все огромные даже по меркам орков, под семь футов и выше, по четыре сотни фунтов сплошных костей и мышц. В знак почтения они опускали желтые глаза при приближении великого вождя Гргуча. Позади него шагал безжалостный жрец войны Хакуун, а следом шла гвардия — пятеро могучих огров в полном боевом облачении. Процессию замыкали еще несколько огров, несших пятнадцатифутовый Кокто-Ганг, горн Карука, огромный инструмент с коническим стволом и широким развернутым раструбом. Он был изготовлен из шруумвуда — так орки называли твердый панцирь неких существ, обитавших в гигантских грибах Подземья. Всем собравшимся воинам горн внушал не меньшее почтение, чем сам вождь клана.
   Гргуч и Хакуун, как и их преданные последователи, относились к нему точно так же.
   Гргуч подошел к выходу из пещеры и выбрался на горный выступ. Только Хакуун вышел вслед за ним, приказав остальным оставаться позади.
   Глаза Гргуча постепенно привыкли к свету, и он раскатисто рассмеялся, заметив внизу на склоне группу поспешно спускавшихся орков обычного вида. В течение последних двух дней второй клан орков изо всех сил старался опередить клан Карук. А когда они наконец выбрались из пределов Подземья, стремление оказаться как можно дальше от каруков стало еще более очевидным.
   — Они бегут, словно дети, — сказал Гргуч военному жрецу.
   — Они и есть дети в присутствии каруков, — ответил Хакуун. — И еще более беспомощные перед лицом великого Гргуча.
   Вождь равнодушно принял дежурный комплимент и окинул взглядом окружавшие его просторы. Зима еще царила в этих землях и воздух был холодным, но для Гргуча и его народа это не стало неожиданностью. Несколько слоев звериных шкур делали его фигуру еще более массивной и величественной.
   — Слухи о выходе каруков быстро распространятся повсюду, — заметил Хакуун.
   Гргуч посмотрел вслед убегающим оркам и снова обвел взглядом горизонт:
   — О нас узнают раньше, чем эти перепуганные дети успеют кому-то рассказать новости.
   Повернувшись назад, он махнул рукой ограм.
   Стражи разошлись, освобождая проход для Кокто-Ганга. Через несколько мгновений опытные носильщики Установили горн в надлежащее положение, и Гргуч с благословения Хакууна занял свое место. По окончании молитвы, прочитанной военным жрецом, Гргуч — единственный из каруков, кто имел право играть на горне, — протер мундштук и сделал глубокий вдох.
   Из раструба вырвался низкий рев, словно в горах разом закричали все бессмертные титаны. Раскатистый бас на многие и многие мили разнесся по нижним склонам южных отрогов Хребта Мира. От мощного звука задрожали мелкие камни, а один склон сбросил снежный покров, спустив к подножию небольшую лавину.
   За спиной Гргуча многие из каруков упали на колени в истовой молитве. Они возносили хвалу великому Одноглазому — своему воинственному божеству, веря, что звук Кокто-Ганга окропит землю кровью врагов клана Карук.
   Клан воинов-каруков, особенно под предводительством могучего Гргуча, никогда не испытывал недостатка в противниках.
 
   В нескольких милях южнее, в сумрачной долине, трое орков обратили взгляды к северу.
   — Каруки? — спросил Унг-тол, жрец высокого ранга.
   — Кто же еще! — воскликнул Днарк, вождь клана Волчьей Пасти. Они оба повернулись к улыбающемуся шаману Туугвику Туку. — Твой призыв был услышан, и они ответили, — добавил Днарк.
   Туугвик Тук усмехнулся.
   — А ты уверен, что огроподобные воины подчинятся твоей воле? — спросил Днарк, мгновенно согнав усмешку с уродливого лица Туугвика Тука.
   Определение «огроподобные» прозвучало откровенным напоминанием, что это были не обычные орки, призванные с нижних склонов горного хребта. Карук был известен среди многих племен Хребта Мира, вернее, о нем старались забыть, поскольку в рядах его воинов состояли чистокровные огры. Каруки с незапамятных времен вступали с ними в брачные союзы, и в них рождались все более и более рослые воины. Другие кланы орков сторонились каруков, и те все глубже уходили в Подземье. В последнее время о них почти ничего не было слышно, и каруков во многих племенах орков стали считать не более чем легендой.
   Но народ клана Волчьей Пасти, так же как и их союзники, соплеменники Туугвика Тука, Желтые Клыки, знали, что это не так.
   — Их всего-навсего три сотни, — напомнил Туугвик Тук своим сомневающимся спутникам.
   Звук Кокто-Ганга во второй раз потряс горы.
   — Конечно, — произнес Днарк, качая головой.
   — Надо пойти и быстро разыскать вождя Гргуча,— предложил Туугвик Тук. - Свирепость воинов-каруков должна быть направлена в нужную сторону. Если они обратятся против других кланов, начнут грабежи и сражения…
   — Король Обальд убедится в правильности выбранного пути, — закончил за него Днарк.
   — Надо идти.
   Туугвик Тук сделал шаг на север. Днарк направился за ним, но Унг-тол все еще сомневался. Двое орков остановились и оглянулись на старого шамана.
   — Нам неизвестны планы Обальда, — заметил Унг-тол.
   — Он остановился, — сказал Туугвик Тук.
   — Чтобы собраться с силами? Выбрать лучший путь? — спросил Унг-тол.
   — Чтобы строить, преследуя свои ничтожные цели! — возразил второй шаман.
   — Так сказал нам советник Обальда, — добавил Днарк. Многозначительная усмешка скривила его лицо, обнажив торчащие в разные стороны зубы. — Ты ведь знаешь короля Обальда уже много лет.
   — Так же как и его отца, — добавил Унг-тол. — И я следовал за ним навстречу славе. — Он помолчал, подчеркнув важность своих слов. — Мы еще никогда не знали столь великой победы. — Жрец еще помолчал и воздел руки к небу. — Никогда, на нашей памяти. И это Обальд привел нас к ней.
   — Это только начало, а не конечная цель, — напомнил Днарк.
   — Многие воины пали на пути завоеваний, — вступил в спор Туугвик Тук. — Они погибли по воле Груумша. И во славу Груумша.
   Все трое удивленно замолчали, услышав, как басовитый голос Кокто-Ганга в третий раз заставил задрожать камни.
   Туугвик Тук и Днарк больше ничего не сказали, ожидая решения Унг-тола.
   Старый жрец орков с тоской оглянулся на юго-запад, где, как он знал, находился король Обальд, потом кивнул своим спутникам и предоставил им выбирать путь.
 
   Молодая жрица Кна соблазнительно обвивалась вокруг могучего орка. Ее стройное тело легко скользило по нему, горячее дыхание согревало шею, потом затылок, потом другую сторону головы. Несмотря на то что Кна не сводила глаз с лица великого орка, ее представление было предназначено вовсе не для короля Обальда.
   Конечно, он об этом знал, а потому, стоя перед собранием главных жрецов и вождей кланов, сохранял на лице насмешливую улыбку. Он сделал правильный выбор, назначив вместо погибшей Цинки Шринрил своей спутницей молодую и абсолютно поглощенную собственной особой жрицу Кну. Она не ставила никаких условий. Кне нравилось, что все взгляды обращены в ее сторону, и она сильнее прижималась к Обальду. Не просто нравилось, как понимал Обальд. Она ими наслаждалась. Это был момент ее славы, и Кна догадывалась, что соперницы по всему королевству от ревности скрипели зубами. Вот в чем состояло главное удовольствие.
   Молодая и красивая, по стандартам своей расы, Кна стала служительницей Груумша, но далеко не такой преданной и фанатичной, какой была Цинка. Верховным богом, вернее, богиней Кны была сама Кна, и ее взгляды на мир отличались свойственным молодым эгоизмом.
   Королю Обальду именно это и требовалось. В свое время Цинка превосходно служила ему как в постели, так и во всех других делах, и говорила она только об интересах Груумша. Очень убежденно. Цинка проводила магические церемонии, которые должны были пробудить в Обальде колоссальные физические и духовные силы, но ее поклонение было безграничным, а кругозор — слишком узким. Она пережила свою полезность королю орков еще до того, как была сброшена с края обрыва и насмерть разбилась о камни.
   Обальду немного не хватало Цинки. При всей своей физической красоте, энтузиазме и немалом опыте, Кна не могла сравниться с ней в искусстве любви. Кроме того, она не обладала даже малой долей ума и хитрости Цинки. Она была не способна нашептать в уши Обальда ничего, что не относилось бы к совокуплению. И потому была совершенством.
   Король Обальд не нуждался в ее советах. Для этого у него имелась небольшая группа жрецов, среди которых он чаще всего прислушивался к низкорослому молодому орку по имени Накклз. Кроме них, Обальду больше не нужно было ни советников, ни спорщиков. Больше всего ему хотелось иметь супругу, которой он мог бы доверять. Кна была слишком предана самой Кне, чтобы интересоваться политикой, замыслами и различными выражениями воли Груумша.
   Он позволил ей еще немного продлить представление, а потом ласково, но твердо отодвинул от себя на расстояние вытянутой руки. Он подтолкнул ее к креслу, на что Кна ответила недовольной гримаской. Он указал ей на сиденье, и она, чрезмерно надувшись, вернулась к своему месту. Обальд, изо всех сил стараясь не выдать своего презрения, одарил ее успокаивающим взглядом и снова жестом приказал сесть. Кна все еще сомневалась, и тогда он усадил ее силой.
   Жрица начала возражать, но Обальд поднял огромный кулак, без слов показывая женщине, что его терпение на пределе. Когда Кна все с тем же обиженным видом уселась, король орков снова повернулся к собранию и подал знак Бракку Выбитому Клыку, посыльному от генерала Дакки, наблюдавшему за самыми важными военными объектами.
   — Ущелье под названием Долина Хранителя надежно укреплено, бог-король, — доложил Выбитый Клык. — Тропа разворочена, чтобы по ней было невозможно пройти, и укрепления на северных склонах почти закончены. Дворфам не удастся выйти.
   — Даже сейчас? — спросил Обальд. — Не весной, а уже сейчас?
   — Даже сейчас, твое величие, — уверенно подтвердил Выбитый Клык, и Обальд удивился тому, как много титулов присваивают ему подданные. — Если дворфы выйдут из западных ворот Мифрил Халла, мы уничтожим их, стреляя сверху вниз, — заверил собравшихся Выбитый Клык. — Даже если несколько мерзавцев прорвутся к западу, у них не будет выхода. Стены уже выстроены, и армия генерала Дакки отлично окопалась.
   — А мы сможем войти? — спросил вождь Гримсмал из клана Гримм, очень популярного и многочисленного племени.
   Обальд метнул на дерзкого орка далеко не одобрительный взгляд — он осмелился затронуть слишком сложную и опасную тему. Этот вопрос давно стал камнем преткновения, предметом нескончаемых перешептываний и споров между различными группами. Орки беспрекословно следовали за Обальдом и достигли славы, какой не знали долгие десятилетия, если не века, но многие открыто спрашивали: к чему они идут? К новым сражениям и грабежам? В пещеры клана дворфов или на улицы больших человеческих и эльфийских городов?
   Однако, немного поразмыслив и вспомнив все пересуды и споры между жрецами и вождями, Обальд пришел к заключению, что Гримсмал, хотя и не желая того, оказал ему услугу.
   — Нет! — решительно произнес он, пресекая попытки поднять шум. — Дворфы останутся в своей дыре. Пусть ее охраняют.
   — Пока, — нахально вставил упрямый Гримсмал.
   Обальд не стал ничего ему отвечать, только усмехнулся, но было ли это выражением удивления или одобрения, никто не понял.
   — Дворфы вышли из своей норы на востоке, — напомнил другой участник собрания — худощавый орк в одеянии жреца. — До начала зимы они обеспечили себе выход вдоль хребта. А теперь стараются соединить стены и укрепить башни на всем пути от своих ворот до большой реки.
   — И на берегу появились сооружения, — добавил кто-то еще.
   — Они собираются построить мост,— заключил Обальд.
   — Глупые дворфы сделают эту работу за нас! — заорал Гримсмал. — Они сами обеспечат нам легкий выход на простор.
   Все собравшиеся радостно закивали, а кое-кто похлопывал соседа по спине.
   Обальд тоже улыбнулся. Да, мост и в самом деле послужит Королевству Многих Стрел. Он посмотрел на Накклза и в ответ получил понимающий взгляд и едва заметный кивок.
   Да, Обальд понимал, что мост будет им полезен, только вот совсем не так, как предполагал Гримсмал и его жаждущие войны сторонники.
   Собравшиеся продолжали что-то обсуждать, а король Обальд мысленно представил себе город орков, возведенный к северу от сооружений дворфов, тянувшихся вдоль горного хребта. Это будет большое поселение с широкими улицами, удобными для прохода караванов, и с крепкими постройками для хранения самых различных товаров. Чтобы защитить город от грабителей и чересчур нетерпеливых воинов-орков, Обальд решил обнести его стеной: так купцы, пришедшие по мосту короля Бренора, смогут с удовольствием отдохнуть в безопасности, прежде чем отправятся в обратный путь.
   Кто-то громко произнес его имя, и король орков, очнувшись от размышлений, поднял голову. Его встретили любопытствующие взгляды: похоже, что он прослушал какой-то вопрос.
   Это не имело значения.
   Обальд ответил им спокойной умиротворяющей улыбкой, но жажда войны, накалившая воздух собрания, напомнила ему, что до сооружения города предстоит пройти долгий-долгий путь.
   Но это будет великолепное сооружение.
 
   — Желтое знамя каруков, — доложил Туугвик Тук своим спутникам.
   Трое орков уже добрались до сумрачной долины, ведущей к входу в пещеру, соединявшую мир с Подземьем. Днарк и Унг-тол слегка кивнули. Они тоже успели заметить два желтых с красной серединой полотнища, развевавшихся под порывами пронизывающего зимнего ветра. Все трое давно поняли, что приближаются к цели, поскольку в этой долине им попались на пути две наспех покинутые стоянки. Выход клана Карук на поверхность вызвал торопливое бегство всех других орков.
   Туугвик Тук стал подниматься по каменистой осыпи, уходящей вверх между двух знамен. Навстречу ему, преградив путь, встали громадные орки с весьма необычным оружием в руках. На длинных рукоятках поблескивали одновременно и боковое лезвие топора, и острый наконечник копья. Наполовину топор, наполовину копье казалось достаточно увесистым, но трое путников, как бы ни были взволнованы, не могли не заметить легкости, с которой часовые держали свое оружие.
   — Они огромные, как сам Обальд, — тихо промолвил Унг-тол. — И это всего лишь простые охранники.
   — Мне говорили, что орки, не достигшие такого роста и силы, становятся рабами, — заметил Днарк.
   — Это правда, — уверил его Туугвик Тук, обернувшись к спутникам. — И никому из этих коротышек не позволено обзаводиться потомством. Если они не погибают раньше, их кастрируют в юном возрасте.
   — Мое беспокойство растет с каждым шагом, — признался самый маленький из троицы — Унг-тол.
   В юности он был отличным воином, но ранившее его вражеское оружие что-то нарушило в организме жреца, и за следующие два десятка лет он сильно потерял в весе и силе.
   — Расслабься, ты слишком стар, чтобы тебя кастрировать, — насмешливо бросил ему Днарк и махнул рукой Туугвику Туку, чтобы тот представил их охранникам.
   Очевидно, молодой жрец хорошо справился с заданием, поскольку путников пригласили во внутренние помещения пещеры. Вскоре они уже стояли перед величественным Гргучем и его военным жрецом Хакууном. Гргуч восседал на двух булыжниках, а в руках держал свой страшный обоюдоострый боевой топор. Это оружие, носившее название Свирепый, явно обладало немалым весом, но Гргуч легко поднимал его перед собой в одной руке. Он медленно повернул топор, чтобы гости смогли хорошо рассмотреть его и понять, что Свирепый в состоянии убить их разными способами. Древко из темного металла, тянувшееся вплоть до развернутых по обе стороны «крыльев», было выковано в форме извивающегося тела дракона, чьи маленькие передние лапы сходились вместе, а вытянутые головные шипы образовывали наконечник копья. Хвост дракона обвивал рукоять, образуя гарду, и был усыпан острыми шипами, так что каждый выпад грозил ударами нескольких кинжалов. Но самыми страшными казались лезвия — симметричные крылья страшного существа. Изготовленные из сверкающего серебристого мифрила лезвия расходились в стороны и вниз и были усилены частыми тонкими полосками темного адамантина, которые тоже заканчивались острыми шипами. Выпуклая поверхность каждого лезвия толщиной не уступала руке Днарка от локтя до кончиков пальцев. Все трое посетителей без труда представили, как легко Свирепый единым ударом может рассечь их тела на две части.
   — Добро пожаловать в Королевство Многих Стрел, великий Гргуч, — с почтительным поклоном произнес Туугвик Тук. — Присутствие клана Карук и его прославленного вождя делает нас еще сильнее.
   Взгляд Гргуча медленно прошелся по всем троим гостям, затем обратился на Хакууна.
   — Твои слова оправдаются, — заговорил он, снова глядя на Туугвика Тука, — когда кости дворфов, эльфов и проклятых людей затрещат под моими ногами.
   Днарк, кинув взгляд на Унг-тола, не мог удержаться от довольной улыбки. Несмотря на всю уязвимость их положения среди множества свирепых и непредсказуемых воинов клана Карук, дела складывались как нельзя лучше.
 
   Из той же самой пещеры, откуда вслед за Гргучем вышел весь клан Карук, появилась и менее устрашающая фигура, способная своим видом испугать только тех, кто опасался змей. Похожее на рептилию существо, хлопая крыльями, которые больше подошли бы гигантскому мотыльку, неровными зигзагами устремилось к угасавшему свету дня.
   Эти сумерки стали самым ярким светом, увиденным существом за последнее столетие, и, чтобы дать зрению полностью приспособиться к освещению, ему пришлось остановиться на выходе из пещеры и задержаться там довольно надолго.
   — Ах, Хакуун, и зачем ты это сделал? — спросил колдун, который, конечно, не был рептилией и уж тем более летающей змеей.
   Если бы кто-то оказался в этот момент поблизости, он сильно удивился бы, услышав вздох крылатой змеи. Существо скользнуло в темный угол и повернулось к выходу, чтобы дать глазам привыкнуть к свету.
   Он и сам знал ответ на свой вопрос. Единственная причина, способная заставить неразумных дикарей клана Карук сдвинуться с места, — это новая война и новые грабежи. Но хотя война могла стать довольно любопытным спектаклем, у колдуна Джека, или Джека-гнома, как все когда-то его называли, именно сейчас не было на это времени. Изыскания привели его в самые глубокие пещеры Хребта Мира, а довольно простые манипуляции над кланом Карук еще со времен прапрапрадеда Хакууна обеспечивали надежную защиту, не говоря уже о славе, изливавшейся на это жалкое племя.
   Спустя некоторое время, уже при последних проблесках дневного света, Джек подобрался к самому выходу и окинул взглядом окрестности. Пара простейших заклинаний могла бы помочь ему выяснить местоположение Хакууна и остальных каруков, но проницательный колдун и без магии почувствовал некоторые… изменения. Что-то едва уловимое носилось в воздухе, — возможно, эхо далеких звуков затронуло чувства Джека. Когда-то давно, еще до того, как он увлекся волшебством более сильным и тайным, чем обычные, примитивные заклинания, до того, как познакомился с демонами и иллитидами, он тоже жил на поверхности, хотя уже почти не мог вспомнить те времена. Он жил на поверхности, будучи истинным гномом, но сейчас уже не мог считать себя таковым. Он редко принимал былой облик и пришел к осознанию того, что физическая форма не так уж важна, чтобы определять сущность. Он понимал, что получил благословение в основном благодаря иллитидам, поскольку узнал способ избежать оков материального тела и приблизился к бессмертию.