Страница:
Спустя довольно долгое время, когда пегас уже начал проявлять признаки усталости, эльфийка смогла вздохнуть свободно, заметив на востоке в кронах деревьев вспышку белого огня. Албондиэль сигнализировал о том, что все эльфы миновали тоннель.
К месту встречи Синнафейн выбрала кружной путь, чтобы часовые орков не могли заметить, как она спускается на землю, и к тому времени, когда она добралась до стоянки, там уже вовсю кипела работа. На маленькой лужайке в глубине леса лежали раненые под присмотром жрецов, старавшихся облегчить их страдания. Другие эльфы заваливали выход из тоннеля тяжелыми бревнами и камнями, а остальные забрались на деревья по периметру поляны, образовав защитный кордон, откуда могли со всех сторон обстрелять возможных преследователей.
Пока Синнафейн шла по лесной тропинке, ведя Зарю на поводу, она не раз слышала высказанные шепотом разговоры о короле Обальде и о том, что орки возобновили военные действия. Албондиэля эльфийка обнаружила на краю полянки возле раненых, где он распределял дополнительные припасы и оружие.
— Ты спасла многих из нас, — приветствовал он подошедшую Синнафейн. — Если бы не этот тоннель, много воинов могло погибнуть. Возможно, даже весь отряд.
Синнафейн хотела было рассказать, что это не ее заслуга, а одолжение дроу, но пока оставила эти сведения при себе.
— Сколько людей пострадали?
— Четверо раненых, — угрюмо ответил Албондиэль. Он кивнул в сторону, где на одеялах лежали эльфы. — Двое из них получили серьезные раны, возможно смертельные.
— Мы… Я должна была с высоты заметить эту ловушку, — сказала Синнафейн, отвернувшись к востоку, где гряда гор загораживала поле боя.
— Орки хорошо подготовили засаду, — отозвался Албондиэль. — Те, кто это спланировал, на деле знакомы с нашей тактикой. Они изучили нас и смогли противостоять нашим методам боя. Наверное, пришло время возвращаться обратно, за Сарбрин.
— У нас мало припасов, — напомнила ему Синнафейн.
— Значит, пришло время оставаться за рекой, — поправился Албондиэль.
Вопросы о темном эльфе снова заняли мысли Синнафейн. Мог ли Тос'ун их предать? Некоторое время он воевал вместе с ними и хорошо узнал их тактику. К тому же он дроу, а ни одна раса так хорошо не научилась устраивать засады, как эти вероломные темные эльфы. Хотя он показал им путь к спасению. Для представителя любой другой расы одного этого поступка хватило бы, чтобы развеять все сомнения Синнафейн. Но она не могла забыть о том, что Тос'ун был темным эльфом, но не Дзиртом До'Урденом, который неоднократно подтверждал свою репутацию уже не один десяток лет. Возможно, Тос'ун сталкивает эльфов и орков ради какой-то личной цели, а возможно, просто ради удовольствия.
— Синнафейн? — окликнул ее Албондиэль, отрывая от раздумий. — Сарбрин? Лунный Лес?
— Ты считаешь, что здесь все кончено? — спросила Синнафейн.
— Воздух становится все теплее, и в ближайшие дни оркам будет легче передвигаться. Они уже не будут так изолированы друг от друга, и наша работа станет намного труднее.
— Кроме того, они нас неплохо узнали.
— Пора уходить, — сделал вывод Албондиэль. Синнафейн кивнула и снова обернулась к востоку.
Вдали, у самого горизонта, с трудом можно было различить блестящую ленту Сарбрина.
— Хорошо бы по пути отыскать Тос'уна, — сказала Синнафейн. — У меня к нему накопилось много вопросов.
Несколько мгновений Албондиэль удивленно смотрел на нее, затем медленно кивнул. Хоть дроу и не упоминался в их разговоре, желание казалось объяснимым, но они оба знали, что в этих землях они не скоро разыщут Тос'уна.
— Я их хорошо знаю, — убеждал Тос'ун сомневающегося Хазид-Хи. — Днарк — вождь очень значительного племени. Я сам подтолкнул его к союзу с Обальдом еще до того, как орки спустились с Хребта Мира.
С тех пор многое изменилось,— напомнил ему Хазид-Хи. — В том числе отношения между Тос'уном и Обальдом. Если этим троим известно о твоем последнем столкновении с королем орков, они вряд ли примут тебя с радостью.
— Их там не было, — заверил дроу свой меч. А до них не дошли слухи о судьбе Каэрлик Суун Уэтт? —спросил Хазид-Хи. — Ты в этом уверен?
— Даже если и дошли, им прекрасно известен нрав Обальда, — парировал Тос'ун. — Они поверят, что Каэрлик разозлила Обальда и он ее убил. Неужели ты думаешь, что никто из орков не лишался друзей из-за крутого характера короля? И все равно они оставались ему верны.
Ты многим рискуешь.
— Я ничем не рискую, — настаивал Тос'ун. — Если Днарк и его приятели знают, что Обальд меня ищет, или они заподозрят, что я в союзе с эльфами, тогда… Тогда мы их убьем. Я не думаю, что такой вариант будет неприятен Хазид-Хи.
Он знал, что только что произнес магические слова, поскольку меч тотчас же затих, и дроу даже ощутил исходящее от него нетерпение. Тос'ун начал спускаться к троим оркам, которые вышли на строительную площадку, где собрались огромные воины. По пути он обдумывал происшедшую с мечом перемену. Тос'ун пришел к заключению, что Хазид-Хи только что сказал ему комплимент, выразив нежелание уходить из его рук.
Тос'ун тщательно выбирал путь по направлению к троим оркам, заботясь о том, чтобы у него всегда оставался способ поспешного бегства, если в нем возникнет необходимость, — а он опасался, что так оно и случится. Несколько раз он останавливался и внимательно осматривался в поисках пропущенных часовых.
На некотором расстоянии от троицы он выкрикнул распространенное уважительное приветствие вождю клана:
— Эй, Днарк, пусть Волчий Клык хватает крепко! Тос'ун произнес это на самом чистом наречии орков, на какое был способен, но не сделал попыток скрыть характерный акцент жителей Подземья. Дроу внимательно следил за всеми троими, справедливо полагая, что первая реакция и будет самой верной.
Орки обернулись, выражая крайнее удивление, даже шок, но никто не схватился за оружие.
— За горло твоего врага, — закончил Тос'ун ритуальное приветствие клана Волчьей Пасти.
Он продолжал приближаться, отметив, что старый Унг-тол явно расслабился, а молодой — Туугвик Тук — оставался настороже.
— Рад снова вас увидеть, — добавил Тос'ун, преодолевая последний небольшой подъем к затененной плоской площадке, где стояли трое приятелей. — Как я и предсказывал несколько месяцев назад, вы далеко ушли от берлог Хребта Мира.
— Приветствую тебя, Тос'ун из Мензоберранзана, — откликнулся Днарк.
Дроу отметил, что голос орка звучал настороженно, но не выражал ни теплоты, ни холода.
— Твое появление меня удивило, — продолжил Днарк.
— Мы слышали о судьбе, постигшей твоих компаньонов, — добавил Унг-тол.
Тос'ун напрягся и мысленно приказал себе не хвататься за рукояти мечей.
— Да, Донния Сольду и Ад'нон Кариз, — произнес он. — Я тоже узнал об их печальной участи, будь проклят убийца Дзирт До'Урден.
Трое орков обменялись самодовольными взглядами. Тос'ун понял, что им известно и об убийстве жрицы.
— И еще бедняжка Каэрлик, — легкомысленным тоном добавил он. — Глупо было так сильно злить могучего Обальда.
Реакция Туугвика Тука его озадачила: с лица жреца мгновенно исчезла улыбка и губы напряженно сжались.
— Она и ты, как говорят… — заметил Унг-тол.
— Я снова смогу доказать свою полезность.
— Обальду? — спросил Днарк.
Вопрос захватил дроу врасплох, и он не понимал, куда клонит жрец.
— А я могу быть полезен кому-то другому? — ответил он вопросом на вопрос, лишив свой голос обычного оттенка сарказма, чтобы Днарк, если пожелает, мог принять это как честное предложение.
— По всему королевству Обальда многие вышли на поверхность, — осторожно произнес Днарк. Он оглянулся через плечо на могучих орков, заполнивших строительную площадку. — Вот и Гргуч привел свой клан Карук.
— Я был свидетелем его отваги в победе над зловредными эльфами с поверхности.
— Это сильные союзники, — сказал Днарк.
— Обальду? — без колебаний спросил Тос'ун, возвращая вопрос.
— Груумшу, — хищно усмехнувшись, ответил Днарк.
— Сильные союзники, — повторил Тос'ун.
Они недовольны королем Обальдом,— проник в мысли дроу голос меча.
Тос'ун ничего не ответил, ему нечего было возразить.
Интересный поворот.
И темный эльф вновь не стал спорить. Его охватило тревожное ощущение, это волнующее ожидание, знакомое многим последователям Паучьей Королевы Ллос, впервые осознавшим, что вскоре им может представиться возможность создать массу неприятностей.
Он подумал о Синнафейн и ее соплеменниках, но не стал на этом задерживаться. Радость грядущего хаоса еще усиливалась тем обстоятельством, что все должно было произойти само по себе и ему не требовалось прилагать больших усилий. Кто знает, кому принесут пользу будущие распри — эльфам или оркам, Днарку или Обальду, а может, и обоим сразу. Тос'ун не собирался это предсказывать. Его цель состояла в том, чтобы при любых обстоятельствах, при любом разрешении кризиса он оказался в идеальном положении, сохранил жизнь и получил выгоду.
Несмотря на проведенное недавно время с эльфами, несмотря на свои фантазии по поводу возможной жизни среди них, Тос'ун Армго прежде всего оставался дроу.
Он отчетливо ощутил одобрение Хазид-Хи.
Гргуч был недоволен. Он протопал по склону холма до входа в тоннель, и остальные орки из клана Карук предусмотрительно разбежались. Все, кроме Хакууна, конечно. Хакуун не мог бежать от Гргуча. Это было бы непозволительно. Реши Гргуч убить Хакууна, жрец должен был безропотно принять свою судьбу. Положение жреца клана Карук влекло за собой эту обязанность, и все поколения семейства Хакууна выполняли свой долг, унесший не одну жизнь представителей их рода.
Хотя он понимал, что Гргуч пока не намерен разрубить его пополам. Вождя раздосадовало бегство эльфов, но сражение нельзя было назвать иначе как победой клана Карук. Они не только поразили нескольких противников, но и обратили врагов вспять, и, если бы не этот проклятый тоннель, ни один воин эльфийской банды не ушел бы от смерти.
Огромные орки клана Карук не могли преследовать беглецов в узком тоннеле, и это привело Гргуча в ярость.
— Я этого так не оставлю, — проворчал он Хакууну.
— Конечно нет.
— Я хотел, чтобы наша первая встреча с этим низкорослым народцем принесла более внушительные результаты.
— Так и будет, стоит нам нанести более решительный удар.
Хакуун помедлил, ожидая приказа.
— Спланируй, — бросил Гргуч. — Мы пойдем за ними до самого их дома.
Хакуун кивнул, и Гргуч, слегка успокоившись, отошел и принялся раздавать приказы своим воинам. Все знали, что эльфы — трусливые существа, но, убежав, они могли вернуться и нанести смертельный удар, а потому вождь клана расставлял часовых и организовывал оборону, оставив Хакууна наедине с его мыслями.
Но ему только так казалось.
Жрец вздрогнул и замер, когда на плечо приземлилась змея длиной около фута, а потом задержал дыхание, как всегда делал в таких, к счастью редких, случаях, оказавшись в обществе Джекули. Именно это имя назвал ему Джек — имя крылатой змеи, чей образ он принимал всякий раз, покидая пределы своей лаборатории.
— Я бы хотел, чтобы ты извещал меня в случае своего ухода, — сказал Джек на ухо Хакууну.
— Я не хотел тебя беспокоить, — слегка запинаясь, ответил Хакуун.
Нелегко было сохранять видимость спокойствия, когда язычок змеи порхал в его ухе — достаточно близко, чтобы одной из раздвоенных молний пронзить голову несчастного жреца насквозь.
— Клан Карук всегда меня беспокоит, — напомнил ему Джек. — Иногда мне кажется, что ты рассказал обо мне остальным.
— Нет! Никогда, о Ужасный!
Смех Джека прозвучал приглушенным свистом. Когда много лет назад он только начинал опутывать орков паутиной лжи и устанавливать свое господство, его действиями двигал один только прагматизм. Но через несколько лет он осознал: ему нравилось пугать этих уродливых существ до безумия! Правду сказать, это было одним из немногих удовольствий, оставшихся для Джека, ведущего жизнь в простоте и… скуке, — он знал это, хотя и не хотел признаваться даже самому себе. В глубине души он прекрасно сознавал, почему последовал за каруками из пещер. Потому что все его страхи, даже страх смерти, не могли преодолеть опасений, что все останется как прежде.
— Почему вы покинули Подземье? Хакуун тряхнул головой:
— Если слухи верны, здесь есть чем поживиться.
— Клану Карук?
— Да.
— И Джекули?
Хакуун с трудом сглотнул и снова услышал смех-свист Джека.
— И Груумшу, — осмелился прошептать он.
Как бы тихо ни было это сказано, Джек был вынужден промолчать. При всей его власти над семейством Хакууна, их фанатичная преданность Груумшу всегда оставалась непоколебимой. Однажды Джек потратил целый день, мучая одного из предков Хакууна — его прапрапрадедушку, как припомнил гном, — чтобы вырвать у того одно-единственное слово против одноглазого божества. Но и тогда жрец вскоре передал свои обязанности сыну, а сам, во славу Груумша, покончил с жизнью.
Как и немного раньше в пещере, чародей вздохнул. Если речь идет об интересах Груумша, клан Карук не свернет со своей дороги.
— Посмотрим, — прошептал он в ухо Хакууна, и себе тоже, выразив вынужденное смирение по поводу наличия у орков собственных планов.
Возможно, он тоже найдет для себя какую-то выгоду и развлечения. В конце концов, что ему терять?
Джек понюхал воздух и вновь ощутил какие-то перемены.
— Здесь повсюду полно орков, — произнес он.
— Десятки тысяч, — подтвердил Хакуун. — Они собрались на зов Обальда Многострельного.
Многострельный… Джек припоминал имя, давным-давно запечатленное в его памяти. Он подумал о Цитадели Фел… Цитадели Фелб… Фел-как-ее-там — словом, о крепости дворфов. Своим вечным стуком и глупым бормотанием, которое они почему-то считали пением, дворфы раздражали его почти так же сильно, как и орки.
— Посмотрим, — снова сказал он Хакууну. Заметив, что к ним приближается безобразный Гргуч, Джек скользнул за ворот Хакууну и устроился на его пояснице. Время от времени он проводил раздвоенным язычком по его коже, просто ради удовольствия послушать, как заикается шаман, обсуждая дальнейшие планы с ужасным Гргучем.
ЧАСТЬ II
Глава 8
К месту встречи Синнафейн выбрала кружной путь, чтобы часовые орков не могли заметить, как она спускается на землю, и к тому времени, когда она добралась до стоянки, там уже вовсю кипела работа. На маленькой лужайке в глубине леса лежали раненые под присмотром жрецов, старавшихся облегчить их страдания. Другие эльфы заваливали выход из тоннеля тяжелыми бревнами и камнями, а остальные забрались на деревья по периметру поляны, образовав защитный кордон, откуда могли со всех сторон обстрелять возможных преследователей.
Пока Синнафейн шла по лесной тропинке, ведя Зарю на поводу, она не раз слышала высказанные шепотом разговоры о короле Обальде и о том, что орки возобновили военные действия. Албондиэля эльфийка обнаружила на краю полянки возле раненых, где он распределял дополнительные припасы и оружие.
— Ты спасла многих из нас, — приветствовал он подошедшую Синнафейн. — Если бы не этот тоннель, много воинов могло погибнуть. Возможно, даже весь отряд.
Синнафейн хотела было рассказать, что это не ее заслуга, а одолжение дроу, но пока оставила эти сведения при себе.
— Сколько людей пострадали?
— Четверо раненых, — угрюмо ответил Албондиэль. Он кивнул в сторону, где на одеялах лежали эльфы. — Двое из них получили серьезные раны, возможно смертельные.
— Мы… Я должна была с высоты заметить эту ловушку, — сказала Синнафейн, отвернувшись к востоку, где гряда гор загораживала поле боя.
— Орки хорошо подготовили засаду, — отозвался Албондиэль. — Те, кто это спланировал, на деле знакомы с нашей тактикой. Они изучили нас и смогли противостоять нашим методам боя. Наверное, пришло время возвращаться обратно, за Сарбрин.
— У нас мало припасов, — напомнила ему Синнафейн.
— Значит, пришло время оставаться за рекой, — поправился Албондиэль.
Вопросы о темном эльфе снова заняли мысли Синнафейн. Мог ли Тос'ун их предать? Некоторое время он воевал вместе с ними и хорошо узнал их тактику. К тому же он дроу, а ни одна раса так хорошо не научилась устраивать засады, как эти вероломные темные эльфы. Хотя он показал им путь к спасению. Для представителя любой другой расы одного этого поступка хватило бы, чтобы развеять все сомнения Синнафейн. Но она не могла забыть о том, что Тос'ун был темным эльфом, но не Дзиртом До'Урденом, который неоднократно подтверждал свою репутацию уже не один десяток лет. Возможно, Тос'ун сталкивает эльфов и орков ради какой-то личной цели, а возможно, просто ради удовольствия.
— Синнафейн? — окликнул ее Албондиэль, отрывая от раздумий. — Сарбрин? Лунный Лес?
— Ты считаешь, что здесь все кончено? — спросила Синнафейн.
— Воздух становится все теплее, и в ближайшие дни оркам будет легче передвигаться. Они уже не будут так изолированы друг от друга, и наша работа станет намного труднее.
— Кроме того, они нас неплохо узнали.
— Пора уходить, — сделал вывод Албондиэль. Синнафейн кивнула и снова обернулась к востоку.
Вдали, у самого горизонта, с трудом можно было различить блестящую ленту Сарбрина.
— Хорошо бы по пути отыскать Тос'уна, — сказала Синнафейн. — У меня к нему накопилось много вопросов.
Несколько мгновений Албондиэль удивленно смотрел на нее, затем медленно кивнул. Хоть дроу и не упоминался в их разговоре, желание казалось объяснимым, но они оба знали, что в этих землях они не скоро разыщут Тос'уна.
— Я их хорошо знаю, — убеждал Тос'ун сомневающегося Хазид-Хи. — Днарк — вождь очень значительного племени. Я сам подтолкнул его к союзу с Обальдом еще до того, как орки спустились с Хребта Мира.
С тех пор многое изменилось,— напомнил ему Хазид-Хи. — В том числе отношения между Тос'уном и Обальдом. Если этим троим известно о твоем последнем столкновении с королем орков, они вряд ли примут тебя с радостью.
— Их там не было, — заверил дроу свой меч. А до них не дошли слухи о судьбе Каэрлик Суун Уэтт? —спросил Хазид-Хи. — Ты в этом уверен?
— Даже если и дошли, им прекрасно известен нрав Обальда, — парировал Тос'ун. — Они поверят, что Каэрлик разозлила Обальда и он ее убил. Неужели ты думаешь, что никто из орков не лишался друзей из-за крутого характера короля? И все равно они оставались ему верны.
Ты многим рискуешь.
— Я ничем не рискую, — настаивал Тос'ун. — Если Днарк и его приятели знают, что Обальд меня ищет, или они заподозрят, что я в союзе с эльфами, тогда… Тогда мы их убьем. Я не думаю, что такой вариант будет неприятен Хазид-Хи.
Он знал, что только что произнес магические слова, поскольку меч тотчас же затих, и дроу даже ощутил исходящее от него нетерпение. Тос'ун начал спускаться к троим оркам, которые вышли на строительную площадку, где собрались огромные воины. По пути он обдумывал происшедшую с мечом перемену. Тос'ун пришел к заключению, что Хазид-Хи только что сказал ему комплимент, выразив нежелание уходить из его рук.
Тос'ун тщательно выбирал путь по направлению к троим оркам, заботясь о том, чтобы у него всегда оставался способ поспешного бегства, если в нем возникнет необходимость, — а он опасался, что так оно и случится. Несколько раз он останавливался и внимательно осматривался в поисках пропущенных часовых.
На некотором расстоянии от троицы он выкрикнул распространенное уважительное приветствие вождю клана:
— Эй, Днарк, пусть Волчий Клык хватает крепко! Тос'ун произнес это на самом чистом наречии орков, на какое был способен, но не сделал попыток скрыть характерный акцент жителей Подземья. Дроу внимательно следил за всеми троими, справедливо полагая, что первая реакция и будет самой верной.
Орки обернулись, выражая крайнее удивление, даже шок, но никто не схватился за оружие.
— За горло твоего врага, — закончил Тос'ун ритуальное приветствие клана Волчьей Пасти.
Он продолжал приближаться, отметив, что старый Унг-тол явно расслабился, а молодой — Туугвик Тук — оставался настороже.
— Рад снова вас увидеть, — добавил Тос'ун, преодолевая последний небольшой подъем к затененной плоской площадке, где стояли трое приятелей. — Как я и предсказывал несколько месяцев назад, вы далеко ушли от берлог Хребта Мира.
— Приветствую тебя, Тос'ун из Мензоберранзана, — откликнулся Днарк.
Дроу отметил, что голос орка звучал настороженно, но не выражал ни теплоты, ни холода.
— Твое появление меня удивило, — продолжил Днарк.
— Мы слышали о судьбе, постигшей твоих компаньонов, — добавил Унг-тол.
Тос'ун напрягся и мысленно приказал себе не хвататься за рукояти мечей.
— Да, Донния Сольду и Ад'нон Кариз, — произнес он. — Я тоже узнал об их печальной участи, будь проклят убийца Дзирт До'Урден.
Трое орков обменялись самодовольными взглядами. Тос'ун понял, что им известно и об убийстве жрицы.
— И еще бедняжка Каэрлик, — легкомысленным тоном добавил он. — Глупо было так сильно злить могучего Обальда.
Реакция Туугвика Тука его озадачила: с лица жреца мгновенно исчезла улыбка и губы напряженно сжались.
— Она и ты, как говорят… — заметил Унг-тол.
— Я снова смогу доказать свою полезность.
— Обальду? — спросил Днарк.
Вопрос захватил дроу врасплох, и он не понимал, куда клонит жрец.
— А я могу быть полезен кому-то другому? — ответил он вопросом на вопрос, лишив свой голос обычного оттенка сарказма, чтобы Днарк, если пожелает, мог принять это как честное предложение.
— По всему королевству Обальда многие вышли на поверхность, — осторожно произнес Днарк. Он оглянулся через плечо на могучих орков, заполнивших строительную площадку. — Вот и Гргуч привел свой клан Карук.
— Я был свидетелем его отваги в победе над зловредными эльфами с поверхности.
— Это сильные союзники, — сказал Днарк.
— Обальду? — без колебаний спросил Тос'ун, возвращая вопрос.
— Груумшу, — хищно усмехнувшись, ответил Днарк.
— Сильные союзники, — повторил Тос'ун.
Они недовольны королем Обальдом,— проник в мысли дроу голос меча.
Тос'ун ничего не ответил, ему нечего было возразить.
Интересный поворот.
И темный эльф вновь не стал спорить. Его охватило тревожное ощущение, это волнующее ожидание, знакомое многим последователям Паучьей Королевы Ллос, впервые осознавшим, что вскоре им может представиться возможность создать массу неприятностей.
Он подумал о Синнафейн и ее соплеменниках, но не стал на этом задерживаться. Радость грядущего хаоса еще усиливалась тем обстоятельством, что все должно было произойти само по себе и ему не требовалось прилагать больших усилий. Кто знает, кому принесут пользу будущие распри — эльфам или оркам, Днарку или Обальду, а может, и обоим сразу. Тос'ун не собирался это предсказывать. Его цель состояла в том, чтобы при любых обстоятельствах, при любом разрешении кризиса он оказался в идеальном положении, сохранил жизнь и получил выгоду.
Несмотря на проведенное недавно время с эльфами, несмотря на свои фантазии по поводу возможной жизни среди них, Тос'ун Армго прежде всего оставался дроу.
Он отчетливо ощутил одобрение Хазид-Хи.
Гргуч был недоволен. Он протопал по склону холма до входа в тоннель, и остальные орки из клана Карук предусмотрительно разбежались. Все, кроме Хакууна, конечно. Хакуун не мог бежать от Гргуча. Это было бы непозволительно. Реши Гргуч убить Хакууна, жрец должен был безропотно принять свою судьбу. Положение жреца клана Карук влекло за собой эту обязанность, и все поколения семейства Хакууна выполняли свой долг, унесший не одну жизнь представителей их рода.
Хотя он понимал, что Гргуч пока не намерен разрубить его пополам. Вождя раздосадовало бегство эльфов, но сражение нельзя было назвать иначе как победой клана Карук. Они не только поразили нескольких противников, но и обратили врагов вспять, и, если бы не этот проклятый тоннель, ни один воин эльфийской банды не ушел бы от смерти.
Огромные орки клана Карук не могли преследовать беглецов в узком тоннеле, и это привело Гргуча в ярость.
— Я этого так не оставлю, — проворчал он Хакууну.
— Конечно нет.
— Я хотел, чтобы наша первая встреча с этим низкорослым народцем принесла более внушительные результаты.
— Так и будет, стоит нам нанести более решительный удар.
Хакуун помедлил, ожидая приказа.
— Спланируй, — бросил Гргуч. — Мы пойдем за ними до самого их дома.
Хакуун кивнул, и Гргуч, слегка успокоившись, отошел и принялся раздавать приказы своим воинам. Все знали, что эльфы — трусливые существа, но, убежав, они могли вернуться и нанести смертельный удар, а потому вождь клана расставлял часовых и организовывал оборону, оставив Хакууна наедине с его мыслями.
Но ему только так казалось.
Жрец вздрогнул и замер, когда на плечо приземлилась змея длиной около фута, а потом задержал дыхание, как всегда делал в таких, к счастью редких, случаях, оказавшись в обществе Джекули. Именно это имя назвал ему Джек — имя крылатой змеи, чей образ он принимал всякий раз, покидая пределы своей лаборатории.
— Я бы хотел, чтобы ты извещал меня в случае своего ухода, — сказал Джек на ухо Хакууну.
— Я не хотел тебя беспокоить, — слегка запинаясь, ответил Хакуун.
Нелегко было сохранять видимость спокойствия, когда язычок змеи порхал в его ухе — достаточно близко, чтобы одной из раздвоенных молний пронзить голову несчастного жреца насквозь.
— Клан Карук всегда меня беспокоит, — напомнил ему Джек. — Иногда мне кажется, что ты рассказал обо мне остальным.
— Нет! Никогда, о Ужасный!
Смех Джека прозвучал приглушенным свистом. Когда много лет назад он только начинал опутывать орков паутиной лжи и устанавливать свое господство, его действиями двигал один только прагматизм. Но через несколько лет он осознал: ему нравилось пугать этих уродливых существ до безумия! Правду сказать, это было одним из немногих удовольствий, оставшихся для Джека, ведущего жизнь в простоте и… скуке, — он знал это, хотя и не хотел признаваться даже самому себе. В глубине души он прекрасно сознавал, почему последовал за каруками из пещер. Потому что все его страхи, даже страх смерти, не могли преодолеть опасений, что все останется как прежде.
— Почему вы покинули Подземье? Хакуун тряхнул головой:
— Если слухи верны, здесь есть чем поживиться.
— Клану Карук?
— Да.
— И Джекули?
Хакуун с трудом сглотнул и снова услышал смех-свист Джека.
— И Груумшу, — осмелился прошептать он.
Как бы тихо ни было это сказано, Джек был вынужден промолчать. При всей его власти над семейством Хакууна, их фанатичная преданность Груумшу всегда оставалась непоколебимой. Однажды Джек потратил целый день, мучая одного из предков Хакууна — его прапрапрадедушку, как припомнил гном, — чтобы вырвать у того одно-единственное слово против одноглазого божества. Но и тогда жрец вскоре передал свои обязанности сыну, а сам, во славу Груумша, покончил с жизнью.
Как и немного раньше в пещере, чародей вздохнул. Если речь идет об интересах Груумша, клан Карук не свернет со своей дороги.
— Посмотрим, — прошептал он в ухо Хакууна, и себе тоже, выразив вынужденное смирение по поводу наличия у орков собственных планов.
Возможно, он тоже найдет для себя какую-то выгоду и развлечения. В конце концов, что ему терять?
Джек понюхал воздух и вновь ощутил какие-то перемены.
— Здесь повсюду полно орков, — произнес он.
— Десятки тысяч, — подтвердил Хакуун. — Они собрались на зов Обальда Многострельного.
Многострельный… Джек припоминал имя, давным-давно запечатленное в его памяти. Он подумал о Цитадели Фел… Цитадели Фелб… Фел-как-ее-там — словом, о крепости дворфов. Своим вечным стуком и глупым бормотанием, которое они почему-то считали пением, дворфы раздражали его почти так же сильно, как и орки.
— Посмотрим, — снова сказал он Хакууну. Заметив, что к ним приближается безобразный Гргуч, Джек скользнул за ворот Хакууну и устроился на его пояснице. Время от времени он проводил раздвоенным язычком по его коже, просто ради удовольствия послушать, как заикается шаман, обсуждая дальнейшие планы с ужасным Гргучем.
ЧАСТЬ II
Гонтлгрим
Я пришел из Подземья, земли монстров. Жил в Долине Ледяного Ветра, где мороз обращает человека в камень, а трясина поглощает путника так быстро, что он не успевает понять, что происходит, и даже не пытается кричать, пока рот не забивается жидкой грязью. Через Вульфгара я заглянул в Бездну, обиталище демонов, а есть ли на свете место более ужасное и переполненное ненавистью? Да, это было поистине самое опасное из приключений.
Я окружил себя друзьями, которые могли бесстрашно преодолеть злобу чудовищ, морозный ветер, и трясины, и демонов, встретить опасность боевыми криками, крепко сжатыми челюстями и поднятым наготове оружием. И никто из них не противостоял врагам с такой отвагой, как Бренор.
Но есть нечто такое, что способно потрясти даже его, как и каждого из нас, с такой же силой, с какой земля колеблется под ногами, начинает дрожать и покрываться трещинами. Перемены.
При любом честном анализе, в основе страха лежат именно перемены, ожидание чего-то незнакомого, превосходящего наш опыт и совершенно недоступного пониманию и предсказанию конечного результата. Перемены. Неопределенность.
В них лежит корень самого примитивного страха — страха смерти, этого кардинального изменения, никем из нас не испытанного, которого мы стараемся избежать при помощи замысловатых сценариев и банальностей, хотя все они могут как помочь, так и навредить. Эти меры, как мне кажется, являются продолжением рутины нашей жизни. Мы прокладываем колею единообразием своих дней и жалуемся и сетуем против этого однообразия, хотя фактически находим в нем успокоение. Просыпаясь, мы строим наши дни согласно привычкам, следуем нами же выработанным нормам и лишь иногда чуть-чуть отклоняемся от ежедневных правил. Изменение — это маленькая смерть, неиспользованная частица сава-игры. Оно может быть волнующим и пугающим переживанием только в том случае, когда у нас имеется средство противостоять ему, когда есть возможные пути отступления, какими бы трудными они ни были.
Армия орков не пугает Бренора. Обальд Многострельный тоже не внушает ему страх. Но то, что может последовать за его действиями, особенно если Обальд, остановится и построит королевство, а если еще и другие государства Серебряных Земель примут это новшество, — вот что внушает Бренору Боевому Топору ужас, леденящий сердце и потрясающий устои веры. Обальд угрожает не только народу Бренора, его королевству и жизни. Замыслы орков разрушают основу порядка, связывающего народ Бренора, лишают значения Мифрил Халл и уничтожают само представление об орках и их месте в установившейся концепции дворфов. Не могу утверждать со всей уверенностью, но подозреваю, что Бренор надеется на новые атаки орков, на то, что они в конце концов будут вести себя так, как можно ожидать от орков и всех остальных представителей гоблинского племени. Любой другой вариант был бы слишком неожиданным и неприемлемым для Бренора и его воззрений на мир, чтобы рассматривать возможность — даже вероятность — благополучного исхода для всех вовлеченных в эти события.
Я вижу перед собой предстоящую битву за сердце Бренора и за сердца всех дворфов Серебряных Земель.
Намного легче поднять оружие и нанести смертельный удар по знакомому врагу, орку.
В каждом обществе, с которым я был знаком, во всех племенах, с которыми странствовал, я убеждался, что в каждом подобном случае диссонанса, когда события выходят из-под контроля, разочарованные современники часто ищут маяк, постоянную точку — божество, личность, место или магический предмет, которые, как они верят, могут все в мире изменить к лучшему. В Мифрил Халле было немало разговоров о том, что все исправит король Бренор и тогда жизнь станет такой, какой была до нашествия орков. Бренор давно заслужил их уважение, он несет на своих плечах мантию героя с достоинством и отвагой, как ни один другой дворф за всю историю этого клана. Для большинства дворфов именно король Бренор стал своего рода маяком и средоточием надежды.
Но все это лишь усиливает ответственность Бренора, поскольку перепуганные люди, основывая свою веру на определенной личности, намного больше склонны к проявлениям нерешительности и некомпетентности. Все это усиливает давление на Бренора. Он-то знает, что ожидания людей могут быть обмануты и он не в силах оправдать их надежды. Он не может убедить леди Аластриэль из Серебристой Луны и других вождей, даже короля Эмеруса клана Боевого Венца из Цитадели Фелбарр, выступить против Обальда общими силами. А воевать силами одного Мифрил Халла значило бы обречь клан Боевого Топора на полное истребление. Бренор понимает, что обязан носить мантию не только героя, но и спасителя, а это для него тяжелая ноша.
И потому Бренор, тоже испытывающий беспокойство и тревогу, нашел точку, на которой сосредоточились все его надежды. Самой частой фразой, что я слышал от него в эту зиму, было: «Гонтлгрим, эльф!»
Гонтлгрим. Это легенда клана Боевого Топора и всех дворфов рода Делзун. Этим словом обозначается их общее наследие — огромный, богатый и сильный город, олицетворяющий собой расцвет цивилизации дворфов для всех потомков племени Делзун. Возможно, это история, переплетенная с мифом, непреднамеренное преувеличение того, что было когда-то. Как герои древности с каждым последующим поколением обретают все более гигантские пропорции, так и разрастается значение этой точки приложения надежд и источника гордости.
«Гонтлгрим, эльф!» — с упрямой решительностью повторяет Бренор.
Он уверен, что найдет там ответы на все свои вопросы. В Гонтлгриме Бренор отыщет способ разгадать замыслы короля Обальда. В Гонтлгриме он узнает, как загнать орков обратно в их логово и, что еще важнее, как снова вернуть народам Серебряных Земель то положение, к которому привык старый непреклонный дворф.
Он верит, что мы отыщем волшебное королевство в путешествии к Побережью Мечей. Он не может не верить, что этот ничем не примечательный провал в давно заброшенный тоннель и есть начало пути, на котором могут быть найдены ответы.
В противном случае ему самому придется отвечать перед встревоженным племенем. А Бренор знает, что сейчас их вера необоснованна и у него нет ключа к загадке по имени Обальд.
И потому он твердит: «Гонтлгрим, эльф!» — с той же убежденностью, с какой благочестивый верующий повторяет имя своего бога-спасителя.
Мы пойдем к этому провалу, к этой дыре в пустынных землях западного края. Мы отыщем Гонтлгрим, что бы это ни означало. Возможно, инстинкт Бренора его не обманул. Возможно ведь, что сам Морадин шепнул ему об этом в те дни, когда Бренор был близок к смерти? А возможно, мы найдем нечто совершенно другое, что приведет нас к необходимым для Мифрил Халла ответам.
Одержимый и отчаянный, как и весь его народ, Бренор еще не понимает, что название, означающее для него спасение, не передает смысла поисков. Смысл заключен в поисках решений и истины, а не места, которое он считает своей целью.
Гонтлгрим, эльф!
Пусть будет так.
Дзирт До'Урден
Я окружил себя друзьями, которые могли бесстрашно преодолеть злобу чудовищ, морозный ветер, и трясины, и демонов, встретить опасность боевыми криками, крепко сжатыми челюстями и поднятым наготове оружием. И никто из них не противостоял врагам с такой отвагой, как Бренор.
Но есть нечто такое, что способно потрясти даже его, как и каждого из нас, с такой же силой, с какой земля колеблется под ногами, начинает дрожать и покрываться трещинами. Перемены.
При любом честном анализе, в основе страха лежат именно перемены, ожидание чего-то незнакомого, превосходящего наш опыт и совершенно недоступного пониманию и предсказанию конечного результата. Перемены. Неопределенность.
В них лежит корень самого примитивного страха — страха смерти, этого кардинального изменения, никем из нас не испытанного, которого мы стараемся избежать при помощи замысловатых сценариев и банальностей, хотя все они могут как помочь, так и навредить. Эти меры, как мне кажется, являются продолжением рутины нашей жизни. Мы прокладываем колею единообразием своих дней и жалуемся и сетуем против этого однообразия, хотя фактически находим в нем успокоение. Просыпаясь, мы строим наши дни согласно привычкам, следуем нами же выработанным нормам и лишь иногда чуть-чуть отклоняемся от ежедневных правил. Изменение — это маленькая смерть, неиспользованная частица сава-игры. Оно может быть волнующим и пугающим переживанием только в том случае, когда у нас имеется средство противостоять ему, когда есть возможные пути отступления, какими бы трудными они ни были.
Армия орков не пугает Бренора. Обальд Многострельный тоже не внушает ему страх. Но то, что может последовать за его действиями, особенно если Обальд, остановится и построит королевство, а если еще и другие государства Серебряных Земель примут это новшество, — вот что внушает Бренору Боевому Топору ужас, леденящий сердце и потрясающий устои веры. Обальд угрожает не только народу Бренора, его королевству и жизни. Замыслы орков разрушают основу порядка, связывающего народ Бренора, лишают значения Мифрил Халл и уничтожают само представление об орках и их месте в установившейся концепции дворфов. Не могу утверждать со всей уверенностью, но подозреваю, что Бренор надеется на новые атаки орков, на то, что они в конце концов будут вести себя так, как можно ожидать от орков и всех остальных представителей гоблинского племени. Любой другой вариант был бы слишком неожиданным и неприемлемым для Бренора и его воззрений на мир, чтобы рассматривать возможность — даже вероятность — благополучного исхода для всех вовлеченных в эти события.
Я вижу перед собой предстоящую битву за сердце Бренора и за сердца всех дворфов Серебряных Земель.
Намного легче поднять оружие и нанести смертельный удар по знакомому врагу, орку.
В каждом обществе, с которым я был знаком, во всех племенах, с которыми странствовал, я убеждался, что в каждом подобном случае диссонанса, когда события выходят из-под контроля, разочарованные современники часто ищут маяк, постоянную точку — божество, личность, место или магический предмет, которые, как они верят, могут все в мире изменить к лучшему. В Мифрил Халле было немало разговоров о том, что все исправит король Бренор и тогда жизнь станет такой, какой была до нашествия орков. Бренор давно заслужил их уважение, он несет на своих плечах мантию героя с достоинством и отвагой, как ни один другой дворф за всю историю этого клана. Для большинства дворфов именно король Бренор стал своего рода маяком и средоточием надежды.
Но все это лишь усиливает ответственность Бренора, поскольку перепуганные люди, основывая свою веру на определенной личности, намного больше склонны к проявлениям нерешительности и некомпетентности. Все это усиливает давление на Бренора. Он-то знает, что ожидания людей могут быть обмануты и он не в силах оправдать их надежды. Он не может убедить леди Аластриэль из Серебристой Луны и других вождей, даже короля Эмеруса клана Боевого Венца из Цитадели Фелбарр, выступить против Обальда общими силами. А воевать силами одного Мифрил Халла значило бы обречь клан Боевого Топора на полное истребление. Бренор понимает, что обязан носить мантию не только героя, но и спасителя, а это для него тяжелая ноша.
И потому Бренор, тоже испытывающий беспокойство и тревогу, нашел точку, на которой сосредоточились все его надежды. Самой частой фразой, что я слышал от него в эту зиму, было: «Гонтлгрим, эльф!»
Гонтлгрим. Это легенда клана Боевого Топора и всех дворфов рода Делзун. Этим словом обозначается их общее наследие — огромный, богатый и сильный город, олицетворяющий собой расцвет цивилизации дворфов для всех потомков племени Делзун. Возможно, это история, переплетенная с мифом, непреднамеренное преувеличение того, что было когда-то. Как герои древности с каждым последующим поколением обретают все более гигантские пропорции, так и разрастается значение этой точки приложения надежд и источника гордости.
«Гонтлгрим, эльф!» — с упрямой решительностью повторяет Бренор.
Он уверен, что найдет там ответы на все свои вопросы. В Гонтлгриме Бренор отыщет способ разгадать замыслы короля Обальда. В Гонтлгриме он узнает, как загнать орков обратно в их логово и, что еще важнее, как снова вернуть народам Серебряных Земель то положение, к которому привык старый непреклонный дворф.
Он верит, что мы отыщем волшебное королевство в путешествии к Побережью Мечей. Он не может не верить, что этот ничем не примечательный провал в давно заброшенный тоннель и есть начало пути, на котором могут быть найдены ответы.
В противном случае ему самому придется отвечать перед встревоженным племенем. А Бренор знает, что сейчас их вера необоснованна и у него нет ключа к загадке по имени Обальд.
И потому он твердит: «Гонтлгрим, эльф!» — с той же убежденностью, с какой благочестивый верующий повторяет имя своего бога-спасителя.
Мы пойдем к этому провалу, к этой дыре в пустынных землях западного края. Мы отыщем Гонтлгрим, что бы это ни означало. Возможно, инстинкт Бренора его не обманул. Возможно ведь, что сам Морадин шепнул ему об этом в те дни, когда Бренор был близок к смерти? А возможно, мы найдем нечто совершенно другое, что приведет нас к необходимым для Мифрил Халла ответам.
Одержимый и отчаянный, как и весь его народ, Бренор еще не понимает, что название, означающее для него спасение, не передает смысла поисков. Смысл заключен в поисках решений и истины, а не места, которое он считает своей целью.
Гонтлгрим, эльф!
Пусть будет так.
Дзирт До'Урден
Глава 8
Первые шаги к дому
Сверкающие серебром ворота Серебристой Луны с перекладинами в виде виноградных лоз были заперты, ясно показывая, что в Серебряных Землях неспокойно. Стражники с суровыми лицами дежурили на всех башнях городской стены, а также в нескольких каменных домиках, служивших пропускными пунктами для всех путников.
Кэтти-бри, чья хромота за время путешествия заметно усилилась, и Вульфгар заметили обращенные в их сторону настороженные взгляды, но женщина только улыбнулась. Ее могучий спутник, широкоплечий, почти семи футов ростом, и в более спокойные времена мог внушить трепет любым часовым. Когда они подошли ближе, часовые, как и следовало ожидать, успокоились и даже приветственно замахали руками. Они быстро узнали знаменитую волчью накидку варвара и женщину, часто исполнявшую обязанности связного между Мифрил Халлом и Серебристой Луной.
Вновь прибывших путников никто не стал останавливать, и ворота отворились без всякой просьбы с их стороны. Несколько часовых у ворот и наверху стены даже захлопали в ладоши, приветствуя Вульфгара и Кэтти-бри, и в их честь раздались крики «Ура!».
— С официальным посланием или ради собственного удовольствия? — спросил командир стражи у путников по ту сторону ворот. На Кэтти-бри он взглянул с особым вниманием. — Госпожа, ты ранена?
Кэтти-бри ответила успокаивающим взглядом, словно речь шла о пустяке, но командир не унимался:
— Я сейчас же приготовлю для вас коляску.
— Я пришла из Мифрил Халла через снег и грязь, — ответила она. — Так что не лишайте меня радости прогуляться по извилистым дорогам Серебристой Луны.
— Но…
— Я пойду пешком, — прервала его Кэтти-бри. — Не стоит спорить.
Стражник отвесил поклон:
— Леди Аластриэль будет рада вашему визиту.
— И мы с радостью встретимся с ней, — сказал Вульфгар.
— Вы принесли официальное послание короля Бренора? — снова спросил командир.
— Наше дело носит более личный характер, но оно тоже срочное, — объяснил варвар. — Вы доложите о нашем приходе?
— Курьер уже на пути к дворцу. Вульфгар с благодарностью кивнул.
— Мы пройдемся по Серебристой Луне, и путь к дворцу не прямой, так что попадем к леди Аластриэль, когда солнце достигнет зенита, — пояснил Вульфгар. — Я рад, что мы оказались здесь. Серебристая Луна в самом деле радует своим видом, и это очень гостеприимный город для уставших с дороги путников. Но наше Дело может потребовать вашей помощи, так же как и помощи ваших людей, командир…
— Кеньон, — подсказала Кэтти-бри, поскольку не раз встречалась с этим офицером, хотя и на короткое время.
— Я польщен, что ты меня помнишь, леди Кэтти-бри, — сказал он и опять поклонился.
— Мы разыскиваем беженцев, пришедших из Мифрил Халла. Они могли пройти через ваш прекраснейший из городов, — сказал Вульфгар.
— Многие приходили сюда, — признал Кеньон. — И многие потом отправились дальше. Но конечно, мы в вашем распоряжении, сын Бренора, по первому же слову леди Аластриэль. Я предлагаю вам пройти к ней и получить такой приказ.
Вульфгар кивнул, и они с Кэтти-бри покинули сторожевой пост.
Женщина в потрепанной в пути одежде, с магическим луком, служившим ей в качестве трости, и гигант с огромным боевым молотом за спиной сильно выделялись в этом городе философов и поэтов, так что на вроде бы беспорядочно запутанных улицах тщательно украшенного города пара привлекала к себе множество любопытных взглядов. Как случалось с каждым гостем Серебристой Луны, независимо от того, сколько раз он посещал эти места, взгляды путников постоянно обращались наверх — к замысловатым лепным украшениям и панно, покрывавшим каждую стену зданий, и еще выше — к стройным башням, венчавшим каждое сооружение. Большая часть людских поселений казались воплощениями практичности и строились с учетом своей специфики и необходимой защиты от местных угроз. Торговые города отличались широкими улицами, прибрежные порты — укрепленными гаванями и волноломами, а пограничные селения — толстыми стенами. В Серебристой Луне интересы безопасности и коммерции безусловно учитывались, но не это было главным, и библиотеки здесь были просторнее, чем казармы, а улицы, в отличие от прямых линий, ведущих к центральной площади, или обычных рядов домов и лавок, прокладывались так, чтобы гости и жители могли лишний раз полюбоваться самыми прекрасными видами.
Кэтти-бри, чья хромота за время путешествия заметно усилилась, и Вульфгар заметили обращенные в их сторону настороженные взгляды, но женщина только улыбнулась. Ее могучий спутник, широкоплечий, почти семи футов ростом, и в более спокойные времена мог внушить трепет любым часовым. Когда они подошли ближе, часовые, как и следовало ожидать, успокоились и даже приветственно замахали руками. Они быстро узнали знаменитую волчью накидку варвара и женщину, часто исполнявшую обязанности связного между Мифрил Халлом и Серебристой Луной.
Вновь прибывших путников никто не стал останавливать, и ворота отворились без всякой просьбы с их стороны. Несколько часовых у ворот и наверху стены даже захлопали в ладоши, приветствуя Вульфгара и Кэтти-бри, и в их честь раздались крики «Ура!».
— С официальным посланием или ради собственного удовольствия? — спросил командир стражи у путников по ту сторону ворот. На Кэтти-бри он взглянул с особым вниманием. — Госпожа, ты ранена?
Кэтти-бри ответила успокаивающим взглядом, словно речь шла о пустяке, но командир не унимался:
— Я сейчас же приготовлю для вас коляску.
— Я пришла из Мифрил Халла через снег и грязь, — ответила она. — Так что не лишайте меня радости прогуляться по извилистым дорогам Серебристой Луны.
— Но…
— Я пойду пешком, — прервала его Кэтти-бри. — Не стоит спорить.
Стражник отвесил поклон:
— Леди Аластриэль будет рада вашему визиту.
— И мы с радостью встретимся с ней, — сказал Вульфгар.
— Вы принесли официальное послание короля Бренора? — снова спросил командир.
— Наше дело носит более личный характер, но оно тоже срочное, — объяснил варвар. — Вы доложите о нашем приходе?
— Курьер уже на пути к дворцу. Вульфгар с благодарностью кивнул.
— Мы пройдемся по Серебристой Луне, и путь к дворцу не прямой, так что попадем к леди Аластриэль, когда солнце достигнет зенита, — пояснил Вульфгар. — Я рад, что мы оказались здесь. Серебристая Луна в самом деле радует своим видом, и это очень гостеприимный город для уставших с дороги путников. Но наше Дело может потребовать вашей помощи, так же как и помощи ваших людей, командир…
— Кеньон, — подсказала Кэтти-бри, поскольку не раз встречалась с этим офицером, хотя и на короткое время.
— Я польщен, что ты меня помнишь, леди Кэтти-бри, — сказал он и опять поклонился.
— Мы разыскиваем беженцев, пришедших из Мифрил Халла. Они могли пройти через ваш прекраснейший из городов, — сказал Вульфгар.
— Многие приходили сюда, — признал Кеньон. — И многие потом отправились дальше. Но конечно, мы в вашем распоряжении, сын Бренора, по первому же слову леди Аластриэль. Я предлагаю вам пройти к ней и получить такой приказ.
Вульфгар кивнул, и они с Кэтти-бри покинули сторожевой пост.
Женщина в потрепанной в пути одежде, с магическим луком, служившим ей в качестве трости, и гигант с огромным боевым молотом за спиной сильно выделялись в этом городе философов и поэтов, так что на вроде бы беспорядочно запутанных улицах тщательно украшенного города пара привлекала к себе множество любопытных взглядов. Как случалось с каждым гостем Серебристой Луны, независимо от того, сколько раз он посещал эти места, взгляды путников постоянно обращались наверх — к замысловатым лепным украшениям и панно, покрывавшим каждую стену зданий, и еще выше — к стройным башням, венчавшим каждое сооружение. Большая часть людских поселений казались воплощениями практичности и строились с учетом своей специфики и необходимой защиты от местных угроз. Торговые города отличались широкими улицами, прибрежные порты — укрепленными гаванями и волноломами, а пограничные селения — толстыми стенами. В Серебристой Луне интересы безопасности и коммерции безусловно учитывались, но не это было главным, и библиотеки здесь были просторнее, чем казармы, а улицы, в отличие от прямых линий, ведущих к центральной площади, или обычных рядов домов и лавок, прокладывались так, чтобы гости и жители могли лишний раз полюбоваться самыми прекрасными видами.