Страница:
– Нужно было подождать до воскресенья…
– С машиной не получалось, – вздохнул Ветров.
– Не ропщи, – упрекнул Фридрих, – дай бог, чтобы всегда так получалось.
– Послезавтра мы ждем вас и Гибиша здесь от семи до восьми, – изменил разговор Ветров. – А теперь назад. Нужно еще поставить на место машину. Хотя, – осветил фонариком циферблат, – уже поздно. Придется бросить возле поселка.
– Что случилось, Мауке?!
В дверях стоял гауптшарфюрер – в мокром плаще, в шляпе с обвисшими полями и в грязных сапогах.
– Прошу запросить полицию: кому принадлежит машина 184-93? Грузовик, крытый брезентом.
– К чему… – начал Эрлер, но, увидев встревоженное лицо Мауке, взялся за телефонную трубку.
Пока штурмбанфюрер вызывал полицию, Мауке присел на диван.
– Проклятая погода, – пожаловался ежась, – ни зима, ни осень. Замерз, как бездомный пес. Нет ли у вас спиртного?
Штурмбанфюрер достал из тумбочки стола бутылку шнапса.
– Я и сам с удовольствием выпью, – посочувствовал Эрлер. – Но что заставило вас бросить все и ехать в город в такую погоду? Надеюсь, не одно только желание выпить моего шнапса?
– Эта бутылка слишком дорого стоила бы… – буркнул Мауке. – Кому же принадлежит этот грузовик?
Эрлер поднял трубку телефона, который только что зазвонил.
– Чья? Гараж фирмы Гешке? Адрес гаража!
– Дайте пожалуйста, распоряжение всем полицейским постам задержать машину. А я, – Мауке порывисто встал, – в гараж Гешке.
– Надеюсь, вы найдете возможность проинформировать меня? – не выдержал Эрлер.
– Дорога каждая минута… Поехали вместе – в матине я успею доложить…
Эрлер вспомнил: на улице холод и дождь… Поежился, но любопытство пересилило.
– Едем, – сказал решительно и потянулся за шинелью.
– Я уже докладывал вам, – начал гауптшарфюрер, примостившись на заднем сиденье, – что установил наблюдение за двумя машинистами. Одни из них – Панкау – оказался интересной штучкой. Сижу я сегодня в пивной с бывшим солдатом – таскаю его всюду с собой для маскировки, – как заходит отец этого солдата – некто Ульман. В поселке его считают малость того… – покрутил пальцем около виска. – Так вот, заходит он, пьет пиво, потом идет в туалет. Все нормально, не придерешься. Но тут и Панкау тоже направляется туда. Я притворяюсь пьяным, незаметно открываю дверь. Так и есть – разговаривают о чем-то. Мне даже послышалось последнее слово Ульмана: чешское имя – Индржих…
– Вы молодчина, Мауке, – вырвалось у Эрлера, – завтра же мы прикроем эту коммунистическую богадельню. Но при чем тут грузовик?
– Минутку, – нетерпеливо поднял руку Мауке. – Это не все. Полчаса Ульман сидит в пивной. Затем выходит. И в это же время от пивной отъезжает грузовик – жаль, не обратил внимания на шофера, кажется, был в кожаном картузе, – догоняет Ульмана, останавливается и берет его. При этом Ульман не сделал ни одного жеста, чтобы остановить машину. Хорошо еще, что я успел выскочить и заметить номер. Сейчас быстро темнеет. Еще бы минут пять – десять, и все…
– Куда поехал грузовик? – спросил Эрлер. Во рту у него пересохло, пальцы дрожали от волнения.
– По дороге на юг. Через двадцать километров развилка, можно выскочить на шоссе Дрезден – Прага.
– Интересно!… Интересно!… – Эрлер чуть было не прыгал на сиденье. – Быстрее! – рявкнул на шофера.
Черный закрытый «опель-адмирал» и без того мчался, срезая углы на поворотах и пугая прохожих. Ворвались в пригород, вот наконец и нужная улица.
Механик гаража пил кофе, поставив термос на станок. Увидев офицера СС, испуганно вскочил, кофе потек по спецовке.
– Кто ездит на машине 184-93? – сразу закричал Эрлер, а Мауке подумал, что только за этот идиотский вопрос штурмбанфюрера нельзя и на пушечный выстрел подпускать к следственной работе.
Механик, икая от волнения и страха, доложил:
– Водитель Крафт только что звонил, что машины нет на месте обычной стоянки. Я посоветовал ему заявить в полицию…
– Где Крафт?
– Где-то там, – неопределенно кивнул головой механик. – Звонит в полицию…
– Где это там? – разозлился пуще прежнего Эрлер. – Немедленно найти его!
У механика отвисла челюсть. Мауке вмешался и за минуту выяснил, что водитель машины 184-93, которая перевозит текстильные товары в магазины фирмы «Гешке и К0», ежедневно оставлял ее возле универмага. Крафт живет поблизости и как раз в это время обедает. Сегодня, вернувшись, он не обнаружил машины на месте.
Мауке, отозвав Эрлера в сторону, посоветовал ему позвонить в гестапо и распорядиться немедленно арестовать Крафта. Дома, на работе, в магазине ли, где тот появится раньше. Впрочем, сделал он это просто так, для перестраховки, ибо был уверен: Крафт тут ни при чем. Если бы он встречался с Ульманом в поселке, то, возвратившись в город, тихонько поставил бы машину возле универмага или загнал ее в гараж…
Когда вернулись, Мауке, удобно устраиваясь в мягком кресле в кабинете Эрлера, спросил:
– Что будем делать?
Предположение гауптшарфюрера оправдалось, дежурный по гестапо доложил, что машину 184-93 нашли в километре от поселка. Бросили ее прямо на обочине час тому назад – мотор не успел еще остыть.
Штурмбанфюрер мерил комнату тяжелыми шагами. Заложил руки за спину, от этого толстый его живот казался еще больше. Расстегнул воротник френча и громко сопел.
– Приказываю немедленно арестовать Ульмана и Панкау! – взмахнул кулаком в воздухе. – Послушаем, что запоет эта сволочь на допросе!
Мауке недовольно взглянул на дежурного по гестапо, который торчал на пороге кабинета, ожидая распоряжений. Эрлер перехватил этот взгляд.
– Можете идти, Кейндель, – отпустил унтер-офицера. Гауптшарфюрер дождался, пока за дежурным закроется дверь. Произнес с едва заметной иронией:
– И вы считаете, что эти двое сразу же назовут фамилии своих сообщников?
– У нас есть много способов, – не заметил насмешки Эрлер, – развязывать языки…
– И это вы говорите мне! – Мауке, сделал ударение на последнем слове, – Будто я первый день в гестапо!
Эрлер остановился перед креслом. Этот гауптшарфюрер начинает говорить в недопустимом тоне. Хотя он вот-вот получит офицерское звание, это не дает ему права вести себя так нахально!
Штурмбанфюрер вспыхнул, выставил вперед ногу, щелкнул пальцами с раздражением, но, встретив спокойный взгляд Мауке, сдержался. Черт с ним, с этим мальчишкой. Сам рейхсфюрер СС Гиммлер отметил его заслуги в борьбе с польскими партизанами, наградив Железным крестом первой степени. Как-никак, а Мауке проявил героизм. Раненный, сдерживал банду партизан… И несмотря на то, что ногу гауптшарфюреру ампутировали, рейхсфюрер приказал оставить его в войсках СС.
Эрлер догадывался: трюк этот больше для рекламы – смотрите, мол, рейх не забывает своих героев, – однако не считаться с Мауке не мог. Тем более что мальчишка наткнулся на след подпольной организации, за которой уже долгое время охотится дрезденское гестапо. Вспомнил: группенфюреру Вайгангу известно, что идея поручить Мауке операцию в рабочем поселке принадлежит ему, Эрлеру. Идея и руководство операцией. Он не будет умалять заслуги гауптшарфюрера Мауке, однако сумеет доказать и свои. Вернер Зайберт, роль которого так удачно играет Мауке, лишь пешка в сложной игре, которую начал он, штурмбанфюрер Эрлер. Следует использовать Мауке до конца.
От этих мыслей у Эрлера сразу улучшилось настроение, и он спросил:
– Мой молодой друг хочет посоветовать что-то?
Мауке разгадал тактику штурмбанфюрера. Пускай думает, что ему удалось обмануть простачка гауптшарфюрера. В конце концов Эрлер все-таки получит мат: у Мауке найдутся друзья, которые откроют глаза группенфюреру Вайгангу, а если понадобится, и самому рейхсфюреру Гиммлеру. А теперь пусть эта толстая свинья немного потешится. Смешно смотреть, как Эрлер пытается блеснуть своей прозорливостью.
– Мне кажется, – вкрадчиво начал гауптшарфюрер, – вы уже приняли решение и хотите лишь проверить свою мысль. Ведь вы считаете, что не следует сразу задерживать этих двух коммунистов, чтобы не спугнуть все осиное гнездо? Я согласен с вами – надо установить за ними строжайшее наблюдение: тогда мы узнаем, кто был в машине и кто помогает им в преступных акциях против рейха.
Эрлер самодовольно погладил облысевшую голову.
– Вы не ясновидец? – захохотал громко. – Откуда вы все это знаете?
– Я верю в проницательность своего начальства, – отчеканил Мауке, преданно глядя в глаза штурмбанфюреру, – и знаю, вы всегда выберете лучший вариант.
«Если Эрлер проглотит это, – подумал Мауке, – он еще больший идиот, чем я считал».
Штурмбанфюрер расплылся в довольной улыбке.
– Действуйте, мой молодой друг, – произнес покровительственно. – Мы на верном пути. В самое ближайшее время мы разорим это коммунистическое гнездо. Утром в ваше распоряжение поступит оперативная группа.
– Я очень признателен за такое большое доверие, – ответил Мауке, поднимаясь.
Уже в дверях не удержался, чтобы не съязвить на прощание:
– Прошу вас, штурмбанфюрер, не забудьте распорядиться об освобождении этого шофера. Крафта, кажется? Он не имеет никакого отношения к красным…
Зеркальные витрины магазинов – магазинов на каждом шагу – ювелирных, антикварных, гастрономических, больших универсальных и совсем маленьких книжных, обувных, готовой одежды, ресторанов, кафе, кинотеатров… И банки…
Слово «банк» – повсюду. На старинных бронзовых табличках, на стеклянных, не менее солидных (золото на черном фоне) вывесках. Это слово подмигивает с неоновых реклам, бросается в глаза со страниц газет. «Юлиус Бар и К0», «Вонтобель и К0» – большие банковские конторы и банки помельче и совсем маленькие – и все же банки: с молчаливыми служащими, старинной мебелью, холодной любезностью директоров и где-то там, внизу, бронированными сейфами. Это – святая святых каждой конторы, от семейного предприятия, которое существует более полутора столетий, до новорожденной конторы, которая только что начинает обзаводиться клиентами.
Номер в отеле, где остановился Кремер, – теплый и просторный, с большим окном на шумную улицу. Карл отдернул штору, смотрел на людской муравейник внизу и ничего не видел. Нервное напряжение, в котором находился в последние дни, сменилось чувством необычайной усталости: Карл еле держался на ногах. Теперь – спать. Спать и спать, спать вволю в мягкой постели с крахмальными простынями… Но не было сил тронуться с места. Карл стоял и стоял, прислонившись плечом к оконному выступу, ни о чем не думая.
Наконец собрался с силами, отошел от окна, достал из портфеля все содержимое. Чертежи и техническая документация не имели военного значения, здесь были описания отдельных усовершенствований в текстильной промышленности.
Карл принял горячую ванну и нырнул в мягкую и приятную свежесть постели. Думал – заснет сразу, но сон не приходил, лишь сладостная истома сковала все тело. Лежал, закрыв глаза, и переживал еще раз события последнего времени.
Несколько дней назад Кремера позвал к себе Вайганг. Они пили в его кабинете кофе, курили, и группенфюрер рассказывал о новых сортах цветов, которые собирался вырастить. Сердился на англичан и американцев: открыли второй фронт и помешали тем самым Вайгангу получить из Голландии какие-то необычайные тюльпаны. Группенфюрер подвинул Карлу альбом с цветными фотографиями. Листая его, Кремер незаметно следил за Вайгангом.
Не для того же, чтобы поговорить о тюльпанах, пригласил его сюда группенфюрер.
Предчувствие не обмануло Кремера. Вайганг вздохнул и произнес доверительно:
– Цветы цветами, а дело делом. Ты не забыл нашего разговора?
Карл склонил голову!
– У меня все время такое состояние, будто сижу на вокзале и ожидаю поезда. Не привык бездельничать…
– Именно это я и надеялся услышать. – Волосатые пальцы Вайганга сплелись. Карл почувствовал, что группенфюрер нервничает, и насторожился. Если Вайганг волнуется, надо быть спокойным.
– Я ждал сообщения от одного доверенного человека, – продолжал группенфюрер, – и вчера получил его. Тебе необходимо немедленно выехать в Швейцарию.
Чего-чего, а такого предложения Карл не ожидал. Но ничем не выдал ни удивления, ни заинтересованности.
– Тебе не по сердцу такая поездка? – спросил группенфюрер.
– Я деловой человек, – ответил Кремер, – и хотел бы сначала знать, что кроется за вашим предложением.
– Обычная коммерческая сделка, – стараясь говорить равнодушно, начал Вайганг, – вернее, необычная, хотя и коммерческая все же. Настало время раскрыть тебе карты, мой мальчик, – произнес с теплотой в голосе и плохо скрытой угрозой во взгляде. Руки его продолжали нервно подрагивать. – Ты знаешь, что наступление русских на Пруссию заставило нас кое-что эвакуировать оттуда. Прежде всего архивы службы безопасности и другие секретные бумаги, патенты, техническую документацию… Не вдаваясь в подробности, должен сказать, что у меня сейчас есть… э-э… несколько технических бумаг, которыми очень интересуется одна… одна английская фирма. Мне известно, за эти бумаги фирма согласна заплатить солидную сумму. Ее, представитель находится сейчас в Цюрихе. Тебе надо встретиться с ним, договориться об оплате и, в случае их согласия, передать бумаги.
Кремер не шелохнулся, обдумывая предложение. Вайганг по-своему воспринял его молчание.
– Мы разговариваем с глазу на глаз, – подчеркнул многозначительно. – Мне не хотелось бы повторять, однако должен напомнить: в сложившихся условиях дальновидные люди начинают задумываться о будущем. И не только о своем, – поднял палец и высокомерно взглянул на Карла, – а и о высших интересах. Не сегодня-завтра начнется наступление русских на наши восточные границы, и мы должны, я подчеркиваю, должны позаботиться о том, чтобы немецкие духовные ценности не попали в руки коммунистов. Вот почему наши патенты, изобретения, все, над тем многие годы трудился гении немецкой технической мысли, должны попасть в надежные руки. Надеюсь, ты согласен со мной?
Карл машинально кивнул головой. Так вот, оказывается, в какую авантюру хочет втянуть его грунпенфюрер. Продавать техническую информацию и патенты английским фирмам. Расчет точный: на этом можно нажить солидный капитал. И платформа подведена патриотическая – единый, так сказать, антикоммунистический фронт.
Быстро прикинул: что будет, если он откажется?… Полный разрыв с Вайгангом. Группенфюрер, доверивший ему и без этого очень многое, запрячет его туда, где молчат. II наконец Вайганг все равно найдет кого-либо, кто станет служить ему не за страх, а за совесть.
А если согласиться?
Став фактически правой рукой группенфюрера в этих сделках, Карл сможет сравнительно легко узнать о характере документов, собранных канцелярией Шрикеля, – только что Вайганг проговорился, что там хранятся архивы службы безопасности. Больше того, он сможет незаметно влиять на работу канцелярии и постарается добраться до секретных чертежей. Говорят, на саксонских заводах изготовляется много точных приборов для ракет!… А куда он будет переправлять все бумаги – другое дело. Конечно, не только английским дельцам…
Секунду-другую Карл сидел с каменным выражением лица. Когда начал говорить, сам удивился сухости и деловитости своего тона:
– Стоит только таможенному чиновнику заглянуть в мой портфель, и мне не миновать суда. Я уж не говорю про агентов гестапо и людей Шелленберга, которые проявляют болезненный интерес к каждому, кто выезжает за границу. Не многовато ли всех на одного меня?
Вайганг наклонился к Кремеру, произнес так сердечно, что Карл невольно подумал – не хватает только, чтобы группенфюрер погладил его по головке:
– Неужели ты думаешь, что я не знаю обо всех пограничных сложностях? Я заинтересован в успехе дела не меньше твоего и обеспечу тебе на границе «зеленую» улицу.
«А если все же что-либо случится, – подумал Карл, – спокойно наплюешь на меня и даже посодействуешь, чтобы Карла Кремера побыстрей повесили на первом же суку».
Словно в ответ на его мысли, группенфюрер продолжал, как и раньше, мягко, но сам тон никак не соответствовал его словам:
– Надеюсь, ты понимаешь, что произойдет, если ты только помыслишь об измене? Я найду тебя…
– Для чего так грубо, герр генерал, – неучтиво оборвал его Кремер, – с этой минуты мы компаньоны и, насколько я понимаю, процветание фирмы будет зависеть от добросовестности нас обоих. Том более что ни вас, ни меня не устроят какие-то крохи…
…Карл повернулся, крахмальные простыни зашуршали. Уже засыпая, удовлетворенно улыбнулся: группенфюрер все же умеет устраивать дела – на границе никто не дотронулся до кожаного чемодана Кремера.
Проснувшись на рассвете, нащупал под подушкой портфель и сразу встал, занялся туалетом. Только теперь вспомнил, что последний раз ел вчера утром, – еле дождался завтрака.
Выходя из отеля, Кремер, чтобы не оглядываться, остановился на миг у зеркала, поправляя галстук. Заметил сидящего в кресле лысого человека в модном сером костюме. Человек смотрел на Карла поверх газеты. А может, это показалось Кремеру?
Карл сделал вид, что забыл что-то опросить у портье, прошел у самого кресла незнакомца, едва не задев его. Извинился. Тот и глаз не поднял, лишь пробормотал что-то невнятное.
Разговаривая с портье. Кремер стоял так. чтобы видеть каждое движение лысого. По-видимому, Карлу лишь показалось, что незнакомец наблюдает за ним, он внимательно читал газету. Выходя, Карл незаметно оглянулся, – лысый не обращал на него никакого внимания.
Кремер свернул в первый же пустой переулок, юркнул в открытые ворота. Постоял, осторожно выглядывая. Также безлюдно, только какая-то женщина с ребенком переходит дорогу.
Кремер облегченно вздохнул, «У страха глаза велики», – подумал он и пошел дальше, не людными проспектами, а долго кружил переулками, пока не заблудился. Неожиданно из-за угла выехало такси, весьма кстати, Кремер попросил шофера показать ему Цюрих. Около двенадцати вышел на центральной площади.
Отель, в котором Карлу назначили встречу, был за углом. В холле навстречу ему поднялся человек в темном костюме.
– Герр Крамер, если не ошибаюсь? – спросил учтиво. – Мистер Гарленд уже потерял надежду встретиться с вами.
Взгляд человека остановился на кожаном портфеле под мышкой у Кремера, и квадратное лицо пришло в движение. Очевидно, это означало улыбку, поскольку губы при этом растянулись и человек захрюкал, как сытый кабан.
– Прошу вас сюда, – почтительно поддержал Карла под локоть, направляясь к лестнице.
– Откуда вы знаете меня? – удивился Крамер.
– Плохие бы мы были коммерсанты, если бы не знали тех, с кем собираемся иметь дело, – уклончиво ответил человек.
– Однако же я вас не знаю… – Карл решительно остановился на ступеньках.
– Вы не знаете и мистера Гарленда, а все же идете к нему…
Это было логично, Карл не мог не согласиться со своим провожатым. Не все ли равно, кто покажет ему дорогу. Словно в ответ на мысли Карла, человек сказал:
– Мистер Гарленд не хотел, чтобы вы расспрашивали о нем у портье. В нашем деле излишняя реклама только вредит.
И снова Карл был согласен с ним. Кивнул ему в ответ.
На втором этаже они остановились у двери номера «люкс». Человек в темном костюме открыл ее своим ключом. Кремер переступил порог и тут же услышал, как за спиной щелкнул замок.
Просторная комната с ковром на полу, мягкие кресла, низенький столик с бутылками и сифоном. Только что здесь курили дорогую сигару, у Карла даже запершило в горле.
– Прошу садиться, – предложил ему спутник. А сам остался у дверей, как часовой. Кремеру показалось это подозрительным. Остановился посреди комнаты, недовольно осматриваясь.
– Где мистер Гарленд?
– Не волнуйтесь, – услышал за спиной вкрадчивый голос, – вы еще успеете сегодня увидеться с мистером Гарлендом.
Карл оглянулся и отступил на шаг. Что это – дешевая мистификация или западня? Тот самый лысый незнакомец, на которого он обратил внимание в вестибюле своего отеля. Тот же немигающий взгляд, узкие черточки бровей и блестящий черен.
– Мистер Гарленд? – спросил Карл машинально. Лысый покачал головой. Кремер опустил руку в карман пиджака.
– Оставьте… – спокойно сказал лысый. – Джон стреляет быстрее и лучше любого чикагского гангстера! – и кивнул в сторону дверей.
Его провожатый стоял уже с пистолетом в руке. Черное дуло не шевелится, а сам он подался вперед, напоминая пружину, готовую распрямиться от малейшего прикосновения.
– Кто вы такой и что вам нужно? – спросил Крамер чужим голосом.
Лысый склонился в любезном поклоне, указал на кресло возле столика с бутылками:
– Прошу вас…
Ульман был бы рад сегодня и метели, но, как нарочно, распогодилось. Слава богу, хоть ночь безлунная – в десяти шагах ничего не видно.
Они ехали по краю шоссе, не включая фар, и заранее съезжали на обочину, лишь только заслышав шум мотора. Гибиш – впереди, Ульман – в нескольких метрах за ним. Ехали быстро, насколько позволяла темнота и профиль дороги.
– Съезжай, Людвиг! – крикнул Ульман, услышав рокот машины позади. Из-за поворота выскочил легковой автомобиль. Обогнав велосипедистов метров на шестьсот, внезапно остановился. Хлопнула дверца.
– Не нравится мне этот «опель», – подъехал к Ульману Гибиш. – Второй раз уже обгоняет нас…
– Может, мотор неисправный?… – предположил Ульман.
– Странно… – не сдавался Гибиш. – Пропускает нас, а потом снова догоняет…
– Вот что, – решил Ульман, – нам уже недалеко, сразу за этим поворотом спрячем велосипеды в кустах и будем пробираться по тропинке.
«Опель-капитан» стоял на обочине. Шофер, подняв капот, копался в моторе. Проехав мимо машины, Ульман оглянулся и заметил: шофер смотрит им вслед.
– Быстрее, – почти шепотом сказал Гибишу, – кажется, это гестапо.
За поворотом они оставили велосипеды и пошли по узенькой тропинке. С холма увидели, как «опель-капитан» проехал с километр и, не видя велосипедистов, на бешеном скорости помчался назад. Остановился на повороте. Из машины вылезли люди, замигали карманными фонариками.
Ульман заволновался.
– Они следили за нами, – сказал тихо. Оглянулся вокруг. – В чем-то мы оплошали, и гестапо заподозрило нас.
– Теперь нам капут! – прошептал Гибиш. Он тяжело дышал, и голос его дрожал.
– Очевидно, канут! – согласился Ульман. – Ты испугался?
– Страшно… – застучал зубами старый шахтер. – Но это не имеет значения. Давай быстрее, пока они не подняли тревоги.
Ульман пробирался, прячась за кустами. Гибиш не отставал, дышал ему в затылок.
– Мы им устроим прощальный фейерверк, – сказал хрипло. – Я свое уже отжил, так хоть умирать будет не жаль…
– Не каркай! – рассердился Ульман. – Может, еще обойдется…
Он сказал это для успокоения. Знал: конец. Гестапо теперь не выпустит их.
«А что, если взяли людей, доставивших взрывчатку? – мелькнула мысль. Почувствовал предательскую слабость в ногах. – Что, если в пещере никого нет и они с Гибишем напрасно пробираются туда? Но вряд ли тогда гестаповцы выпустили бы их из поселка. Наверное, они надеялись, проследив за ними, напасть на след других товарищей. Поэтому – скорее в пещеру, пока гестаповцы не перекрыли все пути».
Колючий кустарник рвал одежду, больно стегал по рукам и лицу. Но они не обращали внимания на боль, взбирались по крутому склону – подальше от тех, кто обшаривал придорожные кусты. Вот ужа перевалили вершину холма, теперь будто полегче: пологий спуск и не такой густой кустарник. Старики постояли несколько минут, переводя дыхание, и собрались уже трогаться, как вдруг Ульман молча дернул Гибиша за руку и упал на землю.
– Чего ты?… – начал недовольно Людвиг, но не договорил и плюхнулся в кусты рядом с Ульманом. Сквозь кустарник пробирались два солдата, тяжело ступая по мерзлому грунту.
– Здесь получше, Ганс, – сказал один из них тонким голосом. – Вверху ветер, прохватывает до костей.
– Давай здесь, – согласился второй. – Закурим?
Ульман приподнял голову. Вспыхнула спичка, на миг вырвав из темноты лицо под солдатской каской.
– Шарфюрер приказал патрулировать в этом районе, – снова начал тонкоголосый. – А здесь удобно устроить засаду.
– У тебя осталось что-нибудь во фляге? – оборвал его товарищ.
– Есть немного…
– Дай.
Ульман услышал, как солдат отвинчивает крышку. Показалось, что услышал даже, как забулькала водка.
– С машиной не получалось, – вздохнул Ветров.
– Не ропщи, – упрекнул Фридрих, – дай бог, чтобы всегда так получалось.
– Послезавтра мы ждем вас и Гибиша здесь от семи до восьми, – изменил разговор Ветров. – А теперь назад. Нужно еще поставить на место машину. Хотя, – осветил фонариком циферблат, – уже поздно. Придется бросить возле поселка.
* * *
Дверь открылась без стука. Штурмбанфюрер Эрлер сердито поднял голову, – кто это смеет без разрешения врываться в ею кабинет! – но тут же встревоженно воскликнул:– Что случилось, Мауке?!
В дверях стоял гауптшарфюрер – в мокром плаще, в шляпе с обвисшими полями и в грязных сапогах.
– Прошу запросить полицию: кому принадлежит машина 184-93? Грузовик, крытый брезентом.
– К чему… – начал Эрлер, но, увидев встревоженное лицо Мауке, взялся за телефонную трубку.
Пока штурмбанфюрер вызывал полицию, Мауке присел на диван.
– Проклятая погода, – пожаловался ежась, – ни зима, ни осень. Замерз, как бездомный пес. Нет ли у вас спиртного?
Штурмбанфюрер достал из тумбочки стола бутылку шнапса.
– Я и сам с удовольствием выпью, – посочувствовал Эрлер. – Но что заставило вас бросить все и ехать в город в такую погоду? Надеюсь, не одно только желание выпить моего шнапса?
– Эта бутылка слишком дорого стоила бы… – буркнул Мауке. – Кому же принадлежит этот грузовик?
Эрлер поднял трубку телефона, который только что зазвонил.
– Чья? Гараж фирмы Гешке? Адрес гаража!
– Дайте пожалуйста, распоряжение всем полицейским постам задержать машину. А я, – Мауке порывисто встал, – в гараж Гешке.
– Надеюсь, вы найдете возможность проинформировать меня? – не выдержал Эрлер.
– Дорога каждая минута… Поехали вместе – в матине я успею доложить…
Эрлер вспомнил: на улице холод и дождь… Поежился, но любопытство пересилило.
– Едем, – сказал решительно и потянулся за шинелью.
– Я уже докладывал вам, – начал гауптшарфюрер, примостившись на заднем сиденье, – что установил наблюдение за двумя машинистами. Одни из них – Панкау – оказался интересной штучкой. Сижу я сегодня в пивной с бывшим солдатом – таскаю его всюду с собой для маскировки, – как заходит отец этого солдата – некто Ульман. В поселке его считают малость того… – покрутил пальцем около виска. – Так вот, заходит он, пьет пиво, потом идет в туалет. Все нормально, не придерешься. Но тут и Панкау тоже направляется туда. Я притворяюсь пьяным, незаметно открываю дверь. Так и есть – разговаривают о чем-то. Мне даже послышалось последнее слово Ульмана: чешское имя – Индржих…
– Вы молодчина, Мауке, – вырвалось у Эрлера, – завтра же мы прикроем эту коммунистическую богадельню. Но при чем тут грузовик?
– Минутку, – нетерпеливо поднял руку Мауке. – Это не все. Полчаса Ульман сидит в пивной. Затем выходит. И в это же время от пивной отъезжает грузовик – жаль, не обратил внимания на шофера, кажется, был в кожаном картузе, – догоняет Ульмана, останавливается и берет его. При этом Ульман не сделал ни одного жеста, чтобы остановить машину. Хорошо еще, что я успел выскочить и заметить номер. Сейчас быстро темнеет. Еще бы минут пять – десять, и все…
– Куда поехал грузовик? – спросил Эрлер. Во рту у него пересохло, пальцы дрожали от волнения.
– По дороге на юг. Через двадцать километров развилка, можно выскочить на шоссе Дрезден – Прага.
– Интересно!… Интересно!… – Эрлер чуть было не прыгал на сиденье. – Быстрее! – рявкнул на шофера.
Черный закрытый «опель-адмирал» и без того мчался, срезая углы на поворотах и пугая прохожих. Ворвались в пригород, вот наконец и нужная улица.
Механик гаража пил кофе, поставив термос на станок. Увидев офицера СС, испуганно вскочил, кофе потек по спецовке.
– Кто ездит на машине 184-93? – сразу закричал Эрлер, а Мауке подумал, что только за этот идиотский вопрос штурмбанфюрера нельзя и на пушечный выстрел подпускать к следственной работе.
Механик, икая от волнения и страха, доложил:
– Водитель Крафт только что звонил, что машины нет на месте обычной стоянки. Я посоветовал ему заявить в полицию…
– Где Крафт?
– Где-то там, – неопределенно кивнул головой механик. – Звонит в полицию…
– Где это там? – разозлился пуще прежнего Эрлер. – Немедленно найти его!
У механика отвисла челюсть. Мауке вмешался и за минуту выяснил, что водитель машины 184-93, которая перевозит текстильные товары в магазины фирмы «Гешке и К0», ежедневно оставлял ее возле универмага. Крафт живет поблизости и как раз в это время обедает. Сегодня, вернувшись, он не обнаружил машины на месте.
Мауке, отозвав Эрлера в сторону, посоветовал ему позвонить в гестапо и распорядиться немедленно арестовать Крафта. Дома, на работе, в магазине ли, где тот появится раньше. Впрочем, сделал он это просто так, для перестраховки, ибо был уверен: Крафт тут ни при чем. Если бы он встречался с Ульманом в поселке, то, возвратившись в город, тихонько поставил бы машину возле универмага или загнал ее в гараж…
Когда вернулись, Мауке, удобно устраиваясь в мягком кресле в кабинете Эрлера, спросил:
– Что будем делать?
Предположение гауптшарфюрера оправдалось, дежурный по гестапо доложил, что машину 184-93 нашли в километре от поселка. Бросили ее прямо на обочине час тому назад – мотор не успел еще остыть.
Штурмбанфюрер мерил комнату тяжелыми шагами. Заложил руки за спину, от этого толстый его живот казался еще больше. Расстегнул воротник френча и громко сопел.
– Приказываю немедленно арестовать Ульмана и Панкау! – взмахнул кулаком в воздухе. – Послушаем, что запоет эта сволочь на допросе!
Мауке недовольно взглянул на дежурного по гестапо, который торчал на пороге кабинета, ожидая распоряжений. Эрлер перехватил этот взгляд.
– Можете идти, Кейндель, – отпустил унтер-офицера. Гауптшарфюрер дождался, пока за дежурным закроется дверь. Произнес с едва заметной иронией:
– И вы считаете, что эти двое сразу же назовут фамилии своих сообщников?
– У нас есть много способов, – не заметил насмешки Эрлер, – развязывать языки…
– И это вы говорите мне! – Мауке, сделал ударение на последнем слове, – Будто я первый день в гестапо!
Эрлер остановился перед креслом. Этот гауптшарфюрер начинает говорить в недопустимом тоне. Хотя он вот-вот получит офицерское звание, это не дает ему права вести себя так нахально!
Штурмбанфюрер вспыхнул, выставил вперед ногу, щелкнул пальцами с раздражением, но, встретив спокойный взгляд Мауке, сдержался. Черт с ним, с этим мальчишкой. Сам рейхсфюрер СС Гиммлер отметил его заслуги в борьбе с польскими партизанами, наградив Железным крестом первой степени. Как-никак, а Мауке проявил героизм. Раненный, сдерживал банду партизан… И несмотря на то, что ногу гауптшарфюреру ампутировали, рейхсфюрер приказал оставить его в войсках СС.
Эрлер догадывался: трюк этот больше для рекламы – смотрите, мол, рейх не забывает своих героев, – однако не считаться с Мауке не мог. Тем более что мальчишка наткнулся на след подпольной организации, за которой уже долгое время охотится дрезденское гестапо. Вспомнил: группенфюреру Вайгангу известно, что идея поручить Мауке операцию в рабочем поселке принадлежит ему, Эрлеру. Идея и руководство операцией. Он не будет умалять заслуги гауптшарфюрера Мауке, однако сумеет доказать и свои. Вернер Зайберт, роль которого так удачно играет Мауке, лишь пешка в сложной игре, которую начал он, штурмбанфюрер Эрлер. Следует использовать Мауке до конца.
От этих мыслей у Эрлера сразу улучшилось настроение, и он спросил:
– Мой молодой друг хочет посоветовать что-то?
Мауке разгадал тактику штурмбанфюрера. Пускай думает, что ему удалось обмануть простачка гауптшарфюрера. В конце концов Эрлер все-таки получит мат: у Мауке найдутся друзья, которые откроют глаза группенфюреру Вайгангу, а если понадобится, и самому рейхсфюреру Гиммлеру. А теперь пусть эта толстая свинья немного потешится. Смешно смотреть, как Эрлер пытается блеснуть своей прозорливостью.
– Мне кажется, – вкрадчиво начал гауптшарфюрер, – вы уже приняли решение и хотите лишь проверить свою мысль. Ведь вы считаете, что не следует сразу задерживать этих двух коммунистов, чтобы не спугнуть все осиное гнездо? Я согласен с вами – надо установить за ними строжайшее наблюдение: тогда мы узнаем, кто был в машине и кто помогает им в преступных акциях против рейха.
Эрлер самодовольно погладил облысевшую голову.
– Вы не ясновидец? – захохотал громко. – Откуда вы все это знаете?
– Я верю в проницательность своего начальства, – отчеканил Мауке, преданно глядя в глаза штурмбанфюреру, – и знаю, вы всегда выберете лучший вариант.
«Если Эрлер проглотит это, – подумал Мауке, – он еще больший идиот, чем я считал».
Штурмбанфюрер расплылся в довольной улыбке.
– Действуйте, мой молодой друг, – произнес покровительственно. – Мы на верном пути. В самое ближайшее время мы разорим это коммунистическое гнездо. Утром в ваше распоряжение поступит оперативная группа.
– Я очень признателен за такое большое доверие, – ответил Мауке, поднимаясь.
Уже в дверях не удержался, чтобы не съязвить на прощание:
– Прошу вас, штурмбанфюрер, не забудьте распорядиться об освобождении этого шофера. Крафта, кажется? Он не имеет никакого отношения к красным…
* * *
После затемненных немецких городов, разрушенных бомбардировками кварталов, плохо одетых людей, Цюрих поразил Карла Кремера неоновыми рекламами, блестевшими улицами, приветливыми улыбками прохожих. Будто не было в нескольких десятках километров границы с подозрительными таможенными чиновниками, мрачными эсэсовцами в черном и, куда ни глянешь, гестаповцами в штатском.Зеркальные витрины магазинов – магазинов на каждом шагу – ювелирных, антикварных, гастрономических, больших универсальных и совсем маленьких книжных, обувных, готовой одежды, ресторанов, кафе, кинотеатров… И банки…
Слово «банк» – повсюду. На старинных бронзовых табличках, на стеклянных, не менее солидных (золото на черном фоне) вывесках. Это слово подмигивает с неоновых реклам, бросается в глаза со страниц газет. «Юлиус Бар и К0», «Вонтобель и К0» – большие банковские конторы и банки помельче и совсем маленькие – и все же банки: с молчаливыми служащими, старинной мебелью, холодной любезностью директоров и где-то там, внизу, бронированными сейфами. Это – святая святых каждой конторы, от семейного предприятия, которое существует более полутора столетий, до новорожденной конторы, которая только что начинает обзаводиться клиентами.
Номер в отеле, где остановился Кремер, – теплый и просторный, с большим окном на шумную улицу. Карл отдернул штору, смотрел на людской муравейник внизу и ничего не видел. Нервное напряжение, в котором находился в последние дни, сменилось чувством необычайной усталости: Карл еле держался на ногах. Теперь – спать. Спать и спать, спать вволю в мягкой постели с крахмальными простынями… Но не было сил тронуться с места. Карл стоял и стоял, прислонившись плечом к оконному выступу, ни о чем не думая.
Наконец собрался с силами, отошел от окна, достал из портфеля все содержимое. Чертежи и техническая документация не имели военного значения, здесь были описания отдельных усовершенствований в текстильной промышленности.
Карл принял горячую ванну и нырнул в мягкую и приятную свежесть постели. Думал – заснет сразу, но сон не приходил, лишь сладостная истома сковала все тело. Лежал, закрыв глаза, и переживал еще раз события последнего времени.
Несколько дней назад Кремера позвал к себе Вайганг. Они пили в его кабинете кофе, курили, и группенфюрер рассказывал о новых сортах цветов, которые собирался вырастить. Сердился на англичан и американцев: открыли второй фронт и помешали тем самым Вайгангу получить из Голландии какие-то необычайные тюльпаны. Группенфюрер подвинул Карлу альбом с цветными фотографиями. Листая его, Кремер незаметно следил за Вайгангом.
Не для того же, чтобы поговорить о тюльпанах, пригласил его сюда группенфюрер.
Предчувствие не обмануло Кремера. Вайганг вздохнул и произнес доверительно:
– Цветы цветами, а дело делом. Ты не забыл нашего разговора?
Карл склонил голову!
– У меня все время такое состояние, будто сижу на вокзале и ожидаю поезда. Не привык бездельничать…
– Именно это я и надеялся услышать. – Волосатые пальцы Вайганга сплелись. Карл почувствовал, что группенфюрер нервничает, и насторожился. Если Вайганг волнуется, надо быть спокойным.
– Я ждал сообщения от одного доверенного человека, – продолжал группенфюрер, – и вчера получил его. Тебе необходимо немедленно выехать в Швейцарию.
Чего-чего, а такого предложения Карл не ожидал. Но ничем не выдал ни удивления, ни заинтересованности.
– Тебе не по сердцу такая поездка? – спросил группенфюрер.
– Я деловой человек, – ответил Кремер, – и хотел бы сначала знать, что кроется за вашим предложением.
– Обычная коммерческая сделка, – стараясь говорить равнодушно, начал Вайганг, – вернее, необычная, хотя и коммерческая все же. Настало время раскрыть тебе карты, мой мальчик, – произнес с теплотой в голосе и плохо скрытой угрозой во взгляде. Руки его продолжали нервно подрагивать. – Ты знаешь, что наступление русских на Пруссию заставило нас кое-что эвакуировать оттуда. Прежде всего архивы службы безопасности и другие секретные бумаги, патенты, техническую документацию… Не вдаваясь в подробности, должен сказать, что у меня сейчас есть… э-э… несколько технических бумаг, которыми очень интересуется одна… одна английская фирма. Мне известно, за эти бумаги фирма согласна заплатить солидную сумму. Ее, представитель находится сейчас в Цюрихе. Тебе надо встретиться с ним, договориться об оплате и, в случае их согласия, передать бумаги.
Кремер не шелохнулся, обдумывая предложение. Вайганг по-своему воспринял его молчание.
– Мы разговариваем с глазу на глаз, – подчеркнул многозначительно. – Мне не хотелось бы повторять, однако должен напомнить: в сложившихся условиях дальновидные люди начинают задумываться о будущем. И не только о своем, – поднял палец и высокомерно взглянул на Карла, – а и о высших интересах. Не сегодня-завтра начнется наступление русских на наши восточные границы, и мы должны, я подчеркиваю, должны позаботиться о том, чтобы немецкие духовные ценности не попали в руки коммунистов. Вот почему наши патенты, изобретения, все, над тем многие годы трудился гении немецкой технической мысли, должны попасть в надежные руки. Надеюсь, ты согласен со мной?
Карл машинально кивнул головой. Так вот, оказывается, в какую авантюру хочет втянуть его грунпенфюрер. Продавать техническую информацию и патенты английским фирмам. Расчет точный: на этом можно нажить солидный капитал. И платформа подведена патриотическая – единый, так сказать, антикоммунистический фронт.
Быстро прикинул: что будет, если он откажется?… Полный разрыв с Вайгангом. Группенфюрер, доверивший ему и без этого очень многое, запрячет его туда, где молчат. II наконец Вайганг все равно найдет кого-либо, кто станет служить ему не за страх, а за совесть.
А если согласиться?
Став фактически правой рукой группенфюрера в этих сделках, Карл сможет сравнительно легко узнать о характере документов, собранных канцелярией Шрикеля, – только что Вайганг проговорился, что там хранятся архивы службы безопасности. Больше того, он сможет незаметно влиять на работу канцелярии и постарается добраться до секретных чертежей. Говорят, на саксонских заводах изготовляется много точных приборов для ракет!… А куда он будет переправлять все бумаги – другое дело. Конечно, не только английским дельцам…
Секунду-другую Карл сидел с каменным выражением лица. Когда начал говорить, сам удивился сухости и деловитости своего тона:
– Стоит только таможенному чиновнику заглянуть в мой портфель, и мне не миновать суда. Я уж не говорю про агентов гестапо и людей Шелленберга, которые проявляют болезненный интерес к каждому, кто выезжает за границу. Не многовато ли всех на одного меня?
Вайганг наклонился к Кремеру, произнес так сердечно, что Карл невольно подумал – не хватает только, чтобы группенфюрер погладил его по головке:
– Неужели ты думаешь, что я не знаю обо всех пограничных сложностях? Я заинтересован в успехе дела не меньше твоего и обеспечу тебе на границе «зеленую» улицу.
«А если все же что-либо случится, – подумал Карл, – спокойно наплюешь на меня и даже посодействуешь, чтобы Карла Кремера побыстрей повесили на первом же суку».
Словно в ответ на его мысли, группенфюрер продолжал, как и раньше, мягко, но сам тон никак не соответствовал его словам:
– Надеюсь, ты понимаешь, что произойдет, если ты только помыслишь об измене? Я найду тебя…
– Для чего так грубо, герр генерал, – неучтиво оборвал его Кремер, – с этой минуты мы компаньоны и, насколько я понимаю, процветание фирмы будет зависеть от добросовестности нас обоих. Том более что ни вас, ни меня не устроят какие-то крохи…
…Карл повернулся, крахмальные простыни зашуршали. Уже засыпая, удовлетворенно улыбнулся: группенфюрер все же умеет устраивать дела – на границе никто не дотронулся до кожаного чемодана Кремера.
Проснувшись на рассвете, нащупал под подушкой портфель и сразу встал, занялся туалетом. Только теперь вспомнил, что последний раз ел вчера утром, – еле дождался завтрака.
Выходя из отеля, Кремер, чтобы не оглядываться, остановился на миг у зеркала, поправляя галстук. Заметил сидящего в кресле лысого человека в модном сером костюме. Человек смотрел на Карла поверх газеты. А может, это показалось Кремеру?
Карл сделал вид, что забыл что-то опросить у портье, прошел у самого кресла незнакомца, едва не задев его. Извинился. Тот и глаз не поднял, лишь пробормотал что-то невнятное.
Разговаривая с портье. Кремер стоял так. чтобы видеть каждое движение лысого. По-видимому, Карлу лишь показалось, что незнакомец наблюдает за ним, он внимательно читал газету. Выходя, Карл незаметно оглянулся, – лысый не обращал на него никакого внимания.
Кремер свернул в первый же пустой переулок, юркнул в открытые ворота. Постоял, осторожно выглядывая. Также безлюдно, только какая-то женщина с ребенком переходит дорогу.
Кремер облегченно вздохнул, «У страха глаза велики», – подумал он и пошел дальше, не людными проспектами, а долго кружил переулками, пока не заблудился. Неожиданно из-за угла выехало такси, весьма кстати, Кремер попросил шофера показать ему Цюрих. Около двенадцати вышел на центральной площади.
Отель, в котором Карлу назначили встречу, был за углом. В холле навстречу ему поднялся человек в темном костюме.
– Герр Крамер, если не ошибаюсь? – спросил учтиво. – Мистер Гарленд уже потерял надежду встретиться с вами.
Взгляд человека остановился на кожаном портфеле под мышкой у Кремера, и квадратное лицо пришло в движение. Очевидно, это означало улыбку, поскольку губы при этом растянулись и человек захрюкал, как сытый кабан.
– Прошу вас сюда, – почтительно поддержал Карла под локоть, направляясь к лестнице.
– Откуда вы знаете меня? – удивился Крамер.
– Плохие бы мы были коммерсанты, если бы не знали тех, с кем собираемся иметь дело, – уклончиво ответил человек.
– Однако же я вас не знаю… – Карл решительно остановился на ступеньках.
– Вы не знаете и мистера Гарленда, а все же идете к нему…
Это было логично, Карл не мог не согласиться со своим провожатым. Не все ли равно, кто покажет ему дорогу. Словно в ответ на мысли Карла, человек сказал:
– Мистер Гарленд не хотел, чтобы вы расспрашивали о нем у портье. В нашем деле излишняя реклама только вредит.
И снова Карл был согласен с ним. Кивнул ему в ответ.
На втором этаже они остановились у двери номера «люкс». Человек в темном костюме открыл ее своим ключом. Кремер переступил порог и тут же услышал, как за спиной щелкнул замок.
Просторная комната с ковром на полу, мягкие кресла, низенький столик с бутылками и сифоном. Только что здесь курили дорогую сигару, у Карла даже запершило в горле.
– Прошу садиться, – предложил ему спутник. А сам остался у дверей, как часовой. Кремеру показалось это подозрительным. Остановился посреди комнаты, недовольно осматриваясь.
– Где мистер Гарленд?
– Не волнуйтесь, – услышал за спиной вкрадчивый голос, – вы еще успеете сегодня увидеться с мистером Гарлендом.
Карл оглянулся и отступил на шаг. Что это – дешевая мистификация или западня? Тот самый лысый незнакомец, на которого он обратил внимание в вестибюле своего отеля. Тот же немигающий взгляд, узкие черточки бровей и блестящий черен.
– Мистер Гарленд? – спросил Карл машинально. Лысый покачал головой. Кремер опустил руку в карман пиджака.
– Оставьте… – спокойно сказал лысый. – Джон стреляет быстрее и лучше любого чикагского гангстера! – и кивнул в сторону дверей.
Его провожатый стоял уже с пистолетом в руке. Черное дуло не шевелится, а сам он подался вперед, напоминая пружину, готовую распрямиться от малейшего прикосновения.
– Кто вы такой и что вам нужно? – спросил Крамер чужим голосом.
Лысый склонился в любезном поклоне, указал на кресло возле столика с бутылками:
– Прошу вас…
* * *
Погода менялась несколько раз на неделе. То падал мокрый снег, то выглядывало солнце. Прошел даже дождь, смыв с полай тонкий пласт снега. Потом вдруг морозы сковали голую землю.Ульман был бы рад сегодня и метели, но, как нарочно, распогодилось. Слава богу, хоть ночь безлунная – в десяти шагах ничего не видно.
Они ехали по краю шоссе, не включая фар, и заранее съезжали на обочину, лишь только заслышав шум мотора. Гибиш – впереди, Ульман – в нескольких метрах за ним. Ехали быстро, насколько позволяла темнота и профиль дороги.
– Съезжай, Людвиг! – крикнул Ульман, услышав рокот машины позади. Из-за поворота выскочил легковой автомобиль. Обогнав велосипедистов метров на шестьсот, внезапно остановился. Хлопнула дверца.
– Не нравится мне этот «опель», – подъехал к Ульману Гибиш. – Второй раз уже обгоняет нас…
– Может, мотор неисправный?… – предположил Ульман.
– Странно… – не сдавался Гибиш. – Пропускает нас, а потом снова догоняет…
– Вот что, – решил Ульман, – нам уже недалеко, сразу за этим поворотом спрячем велосипеды в кустах и будем пробираться по тропинке.
«Опель-капитан» стоял на обочине. Шофер, подняв капот, копался в моторе. Проехав мимо машины, Ульман оглянулся и заметил: шофер смотрит им вслед.
– Быстрее, – почти шепотом сказал Гибишу, – кажется, это гестапо.
За поворотом они оставили велосипеды и пошли по узенькой тропинке. С холма увидели, как «опель-капитан» проехал с километр и, не видя велосипедистов, на бешеном скорости помчался назад. Остановился на повороте. Из машины вылезли люди, замигали карманными фонариками.
Ульман заволновался.
– Они следили за нами, – сказал тихо. Оглянулся вокруг. – В чем-то мы оплошали, и гестапо заподозрило нас.
– Теперь нам капут! – прошептал Гибиш. Он тяжело дышал, и голос его дрожал.
– Очевидно, канут! – согласился Ульман. – Ты испугался?
– Страшно… – застучал зубами старый шахтер. – Но это не имеет значения. Давай быстрее, пока они не подняли тревоги.
Ульман пробирался, прячась за кустами. Гибиш не отставал, дышал ему в затылок.
– Мы им устроим прощальный фейерверк, – сказал хрипло. – Я свое уже отжил, так хоть умирать будет не жаль…
– Не каркай! – рассердился Ульман. – Может, еще обойдется…
Он сказал это для успокоения. Знал: конец. Гестапо теперь не выпустит их.
«А что, если взяли людей, доставивших взрывчатку? – мелькнула мысль. Почувствовал предательскую слабость в ногах. – Что, если в пещере никого нет и они с Гибишем напрасно пробираются туда? Но вряд ли тогда гестаповцы выпустили бы их из поселка. Наверное, они надеялись, проследив за ними, напасть на след других товарищей. Поэтому – скорее в пещеру, пока гестаповцы не перекрыли все пути».
Колючий кустарник рвал одежду, больно стегал по рукам и лицу. Но они не обращали внимания на боль, взбирались по крутому склону – подальше от тех, кто обшаривал придорожные кусты. Вот ужа перевалили вершину холма, теперь будто полегче: пологий спуск и не такой густой кустарник. Старики постояли несколько минут, переводя дыхание, и собрались уже трогаться, как вдруг Ульман молча дернул Гибиша за руку и упал на землю.
– Чего ты?… – начал недовольно Людвиг, но не договорил и плюхнулся в кусты рядом с Ульманом. Сквозь кустарник пробирались два солдата, тяжело ступая по мерзлому грунту.
– Здесь получше, Ганс, – сказал один из них тонким голосом. – Вверху ветер, прохватывает до костей.
– Давай здесь, – согласился второй. – Закурим?
Ульман приподнял голову. Вспыхнула спичка, на миг вырвав из темноты лицо под солдатской каской.
– Шарфюрер приказал патрулировать в этом районе, – снова начал тонкоголосый. – А здесь удобно устроить засаду.
– У тебя осталось что-нибудь во фляге? – оборвал его товарищ.
– Есть немного…
– Дай.
Ульман услышал, как солдат отвинчивает крышку. Показалось, что услышал даже, как забулькала водка.