Сандерсон Брендон. Город богов

   — Ты оставила записку?
   — Записку и маленький подарок, — грустно ответила элантрийка, хотя ее глаза оставались сухими. — Мое ожерелье. Я сумела пронести его мимо жрецов год назад. Я всегда хотела оставить его ей. Они забрали меня так быстро, я даже не успела попрощаться…
   — Я знаю. — Раоден обнял ее за плечи. — Я знаю.
   — Шаод разлучает нас с любимыми людьми. Он забирает все и оставляет нас с пустыми руками. — Ее голос дрожал от ярости.
   — По воле Доми.
   — Как ты можешь произносить его имя, после того что он сотворил с нами?!
   — Не знаю, — признался принц. — Я только знаю, что нам нельзя сдаваться. И сегодня ты сумела повидать свою дочь.
   — Да. Я благодарна тебе. Ты оказал мне огромную услугу, принц.
   Раоден замер на месте.
   — Я знаю тебя. Мы с мужем много лет прожили во дворце, охраняя твоего отца и его семью. Я помню тебя с детства, принц Раоден.
   — Ты сразу догадалась?
   — Не сразу, но достаточно быстро. Поначалу я не могла решить, ненавидеть тебя или радоваться, что справедливость восторжествовала.
   — И к какому ты пришла выводу?
   — Неважно. — Карата по привычке вытерла сухие глаза. — Ты выполнил свою часть договора. Мои люди оставят тебя в покое.
   — Этого мало. — Принц поднялся на ноги.
   — Ты потребуешь награды помимо нашей сделки?
   — Я ничего не требую, Карата. — Он подал ей руку, помогая встать. — Но ты знаешь, кто я, так что можешь догадаться, каковы мои цели.
   — Ты похож на Аандена. Собираешься править Элантрисом, как твой отец правит этой проклятой страной.
   — Почему-то сегодня все пытаются осудить меня на скорую руку, — с кривой улыбкой произнес Раоден. — Нет, я вовсе не собираюсь править Элантрисом. Но я хочу помочь ему. Перед нами город, полный изнывающих от жалости к себе людей, которых приучили глядеть на себя глазами остального мира. Элантрис может измениться к лучшему.
   — Как ты собираешься изменить наше существование? Пока нам приходится голодать, элантрийцы будут драться и уничтожать друг друга из-за крошек!
   — Значит, наша задача — утолить город.
   Карата фыркнула.
   Раоден залез в карман и достал небольшой полотняный мешочек. Он был пуст, но принц держал его при себе в качестве напоминания о поставленной цели.
   — Узнаешь, что это?
   Глаза Караты вспыхнули голодным огнем.
   — В нем была еда!
   — Какая?
   — Зерна, традиционная часть приношений свежеиспеченного элантрийца.
   — Не просто зерна. — Раоден значительно поднял палец. — А семена. Церемония требует, чтобы они были свежими.
   — Семена? — прошептала элантрийка.
   — Я отбирал их из подношений новичков. Остальное меня не интересует — только зерна. Мы сможем посадить их, Карата! Элантрийцев не так много; нетрудно будет накормить всех. У нас полно свободного времени, чтобы разбить пару огородов.
   Карата разглядывала его во все глаза.
   — Никому даже в голову это не приходило, — поражение выговорила она.
   — Я так и думал. Люди в Элантрисе слишком заняты сегодняшними бедами и не задумываются о будущем. Я собираюсь изменить их подход.
   Женщина переводила взгляд с мешочка на его лицо и обратно.
   — Поразительно, — прошептала она.
   — Пошли. — Раоден засунул мешок обратно и прикрыл пояс с мечом лохмотьями. — Мы почти у ворот.
   — И как мы собираемся попасть внутрь?
   — Смотри и не вмешивайся.
   По дороге к воротам Карата остановилась у погруженного в темноту дома.
   — Что такое? — спросил принц.
   Она указала на окно: за стеклом лежал ломоть хлеба. В ту же секунду Раодена скрутил голод. Он прекрасно понимал свою спутницу; даже во дворце он постоянно высматривал, не удастся ли ухватить кусочек съестного.
   — Мы не можем рисковать, — с усилием выдавил он.
   Карата вздохнула.
   — Я знаю. Просто… мы так близко.
   — Все лавки закрыты, дома заперты. Нам нигде не найти еды.
   Женщина кивнула и зашагала дальше, двигаясь как во сне. Вскоре они завернули за угол и оказались у широких элантрийских ворот. Рядом стояло приземистое здание, из окон которого лился свет. Внутри прохлаждалось несколько солдат охраны, их желто-коричневая форма казалась ярче при свете ламп.
   Раоден приблизился к зданию и постучал в окно.
   — Извините, — вежливо обратился он. — Не окажите ли вы нам любезность, открыв ворота?
   Игравшие в карты солдаты вскочили, раскидывая стулья, крича и ругаясь, стоило им разглядеть помеченные шаодом лица.
   — И побыстрее, — непринужденно добавил принц. — Мне надоело ждать.
   — Что вы делаете снаружи? — требовательно спросил офицер.
   Гвардейцы высыпали из здания и окружили пришельцев, нацелив копья им в грудь.
   — Пытаемся попасть внутрь.
   Один из солдат отвел копье для удара.
   — Не стоит, — остановил его Раоден. — А то придется объяснять, каким образом вы ухитрились убить элантрийца по эту сторону стены. Ваша работа — держать нас внутри; случится большой конфуз, если горожане узнают, что мы сбежали у вас из-под носа.
   — И как вам удалось сбежать? — спросил офицер.
   — Расскажу позже. А сейчас вам лучше впустить нас в город, прежде чем проснется окрестный квартал и начнется паника. Да, и не подходите слишком близко, ведь шаод очень заразен.
   При последних словах солдаты попятились. Присматривать за Элантрисом — одно дело, но оказаться лицом к лицу с говорящим трупом — совсем другое. Растерянный офицер приказал открыть ворота.
   — Спасибо тебе, добрый человек, — с улыбкой поблагодарил Раоден. — Вы прекрасно справляетесь со своей работой. Посмотрим, не удастся ли добиться для вас повышения жалованья.
   Принц подал Карате руку и величественной походкой прошел в ворота, кивнув гвардейцам как личным дворецким.
   Как только ворота захлопнулись за ними, Карата перестала сдерживать рвущееся наружу хихиканье:
   — Послушав тебя, можно подумать, что нам не терпится попасть внутрь. Как будто жить здесь — наша привилегия.
   — Именно это и следует себе внушить. Если нас заперли в Элантрисе, будем вести себя так, как будто это прекраснейшее место в мире.
   Карата улыбнулась.
   — Ты очень ершистый, принц. Мне нравится.
   — Благородное происхождение заключается не только в крови, но и в поведении. Будем считать, что жизнь здесь — сплошное блаженство; может, тогда удастся забыть, какие мы все жалкие обломки. А теперь я хочу обратиться к тебе с просьбой.
   Карата ответила вопросительным взглядом.
   — Не говори никому, кто я. Я хочу завоевать верность, основанную на уважении, а не на титуле.
   — Договорились.
   — И во-вторых, никому не открывай путь в Каи по реке.
   — Почему?
   — Слишком опасно. Я знаю отца: если охрана станет часто находить элантрийцев за воротами, он уничтожит город. Наш единственный выход — обеспечивать себя самостоятельно. Не следут рисковать, выбираясь в город за едой.
   Карата обдумала его слова и согласно кивнула. Помолчав немного, она произнесла:
   — Принц Раоден, я хочу тебе кое-что показать.
 
   Дети выглядели счастливыми. Хотя большинство спали, некоторые еще не ложились, и они смеялись и играли друг с другом. Все были лысы и покрыты характерными для шаода пятнами. Но настроения им это не портило.
   — Так вот куда они пропадают! — оживленно воскликнул принц.
   Карата повела его глубже в комнату, запрятанную в недрах элантрийского дворца. Когда-то в здании жили правители величайшего города, теперь здесь разместилась детская.
   Несколько присмаривавших за детьми мужчин подозрительно рассматривали Раодена. Не обращая на них внимания, Карата повернулась к принцу.
   — Попав в Элантрис, я увидела прячущихся по закоулкам детей, перепуганных и голодных, и мне вспомнилась моя маленькая Опаис. Я начала помогать им, и мое сердце оттаяло; я выискивала их, дарила им немного любви, и они так и льнули ко мне. У всех людей, которые живут во дворце, за стеной остался маленький ребенок.
   Карата на мгновение замолкла, погладила по голове элантрийского малыша.
   — Дети объединяют нас, не дают склониться перед болью. Мы собираем для них еду. Почему-то голод переносится легче, когда знаешь, что отказываешься от еды ради малышей.
   — Я даже не думал… — шепотом начал принц, наблюдая, как две девочки играют в ладушки.
   — Что они могут быть счастливы? — закончила Карата. Она махнула Раодену и направилась к выходу, подальше от детских ушей. — Мы тоже не понимаем, принц. Но они переносят голод легче нас.
   — Ум ребенка — поразительно гибкая вещь.
   — Они так же легко переносят несильную боль — ушибы, синяки и тому подобное. Но все равно со временем не выдерживают, как и все остальные. Только что ребенок весело играл, но стоит ему лишний раз упасть или порезаться, и его разум ломается. У нас есть другая комната, подальше от этих малышей. Там живут десятки детей, которые целыми днями плачут.
   Раоден задумчиво кивнул.
   — Зачем ты их мне показала?
   — Я хочу присоединиться к твоей команде. Когда-то я служила твоему отцу, несмотря на плохое мнение о нем. Теперь я хочу послужить сыну, который завоевал мое уважение. Ты примешь нас?
   — Это честь для меня.
   Она кивнула и со вздохом повернулась к детям.
   — Во мне осталось немного жизни, лорд Раоден, — прошептала Карата. — Меня тревожит, что будет с детьми, когда меня не станет. Твоя сумасшедшая мечта об Элантрисе, где мы растим пищу и не обращаем внимания на боль… Я хочу увидеть, как ты попытаешься воплотить ее. Я не думаю, что замысел осуществим, но надеюсь, что попутно ты сделаешь нас счастливее.
   — Спасибо. — Принц осознал, что только что принял на свои плечи огромное бремя.
   Карата прожила под его весом целый год, и он видел по глазам, как она устала. Теперь она сможет отдохнуть, когда придет ее час, ноша перейдет к нему.
   — Тебе спасибо, — откликнулась элантрийка, не отводя глаз от детей.
   — Скажи мне, — после некоторых раздумий спросил Раоден, — ты действительно приказала бы своим людям переломать нам кости?
   — А ты, принц? Что бы ты сделал, попытайся я убить короля?
   — Понимаю. Лучше оставить оба вопроса без ответов.
   Карата кивнула, в ее усталом взгляде светилась спокойная мудрость.
 
   Раоден узнал высокую фигуру, опирающуюся на стену часовни, и невольно расплылся в улыбке. Крохотное пламя фонаря высвечивало встревоженное лицо Галладона.
   — Путеводный свет, дружище? — из темноты спросил принц.
   — Сюл! — закричал Галладон. — Во имя Долокена, ты живой?
   — Конечно нет, — рассмеялся Раоден и хлопнул друга по плечу. — Если верить твоим словам, мы все мертвы.
   Дьюл усмехнулся.
   — Где Карата?
   — Я проводил ее до дому, как и полагается джентльмену.
   Их голоса разбудили обитателей церкви.
   — Господин Дух вернулся! — радостно воскликнул Саолин.
   — Я принес тебе подарок. — Принц вытащил из-под лохмотьев меч в ножнах и перекинул его служаке. — У тебя получилось изумительное копье, учитывая, из чего оно сделано. Но сдается мне, если дойдет до драки, лучше тебе обзавестись кое-чем покрепче.
   Саолин потянул из ножен лезвие. Меч, снаружи ничем не примечательный, среди руин Элантриса поражал своей красотой.
   — Ни пятнышка ржавчины, — благоговейно вымолвил солдат. — И клеймо личной гвардии короля!
   — Значит, король мертв? — спросил жадный до новостей Мареш.
   — Ничего подобного. Наш поход оказался делом личного характера, и убийство в него не входило. Хотя хозяин меча скорее всего очень зол.
   — Еще бы, — фыркнул Галладон. — Нам больше не стоит бояться Караты?
   — Нет, — улыбнулся принц. — Наоборот, ее шайка собирается примкнуть к нам.
   Команда разразилась удивленными возгласами, и Рао-дену пришлось переждать, пока они утихнут.
   — Завтра мы навестим элантрийский дворец. Во владениях Караты находится нечто, что следует увидеть всем элантрийцам.
   — Что именно, сюл?
   — Доказательство, что голод можно победить.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

   С вышиванием у Сарин обстояло не лучше, чем с рисованием. Неудачи ее не останавливали: неважно, сколько усилий принцесса тратила на признание в традиционно мужских делах, она собиралась доказать, что ей несложно вести себя, как подобает благородной девице. И не ее вина, что ничего не получалось.
   Она подняла пяльца на свет. Вышивка задумывалась как распевающая на суку алая птица. К несчастью, принцесса сделала набросок собственноручно, а вкупе с крайне непослушной и вертлявой иглой картина больше всего напоминала раздавленный помидор.
   — Очень хорошо, милочка, — похвалила Эшен.
   В жизнерадостных устах королевы комплимент прозвучап искренне.
   Сарин вздохнула, уронила пяльца на колени и потянула коричневую нить, предназначавшуюся для сука.
   — Не переживай, — посоветовала Даора. — Доми всем дает разные способности, но всегда вознаграждает усердие. Продолжай стараться, и у тебя получится.
   «Тебе легко говорить», — мысленно оскалившись, подумала принцесса. На пяльцах Даоры оживал шедевр вышивания: кружащиеся и прыгающие по ветвям раскидистого дуба стаи птиц. Жена Киина представляла собой образец аристократических достоинств.
   Даора не ходила, она плыла, и любое ее движение переполняли изящество и благородство. Ее косметика подчеркивала алые губы и делала взгляд влажным и таинственным, но не бросалась в глаза. Арелонка была в тех годах, когда красота юности еще не пропала, а возраст добавлял ей величия. Коротко говоря, Сарин возненавидела бы ее с первого дня знакомства, если бы Даора также не оказалась Добрейшей и умнейшей женщиной при дворе.
   Эшен не выдержала воцарившегося молчания и завела обычную болтовню. Казалось, королева боится тишины и поэтому либо сама не закрывает рот, либо пытается разговорить окружающих. Другие придворные дамы не вмешивались в ее монолог, тем более что перехватить у Эшен нить беседы не представлялось возможным.
   Группа, вышивающая с королевой, состояла из десятка придворных дам. Поначалу Сарин избегала их встреч и уделяла все внимание политическим событиям. Но вскоре она осознала, что женщины играют немалую роль при дворе: сплетни и легкая болтовня переносили новости, не пригодные к обсуждению в тронном зале. Принцесса не могла упустить такой источник информации, но ее раздражало, что пришлось выставить себя неумехой.
   — Я слышала, что лорда Варена, сына барона Кийской плантации, посетило божественное откровение, — тараторила Эшен. — Я знала его мать — достойная женщина, очень хорошо вязала. В следующем году, если вернется мода на свитера, я обязательно заставлю Йадона их носить: король обязан следить за модой! Его волосы слишком отросли.
   Даора затянула стежок.
   — До меня доходили слухи о юном Варене. Так странно, он столько лет истово следовал Корати и вдруг обратился к Шу-Дерет.
   — Обе религии — одно и то же, — ненавязчиво заметила Атара.
   Жена герцога Телри оказалась низенькой даже по арелонским понятиям женщиной с рыжеватыми волосами до плеч. Ее одежда и украшения отличались богатством, а вышивка — непритязательностью и скудным воображением.
   — Не стоит повторять этого при жрецах, — предостерегла Сиден, супруга графа Эхана, полная женщина под стать мужу. — Они так распалятся, как будто твоя душа зависит от того, — называешь ты бога Доми или Джаддетом.
   — Между ними есть значительные различия, — вставила Сарин, заслоняя свое искореженное творение от глаз других дам.
   — Для жрецов — возможно, — залилась тихим смехом Атара. — Но для нас — все едино.
   — Конечно, — откликнулась Сарин. — Мы всего лишь женщины.
   Она подняла голову от вышивки, усмехаясь реакции окружающих. Выходило, арелонки не такие покорные, как считают их мужья.
   На несколько минут снова воцарилась тишина. Ее нарушила Эшен:
   — Сарин, чем занимаются женщины в Теоде?
   Принцесса удивленно вскинула брови — королева еще ни разу не задавала прямого вопроса.
   — Что вы имеете в виду, ваше величество?
   — Что они делают? До меня доходили разные истории, скажем, о Фьердене, где бывают сильные холода и деревья порой замерзают и трескаются. Удобный способ для получения щепок, интересно, они могут предугадать, какое дерево треснет?
   Принцесса улыбнулась.
   — Мы находим, как провести время, ваше величество. Кому-то нравится вышивать, но многие выбирают иные занятия.
   — Какие? — спросила Торина, незамужняя дочь лорда Эхана.
   Сарин не могла поверить, что толстяк барон с женой породили такое худенькое существо. Торина редко подавала голос, предпочитая наблюдать за остальными, но принцесса не сомневалась в ее уме.
   — Ну, во-первых, королевский двор открыт для всех. — Голос Сарин звучал небрежно, но ее сердце пело. Она давно ожидала подобной возможности.
   — Ты присутствовала при решении споров?
   — Часто. Потом мы с друзьями обсуждали их.
   — А тебе приходилось драться на мечах? — с любопытством спросила толстушка Сиден.
   Сарин ошарашенно замолчала. Она оглядела женщин, все головы повернулись к ней.
   — Откуда такой странный вопрос?
   — Так рассказывают о теоданках, — спокойно пояснила Даора. Она единственная не отложила вышивку.
   — Да, — подтвердила Сиден. — Мы все слышали — теоданки убивают друг дружку на потеху мужчинам.
   Принцесса изумленно приподняла брови.
   — Это называется фехтованием, леди Сиден. Мы занимаемся фехтованием для развлечения, но никак не на потеху мужчинам, и мы не убиваем друг друга. На мечи насаживаются тупые наконечники, а мы надеваем плотную одежду. Насколько я знаю, никто не получал увечий се рьезнее, чем вывихнутая лодыжка.
   — Значит, это правда? — восхищенно выдохнула Торина. — Вы деретесь на мечах!
   — Некоторые. Мне нравится фехтование, это мой любимый спорт.
   Глаза собравшихся женщин засверкали пугающей жаждой крови, как у гончих, которых надолго заперли в псарне. Сарин надеялась привить придворным дамам хоть каплю интереса к политике, подтолкнуть их к более активной роли в управлении страной, но, по всей видимости, ее замыслы оказались слишком тонкими. Им требовался простой подход.
   — Я могу вас научить, — предложила она.
   — Драться? — в изумлении переспросила Атара.
   — Конечно. Это совсем несложно. И пожалуйста, леди Атара, мы называем это фехтованием. Даже самому понимающему мужчине становится неловко, когда он представляет дерущихся женщин.
   — Мы не можем… — начала Эшен.
   — Почему?
   — Королю не нравятся сражения на мечах, дорогая, — вставила Даора. — Ты, наверное, заметила, что никто из дворян их не носит.
   Принцесса нахмурилась.
   — Я собиралась спросить, почему.
   — Йадон считает мечи недостойным оружием, — пустилась в объяснения королева. — Он называет сражения уделом черни. Он много о ней знает — он прекрасный король, знаешь ли, а королю надо много знать о стольких вещах! Он даже может сказать, какая сейчас погода в Свордоне! Его корабли самые крепкие и быстрые.
   — Так никто из мужчин не умеет сражаться? — потрясенно переспросила Сарин.
   — За исключением лорда Иондела и лорда Шудена. — Взгляд Торины заволокла поволока при упоминании темнокожего барона. Молодой джиндосец, с его тонкими чертами лица и безупречными манерами, являлся любимцем всех придворных дам, покоряя даже самые стойкие сердца.
   — Не забудь принца Раодена, — добавила Атара. — Он попросил Иондела научить его сражаться — назло отцу, я так думаю. Принц постоянно пытался ему досадить.
   — Ну, тем лучше, — решила Сарин. — Если мужчины не владеют мечом, тогда у короля Йадона не найдется повода протестовать против наших уроков.
   — Почему? — удивилась Торина.
   — Он утверждает, что мужчинам не пристало сражаться. Значит, нам фехтование как раз подойдет. Ведь мы — женщины.
   Сарин проказливо улыбнулась, и ее веселье передалось большинству придворных дам.
   — Эйш, куда я положила меч? — спросила Сарин, роясь под кроватью.
   — Меч, госпожа?
   — Неважно, найду потом. Что ты выяснил?
   Сеон замерцал, строя догадки о неприятностях, в которые собиралась ввязаться принцесса.
   — Боюсь, что мне нечем поделиться, госпожа. Элантрис стараются не упоминать всуе, и я немного узнал.
   — Нам даже мелочь пойдет на пользу. — Принцесса повернулась к гардеробу. Пора подобрать одежду к вечернему балу.
   — Большинство горожан обходят разговоры об элантрийцах стороной. Сеоны Каи почти ничего не знают, а больные сеоны Элантриса не понимают моих вопросов. Я даже попытался обратиться к элантрийцам, но многие перепугались, а остальные принялись выпрашивать пищу: как будто я могу принести им обед! В конце концов я решил, что стоит присмотреться к гвардейцам, несущим охрану городских стен.
   — Я слышала о них. Они считаются лучшей военной силой Арелона.
   — И постоянно хвастаются этим, госпожа. Сомневаюсь, что они выдержат проверку настоящей битвой, но зато прекрасно набили руку в картах и выпивке. Хотя форма у них безупречно выглажена.
   — Чего еще ожидать от парадной гвардии. — Принцесса перебирала длинную вереницу черных одеяний. У нее мурашки бегали по коже от мысли, что придется надеть одно из чудовищно непримечательных платьев. Как бы она ни чтила память Раодена, но нельзя же постоянно носить черное!
   От ее замечания Эйш заколыхался в воздухе.
   — Боюсь, госпожа, что так называемая элитная боевая группа Арелона не делает чести своей стране. Но они единственные в Каи специалисты по Элантрису.
   — И что они тебе рассказали?
   Сеон подлетел к шкафу, с интересом наблюдая, как она подбирает одежду.
   — Немного. Арелонцы не с такой готовностью заговаривают с сеонами, как раньше. Я с трудом вспоминаю время, когда нас любили. Теперь в лучшем случае горожане крайне сдержанны, а то и откровенно испуганы.
   — Вы напоминаете им об Элантрисе. — Сарин с тоской посмотрела на привезенные из Теода платья.
   — Я знаю, госпожа. Но мы не повлияли на падение города! Нас незачем бояться. Хотел бы я… Но это к делу не относится. Несмотря на скрытность гвардейцев, я кое-что узнал. Оказывается, что когда людей забирает шаод, они теряют не только прежний облик. Солдаты считают, что человек полностью забывает, кем он был, и становится животным. Так происходит с элантрийскими сеонами.
   Сарин содрогнулась.
   — Но элантрийцы не забыли человеческую речь: они просили у тебя еду.
   — Просили. Бедняги совсем не походили на зверей, — они плакали и причитали. Я склоняюсь к мнению, что они лишились разума.
   — Получается, что шаод затрагивает не только тело, но и ум, — задумчиво произнесла принцесса.
   — Судя по всему, так. Гвардейцы также упоминали, что городом управляют несколько вожаков. Пища очень ценится в Элантрисе, и жители нападают на любого, у кого она есть.
   Сарин нахмурилась.
   — Как же их кормят?
   — Как я понял, их не кормят.
   — Тогда как они живут?
   — Не знаю, госпожа. Возможно, город живет по закону джунглей: сильнейшие поедают слабых.
   — Общество не может выжить таким образом!
   — Не думаю, что их можно назвать обществом, госпожа. В Элантрисе обитает кучка несчастных, забытых богом людей, а остальная страна изо всех сил старается следовать их примеру.
   Принцесса задумчиво кивнула. Она решительно отодвинула траурные платья и перебирала висящие позади. Через несколько минут Сарин вынырнула из шкафа и повернулась к Эйшу для оценки.
   — Ну как?
   Она покрутилась на месте, а вокруг нее развевалось золотистое тяжелое платье, сияющее металлическим блеском. Его дополняли отделка из черного кружева и высокий открытый воротник, похожий на мужской. Рукава расширялись колоколом, у кисти их перехватывали жесткие, как и ворот, манжеты. Широкая юбка спадала складками до пола. В таком платье любая почувствовала бы себя королевой — даже принцессе порой требовалось напоминание о том, что это не так.
   — Оно не черное, госпожа, — заметил Эйш.
   — Накидка черная, — возразила Сарин, указывая на длинный струящийся плащ. Он являлся частью ансамбля и был так незаметно пришит к плечам, что казался продолжением кружев.
   — Сомневаюсь, что одной накидки достаточно, чтобы его сочли подходящим нарядом для вдовы.
   — Сойдет. — Сарин оглядела отражение в зеркале. — Если я еще раз надену одно из платьев, которыми меня снабдила королева, то придется уже и меня отправлять в Элантрис как помешанную.
   — Вы уверены, что оно не слишком вызывающее? Декольте довольно низкое, госпожа.
   — Я видела ниже даже здесь, в Арелоне.
   — Да, госпожа, но только на незамужних женщинах.
   Принцесса улыбнулась. Эйш всегда отличался повышенной мнительностью, особенно по отношению к ней.
   — Должна же я хоть раз его надеть. Оно прибыло из Дюладела за неделю до моего отъезда.
   — Как скажете, госпожа. — Сеон слабо пульсировал. — У вас есть для меня еще задания?
   — Ты побывал в темницах?
   — Да, госпожа. Прошу прощения, но я не нашел ни одной тайной ниши с изголодавшимся принцем. Если Йадон его где-то запер, он достаточно умен, чтобы держать Раодена подальше от дворца.
   — Что поделаешь, убедиться все же стоило, — вздохнула девушка. — Я не надеялась, что ты что-то обнаружишь; думаю, нам следует поискать убийцу.
   — Верно. Возможно, вы сумеете что-то выведать у королевы. Если принца убил наемник, она может об этом знать.
   — Я пыталась, но Эшен… Разговорить ее нетрудно, но вот удержать в нужном русле… Не понимаю, как Йадон умудрился жениться на ней.